CC BY
103
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 8. ИСТОРИЯ. 2011. № 2
Айвазян А.А.
(аспирантка кафедры новой и новейшей истории стран Европы и Америки
исторического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова)*
ЕГИПЕТСКИЙ АСПЕКТ АНГЛО-ФРАНЦУЗСКОЙ
АНТАНТЫ 1904 г. В ОЦЕНКЕ ГЕРМАНИИ И РОССИИ
Статья посвящена реакции Германии и России на заключение англофранцузской Антанты 1904 г., и в особенности на ее египетский аспект. Сравнительный анализ позиций германской и русской дипломатий в данном вопросе позволяет выявить сущность Антанты не только как колониального, но и как континентального соглашения. Сам египетский вопрос к началу XX в. начинает терять свою актуальность для политики великих держав и рассматривается скорее как способ давления на англичан и французов, а также как средство реализации собственных внешнеполитических задач.
Ключевые слова: Сердечное согласие 1904 г., колониальная политика, континентальная политика, Суэцкий канал.
The article covers the reaction of Germany and Russia on English-French Entente cordiale of 1904, especially its Egyptian aspect. The comparative analysis of German and Russian diplomatic stance on this issue defines Entente not only as a colonial, but also as a continental agreement. In the beginning of the 20th century the Egyptian issue was losing its relevance for the politics of the great powers and was regarded as a way of pressure on the English and the French and a way of fulfilling some international tasks.
Key words: Entente cordiale of 1904, colonial policy, continental policy, Suez canal.
* * *
8 апреля 1904 г. Франция и Великобритания подписали конвенцию и две декларации, вошедшие в историю под названием «Сердечное согласие»1, или англо-французская Антанта. Она положила конец длительному противостоянию двух держав в колониях. Соглашения 1904 г. урегулировали споры относительно Ньюфаундленда, Западной и Центральной Африки, Сиама, Мадагаскара, Новых Гебридов2. Однако наибольшее значение имела Декларация держав о Египте и Марокко, состоящая из 9 статей. В первой же
* Айвазян Анна Арменовна, тел. 8-910-451-12-30; e-mail: anna.ayvazyan21@gmail.com
1 Само понятие Сердечное согласие (от фр. Entente cordiale) появилось во времена Июльской монархии во Франции. Особую популярность оно приобрело в период Второй империи, когда французы и англичане сражались бок о бок против России во время Крымской войны (Crouzet F. L'Entente cordiale: réalités et mythes d'un siècle de relations franco-britanniques // EA. 57-3. 2004. P. 310—320).
2 Accord (conclus le 8 avril entre la France et l'Angleterre au sujet du Maroc, de l'Egypte, de Terre-Neuve, etc.). Paris, 1904.
статье основного документа отмечалось, что французское правительство не станет более «вмешиваться в деятельность Англии»3 в Египте и не будет требовать фиксации срока британской оккупации. Во второй статье Франция, со своей стороны, обещала не осуществлять политических изменений в Марокко, а Британия — не препятствовать французской активности в этом регионе. Важные уточнения содержались в приложенном к документу декрете хедива. Он определял положение обеих держав в Египте, в частности устанавливались ограничения привилегий Кассы египетского долга — мощнейшего инструмента французского влияния. Отныне Касса теряла право контроля над финансами страны, что фактически сводило на нет возможности Третьей республики в Египте.
Англо-французская Антанта не только урегулировала колониальные споры держав. Она знаменовала начало кардинальных изменений на международной арене. Они не могли не затронуть политику других великих держав, в особенности России и Германии. Так, существенную роль в сближении Великобритании и Франции сыграл германский фактор. Уже после Фашодского кризиса 1898 г. англичане осознали, что опасность, исходящая от германской Weltpolitik, угрожает британским интересам намного серьезнее, нежели французские колониальные претензии. О том, что Антанта является не только региональным соглашением, писал один из ее творцов, глава британской администрации в Египте лорд Кромер (Э. Беринг). Накануне заключения, когда появилась угроза срыва переговоров, он отмечал, что не подписать соглашение было бы «катастрофично как в общем смысле, так и с местной египетской точки зрения»4. Очевидно, что, говоря об «общем смысле» будущих деклараций, Кромер имел в виду то влияние, которое они окажут на европейскую политику.
Что же касается Франции, то мечты о реванше за поражение в войне с Пруссией 1870—1871 гг. и о возврате утерянных провинций Эльзаса и Лотарингии не покидали французскую политическую элиту. На протяжении последней четверти XIX в. Третья республика находилась в состоянии перманентного ожидания войны с Германией, или, как говорили современники, в состоянии «вооруженного мира» (paix armée)5. Неслучайно Шарль Фрейсине, неоднократно занимавший пост министра иностранных дел и премьер-министра в последней трети XIX в., в своей книге, посвященной египетскому вопросу, писал об Антанте 1904 г.: «Если судить о приобретениях Франции на Ниле, то они явно были недостаточными, однако сле-
3 Ibid.
4 British Documents on the Origins of the War. London, 1927. Vol. 2. Doc. 384.
5 Renouvin P. Histoire des relations internationales. Paris, 1994. Vol. 3. P. 16.
дует помнить об основной цели договора»6. Как и Кромер, Фрейси-не делал акцент на важности Антанты как соглашения, меняющего ход континентальной политики, и в частности регулирующего конфликты на периферии с целью складывания в дальнейшем европейского союза. Таким образом, Англия и Франция имели немалые основания для того чтобы объединить усилия перед лицом немецкой угрозы.
Россия, связанная с Францией военно-политическим договором, также не могла остаться в стороне от происходивших на континенте перемен. Кроме того, серьезное влияние на восприятие Антанты оказал тот факт, что Россия с февраля 1904 г. находилась в состоянии войны с Японией, союзницей Великобритании по условиям договора 1902 г.
Не меньшее значение для политики великих держав имели колониальные договоренности Англии и Франции. Не следует забывать о том, что у Германии и России были свои собственные интересы на Востоке. В историографии детально рассмотрена негативная реакция Германии по марокканскому вопросу, которая стала причиной Марокканского кризиса 1905 г.7 Последний был вызван стремлением Германии, с одной стороны, защитить свои позиции в Марокко, а с другой — поколебать англо-французское Сердечное согласие. При этом проблема немецкого восприятия соглашения держав по Египту до сих пор не нашла отражения в многочисленных исследованиях о становлении и роли Антанты 1904 г.8
Реакции Петербурга на англо-французское Согласие посвящена статья О.Н. Кузнецовой9. Тем не менее нам представляется целесообразным вновь обратиться к этому вопросу, поскольку именно сравнительный анализ восприятия Антанты двумя странами, Россией и Германией, позволит, с одной стороны, более отчетливо выявить позицию каждой из них, а с другой — лучше понять значение англо-французского Согласия с точки зрения перегруппировки сил на международной арене.
Таким образом, рассмотрение реакции России и Германии на урегулирование 1904 г. и в особенности на его египетскую состав-
6 Freycinet Ch. Question d'Egypte. Paris, 1904. P. 423.
7 Anderson E. The First Moroccan crisis. Chicago, 1930; Burke E. Prelude to protectorate in Morocco. London, 1975; Польников П. Колониальная экспансия германского империализма в Африке в 1884—1945 гг. // Институт международных отношений. Ученые записки. Вып. 13. Сер. ист. наук. 1963. С. 146—170; Стегарь С.А. Агадирский конфликт // Московский педагогический университет им. В.И. Ленина. Ученые записки. Т. 58. Кафедра истории Нового времени. Вып. 2. М., 1949. С. 131—208.
8 Maurice V. L'Entente cordiale de Fachoda à la Grande Guerre. Dans les archives du Quai d'Orsay. Paris, 2004; Viot J., Radice G. L'Entente cordiale dans le siècle. Paris, 2004; Tardieu А. France and the Alliances: Struggle for the Balance of the Power. N.Y., 1908.
9 См.: Кузнецова О.Н. Первоначальная реакция России на заключение англофранцузской Антанты // Отечественная история. 2007. № 4. С. 34—42.
ляющую, позволит нам осветить ранее не изученный аспект истории становления Антанты.
Англо-французское сближение началось еще в 1902 г., а в 1903 г. оно приняло уже более или менее четкие очертания. Российская дипломатия внимательно наблюдала за этим процессом. Отметим, что тема англо-французского колониального соперничества еще с 1880-х гг. занимала важное место в русской дипломатической корреспонденции. Так, МИД с интересом следил за развитием Фа-шодского кризиса в 1898 г. Именно тогда министр иностранных дел России граф М.Н. Муравьев писал в письме послу во Франции князю Л.П. Урусову про египетский вопрос: «Он представляет для нас в настоящее время интерес преимущественно как почва непрестанного соперничества Франции и Англии, которое служит нам ручательством, что при всех частных несогласиях на Востоке, Франция тем не менее и здесь должна твердо придерживаться союза с нами, даже помимо соображений европейской полити-ки»10. Министр добавлял также, что Россия «всегда готова оказать нравственную поддержку в ее (Франции. — А.А.) стремлении поколебать незаконное господство англичан в Египте и положить предел их дальнейшим захватам в этой области, как например, в вопросе об участии торговых монополий, о завоевании Судана и пр., но мы полагаем, что признание английской оккупации было бы столь же невыгодно нам, как и соглашение на этой почве Англии с Францией, хотя и трудно осуществляемое, но возможное путем соответствующих компенсаций». В целом М.Н. Муравьев заключал, что интересы России «требуют, чтобы соглашение это, если оно вообще должно осуществиться, состоялось не иначе, как при нашем участии и при таких политических обстоятельствах, когда, по общему ходу дела, нам возможно будет извлечь от того реальную пользу». Относительно египетского вопроса он уточнял: «Мы вовсе не склонны со своей стороны содействовать примирению Франции и Англии в египетском вопросе и видим в нем, напротив, серьезнейшее препятствие к возобновлению того англо-французского соглашения, которое однажды уже заставило нас пережить тяжелую Севастопольскую годину и прочность которого самой Франции пришлось изведать под Седаном»11.
Данный отрывок дает нам представление о том, как видели египетский вопрос в российском МИД в 1898 г. Англо-французское соперничество за доминирование в нильском регионе являлось в тот период благоприятным фактором для Петербурга. Противо-
10 Архив внешней политики Российской империи (далее — АВПРИ). Ф. 187 (Посольство в Париже). Оп. 524. Д. 2201. 1898. Л. 30.
11 Там же.
стояние с Англией, по мнению Муравьева, «привязывало» Францию к России. Во многом подобная позиция русской дипломатии может быть объяснена тем, что в то время поддержка Третьей республики была необходима России. Именно в конце 1890-х гг. Англия считала возможным сближение с Германией, что отразилось в планах Джозефа Чемберлена относительно создания т.н. англосаксонского союза с участием Англии, Германии и США12. Таким образом, Антанта между Англией и Францией была бы крайне невыгодна для России. Однако Англо-бурская война 1899—1902 гг. и принятие нового морского закона в Германии в 1900 г. похоронили мечты о союзе. Стало очевидно, что опасаться сближения англичан с немцами не стоит. Впрочем, противоречия между Россией и Англией, вызванные соперничеством держав в Азии, сохранялись. Именно поэтому изменения в отношениях Франции и Англии не могли не затронуть интересов России.
В 1903 г. в Европе стали уже уверенно говорить об англо-французском сближении. Особое внимание прессы привлекли официальные визиты английского короля Эдуарда VII, сторонника скорейшего урегулирования противоречий с Францией, в Париж и президента Французской Республики Э.Ф. Лубэ в Лондон. В Германии визит английского короля вызвал серьезную обеспокоенность. Как писал французский дипломат в своей депеше из Берлина, там господствовало мнение, что визит английского короля является первым шагом на пути к заключению англо-французского союза. Ходил даже слух, инспирированный по большей части французами, согласно которому Англия готовила Тройственную Антанту с участием России13. В целом на Вильгельмштрассе предвидели, что новая политическая комбинация будет направлена в первую очередь против Германии. Стремясь не допустить англофранцузского соглашения, германские дипломаты предупреждали французов об «эгоистичной политике» англичан и намекали на возможность разрыва между Россией и Францией по причине сближения последней с Британией14.
Русская пресса внимательно следила за новыми тенденциями на международной арене. В частности, следует отметить статьи в газете «Новое время», которая воспринималась за рубежом как издание, выражающее мнение и интересы МИД. Информация о готовящемся визите появилась уже в конце февраля 1903 г.15 И практически сразу же русской прессе стало известно о речи
12 Grey E. Twenty fiveyears. N.Y., 1925. Vol. 1. P. 41.
13 Documents Diplomatiques Français. Paris, 1929—1959. Sér. 2. T. 2. Doc. 201.
14 Ibid.
15 Новое время. 1903. 23 февр.
Поля Камбона, французского посла в Англии, на ежегодном банкете Ассоциации торговых палат Соединенного Королевства. Вслед за «неуместным, бестактным историческим воспоминанием лорда Эвбюри о том, как англичане бок о бок с французами сражались против русских», Камбон выступил с хвалебной речью в честь Англии, дабы продемонстрировать отсутствие каких-либо препятствий к сближению между английской и французской нациями16. В русских газетах начинали говорить о предательстве со стороны «союзной и дружественной» державы.
Разумеется, подобная тенденция в общественном мнении России не могла ускользнуть от французской дипломатии. Еще в 1903 г. то же «Новое время» писало о том, что соглашение между Францией и Англией невозможно, так как последняя «любит брать, но взамен ничего не дает»17. Корреспондент заключал, что «будь дело иначе, союз таких трех народов, как Франция, Россия и Англия, решал бы судьбы мира». Однако подписание Антанты в апреле 1904 г. доказало обратное: соглашение возможно. При этом одной из задач Кэ д'Орсэ было убедить Петербург в том, что оно не противоречит франко-русским договоренностям.
В действительности жесткая позиция прессы относительно Антанты не соответствовала тому, как соглашение 1904 г. воспринимали политические круги России. Наиболее оптимистичный взгляд на Антанту из представителей русской дипломатической элиты имел посол во Франции А.И. Нелидов. Он отмечал, что все обвинения в измене России вследствие заключения Антанты, адресованные министру иностранных дел Франции Т. Делькассе, являются «голословной клеветой». В частности подобные слухи распространяли немцы, «которым естественно не нравилось сближение Франции с Англией, косвенно направленное против Германии»18. Любопытно, что Нелидов — один из немногих русских дипломатов, который подчеркнул антинемецкую ориентацию Антанты. Делькассе при этом старался придать соглашению исключительно региональный колониальный характер. В беседе с послом он признавался: «Я делаю все возможное, чтобы быть в наилучших отношениях с Германией, между нами нет на очереди никаких вопросов, но дружить с нею не в моих силах»19.
Делькассе утверждал, что Антанта выгодна не только Третьей Республике, но также может быть полезна и для России, в особенности, когда «настанет время заключения мира по окончании ны-
16 Новое время. 1903. 24 февр.
17 Новое время. 1903. 12 апр.
18 АВПРИ. Ф. 187 (Посольство в Париже). Оп. 524. Д. 2258. 1904. Л. 290.
19 Там же. Л. 291.
нешней войны и условиями его станет заниматься всемирная, в особенности же английская дипломатия»20. Теперь, когда Франция была связана соглашением с Англией, союзницей Японии со времени договора 1902 г., русская дипломатия могла использовать данное обстоятельство с целью давления на противника.
Особое внимание Петербурга после начала войны с Японией было обращено на то, чтобы добиться полной нейтрализации Суэцкого канала21, что и было сделано в феврале 1904 г.22 По распоряжению египетского правительства все военные корабли должны были находиться в зоне канала не более 24 часов, а также не могли делать остановки, не имея на то разрешения администрации канала23. После издания декрета, регулирующего работу канала в военный период, Петербург попытался оказать давление на Британию, что отразилось в дискуссии по вопросу прохода судов «Добровольного флота»24 через Суэцкий канал. Стремление англичан приравнять суда «Добровольного флота» к судам военного вызвало негативную реакцию в Петербурге, который пытался привлечь к этому конфликту французскую сторону25.
При посредничестве французов также была решена проблема провода через канал Балтийского флота в ноябре 1904 г. Как отмечал генеральный консул России в Египте П. В. Максимов, «вполне удачное разрешение вышеуказанной задачи будет зависеть от силы нашего воздействия на Англию»26. Русское военно-морское командование опасалось нападения японцев на русские суда во время
20 Там же. Л. 287.
21 6-я статья Декларации, подписанной 8 апреля 1904 г., фактически ставила под вопрос Соглашение 1888 г., подписанное девятью державами и регулирующее работу Суэцкого канала. Теперь эта работа зависела от английской администрации. В связи с началом Русско-японской войны и возможным проходом военных кораблей через канал египетское правительство объявило о его нейтрализации и ввело жесткие правила для судов воюющих стран. Однако определение судна как военного оставалось на усмотрение главы администрации канала. Учитывая то, что этот пост занимал англичанин, отстаивающий интересы британской администрации и, возможно, японских союзников, для России данное положение было крайне невыгодно. Более подробно о правовом статусе Суэцкого канала см.: Кузнецова О.Н. Первоначальная реакция России на заключение англо-французской Антанты // Отечественная история. 2007. № 4. С. 34—42.
22 АВПРИ. Ф. 317 (Консульство в Египте). Оп. 820/1. Д. 152. 1904. Л. 10.
23 Работа Суэцкого канала регулировалась администрацией Компании Суэцкого канала, основанной в 1858 г. После покупки премьер-министром Великобритании Б. Дизраэли акций хедива в 1875 г. Компания находилась в основном под контролем англичан (Piquet C. La Compagnie du canal de Suez. Une concession française en Egypte (1888—1956). Paris, 2008).
24 Морское судоходное общество, подконтрольное правительству, было основано в 1878 г. Во время Русско-японской войны суда «Добровольного флота» оказывали помощь Второй Тихоокеанской эскадре.
25 АВПРИ. Ф. 317 (Консульство в Египте). Оп. 820/1. Д. 152. 1904. Л. 95.
26 Там же. Л. 183.
прохода через Суэцкий канал, однако эти страхи русских военных не оправдались27. Более того, Максимов особо подчеркивал «безупречную предупредительность, с которой были приняты наши предложения по охране Суэцкого канала во время следования Второй Тихоокеанской эскадры»28.
В целом можно заключить, что кроме будущности канала Россия была мало заинтересована в египетском вопросе, что, однако, не помешало ей использовать свое участие в Кассе египетского долга. Вступление в силу так называемого декрета хедива, регулирующего египетские финансы в пользу англичан и фактически в ущерб Кассе, зависело от присоединения к нему всех стран-участниц: Англии, Франции, России, Германии, Италии и Австро-Венгрии. Согласия Франции, основного держателя долга29, казалось, должно было быть достаточно, чтобы и остальные державы последовали ее примеру.
Однако Россия не спешила присоединяться к декрету. Фактически его признание министр В.И. Ламздорф ставил в зависимость от готовности Англии идти на уступки России в Тибете30. В беседе с английским послом русский министр отмечал, что меморандум лорда Лэнсдауна, главы Форин Офис, разочаровал его своей «сдержанностью относительно будущего»31. Те же соображения Ламз-дорф выразил в секретной телеграмме послу России во Франции Нелидову. Он подчеркивал, что «имперское правительство готово было бы изъявить согласие свое на издание хедивиального декрета, касающегося Кассы египетского долга», однако «г. Делькассе, казалось, мог выразить лорду Лэнсдауну надежду, что лондонский кабинет оценит предупредительность, с коей императорское правительство отнеслось к изменению в интересах Англии постановлений о Кассе египетского долга и со своей стороны проявит желание устранить всячески недоразумения с Россией по разным политическим делам, из коих ныне особливое внимание занимает тибетский вопрос»32. Фактически МИД настаивал на том, чтобы Форин Офис отказался от всяких претензий в данной области. К переговорам по Тибету была вынуждена подключиться и Фран-
27 В период прохода Второй Тихоокеанской эскадры через Суэцкий канал большая часть японского флота была сосредоточена в Порт-Артуре с целью полностью уничтожить Первую Тихоокеанскую эскадру до прихода на Дальний Восток подкрепления (см.: Золотарев В., Козлов И. Русско-японская война 1904—1905 гг. М., 1990. С. 155).
28 АВПРИ. Ф. 317 (Консульство в Египте). Оп. 820/1. Д. 152. 1904. Л. 261.
29 1 500 000 000 ценных бумаг из 2 300 000 000 находились в руках французских держателей.
30АВПРИ. Фонд 133 (Канцелярия МИД). Оп. 470. Д. 45. 1904. Л. 194.
31 Там же.
32 Там же. Ф. 187 (Посольство в Париже). Оп. 524. Д. 2258. 1904. Л. 274.
ция. Очевидно, посредничество Франции в данном вопросе являлось одним из условий согласия России, как союзника Третьей Республики, на заключение англо-французского соглашения. Переговоры по проблеме Тибета с англичанами вел посол Поль Камбон. В частности, под давлением французов было решено отвергнуть проект лорда Керзона, вице-короля Индии, о создании английской резиденции в Лхасе. Таким образом, русская дипломатия предлагала французам и англичанам своеобразную сделку. Присоединение российского комиссара, представителя России в Кассе, к декрету хедива во многом зависело от усердия французов и уступчивости англичан в тибетском вопросе.
Германская дипломатия находилась в несколько иных условиях. Она воспринимала Антанту не только как региональное, но и как серьезное континентальное соглашение. Как отмечал австрийский дипломат в Каире, Антанту считали шагом на пути к созданию «нового политического союза»33.
Германская позиция относительно принятия декрета отличалась большей жесткостью, нежели русская. Как отмечал в своей депеше Максимов, «только одна Германия сделала... затруднения в изъявлении согласия на обнародование предусмотренного англофранцузским соглашением хедивиального декрета касательно египетского долга»34. Сообщалось также, что немецкая дипломатия заявила якобы, что «раз Франция сделала значительные уступки по египетским делам взамен полученных ею других выгод, то нет причин, чтобы и Германии не были предоставлены соответствующие вознаграждения». Как сообщал Максимов, Кромер подразумевал под данными требованиями лишь «некоторое поправление границ немецких южноафриканских колоний, на которые Англия расположена согласиться».
Данные русских дипломатов подтверждаются также конфиденциальной перепиской главы дипломатического ведомства Германии барона Рихтхофена с английским послом в Берлине Ф. Лассе-лем. Рихтхофен в жестких формулировках выражал несогласие немецкой стороны с публикацией декрета хедива, пока не будут достигнуты договоренности между Англией и Германией. Он отмечал, что «в Германии ни парламент, ни общественное мнение не поймут нашего безусловного принятия хедивиального декрета, что стало бы отказом от ряда прав германского правительства и держателей акций... в особенности, с учетом того факта, что Франция, имея по закону не больше прав в данном вопросе, чем Германия, получила после долгих переговоров обширные компенсации за свой
33 Die Grosse Politik der Europäschen Kabinette, 1871—1914. Sammlung der Diplomatischen Akten des Auswärtigen Amtes. Berlin, 1924. Bd. 20 (1). N. 6445 (далее — GP).
34 АВПРИ. Ф. 317 (Консульство в Египте). Оп. 820/1. Д. 152. 1904. Л. 97.
отказ». В заключении Рихтхофен советовал англичанам «не забывать, что без нашего формального согласия британские планы на Египет не могут быть приведены в действие»35. Так, фактически Германия в ультимативной форме требовала компенсаций в обмен на согласие с изданием хедивиального декрета. Особенно часто разговоры о декрете сопровождались предложениями «компенсации в Самоа и Трансваале»36. Что же касается проблем, связанных исключительно с Египтом, то немецкий генеральный консул в Каире обсуждал с лордом Кромером перспективу заключения нового торгового договора, пытаясь отстоять коммерческие интересы Германии в этом регионе37.
Стоит отметить, что английская сторона не спешила удовлетворять немецкие претензии. В частности, сотрудник Форин Офис Дж. Виллиерс в письме к Ласселю отмечал, что ряд вопросов, которые поднял Рихтхофен, фактически не имеют никакого отношения к декрету хедива и не могут обсуждаться в рамках данной проблемы38.
Германия также выразила надежду на то, что пост директора публичной библиотеки и некоторые другие места в археологических учреждениях останутся за немецкими подданными39. Англичане отказались идти на определенные договоренности по данному вопросу. Они также не согласились выплатить 70 000 ф. ст., затребованные германским правительством в качестве очередной компенсации за Египет40. Англичане отказали немцам практически по всем пунктам, которые барон Рихтхофен считал обязательными для присоединения Германии к хедивиальному декрету. Таким образом, согласие немецкой стороны стало крупной проблемой для Форин Офис и британской администрации в Египте.
В результате к лету 1904 г. Германия оказалась единственной державой, не присоединившейся к декрету. В связи с этим сотрудник внешнеполитического ведомства Германии Ф. фон Гольштейн писал в своей заметке «Относительно немецко-английских переговоров по Египту»: «Сейчас мы проходим испытание силой. Отступление Германии перед англо-французским сопротивлением было бы в любом случае неуместным»41. Германская дипломатия считала необходимым до последнего противостоять англо-французскому соглашению, не желая принимать его без должной компенсации.
35 GP. Bd. 20 (1). N 6446.
36 Ibid. N 6447.
37 Ibid.
38 Ibid. N 6448.
39 АВПРИ. Ф. 317 (Консульство в Египте). Оп. 820/1. Д. 152. 1904. Л. 97.
40 GP. Bd. 20 (1). N 6448.
41 Ibid. N 6461.
Переговоры между Германией и Англией затянулись на несколько недель. В итоге у Форин Офис не было иного выхода, кроме как дать свое согласие хотя бы на часть немецких претензий. 17 июня 1904 г. граф Меттерних, посол Германии в Великобритании, телеграфировал, что «английское правительство принимает наши условия относительно хедивиального декрета». В частности, немецкой торговле гарантировался «режим наибольшего благоприятствования» сроком на 30 лет42. Кроме того, юридическую силу сохраняли все договоры и соглашения, подписанные ранее. На деле уступки Британии были минимальными, однако сам факт английского компромисса позволял немцам согласиться на присоединение к декрету.
Одновременно с обсуждением возможных уступок в пользу Германии кайзер вел очередную дипломатическую игру в Константинополе. Уже в апреле 1904 г. Вильгельм II убеждал султана, что декларация относительно Египта и Марокко «повлечет за собой последствия, неблагоприятные, как для германского правительства, которое заботится о сохранении status quo в Средиземном море, так и для турецкого правительства как сюзерена43 Египта». Кайзер советовал султану немедленно обратиться с разъяснениями к лондонскому и парижскому кабинетам с целью охраны турецких прав и «добиться пересмотра упомянутой выше статьи (о Египте и Марокко. — А.А.), неблагоприятной для интересов Германии»44.
Становится очевидным, что протест Турции против подписания Декларации по Северной Африке был по большей части инспирирован Германией. Сама же Турция не проявляла достаточной активности в делах Египта, так как установление там британского владычества воспринималось в Константинополе как свершившийся факт еще со времен оккупации 1882 г. Декларация 1904 г. лишь формально закрепила английское доминирование на Ниле. Несмотря на это, Турция не могла игнорировать «советы» кайзера. Вскоре были составлены ноты протеста для английского и французского внешнеполитических ведомств. В то же самое время послам Турции в Лондоне и Париже было поручено заявить, что «оттоманское правительство не может допустить никакого нарушения своих прав на Египет»45. Отметим лишь, что турецкие протесты никоим образом не повлияли на соглашение. Британское правительство со значительным опозданием ответило, что англо-французская декларация не содержит статей, которые могли бы нарушать
42 Ibid. N 6468, 6471.
43 Несмотря на то что Египет с 1882 г. был оккупирован британскими войсками, номинально он все еще находился под властью турецкого султана.
44 АВПРИ. Ф. 133 (Канцелярия МИД). Оп. 470. Д. 27. 1904. Л. 110.
45 Там же. Л. 111.
права Турции как верховного сюзерена Египта46. Более того, одним из пунктов декларации являлась неизменность политического статуса Египта, что обеспечивало своеобразный иммунитет англичанам от любых нареканий с турецкой стороны. Разумеется, турецкому правительству ничего не было известно про секретные статьи соглашения 1904 г., которые закрепляли за Британией права на Египет. В заключение Форин Офис довольно-таки жестко отмечал, что «правительству короля Эдварда было бы стеснительно посвящать третью державу в секретные переговоры, касавшиеся многочисленных вопросов, по которым состоялось соглашение между Англией и Францией»47. Любопытно, что уже после заключения Антанты, в 1906 г. британский Комитет обороны империи рассматривал возможность германо-турецкого вторжения в Египет. Впрочем, подобная перспектива была признана маловероятной48.
Обострение отношений между Англией и Германией сказалось и в том, что последняя, по сведениям русских дипломатов в Константинополе, настойчиво советовала султану не прислушиваться к советам британцев, которые «подстрекают турецкое правительство против России»49. Действуя согласно немецкой инструкции, Порта отклонила также предложение Японии об установлении дипломатических отношений.
Симптоматично, что выгод в связи с заключением Антанты искали не только Россия и Германия, но также и Австрия. Генеральный консул России в Египте сообщал, что в отличие от Германии, она «поспешила одобрить эту сделку», однако при этом обратилась к Британии с заявлением, что «взамен своего благоприятного отношения к стремлениям Англии в Египте она рассчитывает на поддержку с ее стороны австрийских интересов на Балканском п-ове против посягательств на него России»50. Неудивительно, что Кромер был недоволен тем, как великие державы стремятся «воспользоваться обстоятельствами, чтобы предъявить соответствующие требования по разрешению интересующих их вопросов»51.
Так, совершенно очевидно, что подписание Антанты предполагало не только взаимные компромиссы со стороны Англии и Франции, но и уступки другим великим державам. Россия, занятая войной с Японией, воспринимала Антанту больше как региональное соглашение, регулирующее колониальные споры между двумя странами. Позиции России были существенно ослаблены в связи с войной, тем не менее она постаралась получить определенные вы-
46 Там же. Л. 144.
47 Там же. Л. 145.
48 National Archives (Great Britain). Cab. 38/12 N 42, 44, 46, 54.
49 АВПРИ. Ф. 133 (Канцелярия МИД). Оп. 470. Д. 27. 1904. Л. 15.
50 Там же. Л. 125.
51 Там же. Ф. 317 (Консульство в Египте). Оп. 820/1. Д. 152. 1904. Л. 67.
годы от Сердечного согласия — от уступок в зоне Суэца до решения тибетского вопроса.
Немаловажное значение имел и другой фактор. Англо-французское соглашение могло стать первым шагом на пути к сближению России и Британии. Не случайно Франция всячески содействовала решению спорных вопросов между двумя державами. Россия, вопреки ожиданиям общественного мнения, не видела в Антанте предательства со стороны своего французского союзника. Наоборот, соглашение 1904 г. было воспринято имперской дипломатией как возможность реализации собственных интересов, а также урегулирования споров с Великобританией, что впоследствии привело к подписанию англо-русской Антанты 1907 г.
Возможно, в какой-то мере именно осознание подобной перспективы развития отношений между Британией и Россией объясняет, с одной стороны, лояльность последней к Антанте и, с другой — особую жесткость, с которой реагировала на англо-французское соглашение 1904 г. Германия.
В отличие от России Германия видела в Антанте в первую очередь соглашение, меняющее баланс сил в Европе. В Берлине сразу начинают говорить об антинемецкой направленности договора и о том, что он станет основой для нового политического союза.
Список литературы
1. Золотарев В., Козлов И. Русско-японская война 1904—1905 гг. М., 1990.
2. Кузнецова О.Н. Первоначальная реакция России на заключение англо-французской Антанты // Отечественная история. 2007. № 4.
3. Польников П. Колониальная экспансия германского империализма в Африке 1884—1945 гг. // Институт международных отношений. Ученые записки. Вып. 13. Сер. ист. наук. М., 1963.
4. Стегарь С.А. Агадирский конфликт // Московский педагогический университет им. В.И. Ленина. Ученые записки. Т. 58. Каф. истории Нового времени. Вып. 2. М., 1949.
5. Anderson E. The First Moroccan crisis. Chicago, 1930.
6. Burke E. Prelude to protectorate in Morocco. London, 1975.
7. Crouzet F. L'Entente cordiale: réalités et mythes d'un siècle de relations franco-britanniques // EA. 2004. 57—3.
8. Freycinet Ch. Question d'Egypte. Paris, 1904.
9. Grey E.. Twenty five years. Vol. 1. N.Y., 1925.
10. Maurice V. L'Entente cordiale de Fachoda à la Grande Guerre. Dans les archives du Quai d'Orsay. Paris, 2004.
11. Piquet C. La Compagnie du canal de Suez. Une concession française en Egypte (1888—1956). Paris, 2008.
12. Renouvin P. Histoire des relations internationales. Vol. 3. P., 1994.
13. Tardieu А. France and the Alliances: Struggle for the Balance of the Power. N.Y, 1908.
14. Viot J., Radice G. L'Entente cordiale dans le siècle. Paris, 2004.
Поступила в редакцию 9 июня 2010 г.
