CC BY
69
УДК 13; 811
ВАК 09.00.13; 10.02.19
Везнер С. И.
Кандидат филологических наук, доцент
Першин Ю. Ю.
Кандидат философских наук, доцент
Внимание в контексте «военного метадействия».
В статье «Архаическое сознание в контексте «военного метадействия» [9] мы предложили рассматривать современную деятельность войсковой разведки как объект теоретизации, начиная с исследования истоков когнитивного поведения человека, в котором она имеет свои корни. Для этого мы посчитали необходимым обратиться к исследованию архаического сознания, когнитивнокоммуникационного по своей сути. Таким образом, мы считаем, что проблема экспликации архаического сознания в его военно-прикладном аспекте, определенно является актуальной. При этом мы, прежде всего, исходим из понимания архаического сознания как сознания архаического/первобытного человека, ставящего себе целью выживание в сложном природном и социальном окружении. Именно в состоянии выживания, состоянии проживания опасности, постоянном чувстве опасности и близкой возможной смерти, на наш взгляд, возможно наиболее полное проявление сущностных черт архаического сознания.
В современной жизни подобное психофизическое состояние достижимо только в экстремальных ситуациях, когда архаическое поднимается из глубины психики человека, вскрывает «тонкую пленку» цивилизованности и подчиняет действия человека единственно верному в такой ситуации алгоритму и рациональности - выживанию. Одним из таких состояний, в которых возможна экспликация архаического сознания, является актуализация хронотопа выделенного во времени «военного метадействия»1, включающего в себя, помимо прочего, экстремальные телесные практики. Это хронотоп одного из технэ2 военного метадействия - войсковой разведки как комплекса собранных в ограниченном пространстве и времени психофизических и коммуникационных состояний и дейст-
-5
вий . Но именно физическому телу, как составляющему физического мира, пред-
1 Понятие «метадействие» мы объяснили в статье [9].
2 Др. греч. технэ - ремесло, мастерство, искусство, наука.
3 О «духовной» составляющей военного метадействия хорошо пишет М. И. Драгомиров: Война и только война
стоит парадоксально одновременно являть с ним единое целое, и в то же время различное, индивидуальное, вступая таким образом с ним в коммуникацию. Обучение войскового разведчика актуализирует, помимо прочего, проблему обучения экстремальным телесным практикам.
Суть проблемы такого обучения - воспроизведение обучаемым (в нашем случае - курсантом) хронотопа боевой ситуации, в котором какое-то время находился обучающий, проживая его, и получая определенный опыт. Более того, он не просто находился в этом хронотопе, но и представлял собой элемент открытой системы как совокупности определенного времени, определенного места, определенной ситуации, состояние которой фиксирует хронотоп. Однако воспроизведение такого хронотопа как некоторого статуса открытой системы должно включать как непосредственно фиксируемые условия и факторы, так и скрытые - чувства, действия, бессознательные реакции, причинно-следственные связи взаимодействий элементов системы и пр., вплоть до воспроизведения психофизиологического статуса обучающего, когда тот был частью этой системы. Воспроизведение такого хронотопа - это, фактически, реконструкция некой реальности, которую человеку, не прожившему этот хронотоп, очень трудно воспроизвести. Однако тренировка способности собирать и (в будущем) воспроизводить реальность, близкую к уже бывшей или возможной, также является вспомогательным средством для того, чтобы в реальной ситуации у обучаемого включились усвоенные навыки такого реконструирования. Подчеркнем, что речь идет не просто о линейном процессе обучения как передаче опыта, пусть даже и самым лучшим путем, наиболее наглядно и полно, а об умении обучаемого воспроизвести определенный хронотоп боевой ситуации. Такой подход означает не только обучение курсанта пониманию психологии (своей и противника) и последовательности действий в определенной боевой ситуации. Принимая человека, действующего в определенной боевой ситуации, его окружение и его противника как сложную открытую систему со множеством обратных связей, мы передаем курсанту «дух», философию ситуации, ее объемность, раскрываем метадействие, включающее в себя тонкие, практически незаметные системные эффекты. Такое обучение будущего специалиста представляет собой сложную задачу. Но ее решение невозможно без детальнейшей теоретизации происходящих в системе (а также в самом хронотопе боевой ситуации, как определенном пространственно-
вызывает то страшное и совместное напряжение всех духовных сторон человека, в особенности его воли, которое показывает всю меру его мощи и которое не вызывается никаким другим родом его деятельности [5, с. 4-5].
временном статусе этой системы) процессов. Более того, на наш взгляд, сама система должна рассматриваться с несколько иной, чем обычно, стороны.
Мы будем принимать за систему не объективно существовавшую в пространстве и во времени боевую ситуацию во всех взаимосвязях входивших в нее вещей и явлений, преимущественно независимых от сознания человека, а совокупность тех элементов этой системы и взаимосвязей между ними, которую человек связывает в единое своим вниманием. Чем полнее внимание человека, тем больше он может удержать в нем элементов системы, проследить их взаимосвязи. А это значит - лучше понять работу системы, и соответственно, наиболее адекватно и эффективно встроиться в нее и действовать в ней. Чем ограниченнее внимание человека, тем меньше элементов системы оно способно объединить, в нем остаются лакуны, мешающие человеку понять взаимодействие элементов системы и, следовательно, действовать в ней адекватно и эффективно. Таким образом, внимание является одним из антропогенных системообразующих факторов, связывающих элементы системы в единую коммуникативную реальность. И поставив проблему воспроизведения хронотопа открытой системы, которую представляет собой боевая ситуация, мы должны прежде всего актуализировать проблему «топологии внимания», передаваемой от обучающего обучаемому, а также качества этого внимания.
Внимание является одной из составляющих архаического сознания, одновременно результатом и источником становления человека. И если мы берем самого человека как систему, то внимание как системообразующий фактор есть также человекообразующий фактор. Более того, внимание - это суть коммуникации человека с миром, их обратной связи. Для того чтобы человеку быть человеком, ему необходимо овладение и управление вниманием. Внимать - значит впускать в себя, содержать и удерживать в себе постоянно, постоянно производить усилие внимания. Такое постоянное предельное внимание к себе, предельное самосознание делает жизнь невыносимо трудной, но оно дает превосходство над животным. Главным физиологическим фактором, считает С. Кук, способствовавшим становлению человека является способность долго и вдумчиво удерживать внимание [11, р. 75]. Именно в этом и есть указанное превосходство, так как человек получает возможность не просто проживать определенные экзистенциальные ситуации, но и подвергать их рефлексии. Так Х. М. Уэстропп [14, р. 10] пишет о понимании первобытными людьми языка природы через постоянное и внимательное наблюдение за своим природным окружением. Л. Леви-Брюль
[8, с. 87-90] приводит факты изумительного, феноменального владения «дикарями» вниманием и памятью, которая удерживала «известное количество незначительных на вид фактов в их последовательности», что также невозможно без цепкого почти физически ощущаемого внимания. Р. Фокс [12, р. 187-188] говорит о поразительном внимании и наблюдательности исследуемых им примитивных людей. О страстном внимании у индейцев к окружающему миру и их способности подмечать мельчайшие различия пишет У. Роббинс [15, р. 9, 12] с коллегами. У архаического человека, находящегося на самом примитивном уровне развития и восприятия, по С. Гутри, внимание к своему окружению максимально напряжено и сверхчувствительно. Оно направленно на мир, окружающий первого человека1. То есть, первоначально человек постоянно находится в объемном, пространственном внимании ко всему. Ранее Р. Арнхейм также писал о том, что человек постоянно сканирует обстановку, в которой находится, причем, чем больше он отсканирует, тем лучше [10, р. 165]. Такая концентрация внимания вокруг себя, на пространстве - серьезное напряжение, без которого не было бы человека. Это объемное внимание - пространство коммуникации человека с окружающей средой, с миром. Человек конструирует, строит и разрушает мир своим вниманием.
Очень удачно о сотворении мира вниманием пишет Е. В. Золотухина-Аболина, полагая, что человеческое «бытие-в-мире» - это «бытие среди вещей и существ, которые мы, обладатели чувств и сознания, «извлекли» из непредметного полотна бытия» [6, с. 182]. Таким образом, автор считает, что уже само обладание вниманием ставит человека на уровень демиурга, создающего мир, так как избирательное восприятие-полагание мира, т. е. активная концентрация внимания на определенных сторонах реальности (когда одно замечается, а другое -нет), сродни творчеству [7, с. 165]. Сам процесс такого созидания реальности вниманием похож на удаление скульптором лишнего камня, из которого должна появиться скульптура. То есть сначала нужен «камень», пишет исследователь, нужна действительность как поток впечатлений на всех уровнях и лишь в этом потоке, направляя свое внимание, мы усматриваем все фигуры нашей реальности - социальной и индивидуальной. Кроме того, сотворение мира вниманием, и прежде всего на уровне ощущений, в большинстве случаев не осознается [6, р. 182]. Здесь, по мнению Золотухиной-Аболиной, нельзя обойтись без субъектно-
1 И только на более поздней стадии развития человек начинает привязывать внимание к отдельным объектам [13, р. 100]
объектной схемы, потому что направленное внимание, его живой луч предполагает некое отстояние «внимающего» от того, чему он внимает. Само внимание создает свои объекты с их множественными конфигурациями, выхватывая из континуальности мироздания отдельные фрагменты, влекущие к себе наш интерес. Статус существования автоматически присваивается тому, на что внимание обращено. Более того, субъект внимания может выбирать разные ракурсы действительности, т. е. выбирать из того, что есть [7, с. 164-165].
Однако если мы говорим об архаическом сознании, то высказанные Е. В. Золотухиной-Аболиной положения отчасти не работают. Дело в том, что современный человек извлекает из «непредметного полотна бытия»1 лишь те предметы, которые он научен извлекать, и игнорирует те, которые не научен. Привыкая к порядку вещей в окружающей реальности, он перестает обращать внимание на свое окружение, которое также превращается в «непредметное полотно бытия». Иными словами, человек теряет внимание, следовательно, теряет присутствие в бытии (М. Хайдеггер). Реальность провоцирует его на внимание, изменяясь не так, как он хочет, она вытягивает из него внимание, требует внимания. Современный человек - это человек с атрофированным вниманием. Он не понимает всей серьезности окружающей реальности, окружающего мира, который каждое следующее мгновение не несет в себе для него смертельной опасности. Для архаического человека «непредметное полотно бытия» было одновременно предельно предметным, оно не требовало внимания к себе, оно получало его в избытке. Его единство диктуется не бессубъектностью «серого» фона из огромного набора вещей-не-объектов, из которого вниманием избирательно выделяются отдельные «цветные» вещи, а многочисленными связями-взаимодействиями между всеми вещами, спаивая их в единый организм, единое тело бытия. Здесь можно согласиться с Е. В. Золотухиной-Аболиной, которая приводит для примера идеи Д. Бома о явном и неявном (импликативном) порядке Вселенной. По Д. Бому, явный порядок, или наш предметный мир, возникает благодаря участию наблюдателя. Именно человеческое восприятие выделяет определенные аспекты из континуальной реальности импликативного порядка и создает экспликативный порядок повседневного мира. Осуществляемая направленным вниманием фрагментация порождает иллюзию действительности, составленной не из подвижных, динамичных, непрерывно взаимодействующих паттернов, а из стабильных
1 Здесь и далее в терминах Е. В. Золотухиной-Аболиной.
вещей, и такая иллюзия становится основой опасных механистических заблуждений [6, с. 186]. Здесь Д. Бом, на наш взгляд, точно подметил отрицательные черты современного внимания, дробящего мир на фрагменты и неспособного собрать их воедино, увидеть между ними взаимосвязи, неспособного увидеть целостность мира. По отношению к вещам, которые преходящи, взаимосвязи между ними стабильны и онтологичны. Видя реальность единым субъектом, сотканным из множества взаимосвязей, человек архаический таким образом не столько выбирает объекты своего внимания, сколько начинает ощущать себя объектом пристального внимания, а также воздействия. Здесь зарождается первая коммуникация с миром. Включение в нее означает включение во взаимосвязи между вещами. По аналогии, именно из таких взаимосвязей состоит военное метадействие. И специалист, извлекающий информацию из военного метадействия, извлекает информацию прежде всего из этих взаимосвязей, обращая на них внимание, понимая их, замыкая их на себя, являясь со-коммуникантом.
Континуальность, целостность и устойчивость взаимосвязей мира воспринимается архаическим сознанием как незыблемый порядок, повторяющееся движение, в которое можно включаться только с помощью движения - ритуала. Поэтому ритуал консервативен, и если мы говорим о конструировании реальности вниманием, то ритуал - это средство против конструирования реальности, это воспроизведение сконструированного мира, так как внимание обращается на то, на что обращали внимание предки. Именно их внимание реконструируется, культивируется, сохраняя язык общения с реальностью, с миром. Утрата составляющих ритуала - это утрата фрагментов внимания, это манифестация фрагментации внимания, разрушение языка общения с миром. Более того, это разрушение коллективного внимания, коллективного сознания, его фрагментация и «замусоривание» в попытках его восстановить и воспроизвести. Именно поэтому Е. В. Золотухина-Аболина справедливо замечает, что «социокультурные карты внимания» конкретных народов, созданные в рамках определенных этнополити-ческих и этнокультурных представлений, нередко не совпадают с аналогичными «картами внимания» других народов, что создает трудности общения, непонимание и слепоту к тем моментам в чужой культуре, которые не входят в «круг внимания» культуры собственной [6, с. 183]. Осознание этого особенно важно для человека, сталкивающегося с иной культурой в экстремальной ситуации. Однако следует учесть и то, что карта внимания, встроенная в архаическое сознание, отличается от карты внимания современного человека. И это также создает свои
трудности. Например, по мнению Золотухиной-Аболиной, для человека реально существует лишь то, что им замечено. Но для осуществления такого существования очень важно, чтобы другие люди согласились с тем, что нечто, замеченное одним человеком, существует. Внимание должно стать разделенным, коллективным, чтобы придать замеченному нами онтологический вес. Другие должны согласиться с нами в истолковании того, что именно существует. Это относится к явлениям как внешнего, так и внутреннего мира [7, с. 162]. Здесь нам следует уточнить, что в этих положениях говорится о внимании современного человека, который в повседневной жизни с присущим ему атрофированным вниманием «выдергивает», «выхватывает» вещи из континуальной реальности. Именно после такого выхватывания человеку нужно удостоверение того, что он выхватил из реальности. Искусственная реальность, в которой живет современный человек, богата на симулякры, и для существования симулякра иногда совершенно достаточно, чтобы и другие ввели его в свое внимание и подтвердили его существование. Таким образом современное сознание может придать существование любой химере, если будет согласно на ее существование.
Можно согласиться с Е. В. Золотухиной-Аболиной в том, что мы «не сознательно творим свою реальность по рационально выкроенным лекалам, а «вылавливаем» из фона действительности либо то, что заведомо задано, либо порой вообще что придется» [6, с. 182]. Но следует заметить, что такое несознательное творчество является манифестацией падения внимания современного человека. Оно говорит о неспособности человека рационально и адекватно принимать во внимание реальность. У человека просто нет указанных рациональных лекал, так как нет понимания, или общей теории этой реальности. А те, что есть, не соответствуют положению вещей. Поэтому положение Е. В. Золотухиной-Аболиной о конструировании реальности вниманием можно принимать с большой натяжкой. Невозможно конструировать реальность, когда человек не знает сам инструмент конструирования - внимание - и не умеет им пользоваться. Более того, он пользуется уже кем-то сконструированными картами внимания. Человек не уделяет внимания самому вниманию. Созданная человеком комфортная среда обитания просто убивает внимание, которое актуализируется только тогда, когда среда показывает свою репрессивность, неподчинение. Таким образом, наше внимание - внимание чрезвычайной ситуации. Но оно не может предсказать эту ситуацию, так как само фрагментарно и мир отражает фрагментарно.
Отсюда возникает проблема воспроизведения хронотопа боевой ситуации. По нашему представлению, для проникновения в такого рода хронотоп, современный человек не обладает качеством внимания, необходимым для такой процедуры. Качество внимания представляется очень важным, так как человек, прежде всего, живет в конкретных взаимосвязях [3, с. 72] и, воспроизводя хронотоп, он должен удерживать во внимании и таким образом воспроизводить и их. С редуцированным и фрагментированным вниманием это невозможно. Иными словами, с современным некачественным вниманием невозможно быть в мире. Ограниченное внимание ограничивает ощущения, ограничивает восприятие, следовательно, ограничивает понимание, восприятие и проживание бытия и любого его пространственно-временного фрагмента.
Рассмотрение теоретических положений о внимании, на наш взгляд, дает понимание важности внимания как фактора при специализированной военной деятельности, к которой без малейшего сомнения можно отнести и разведывательную деятельность, в частности, войсковую разведку. Здесь практически вся деятельность специалиста направлена на то, чтобы управлять своим вниманием и вниманием противника, а для этого ему надо знать его карту внимания. Таким образом, специалист-разведчик должен, если мы сформулируем его задачу в философском поле в терминах Хайдеггера, более присутствовать1 в мире, чем его противник, и не допускать падения внимания, ухудшения его качества, объемности, концентрации. Мир, в котором он противостоит противнику, должен быть его, создан и сконструирован, присвоен им самим, он должен быть с этим миром единым целым, для того, чтобы сразу же увидеть и почувствовать его изменения. Такое единство достигается пронизыванием, обволакиванием окружающего мира объемным плотным вниманием. Объемность внимания должна связывать реальность в единое целое в гармонии ее взаимосвязей, при этом дисгармонирующая вещь должна сразу же привлекать внимание. Здесь калибровка внимания исходит из того, насколько тонкую разницу между «было» и «стало» оно может обнаружить, и на этом основании понять то, что «будет». Собственно, эта разница, как и наличие мельчайшей дисгармонии в объемном удержании мира во внимании, является информацией для разведчика, от которой может зависеть как жизнь его самого, так и его товарищей.
1 Заметим, что английское слово attention - внимание имеет один корень с to attend присутствовать посещать, присутствовать в том, на что обращено внимание. Связывание элементов системы в единую коммуникативную реальность объемным тонко откалиброванным вниманием, присутствие в ней и понимание цепи причинноследственных связей аналогично присутствию в том, что называется «измененным состоянием сознания».
Объемность внимания обязательно следует рассматривать и в коммуникативном аспекте, как фактор восприятия адресата коммуникации. Объемное откалиброванное внимание способствует точному, достоверному и достаточно полному выявлению намерений, целей, установок, состояния, отношения различных коммуникантов, попадающих в пространство внимания - представителей противника, местного населения и пр., что является одной из задач тактикоспециальной подготовки войскового разведчика внутренних войск [1, с. 91, 97]. Этому способствует умение военного специалиста не только вступать и поддерживать разговор, проводить опрос, но и понимать мимику, движения, микродвижения людей, что невозможно без профессиональной тренировки и владения вниманием. Иными словами, в рамках формирования будущего военного специалиста стоит задача формирования у него такого объемного внимания, которое дает ему возможность одновременно с восприятием слов собеседника замечать и понимать его микродвижения. Такое внимание, которое можно также назвать лингвопантомимным, мы понимаем внимание, направленное на вербальную деятельность и пантомиму (телодвижения, мимику), взятые в единстве, в их целостности.
Мы считаем, что формирование лингвопантомимного внимания должно исходить из специфики воспринимаемого объекта. Сама лингвопантомима имеет жанровую, этнокультурную и авторскую природу [2]. Поэтому при её анализе уместно сочетать подходы, направленные на выявление жанровых, этнокультурных и индивидуальных особенностей. Для повышения точности внимания значимой является задача формирования представления о речевом жанре как элементе совокупности жанров. Особенности отдельного жанра (в том числе коммуникативная цель, отношение между коммуникантами) становятся более выпуклыми на фоне сопоставления с родственными жанрами, относящимися к одной совокупности. При формировании жанрового аспекта лингвопантомимного внимания необходимо выявить ряд важных параметров, манифестируемых речевым жанром: цели коммуникации, отношения между её участниками.
Развитое восприятие этнокультурной лингвопантомимы предполагает знание культуры, включающее представления о вербальных и невербальных формах коммуникации, имеющих национально-культурную специфику. Такое знание поможет военному специалисту выявить настроение местного населения через чтение лиц, движений, наряду со словами. Выявление индивидуальных особенностей лингвопантомимы имеет особую актуальность. Она обусловлена задачей
получения достоверных сведений от тех или иных лиц. Поэтому важно формировать и углублять представление о сингармоничности или дисгармоничности речевого поведения с пантомимой. Важно «знать, в каких отношениях находятся вербальные и невербальные средства выражения - либо они согласованы (в таких случаях говорят, что они «сингармоничны») и тогда производят впечатление истинности, искренности, убежденности говорящего в том, что его слова соответствуют внутреннему его убеждению, состоянию, внутренним (мысленным и эмоциональным) оценкам; либо они не согласованы («дисгармоничны» или даже «антагонистичны»), и тогда партнер ощущает неискренность, ложь и пр. в словах говорящего» [4]. Откалиброванное объемное внимание позволяет «впечатлению» и «ощущению» перерасти через уверенность в знание. Отметим, что, на наш взгляд, при формировании указанной способности необходимо пояснить будущему специалисту, что делать вывод о сингармоничности или дисгармоничности нужно с учётом индивидуальной целостности лингвопантомимы. То, что для одного человека будет сингармонично, для другого может оказаться дисгармоничным. В этом случае широко распространённые шаблонные представления о языке тела и т.п. могут помешать правильному истолкованию единства слова и телодвижения, имеющего личностную природу.
В итоге можно прийти к выводу о том, что внимание является фактором жизненно важным для военного специалиста. Изменения в окружающей его реальности, как и микроизменения в лингвопантомиме каждого отдельного человека невозможно истолковать, если их предварительно не принять во внимание. Отсюда проработка темы внимания также имеет значительный потенциал и требует дальнейшего развития в рамках теоретизации военного действия и метадействия, одним из аспектов которой является философия разведки.
* * *
1. Баранов А. Р., Маслак Ю. Г. Тактико-специальная подготовка войскового разведчика внутренних войск: учебно-практическое пособие. М.: Академический проспект; Екатеринбург: Деловая книга, 2006. 368 с.
2. Везнер С. И. Взаимодействие вербальных и невербальных средств: проблема лингвопантомимы // Проблемы прикладной лингвистики: сборник статей Международной научно-практической конференции. Пенза: Приволжский Дом знаний, 2013. С. 12-14.
3. Вульф К. К генезису социального. Мимезис, перформативность, ритуал. СПб.: Интерсоцис, 2009. 164 с.
4. Горелов И. Н. О вербальных и невербальных составляющих речевого поведения // Вопросы психолингвистики/ И.Н. Горелов. - 2003. - № 1. http: //www. rowanleaf. net/?page_id=59
5. Драгомиров М. И. Разбор романа «Война и мир». Киев, Издание книгопродавца Н.Я. Оглоблина. 1895г. 138 с.
6. Золотухина-Аболина Е. В. «Сотворение мира вниманием»: подступы к проблеме // Эпистемология и философия науки. - 2010. - Т. XXVI. - № 4. - С. 177-191.
7. Золотухина-Аболина Е. В. Внимание и существование: знакомство с неизвестным и удостоверение наличного // Эпистемология и философия науки. -2011. - Т. XXX. - № 4. - С. 161-174.
8. Леви-Брюль Л. Сверхъестественное в первобытном мышлении. М.: Педагогика-Пресс, 1994. 608 с.
9. Першин Ю. Ю. Архаическое сознание в контексте «военного метадействия» // Армия и общество. - 2014. - 1 (38). - С. 6-12.
10. Arnheim R. Visual Thinking. Berkeley: University of California Press. 1969.
348 p.
11. Cook S. A. The Study of Religions. L.: A. and C. Black, 1914. 439 p.
12. Fox R. B. The Pinatubo Negritos: their useful plants and material culture // The Philippine Journal of Science. - Manila. - 1952. - Vol. 81. - № 3-4. - Р. 187-188.
13. Guthrie S. E. Faces in the Clouds: A New Theory of Religion. N. Y., Oxford: Oxford University Press, 1993. 290 p.
14. Westropp Hodder M. Primitive symbolism / Hodder M. Westropp. London : George Redway, 1885. 68 p.
15. Robbins W. W. Ethnobotany of the Tewa Indians / W. W. Robbins, J. P. Harrington, B. Freire-Marreco // Bulletin № 55. Bureau of American Ethnology. Washington: Government Printing Office, 1916. 124 p.
