CC BY
49
ВНЕШНЕПОЛИТИЧЕСКАЯ «РАЗВИЛКА» ТУРЦИИ ПОСЛЕ ПРЕЗИДЕНТСКИХ ВЫБОРОВ
2014 ГОДА
Михаил АГАДЖАНЯН
независимый эксперт (Ереван, Армения)
АННОТАЦИЯ
На прошедших в Турции в августе 2014 года президентских выборах убедительную победу одер-
жал премьер-министр страны Р. Эрдо-ган, получивший общенациональный мандат доверия. В тандеме с новым
премьер-министром А. Давутоглу он намерен приумножить внутриполитический капитал и выйти на новые рубежи сотрудничества с основными внешними партнерами; при этом турецкое правительство сохранит свой сбалансированный курс, проводящийся по двум геополитическим направлениям — европейскому и восточному. Вместе с тем
власти страны будут вынуждены постоянно соизмерять свои планы в отношении прилегающих регионов с интересами присутствующих здесь держав.
Данная работа преследует цель определить как основные движущие силы внешнеполитической мотивации Турции, так и интересы западных и восточных политических центров.
КЛЮЧЕВЫЕ Турция, США, Россия, ЕС, ШОС, турецкий тандем, СЛОВА: европейская перспектива Турции, восточная
альтернатива ЕС.
Введение
Новое правительство Турции заступило на «политическую вахту» в сентябре 2014 года. Ознакомление с персональным составом кабинета министров позволило турецким комментаторам предположить, что это скорее правительство Р. Эрдогана, чем назначенного на премьерскую должность экс-министра иностранных дел А. Давутоглу. В турецких экспертных кругах считают, что последнему уготована роль «технического» премьера при сильном президенте, сконцентрировавшем в своих руках все нити управления страной.
Однако А. Давутоглу вряд ли будет довольствоваться номинальными регалиями главы правительства, особенно во внешнеполитической сфере. Автор концепции «стратегической глубины», с личностью которого последние годы ассоциировалась активность Турции по всему периметру ее границ, скорее всего, займется коррекцией внешнеполитической доктрины страны.
Что можно ожидать от тандема Эрдоган — Давутоглу на региональных площадках интересов Турции? Можно с уверенностью предположить, что его действия приведут к росту прагматизма, замешанного на приоритете усиления турецких позиций в восточном направлении, и сохранению тесных связей с западными державами.
Влияние Запада на Турцию сохраняется
В своих первых программных выступлениях А. Давутоглу озвучил в качестве актуальных несколько прежних внешнеполитических целей страны. В их числе он упомянул о вступлении Турции в ЕС, что уже длительное время вызывает снисходительную улыбку посвященных отечественных и зарубежных экспертов. Турецкий флаг, по всей видимости, никогда не поднимется в Брюсселе, а само провозглашение членства страны в ЕС в качестве внешнеполитической цели превратилось в некий политический фарс — таков неутешительный для властей малоазиатской державы вердикт авторитетных знатоков европейской политики.
Между тем педалирование темы вступления в ЕС, на пути к которому уже обозначен «окончательный» рубеж (2023 г., когда будет отмечаться 100-летняя годовщина образования Турецкой Республики), позволит турецкому тандему разыграть свою европейскую карту.
В евро-атлантических кругах А. Давутоглу считается трезвым прагматиком, который все предыдущие годы уравновешивал внешнеполитическую импульсивность премьер-министра Р. Эрдогана. В Вашингтоне и Брюсселе наиболее предпочтительным считают сценарий, при котором А. Давутоглу сконцентрирует в своих руках все ключевые этапы разработки и реализации внешнего курса Турции, в то время как Р. Эрдоган будет занят внутренними проблемами, в том числе и продвижением конституционных реформ.
Между тем подобная схема «разделения труда» между признанным турецким лидером и «техническим» главой правительства достаточно абстрактна: президент, обладающий общенациональным мандатом доверия, вряд ли ограничится «узкой» внутриполитической специализацией. Настройка вышеупомянутого тандема на нужный ритм сотрудничества с более или менее четкой градацией внутренних и внешних функций должна осуществляться евро-атлантическими партнерами Турции.
За последние 12 лет пребывания Р. Эрдогана в роли ведущего государственного деятеля Турции влияние американцев на элиты страны (политические, военные и деловые) заметно уменьшилось. Несмотря на это, Турция не ушла в «свободное плавание». Более того, мысли, высказанные в приватных беседах турецкими экспертами, позволяют уверенно предположить, что в кругах правящей Партии справедливости и развития (ПСР) и партийной бюрократии среднего звена нарастает пока скрытое недовольство, связанное с ухудшением отношений страны с США.
Турция стоит на пороге новых геополитических испытаний, а потому пренебрежение евро-атлантической поддержкой и партнерством с США для нее непозволительная роскошь — примерно в таком ключе строят свою аргументацию местные политологи.
Однако данный дискурс отнюдь не подразумевает необходимость отказа от активности на ближневосточном направлении. Напротив, новая конструкция власти благоприятствует сбалансированной политической ориентации страны одновременно на Европу и Ближний Восток. Связка Эрдоган — Давутоглу призвана снизить накал разногласий в ПСР, а дальнейшее развитие экономических связей с Западом позволит удовлетворить запросы спонсирующих партию бизнес-кругов.
Годы пребывания Р. Эрдогана у власти снизили зависимость Турции от Запада в некоторых сферах. Традиционно Турция активно пользовалась западными кредитными ресурсами и инвестициями. Экономика страны растет в среднем на 5% в год, а без крупных внешних заимствований и оседания зарубежного капитала на местном рынке заявка Р. Эрдогана на экономическое чудо не смогла бы оправдаться.
Еще одним направлением сотрудничества Анкары с Вашингтоном и другими западными столицами, в котором она остро нуждалась, были совместные оборонные программы и развитие военно-технических связей. С 1948 года США предоставили Турции военную помощь на сумму 13,8 млрд долл. (из них 8,2 млрд долл. в качестве безвозмездных грантов и 5,6 млрд долл. — в виде кредитов). Нынешний уровень финансовой военной помощи США Турции весьма скромен: до 5 млн долл. ежегодных траншей в рамках совместных оборонных программ1. На фоне продолжающейся протекции США Анкаре удалось добиться значительных успехов на военно-техническом поприще. К примеру, обсуждается крупный контракт по поставкам Турции 100 истребителей F-35 американской компанией «Lockheed Martin».
Тесное взаимодействие двух стран проявляется и в поддержке, которую США оказывают имеющей множество внутренних и пограничных проблем Турции на международных площадках.
1 См.: Zanotti J. Turkey: Background and US Relations // Congressional Research Service, 1 August 2014 [http://fas. org/sgp/crs/mideast/R41368.pdf].
Но в настоящее время интерес турецких властей к вышеуказанным направлениям сотрудничества заметно убывает.
Турцию блокируют на Ближнем Востоке и не принимают в ЕС
За последние годы внешняя политика Турции резко развернулась в сторону Ближнего Востока: приоритетным для нее стало расширение и углубление связей с крупнейшими государствами арабского мира. Вместе с тем концентрация на ближневосточном направлении не дала турецкой дипломатии ожидаемого прорыва (хотя в то же самое время турецким бизнесменам удалось укрепить свои позиции на ближневосточных рынках).
В этой связи вспоминается эпизод двухлетней давности. 30 сентября 2012 года в Анкаре прошел IV съезд правящей ПСР, который стал очередной заявкой турецкого руководства на ведущие позиции в мире ислама и системообразующую роль в региональных процессах на Ближнем и Среднем Востоке. Одним из зарубежных гостей съезда был глава политбюро палестинского движения «Хамас» Х. Машаль; в своем приветственном выступлении он заявил: «Эрдоган, ты сегодня не только лидер Турции, ты лидер в исламском мире».
Думается, нет нужды говорить о том, насколько оправдался высокий кредит доверия, выданный два года назад турецкому руководству со стороны арабов Ближнего Востока. Казалось бы, Турции удалось стать региональным лидером, претендующим на исключительность и доминирование. Между тем страна зачастую старается отстраниться от происходящих в этом конфликтогенном регионе острых событий, так как иная модель поведения будет чревата для нее непредсказуемыми последствиями. Ярчайшим примером тому стали захват и удержание сотрудников генерального консульства Турции в иракском городе Мосул боевиками «Исламского государства». Это событие вынудило турецкие власти занять сверхосторожную позицию в отношении планов США по борьбе с «экстремистским интернационалом».
В данном контексте важно подчеркнуть, что США «заблокировали» все основные направления ближневосточной политики Турции, активность которой сменилась определенным разочарованием; все более очевидной становится ограниченность внешней самостоятельности Анкары, все более рельефно вырисовываются заслоны, выставленные против нее в регионе.
Сирия, Ирак, Египет, Израиль и даже аравийские монархии Персидского залива стали относиться к Турции с недоверием. Фактически единственной отдушиной для турецкого правительства на восточном направлении его политики стали попытки наладить отношения с Ираном и выстроить стабильное партнерство по линии Турция — Грузия — Азербайджан с прицелом на регион Центральной Азии (ЦА).
«Досье» о развитии отношений с Ираном ведется Национальной разведывательной службой и лично ее руководителем Х. Фиданом, который является одним из наиболее доверенных лиц Р. Эрдогана.
На грузино-азербайджанском направлении сильны позиции высшего армейского командования Турции.
Евро-атлантическим направлением занималось внешнеполитическое ведомство страны в бытность А. Давутоглу министром иностранных дел; эта работа велась без особых успехов и провалов.
Стремясь к сближению с турецкой политической элитой, американцы шли на всяческие посулы правительству Р. Эрдогана. В частности, они обещали оказать давление на Францию и Германию и заставить их изменить свои позиции в вопросе о вступлении Турции в ЕС. Так
продолжалось примерно до 2011 года; в то время как сирийский кризис еще только набирал обороты, администрация Б. Обамы натужно пыталась придать американо-турецким отношениям иное качество.
Идея «модельного партнерства» с Турцией, выдвинутая в апреле 2009 года Белым домом (выступая в турецком парламенте Б. Обама назвал эту страну «критически важным союзником» США), так и осталась «словесным упражнением», как, впрочем, и многие другие «революционные» предложения президента-демократа по Ближнему Востоку.
Перед Б. Обамой, пребывание которого в Белом доме заканчивается через два года, стоит достаточно скромная задача — не испортить еще больше отношения с Р. Эрдоганом, который уже неоднократно открыто выражал недовольство в адрес Вашингтона. При этом ни о каком лоббировании интересов Анкары в вопросе ее вступления в ЕС в вашингтонских коридорах власти речь уже не идет.
В «дотягивании» американо-турецких отношений до конца 2016 года как раз и могут сыграть значимую роль прагматизм и евро-атлантизм премьер-министра А. Давутоглу.
Существует мнение, что Турция смирилась с ролью вечного кандидата на вступление в ЕС и что подобная «подвешенная» ситуация дает ей возможности для продвижения собственных внешнеполитических позиций, и прежде всего на ближневосточном направлении; так, немецкие эксперты указывают, что сегодня и Турция и ЕС, ведя эти переговоры, преследуют прагматические цели, мало связанные с собственно присоединением страны к Евросоюзу2.
Действительно, сможет ли Турция, вступив в ЕС, сохранить в регионе ту активность, которая наблюдалась у нее достаточно длительное время? Ведь на повестку дня встанет императив общеевропейской позиции по вопросам внешней политики и безопасности, что для страны с хорошим региональным «аппетитом» выступит сдерживающим фактором.
Не следует забывать и о турецких амбициях в части превращения в энергетический хаб на стыке Европы и Азии. Единая энергетическая политика ЕС также может стать для Турции барьером на пути обретения «срединной» роли, позволяющей распределять энергоресурсы, а не быть лишь выгодополучателем от их транзита.
Турецкое руководство не строит иллюзий в отношении получения страной статуса члена ЕС. Между тем оно уже обозначило условную красную линию: к 2023 году Турция либо станет частью Объединенной Европы, либо окончательно и официально откажется от этой перспективы, — но это уже будет скорее тактический ход. Реальная же стратегия Анкары (если, конечно, она окончательно сформирована) лежит в другой внешнеполитической плоскости. В ближайшее десятилетие, в рамки которого укладываются два предположительных срока президентства Р. Эрдогана, стране предстоит извлечь максимум выгоды из самого процесса переговоров с ЕС, а не их результата. Вялотекучесть переговоров предоставляет свободу для маневра и дает возможность играть сразу на нескольких геополитических направлениях.
Прагматизм А. Давутоглу и импульсивность Р. Эрдогана на службе региональной стабильности
Сделанные Р. Эрдоганом в разгар президентской избирательной кампании резонансные признания в том, что он уже продолжительное время не общается напрямую с президентом
2 См.: Александр Рар: Турция не будет членом Евросоюза, этот вопрос закрыт // ИА REGNUM [http://www.regnum. ru/news/polit/1665433.html], 30 мая 2013.
Б. Обамой, содержали интересный нюанс. Фактически Р. Эрдоган проговорился о том, что перепоручил ведение всех дел с американцами министру иностранных дел А. Давутоглу. По словам Р. Эрдогана, свои контакты с администрацией Белого дома он свел к общению с вице-президентом Дж. Байденом. В связи с этим напрашивается вопрос: не был ли Б. Обама для турецкой стороны изначально «хромой уткой»?
Впрочем, натянутые отношения глав двух государств не помешали им вступить в прямой диалог на саммите НАТО в Ньюпорте. По сведениям Совета национальной безопасности США, 5 сентября 2014 года президенты Б. Обама и Р. Эрдоган в личной беседе обсудили широкий круг актуальных международных вопросов, касающихся совместной борьбы с группировкой «Исламское государство» и координации действий по пресечению неконтролируемых потоков боевиков в Сирию и Ирак; не была обойдена вниманием и украинская проблематика.
Отметим, что краткий пресс-релиз американских администраторов из Совета безопасности едва ли может показаться чем-то серьезным на общем фоне возрастания недоверия между Анкарой и Вашингтоном. США продолжают негативно воспринимать активное вовлечение Турции в ближневосточные дела и стремятся переориентировать ее внимание на иные геополитические направления. Однако «встроить» Турцию в антироссийскую ось НАТО в Восточной Европе американцам не удалось. Юго-восточный фланг НАТО остался индифферентным к посылам взять западные рубежи России в сплошное кольцо.
Как бы то ни было, но и евро-атлантический прагматизм А. Давутоглу, и импульсивность Р. Эрдогана оказываются на заднем плане, когда речь заходит о натовской настройке Анкары на конфронтацию с Москвой.
Сразу по завершении визитов на Северный Кипр и в Азербайджан президент Турции прибыл на саммит НАТО в Уэльсе; при этом он ни разу не дал повода заподозрить себя во враждебности к Москве. В своем выступлении во второй день работы саммита НАТО Р. Эр-доган отметил, что Турция не признает присоединения Крыма к России, приведшего к изоляции и давлению на крымско-татарский народ, и продолжит оказывать поддержку Украине в вопросах политической независимости, территориальной целостности, суверенитета и национального единства. Турецкий лидер также добавил, что следует поддержать усилия, направленные на поиск политического решения этой проблемы.
Не в пример своим западным партнерам, Турция после референдума в Крыму 16 марта 2014 года отстранилась от конфронтации с Россией. Официальная Анкара ограничивается лишь периодическими заявлениями в защиту прав и интересов крымско-татарского населения полуострова; подобная реакция укладывалась в очерченную Западом плоскость непризнания политико-правовых последствий референдума.
Турция задекларировала уважение к территориальной целостности Украины и проголосовала за принятие соответствующей резолюции на состоявшейся 27 марта 2014 года Генас-самблее ООН. Однако никаких внешнеполитических демаршей в виде отзыва своего посла из Москвы для консультаций или присоединения к персональным, секторальным и любым иным экономическим санкциям Запада против России с турецкой стороны не последовало. Анкара заняла привычную для себя и фактически единственно правильную в складывающейся ситуации позицию равноудаленности от Москвы и противостоящих ей западных столиц.
При всей неудовлетворенности турецкого руководства затянувшимся на десятилетия процессом принятия страны в ЕС, развитие событий вокруг Крыма выявило неожиданно позитивную для Анкары сторону: несвязанность ее обязательствами перед Евросоюзом. Будь Турция равноправным членом европейской семьи, она столкнулась бы с серьезными экономическими дилеммами. Любой намек Анкары, весьма дорожащей своей ролью крупнейшего энергетического партнера России, на присоединение даже к ограниченным санкциям против нее мог привести к непредсказуемым для турецкой экономики последствиям.
Турция в очередной раз сумела приспособить свой статус члена НАТО к новым геополитическим реалиям в Черноморском регионе. Военный потенциал Альянса для сдерживания России не был усилен на турецкой территории так, как это произошло в случае с Польшей, Румынией и прибалтийскими республиками.
Кроме того, Анкара осталась верна международным обязательствам в рамках Конвенции Монтрё 1936 года. Российский МИД ожидает от турецких партнеров последовательного соблюдения правового режима использования нечерноморскими державами проливов Босфор и Дарданеллы (как и осенью 2008 г.)3.
Турция пугает ЕС «Шанхайской альтернативой»
Если США не смогли стать для Турции проводником в европейский «клуб избранных», то почему бы правительству Эрдогана — Давутоглу не обратиться к российским партнерам с просьбой о содействии в дипломатическом сопровождении в иные схемы межгосударственной интеграции? Существует устоявшееся мнение, что членство Турции в Шанхайской организации сотрудничества (ШОС) или Евразийском экономическом союзе (ЕАЭС) никогда не станут для нее альтернативой вступлению в ЕС (эта «безальтернативность» будет сохраняться еще долгие годы), и это, безусловно, верно. Но такое положение дел не может длиться бесконечно. В 2013 году Турция была утверждена в статусе партнера ШОС по диалогу, а совсем недавно власти страны выразили желание установить со странами ЕАЭС режим свободной торговли.
Статус партнера по диалогу ШОС был предоставлен Турции на саммите Организации 6—7 июня 2012 года в Пекине и официально подтвержден в апреле 2013-го. По уставным документам ШОС статус партнера по диалогу ниже статуса наблюдателя (так, партнеры могут участвовать не во всех мероприятиях ШОС и не имеют доступа к ее непубличным документам), но и он дает его обладателю возможность включиться в функционал Организации.
Турцию планировали принять в качестве партнера в ШОС еще на саммите 2011 года в Астане, но тогда помешали некоторые накладки (в частности, несогласие руководства Узбекистана). В 2012 году признание Турции в качестве партнера ШОС не встретило никаких принципиальных возражений со стороны членов Организации, все решения которой, как известно, принимаются на основе консенсуса.
В январе 2013 года Р. Эрдоган в очередной раз взбудоражил общественное мнение своей страны и заставил поволноваться евро-атлантических партнеров. В интервью местному телеканалу турецкий премьер заявил, что возглавляемый им кабинет министров рассматривает вариант вступления Турции в ШОС. Одновременно он выступил с критикой в адрес некоторых государств ЕС, которые упорно отказываются видеть Турцию в составе Объединенной Европы.
Выступление Р. Эрдогана активно обсуждалось в общественных и экспертных кругах страны; хотя мнения разделились, все сошлись в одном — замещение процесса полной ев-роинтеграции некой альтернативой на восточном направлении ничего хорошего Турции не сулит.
На рубеже 2012—2013 годов турецкое руководство просто фонтанировало новыми идеями по усилению своей роли в региональных процессах. Помимо выдвижения тезиса о воз-
3 См.: Ответ официального представителя МИД России А.К. Лукашевича на вопрос СМИ о соблюдении Турцией Конвенции Монтрё [http://www.mid.ru/brp_4.nsf/0/2AA87F2720DC85AD44257CBA004F3833], 14 апреля 2014.
можном вступлении в ШОС, Анкара была замечена в инициировании так называемой «лиро-зоны» (осенью 2012 г. Р. Эрдоган озвучил идею создания регионального валютного союза на основе турецкой лиры) и переговоров с курдскими лидерами. Подобная активность серьезно обеспокоила даже самых близких евро-атлантических партнеров Турции, которые начинают видеть симптомы ведения двойной игры.
Начиная с 2013 года Р. Эрдоган обозначил крайнее недовольство Турции, афишируя поиск страной своего места в рамках восточных многосторонних форматов сотрудничества, но при этом дверь перед Брюсселем полностью не захлопнул.
Идею вступления Турции в ШОС Р. Эрдоган повторил осенью 2013 года в ходе своего визита в Москву (тогда страна уже была в статусе партнера по диалогу ШОС). Зарубежные эксперты, воспринявшие очередной «мессидж» Р. Эрдогана с еще большим вниманием, не преминули отметить, что он уже не в первый раз намекает на окончательный отказ Турции от членства в ЕС, если его стране будет предложено вступить в ШОС4.
Очередная волна критики, прозвучавшая из Анкары в адрес «нерасторопных» европейцев осенью 2013 года, пришлась на период наиболее острых американо-турецких разногласий вокруг Сирии. Однако эта волна, равно как и актуальность турецких притязаний на членство в ЕС, была заметно пригашена приходом к власти в Германии «большой коалиции» (ХДС/ ХСС — СДПГ) и переизбранием А. Меркель на третий канцлерский срок.
Энтузиазм Р. Эрдогана в вопросе вступления Турции в ШОС эксперты начинают рассматривать как политическую эквилибристику хотя бы уже потому, что возможность приобщения Анкары к схемам многосторонней интеграции под совместной эгидой Москвы и Пекина лишена прочной экономической базы.
Россия и Китай — проводники Турции в восточные клубы интеграции?
Идея о принятии Турции в ШОС вызывает у России и Китая ряд вопросов геоэкономического свойства. Организация, объединяющая центральноазиатские республики, Россию и Китай в один евразийский блок, остается преимущественно политическим институтом с пока еще мало оформленной составляющей экономического сотрудничества. Известно, что на предыдущих этапах становления ШОС у Москвы и Пекина имелись разные взгляды на приоритетность тех или иных экономических инициатив. Так, Россия продвигала идею формирования Фонда развития ШОС, в то время как ее китайские партнеры отдают предпочтение вопросу создания в структуре Организации Банка развития5.
Двум основным полюсам силы ШОС еще предстоит прийти к общему знаменателю. В таких условиях принятие в ШОС в качестве полноправного члена Турции, заявившей о намерении к 2023 году войти в первую десятку мировых экономических держав, чревато для Организации дестабилизирующим эффектом. В связи с этим эксперты зачастую рассматривают возможные проблемы сквозь энергетическую призму.
В условиях тандема Эрдоган — Давутоглу стратегическая цель Анкары — завязать на Турцию все энергопотоки из ЦА и Ближнего Востока в Европу — может получить более вы-
4 См.: Keck Z. Turkey Renews Plea to Join Shanghai Cooperation Organization // The Diplomat, 1 December 2013 [http://thediplomat.com/2013/12/turkey-renews-plea-to-join-shanghai-cooperation-organization/].
5 Ныне Россия не против китайской идеи, но выдвигает встречное предложение — создать Банк ШОС на базе Евразийского банка развития в казахстанском Алматы.
сокий уровень приоритетности, что противоречит интересам России и Китая (их энергетические коммуникации имеют направления, не устраивающие турецкую сторону).
Однако, как отмечают эксперты, если претензии Турции на статус энергетического хаба на пути из Азии в Европу проявятся с новой силой, то правительство страны будет в равной мере заинтересовано в развитии отношений как с Европой, так и с ЦА, где доминируют Россия и Китай6.
Помимо энергетического аспекта Москву и Пекин беспокоит усиление экономических позиций Турции в ЦА. Экспансионистские планы предыдущего турецкого правительства в отношении экономик республик региона не потеряли актуальности и сегодня; по всей видимости, связка Эрдоган — Давутоглу попытается дать им новую жизнь. Например, турецкое правительство сможет воспользоваться представившейся возможностью усилить кооперацию со странами региона через режимы свободной торговли, а в перспективе — посредством более продвинутых форматов экономического сотрудничества.
Из нынешних участников ЕАЭС наиболее интенсивное экономическое сотрудничество развернулось у Турции с Казахстаном и Россией. Товарооборот с ними исчисляется многими миллиардами долларов, причем турецкий экспорт весьма диверсифицирован.
В 2013 году Турция наторговала с Казахстаном на сумму чуть менее 3,5 млрд долл. В двустороннем товарообороте значительное место занимает продукция казахстанского топливно-энергетического комплекса; одновременно растет интерес Анкары к увеличению на своем рынке доли сырья из ЦА. Кроме того, строятся планы по расширению транзита казахстанской нефти в западном направлении посредством нефтепровода Баку — Тбилиси — Джейхан (БТД). Ожидаемые объемы транспортировки нефти с месторождения Тенгиз по БТД в 2014 году составят 3 млн т.7
Создание зоны свободной торговли (ЗСТ) позволит Турции закупать энергоносители у Казахстана и России на весьма выгодных для себя условиях. Это, в свою очередь, может стать важным мотиватором для запуска механизма технических переговоров Турции со странами ЕАЭС. Впрочем, продолжительные обсуждения широкого круга вопросов ждут всех участников будущей ЗСТ.
В ближайшие десятилетия Турция останется нетто-импортером жидких углеводородов8 и будет изыскивать любые возможности добиться от партнеров льготных условий поставок. Вхождение в ЗСТ с экспортерами энергоресурсов евразийского интеграционного блока поможет Турции достичь многих целей, одной из которых является обеспечение ее устойчивого экономического развития. Взамен будущие партнеры по свободной торговле потребуют от Турции свою часть преференций.
Эксперты настаивают на том, что формирование ЗСТ выгодно и Казахстану, но никаких подтверждающих это детальных расчетов не предоставляют. Между тем уже существует предварительное представление об основных направлениях торгово-экономического сотрудничества, в рамках которых Казахстан и Россия могут потребовать от Турции пересмотра таможенных пошлин в отношении отдельных видов турецких товаров в первую очередь продукции
6 См.: Blank St. Turkey and the Shanghai Cooperation Organization: Motives and Consequences // CACI Analyst, 23 April 2014 [http://www.cacianalyst.org/publications/analytical-articles/item/12958-turkey-and-the-shanghai-cooperation-organiza-tion-motives-and-consequences.html].
7 См.: Нефть из «Кашагана» будет транспортироваться по БТД — министр энергетики Азербайджана [http:// www.inform.kz/rus/article/2658474], 15 мая 2014.
8 Турция закупает около 90% нефти и 98% газа, потребляемых на внутреннем рынке. Энергопотребности страны ежегодно растут на 4—5%. По экспертным оценкам, в предстоящие 15 лет турецкой экономике понадобится более 100 млрд долл. инвестиций в энергетический сектор, то есть ежегодно от 6 до 8 млрд долл. (см.: Babali T. The Role of Energy in Turkey's Relations with Russia and Iran [http://csis.org/files/attachments/120529_Babali_Turkey_Energy.pdf], 29 March 2012).
легкой промышленности, которая, по некоторым оценкам, в течение последних лет составляла основу экспорта страны.
Экспорт одежды, текстиля, ковров и другой аналогичной продукции формирует порядка 12% ВВП Турции. На российском и казахстанском рынках нет дефицита текстильной продукции. Между тем товары данной номенклатуры продаются в режиме «специальных цен», что и обуславливает существенную заинтересованность казахстанских и российских хозяйствующих субъектов. Вполне понятно, что Анкара будет добиваться применения того же механизма и в сфере цен на энергоносители.
Очевидно, что главной лакмусовой бумажкой эффективности ЗСТ станет развитие российско-турецкой торговли. В 2013 году две страны подняли свой товарооборот до внушительных 32,7 млрд долл.; поставлена цель к 2020 году довести объем двусторонней торговли до 100 млрд долл. (незаменимым инструментом в достижении этой высокой планки и может стать ввод режима свободной торговли).
Перспектива полной интеграции Турции в ШОС весьма расплывчата, но если режимы свободной торговли Анкары с Москвой и Астаной заработают, то в дальнейшем может быть рассмотрен вопрос о принятии ее в ЕАЭС.
Турция себе не враг и вряд ли рискнет хоть каким-то образом ослабить экономические, кредитно-финансовые связи с Европой, укрепившиеся в годы ее бытности в статусе кандидата в члены ЕС. Приведем только одну цифру: на текущий момент капиталовложения стран — членов ЕС в Турции составляют более 77% от всех зарубежных инвестиций.
Анкара хорошо рассчитывает свои политические шаги на перспективу; одним из них стало выдвижение идеи вступления в ШОС, преследующей весьма прагматичные цели. Тем самым Турция лишний раз напомнила европейцам о своем недовольстве.
Руководство страны намерено придерживаться как европейской, так и евразийской интеграции.
Ориентация на Запад дает Турции возможность рассчитывать на углубление экономического и финансового сотрудничества с самыми продвинутыми экономиками Европы.
На восточном же направлении ею в большей степени движут мотивы, связанные с укреплением своих позиций в ЦА и в отношениях с Россией, Китаем и Ираном.
Прошедший в Душанбе 12 сентября саммит ШОС не выявил каких-либо качественных подвижек в деле приобщения Турции к евразийской интеграционной перспективе. Вместе с тем прибытие в таджикскую столицу министра иностранных дел Турции М. Чавушоглу позволяет сделать вывод о росте внимания Анкары к деятельности Организации (в 2013 г. на сентябрьский саммит ШОС в Бишкеке Турция своих делегатов не направила).
Заключение
Первоначальная реакция официального Вашингтона на заявления Р. Эрдогана по поводу интеграции Турции в ШОС носила характер дипломатичной иронии. Представители госдепартамента заявили, что им представляется весьма интересным, каким образом являющаяся членом НАТО Турция вступит в ШОС.
Впрочем, несмотря на объективно существующее ныне противоречие между членством Турции в НАТО и ее стремлением (пусть пока и абстрактным) влиться в ряды ШОС, американцы не гарантированы от возможных сюрпризов эксцентричного президента Р. Эрдогана. Именно поэтому повышается роль премьер-министра А. Давутоглу в глазах адептов сохранения Турции в орбите преимущественного евро-атлантического влияния.
Противостояние Р. Эрдогана с турецким проповедником, лидером движения «Хизмет» Ф. Гюленом свидетельствует как об усилении стремления правящей ПСР к доминированию на
общественно-политическом поле страны, так и о сохранении острых углов в отношениях с США и Европой.
Несмотря на свой прагматизм, А. Давутоглу все же вынужден поддерживать принципиальные начинания президента Р. Эрдогана. Глава правительства уже объявил, что турецкие власти будут с удвоенной силой добиваться экстрадиции Ф. Гюлена из США в Турцию, где против него выдвинуты серьезные обвинения.
Турция может сколько угодно говорить о восточных альтернативах членству в ЕС, намекать на создание «лирозоны» и рассуждать о возможности присоединения к зоне свободной торговли со странами ЕАЭС. Однако следует понимать, что нынешнему турецкому правительству будет крайне нелегко отказаться от европейской перспективы или членства в НАТО.
