CC BY
52
влияние взаимодействия традиционной И христианской культур НА хРАМОСтРОЕНИЕ северного КАВКАЗА И СЕВЕРНОГО пРИЧЕРНОМОРЬЯ
периода средневековья
В.В. Пищулина
Взаимодействие традиционной и христианской культур в храмо-строении названного региона можно рассматривать в нескольких аспектах: формирование принципов расположения храмов в природно-ландшафтном контексте, проявление религиозного синкретизма в пространственной организации и формообразовании храмов, формирование региональных вариантов богослужений, модульных размеров, влияние традиционных тектонических предпочтений на процесс архитектурного формообразования храмов, формирование стилистики архитектурной декорации.
Можно выделить три основных этапа архитектурного формообразования христианской архитектуры региона, соответствующих трем волнам христианизации. Каждая новая волна христианизации формировала новые типы христианских сооружений, находящиеся в русле общих тенденций христианской архитектуры, но всегда отличающиеся большой долей регионального своеобразия, обусловленного религиозным синкретизмом.
Основная черта первого периода (VI-VII вв.) -строительство некупольных базили-кальных зданий. одновременно в этот период сформировались оригинальные типы церквей, соответствующие региональной трактовке христианского богослужения. Второй период (Х-Х11 вв.) прежде всего отмечен строительством крестовокупольных храмов на территории Центральной Алании. Однако наиболее распространенным типом церковного здания на данном этапе являлась небольшая однонеф-ная церковь, иногда усложненная различными дополнительными помещениями. в это же время вновь возвращается тип базикального храма. Третий период (ХШ-Х^ вв.) характе-
Иищулина Виктория Владимировна - кандидат архитектуры, доцент кафедры истории архитектуры, искусства и архитектурной реставрации Ростовской государственной академии архитектуры и искусства.
ризуется активизацией на данной территории многих конфессиональных центров со сформировавшимися, достаточно различными направлениями христианства - восточно-христианской, Западно-христианской, Армяно-григорианской и Грузинской церквей. В то же время в этот период возросло стремление народов рассматриваемой территории освободиться от любого влияния, что вызвало актуализацию дохристианских верований, вторичную мифологизацию христианской культуры. Подобная ситуация способствовала формированию достаточно оригинальных форм христианской архитектуры. Строительство храмов по образцу в это время практически не наблюдалось. Каждый храм был оригинален, и достаточно трудно найти объединяющие признаки даже в группе храмов, расположенных на территории одного государственного или этнического объединения.
Проведенный анализ показал, что культовое зодчество горных районов северного Кавказа (территория Ингушетии, Осетии, Балкарии) представлено не отдельными объектами, а культовыми комплексами. Наиболее ярко это проявилось в храмовом зодчестве Ингушетии. Комплексы всегда включали три объекта поклонения, соответствующие триединому божеству, предстающему в трех лицах: главное мужское божество, второстепенное мужское божество и женское божество.
В комплексах общепатронимического значения первым по церемонии посещения объектом являлся храм, посвященный главному божеству - "Ерды". Второй по значению храм комплекса был меньших размеров, но также имел внутреннее пространство и был посвящен Богу грома и молнии сели (морч-сели, Ауша-сел и т. д.). третий объект мог быть столпообразным или иметь небольшое внутреннее пространство, недоступное для посещения. Он был посвящен Тушоли (женщине с ребенком). Комплексы данной группы
предназначались для всего народа "нахче", всех патронимий.
Комплексы патронимического значения также состояли из трех объектов и посвящались триединому божеству, сочетающему в себе женское и мужское начала. Главные храмы этой группы имели в своем названии слово "Дела" и должны были находиться в очень труднодоступном месте. К комплексу приходили на церемонию жители близраспо-ложенных селений одного патронимического общества [1].
Родовые храмы тоже были предназначены для церемонии, посвященной триединому божеству, однако данное триединство как бы сливалось в одном образе и одном архитектурном объекте. Столпообразный монумент мог находиться внутри храма, в алтарной части, но мог быть построен рядом с храмом. Могло быть даже 2-3 столпообразных монумента. В храм приходили жители конкретного селения, название которого чаще всего находило отражение в имени храма (рис. 1).
Рис. 1. Храмовый комплекс церкви Дзивгисы-Дзуар, XIII в., селение Дзивгис, Восточная Алания (Северная Осетия)
На территории Осетии и Балкарии храмовые комплексы включали в себя также пещеры, камни, погребальные комплексы склепов, священные деревья, комплексы дохристианских святилищ (комплексы у селений дзивгис (осетия) и Верхний Чегем (Балкария)).
Каждый объект, каждый культовый комплекс этого периода индивидуален. Архитектурно-пространственная индивидуальность комплекса являлась следствием отражения не только взаимодействия христианской и языческой мифологии, но и обожествления природы конкретного места. Архитектура каждого
объекта в отдельности может показаться примитивной, одеако архитектура всего комплекса в целом, включающая путь от объекта к объекту, виды на окружающее пространство гор и ущелий, систему священных деревьев и камней на этом пути, движение солнца, представляет собой многообразный художественно-пространственный образ.
Планировочно-пространственные схемы храмов рассматриваемого периода на территории северного Кавказа несут в себе черты как христианской, так и языческой культуры. определяющим моментом при отнесении их
к христианству является то, что именно с христианством на эту территорию пришло новое понимание сакрального объекта, имеющего внутреннее пространство, соответствующее богослужению. на принадлежность к христианству указывают следующие особенности материального характера: ориентация главного сакрального помещения храмов преимущественно на восток (встречается ориентация и на запад, но некоторые раннехристианские храмы Армении, Византии, западной Европы также имели ориентацию на запад); наличие каменных престолов в сакральной части во многих храмах; использование такого сакрального элемента, как ниша, которые были не только в восточной, но и в западной и южной стенах; во всех храмах окна оформлены полуциркульными завершениями, выполненными в виде цельно-вытесанных перемычек, однако в некоторых объектах выложен клинчатый свод; в алтарной части храмов по оси в большинстве случаев устроено узкое окно; на фасадах и внутренних элементах храмов часто встречаются изображения крестов и голгофы; в тайничках храмов обнаружено большое количество предметов церковного обихода, а также богослужебные книги на грузинском и греческом языках.
спорным моментом христианской принадлежности храма является наличие ограды с юга. с одной стороны, это может быть отголоском раннехристианского дворика перед храмом, который служил местом остановки верующих перед тем, как войти в храм [2]. между тем в горский храм мог войти только священнослужитель, участники церемонии оставались перед входом и стояли лицом на восток в пределах ограды. В этом можно усмотреть проявление раннехристианского обычая не принимать крещения и не входить в храм мужчинам, так как христианская вера не допускает совершения смертного греха -убийства, а на северном Кавказе мужчина до преклонных лет оставался воином [3]. с другой стороны, ограда предназначалась для проведения языческого пиршества с жертвенным животным.
В архитектуре храмов указанного периода много проявлений, обусловленных дохристианской мифологией. Это, прежде всего, наличие в храме, рядом с ним или в составе комплекса столпообразного монумента - символической принадлежности женского
божества, иногда имеющего весьма натуралистичные формы. Членение пространства арками в христианском храме имеет значение для разделения на алтарь, храм и притвор, а в северокавказских храмах этому членению соответствует только алтарь, остальные части служат для дифференциации пришедших по патронимиям.
Особняком стоят храмы XIV в. на городище Верхний Джулат или Татартуп. четыре храма расположены в разных частях городища. Это позволяет высказать предположение, что они обслуживали население только тех кварталов города, в которых находились. Все они имеют явно выраженные особенности архитектуры, характерные только для церквей этой группы. церкви окружали многочисленные христианские погребения, во многих из них обнаружены бубенчики, характерные для аланских погребений более раннего периода; железные клепаные кресты византийско-кавказского типа Х!-ХШ вв., аналогичные найденным на р. гиляч и в селении Нижний Архыз, у селения Эрзи (Ингушетия) и в святилище Бахайтерах близ селения Кум-булта (северная Осетия).
Во многих из них отмечена любопытная особенность - с северной стороны скелета в один ряд выложена булыжная кладка, как в кочевнических подкурганных захоронениях XI в. Кроме того, каждая церковь имела с западной стороны кирпичные мавзолеи с коллективными погребениями захоронениями, а также сводчатые подалтарные кирпичные крипты с входом, оформленным в виде дро-моса. В криптах находились перемешанные человеческие скелеты [4]. Крипты могли появиться под влиянием западнокатолических миссионеров, но в деталях они повторяют обычные золотоордынские кирпичные склепы. Однако нельзя не обратить внимания на перемешанные скелеты внутри крипт. Обычай захоронения в склепах и перемешивания костей был характерен для традиционных культур горцев северного Кавказа. Подалтарные крипты обнаружены были во многих храмах этого периода в Ингушетии. Все церкви имеют выступающие полукруглые апсиды. В апсиде одной из церквей открыта яма с керамикой Х-ХП вв., древесными угольками и костями животных.
Функциональное зонирование пространства храмов византийского периода
вообще, а в провинции в особенности изучено крайне слабо. На основании трудов различных исследователей можно выделить три основные функции, придаваемые храмам: мемориальную, евхаристическую, крестильную [5]. С каждой из этих функций могло быть связано как отдельное здание, так и определенное пространство в церкви. В рассматриваемом регионе в храме, как правило, в одном пространстве соединялись две или три функции. Сочетанием мемориальной и евхаристической функций обусловлено появление в VI в. в восточных провинциях, в том числе и в названном регионе, однонефных церквей с выступающей широкой круглой апсидой, по ширине равной ширине нефа. Форма апсиды могла быть полукруглой, % круга, подковообразной. Широкая неправильной формы апсида получалась вследствие того, что в первые века христианства церквями обстраивали чтимые захоронения. В алтаре получалась при этом приподнятая площадка. В провинции была сохранена получившаяся форма.
Характерным явлением в раннехристианских церквях было деление пространства храма на помещения для "оглашенных" - нар-текс и для "верных" - наос. Их разделяла стена с дверью. Принцип пространственного разделения верующих сохранялся во всех храмах рассматриваемой территории.
Крестильные функции в провинции выполнялись обычно в пристроенных с севера или с юга "приделах", состоящих из двух или трех анфиладно расположенных помещений (catehumenium, крещальня, consignatorium) (рис. 2). Последнее помещение имело непосредственный выход в наос, к алтарю. В храмах названного региона полная пространственная схема соблюдалась редко (Цибил, Мингечаур), размещение крещальни в южной части храма также не было обязательным. Помещения для крещения вообще были редкостью, обычно ограничивались сооружением каменной неглубокой купели, иногда и наружной. Неглубокая купель была очень характерна для провинции.
Мемориальная функция храма в рассматриваемом регионе была очень распространена, и самая "важная" гробница чаще всего располагалась в северной его части, что, однако, не исключало других захоронений по всей площади храма. Характерным явлением было устройство скамей вдоль стен храма,
что, по мнению большинства исследователей, представляет собой атрибут поминальной церемонии, трапезы. В горных районах данная функция трансформировалась под воздействием языческой обрядности, и скамьи располагали вдоль наружных стен храма для проведения языческого пиршества после христианского богослужения.
Рис. 2. Храм № 3, VI в., селение Мингечаур, Кавказская Албания (Азербайджан)
Следы литургической обстановки в храмах описываемой территории показывают, что в общих чертах соблюдались принципы пространственной организации, соответствующие Восточно-христианской церкви. Несомненно также, что в общих чертах населению были известны основные символические значения отдельных частей храма и деталей литургической обстановки. В храмах имеются: ориентация продольной оси по линии восток - запад, нартекс, сводчатое покрытие, разделение храма на части, престол, солея, ниши в алтаре, синтрон, амвон, алтарная преграда, киворий, священные сосуды (что свидетельствует о проведении Евхаристии), вкушение Святых даров (хлеба и вина). На отдельных территориях в каждый из указанных периодов существовали свои особенности литургической обстановки и функциональной пространственной организации, связанные как с дохристианскими представлениями, так и со своеобразием понимания христианского богослужения и источником проникновения христианства.
В результате модульного анализа подтвержден предполагаемый способ разбивки церкви на местности, заключающийся в том, что габаритные размеры храма определялись на основе именно сакральной величины - модуля. Сакральным модулем обычно являлась глубина алтарной апсиды, при этом, как правило, использовался византийский способ разбивки церкви - ширина составляла две глубины апсиды. Интересен тот факт, что алтарную апсиду имели далеко не все храмы, построенные на данной территории. Однако в каждом локальном случае, чаще всего в определенном ущелье, церковь с апсидой была; и именно глубина ее алтаря являлась тем сакральным модулем, которым "мерили" все остальные культовые объекты ущелья, уже не имевшие апсид.
Проведенный модульный анализ выявил существование двух видов образцов. Первый вид образца представлял собой пространственную композицию плана храма, сформировавшуюся на территории одного из близлежащих конфессиональных центров. В этом случае сохранялись первоначальная схема образца и лежащий в ее основе сакральный модуль. Второй вид образца, наиболее распространенный на данной территории, - образцовый размер сакральной части, сакральный модуль. При этом схема "образцового" храма не копировалась - копировалась только сакральная мера. Проведенный анализ показал, что образцы первого типа привносились в основном для крестово-купольных и одноапсидных храмов и во вторую волну христианизации, в Х в. При этом иногда нельзя однозначно утверждать, из какого центра был привнесен образец, так как и он подвергался изменениям на месте в соответствии с необходимой функцией пространства церкви. Можно только выявить ряды храмов, построенных по одному образцу.
Несмотря на то, что в ряде местностей, особенно горных, при строительстве храмов не использовалась образцовая схема плана, характерная для христианского храмострое-ния, и на данной территории возникали свои пространственные схемы храмов, при разбивке этих сооружений применялись модули, равные используемым в Византийском мире саженям (3 м, 2,5 м, 2,1 м, 1,8 м, равные, соответственно, 10, 8, 7, 6 византийским футам). Наиболее распространенным являлся модуль
3 м. На территории Осетии в Куртатинском ущелье выявлен невизантийский модуль 1,3 м, равный двум "адли" - местной мерной единице. Можно провести аналогию его также с армянской саженью 1,33 м, равную 5 армянским футам по 26,8 см.
Наряду с сакральным модулем в горных районах применялся принцип иерархии объектов по их значимости в каждом конкретном ущелье при помощи градации размеров. В менее значимых объектах для определения габаритных размеров применялись части сакрального модуля - 1/2 или 1/3.
Характерной особенностью храмостро-ения описываемой территории является применение внутренней разбивки церквей. Особенно это касается ширины храма. Однако в ряде случаев применялась внешняя разбивка. По мнению автора, это было связано с изменением отношения в данном случае к сакральной функции храма. Более значимым становилось не внутреннее пространство храма, а его "влияние" на окружающую территорию, т. е. его пространственное положение в естественно-природном контексте.
Для выяснения взаимодействия идейно-образного и конструктивного аспектов архитектурного формообразования в указанном регионе исключительное значение приобретают вопросы взаимосвязи внешних и внутренних форм храмов, взаимозависимости процесса формирования новых типов и развития конструктивной мысли, перевод конструктивных форм из материала в материал, применения традиционных или инновационных конструкций, символичности формы и связанной с ней декоративности или конструктивности элементов конструкции.
В каждый из рассматриваемых периодов христианизации региона строители решали актуальные проблемы конструктивно-тектонического воплощения здания нового типа (христианского храма) и его символико-сакраль-ной образности (стена - свод - опоры). При этом преобладанию большой доли традиционных тектонических приемов способствовали два фактора: нехватка строительных кадров в центрах распространения христианства и недостаточность контактов с ними, следствием чего являлось недостаточное соблюдение чистоты христианской веры.
На указанную территорию привносились канонизированные образцы храмового
зодчества. При этом архитектурное формообразование храма в значительной степени было связано с конструктивными поисками византийских зодчих, достижения которых пытались повторить местные строители, которым пришлось постигать систему статического равновесия опор, купола и сводов. При этом в некоторых случаях, ввиду невозможности повторения объемно-пространственных характеристик образца (из-за недостаточного уровня строительной техники), на его основе возникали новые типологические схемы (некупольная зальная церковь с пастофориями (рис. 3), безапсидные церкви Ингушетии с ложносводчатой стрельчатой аркой (рис. 4)).
с. Датуна
Рис. 3. Храм в селении Датуна, Х в. (Дагестан)
Необходимость придания храмам определенной образно-эмоциональной выразительности нередко приводила к тому, что конструкция или ее декоративно-пластическое выражение получали значение элементов архитектурного произведения (ступенчато-пирамидальные завершения, гребни, фаллические шишки и др.) (рис. 5), придавая храму своеобразный региональный облик.
Предметы архитектурной декорации - капители, плиты для пола, алтарные преграды, престолы, карнизы, резные плиты для украшения стен, кресты, стелы, скульптура - являются самыми консервативными элементами архитектуры храмов Северного Кавказа и Северного Причерноморья. В них на протяжении столетий сохранялись мотивы византийской и грузинской культур, они способствовали созданию региональной декоративной пластики на основе взаимодействия с традиционной культурой резьбы по камню.
Рис. 4. Восточная стена алтарной части храма Дэлитэ, по И.П. Щеблыкину
Рис. 5. Церковь Дзивгисы-Дзуар. Фаллическая шишка, завершающая апсиду (фото автора, 2001 г.)
Территория Северного Кавказа и Северного Причерноморья с VI в. находилась в зоне византийской архитектурно-строительной культуры. Это способствовало постоянному притоку сюда византийских мраморных изделий, крупный центр по типовому производству которых находился в Проконнесе. Находки византийского мрамора известны в храмах от Херсонеса до Картли, в основном на Причерноморском побережье. В отдаленных от моря районах византийские мотивы деталей декорации повторяли в местных строительных материалах.
В Х1-ХШ вв. на Северный Кавказ проникают грузинские орнаментальные мотивы: геометрический, ленточный, растительный орнамент - пересекающие двухжелобчатые и трехжелобчатые круги, связанные между собой узелками с дырочкой в центре; стилизованные листья, пальметты, заключенные в кругах листика "плакучего" вида; елочные меняющиеся косые насечки; "гармонеобраз-ный", "шнуровой" орнамент; солярные знаки; розетки, выбитые "пунсоном" концентрические кружочки с точкой внутри; сюжетное изображение людей, борющихся около креста-монумента [6].
на Северном Кавказе выявлено множество различных типов крестов, мотивы которых отражают проявления традиционной культуры: "греческий", "латинский", "георгиевский", с "вилообразными окончаниями", "лапчатый", "удлиненный лапчатый", "укороченный лапчатый" с шаровидными окончаниями, "лапчатый с процветшими и лапчатыми крестиками", комбинированный - с "треугольными и вилообразными" окончаниями, "шаровые" с цилиндрическими окончаниями [7]. Кресты выполнялись из камня, высотой до 2 м (их ставили на престолах раннехристиансикх церквей Хазарии, Кавказской Албании, а также на горных тропах Северного Кавказа). Кресты изображали на строительных камнях, на маленьких каменных квадрах, а также изготовляли наперсные и нательные металлические кресты малых и больших размеров.
В Х1-ХШ вв. на территории Северного Кавказа появляются алтарные гипсовые и каменные преграды (рис. 6). Орнаментация преград близка узорам на алтарных преградах Грузии, однако она значительно дополнялась традиционными мотивами. Изучение фрагментов дало возможность выявить различные
вариации плетенки (жгут, плетенка с шишечками), пальметты и фестона, украшавшего арку. Сюжетных мотивов не обнаружено.
Рис. 6. Детали алтарной преграды храма Хозита-Майрам в Зругском ущелье, Х-Х1 вв. (фото В.Е. Кулакова, 1977 г.)
общность стилистики предметов архитектурной декорации на всей анализируемой территории, наличие в них явно прослеживаемых византийских мотивов создает картину единой культурной общности архитектурно-пластических элементов храмостроения на основе взаимодействия восточно-византийской и традиционных культур.
Рассмотренные вопросы определяют место христианской архитектуры Северного Кавказа и Северного Причерноморья в архитектурной культуре восточновизантийского мира. Системный анализ архитектуры христианских храмов на территории Северного Кавказа и Северного Причерноморья показал превалирующее значение в этом регионе византийской культуры на протяжении всего периода с VI по XIV в. В первый период христианизации византийская культура привнесла на эту территорию само понимание храма, как здания, имеющего внутреннее пространство и модульные единицы его построения - византийские сажени. В дальнейшем с образцами христианкой архитектуры на рассматриваемую территорию проникали основные композиционные принципы пространственной организации христианского храма, а также приемы и методы строительной техники. Фрагментарно на некоторые территории в различные периоды распространялось влияние христианских архитектурных культур Армении и Грузии, которые имели общие корни с византийской, о чем свидетельствуют, например, общие мотивы в самом консервативном элементе - архитектурной пластике.
Наиболее ярко влияние византийской культуры проявилось в крестово-купольных храмах. Внешний облик крестово-купольных храмов Алании и Абхазии свидетельствует о трактовке стены как плотной массы, в чем сказалось влияние местных предпочтений. Столбы, которые на плане выглядят свободно стоящими опорами, на самом деле остаются остатками прорезанных арками стен. Их простая прямоугольная форма подчинена задачам сопряжения с прилегающими арками и сводами. Более профилированные арки центрального пространства определяют большее число обломов в парусах подкупольного квадрата. Массивность интерьера формируется и за счет разного уровня примыкающих арок и повсюду прослеживаемых участков стен над ними. Однако архитектурная композиция этих храмов осталась канонической, близкой храмам Константинополя. В храмах исследуемого региона сохранена каноническая цент-ричность и уравновешенность исполненного символического смысла крестообразного пространства византийского образца. Приближенность трехчастного алтаря к подкупольному
пространству - черта, также характерная для этих провинциальных храмов.
В интерьере этих храмов, как и в крестово-купольных храмах Константинополя и Болгарии, сакральность пространства достигается за счет обособления верующих, отсутствия равномерности освещения и наличия световых контрастов. Объединение пространства интерьера четкой системой вертикального построения, выявляемой карнизами, создают гармоничность всей композиции, ее особую целостность и единство.
В вопросе о месте христианской архитектуры Северного Кавказа и Северного Причерноморья в архитектурной культуре восточновизантийского мира сложившееся мнение, что эта архитектура является отражением процесса угасания высоких образцов, в свете проведенного исследования представляется упрощенным и необоснованным. На данной территории несколько центров распространяли христианство - и это одна из причин невозможности отнесения объектов христианской архитектуры указанного региона к зодчеству одного из сопредельных конфессиональных центров. Практически в каждом объекте можно найти черты архитектуры всех центров вместе взятых, что на протяжении многих десятилетий является предметом спора серьезных исследователей. Вторая причина заключается в особенностях традиционных культур рассматриваемого региона, имеющих общую мифологическую подоснову и базирующихся на приоритетной значимости патронимических структур. Именно это обстоятельство мешало всеобъемлющему принятию христианской веры и способствовало проникновению элементов традиционной культуры в храмостроение.
По мнению автора, христианская архитектура региона представляет собой совокупность региональных вариантов христианского зодчества и в связи с этим обладает самобытным многоообразием и заслуживает самой высокой архитектурно-художественной оценки.
ЛИТЕРАТУРА 1. Миллер В.Ф. Археологические наблюдения в области чеченцев // Материалы по археологии Кавказа. Вып. 1. М., 1888. С. 1-84; Далгат Б.К. Первобытная религия чеченцев // Терский сборник. Вып. 2. Кн. 2. Владикавказ, 1893. С. 51; Ал-боров Б.А. Ингушское "гальерды" и осетинское
"аларды" // Известия Ингушского НИИ краеведения. Вып. 1. Владикавказ, 1928. С. 348-429.
2. Герман. Сказание о церкви рассмотренное таинство. М., 1995.
3. Красносельцев Н. Очерки из истории христианского храма. Вып. 1. Казань, 1881. С. 327.
4. Архив ИА РАН. Р-1/6552. Отчет Кузнецова В.А. о раскопках 1977 г. С. 17-18.
5. Хрушкова Л.Г. Раннехристианские памятники Восточного Причерноморья. М., 2002. С. 394-418; Krautheimer R. Early christian and Byzantine architecture. P., 1965; Mathews T. The Early Churches of
Constantinopole: Architecture and liturgy. L., 1971.; Mango C. Byzantine architecture. N.Y., 1976.
6. Гамбашидзе Г. Вопросы христианской культуры и исторической географии Аварии в свете результатов дагестано-грузинской объединенной археологической экспедиции АН ГССР и СССР // Мат-лы IV Международного симпозиума по грузинскому искусству. Тбилиси, 1983. С. 458-460.
7. Атаев Д.М. Каменные кресты из окрестностей Хунзаха // Мат-лы археологии Дагестана. Махачкала, 1956. С. 175-182.
21 марта 2006 г.
особенности аграрной политики РОССИИ
НА СЕВЕРНОМ КАВКАЗЕ В НАЧАЛЕ 60-х гОДОВ XIX ВЕКА
П.А. Кузьминов
Продвижение России на Кавказ было предопределено важностью геополитических и социально-экономических составляющих данного региона. Оно осуществлялось путем мирной, народной колонизации гребенских, низовых и "некрасовских" казаков, заселения Ставропольского плоскогорья бежавшими крепостными крестьянами. Куначество, взаимоподдержка в хозяйственной жизни, взаимовлияние в бытовой и культурной жизни были основой контактов горского и российского социумов до начала XVIII в.
Победы в русско-турецких и русско-персидских войнах второй половины XVIII -первой половины XIX вв. изменили характер взаимоотношений имперского "центра" и горской периферии. Строительство системы военных крепостей и форпостов, отсекающих плоскостные районы от предгорий, насильственное введение в Кабарде родовых судов и приставов, ограничение права передвижения по региону, вторжение в политическую и хозяйственную жизнь горцев стало нормой. Сложившаяся система управления носила явно выраженный военно-колониальный характер.
Кузьминов петр Абрамович - кандидат исторических наук, доцент кафедры истории России Кабардино-Балкарского государственного университета.
Попытки кабардинской элиты, начавшей борьбу против колониальных устремлений России, подавлялись карательными походами генералов Г.И. Глазенапа, С.А. Булгакова, А.П. Ермолова. В конечном счете крупнейшее на Северном Кавказе княжество теряет суверенитет и превращается в административный придаток России. Мощный самобытный этнос, законодатель этикета и военных традиций, внесший серьезный вклад в политическую историю и культуру народов Северного Кавказа в XV-XVIII вв. волей судьбы и российского правительства превратился в одну из многочисленных окраинных этнических групп Российской империи. Из субъекта международных отношений, игравшего важную роль в противостоянии Ирану и Турции, Кабарда стала объектом политики кавказской администрации [1].
Но взаимоотношения России с народами Терека и Кубани не ограничивались только формами колониальной экспансии, они были значительно шире и разнообразнее. Это укрепление берегов Терека, строительство дорог и мостов по многочисленным рекам, создание ирригационной системы на Кумыкской плоскости, борьба с эпизоотиями, строительство школ и развитие системы здравоохранения, подготовка управленческих кадров, развитие торговли, приобщение к новым зерно-
