CC BY
16Электронный журнал «ИССЛЕДОВАНО В РОССИИ» 165 9 http://zhumal.ape.relam.ru/articles/2002/147.pdf
Внутреннее положение российской империи в начале хх века глазами французских представителей.
Кузнецова О.Н. [email protected]) Московский технический университет связи и информатики
Смена монарха в России в 1894 году не привела к переориентации внешней политики страны. Основой ее остался союз Францией в сочетании со стремлением поддержать хорошие отношения с Германией и не допустить присоединения Англии к Тройственному союзу. Некоторая озабоченность Франции была быстро рассеяна заверениями нового царя Николая II, министра иностранных дел Н.К. Гирса и военных руководителей России1. 1895 год принес не только формальные демонстрации франко-русского единства, но еще более важную совместную акцию против Японии на Дальнем Востоке, и французское правительство настояло на том, чтобы в заявлениях его министров в парламенте отношения с Россией были охарактеризованы как союзные2.
В 1896 г. Николай II после пышной коронации предпринял большую поездку по европейским столицам. Кульминацией ее стало посещение Парижа, что соответствовало замыслам, как русской, так и французской дипломатии. Умный и опытный А.Б. Лобанов-Ростовский, новый министр иностранных дел России, рассматривал визит царя во Францию как главную цель всей поездки, «блестящее и торжественное подтверждение нашего союза» перед лицом всей Европы3. Сотрудничество с Францией представлялось ему важнейшим рычагом решения всех международных проблем империи. Намерение продемонстрировать дружбу двух держав увенчалось в Париже полным успехом, чего нельзя сказать о конкретных результатах дипломатических переговоров. Министр предполагал вести их лично, но на пути из Вены скоропостижно скончался. Николай II оказался недостаточно подготовлен к самостоятельной дипломатической роли, а толковых и компетентных советников рядом не нашлось. В результате принятые в Париже решения по
1 Рыбаченок И. С. Союз с Францией во внешней политике России в концеХ1Хв. М., 1993 стр. 17-18
2 Там же. Стр. 29-30
3 Там же. стр. 83
Электронный журнал «ИССЛЕДОВАНО В РОССИИ» 1660 http://zhurnal.ape.relarn.ru/articles/2002/147.pdf
ближневосточному вопросу пришлось задним числом корректировать, к неудовольствию французских политиков.
В январе 1897 г. новым министром иностранных дел России стал по протекции вдовствующей императрицы Марии Федоровны граф М.Н. Муравьев -ловкий царедворец, человек неглупый, но малообразованный и не любящий заниматься делами. Большую часть своей работы по руководству министерством он переложил на плечи опытного и трудолюбивого В. Н. Ламздорфа. Собственные импровизации министра, вызванные большей частью желанием угодить царю, нередко ставили российскую дипломатию в затруднительное положение. Так, в марте 1897 г. Муравьев через французского посла Г. Монтебелло предложил внести уточнения в русско-французскую военную конвенцию 1892 г., дополнив ее статьей, которая не обязывала бы участниц мобилизовать все силы и сосредоточивать их у границ в случае мобилизации одной из держав Тройственного союза по мотивам частного характера, не затрагивавшим интересы всеобщего мира. Инициатива министра не получила поддержки Франции и лишь встревожила его парижского коллегу Г. Аното («Эльзас и Лотарингия - это вопрос общего порядка?»4).
Неприятный осадок от этого инцидента был развеян в ходе визита в Россию в августе того же года президента Ф. Фора. На этот раз слово «союз» публично прозвучало из уст царя, произведя еще больший международный эффект, чем в 1895 г. В ходе объяснений с Муравьевым и Николаем II Аното указал на то, что считает излишним письменно формулировать какие-либо добавления к уже существующим союзным обязательствам: они «могли бы породить только недоверие и опасную двусмысленность». Его собеседники не возражали5.
В 1898 г. в антигерманском союзе Франции и России проявилась тенденция к параллельному усилению его антибританской направленности. Она была связана с обострением англо-французского колониального соперничества в Восточной Африке и англо-русских противоречий в Китае. Накануне «фашодского инцидента»* новый министр иностранных дел Франции Т. Делькассе запросил, какую позицию займет русское правительство в случае возможного англо-
4 Там же. стр. 149-152
5 Там же. стр. 162-167
Электронный журнал «ИССЛЕДОВАНО В РОССИИ» 166 1 http://zhurnal.ape.relarn.ru/articles/2002/147.pdf
французского конфликта. Муравьев не колеблясь, ответил, что «в данном случае, как и во всех вопросах, касающихся Египта, императорское правительство готово идти вместе с Францией и согласовывать свою позицию с французской»6. Такая позиция России вполне соответствовала, как ее союзническим обязательствам, так и собственным интересам в Египте, где она стремилась не допустить монопольного хозяйничанья Англии и не давать последней возможности закрыть по своему желанию Суэцкий канал. В октябре 1898 г., во время посещения Муравьевым Парижа, вопрос подвергся дальнейшему обсуждению. Президент Фор заявил ему, что Англия в Африке такой же враг Франции, каким она является для России на Дальнем Востоке, и «мы должны руководствоваться этим сознанием в нашей политике». После этого Муравьев ожидал, что Делькассе будет просить его о поддержке в переговорах с Англией. Однако такой просьбы не последовало. Французский министр оптимистически оценил ход переговоров с Лондоном и выразил надежду, что спор скоро разрешится полюбовно. Вследствие этого он не хотел бы ставить вопрос о Фашоде как проблему общеевропейского значения, требующего поддержки со стороны России, а предпочитал придать ему «чисто колониальный характер» .
Почти одновременно с Муравьевым в Париже находился с визитом военный министр А.Н. Куропаткин, который был принят президентом Фором, встречался с военным министром Шануаном и начальником Генерального штаба Ренуаром. Все эти деятели ставили перед ним вопрос о желательности уточнить и дополнить военную конвенцию. Речь шла не только о Германии, но и, что вполне естественно в той обстановке, об Англии. Куропаткин проникся сознанием важности этой идеи и в следующем году поддержал инициативу Делькассе о подтверждении и конкретизации условий союза8.
Военный министр России счел также необходимым ответить вооруженной демонстрацией на сосредоточивание английских сил у берегов Китая и вызывающие британские действия в Африке. 24 ноября (6 декабря) 1898 г. он представил царю
*«Фашодский инцидент» (осень 1898 г.) был вызван попыткой Франции захватить важное в стратегическом отношении селение Фашода на Верхнем Ниле, на которое претендовала Англия.
6 Documents Diplomatiques Français (далее D.D.F.) 1 sér. T. XIV. P., 1957 p. 542
7 Рыбаченок И.С. Указ. соч. стр. 225-226
8 Красный архив 1932 т. 1-2 (50-51) стр. 65-96
Электронный журнал «ИССЛЕДОВАНО В РОССИИ» 1662 http://zhumal.ape.relam.ru/articles/2002/147.pdf
доклад о мерах по приведению в состояние боевой готовности войск Туркестанского и Приамурского округов, Закаспийской области и Квантунского полуострова. Николай II «вполне одобрил» предлагаемые мероприятия, сочтя «некоторые видимые приготовления» совсем не бесполезными ввиду «дерзких» вооружений Англии. О предпринятых шагах Куропаткин сообщил не только Муравьеву, но и французскому атташе Мулену. Последний хотя и был доволен, но не преминул выразить мнение, что лучшим способом давления на Англию явилась бы постройка железной дороги, Оренбург - Ташкент, которая соединила бы центр России с Закаспийской линией и позволила бы максимально быстро перебрасывать русские войска к границам Индии9. Проект строительства такой дороги обсуждался самим российским правительством. Его осуществление упиралось в недостаток финансовых средств. Займы думали получить у заинтересованной Франции. Ходатайствуя об этом, царь обещал французскому послу Монтебелло держать вопрос о сооружении этой линии под своим личным контролем.
Отметим, что вопрос о применимости союзных обязательств дважды становился предметом обсуждения в первое пятилетие существования военной конвенции. В 1896 и 1897 гг. Петербург пытался выяснить применимость обязательств в случае кризиса в Константинополе и вторжения английского флота в проливы, а также внести уточнения во второй пункт конвенции о вступлении ее в действие в случае частичной мобилизации Австро-Венгрии на Балканах. Предпринятые со стороны России попытки были не слишком настойчивы и не встретили поддержки со стороны союзницы. Но после Фашодского кризиса и Гаагской конференции мира 1899 г. уже во Франции определенно проявилось, а затем реализовалось стремление внести большую ясность в этот вопрос10.
В июле 1899 г. Петербург посетил Делькассе. Официальные мотивы поездки министра иностранных дел Франции (поблагодарить за награждение орденом Александра Невского и отдать визит Муравьеву) лишь маскировали ее действительную цель. Освещение итогов визита в печати передавало смысл происшедшего только в самом общем виде - подтверждение и упрочение дружеских
9 Рыбаченок И. С. Указ. соч. стр. 227-228
Электронный журнал «ИССЛЕДОВАНО В РОССИИ» 1663 http://zhurnal.ape.relarn.ru/articles/2002/147.pdf
уз двух держав. На самом деле визит Делькассе имел важное политическое значение. Министр был принят Николаем II, вел переговоры с Муравьевым, встречался с Куропаткиным. В курсе дела был также и Витте. На аудиенции у царя, при переговорах с Муравьевым и Куропаткиным Делькассе внес предложение подтвердить соглашение о союзе и уточнить его условия. Инициатива Франции объяснялась, как недавним «фашодским инцидентом», так и беспокойством Кэ д'Орсэ ограниченностью срока действия военной конвенции временем существования Тройственного союза.
Царь отнесся к предложению Делькассе сочувственно, а Куропаткин даже горячо отстаивал его перед выразившим, сначала некоторые сомнения Муравьевым. Российская сторона сама имела некоторые тревоги за будущее, когда поддержка Франции могла оказаться столь необходимой: речь шла не только об обострении отношений с Англией и Японией на Дальнем Востоке, но и о возможности распада Австро-Венгрии о попытке Германии присоединить к себе в этом случае австро-немецкие земли. Получить дополнительные гарантии было желательно и ввиду внутреннего положения Франции, где только что закончилось тяжелое дело А. Дрейфуса.
Соглашение, как и в 1891-1893 годах, оформили в виде писем министров иностранных дел11. Оно подтверждало союзные обязательства. Уточнения касались двух моментов. Целью союза провозглашалось поддержание не только мира, но и «равновесия европейских сил», которое зиждилось на противостояние двух блоков и, очевидно, могло быть нарушено в случае присоединения Англии к враждебной группировке. В отношении срока действия военной конвенции устанавливалось, что она «будет иметь силу столько же времени, что и дипломатическое соглашение», то есть независимо от продолжительности существования Тройственного союза. Подтверждалась и секретность условий соглашения.
Таким образом, русско-французский союз, сохранив свою главную направленность, приобретал и известное антианглийское содержание. Вопреки
10 Рыбаченок И.С. Русско-французский союз во внешней политике России (1894-1904) // Россия и Франция ХУШ-ХХ вв. вып. 2 М., 1998 стр. 153
11 Сборник договоров России с другими государствами 1856-1917. М., 1956 стр. 319-321
Электронный журнал «ИССЛЕДОВАНО В РОССИИ» 1664 http://zhurnal.ape.relarn.ru/articles/2002/147.pdf
мнению известного американского историка С. Фея, он не изменил своего оборонительного характера.
После подтверждения союза его участники активизировали усилия по уточнению военных обязательств. Сформулированные в секретной записке французского военного атташе в Петербурге полковника Мулена и проработанные в правящих кругах Франции положения о трансформации и направленности союза и об усилении обязательств реализовались летом 1900 г. и в феврале 1901 года в совещаниях начальников Генеральных штабов двух стран. Подтвердив основные условия конвенции 90-х годов, военные лидеры предусмотрели вариант одновременной мобилизации своих армий, «чтобы воспрепятствовать, если нужно - силой, расширению Германии в ущерб целостности австро-венгерской монархии»12.
Обязательство мобилизации без предварительного соглашения было сохранено для случая мобилизации всего Тройственного союза или одной Германии, но не распространялось более на мобилизацию одной Австрии или одной Италии. Это уменьшало опасность общего конфликта по частному поводу, исходя из предположения, что каждая из сторон способна с успехом противостоять союзникам Германии один на один.
Не менее важное уточнение касалось Англии. В протокол совещания 1900 года были внесены и протоколом 1901 года подтверждены конкретные обязательства взаимной помощи в случае войны с Британией. При нападении на Францию одной Англии Россия должна была сосредоточить на афганской границе 300-350 тыс. человек для наступления на Индию. Если бы Англия объявила войну России, то Франция обязалась сосредоточить у Ла-Манша 100-150 тыс. человек и угрожать первой высадить десант13. Это изменение произошло по инициативе французской стороны, но не было внесено тогда в текст военной конвенции. Эти обязательства носили скорее демонстративный характер, так как и поход на Индию, и десант в Англию представлялись с военной точки зрения весьма
12 Цит. по История внешней политики России начала ХХ в. М., 1997 стр. 94
13 Ренувен П. Новое в ориентации франко-русского союза в 1900 -1901 гг. // Французский ежегодник. Материалы и статьи по истории Франции 1966. М., 1967 стр. 312
Электронный журнал «ИССЛЕДОВАНО В РОССИИ» 166 5 http://zhurnal.ape.relarn.ru/articles/2002/147.pdf
проблематичными, а кооперация военно- морских сил союзниц против владычицы морей вообще не предусматривалась.
В мае 1901 г. Делькассе предложил скреплять протоколы совещаний начальников генштабов подписями министров иностранных дел, что придало бы им характер официальных межправительственных соглашений. Однако новый глава российского внешнеполитического ведомства - В.Н. Ламздорф отклонил эту инициативу. Ученик Гирса, он считал, что «лучше не связывать Россию никакими формальными соглашениями и довольствоваться теми прекрасными, но не компрометирующими нас документально отношениями, которые ныне существуют между Россией и Францией»14.
Помимо внешнеполитических акций русского правительства иностранные дипломаты, аккредитованные в Петербурге, пристально наблюдали и за внутренним положением империи. По словам французского посла в российской столице Мориса Бомпара, «внутренние беспорядки причиняли в это время серьезное беспокойство русскому правительству»15.
По его сведениям, «уже давно происходили студенческие волнения в университетах, а также в промышленных центрах. Одни носили сугубо политический характер, участники других предъявляли требования экономического порядка. Конечно, они не нравились правительству, но они его пока не волновали. Сильно разобщенные, они быстро заканчивались, тем более что не составляло особого труда подавить их энергичными мерами. Только при одном подавлении, по признанию самих властей, было 128 жертв. Но студенты и рабочие не мыслили по-разному, и первые выдавали последним, авансы, которые были услышаны. Это было хорошо видно в марте 1901, когда рабочие, по призыву студентов, сосредоточились в компактном блоке от десяти до двадцати тысяч демонстрантов и прошли по Невскому проспекту, в колонне, разделенной, между двумя рядами любопытных, озадаченных этим зрелищем, на глазах у полиции, правда, не давая ей повода для вмешательства. Они хотели в этот день только произвести впечатление на власть своим количеством и своей дисциплиной»16.
14 АВПРИ. - ф. Секретный архив министра. - Оп. - Д. 374. - Л. 164-166 об.
15 Bompard M. Mon ambassade en Russie 1903-1908 P., 1937 p. 8-9
16 Op. cit. p. 9
Электронный журнал «ИССЛЕДОВАНО В РОССИИ» 1666 http://zhurnal.ape.relarn.ru/articles/2002/147.pdf
Но вот в 1903 крестьяне вступают в игру. Их претензии - общественный порядок; в основном, они требовали землю. Это движение, начавшееся еще в 1902, сурово подавлялось. Оно возрастало, и в 1903 грозило превратиться в крестьянскую войну (жакерию - как ее называл Бомпар). Правительство, наученное опытом, оценило эту угрозу, на этот раз репрессии должны были сочетаться с реформами. По мнению г-на Бомпара, не без подстрекательства министра внутренних дел Плеве, император опубликовал 12-ого марта 1903 года манифест, обещавший крестьянам не землю, а улучшение их доли.
Режим совместного пользования крестьянской землей, коллективизм крестьян были специально сохранены. Посол отмечал, что «это было странное положение дел, удовлетворение собственников, которое хорошо понималось. Однако, что их касается, то они сохранили свои владения в частной собственности. Тем не менее, сильно дорожили тем, что крестьянин не мог индивидуально стать собственником
17
земли, и он был ограничен коллективизмом в аграрном секторе» . Напрасно посол предпринимал несколько попыток убедить некоторых из представителей властей в несоответствии этих двух способов пользования землей в одной и той же стране. «Кончать с этим», - говорил я им, - «переходить к другой форме, и если удерживаете ваши наделы. Вы опередите революционеров и разовьете у крестьянина вкус к тому, что имеете Вы сами, к частной собственности на землю»18.
Ему неизменно отвечали, что частная собственность у крестьян неизбежно и очень быстро приведет к неравенству между ними и создаст, таким образом, в России сельский пролетариат, который был одним из слоев западного общества. Тогда как в условиях мира («так называлась в России сельская коммуна» - прим. М.Б.), сельский пролетариат не существовал; напротив, в крестьянской среде шли слухи о том, что его образование обострит социальную напряженность.
В своих воспоминаниях г. Бомпар отмечает, что, таким образом, мир был сохранен. При этом, по его словам, император пытался устранить одно из его наиболее тягостных последствий: коллективную крестьянскую поруку при уплате налогов. Также было объявлено и о другой значительной реформе, послабления для
17 Op. cit. p. 10
Электронный журнал «ИССЛЕДОВАНО В РОССИИ» 1667 http://zhurnal.ape.relarn.ru/articles/2002/147.pdf
крестьян выхода из своего общественного класса, т.е.
освобождаться индивидуально от работы на земле, как в 1861 их освободили от службы своему сеньору.
Все эти реформы, среди которых мемуарист выделяет наиболее значимые, были только обещаны; они остались мертворожденными. В течение этого времени аграрные беспорядки все больше и больше продолжались; они особенно беспокоили власти, потому что войска разделяли популярные идеи и не могли быть верными, когда речь шла о действиях против крестьян. Так, например, в Туле в 1902, сержант отказался дать приказ своему подразделению стрелять в народ; полковник, сделавший вид, что всадит ему пулю в лоб, был убит своими собственными солдатами ударами штыков19.
Не менее серьезные беспорядки происходили и в промышленных центрах. Вот несколько выдержек из отчета, который посол сделал Делькассе в августе 1903 года. «Забастовки полыхают со всех сторон ... На берегах Черного и Каспийского Морей, на всем юге России и в Закавказье, они умножаются, и, прежде всего, становятся всеобщими . Чаще всего требования бастующих остаются не ясными; они носят как политический, так и профессиональный характер, не уточняя ни один пункт; они свидетельствуют о состоянии недомогания народа, но не отвечают его чаяниям. В этих условиях забастовка является минусом рабочего движения, чем начало бунта против общественного порядка; поэтому часто она носит криминальный характер: в Сосновице, в мае 1902, инженер был убит рабочим, а в феврале 1903 мастер; в январе 1903 заводы бастовали в Лодзи и в Батуми; в Батуми, за последний месяц, около шестидесяти шахт охвачены забастовками и большое количество других потерь смытых струей в систему труб. Те из представителей власти, кто использовал репрессии, не избавлялись от угрозы после нанесенного удара, так как месть их настигала; сначала этот был губернатор Вильно, который был убит, в другой раз- губернатор Уфы, которого достигли пули; ... происходят волнения, за последние месяцы только покушения на господина Плеве не были совершены. Верно, что репрессии в отношении университетов и рабочего движения всегда жестоки и нередко кровавы.. Только за этот год власти прибегли к
18 Op. ей. p. 9-10
Электронный журнал «ИССЛЕДОВАНО В РОССИИ» 1668 http://zhurnal.ape.relarn.ru/articles/2002/147.pdf
вооруженной силе в Ростове, в Златоусте (80 жертв), в Одессе (100 убитых), в Михайлово (40 жертв), в Тифлисе, в Баку и в Николаеве; в Киеве стреляли в
бастовавших мужчин, женщин и детей, лежавших на путях и мешавших движению
20
поездов» .
Если с началом войны с Японией военные действия в Маньчжурии приносили только огорчения друзьям России, то ситуация внутри империи вызывала большие опасения. «Все классы общества», - писал Бомпар Делькассе -«находятся в возбужденном состоянии. Неделимость земли в сельских районах, которые еще недавно были гордостью русских экономистов, делали крестьян готовой добычей для агитаторов, численность которых росла, выдвигали ряд требований для общины, в противном случае сами силой захватывали дворянские поместья. Пролетариат, формирование которого началось несколько лет назад, сразу продемонстрировал свою революционность, и выдвинул свои требования, выраженные в наиболее жестокой форме. Учащиеся школ, выходцы, по большей части, из достаточно бедных кругов, являлись рассадником анархистов, и наиболее умеренные молодые люди, которые выходили из университетов, если они не принимали непосредственного участия, то, по крайней мере, аплодировали покушениям террористам; торговцы, в которых все были готовы видеть третье сословие, состояли, за исключением нескольких очень почетных деятелей в больших городах России, из хищников - спекулянтов и нескольких добросовестных элементов; дворянство фрондировало, кипело и, однако, было лишено практической сметки; бюрократизм являлся одним из бедствий страны. Таково было положение дел в общественном устройстве»21.
Французский дипломат пытался объяснить эту ситуацию следующим образом: «нынешние несчастья, казалось, происходили в силу того, что предстояло пройти еще долгий путь, чтобы определить свою судьбу, русский народ, казалось, хотел выбрать не то направление, в котором Петр Великий двигал руководящие классы
19 Op. cit. 10
20 Op. cit. p. 10-11. В публикации французских дипломатических документов этого отчета не обнаружено.
21 Op. cit. p. 61
Электронный журнал «ИССЛЕДОВАНО В РОССИИ» 1669 http://zhurnal.ape.relarn.ru/articles/2002/147.pdf
стран. В последующем нация, формирование которой происходит в
22
странной тревоге, постепенно движется к своей рациональной конституции» .
Хорошо известно, по какому пути пошла Россия тринадцать лет спустя, после того, как были писаны эти строки. Ее движение, к сожалению, не было постепенным, как надеялся их автор, но революционным. Француз хотел бы, однако, дорожить заключением, которое он дал в своем немного привлекательном очерке и которое хотел бы воспроизвести, в качестве выражения новой надежды, тридцать лет спустя, после того как оно было сформулировано: «Что друзья русских успокаиваются! Россия найдет свое место и останется державой, которая будет все более и более удерживать определенное равновесие в развитии старого
23
континента» .
Автор подчеркивает, что он не мог тогда, не может и в момент написания мемуаров предсказать, сколько времени потребуется для внутреннего процесса трансформации общества, но он остерегается, главным образом, предвидеть формы организации общества, к которым оно приведет. В эпоху, о которой он повествует, эта работа не проявлялась, хотя одно всеобщее недовольство существующей властью, по его мнению, и давало повод к возрастанию аграрных, рабочих и революционных беспорядков в стране.
По его мнению, аграрные беспорядки больше беспокоили, потому что они немедленно приводили к общественным потрясениям. Они принимали форму погромов частных усадеб и часто поджога их сельскохозяйственных построек. Эти грабежи становились все более и более частыми и наводили ужас на собственников; за пределами России были взволнованы этими сообщениями.
Рабочие беспорядки чаще всего принимали форму забастовок. Если, во Франции, забастовки, сами по себе не являлись беспорядками, они их в большинстве случаев провоцировали, то в России они принимали оборот, ввиду которого коллективное правонарушение фигурировало еще в российском законодательстве. Вследствие этого поначалу бастующие рассматривались в качестве мятежников со всеми соответствующими для себя последствиями. Автор заостряет внимание на парадоксальной ситуации, сложившейся в России. Полиция,
22 Op. а! p. 61-62
Электронный журнал «ИССЛЕДОВАНО В РОССИИ» 1670 http://zhurnal.ape.relarn.ru/articles/2002/147.pdf
которая, согласно закону, должна была рассматривать бастующих в качестве правонарушителей, напротив, делалась их сообщником в крупных промышленных центрах. Русская полиция, действительно, рассматривалась, прежде всего, как политическая организация, не имеющая права всеми средствами обеспечивать защиту правительства. Это положение развивал генерал Трепов в Москве, насаждая тайных агентов, которых полиция внедряла в рабочие круги. Настоящие агенты-провокаторы становились во главе всех движений против хозяев и принуждали их идти на уступки. Авторитет, который они, таким образом, приобрели среди рабочих, и который стоил этого доверия, позволял распознать среди них тех, кто оставался неизменным в профессиональном плане, и тех, кто, напротив, продолжал преследовать революционные цели. На этих последних постоянно доносили, они арестовывались, затем ссылались в Сибирь или на север России, в то время как, доверие своих агентов не имело границ. Полиция, оказывая иногда энергичное давление на хозяев, добивалась преобладания экономических требований над другими. Эта система, как сообщает автор, начала функционировать в Москве с тайного агента по имени Сергей Зубатов, а затем распространилась и на другие промышленные центры, в частности в Одессе, а также в Санкт-Петербурге, где все увидели ее функционирование в январе 1905, самым кровавым образом.
В своих воспоминаниях французский дипломат пишет о том, что «революционные беспорядки имели определенные традиции в России, в основном они заключались в покушениях террористов, направленных против представителей власти всех уровней»24. Авторы покушений чаще всего были молодые люди -выпускники русских университетов, где они узнавали обо всех общественных утопиях, которые пускали ростки и на школьных скамьях. Те кто, по окончании обучения не могли найти применение полученным знаниям, которые они приобрели, и носителями которого они были, переоценивали свои возможности и охотно создавали революционные объединения или организовывали покушения. По словам французского наблюдателя, покушения были направлены, как правило, против аристократии, меньше против самого государя, который был, по его мнению, не более чем вывеской. Все это приводило, к увеличению числа чиновников,
23 Op. а1 p. 62
Электронный журнал «ИССЛЕДОВАНО В РОССИИ» 167 1 http://zhurnal.ape.relarn.ru/articles/2002/147.pdf
которых самодержавие разводило, и которые функционировали,
действительно, без контроля и ответственности. Дипломат подчеркивает, что он «имел возможность, в течение некоторого времени, просматривать публикации в газетах о количестве покушений со смертельным исходом, о которых печать была уполномочена сообщать, и жертвами которых становились чиновники любых рангов, от министров и губернаторов до подчиненных агентов». По его подсчетам их выходило в среднем до двадцати в месяц.
По сведениям французского дипломата, кроме организаций внутри страны, террористы имели также ряд «представительств» за границей, в частности в Париже и Берлине, состоявших из нигилистов, излишне скомпрометировавших себя, чтобы оставаться в России, и которые там успешно скрывались. Это они, кто будоражил все слои наиболее громкими покушениями. «Не верьте, что русское правительство никогда серьезно не просило французское или немецкое правительства рассеивать членов этих организаций; кажется, Николай просил Вильгельма задерживать их в Берлине, поскольку этим он окажет ему услугу, сохранив их, в то время как будет иметь удовольствие очищать Германию» - призывает автор своих читателей. По его словам, русская полиция опасалась, что если террористы удалятся из Германии, то они перенесут оперативный штаб в другие страны, где они смогут уйти из-под наблюдения, в то время как оно было восхитительно организовано в Берлине. В Париже также один из больших полицейских чинов, по фамилии Рачковский, удерживал в руках всех потомков конспираторов-нигилистов, благодаря внедрению в организацию террористов своих агентов, одним из них стал Азеф, который был одним из наиболее горячих членов. Дипломат пишет, что именно благодаря его информации, многие подготовленные покушения были раскрыты.
Когда все без исключения покушения начали потерпеть неудачу, то террористы начали подозревать о присутствии в своих рядах предателя, и, в конце концов, узнали, что это был Азеф, но это случилось не скоро. Для того чтобы не выдать его, пришлось позволить осуществить несколько удачных покушений, равно как и полиция промышленных центров добивалась осуществления забастовок; но, отход от ремесла террориста был труден, ввиду того, что они все были
24 Op. p.63
Электронный журнал «ИССЛЕДОВАНО В РОССИИ» 1672 http://zhurnal.ape.relarn.ru/articles/2002/147.pdf
преступниками. Хорошо разобравшись в тех, кто преуспел и в тех, кто потерпел неудачу, француз пришел к выводу о принципах, на которых основывалась эта дискриминация, но так как она базировалась исключительно на умозаключениях, то они частично были предположительные. По его словам, он предпочел не упоминать об этом, чтобы не рисковать, в таком щекотливом вопросе, в суждении, которое могло бы быть ошибочным. По мнению автора, в результате, покушения, совершенные в 1902 против Сипягина, в 1904 против Плеве и в 1905 против великого князя Сергея Александровича были делом рук тех, кто не был уничтожен в зародыше.
Район западных границ причинял дополнительное военное беспокойство России и Двойственному союзу с 1905 г. В ходе революционных беспорядков и конституционных надежд на автономию осенью 1905, в Польше также начались волнения, и пошли разговоры о польской автономии. Агитация наблюдалась также и в Галиции и Познани. Французский военный атташе полковник Мулен до некоторой степени был обеспокоен, возможными совместными действиями Германии, России и Австрии в Польше. Эти действия могли бы улучшить отношения между тремя империями. С другой стороны, если бы Россия предоставила автономию Польше, это создало угрозу для спокойствия в Германии, и Франция могла оказаться втянутой в войну с Германией в союзе с ослабленной Россией.
Если бы война разразилась, то польская автономия создала бы военные проблемы. Было бы проблематично для России при автономии Польши использовать польские контингенты в составе русской армии, и Польша вряд ли бы согласилась на строительство и использование стратегических железных дорог, или же она воздвигла бы военно-финансовые границы, отсутствовавшие до сих пор, и не разрешила бы она проводить реквизиции. Русские войска в Польше оказались бы в большей степени чужими, чем прежде. Существовала угроза от многочисленных мечтаний об автономии, имевших место в Литве и на Украине.
Начальник Генерального штаба России Палицын уверял полковника Мулена в том, что опасности нет. Генеральный штаб искренне верил, что Польше ничего не будет обещано. Все польские стремления, энергично были отклонены Думой.
Электронный журнал «ИССЛЕДОВАНО В РОССИИ» 1673 http://zhurnal.ape.relarn.ru/articles/2002/147.pdf
Россия осталась единой и неделимой. Мулена также уверили в том, что польские резервисты, которых отберут для усиления русских полков в Польше, в случае мобилизации будут абсолютно надежны. Их моральное состояние будет исключительным, если они сражаться с немцами, поскольку у них есть старые счеты с Пруссией. Они понимают, что Польша будет процветать только при русских таможенных барьерах против Германии. «Правительство абсолютно было уверено в лояльности поляков, в случае войны с Германией»25. - писал военный атташе в Париж военному министру.
Кроме того существовала напряженная ситуация в балтийских провинциях Там также происходили беспорядки. «Вследствие этого эстонские восставшие матросы были отправлены в дисциплинарные батальоны, которые действовали в балтийских провинциях против инсургентов»26. - отмечал в одном из своих донесений французский представитель.
С французской точки зрения, было бы желательно умиротворить эти провинции. В течение долгого времени эти территории были объектом пангерманских мечтаний. Местные немцы восхищались рейхом и ставили портрет императора Вильгельма рядом с изображением Николая II. Разногласия между местным крестьянством и немцами облегчали задачу российской администрации, но также создавали и трудности. Удовлетворив беднейшее население, значительно урезав права друзей Германии, с другой стороны, сохранив права немцев предназначенных для оставшегося населения для горячих благодарностей в адрес их лендлордов. Это все могло привести к новым тревогам и возобновлению интриг пангерманцев. В любом случае дверь оставалась открытой для интриг кайзера Вильгельма.
Мулен заостряет внимание на том, что «Россия потеряла флот. В случае восстания в прибрежных провинциях были бы необходимы транспортные суда для войск при охране побережья. Местная автономия в равной степени парализовала бы коммуникации и благоприятствовала бы противнику». Таким образом, существовала угроза германского десанта и оккупации русской территории, которая
25 Luntinen P. French Information on the Russian War Plans. 1880-1914. Helsinki 1984. p. 104
26 Ibid.
Электронный журнал «ИССЛЕДОВАНО В РОССИИ» 1674 http://zhurnal.ape.relarn.ru/articles/2002/147.pdf
угрожала бы столице и коммуникациям русской армии. И Россия не имела никаких средств, дабы опередить противника.
Оппозиция, спровоцированная политикой генерал-губернатора Бобрикова, возникла в Финляндии одновременно с русской революцией осенью 1905. Она приняла характер всеобщей стачки, которая парализовала русские войска в Великом Княжестве. Для предотвращения антирусского бунта и социальной революции преемник убитого Бобрикова новый генерал-губернатор князь Оболенский пообещал восстановить финскую автономию и демократическое национальное представительство (однопалатный парламент, всеобщее избирательное право без разделения полов). Новый финский Сенат (правительство) пытался также восстановить собственную финскую армию вместо прежнего военного налога. «Но естественно - в свете сказанного о Польше и балтийских провинциях - бунтовщики финны не создали своей армии. Вместо этого они продолжали платить военный налог, который ежегодно увеличивался до 20 миллионов марок к 1920». Финские протесты вынудили Петербург провести русификацию финского парламента и высшей администрации. Однако, законодательные органы не были русифицированы, поскольку русские не знали финского, а финны не могли учить русский. Военные власти и правительство были обеспокоены возможной финской вооруженной оппозицией, которая задумывалась, но не возникла. Русские жандармы фабриковали документы об огромной секретной организации, занимающейся контрабандой оружия и планами повстанческой войны. Третья стрелковая бригада была расквартирована в Финляндии в 1908 для поддержания русской оккупации, и были готовы планы военной интервенции.
На ту же проблем обращает внимание и Бомпар в своих воспоминаниях. «В политическом плане мы повсюду отмечали расовые или национальные конфликты: здесь армяне полные готовности осаждать и убивать губернаторов; там финны, этот народ послушный и спокойный среди всех, празднует убийство генерала Бобрикова как большой праздник. В другом месте, балтийские народности, как говорят здесь, может быть не менее экспансивные и враждебные; что касается поляков, то для них русские неудачи являются победами. И повсюду
Электронный журнал «ИССЛЕДОВАНО В РОССИИ» 1675 http://zhurnal.ape.relarn.ru/articles/2002/147.pdf
немного евреев, ненавидимые и все же необходимые, злобные сами по себе,
27
грабящие народ и подкапывающие авторитет властей» .
Как видим помимо всего прочего французские дипломатические и военные представители в российской столице пристальное внимание обращали и на внутренне положение в Российской империи, которое беспокоило союзницу не менее, военных неудач на полях Маньчжурии.
Франция энергично стремилась повысить военную эффективность франко-русского союза в борьбе с Германией. Она использовала свою роль заимодавца России, добиваясь более быстрого развития русской железнодорожной сети у германской границы. Так, в 1901 г. начальник французского Генерального штаба Пендзек, а затем и Делькассе не без успеха настаивали на строительстве стратегической двухколейной дороги Бологое - Седельце.
И все же на рубеже веков военная мощь России еще вполне уравновешивала ее финансовую зависимость. Союз с Францией позволял царскому правительству не только поддерживать равновесие сил в Европе, но и уделять большое внимание политике в других регионах, а также на равных взаимодействовать с Германией и Англией.
27 Bompard М. Ор. Ш. p. 61
