CC BY
79
УДК 27-7
Сазонов Дмитрий Иванович
кандидат богословия Общецерковная аспирантура св. Кирилла и Мефодия, г. Москва
СМЫСЛОВОЕ СОДЕРЖАНИЕ ПРИХОДСКОЙ АДМИНИСТРАТИВНОЙ СИСТЕМЫ
В 1961 И ЕГО ИЗМЕНЕНИЕ В 1988 Г.
В статье прослеживается путь от деградации системы приходского управления, причиной которой стали изменения в церковном законодательстве о приходских общинах, принятые на архиерейском соборе в 1961 году, к восстановлению канонической системы в принятом новом Уставе об Управлении Русской Православной Церкви в 1988 году. Показано, что инициатором неканонических изменений приходской общины стали власти, проводившие антирелигиозную политику вытеснения Церкви из общества. Последствия не замедлили сказаться: были закрыты и варварски разрушены многие храмы, некоторые их которых состояли на учете как памятники архитектуры, ухудшилось и без того плачевное духовно-нравственное состояние вымирающей русской деревни, вековой уклад жизни русского человека. Вопреки всему Церковь в этих условиях не только выжила, но и развивалась. Пришло время, когда коммунистическая система прекратила свое существование, что послужило началу восстановления и возрождения порушенных святынь и православной приходской общины.
Ключевые слова: приход, настоятель, административная система, партия, Церковь, вера.
Основополагающим для канонического устройства и жизненно важным документом для Русской Православной Церкви стал утвержденный на Поместном соборе в 1988 году Устав об управлении РПЦ, принятый вместо существовавшего до этого времени Положения об управлении Русской Православною Церквью 1945 года, которое в 1961 году претерпело изменения в части приходского управления. Именно эти структурные изменения в управлении приходом, утвержденные затем на Поместном Соборе 1971 года, уже в 1988 году характеризовались как «не содержащие в достаточной степени общепринятых в православии законов», которые «не давали ясного представления о правах, обязанностях и ответственности как высшей иерархии, так и рядовых священнослужителей и верующих» [1, с. 265]. В XV главе п. 2 Устав 1988 года отменял действовавшее до принятия настоящего Устава «Положение об управлении Русской Православной Церкви» [13, с. 45].
Положение об административном устройстве прихода 1945 года было разработано митрополитом Ленинградским Григорием (Чуковым) в духе постановления о приходах, выработанного на Поместном соборе 1918 г., где было определено, что хозяйственно-финансовой деятельностью прихода ведал церковный совет во главе с настоятелем, а жизнь прихода, как православной общины, мыслилась как структура Церкви, в которой миряне участвуют в управлении. Но возглавление всей жизни прихода, духовной и хозяйственной, оставалось за настоятелем [5, с. 1012].
В 1961 г. Архиерейский Собор РПЦ под давлением идеологического отдела ЦК КПСС и Совета по делам Русской Православной Церкви внес изменения в приходский устав и поставил священников в полную административную зависимость от приходских «двадцаток», определив пастырское служение священника в область «духовных», в ос-
новном, богослужебных обязанностей. Реформа проводилась под лозунгом «восстановления советского законодательства о культах», «возвращения к ленинским нормам», к Положению о религиозных объединениях 1929 года, признающему только местные культовые общины, объединенные вокруг храма, и не предусматривающему административной власти клира, что противоречило административному устройству РПЦ, принятому на Соборе 1918 г. По Положению 1929 года участие в хозяйственно-финансовой деятельности общины возлагалась только на исполнительный орган верующих (двадцатку), несущий, согласно законодательству, ответственность перед гражданской властью за сохранность здания и имущества храма. В силу приходской реформы 1961 года, настоятель также был отстранен от руководства приходом, и в целом сведен на роль духовного чиновника, назначенного на приход для совершения богослужений и треб. Формально в приходе устанавливалось двойственное возглавление, что не могло не отразиться пагубно на внутренней жизни общины. По мнению некоторых исследователей, в условиях гонений и притеснениях со стороны власти начала 60-х годов, такое разграничение могло иметь положительные последствия. Священнослужители выводились из-под удара атеистических властей и перед законом уже не могли отвечать за финансовое положение своих приходов, тем самым, их труднее становилось привлекать к уголовной ответственности. Однако вряд ли советское правительство потребовало изменения Положения о Церкви, если реформой подразумевалась польза Церкви.
Уступки, предпринятые руководством Церкви под нажимом государственно-партийных органов, и представляемые церковной общественности как принятые с благими побуждениями, обернулись не только административной, но и богословской, экклезиологической катастрофой. Желание церковного руководства выйти из-под удара граж-
64
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова № 2, 2016
© Сазонов Д.И., 2016
данских властей, развернувших в начале 60-х гг. антирелигиозную компанию (на памяти у архиереев того поколения были свежи воспоминания о репрессиях 20-30-х годов), смягчить позицию партийной идеологической верхушки, привело к кардинальным изменениям и в самой церковной структуре, искажением ее канонического строя. Последовательно проводя линию партии на вытеснение Церкви из всех сфер общества, на местах, с 1958 года, в массовом количестве проходил процесс принудительного закрытия храмов (за 19601964 годы количество церквей уменьшилось на 5457: 01.01.1960 г. - 13008; 01.01.1965 г. - 7873) [8, с. 34], распада и разложения церковных общин, лишения священнослужителей их прямых обязанностей - пастырского возглавления общины, епископов - епархии. «Я не правящий архиерей, а подписывающий», - восклицал Костромской архиепископ Кассиан (Ярославский), яркими словами живописуя свое положение [18, с. 120]. Приведем пример культурного беспредела того времени: «В селе Никола-Ухтома и в с. Погорелово Урицкого сельсовета имеются две церкви. Обе они находятся в аварийном состоянии, кирпичи интенсивно выветриваются, фундаменты под колокольнями дали сильную осадку, колокольня церкви с. Погорелово отошла от основного здания на 5-10 см. Кровли крыш стали ветхими, сводчатые потолки обваливаются, деревянные конструкции гниют. Для сохранения этих зданий требуется большой капитальный ремонт и поскольку эти церкви не имеют никакой архитектурной ценности, их реставрации и восстановления не будет (а кто определял архитектурную ценность церквей? - Д.С.). Церковных двадцаток по этим церквам нет, имущества для совершения обрядов никакого нет. Правление колхоза "Новый путь", на территории которого находятся эти церкви, обратилось с просьбой в Исполком Совета о передаче этих зданий для оборудования в них мастерской и склада, в связи с приобретением тракторов и других сельскохозяйственных машин». Такое разрешение правлению колхоза дали [3, с. 47]. Вместе с тем, одной из причин закрытия храмов, как это указывается в годовом отчете Костромского Епархиального Управления, непостоянные (читай один-два раза в год - Д. С) богослужения совершаются в 12 из 68 храмов епархии. Причина - недостаток священнослужителей, из-за сокращения духовных школ, естественной убыли старшего поколения, препятствий, чинимых уполномоченными и партийным руководством на местах. За 1971 год выбыло из числа штатного духовенства 10 священнослужителей. По направлению Учебного комитета направлен 1 человек, прибыло из других епархий 5. Итого - прибыло в епархию 6 человек [2, с. 3].
Антирелигиозную компанию 60-х годов оправдывали коммунизмом и техническим прогрессом,
которые вытолкнут из общества и сознания людей «пережитки прошлого» - религию. М.Н. Бессонов в своей книге «Православие в наши дни» описывая происходящие в те годы процессы, указывает причину сокращения количества храмов и «сети религиозных обществ», видит ее в «отходе верующих религии под влиянием революционных социалистических преобразований». Виновником губительных для страны и человека последствий конфликта между государством, исповедующим идеологию атеизма и религиозными представлениями верующих он считает Церковь, не смирившуюся с потерей «государственного статуса», запятнавшую себя «сотрудничеством с эксплуататорскими классами». Правда, следует признать, что Бессонов, отчасти признавая роль государства в фактическом уничтожении Церкви, в конце 80-х ссылается на то, что Церковь «вовремя не перестроилась», указывает на некоторые перегибы, которые происходили в прошлом со стороны государства: на «усиление классовой борьбы» определенной заклейменным на ХХ съезде партии Сталиным, администрировании на местах в отношении к религиозным организациям и верующим отдельных волюнтаристских командно-административных методов отдельных товарищей, затянувшийся характер приспособления Церкви к новым социалистическим реалиям [1, с. 194, 196].
Оспаривая позицию Бессонова в «вине Церкви», скажем, что государство, в лице идеологического отдела партаппарата, грубо нарушая им же принятые законы и постановления о невмешательстве в дела Церкви, сделало все, чтобы Церковь, с одной стороны, была инструментом государственной политики на международной арене, и, с другой, внутренняя жизнь Церкви полностью находилась под государственным контролем, что законодательно и было закреплено изменениями в Положение об управлении РПЦ 1961 г. Но при этом в ряде исследований, в частности в книге Бессонова, дело представлено таким образом, что сама Церковь в лице Соборов 1961 и 1971 гг. эволюционировала, поменяла идеологический вектор и встала на патриотические позиции, сама изменила свою внутреннюю структуру. В реальности международная деятельность и вовлечение в нее церковных структур была вынужденным шагом (в частности, вступление в ВСЦ, - прим. Д. С.) благодаря которому, имелась заинтересованность партийной верхушки, учитывая международную обстановку (с мнением Церкви при этом особенно не считались), прибегать к помощи церковных кадров. В частности после Хель-синских договоренностей 1973 года.
Во внутренней жизни церковных общин с 1961 г. староста стал фактическим хозяином прихода. Он стоит во главе исполнительного органа, практически осуществляет наем и увольнение служащих (в том числе настоятеля, служащих, на-
емных работников), заключает договора с духовенством и контролирует всю приходскую жизнь. При этом он ни в чем, ни с какой стороны, ни в каком отношении, не подчинен церковному начальству. Вот жалоба Патриарху Пимену от прихожан Ивановского Преображенского кафедрального собора: «Староста церкви Вареникин А.А., шофер по профессии, человек неверующий, очень грубый с прихожанами и духовенством <...>. По закону двадцатка должна руководить деятельностью Церкви, но в нашем храме она совершенно никакой роли не играет, и с ее челнами не считаются <...>. Ва-реникин не был избран по результатам голосования членов двадцатки (за него проголосовали 0%), <...> но был утвержден на роль старосты гори-сполкомом»[9, с. 1, 3].
В экклезеологическом понимании церковной традиции связь между приходом и священником, между пастырем и паствой определяется уровнем духовной и сакраментальной жизни прихода. Священник является совершителем богослужений и таинств Церкви, духовным пастырем Богом вверенной ему паствы. Поэтому ответственность и положение священника, настоятеля прихода, пастыря душ человеческих иное, чем положение и ответственность директора, администратора, хозяина.
Священник должен иметь отношение ко всем сторонам приходской жизни - к благотворительной, к общественной, даже к финансовой. Однако целью этого касательства является не «захват власти», а духовное бодрствование над церковной оправданностью всех проявлений приходской жизни и постоянное вдохновение прихожан к одухотворению и воцерковлению всех этих аспектов приходской деятельности.
Вышеприведенную мысль высказывает протоиерей Ростислав Лозинский в своей докторской диссертации «Пастырь на приходе», указывая на ошибку, свойственную исследователям административного устройства Церкви или приходского управления, которую часто допускают исследователи. Все известные церковные уставы, Кормчии и Номоканоны, духовный Регламент, рассматривают Церковь как обычную организацию, но не «принимают во внимание особенность структуры Церкви как установления Богочеловеческого, не учитывается, что главой Церкви является Богочеловек Иисус Христос (Ефес. 1:22)» [11, с. 193]. Далее, он указывает на противоречия, о которых мы упомянули выше, касающиеся написания, истолкования и практической реализации изменений, внесенных на Архиерейском Соборе 1961 года. Внесенные изменения, озвученные и истолкованные Патриархом Алексием I в формате «для умных пастырей», и в духе соборности, как например, в пункте В), звучат вполне безобидно: «приходская община является частью Русской Православной Церкви, а вместе и Вселенской Христовой Церкви,
и имеет самостоятельный характер в управлении хозяйством и финансами» [6, с. 15]. И конечно, как пишет тот же прот. Лозинский: «Только тот приход будет духовно здоровым и жизненно крепким, в котором будут действительно христианские взаимоотношения между причтом и церковным советом, пастырями и всеми членами общины» [11, с. 197]. В Положении записано, что староста действует не самостоятельно, но вместе с членами приходского совета, помощником и казначеем, «избираемым из прихожан правоспособных и доброй христианской нравственности» [6, с. 15]. По мысли прот. Лозинского, староста - слуга прихожан, как и священник, только с иными прямыми назначениями чисто хозяйственно-материального характера. Вмешиваться в духовно-богослужебные вопросы притча, обращаться к народу с амвона, староста не имеет права, о чем записано в пункте «л» измененного Положения, где указано, что «исполнительный орган не вмешивается в распорядок богослужений и в дела взаимоотношений членов притча между собой, а в случае ненормальностей в этих вопросах он обращается к епископу, исключительной компетенцией которого подлежит суждение об этом. При приглашении на работу в храм псаломщиков <...>, вообще лиц так или иначе участвующих в богослужении, исполнительный орган согласует кандидатов на эти должности с настоятелем» [6, с. 17]. Но по существу такого не было. Принятая реформа ломала каноническое и экклезеологическое осмысление соборности и смысла церковной общины. Зная, что в советском обществе, как замечает историк Т.А. Чумаченко, «полностью "растворилась" граница между такими категориями, как закон, постановление, распоряжение, инструкция», трудно было рассчитывать на реальное воплощение написанного. Искажение закона, спущенного на места в виде негласных инструкций, «инструкции для служебного пользования», «рекомендаций», имело силу закона. Налицо было искажение закона, его превратное истолкование. В связи с такой трактовкой законодательства о религии, заключавшейся в «негласных инструкциях», уполномоченные были переориентированы из чиновников по связям между государством и Церковью в орган, имеющий задачу «ограничения влияния церкви на общество» [17, с. 219]. Именно поэтому партийная номенклатура на местах вынуждена была предоставлять показатели уменьшения количества церквей, сокращения обрядов, ликвидацию святых источников и мест поклонения верующих. Эта политика освящалась, направлялась и оправдывалась идеологическими установками коммунистической партии, обязывающими каждого члена партии «вести решительную борьбу с религиозными предрассудками» [13, с. 6].
В защиту канонического устройства Церкви выступили ряд архиереев - архиеп. Гермоген (Го-
66
Вестник КГУ им. H.A. Некрасова .¿j. № 2, 2016
лубев), группа «восьми» и некоторые представители духовенства и мирян - священники Н. Эшлиман и Г. Якунин, миряне Б. Таланов и др. Остальные, а их было большинство, внешне смирились с произошедшими изменениями, которые не могли не вызывать сопротивления у православного человека. Но ненормальность положения сказывалась в повседневной жизни прихода, в конфликтах, которые постоянно являлись ответом на искривление первоначально заложенной традиции.
В лице своих лучших представителей - пастырей и мирян, не смирившихся с положением вещей, верующие всех уровней сопротивлялись системе, которая уже была обречена политически и экономически. Об этом подробно пишет Б.А. Филлипов в «Очерках по истории ХХ век». «В СССР к началу 1980-х гг., по общему мнению специалистов, прежние формы и методы укрепления и реформирования системы исчерпали себя. Проблема выхода из существующей социально-экономической и политической системы как грозный призрак встали перед Юрием Андроповым и Михаилом Горбачевым» [15, с. 575]. Сознавало крах системы не только руководство страны, но местные органы власти и простые граждане [10]. Ю. Андропов не пошел на трансформацию системы. Но уже во времена Горбачева изменения были жизненно необходимыми. Весной 1989 года помощник Горбачева А.С. Черняев записал в дневнике о своем шефе: «Концепции к чему идем у него нет. Заявления насчет социалистических ценностей, идеалов Октября <...> звучат иронически для понимающих. За этим ничего нет» [16, с. 15-16].
Возвращение общества к своим традиционным истокам и религиозным ценностям было делом времени. Один из самых авторитетных западных политологов Ральф Дарендорф, в своем докладе, посвященном трансформации социалистической системы, высказал мысль о том, что демократические институты необходимо создавать не только руководствуясь экономическими и рыночными перспективами, но в первую очередь, созданием моральных ценностей [4, с. 6].
Конечно, партийная верхушка вряд ли прислушивалась к мнению авторитетных людей и думала при этом о смене идеологии. Однако в начале 80-х годов началась подготовка к юбилею 1000-летия Крещения Руси, мероприятия которого, по свидетельству многих исследователей, из узко церковных рамок вышли на уровень государственно-церковного торжества, отмечаемого как в стране, так и по всему миру. М.С. Горбачев перед телевизионными камерами всего мира 28 апреля 1988 г. пожал руку Патриарху Пимену и такими словами определил значение крещения Руси в 988 году: «Это знаменательная веха на многовековом пути развития отечественной истории культуры, российской государственности» [12, с. 262]. Благодаря
авторитету эпохального события, особенно подкрепленному указаниям руководства страны, стало возможно изменение отношения между религиозными организациями и государственными органами на местах. Только количество православных общин в 1988 году возросло более чем на 700. На поместном соборе 1988 года стало возможно принятие нового Устава, который, как подчеркнул архиепископ Смоленский и Вяземский Кирилл (его разработавший), явился в преемственной связи с определениями Поместного собора 1917-1918 гг. Представляя Устав, он подчеркнул, что Устав составлен с учетом сложившейся в Русской Церкви практики как тщательно продуманная система управления, находящаяся в полном соответствии с православной экклезиологией, каноническим правом и церковным строем, а также нынешним гражданским законодательством страны [7, с. 19].
В новом Уставе в части VIII уточняется, что приход является частью епархии РПЦ, говорится, что «Община составляет часть епархии, находится под каноническим управлением своего епархиального архиерея и под руководством поставленного им священника-настоятеля» [13, с. 32]. Настоятелю, кроме вверенных ему обязанностей богослужебных, пастырских, возвращаются «административные обязанности, определяемые его должностью», он же возглавляет Приходское собрание (председатель).
Подводя итоги вышеизложенному, можно сделать вывод о том, что под нажимом партийно-государственной номенклатуры, в обстоятельствах того времени, церковная власть не имела возможности сопротивляться, приняла концепцию государства в отношении изменения своего канонического строя и была фактически отстранена от финансово-хозяйственной деятельности, и во многом, от управления приходами. При благоприятных обстоятельствах краха идеологической системы Церковь вернула подлинный смысл своего многовекового устройства и свои традиции. С восстановлением канонической административной системы, Церковь получила возможность возрождения своих институтов и своей миссии в обществе. Стало возможным восстановление истинного содержания принятых государством законов об отделении его от Церкви, при котором два института, государство и Церковь, получили возможность встать на путь продвижения гражданских свобод, и, в первую очередь, свободы совести, что впоследствии было отражено в 4 статье Конституции Российской Федерации.
Библиографический список
1. Бессонов М.Н. Православие в наши дни. - М.: Политиздат, 1990. - 303 с.
2. Годовой отчет по Костромской епархии за 1971 год. Архив Костромского Епархиального Управления. - 8 с.
3. Государственный архив Ярославской области (ГАЯО). - Ф. р-1033. - Оп. 1 - Д. 59. - 52 с.
4. Дарендорф Р. Свобода и социальные связи. Размышления над структурой некоей аргументации. - Die liberale Gesellschaft. Castelgondolfo -Gespräche 1992.Kleti-Gotta, Stuttgart, 1993. - 20 p.
5. Документы Священного Собора Православной Российской Церкви 1917-1918 годов. Т. 1 (Кн. 2). Предсоборная работа 1917 года. Акты, определявшие порядок созыва и проведения Собора. - М.: Изд-во Новоспасского монастыря. -1376 с.
6. Журнал Московской Патриархии (ЖМП). -1961. - № 8. - 80 с.
7. ЖМП. - 1988. - №9. - 80 с.
8. Одинцов М.И. Письма и диалоги времен «хрущевской оттепели» // Отечественные архивы. - 1994. - №5. - С. 25-83.
9. Письмо Святейшему Патриарху Московскому и всея Руси Пимену от прихожан Ивановского Преображенского кафедрального собора. Архив Ивановского Епархиального Управления. 1972 г. - 4 с.
10. Корниенко Г.М. «Горбачев был готов на все» // Коммерсант - власть. - 2005. - № 10. -14 марта.
11. Лозинский Р.Р. прот. Пастырь на приходе (вопросы пастырской практики). 1934-1974. -Ярославль, 2011. - 336 с.
12. Никитин В. Патриарх Пимен: Путь устремленный ко Христу. - М.: Эксмо: Издательство московской Патриархи Русской Православной Церкви, 2011. - 320с.
13. Устав об Управлении Русской Православной Церкви Принят Поместным собором Русской Православной Церкви 8 июня 1988 г. // Религия в СССР. - 1988. - № 9 - 46 с.
14. Устав ЦК КПСС // Сборник выступлений, документов и материалов цикла «КПСС в стенограммах, документах и материалах», 1961-10-172. - М.: Госполитиздат, 1962 - 608 с.
15. Филиппов Б.А. Очерки по истории России. ХХ век: Учеб. пособие. - М.: Изд-во ОСТГУ, 2009. - 720 с.
16. Черняев А.С. 1991. Дневник помощника президента СССР. - М., 1999. - 336 с.
17. Чумаченко Т.А. Государство, православная церковь, верующие 1941-1961 гг. - М.: «АИРО-ХХ», 1999. - 238 с.
18. Эдельштейн Г., прот. Записки сельского священника. - М.: РГГУ, 2005 - 369 с.
68
Вестник КГУ им. H.A. Некрасова № 2, 2016
