CC BY
31
УДК 81-139
DOI 10.25205/1818-7935-2020-18-3-103-117
Внутрикультурная вариативность концептуальной метафоры со сферой-целью ВОЙНА: зависимость от профессионального
и личного опыта
О. И. Калинин
Военный университет Министерства обороны Москва, Россия
Аннотация
Теория концептуальной метафоры гласит, что метафорические проекции являются отражением опыта взаимодействия человека с окружающим физическим и духовным миром. Следовательно, изучив содержание данных метафорических проекций, мы сможем делать выводы о характере этого взаимодействия. Этот тезис положен в основу предположения о возможности уточнения содержания того или иного концепта посредством анализа восприятия концептуальных метафор. Настоящее исследование посвящено проблематике внутрикультурной вариации концептуальной метафоры со сферой-целью ВОИНА, а именно вопросам зависимости принятия концептуальных метафор от профессионального и жизненного опыта. Автор вводит понятие дисперсии принятия концептуальной метафоры, под которым понимается разница в принятии имплицитного и эксплицитного планов метафоры. Под имплицитным планом подразумевается концептуальная формула метафорического переноса (ВОИНА - это ИГРА), а под эксплицитным планом - конкретная реализация концептуальной формулы (победить в войне). В качестве эмпирического материала исследования рассматривается концептуальная метафора со сферой-целью ВОИНА, для которой были выделены 6 наиболее характерных сфер-источников: ИГРА, ТЕАТР, СОРЕВНОВАНИЕ, АЗАРТ, УРОК, СМЕРТЬ. В отдельную метафорическую модель не была выделена БОРЬБА, так как по сути БОРЬБА является одной из сем для лексемы ВОИНА. Многочисленные когнитивные исследования подтверждают, что БОРЬБА - это ядро концепта ВОИНА, поэтому выделение сферы-источника БОРЬБА нецелесообразно.
Исследование принятия метафорических моделей проведено методом опроса респондентов, имеющих разный жизненный и профессиональный опыт относительно военной сферы: военные-профессионалы, ветераны боевых действий, кадровые военнослужащие, гражданские. Респонденты должны были соотнести со своим языковым и жизненным опытом предложенные речевые реализации метафор и их концептуальные формулы. Эта методика позволяет выявить зависимость формирования и принятия концептуальных метафорических проекций от профессионального и жизненного опыта. Кроме того, подсчет дисперсии концептуальной метафоры позволяет выявить устойчивость в языковом сознании того или иного метафорического переноса, что позволяет делать выводы о формах отражения объективной действительности в сознании носителей языка. В результате было выявлено, что наиболее характерными для концепта ВОИНА компонентами стали ИГРА, СМЕРТЬ и УРОК, при этом СМЕРТЬ и УРОК оказались неустойчивыми в сознании указанной группы российского социума. Они выделялись на поверхностном уровне и относились к его периферии, но не были существенно значимыми для глубинного когнитивного уровня.
Ключевые слова
концептуальная метафора, принятие метафоры, дисперсия метафоры, концептуальное картирование, метафорическое моделирование, вариация метафоры
Для цитирования
Калинин О. И. Внутрикультурная вариативность концептуальной метафоры со сферой-целью ВОИНА: зависимость от профессионального и личного опыта // Вестник НГУ. Серия: Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2020. Т. 18, № 3. С. 103-117. БО! 10.25205/1818-7935-2020-18-3-103-117
© О. И. Калинин, 2020
War Lessons or How Metaphor Perception Depends on Professional
and Personal Experience
Oleg I. Kalinin
Military University of the Ministry of Defense Moscow, Russian Federation
Abstract
The Conceptual Metaphor Theory says that metaphorical projections reflect the experience of human interaction with the surrounding realm. Therefore, having studied the content of these metaphorical mappings, we can draw conclusions about the nature of this interaction. The present study is devoted to the problems of intracultural variation of a conceptual metaphor, namely, the dependence of the conceptual metaphor perception on professional and life experience. The author introduces the idea of the variance of conceptual metaphor perception, which is understood as the difference in the perception of implicit and explicit layers of a metaphor. The implicit plan refers to a conceptual formula for metaphorical mapping (WAR is a GAME), while the explicit plan refers to a concrete implementation of a conceptual formula (to win a war). For the empirical material of the study was chosen a conceptual metaphor with the WAR target domain for which 6 most characteristic source domains were identified: GAME, THEATER, COMPETITION, CASINO, LESSON, DEATH. The study of the metaphorical models perception was conducted by interviewing respondents with different life and professional experience in the military sphere: military professionals, combat veterans, military personnel, and civilians. Respondents were supposed to correlate the proposed language implementations of metaphors and their conceptual formulas with their language and life experience. This technique makes it possible to identify the dependence of conceptual metaphorical mappings on one's life and professional experience. In addition, the calculation of the variance of the conceptual metaphor allows us to identify the stability of a particular metaphorical transfer, enabling us to draw conclusions about the reflection of the objective realm in the minds of native speakers. The study showed a certain difference in the metaphor perception for people with different professional backgrounds, the difference being especially strong for groups of military professionals and civilians. Considering the variance of conceptual metaphors leads us to a conclusion that the metaphorical models WAR is A LESSON and WAR is DEATH are inconstant in the Russian socioculture. As a result, it was revealed that the main components of the WAR concept structure were GAME, DEATH and LESSON, with DEATH and LESSON being unstable in respondents' consciousness, standing out on the surface cognitive level, but rather insignificant on the deep cognitive level.
Keywords
conceptual metaphor, metaphor adoption, metaphor variance, conceptual mapping, metaphorical modeling, metaphor variation
For citation
Kalinin Oleg I. War Lessons or How Metaphor Perception Depends on Professional and Personal Experience. Vestnik NSU. Series: Linguistics and Intercultural Communication, 2020, vol. 18, no. 3, p. 103-117. DOI 10.25205/18187935-2020-18-3-103-117
1. Введение
Концепт ВОИНА играет важную роль для носителей русской социокультуры. В сознании и менталитете русского народа твердо закреплены образы древнерусских героев-богатырей, а вся история России пронизана войнами, как оборонительными, так и наступательными. Мы с особым трепетом относимся к празднованию Дня Победы и с глубоким уважением чтим погибших героев войн. Неслучайно канцлеру Германии Отто фон Бисмарку (вторая половина XIX в.) приписываются такие слова: «Заключайте союзы с кем угодно, развязывайте любые войны, но никогда не трогайте русских», а китайцы в бытовом общении называют жителей России йё-^й^ («боевая нация»).
В этой связи нам кажется актуальным углубиться в более детальное изучение концепта ВОИНА в русской культуре, использовав достижения современной концептуальной лингвистики и метафорологии для глубинной проработки содержательной стороны концепта ВОИНА в менталитете народа. Лингвистические особенности слова-репрезентанта этого концепта, а также психолингвистические особенности динамики его формирования и когнитивные
особенности функционировании в сознании русского народа в целом, без деления на какие-либо слои или группы, исследовались многими лингвистами. Например, М. А. Потапчук проанализировала реализацию концепта ВОИНА на примере песен о Великой Отечественной войне [Потапчук, 2017]. Коллектив авторов на базе психосемантического подхода провел анализ концептуального содержания очень близкого концепта ВТОРАЯ МИРОВАЯ ВОИНА и выявил основные категории, которые составляют понятия ВОИНА и МИР в русском менталитете (см. [Жданова, Пузырёва, Печеркина, 2016]). Новосибирский исследователь Р. А. Кафтанов провел серию психолингвистических экспериментов с целью выявления ассоциативных связей концепта ВОИНА в сознании военнослужащих и в обыденном сознании русского народа, сравнив данные сибирских баз с зарубежными европейскими ассоциативными базами. Автору удалось выявить наиболее устойчивые ассоциации концепта в сознании народов России [Кафтанов, 2019].
Итак, мы видим, что анализ концепта ВОИНА стал популярной проблематикой в лингвистических исследованиях. Тем не менее нам кажется, что для уточнения содержания этого концепта использование методов когнитивной метафорологии, опирающейся на теорию концептуальной метафоры [Lakoff, Johnson, 1980] и концепцию культурной вариации метафоры [Kövecses, 2015], также является актуальным и интересным. Предложенная нами методика исследования, на наш взгляд, является продолжением исследований в разрезе теории концептуальной метафоры относительно зависимости концептуальных метафор от личного и социального опыта носителей социокультуры, под которой в данной статье единство социального и культурного в менталитете народа, образуемых и преобразуемых деятельностью человека, в том числе языковой.
2. Теоретические предпосылки исследования 2.1. Теоретическая разработанность темы
Отметим, что исследование метафоры ВОИНЫ и АРМИИ как в качестве сферы-источника [Hu, Xu, 2017; Wiggins, 2012], так и в качестве сферы-цели [Логачев, 2008; Калинин, 2018] вызывают неподдельный интерес ученых разных стран. Военные метафоры исследуются в рамках различных дискурсов: так, В. Е. Крышталева исследует милитарные метафоры в рамках политического дискурса [Крышталева, 2019]. Метафора войны также изучается в дискурсе масс-медиа, например, в рамках описания эпидемий и кризисов [Trckova, 2015]. При этом все эти работы нацелены преимущественно на критический анализ особенностей исследуемого дискурса, тогда как анализ метафоры является в них средством для выявления репрезентации той или иной социальной проблематики. Исследования же, целью которых является анализ вариативности военной метафоры, еще не проводились.
Однако проблема универсальности и национальной вариативности концептуальных метафорических моделей является весьма популярным объектом исследования, что позволяет проводить глубинный анализ культуры и национального сознания. В современной когнитивной лингвистике обоснованным считается факт зависимости конкретного проявления концептуальных метафор от культурно-исторических особенностей носителей разных языковых систем. Как указывает З. Ковечеш, «метафоры также могут быть вариабельными, и они различаются по двум основным измерениям: межкультурному и внутрикультурному» [Kövecses, 2005. P. 13].
Очевидно, что межкультурное измерение - это разница в концептуализации и категоризации окружающей действительности с точки зрения представителей разных этнических и национальных культур. Исследований в этом направлении довольно много, большая часть исследований посвящена описаниям отличий в метафорических проекциях в разных языках и культурах [Charteris-Black, 2003; Musolff, 2016] .
Внутрикультурная вариативность (variation) когнитивной метафоры также находится в фокусе внимания разных исследователей. Разные метафорические модели находят разные реализации внутри одного и того же государственного образования, как поликультурного,
например, в США или ЕС [Musolff, 2000], так и монокультурного, примером чему может быть японская моноэтническая нация [Hiraga, 1991]. При этом вариабельность метафорических моделей может иметь и диахроническое измерение - они могут претерпевать серьезные трансформации с течением времени [Gevaert, 2002]. Отметим, что анализ вариативности метафоры - это действенный способ изучения эволюции социально-политических процессов. Так, например, П. Друлак, проведя масштабное исследование вариативности метафоры ЕВРОПА - ОБЩИИ ДОМ, показал, что роль ЕС в сознании народов Европы воспринимается по-разному [Drulak, 2004].
З. Ковечеш отмечает, что «внутрикультурная вариативность [метафоры] подвержена разного рода факторам и может быть разделена на социальную, религиозную, субкультурную, этническую и прочие [Kovecses, 2005. P. 89]. Примеров внутрикультурной метафорической вариативности довольно много, мы сталкиваемся с ними повсеместно: мужчины разного социального происхождения одного и того же этноса по-разному метафоризируют свои отношения с противоположным полом, представители разных национальных субкультур по-разному относятся к понятиям честь, достоинство, мораль и т. д. Подобная понятийная дисперсия обусловлена различным жизненным опытом, который получают люди на протяжении своей жизни.
Кроме того, существует и межличностная вариативность, то есть предпочтительное использование тех или иных метафорических моделей, обусловленное личным жизненным опытом. В частности, широкую известность получило наблюдение журнала Time, о котором написал З. Ковечеш, о схожей по типу, но отличной по реализации спортивной метафоре в предвыборной риторике кандидатов в президенты США в 1996 году. Так, Б. Клинтон, который является заядлым игроком в гольф, использовал этот вид спорта как сферу-источник для проведения параллелей с президентской кампанией, а А. Гор, который был капитаном университетской команды по американскому футболу (т. е. увлекался жестким силовым видом спорта, аналогом регби), сравнивает предвыборную гонку с «рывком спортсмена на поле» [Kovecses, 2005. P. 183]
При этом исследование зависимости процессов языковой концептуализации окружающей нас действительности от различных культурных и социальных факторов на данный момент стало одной из самых актуальных проблем метафорологии. Однако вопрос о причинах межкультурной и внтурикультурной вариативности метафор, поставленный З. Ковечешем, не получил еще окончательного ответа и требует дальнейших исследований. Ясно лишь, что двумя основными факторами вариативности в культурно-когнитивной концептуализации признаются различный жизненный и профессионаьный опыт, а также отличия в речевом поведении носителей языка.
З. Ковечеш указывает на двухаспектность данной проблемы: «<...>, можно предположить, что, с одной стороны, многие из наших метафор эволюционируют вслед за развитием нашего жизненного опыта, и, с другой стороны, наши метафоры различаются потому, что познавательные процессы, которые лежат в основе нашего абстрактного мышления, могут различаться» [Kovecses, 2005. P. 231]. При этом первое включает в себя наличный социальный и личностный опыт, и его можно концептуализировать как человеческий фактор, а второе определяется коммуникативной ситуацией, то есть состоянием персонального и социального контекста в данный момент времени.
2.2. Задачи исследования и постановка проблемы
В данной работе мы будем исследовать социальный и персональный опыт носителей русской социокультуры, взяв за основу концептуализацию феномена войны в разных ее вариациях в среде респондентов, имеющих различный опыт деятельности в военной сфере.
Второй важной проблемой, которая будет исследована в рамках данной работы, является вопрос о рецепции метафор носителями социокультуры в плане их осознания, под которым подразумевается включение метафорических моделей в языковое сознание. Другими слова-
ми, под рецепцией (принятием) метафоры мы понимаем процесс соотнесения метафоры со своим языковым опытом и когнитивной системой. В данном контексте рецепция не отождествляется с пониманием или интерпретацией метафоры, нам важно изучить не субъективный фактор метафорической перцепции, а объективное соответствие определенной метафорической проекции сложившейся национальной когнитивной системе. Для выявления объективности соответствия мы разработали специальный метод, который может быть раскрыт как «уровневое или имплицитно-эксплицитное осознание концептуальных метафор». Под уров-невым осознанием предполагается, что вербализированная формула метафоры (т. е. ее эксплицитный план), например, ВОИНА - это ИГРА, и ее речевые проявления в конкретных предложениях (т. е. ее имплицитный план) могут совпадать или не совпадать по степени ее рецепции носителями определенной социокультуры.
Исходно опираясь на положение когнитивной лингвистики о тесной связи между языком и мышлением и, как следствие, о концептуализации результатов и продуктов мышления в языке через когнитивную метафору, а также на тезис лингвокультурологии о взаимосвязи между языком и культурой, мы предполагаем, что принцип уровневого исследования процесса принятия когнитивных метафор и изучение зависимости метафорических моделей от профессионального и личного опыта позволят нам внести определенный вклад в дальнейшее развитие теории концептуальной метафоры.
Проведенное нами исследование базировалось на двух исходных гипотезах:
1. Концептуальное осмысление явлений общественно-политической жизни, проявляющееся в формировании когнитивных метафорических моделей, зависит от профессионального, культурного и жизненного опыта конкретного носителя социокультуры и потому может отличаться в рамках гомогенного языкового коллектива.
2. Эксплицитный и имплицитный планы концептуальной метафоры не всегда совпадают.
Объектом нашего исследования стала концептуальная метафора со сферой-целью ВОИНА в сознании носителей русской социокультуры, а предметом - особенности принятия конкретных языковых форм реализации концептуальных метафор со сферой-целью ВОИНА и разными сферами-источниками.
Наше исследование базируется на одной методологии, однако преследует две разнонаправленные, но при этом равнозначные цели:
1) выявить зависимость степени принятия (acceptance) концептуальных метафор носителями социокультуры от их профессионального и личного опыта;
2) выявить степень зависимости принятия эксплицитного и имплицитного планов выражения концептуальных метафор.
2.3. Методика исследования
Данное исследование безусловно базируется на основных положениях теории концептуальной метафоры, изложенных в трудах Дж. Лакоффа и М. Джонсона [Kövecses, 2016; Lakoff, 2008; Lakoff, Johnson, 1980].
Согласно данной теории, в основе метафоризации лежит процесс взаимодействия между двумя концептуальными доменами: сферой-источником (source domain) и сферой-целью (target domain): значение сферы-источника переносится на сферу-цель, где под воздействием различных когнитивных, культурных и социальных факторов приобретает новое значение, называемое метафорическим, т. е. переносным. Иными словами, происходит однонаправленная метафорическая проекция (metaphorical mapping) из сферы-источника в сферу-мишень. При этом обе сферы формируются как результат спонтанного или осмысленного взаимодействия человека с окружающим миром.
Отсюда, опираясь на постулаты классической теории, мы можем сделать обратный вывод: если метафора есть результат взаимодействия человека с окружающим миром, то, анализируя метафору, мы можем понять, каково было это взаимодействие. При этом мы можем предположить, что у разных социальных групп, как и у их представителей, взаимодействие
с окружающим миром должно носить разный характер, поэтому и рецепция (толкование) концептуальных метафор будет отличаться.
Для подтверждения указанных выше теоретических предположений мы на основе модели концептуального картирования (conceptual mapping), разработанной К. Аренс [Ahrens, 2010; Gong, Ahrens, 2007], провели исследование рецепции носителями русской социокультуры концептуальных метафор, объединенных общей сферой-целью ВОИНА.
Наша методика состояла из нескольких взаимообусловленных этапов.
1. Подбор сфер-источников для сферы-цели ВОИНА.
2. Разработка вербальной матрицы речевой реализации каждой метафоры.
3. Опрос респондентов, разделенных на три группы: «гражданские» - люди, которые никогда не служили в Вооруженных силах и не принимали участие в вооруженных конфликтах (далее Гр), «военные» - люди, которые имеют опыт службы в армии от 3-х лет, но не принимали участие в вооруженных конфликтах (далее В), «ветераны» - люди, которые участвовали в вооруженных конфликтах (далее ВБД). В группе «ветераны» мы выделили отдельную подгруппу «профессионалы» (далее П) - людей, чей боевой опыт превышает один год и состоит из наиболее жестких военных конфликтов (военные конфликты в Чечне, Афганистане, Грузии и т. п.).
4. Подведение итогов и анализ данных.
Каждый этап последовательно включал в себя несколько шагов.
На этапе подбора сфер-источников для сферы-цели ВОИНА мы воспользовались методом концептуального картирования К. Аренс, которое проводилось экспертной группой лингвистов. Наша экспертная группа состояла из одного доктора педагогических наук (специалиста в сфере лингвистики), двух кандидатов филологических наук и одного аспиранта в области лингвистики.
Этот этап включал в себя следующие шаги.
1. «Мозговой штурм», в ходе которого каждый из участников экспертной группы придумывал максимальное количество возможных, но при этом объяснимых и существующих сфер-источников для одной сферы-цели.
2. Группировка предложенных сфер-источников по семантическому принципу и определение допустимости найденных сфер-источников (то есть проверка их релевантности и возможности существования в данной языковой системе). Для признания той или иной сферы-источника приемлемой требовалось согласие большинства участников экспертной группы (в нашем случае как минимум трех из четырех ее членов).
На данном этапе мы выделили 6 наиболее релевантных сфер-источников: ВОИНА - это ИГРА (далее - Сф1), ВОЙНА - это ТЕАТР (далее - Сф2), ВОЙНА - это СОРЕВНОВАНИЕ (далее - Сф3), ВОЙНА - это АЗАРТ (далее - Сф4), ВОЙНА - это УРОК (далее - Сф5), ВОЙНА - это СМЕРТЬ (далее - Сф6).
Следует отметить, что первые четыре сферы-источника в целом совпадают с выводами, полученными исследователями концептуальной метафоры ВОЙНА в других языках [Логачев, 2008]. А метафоры «ВОЙНА - это УРОК», «ВОЙНА - это СМЕРТЬ» были включены в наш список коллегиальным решением экспертной групп и могут претендовать на роль специфических для русской социокультуры.
Этап разработки вербальной матрицы, использованной для практического исследования, также во многом опирался на работу описанной выше экспертной группы, которая была призвана уточнить конкретное языковое содержание отобранных сфер-источников для исследуемой сферы-цели в соответствии с методикой К. Аренс [Ahrens, 2010. P. 192]. Перечислим основные шаги этого этапа.
1. Составление вопросов для дальнейшего уточнения связи сферы-источника с окружающим миром при помощи «мозгового штурма»: «Каковы реальные проявления названной сферы-источника?», «Какие качества присущи названной сфере-источнику?», «Что может делать / для чего используется сфера-источник?»
2. Формулировка конкретных предложений на основе заданной сферы-цели и сгенерированных на первом этапе сфер-источников. На каждую сферу-источник нами было составлено по четыре предложения, два из которых можно отнести к конвенциональным метафорам (далее - КМ), а два к новым (авторским) метафорам (далее - НМ). Конвенциональность метафоры проверялась по Национальному корпусу русского языка, если метафора имела вхождение в корпус, то она признавалась конвенциональной, если нет - авторской.
Данное разделение было необходимо для всестороннего анализа всех типов возможных метафорических проекций. На наш взгляд, учет конвенциональности отвечает современным требованиям анализа метафоры, так как степень новизны метафоры признается важным аспектом, который влияет на перцепцию метафор [Ahrens, 2010; Boeynaems и др., 2017].
3. Уточнение связи метафорического моделирования с социальной реальностью с помощью вопросов, касающихся сферы-цели: «Какие реальные проявления сферы-источника отражены в сфере-цели?», «Какие качества, присущие сфере-источнику, соотносятся со сферой-целью?», «Какие из вариантов использования сферы-источника могут проявляться в сфере-цели?».
Составленная нами вербальная матрица для проведения эксперимента выглядит следующим образом.
Третий этап состоял в опросе респондентов, разделенных по профессиональному принципу, описанному выше. Всего в опросе приняло участие 124 человека.
Таблица 1
Вербальная матрица для лингвокогнитивного эксперимента
Table 1
Verbal matrix for a linguocognitive experiment
Предложение Сфера-источник / Тип метафоры
1) Мы проиграли это сражение, но выиграли войну. Сф1 / КМ
2) Это сражение разворачивалось не по задуманному сценарию. Сф2 / КМ
3) Нам с трудом удалось одержать победу в этой гонке вооружений. Сф3 / КМ
4) Мы так привыкли к сражениям, что не могли остановиться, война манила нас как лучшее казино. Сф4 / НМ
5) Противник задал нам сложное домашнее задание. Сф5 / НМ
6) Война стала братской могилой для всего нашего поколения. Сф6 / НМ
7) Использование химического оружия - это игра не по правилам. Сф1 / КМ
8) Театр военных действий охватил всю Европу. Сф2 / КМ
9) В результате напряженной борьбы нам удалось одержать верх в этом сражении. Сф3 / КМ
10) Мы сорвали джекпот, захватив склады с вооружением противника. Сф4 / НМ
11) Этот бой стал лучшим учителем для молодых бойцов. Сф5 / НМ
12) После боя мы смотрели друг на друга как на живых мертвецов. Сф6 / НМ
13) Войска перемещались по полю боя будто играли в казаки-разбойники. Сф1 / НМ
14) В этом бою мы были вынуждены играть роль моськи, которая лает на слона. Сф2 / НМ
15) В бою было ощущение, что мы бежали наперегонки с противником, стремясь первыми занять высоту. Сф3 / НМ
16) Ставки в этом сражении были слишком высоки. Сф4 / КМ
Окончание табл. 1
Предложение Сфера-источник / Тип метафоры
17) Тяжелые потери в ходе вчерашнего боя научили нас лучше готовиться к наступлению. Сф5 I КМ
18) Наше смертоносное оружие повергло противника в шок. Сф6 I КМ
19) Генералы переставляли полки и батальоны как шахматные фигурки. Сф1 I НМ
20) Во время войны матерям оставалось лишь быть зрителем в том жестоком спектакле, в котором играли их дети. Сф2 I НМ
21) Захваченная деревня переходила из рук в руки как мячик в волейболе. СфЗ I НМ
22) В этой битве мы все поставили на кон. Сф4 I КМ
23) Нам нужно было решить трудную задачу в этом бою. Сф5 I КМ
24) На поле боя стояла гробовая тишина. Сф6 I КМ
Таблица 2
Распределение респондентов по профессиональным группам
Table 2
Distribution of respondents by professional groups
Группа
Гражданские Военные Ветераны Профессионалы
Количество человек 70 27 27 15 (также в числе «Ветераны»)
Подобный подбор группы респондентов позволил нам осуществить разнонаправленное исследование концептуальной метафоры ВОИНА в русской социокультуре, осветив главным образом три теоретических аспекта:
1) зависимость принятия метафоры от профессиональной ориентации;
2) зависимость метафорической проекции от жизненного опыта;
3) разницу в эксплицитном и имплицитном планах метафорической проекции.
2.4. Организация опроса
Ниже мы остановимся непосредственно на практическом этапе исследования, полученных результатах и их анализе.
Опрос респондентов проводился двумя методами: анкетирование в режиме онлайн через сервис Google.Forms и прямое анкетирование. Электронный опросник и бумажная анкета были полностью идентичны по содержанию, поэтому результаты, полученные через оба канала, мы будем считать равнозначными.
В опроснике предлагалось два задания.
1. Респонденты должны оценить по шкале от 1 до 10 адекватность разработанных нами предложений с точки зрения своего языкового и профессионального опыта. Для участников опроса задание формулировалось так: «Оцените от 1 до 10, насколько вероятно, что Вы могли бы употребить в своей речи такое предложение, где 1 - никогда бы так не сказал, а 10 -я использовал такое же или очень похожее выражение». Ответы дают возможность оценить рецепцию участниками эксперимента конкретных языковых форм реализации разных сфер-источников для сферы-цели «ВОЙНА».
2. Респонденты должны по шкале от 1 до 5 выразить согласие с предложенным выражением типа ВОИНА - это ИГРА / ТЕАТР / СМЕРТЬ и т. д., где 1 - не согласен, 5 - полностью согласен. Это задание дает возможность изучить рецепцию эксплицитной формы концептуальной метафоры.
3. Результаты практического исследования
Поскольку цель данного исследования состоит в проверке двух предложенных нами теоретических гипотез, последовательно опишем результаты по каждой из них.
3.1. Зависимость принятия метафорической проекции от профессиональной ориентации и жизненного опыта
Основной гипотезой нашего исследования являлся тезис о том, что рецепция метафоры, понимаемая как ее ментальное принятие, как согласие носителя социокультуры с той или иной формой концептуального осмысления объективной реальности, выражающегося в данной метафоре, зависит от профессиональной ориентации реципиента и его жизненного опыта.
Именно по этой причине все участники эксперимента были поделены на четыре группы по принципу профессиональной принадлежности. Результаты эксперимента представлены ниже.
Таблица 3
Результаты анализа принятия концептуальных метафор в зависимости от профессиональной ориентации и жизненного опыта
Table 3
The analysis of the conceptual metaphor acceptance depending on professional and life experience
Группа Сфера-источник
Сф1 Сф2 СфЗ Сф4 Сф5 Сф6
Гр (гражданские) 6,2 5,6 5,3 5,5 5,5 6,1
В (военные) 5,1 4,5 4,6 4,7 5,1 5
ВБД (ветераны) 5,4 4,7 5 4,9 5,2 4,9
П (профессионалы) 5,1 4,9 5,3 4,6 6 4,6
ИТОГО 5,3 4,6 4,8 4,8 5,2 4,9
Из таблицы видно, что предложенная нами гипотеза подтвердилась лишь частично, и на ее основе нельзя выявить какую-либо регулярную корреляцию.
В целом уровень принятия (acceptance) концептуальных метафор в группе «Гр» несколько выше, чем во всех остальных. Среди наиболее интересных выводов, которые можно сделать в этом блоке, это более явные отличия между группами «Гр» и «П», которые по своему жизненному опыту как бы полярны друг другу: первые вообще ни имеют отношения к армии и войне, вторые, напротив, свою профессиональную жизнь почти полностью отдали войне. Показательно, что участники эксперимента из группы «Гр» более восприимчивы к метафорам, построенным на сферах-источниках ИГРА, СМЕРТЬ, АЗАРТ, а опрошенные из группы «П» - к метафорам из группы УРОК. Следовательно, определенная зависимость концептуальной проекции от жизненного опыта имеет место: люди, чей жизненный опыт более тесно связан с войной как с ремеслом, более четко понимают, что война может быть уроком, то есть научить чему-то, они сделали свои выводы и получили свой опыт в этой сфере. При этом они меньше воспринимают войну как игру и как азарт.
Разброс значений между группами «военные», «ветераны» и «профессионалы» более значителен, чем между группами «гражданские» и «военные», и это позволяет сделать вывод,
что конкретный жизненный опыт оказывает большее влияние на рецепцию концептуальных метафор и, как следствие, на осмысление объективной реальности, чем профессиональная принадлежность.
В целях проверки статистической значимости полученных результатов нами была проведена статистическая проверка нашей гипотезы о том, что персональный и социальный опыт оказывают влияние на принятие (acceptance) метафор и, как следствие, на когнитивную систему носителей определенной социокультуры.
В качестве проверочной методики был выбран один из самых распространенных и широко применяемых методов параметрической статистики - расчет T-критерия Стьюдента для независимых выборок, основанный на анализе средних значений в двух выборках.
Для нашего исследования мы провели сравнительный анализ дважды:
1) на основе опроса групп Гр и В,
2) на основе опроса групп Гр и ВБД.
Критерий Стьюдента рассчитывался по каждой из сфер-источников соответственно.
Коротко напомним методику данного анализа. В основе метода Стьюдента лежит расчет t-критерия по формуле:
_ M - M,
л/тТ
m
где М\ и М2 - это среднее арифметическое значение первой и второй выборки соответственно, m1 и m2 - средняя ошибка первой и второй средней арифметической. После этого мы считаем соответствующую нашей выборке степень свободы f которая основана на количестве респондентов в каждой группе. В нашем случае количество испытуемых умножалось на 4, так как в одной выборке мы совокупно считали все 4 предложения, соотносимые с определенной сферой-источником.
После получения t и p по таблице значений критического значения коэффициента Стьюдента мы определяем доверительную вероятность. Мы пользовались доступными в Интернете таблицами 1. Для гуманитарных наук допустимый уровень критического значения p составляет 5 %, то есть для нашей выборки ^критерий должен быть больше, чем 1,969, и тогда полученные результаты можно считать статистически значимыми.
Ниже представлены результаты проверки на статистическую значимость.
Значения T-критерия для исследуемых выборок T-test values
Таблица 4 Table 4
Группа Сфера-источник
Сф1 Сф2 СфЗ Сф4 Сф5 Сф6
Гр/В 2,975438663 3,i84792224 2,0ii35476 2,079258733 0,9900i8652 3,254099854
Гр/ВБД 2,i64334686 2,3380ii305 2,3380ii305 i,673665673 0,735590995 3,400722994
Таблица показывает, что в 9 случаях из 12 полученное значение ^критерия выше порогового (1,969), поэтому можно утверждать, что уровень критической статистической погрешности составляет меньше 5 %. Вследствие этого мы приходим к выводу, что результаты проведенного нами эксперимента в целом относятся к разряду статистически значимых, хотя и не являются статистически идеальными.
i Например, см.: URL: http://chemstat.com.ru/node/i7.
3.2. Разница в рецепции эксплицитного и имплицитного компонентов метафоры
Эта часть исследования служила цели выявить разницу в степени принятия эксплицитного и имплицитного планов выражения концептуальных метафор.
Для достижения цели, как описывалось выше, наш опросник был разделен на две части. Первая представляла собой предложения, в которых «спрятаны» конвенциональные и авторские метафоры, базирующиеся на концептуальных метафорах со сферой-целью «ВОИНА» и которые по сути являют собой их имплицитный план. Вторая часть представляет собой формулы концептуальных метафор, которые по сути являют собой эксплицитный план концептуальной метафоры.
Сравнив результаты принятия (acceptance) испытуемыми обеих форм концептуальной метафоры, мы выявили некоторого рода дисперсию между имплицитным и эксплицитным планами, которая исчисляется в процентах от числовых значений обоих планов. Например, для Сф1 (ВОИНА - это ИГРА), значение принятия имплицитного плана (предложения) составило 5,3, а эксплицитного плана (формула концептуальной метафоры) - 2,25. Так мы имеем: 5,3 (53 % от максимального значения 10) - 2,25 (45 % от максимального значения 5) = 8 %, то есть дисперсия составляет 8 %.
Так как подобный анализ либо не проводился, либо его результаты не широко известны и не были нами обнаружены, мы не можем сделать точный вывод, какое значение дисперсии будет нормальным, а какое аномальным. При этом очевидно, что чем это значение больше, тем больше разрыв в сознании людей между планом выражения и планом содержания, что свидетельствует как минимум о неустойчивости исследуемой концептуальной метафоры в сознании людей, а как максимум - о некотором диссонансе и проблемах в рецепции объективной действительности носителями социокультуры.
Таблица 5
Эксплицитный и имплицитный планы выражения концептуальных метафор
Table 5
Dispersion of conceptual metaphors
Группа Сфера-источник
Сф1 Сф2 Сф3 Сф4 Сф5 Сф6
Гр - Имп План 6,22 5,57 5,32 5,5 5,52 6,17
Гр - Экс План 2,51 2,18 2,92 2,04 3,66 4,79
Гр - Дисперсия, % 11,9 11,9 -5,18 14,13 -17,94 -34,18
В - Имп План 5,17 4,48 4,65 4,77 5,16 5,05
В - Экс План 2,32 2,26 2,58 2,05 3,57 4,588
В - Дисперсия, % 5,35 -0,44 -5,08 6,63 -20,00 -41,11
Б - Имп План 5,40 4,69 5,02 4,88 5,24 4,88
Б - Экс План 2,185 1,78 2,37 2,26 3,92 4,59
Б - Дисперсия, % 10,36 11,37 2,84 3,62 -26,06 -43,06
ИТОГО - Имп План 5,28 4,58 4,83 4,82 5,20 4,96
ИТОГО - Экс План 2,25 2,02 2,47 2,15 3,75 4,58
ИТОГО - Дисперсия, % 7,85 5,46 -1,12 5,12 -23,03 -42,09
Таблица показывает несколько интересных закономерностей. Прежде всего, в Сф1-4 дисперсия незначительна, она находится в пределах от -10 до +10 %. Поэтому для будущих исследований мы полагаем считать данное значение дисперсии нормальным, то есть означающим отсутствие статистически значимой разницы в восприятии между эксплицитным
и имплицитным планами. Иными словами, если дисперсия в Сф3 (СОРЕВНОВАНИЕ) составляет -1,12 %, то можно полагать, что испытуемые одинаково воспринимают и языковое выражение концептуальной метафоры, и его вербализированную форму. Это свидетельствует о нормальной рецепции объекта реальности, концептуализируемого через метафору и об устойчивом характере когнитивной метафоры в исследуемом концепте.
Также очевидна определенная разница в дисперсии имплицитного и эксплицитного планов по группам испытуемых: в более профессионально ориентированных группах дисперсия в целом чуть ниже по большему количеству сфер-источников, что говорит о более адекватной рецепции реалий войны.
Самым ярким и наглядным результатом стал высокий уровень дисперсии в Сф5 (УРОК) -23 % и Сф6 (СМЕРТЬ) - 42 %. Если детально проанализировать данные результаты по этим сферам-источникам, то мы увидим, что значения принятия (acceptance) имплицитного плана, то есть конкретных языковых реализаций концептуальных метафор, примерно такое же, как и в других сферах-источниках. Однако эксплицитное принятие метафор с данными сферами-источниками значительно выше остальных, что приводит к такому высокому значению дисперсии.
Переводя данные теоретические выкладки в практическую плоскость, мы можем утверждать, что на уровне восприятия носители русской социокультуры, очевидно, согласны с тем, что ВОИНА - это УРОК, ВОИНА - это СМЕРТЬ, но данное метафорическое значение еще не закрепилось в их сознании, они еще ищут им место в своей ментальности. Иными словами, мы понимаем, что война - это «урок, который мы должны усвоить» и что «война безусловно ведет к смерти», но не осознаем это в полной мере. Каждый из опрошенных априорно соглашался с указанными выше формулами, однако их языковая реализация сильно отстает по уровню принятия как в случае с конвенциональными, так и в случае с авторскими метафорами. Это говорит о незакрепленности данной формулы в сознании, очевидном диссонансе в менталитете русской социокультуры.
4. Выводы 4.1. Частные выводы
1. Концепт ВОИНА и его отражение в сознании носителей русской социокультуры через концептуальные метафоры - довольно сложная многоуровневая система в силу исторических и культурных особенностей народов, населяющих Россию.
2. Представители группы испытуемых «гражданские» более восприимчивы к метафорам «ВОИНА - это ИГРА», «ВОИНА - это АЗАРТ», а представители группы испытуемых «про-фессоналы», то есть профессионалы военного дела, более восприимчивы к метафорическим моделям «ВОИНА - это УРОК», «ВОИНА - это СМЕРТЬ».
3. Дисперсия между имплицитным и эксплицитным планами концептуальной метафоры для групп В (военные) и Вет (ветераны) меньше, чем у Гр (гражданских) для сфер-источников ИГРА, СОРЕВНОВАНИЕ, ТЕАТР, АЗАРТ, но больше для сфер-источников СМЕРТЬ, УРОК.
4. Высокий уровень дисперсии между эксплицитным и имплицитным уровнями концептуальных метафор со сферами-источниками УРОК и СМЕРТЬ демонстрируют неустойчивость данных метафор, неполное, фрагментарное или даже поверхностное осмысление (рецепцию) этой концептуальной метафоры.
4.2. Общие выводы
1. Предложенная нами методика позволяет проводить многоуровневый анализ концептуальных метафор в сознании носителей определенной социокультуры.
2. Рецепция языковых реализаций концептуальных метафор более зависит от жизненного опыта и возраста, чем от профессиональной ориентации и пола.
3. Количественный подсчет дисперсии эксплицитного и имплицитного планов концептуальных метафор показал:
1) нормальным значением дисперсии является значение от -10 до + 10 %;
2) высокий уровень дисперсии может свидетельствовать о неустойчивости рецепции концептуальной метафорической модели.
Проведенный анализ позволяет судить о том, что наиболее значимыми компонентами концепта ВОИНА для представителей русской социокультуры стали ИГРА, СМЕРТЬ и УРОК. При этом компоненты СМЕРТЬ и УРОК нельзя назвать глубинными составляющими исследуемого концепта, так как для них была выявлена сильная дисперсия между восприятием имплицитного и эксплицитного планов метафор. Иными словами, в сознании русского народа война - это преимущественно игра, которая, однако, может привести к смертельным последствиям и потому несет некий поучительный смысл.
4.3. Перспективы исследования
Данное исследование открыто для любого рода критических замечаний и дополнений. Мы также приветствуем продолжение подобных исследований в сравнительно-историческом ключе. На наш взгляд, применение разработанной методики для сравнения рецепции концептуальных метафор в различных лингво- и социокультурах может углубить понимание менталитета народов разных стран.
Кроме того, мы полагаем, что необходимо дальнейшее исследование вопросов совместимости эксплицитного и имплицитного планов концептуальных метафор с применением современного оборудования для проведения нейропсихолингвистических экспериментов, что позволит сделать более точные выводы.
Список литературы
Жданова С. Ю., Пузырёва Л. О., Печеркина А. В. Психосемантический анализ концепта «Вторая мировая война» // Вестник Перм. гос. гуманитарно-педагогического ун-та. Серия № 1. Психологические и педагогические науки. 2016. Т. 1. С. 11-16. Калинин О. И. Метафорический образ НОАК в СМИ КНР // Политическая лингвистика,
2018. Вып. 6, № 72. C. 55-59.
Кафтанов Р. А. Динамика образа войны в русском языковом сознании (психолингвистический аспект) // Вестник НГУ. Серия: Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2019. Т. 17, № 1. С. 149-160.
Крышталева В. Е. Милитарные метафоры в дискурсе президентов России и Франции в начале XXI века // Вестник НГУ. Серия: Лингвистика и межкультурная коммуникация.
2019. Т. 17, № 2. С. 77-90.
Логачев С. А. Метафора войны в политическом дискурсе (на материале немецких СМИ) //
Изв. РГПУ им. Герцена. 2008. С. 94-97. Потапчук М. А. Концепт «Война» в русском языке и культуре // Челябинский гуманитарий.
2017. Т. 4, № 17. С. 48-52. Ahrens, K. Mapping Principles for Conceptual Metaphors. In: Researching and Applying Metaphor
in the Real World. Amsterdam, 2010, p. 185-207. Boeynaems, A. et al. The impact of conventional and novel metaphors in news on issue viewpoint.
International Journal of Communication, 2017, vol. 11, p. 2861-2879. Charteris-Black, J. Speaking With Forked Tongue: A Comparative Study of Metaphor and Metonymy in English and Malay Phraseology. Metaphor and Symbol, 2003, vol. 18, no. 4, p. 289310.
Drulak, P. Metaphors Europe lives by: Language and Institutional Change of the European Union. In: EUI Work. Pap, 2004, vol. 15.
Gevaert, C. The evolution of the lexical and conceptual field of anger in Old and Middle English. In: A Changing World of Words: Studies in English Historical Lexicography, Lexicology and Semantics. Ed. by J. Diaz. Amsterdam, New York, Rodopi, 2002, p. 75-99.
Gong, S. P., Ahrens, K. Processing Conceptual Metaphors in On-Going Discourse. Metaphor and Symbol, 2007, vol. 22, no. 4, p. 313-330.
Hiraga, M. Metaphors Japanese women live by. Working Paper Language and Gender, Sexism, 1991, vol. 1, no. 1, p. 37-57.
Hu, C. Y., Xu, Y. T. War metaphor in the Chinese economic idea discourse. High. Educ. Stud., 2017, vol. 7 (1), p. 94-106.
Kovecses, Z. Metaphor in Culture: Universality and Variation. Cambridge, Cambridge University Press, 2005, 314 p.
Kovecses, Z. Metaphor and Culture. In: Where metaphors come from. Oxford University Press, 2015, p. 73-96.
Kovecses, Z. Conceptual metaphor theory. In: Routledge Handb. Metaphor Lang, 2016, p. 13-27.
Lakoff, G., Johnson, M. Metaphors we live by. Chicago, The University of Chicago Press, 1980.
Lakoff, G. The neural theory of metaphor. In: The Cambridge Handbook of Metaphor and Thought. Cambridge, Cambridge University Press, 2008.
Musolff, A. Cross-cultural variation in deliberate metaphor interpretation. Metaphor and Social World, 2016, vol. 6, no. 2, p. 205-224.
Trcková, D. Representations of Ebola and its victims in liberal American newspapers. Topics in Linguistics (Voprosy yazykoznaniya), 2015, vol. 16, no. 1, p. 29-41.
References
Ahrens, K. Mapping Principles for Conceptual Metaphors. In: Researching and Applying Metaphor in the Real World. Amsterdam, 2010, p. 185-207.
Boeynaems, A. et al. The impact of conventional and novel metaphors in news on issue viewpoint. International Journal of Communication, 2017, vol. 11, p. 2861-2879.
Charteris-Black, J. Speaking With Forked Tongue: A Comparative Study of Metaphor and Metonymy in English and Malay Phraseology. Metaphor and Symbol, 2003, vol. 18, no. 4, p. 289310.
Drulak, P. Metaphors Europe lives by: Language and Institutional Change of the European Union. In: EUI Work. Pap, 2004, vol. 15.
Gevaert, C. The evolution of the lexical and conceptual field of anger in Old and Middle English. In: A Changing World of Words: Studies in English Historical Lexicography, Lexicology and Semantics. Ed. by J. Diaz. Amsterdam, New York, Rodopi, 2002, p. 75-99.
Gong, S. P., Ahrens, K. Processing Conceptual Metaphors in On-Going Discourse. Metaphor and Symbol, 2007, vol. 22, no. 4, p. 313-330.
Hiraga, M. Metaphors Japanese women live by. Working Paper Language and Gender, Sexism, 1991, vol. 1, no. 1, p. 37-57.
Hu, C. Y., Xu, Y. T. War metaphor in the Chinese economic idea discourse. High. Educ. Stud., 2017, vol. 7 (1), p. 94-106.
Kaftanov, R. A. Dynamics of the war image in Russian language consciousness (psycholinguistic aspect). NSU Vestnik. Series: Linguistics and Intercultural Communication, 2019, vol. 17 (1), p. 149-160. (in Russ.)
Kalinin, O. I. Metaphorical image of Chinese People's Liberation Army in Chinese Mass Media. Political Linguistics Journal, 2018, vol. 6 (72), p. 55-59. (in Russ.)
Kovecses, Z. Conceptual metaphor theory. In: Routledge Handb. Metaphor Lang, 2016, p. 13-27.
Kovecses, Z. Metaphor and Culture. In: Where metaphors come from. Oxford University Press, 2015,p.73-96.
Kovecses, Z. Metaphor in Culture: Universality and Variation. Cambridge, Cambridge University Press, 2005, 314 p.
Kryshtaleva, V. E. Military metaphors in the Discourse of the Presidents of Russia and France in the beginning of XXI century. NSU Vestnik. Series: Linguistics and Intercultural Communication, 2019, vol. 2 (17), p. 77-90. (in Russ.)
Lakoff, G. The neural theory of metaphor. In: The Cambridge Handbook of Metaphor and Thought. Cambridge, Cambridge University Press, 2008.
Lakoff, G., Johnson, M. Metaphors we live by. Chicago, The University of Chicago Press, 1980.
Logachev, S. A. Metaphor of war in political discourse (based on German media). Izvestiya of RGPU, 2008, p. 94-97. (in Russ.)
Musolff, A. Cross-cultural variation in deliberate metaphor interpretation. Metaphor and Social World, 2016, vol. 6, no. 2, p. 205-224.
Potapchuk, M. A. WAR Concept in Russian language and culture. Chelyabinsk humanitarian, 2017, vol. 4 (17), p. 48-52. (in Russ.)
Trcková, D. Representations of Ebola and its victims in liberal American newspapers. Topics in Linguistics (Voprosyyazykoznaniya), 2015, vol. 16, no. 1, p. 29-41.
Zhdanova, S. Y., Puzyreva, L. O., Pecherkina, A. V. Psychosemantic analysis of the 'World War II" concept. Vestnik of Perm State University of Humanities and Education. Series № 1. Psychological and pedagogical sciences, 2016, vol. 1, p. 1-16. (in Russ.)
Материал поступил в редколлегию Date of submission 14.04.2020
Сведения об авторе / Information about the Author
Калинин Олег Игоревич, кандидат филологических наук, преподаватель кафедры (дальневосточных языков) Военного университета Министерства обороны (Москва, Россия), доцент кафедры восточных языков МПГУ (Москва, Россия)
Oleg I. Kalinin, PhD of Philology, Lecturer, Department 40 (Far Eastern Languages), Military University of the Ministry of Defense (Moscow, Russian Federation); Associate Professor, Department of Oriental Languages, Moscow State Pedagogical University (Moscow, Russian Federation)
Okalinin. lingua@gmail. com ORCID 0000-0002-1807-8370
