CC BY
171
ВЛИЯНИЕ УСЛОВИЙ НАЦИСТСКИХ КОНЦЕНТРАЦИОННЫХ ЛАГЕРЕЙ НА ЛИЧНОСТЬ ЗАКЛЮЧЕННОГО
Т.Б. СУРОВИЦКАЯ,
кандидат педагогических наук, доцент кафедры гуманитарных дисциплин, подполковник милиции, БФ Московского университета МВД России Научная специальность: 19.00.01 — общая психология, психология личности, история психологии
E-mail: surovitskaya@mail.ru
Аннотация. На основе анализа воспоминаний бывших заключенных, а также работ специалистов в области психологии рассматривается процесс социально-психической адаптации заключенных концлагеря. Ключевые слова: концентрационный лагерь, условия концлагеря, поведение заключенных.
INFLUENCE OF CONDITIONS OF NAZI CONCENTRATION CAMPS ON THE PERSON OF THE PRISONER
T.B. SUROVITSKAYA,
the candidate of pedagogical sciences, the senior lecturer of chair of humanitarian disciplines, the lieutenant colonel of militia, BF MosU of the Ministry of Internal Affairs of Russia
Annotation. On the basis of the analysis of memoirs of the former prisoners, and also works of experts in the field of psychology process of socially-mental adaptation of prisoners of a concentration camp is considered. Keywords: concentration camp, concentration camp conditions, behavior of prisoners.
У кого есть зачем жить, может вынести почти любое как.
Ф. Ницше
Концентрационный лагерь — специально оборудованный центр массового принудительного заключения и содержания военнопленных, политических заключенных при некоторых диктаторских и тоталитарных режимах правления, заложников (обычно во время гражданских войн или оккупации), лиц, лишенных свободы (как правило, во внесудебном порядке). В фашистской Германии и на территории оккупированных ею стран с 1933 по 1945 г. концентрационные лагеря являлись инструментом массового государственного террора и геноцида.
В своем возникновении, становлении и функционировании лагерь содержит в себе, как в образце, «всю сумму зла и страданий, которые во всех других местах существуют более распыленно
и менее зримо, однако действуют столь же нешуточно, ведь особенность лагеря состоит в том, что все ложное, опасное, глупое и низкое произрастает в человеке и человеческих институтах, смело выступает здесь в своей зловещей и неумолимой обнаженности. Здесь мы видим перед собой дьявольскую карикатуру на в принципе возможную, может быть, даже реально существующую систему управления, недостойное человека существование в псевдоколлективном омассовлении, в кабале или в рабстве»1.
Б. Беттельхейм, бывший заключенный Дахау и Бухенвальда, так описывает условия жизни в лагере: «Заключенные проводили на жаре, под дож-
1 ФранклВ. Человек в поисках смысла: сб. М., 1990. С. 155.
дем и на морозе по семнадцать часов в день, все семь дней в неделю. Условия жизни, еда и одежда были такими, чтобы держать узников на грани выживания. При полуголодном существовании они должны были выполнять тяжелые работы. Каждое мгновение их жизни строго регламентировалось и отслеживалось. Ни минуты уединения, никаких свиданий, адвокатов или священников. Медицинская помощь не гарантировалась, иногда заключенные получали ее, иногда нет. Заключенные не знали, за что они попали в лагерь и на какой срок»2.
Поскольку одним из способов управления людьми посредством системы концлагерей выступало подавление, разрушение личности заключенных, в данном исследовании предпринята попытка выявления механизмов влияния экстремальных условий концлагеря на психическую деятельность человека, определения этапов адаптации к этим условиям и детерминирующих этот процесс личностных особенностей заключенных.
Экстремальный характер условий адаптации заключенных в концлагере детерминирован рядом факторов:
♦ опасностью, угрозой для жизни и здоровья человека;
♦ психоэмоциональными перегрузками в связи с переживанием агрессии и насилия, восприятием смерти и страданий других людей;
♦ групповой изоляцией, вынужденной необходимостью находиться вне привычных коммуникативных групп в сочетании с публичностью, невозможностью уединения;
♦ неопределенностью будущего, отсутствием личностно-значимой информации;
♦ психофизиологическими стрессорами (голод, боль, усталость).
Термин «адаптация» мы понимаем как процесс и результат опосредования психикой системы условий взаимодействия индивида со средой, прежде всего с социумом. По сути дела речь в исследовании пойдет о социально-психической адаптации, предполагающей рассмотрение процесса приспособления индивида к среде на следующих уровнях: мотивационном, когнитивном, эмоциональном и поведенческом. Предполагается, что мотивационная, когнитивная и эмоционально-волевая сферы психики обеспечивают успешное про-
текание приспособления, выступая внутренним механизмом адаптационного процесса, эффективность которого реализуется на поведенческом уровне и определяет характер и содержание приспособительной активности личности.
Процесс адаптации заключенных целесообразно рассмотреть в виде последовательных стадий: стадии защитных реакций, стадии протеста, стадии истощения и стадии стабилизации. Стадия реадаптации (возвращения в социум человека, освободившегося из заключения) также представляет научный интерес, однако не является предметом данного исследования.
Стадия защитных реакций. Начальный период адаптации для человека, попавшего в концлагерь, представляет собой острую психотравмирующую ситуацию, характеризующуюся шоковым состоянием, деперсонализацией, относительной «диссоциацией субъекта и объекта». На этой стадии «большинство заключенных довольно быстро оказывалось в состоянии полного истощения: физического — от издевательств, потери крови, жажды и т.д., психологического — от необходимости подавлять свою ярость и чувство безысходности, чтобы не сорваться и, следовательно, не погибнуть тут же. В результате происходящее слабо фиксировалось в затуманенном сознании»3.
Одна из стратегий, типичных для поведения в психотравмирующей ситуации, заключается в самоустранении (уходе) вследствие субъективной невозможности воздействовать на условия среды либо изменить себя в соответствии с требованиями среды. Наиболее распространенный способ ухода от реальности — это ее подмена с помощью различных форм психологической защиты.
Общий механизм психологической защиты состоит в том, что в целях сохранения психической целостности во внутреннем плане изменяются условия среды, т.е. реальность, являясь серьезным психотравмирующим фактором, подменяется субъективными системами смыслов и оценок. Основная функция психологической защиты заключается в создании установки, в рамках которой противоречия между потребностью и препят-
2 Беттельхейм Б. Люди в концлагере. Просвещенное сердце // Психология господства и подчинения: хрестоматия / сост. А.Г. Чернявская. Мн., 1998. С. 157.
3 Там же. С. 159.
ствием для ее реализации устраняются, что «достигается путем своеобразных форм изменения переживаний, при которых происходит замена, иногда довольно причудливая, объектов или мотивов другими объектами или желаниями»4.
Воспоминания Э. Коэна, бывшего заключенного концлагеря Аушвиц (Освенцим), наглядно демонстрируют психологическую реакцию вытеснения: «У меня было чувство, как будто я не имею ко всему этому никакого отношения, как будто все в целом меня не касается». Используя защитную стратегию отрицания, заключенные отказываются верить в неминуемые трагические последствия, иронизируют по поводу выданной им лагерной одежды, пытаются найти утешительные аргументы: «Посмотрите на толстые щеки и румяные лица этих заключенных!», «Все не будет, просто не может быть так ужасно!».
Вытеснение и отрицание препятствуют адекватному восприятию и осознанию значимости психотравмирующих стимулов среды, структурированию и критическому анализу ситуации, блокируют процесс усвоения нового опыта, формируют неадекватные прогнозы, нереальные цели. Таким образом, защитные механизмы, проявляемые заключенными на данной стадии, не позволяют разрешить проблему, однако в той или иной степени снимают тревогу в связи с угрожающими событиями.
В. Франкл, заключенный Аушвица с 1942 по 1945 г., описывает субъективные переживания разрушения блоков психологической защиты: «Никто еще не может как следует поверить, что человек действительно лишается буквально всего. Тогда я пытаюсь довериться одному из старых заключенных. Я подбираюсь к нему, показываю на сверток бумаги в нагрудном кармане моего пальто и говорю: «...здесь у меня рукопись научной книги — я знаю, что ты хочешь сказать, я знаю: спасти жизнь, уцелеть, голым, ни с чем — это все, это самое крайнее, о чем можно молить судьбу. Но я не могу ничего поделать, я хочу большего. Я хочу сберечь эту рукопись, как-нибудь сохранить ее. Она содержит труд моей жизни, ты понимаешь?»... У него возникает ухмылка на все лицо, сначала скорее сочувственная, затем более веселая, ироническая, насмешливая, и, наконец, с этой гримасой он рычит на меня, отвечая на мой
вопрос одним словом, которое с той поры приходилось слышать постоянно как ключевое слово лексикона лагерных заключенных. Он рычит: «Дерьмо!» Теперь я знаю, как обстоят дела. я подвожу черту под всей моей прежней жизнью!»5.
Стадия протеста. Вторая стадии адаптации отличается сменой поведения оставшихся в живых заключенных в сторону проявления активности: реализуются попытки воздействия на условия среды привычными, заимствованными из «прошлой жизни» способами.
Психическое состояние заключенных характеризуется выраженным возбуждением, раздражительностью и агрессивностью. Этому способствуют дефицит сна при сильной усталости и недоедании, невозможность уединения, ощущение потери чувства собственного достоинства на фоне социального статуса «прежней жизни», а также сравнение себя с «элитой» лагеря, к которой относятся старосты, повара, кладовщики, «лагерные полицейские» из числа заключенных.
В условиях концлагеря варианты реализации стратегии преобразования среды весьма ограничены. «Заключенный должен как-то справляться со своей агрессивностью, и один из самых безопасных способов — обратить ее на себя самого. При этом усиливаются мазохистские, пассивно-зависимые, детские стереотипы поведения, внешне безопасные, поскольку они якобы предохраняют заключенного от конфликтов с СС»6.
Одним из проявлений рассматриваемой стратегии выступает обесценивание всего окружения, в том числе и собственной личности, вплоть до крайней его формы — самоубийства. Вполне естественно, что угроза смерти, восприятие смерти других заключенных, осознание безысходности ситуации способствуют формированию суицидальных намерений. Один из доступных, «повседневных» вариантов суицида — прикосновение к колючей проволоке, находящейся под током высокого напряжения (в соответствии с лагерным жаргоном — «пойти на проволоку»).
Согласно исследованиям В. Франкла, Э. Коэна, практически каждый имел суицидальные наме-
4 Басин В.Ф., Бурлакова М.К., Волков В.Н. Проблема психологической защиты // Психологический журнал. 1988. N° 3. С. 79.
5 Франкл В. Указ. соч. С. 135.
6 Беттельхейм Б. Указ. соч. С. 161.
рения, которые остались нереализованными; самоубийств и незавершенных попыток суицида было относительно немного. В концлагере Терезиен-штадт с 24 февраля 1941 г. по 31 августа 1944 г. из общего числа смертей — 32 647 число самоубийств составило 2597.
Другой доступной для заключенных формой реализации стратегии преобразования среды выступает проявление агрессии по отношению к окружению. Круг общения в лагере весьма ограничен, поэтому агрессия, направленная на кого-либо из окружения, порождала ответную агрессию, которую, в свою очередь, нужно было как-то разряжать. Подобные проявления сопровождались чувством вины, поскольку каждый понимал, что другие заключенные страдают не меньше. Для подавления, сублимации или трансформации накопившейся враждебности требовались эмоциональная энергия и волевые усилия, которых не хватало заключенным. «Был только один более или менее открытый выход: агрессивность по отношению к членам меньшинств. Сначала к ним относили только заключенных-евреев, позже людей и других национальностей. Они не могли ответить на агрессию контрагрессией, так как их положение было много хуже. Заключенные-немцы, которые не могли не видеть действительного положения вещей, оправдывали свое поведение, принимая расистские взгляды»8.
По отношению к «элите» агрессивные реакции проявлялись не столько в активных действиях, сколько опосредованно. Например, В. Франкл приводит такой лагерный анекдот: «Двое заключенных беседуют между собой о третьем, принадлежащем к группе «достигших успеха», и один из них замечает: «Я ведь знал его, когда он был всего лишь президентом крупнейшего банка, теперь же он метит на место старосты!».
Факты агрессии против эсэсовцев были довольно редким явлением (В. Франкл, Б. Беттель-хейм). Один из заключенных, входящих в состав зондеркоманды Аушвица, отмечает: «Жар возле печей был неимоверный. Этот жар, потоки пота, убийство стольких людей, выстрелы... не давали даже осознать до конца, что происходит. Моль уже застрелил первого из нас, греков, потому что тот не понял, что он ему приказал. Еще один, не пожелавший никак участвовать в происходящем,
сам бросился в печь. В тот вечер все мы решили умереть, чтобы покончить с этим. Но мысль о том, что мы могли бы организовать атаку, побег и отомстить, взяла верх»9. Известна двенадцатая зондеркоманда, во время бунта которой было убито 70 эсэсовцев, полностью выведен из строя один крематорий и повреждены оставшиеся. Все 853 члена команды погибли10.
По мнению Б. Беттельхейма, заключенные приписывали эсэсовцам «нечеловеческие» черты, наделяя их низким уровнем интеллекта и морали, однако признавая в них всемогущих противников; следовательно, применяя защитный механизм рационализации, они могли, не теряя самоуважения, простить себе неспособность противостоять насилию.
Стадия истощения. В той или иной степени активные реакции человека на насилие, не давшие результата, заканчиваются нервным истощением. По мере увеличения срока пребывания в лагере газовая камера перестает вызывать ужас у заключенных и начинает восприниматься как «средство избавления от самоубийства», а напряжение уступает место безразличию.
Состояние апатии благодаря преобладанию процесса торможения в центральной нервной системе значительно снижает функционирование потребностно-мотивационных процессов и интенсивность эмоциональных проявлений.
Люди в концлагере, как отмечает Э. Коэн, были низведены до уровня животного с примитивным влечением к самосохранению: «.как бы мне получить побольше еды и попасть на относительно терпимую работу.». Согласно основным положениям психоанализа, ответной реакцией на условия среды для большинства заключенных становится регрессия — возврат к онтогенетически более ранним, примитивным формам поведения. Так, если люди с различными характерологическими особенностями в течение продолжительного времени будут голодать, по мере нарастания фрустрации пищевой потребности все индивидуальные различия исчезнут, и их место займут однообразные проявления стремления к удовлетворению базовой потребности.
7 Франкл В. Указ. соч. С. 137.
8 Беттельхейм Б. Указ. соч. С. 177.
9 Полян П. Чернорабочие смерти // Звезда. 2008. № 9. С. 5.
10 Беттельхейм Б. Указ. соч. С. 191.
Пищевая потребность является для большинства доминирующей: «.когда выведенные на работу заключенные оказывались стоящими рядом и поблизости не было охранника, они обменивались кулинарными рецептами и расписывали друг другу, какими любимыми блюдами они будут угощать друг друга в один прекрасный день после освобождения. Проблемы сексуальности не существовало вообще»11.
Максимально возможное удовлетворение актуальных потребностей является важным критерием эффективности адаптации, поскольку «риск адаптационных нарушений будет увеличиваться в той мере, в какой затрудняется реализация значимых потребностей, а сформировавшиеся стереотипы их удовлетворения оказываются неэффективными»12.
Наряду с фрустрацией физиологических потребностей к числу факторов, создающих предпосылки для психического истощения и разрушения личности, Б. Беттельхейм относит отсутствие веры в будущее, непредсказуемость обстановки, фрустрацию эгомотивации, бессмысленность осуществляемой деятельности.
Непредсказуемость обстановки обеспечивается часто меняющимися лагерными правилами, лишавшими заключенных возможности прогнозировать ближайшее будущее. Фрустрация эгомоти-вации достигается тем, что все, вплоть до физиологических отправлений, делается по команде, с разрешения. «Так, заключенные справляли нужду только по приказу в соответствии со строгими лагерными правилами, и это превращалось в важное событие дня... В Бухенвальде запрещалось пользоваться туалетом в течение всего рабочего дня. Даже когда для заключенного делалось исключение, он должен был просить разрешения у охранника, а после отчитываться перед ним в такой форме, которая подрывала его самоуважение».
Реализация эгомотивации является важной детерминантой процесса адаптации, условием сохранения воли к жизни: «Даже незначительная символическая возможность действовать или не действовать, но по своей воле (причем к духу и телу это относится в одинаковой мере), позволяла выжить мне и таким, как я»13.
Работа, выполняемая заключенными, помимо прямой функции имела немаловажное для СС психологическое значение — разрушение способ-
ности к сознательной деятельности и целеполага-нию: «заключенных, особенно новичков, заставляли делать абсолютно бессмысленную работу, например перетаскивать камни с одного места на другое, затем обратно. Или рыть ямы голыми руками, когда лопаты лежали рядом. Взрослый человек чувствует себя униженным, когда его заставляют выполнять «детскую» или дурацкую работу, и заключенные предпочитали даже более тяжелые задания, если в итоге получалось что-то похожее на результат»14.
В. Франкл отмечает, что тот, кто терял смысл существования в лагере, не мог обрести веры в будущее, утрачивал духовный стержень, деградировал, «ломался» как телесно, так и психически. Часто это происходило в виде своеобразного кризиса: люди могли лежать весь день на своем месте в бараке в собственных экскрементах, отказывались идти на построение для распределения на работу, не получали пищу. Никакие угрозы не могли вывести из глубокого состояния апатии, наказания они сносили тупо и равнодушно.
В. Франкл, Э. Коэн и Г. Адлер полагают, что фрустрация все же неодинаково воздействует на заключенных: «Не может быть и речи о том, что в концлагере человек необходимым и принудительным образом подчиняется давлению окружающих условий, формирующих его характер. Благодаря тому, что я назвал «упрямством духа», у него сохраняется и принципиальная возможность оградить себя от влияния этой среды»15. Благодаря мотивационным, моральным и волевым качествам часть заключенных в экстремальных условиях концлагеря демонстрировала не регресс, а эволюцию, развитие личности.
Стадия стабилизации. Опираясь на исследования проблемы изменений психики заключенных, предпринятых Э. Коэном, Б. Беттельхеймом и В. Франклом, можно обозначить ряд особенностей этой завершающей стадии адаптации. Типичными для заключенных клиническими кумулятивными проявлениями выступают апатия, снижение либидо, частичная потеря памяти, замедление
11 Франкл В. Указ. соч. С. 139.
12 Березин Ф.Б. Психическая и психофизологическая адаптация человека. Л., 1988. С. 71.
13 Беттельхейм Б. Указ. соч. С. 170.
14 Там же. С. 161.
15 Франкл В. Указ. соч. С. 143.
реакций, неспособность концентрировать внимание, затруднение запоминания информации, нарушения логики, быстроты, критичности мышления, нарушение восприятия обстановки и своих действий, патологии воли, повышенная чувствительность к шуму, свету и запаху, зрительные и слуховые галлюцинации. В некоторых случаях отмечаются морфологические изменения мозга, что поведенчески проявляется в форме бреда, полной дезориентации и инертности. Депрессивные реакции, психозы, фобии имели место, но были нетипичны для заключенных.
Неопределенность срока пребывания в лагере является для людей наиболее тяжелым психотрав-мирующим фактором и порождает ощущение неограниченности, бесконечности заключения. В. Франкл говорит об этом: «Насколько завидным нам казалось положение преступника, который точно знает, что ему предстоит отсидеть свои десять лет, который всегда может сосчитать, сколько дней осталось до срока его освобождения. счастливчик!»16. Заключенные фиксируются на прошлых воспоминаниях, «выпадая» из осознания внешнего мира, который кажется нереальным и недоступным. Постоянно циркулирующие в лагере слухи-желания об освобождении приводят к еще более глубокому разочарованию и переживанию утраты будущего. Например, не оправдавшиеся надежды заключенных одного из лагерей на освобождение к Рождеству способствовали резкому увеличению количества смертей, что не было связано с ухудшением условий или вспышкой инфекционных заболеваний.
Этот феномен объясняется установкой — мо-тивационным состоянием, предполагающим формирование готовности действовать определенным образом для удовлетворения актуальной потребности и в соответствии с конкретными условиями ситуации. Установка, ориентированная на будущее, образует ту внутреннюю основу, которая помогает человеку осуществлять целеполагающую деятельность и совершать волевые усилия. «В этой духовной установке человек свободен! Заключив человека в лагерь, можно было отнять у него все, вплоть до очков и ремня, но у него оставалась эта свобода, и она оставалась у него буквально до последнего мгновения, до последнего вздоха. Это была свобода настроиться так или иначе, и это
«так или иначе» существовало, и все время были те, которым удавалось подавить в себе возбужденность и превозмочь свою апатию»17.
Ценностные ориентации, создающие субъективный смысл существования человека в условиях лагеря, выступают фундаментом процесса адаптации, в значительной степени помогая ему не только выжить, но и сохранить личность. Б. Беттельхейм, анализируя механизм возникновения адаптивной стратегии, способствующей преобразованию самого себя, вспоминает: «Желание наблюдать и пытаться придать смысл увиденному возникло спонтанно и стало средством убедить себя в том, что моя собственная жизнь еще имеет какое-то значение, что я еще не потерял те интересы, на которых раньше строилось мое самоуважение. А это, в свою очередь, помогло мне выжить в лагере. Мое исследование помогло мне вынести бесконечные часы изнуряющей работы, не требующей умственной концентрации. Постепенно ко мне вернулось самоуважение и это обстоятельство само по себе со временем приобретало все большую ценность»18. Аналогичная мотивация характерна и для В. Фран-кла: «Моя ситуация представлялась мне безотрадной и безнадежной. Тогда я представил себе, что я стою на кафедре в большом, красивом, теплом и светлом конференц-зале, собираюсь выступить перед заинтересованными слушателями с докладом под названием «Психотерапия в концентрационном лагере» и рассказываю как раз о том, что в данный момент переживаю. С помощью этого приема мне удавалось как-то подняться над ситуацией.»19.
Эти примеры свидетельствуют о возможности реализации наиболее эффективной стратегии адаптации, которая заключается в активном приспособлении человека к среде за счет личностных ресурсов. В данном случае утверждается не столько собственная ценность вопреки или в сравнении с окружением, сколько необходимость и ценность изменения себя.
Потребности, мотивы, ценностные ориентации, идеалы, установки личности создают основу для процесса целеполагания (мотивационный уровень адаптации), что проявляется на когнитивном
16 ФранклВ. Указ. соч. С. 141.
17 Там же. С. 153.
18 Беттельхейм Б. Указ. соч. С. 158.
19 Франкл В. Указ. соч. С. 154.
и эмоциональном уровнях, обеспечивая функционирование познавательных и эмоционально-волевых процессов (внимания, памяти, воображения, мышления, принятия решений, саморегуляции). Мотивация интерпретирует требования среды, порождая процесс выбора цели и формирование намерения, обеспечивает координацию всех компонентов в направлении реализации целей, формирует эффективную поведенческую стратегию.
Таким образом, рассматривая процесс социально-психической адаптации заключенных конц-
лагеря с позиции его эффективности, можно заключить, что чем выше уровень личностного развития, тем в большей степени среда, на которую человек фактически ориентируется в своем поведении, выходит за рамки его непосредственного окружения. При этом границы среды субъективно расширяются не только территориально, но и во времени и по содержанию. Согласованность, упорядоченность, гармония личностной структуры выступает основной детерминантой эффективности адаптационного процесса.
ДУХОВНОСТЬ И НРАВСТВЕННОСТЬ:
ИСТОРИКО-ПСИХОЛОГИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ
Н.А. ТАРАСЬЯН,
кандидат юридических наук, доцент Армавирского православно-социального института Научная специальность: 19.00.01 — общая психология, психология личности, история психологии
E-mail: nataly_ tarasyan @yan dex.ru
Аннотация. Описаны подходы к понятиям духовность и нравственность; духовность рассматривается как высшая подструктура человека; подчеркивается ее интегрирующая, системообразующая функция в формировании целостности психического мира личности.
Ключевые слова: личность, духовность, духовно-нравственная сфера личности, духовно-нравственное развитие.
SPIRITUALITY AND MORALS: THE ISTORIKO-PSYCHOLOGICAL ANALYSIS
N.A. TARAS'YAN,
the candidate of jurisprudence, the senior lecturer of Armavirpravoslavno-social institute
Annotation. In article approaches to concepts spirituality and morals are described; spirituality is considered as the higher substructure of the person; its integrating, backbone function in formation of integrity of the mental world of the person is underlined.
Keywords: the person, spirituality, spiritually-moral sphere of the person, spiritually-moral development.
Духовно-нравственная сущность человека проявляет себя в чувственно-информационно-волевой сфере личности. Духовность — это источник активности человека, условие роста и усложнения его психического мира, внутренняя детерминанта действий и поступков человека, способа его жизни в целом. Она определяет направленность личности, способствует ее спасению
от безнравственного пути, сохранению физического и психического здоровья, выживанию человека в социальной среде, а в макромасштабе — поступательному развитию общества и всего человечества.
В психологическом плане духовно-нравственная сфера личности включает в себя следующую совокупность явлений:
