CC BY
212
ЦЕНТРАЛЬНАЯ АЗИЯ В СОВРЕМЕННЫХ ТУРЕЦКО-ИРАНСКИХ ОТНОШЕНИЯХ
Гули ЮЛДАШЕВА
доктор политических наук, научный сотрудник проекта «Центральная Евразия» (Ташкент, Узбекистан)
АННОТАЦИЯ
Рассматриваются особенности, тенденции и динамика ирано-турецких отношений в Центральной Азии (ЦА) в преддверии возможного снятия с Ирана санкций и трансформации всей системы международных региональных связей. Анализируются специфика сегодняшних центральноазиат-ских подходов Турции и ключевые внешние факторы, влияющие на развитие ее отношений со странами региона.
В этой связи исследуются новые аспекты центральноазиатской стратегии Анкары и та роль, которая отводится в ней Исламской Республике Иран (ИРИ). Кроме этого, автор делает упор на значении основных, по его мнению, факторов: евроатлантического (США и ЕС) и евразийского (Россия, Китай).
Отмечается, что усиление тенденций прагматизма и рационализма в подходах Турции и Ирана позволяет им строить со странами ЦА сбалансированную и «сдержанную» кооперацию, учитывающую общность историко-культурного и духовного наследия, а также перспективы потенциально взаимовыгодного партнерства в рамках планируемых энерготранспортных коридоров Нового Шелкового пути. При этом укрепление позиций Ирана или Турции в складывающейся системе взаимоотношений будет зависеть не только от урегулирования текущих ирано-американских и других межгосударственных проблем, но и от эффективности их собственных региональных стратегий и соблюдения ими интересов стран ЦА.
Введение
Важную роль в структуре геополитического окружения современной ЦА играет взаимодействие ИРИ1 и Турции, по сути представляющее собой борьбу двух соперничающих моделей регионального развития. Оба государства относятся к крупнейшим странам исламского
1 Далее — Иран, ИРИ или Исламская Республика.
мира и близки государствам ЦА с географической, историко-культурной и религиозной точек зрения.
Турция является светским государством, придерживающимся суннизма, и считает себя «идеальной моделью» для ЦА. Однако шиитский теократический Иран имеет с регионом ЦА более древние и прочные исторические взаимосвязи, восходящие к временам правления Ахе-менидов.
Осознание Турцией и Ираном своей историко-цивилизационной общности, а также нарастание тенденций прагматизма и рационализма в региональной политике обеих стран в последние годы привели к снижению конфликтного потенциала в их взаимоотношениях и, более того, к определенному сближению между ними. Показателем данной тенденции являются, к примеру, заявления президента ИРИ Х. Рухани о необходимости для мусульман быть единым народом, последовательно проводить политику ненасилия, бороться с террористами и экстремистами и искоренять исламофобию.
Интерес к тенденциям и основным направлениям ирано-турецких взаимоотношений обусловлен происходящими в мире трансформационными процессами и потенциалом воздействия этих стран на основные контуры формирующегося в ЦА нового геополитического порядка.
Исторические предпосылки
Несмотря на периодически декларируемые ИРИ и светской Турцией «правильные» заявления, отношения между ними складываются неоднозначно.
В последнее десятилетие прошлого века соперничество за влияние в ЦА носило весьма острый характер. В его основе лежала антииранская стратегия США, стремившихся сделать Турцию проводником своей политики в регионе2. Инструментом ее реализации являлся, как известно, спонсируемый США проект основного экспортного нефтетрубопровода Баку — Тбилиси — Джейхан, который учитывает потребность стран ЦА в диверсификации своих транспортно-коммуникационных возможностей и рост энергопотребления в Турции3.
ИРИ, рассматривавшая себя в качестве неких «ворот» на мировые рынки и одного из ключевых нефтегазовых коридоров для ЦА, не могла не противодействовать осуществлению этой стратегии; так продолжалось до начала руководимой США антитеррористической кампании в 2001 году: она положила начало пересмотру ирано-турецких отношений и постепенному сближению позиций Анкары и Тегерана. Причиной тому послужил целый ряд факторов4, из которых можно выделить следующие:
— существенные расхождения в позициях стран ЦА и Турции (в частности, неприятие большинством стран ЦА пантюркизма и идей Ф. Гюлена);
— неспособность Турции обеспечить финансово-экономическую и политическую помощь региону ЦА;
— неэффективность афганской стратегии Анкары;
— конкуренция между Турцией и Россией за энергомаршруты и влияние в регионе ЦА;
2 Об этом подробнее см.: Юлдашева Г. Ирано-американские отношения на современном этапе и их воздействие на геополитическую ситуацию в Центральной Азии. Ташкент: Фан, 2006. С. 116—127.
3 См.: Чотоев З. Влияние Турции на развитие государств Центральной Азии // Центральная Азия и Кавказ, 2003, № 2 (26). С. 88.
4 См.: Юлдашева Г. Указ. соч.; Она же. Новые внешнеполитические ориентиры Турции и государства Центральной Азии // Центральная Азия и Кавказ, 2008, № 1 (55). С. 60—67.
— проблемы во взаимоотношениях между Анкарой и ЕС;
— кризис в американо-турецких отношениях, назревший ко второй половине 2000-х годов.
Стремление Турции сохранить взаимоприемлемый баланс отношений с исламским миром в условиях глобальной антитеррористической борьбы и ее уязвимость перед лицом религиозного экстремизма и радикализма заставляют правительство этой страны переосмысливать свои прежние политические приоритеты. Для экономических интересов Турции весьма важно развивать сотрудничество с крупными нефтедобывающими странами Ближнего Востока, в первую очередь с ИРИ, являющейся влиятельным членом ОИС.
Между тем «битва моделей»5 постепенно уступает место трезвым политическим и экономическим расчетам. И Турция, и Иран мало-помалу приходят к пониманию того, что на Кавказе и в ЦА они не соперники, а скорее взаимодополняющие союзники. Обе страны ориентируются на «мягкий» ислам, который рассматривают как инструмент, способный облегчить сотрудничество как с ЕС, так и со светскими государствами ЦА.
В данном контексте следует упомянуть и о политике А. Давутоглу (в то время министра иностранных дел), провозглашающей «обнуление проблем» с соседними странами, в том числе и со странами ЦА, и о выдвигаемой бывшим премьер-министром Турции Р. Эрдоганом инициативе политического союза тюркоязычных государств6.
Примерно с 2011 года Турция начала все больше втягиваться в ближневосточные проблемы; с 2012 года она открыто вступила в военный конфликт в Сирии. Кроме того, несмотря на разногласия между США и Турцией, их партнерские отношения в ЦА сохраняются. Все это не может не вносить элемент напряженности в ирано-турецкие отношения.
Однако одновременно создаются и предпосылки для снижения уровня негласной ирано-турецкой конкуренции в ЦА. Одной из них стала победа на состоявшихся 28 августа 2007 года президентских выборах в Турции кандидата от правящей происламской Партии справедливости и развития (ПСР).
Контуры новой турецкой стратегии в ЦА принимают все более отчетливый характер. С одной стороны, она явно ориентирована на дальнейшую консолидацию партнерства с Североатлантическим союзом и развитие многопланового сотрудничества с Россией, а с другой — на укрепление статуса Турции в исламском мире, в том числе благодаря развитию отношений с ИРИ, что не находит понимания у Запада. Так, Турция испытывает существенное давление со стороны США и ЕС в вопросах ее энергетического партнерства с ИРИ.
Основными приоритетами внешней политики Турции остаются повышение глобального и регионального статуса страны посредством завершения процесса присоединения к ЕС и обретение ею ключевой роли в евро-атлантическом сообществе в качестве транзитного коридора и «культурно-цивилизационного моста» между Востоком и Западом.
Долгосрочная стратегия Турции ориентирована на превращение ее в одного из крупных игроков, обеспечивающих энергетическую безопасность европейских стран и диверсификацию источников поставок углеводородов в ЕС. В этой связи страна придает особое значение объединению всего Кавказа и ЦА в единую энерготранспортную систему с выходом в Европу через свою территорию.
В условиях глобализации экономических процессов уникальное географическое положение действительно может позволить Турции стать крупнейшим терминалом и энергетическим мостом между Востоком и Западом.
5 Об этом подробнее см.: Касеми Х. Турция и Кавказ: опасения за региональную безопасность // Амударья (Тегеран), осень — зима 2004, № 15. С. 116—131.
6 См.: YinangB. GUl to Revive Relations with Central Asia, 19 November 2007 [www.turkishdailynews.com.tr], 19 November 2007.
Новые тенденции в центральноазиатских подходах Турции
В последние годы в турецком обществе активно ведутся дискуссии о путях развития страны; они порождены, с одной стороны, неэффективностью ее ближневосточной стратегии, а с другой — непрекращающейся напряженностью между Россией и Украиной. Основные споры ведутся вокруг вопроса о том, какой путь развития изберет турецкое общество — религиозный, этно-религиозный, сектантский7 или светский, и как это отразится на внешнеполитических предпочтениях страны. При этом влиятельные эксперты выступают в пользу светского развития и считают, что приоритеты страны должны носить многомерный и прагматический характер, а также учитывать необходимость ее вовлечения в процесс глобального управления в XXI веке8.
В данном ракурсе внимание Анкары все более концентрируется на регионе ЦА, в котором она видит средство для достижения своих долгосрочных геополитических целей. В этой связи она все активнее продвигает новые инициативы по объединению тюркоязычного мира, в рамках которых учащаются контакты на высшем уровне между лидерами и представителями бизнес-кругов стран ЦА и Турции. Укреплению экономического присутствия Турции в регионе ЦА способствуют ее географическая близость и открытость для входящих в него государств.
При этом представляется, что особое место в центральноазиатских планах Турции занимают Туркменистан, Казахстан и Узбекистан.
Например, Туркменистан интересует Анкару с точки зрения продвижения идеи Нового Шелкового пути, южный маршрут которого должен пройти через акваторию Каспийского моря. В связи с этим турецкие компании участвуют в строительстве инфраструктуры в порту Туркменбаши (2 млрд долл.)9. За последние три года товарооборот между этими странами вырос в полтора раза и в 2013 года достиг 3,6 млрд долл.10
Значимость Казахстана определяется потенциальной возможностью интеграции Турции с евразийским регионом. Объем двусторонней торговли между Турцией и Казахстаном достиг 3 млрд долл.; в перспективе этот показатель планируется довести до 10 млрд долл.11
Что касается Узбекистана, который является самым большим по численности населения государством постсоветской ЦА, то от успешного сотрудничества с ним фактически зависит успех всей региональной стратегии Анкары.
10 и 12 июля 2014 года состоялся официальный визит министра иностранных дел Турции А. Давутоглу в Узбекистан; он стал самым знаменательным за последние десятилетия событием в том, что касается консолидации взаимоотношений между этими странами. Несмотря на ряд существующих проблем, Турция является одним из пяти крупных внешнеторговых партнеров Узбекистана: в 2013 году товарооборот двух государств достиг 1,3 млрд долл., продемонстрировав рост на 10,5% по сравнению с предыдущим годом12.
7 То есть тесно привязанный к определенному направлению в исламе и отрицающий терпимость.
8 См.: Sanberk O. The Need to Redefine Strategic Priorities [http://www.turkishweekly.net/columnist/3900/the-need-to-redefine-strategic-priorities.html], 10 August 2014.
9 См.: Contessi N. Is Turkmenistan the Next Central Asian Tiger?, 15 July 2014 [http://thediplomat.com/2014/07/is-turkmenistan-the-next-central-asian-tiger/], 10 August 2014.
10 См.: Мирзеханов В. Восприятие Россией политики Турции в Центральной Азии и перспективы российско-турецкого сотрудничества в регионе, 30 апреля 2014 [http://histrf.ru/ru/uchenim/blogi/post-310], 10 августа 2014.
11 См.: Реджеп Эрдоган: Центральная Азия является стратегической осью турецкой внешней политики // Bnews. kz [http://www.azan.kz/article/show/id/216.html], 10 августа 2014.
12 См.: Saipov Z.S. Strained Thaw between Tashkent and Ankara // The Jamestown Foundation, 6 August 2014 [http:// www.jamestown.org/regions/centralasia/single/?tx_ttnews%5Btt_news%5D=42720&tx_ttnews%5BbackPid%5D=53&cHas h=47a013974bc0120a28d9eb4c29ee 10ad#.U-MhbeN_sbA], 10 August 2014.
Помимо экономического партнерства Турция продолжает развивать со странами ЦА военно-техническое сотрудничество (в том числе по линии НАТО) и взаимодействие по вопросам безопасности и мирной реконструкции Афганистана.
Одновременно Турция сталкивается в ЦА с серьезными рисками и вызовами, осложняющими дальнейшее расширение ее влияния в регионе; это связано в первую очередь с геополитическими устремлениями Ирана.
■ Во-первых, географически Иран намного ближе к ЦА, чем Турция, и связан с государствами региона общими историческими, этнокультурными и языковыми корнями, что сильно влияет на их внешнеполитические предпочтения. Так, Таджикистан и Узбекистан не склонны поддерживать какие-либо пантюркистские образования.
■ Во-вторых, Узбекистан весьма осторожно относится к активизации Турции в ЦА. Причиной этому стали негативный опыт взаимодействия двух стран в образовательной сфере и случавшееся в прошлом предоставление Турцией убежища представителям узбекской оппозиции. Атмосфера настороженности еще более усугубилась разрывом отношений между ПСР и Движением Гюлена в конце 2013 года.
■ В-третьих, Турция не обладает достаточным экономическим и военным потенциалом, чтобы существенно содействовать странам ЦА в строительстве и защите транс-портно-транзитной системы, способной обеспечить их выход на мировые рынки.
■ И, наконец, в-четвертых, Турции необходимо «основательно проанализировать новую Большую игру и в соответствии с ней определить свои стратегические цели»13 в ЦА.
9—10 июня 2014 года состоялся визит президента ИРИ Х. Рухани в Турцию; его можно отнести к числу значимых событий в отношениях двух стран. В целом отношения Турции с Ираном вступают в новую фазу, обусловленную целой серией международных событий: ухудшением ближневосточной ситуации (Сирия, Ирак и Палестина), началом переговоров по ядерной проблеме Ирана, предстоящим выводом войск из Афганистана и украинским кризисом, повлекшим за собой противостояние России и Запада.
В этой связи в Турции все больше начинают осознавать значимость Ирана как для преодоления имеющихся в ЦА разногласий, так и для урегулирования проблем безопасности и экономического развития Центральной и Южной Азии и Ближнего Востока.
Часть экспертов указывает на несовместимость пантюркистской идеологии с ирано-турецким партнерством на территории ЦА, а также с потенциально взаимовыгодным сотрудничеством двух стран в рамках планируемых маршрутов Великого Шелкового пути.
Таким образом, в основе современного этапа ирано-турецких отношений лежат рациональные, прагматические соображения, учитывающие диалектику объективно существующей конкуренции и сотрудничества в международной среде. Как считают эксперты, обе страны стоят перед необходимостью выстроить такую модель взаимоотношений, при которой сотрудничество превосходило бы конкуренцию, а учет национальных интересов гарантировал положение Турции в качестве «центральной силы»14.
Попытки построения подобной модели отразились в росте объема торгового оборота между Ираном и Турцией; в 2013 году он превысил 8 млрд долл. только в сфере энергетики15.
13 См.: Эрхан Ч. Турция в игре за Центральную Азию [http://www.turkishnews.com/ru/content/2013/05/29], 10 августа 2014.
14 См.: ErsoyE. Turkey-Iran Relations: What Should Turkey Do? 24 July 2014 [http://www.turkishweekly.net/columnist/ 3897/turkey-iran-relations-what-should-turkey-do.html], 10 August 2014.
15 См.: Гафарлы О. Первые президентские выборы в истории Турции и условия победы Эрдогана, 6 августа 2014 [http://www.foreignpolicy.ru/analyses/pervye-prezidentskie-vybory-v-istorii-turtsii-i-usloviya-pobedy-erdogana/], 10 августа 2014.
Тегеран и Анкара планируют к 2015 году довести объем взаимной торговли до 30 млрд долл., а в перспективе — создать свободные экономические зоны.
Евро-атлантический фактор
Вместе с тем глубина и уровень ирано-турецкого партнерства в ЦА во многом зависят от глобальных стратегий США и ЕС. Поэтому ключевой проблемой для Турции остается вопрос эффективного взаимодействия евро-атлантического и евразийского направлений ее внешней политики. В силу вышеуказанных долгосрочных геостратегических и экономических причин оба эти направления жизненно важны для успешного развития страны. Однако на данном этапе на евро-атлантическом направлении складывается достаточно сложная ситуация, которая может косвенно повлиять на ирано-турецкие отношения в ЦА.
В преддверии возможного снятия санкций с Ирана резко возрастает вероятность переориентации американской политики на эту страну, что в долгосрочной перспективе способно потенциально снизить роль Турции в ЦА.
Вопреки сопротивлению внутренней оппозиции, США демонстрируют решимость не отступать в этом вопросе; одним из свидетельств этому является секретная встреча на высшем уровне между представителями США и Ирана16, состоявшаяся 8 августа 2014 года в Женеве.
Помимо постепенного размораживания заблокированных иранских авуаров с Тегерана временно снимается часть санкций17, и понятно почему: для Вашингтона слишком велико значение динамично и уверенно развивающегося ближневосточного актора. Отсутствие у Турции, переживающей внутриполитический и экономический кризис, необходимых ресурсов и достаточно сильных рычагов влияния на ЦА вполне могут сместить предпочтения США в пользу Ирана. При этом основная задача будет состоять в том, чтобы «вывести именно Иран на европейский рынок как основного поставщика газа и нефти»18.
С другой стороны, учитывая неопределенность ирано-американских отношений, вполне уместно предположить, что США — ЕС могут снова все переиграть и опять сделать ставку на светскую Турцию. Ведь, несмотря на ревизию Турцией инструментов реализации ее стратегии в ЦА, геополитические планы и задачи страны остаются в целом неизменными, что способствует сохранению ее дружественных отношений с глобальной супердержавой.
США, в свою очередь, на протяжении последних лет фактически перестали оказывать давление на иранские инициативы Анкары. Это объясняется совместимостью ирано-турецкого партнерства со спонсируемым Вашингтоном проектом Нового Шелкового Пути.
Усиление значения Турции для США связано также с ростом исламского экстремизма на Ближнем Востоке (Ирак и Сирия), где сотрудничество Вашингтона с Тегераном пока безуспешно.
Тем временем все более очевидной становится склонность ЕС к пересмотру своей политики в пользу Ирана и России.
В американской экспертной среде19 считают, что осторожное управление осью «Турция — ЕС — Россия — Иран» могло бы способствовать достижению целей США на Ближнем Востоке
16 См.: Переговоры между США и Ираном по ядерной программе Тегерана стартовали в Женеве // ITAR-TASS, 7 августа 2014 [http://itar-tass.com/mezhdunarodnaya-panorama/1366243], 8 августа 2014.
17 См.: США приостановили действие ряда санкций в отношении Ирана, 2 августа 2014 [http://itar-tass.com/ mezhdunarodnaya-panorama/1356939], 8 августа 2014.
18 Сатановский Е. На газовом рынке нас ждет «приятный» сюрприз // Вести ФМ, 28 августа 2014 [http:// radiovesti.ru/episode/show/episode_id/28734], 28 августа 2014.
19 См.: Flanagan St.J. Turkey-Russia-Iran Nexus: Eurasian Power Dynamics // Center for Strategic and International Studies, The Washington Quarterly, Winter 2013. P. 163—178 [http://dx.doi.org/10.1080/0163660X.2013.751656], 13 August 2014.
и в Евразии. Однако несомненно, что такой вариант партнерства вряд ли будет приемлем для России, но способен реально заинтересовать все другие стороны, включая центральноазиатские страны. Кроме того, многое будет зависеть от прогресса в разрешении украинского кризиса.
Анкара, со своей стороны, считает необходимым расширять партнерство вдоль оси «ЕС — Турция — Россия». Уже в 2013 году товарооборот между странами ЕС, Турцией и Россией составлял более 470 млрд долл.20 По всей видимости, в перспективе к этой оси подключатся и США.
Не случайно в ходе текущих дискуссий Турция задается вопросом: «Правильно ли расходовать силы на Евразийский союз с весьма неоднозначным будущим, когда Трансатлантическое торговое и инвестиционное партнерство (ТТ1Р) замыкает на себе будущую внешнеторговую политику столь многих государств?»
С другой стороны, «Евразийский союз развивается как альтернатива ТТ1Р и Транстихоокеанскому партнерству. Именно такие формы партнерства государств теперь будут определять баланс сил в мире»21.
Иными словами, речь идет о возможном совмещении в политике Турции евразийского и евро-атлантического векторов. Данная модель делает акцент на основополагающей роли Турции в расширенном европейском партнерстве с участием России. При этом, из поля зрения экспертов явно выпадает иранский фактор, без учета которого, на наш взгляд, формирование вышеупомянутой оси неосуществимо.
В настоящее время российско-западное сближение зависит от окончательного решения иранской и украинской проблем.
Таким образом, выходит, что ирано-турецкое партнерство сохранится при любом раскладе событий, а после снятия санкций с ИРИ его уровень, естественно, повысится. Экономический и военно-политический потенциал Ирана, территориально близкого к ЦА, обеспечит ему преимущества перед Турцией, испытывающей достаточно серьезные внутренние проблемы развития.
Несмотря на это, Турция все-таки может стать влиятельным фактором в ЦА, прежде всего за счет привнесения в регион западных стандартов образования и технологий.
Евразийское пространство: Россия и Китай
Основными акторами на евразийском пространстве, влияющими на ход развития турецко-иранских отношений в ЦА, выступают Россия и Китай.
Россия. Эта страна, имеющая огромную мусульманскую диаспору, очень тесно связана с преимущественно мусульманской постсоветской ЦА. Турецко-иранское партнерство вовсе не противоречит интересам Москвы, заинтересованной, помимо всего прочего, в усилении светской формы ислама на своих южных рубежах.
В свою очередь, Анкара стремится не осложнять отношений с ключевым каспийским игроком и своим экономическим партнером. Россия занимает второе после ЕС место среди экономических партнеров Турции: в 2013 году уровень их товарооборота достиг 32,7 млрд долл.22
20 См.: Ozertem H.S. Visions for Greater Cooperative Europe amid the Crisis in Ukraine: Economic Cooperation and Energy Politics [http://www.turkishweekly.net/article/413/visions-for-greater-cooperative-europe-amid-the-crisis-in-ukraine-economic-cooperation-and-energy-politics.html], 10 August 2014.
21 Бюйюкшахин Т. ЕС или Евразийский союз?, 9 августа 2014 [http://www.centrasia.ru/newsA.php?st=1407557340], 9 августа 2014.
22 См.: Николаев И. Чего нам ждать от Эрдогана?, 12 августа 2014 [http://www.stoletie.ru/fakty_i_kommentarii/ chego_nam_zhdat_ot_erdogana_191.htm], 12 августа 2014.
В последние десятилетия Турция все больше стремится к сотрудничеству с евразийскими государствами, в том числе с Россией, с целью снизить потенциальную нестабильность в ЦА. Это стремление особенно актуально в преддверии вывода войск из Афганистана и предстоящей смены власти в республиках региона.
В целом отношения между Россией и Турцией довольно успешно развиваются в сферах торговли, инвестиций, туризма, обеспечения безопасности (прежде всего в Черноморском регионе) и др. Вместе с тем сохраняется ряд вызовов и рисков для взаимодействия этих стран в ЦА, что, соответственно, отражается на уровне и характере ирано-турецких отношений.
> В условиях действия санкционной политики Запада в отношении Ирана Россия и Турция являются главными соперниками за влияние в ЦА по линии «евразийство-пантюркизм». Возросшее влияние Турции в ЦА способствует сохранению вызовов, связанных с разностью позиций стран региона по вопросу их тюркского единства. В этой ситуации Иран, по всей видимости, предпочтет более тесно контактировать с Россией и другими евразийскими партнерами.
> Сохраняется конкуренция между Россией и Турцией в области транспортировки углеводородного сырья. Об этом свидетельствует, в частности, стремление Анкары снизить зависимость турецкой экономики от российского газа (около 60% поставок газа в Турцию осуществляется Россией)23. В связи с этим Турция рассматривает энергетическое сотрудничество с Ираном как оптимальный вариант, соответствующий ее ближневосточным планам; одним из его направлений являются, по всей видимости, попытки возродить маршрут «Набукко».
> Позиции России и Турции по Украине не совпадают. Так, Турция выступает за целостность и независимость Украины и не намерена признавать итоги общекрымского референдума, прошедшего 16 марта 2014 года. Между двумя странами сохраняются существенные разногласия по бассейну Черного моря, Кипру, Сирии и другим ближневосточным проблемам24, что может заставить Турцию предпочесть в качестве союзников скорее евро-атлантическое сообщество, нежели Россию и Иран. Таким образом, партнерство России и Турции не отличается достаточной глубиной и надежностью.
> Очевидно, тактика балансирования Турции, разворачивающаяся на фоне роста напряженности между Россией и Западом, не внушает доверия Москве и Тегерану, что заставляет их идти на определенное сближение и проявлять осторожность в своих отношениях с Анкарой. Подобная тенденция усиливается еще и отсутствием подвижек в переговорном процессе по иранской ядерной программе. Что касается Турции, то здесь весьма негативно оценивают современную политику ЕС и не ждут особых перемен в политике России25.
Тем не менее экономическая и энергетическая зависимость Турции и ЕС от России может в перспективе привести к снижению уровня разногласий между Москвой и Анкарой в ЦА и сбалансировать их взаимодействие в иранском направлении.
Китай. В последние годы наблюдается сближение Китая с Турцией, чья внешнеполитическая активность в ЦА погашается замедлением темпов роста ее экономики. Одной из точек
23 Cm.: Ozertem H.S. Is Turkey Back in the Game?: New Deal with Iran and Nabucco!, 16 July 2007 [http://www. turkishweekly.net/energy], 10 August 2014.
24 Cm.: Sanberk O. The Ukrainian Crisis and Contradiction Management, 9 April 2014 [http://www.turkishweekly.net/ columnist/3868/the-ukrainian-crisis-and-contradiction-management.html], 9 August 2014.
25 Cm.: Sanberk Ö. The Ukraine Crisis: A View from Turkey, 11 March 2014 [http://www.turkishweekly.net/ columnist/3857/the-ukraine-crisis-a-view-from-turkey.html], 10 August 2014.
соприкосновения интересов двух стран стало согласование ими своих позиций по разрешению ряда международных проблем, в частности, таких, как распространение экстремизма и терроризма.
Китай входит в число важнейших акторов в ЦА, чье растущее глобальное и региональное влияние Анкара никак не может игнорировать; при этом не следует упускать из виду и возрастающее партнерство ЦА с ИРИ. Данные факторы приобретают особую значимость в свете продвижения Пекином и Вашингтоном проекта Нового Шелкового пути (стоимостью 150 млрд долл.), призванного соединить Синьцзян с Европой; основная роль в его осуществлении отводится китайским инвестиционным и военно-техническим ресурсам.
Как представляется, усилению экономического сотрудничества между рассматриваемыми странами послужит строительство транспортных коридоров в рамках указанного проекта. В данном ракурсе большое значение приобретает сотрудничество Турции и Китая в деле модернизации туркменского порта в Туркменбаши.
Китай занимает сегодня третье место в списке крупнейших торговых партнеров Турции. Двусторонний товарооборот между двумя странами превысил 28 млрд долл.26 По мнению западных экспертов, недавние визиты Р. Эрдогана в Пекин и Си Цзиньпина в Турцию свидетельствуют о расцвете отношений двух стран в ЦА. Пекин и Анкара ведут переговоры о сотрудничестве в различных сферах (ядерной энергетики, торговли, инфраструктурных проектов, военной), предусматривающем, помимо всего прочего, и помощь Турции в развитии Синьцзяна.
Налаживание отношений между данными государствами дает США возможность использовать их потенциал в деле стабилизации региона после вывода западных сил из Афгани-стана.27
Развитие китайско-турецких отношений будет способствовать вовлечению в центрально-азиатские проекты Ирана и поможет создать благоприятную среду для относительной стабилизации всего региона ЦА и его сопредельных территорий.
Наряду с этим в регионе продолжат действовать факторы нестабильности, порождаемые неформальным соперничеством России с Китаем и, в меньшей степени, — с Турцией.
Заключение
Во внешней политике Турции и Ирана продолжают преобладать рационализм и прагматизм, понимание общности их историко-культурного и религиозного наследия, а также судеб и интересов с наследием, судьбами и интересами народов, населяющих ЦА. Поэтому партнерство этих стран сохранится при любом исходе событий; речь может идти лишь об отдельных элементах региональной конкуренции или соперничества.
Очевидно, что успешность развития партнерства между Анкарой и Тегераном будет определяться степенью соблюдения экономических интересов и внешнеполитических предпочтений самих государств ЦА, исходом внутриполитических событий в Турции и эффективностью их региональных стратегий в целом.
Вполне понятно, что каждая из сторон стремится «застолбить» свое присутствие в регионе; при этом преимущество явно на стороне Турции, что серьезно беспокоит Иран, не решивший пока свои разногласия с США.
26 [http://polpred.com/?ns=1&ns_id=1067000, russian.china.org.cn], 30 апреля 2014.
27 См.: Petersen A., Pantucci R. China and Turkey Revive Silk Road, 10 August 2014 [www.chinaincentralasia.com], [http://www.thecommentator.com/article/1230/china_and_turkey_revive_silk_road], 10 August 2014.
Однако в долгосрочной перспективе, сулящей снятие с ИРИ санкций и налаживание сотрудничества Запада и России (в случае урегулирования их отношений), можно ожидать значительного снижения влияния Турции в ЦА.
Что касается Ирана, то в его отношениях с ЦА сунни-шиитский фактор существенной роли не играет. Укреплению иранских позиций в ЦА во многом будет способствовать отказ правящего режима в Тегеране от насильственных методов пропаганды религиозных идей и апелляция к «мягкой форме» ислама с преобладанием в нем светских тенденций.
Тем не менее нельзя недооценивать и потенциал светской Турции; получение роли, на которую она претендует в ЦА, зависит от результатов происходящих в стране внутриполитических дискуссий и действенности избранной ею региональной стратегии. По всей видимости, Турция сделает выбор в пользу сбалансированной формы межгосударственного партнерства в рамках евразийских и евро-атлантических структур; в современном мире подобная тенденция становится более или менее устойчивой. При этом попытки Анкары играть «центральную роль» будут уравновешиваться присутствием в ЦА Ирана, Китая и других географически близких к региону держав.
В случае урегулирования ирано-американских и западно-российских отношений Иран и Турция могут стать взаимодополняющими факторами развития ЦА. Более того, эти страны будут способны ускорить процесс модернизации и интеграции всего региона посредством объединения всего Кавказа и ЦА в единую энерготранспортную систему с выходом в Европу.
Как показывает современная практика международной жизни, противопоставление одних союзов государств другим в условиях глобального взаимозависимого мира весьма непродуктивно и чревато ростом милитаризации и числа военных конфликтов. Поэтому в долгосрочной перспективе предпочтительной моделью, учитывающей современные реалии и историческое прошлое региона, было бы сбалансированное партнерство всех ведущих игроков ЦА в рамках возрожденного Великого Шелкового пути XXI века.
