Влияние теософии на мировоззрение и творчество А. Н. Скрябина Текст научной статьи по специальности «Искусствоведение»

32

ART/

УДК 786.2

Федоровцев В.Г.

ФГБОУ ВО «Российский государственный университет им. А.Н. Косыгина

(Технологии. Дизайн. Искусство)», г. Москва

ВЛИЯНИЕ ТЕОСОФИИ НА МИРОВОЗЗРЕНИЕ И ТВОРЧЕСТВО А.Н. СКРЯБИНА

Fedorovtsev V. G.

Russian state University. A. N. Kosygina (Technology. Design. Art), Moscow

THE INFLUENCE OF THEOSOPHY ON THE WORLD AND WORK OF A. N. SCRIABIN

Аннотация:

В статье автор на основе комплексного анализа выявляет особенности сформировавшегося под воздействием теософии мировоззрения и творческого мышления выдающегося русского композитора Александра Николаевича Скрябина.

Abstract:

In the article the author on the basis of the complex analysis reveals the features of the worldview formed under the influence of theosophy and creative thinking of the outstanding Russian composer Alexander Nikolaevich Scriabin.

Ключевые слова: русская музыка, теософия, Александр Николаевич Скрябин

Keywords: Russian music, theosophy, Alexander Nikolaevich Scriabin

Творчество Александра Николаевича Скрябина, гениального русского композитора рубежа XIX-XX веков, представляет собой вершину духовных исканий искусства этого времени. Исследуя проблему «Скрябин и гармония XX века», Ю. Н. Холопов отмечает особую направленность творчества композитора: «Завет Скрябина - освоение в музыке философских проблем» [5, с. 32]. Скрябинский проект создания синтетического произведения отражает поиски условий осуществления тотального синтеза, итогом которого становится универсальная семиосистема — язык, представляющий собой синтез всех существующих способов и средств выразительности, на котором была бы написана его Мистерия [2, с. 29]. Новый художественный язык позволил бы донести до человечества спасительные, по мнению композитора, идеи.

Философские взгляды А.Н. Скрябина и их проявление в его творчестве изучали философы Б. Фохт, И. Лапшин, А. Ф. Лосев. За некоторыми исключениями, ни в одной из работ не рассматривается достаточно подробно феномен трансформации скрябинского философского и художественного мировоззрения под влиянием теософической доктрины.

Теософские идеи были восприняты Александром Николаевичем в трактовке организаторов и вдохновителей современного ему Теософического общества (далее - ТО), основанного в 1875 г. Именно через работы Е. Блаватской композитор постигал существо индусской мистики и ее отношение к европейской теософии и оккультизму. Как справедливо утверждает видный американский ученый, специалист по истории российского теософического движения Мария Карлсон (М. Carlson), «игнорировать изучение оккультных эзотерических доктрин, сыгравших столь важную роль в становлении мировоззрений таких личностей как А. Скрябин, А. Белый, К. Бальмонт, М. Волошин, Н.

Рерих, В. Кандинский, все равно, что игнорировать изучение Христианства исследователю средневекового искусства» [цит. по: 4, с. 134].

В традиции советского скрябиноведения теософские увлечения композитора вообще ставились под сомнение. На самом деле свидетельствами о почитании Скрябиным теософии изобилуют и многие другие источники. Среди них книги и статьи: «Скрябин» А. Коптяева, «А. Н. Скрябин» Ю. Эн-геля, «Философия музыки Скрябина» Б. Фохта, «Заветные думы Скрябина» И. Лапшина, «Из личных воспоминаний о С.В. Рахманинове» А. Гольденвейзера, «Диалоги» И. Стравинского, «Между двух революций» А. Белого, воспоминания М. Гне-сина, В. Оссовского. Еще большее количество упоминаний о теософических увлечениях Скрябина содержатся в письмах его знакомых и современников. Несмотря на обилие свидетельств, некоторые биографы и исследователи творчества Скрябина старательно обходили стороной вопрос о влиянии на него теософии потому, что считали это увлечение композитора чем-то незначительным, той слабостью гениального творца «Прометея», о которой лучше умолчать [6, с. 14].

Сегодня в скрябиноведении уже считается общепризнанным факт влияния теософии на мировоззрение и творчество А. Скрябина. Одним из первых исследователей, наиболее подробно и внимательно из всех современников композитора проанализировавшего феномен влияния теософической доктрины на композиторскую индивидуальность Скрябина, был доктор философии и профессиональный музыкант, критик (и шурин композитора) Борис Федорович Шлёцер, автор множества статей, посвященных творчеству и мировоззрению композитора (перечислим некоторые из них: «А. Н. Скрябин и его музыка» - к авторскому концерту 21 февраля 1909 г. в Большом зале Московской консерватории, «Об экстазе и действенном искус-

стве» 1916 г., «От индивидуальности к всеединству» 1916 г.), сопроводительных текстов к исполнявшимся в концертах произведениям Александра Николаевича, и солидной монографии «А. Скрябин. Личность. Мистерия» [7]. Будучи лишь поверхностно знаком с историей и теорией теософического движения, автор тем не менее много и относительно беспристрастно говорит о той существенной роли, которую сыграла теософия в жизни творца «Прометея», как активно и с удовольствием пользовался композитор терминологией, свойственной основателям ТО [7, с. 110].

Другой весьма авторитетный биограф Скрябина - Леонид Леонидович Сабанеев, хорошо известный в свое время музыкальный критик, автор работ по истории музыки, в том числе многочисленных статей, посвященных различным аспектам творчества А. Скрябина (среди них: «О цвето-зву-ковом соответствии» 1911 г., «Эволюция гармонического созерцания» 1915 г., «Три последние сонаты А. Скрябина» 1913 г., серия статей «Принципы творчества Скрябина» 1914-1916 гг. и другие), а также монография «Скрябин» [3] и «Воспоминания о Скрябине» [4], в которых наиболее полно описаны последние годы лет жизни композитора. Некоторое время после смерти композитора Л.Л. Сабанеев был одной из центральных фигур Московского скрябинского общества и секретарем его Совета.

Весьма скептически настроенный к теософии, Л.Л. Сабанеев свидетельствует тем не менее о безусловном почитании Александром Николаевичем работ Е. П. Блаватской, бывшей для композитора «священным авторитетом» [4, с. 176]. Например, критик упоминает о том, что на рабочем столе творца «Прометея» «лежали обычно неизменный "Вестник теософии" и "Доктрина" Блаватской» [4, с. 241].

Если в дореволюционном скрябиноведении теософские увлечения композитора подчас отражали негативное отношение самих исследователей к предмету интереса А. Скрябина, то в советский период идеологические требования и вовсе препятствовали изучению этой темы. Среди многочисленных музыковедческих работ, посвященных творчеству А. Скрябина, сам термин «теософия» избегается. К подобным работам следует отнести: «О философской системе Скрябина» и «Жизнь и творчество А.Н. Скрябина» А. А. Альшванга, «А. Н. Скрябин» Д. В. Житомирского, «Философские истоки образного строя «Прометея»» И. Ф. Бэлзы, и др.

В последнее десятилетие XX века с постепенным снятием идеологических запретов скрябинове-дение вступает в пору своего активного расцвета. Пересматриваются архивы, в научный обиход вводятся ценные источники, активизируются контакты с зарубежными скрябиноведами, актуальной становится проблема влияния на Скрябина эзотерической философии. Новую жизнь получили идеи проявления в творчестве Скрябина элементов эзотерической философии в исследовательской

деятельности московского музыковеда и композитора Андрея Ивановича Бандуры [1]. В качестве основополагающего метода исследования Бандура предлагает использовать комплексный анализ, поскольку феномен Скрябина не исчерпывается музыкальной частью, не может быть оценен только с искусствоведческих позиций и возникающие здесь проблемы имеют прямое отношение к философии и религии, физике и психологии [1, с. 62]. Автор заключает, что истоки своеобразия художественной личности А. Н. Скрябина заключены в «мистической ориентации его творчества, являющего собой видимую, «проявленную» в нашем мире, часть грандиозной непознанной Сущности космических масштабов», - убежден исследователь [1, с. 64]. Ученый рассматривает многочисленные точки соприкосновения духовных миров двух великих русских мистиков и прослеживает глубинные связи их индивидуальных мистических опытов. Теософическая доктрина, таким образом, рассматривается не как внешний фактор, в той или иной степени повлиявший на Скрябина, но как изначально родственное духовной эволюции композитора течение мысли, органической частью которого он сам являлся.

Для нас представляется весьма существенным следующее заключение А.И. Бандуры «"Тайная Доктрина", имевшая "огромное" значение для Скрябина, должна приобрести такое же значение и для скрябиноведения» [1, с. 15]. В статьях «Скрябин и Блаватская» и «Сказание о семи расах» московский скрябиновед впервые рассматривает в соотношении фрагменты текстов «Тайной Доктрины» и «Предварительного Действия», констатируя их общность.

Не претендуя на исчерпывающее раскрытие затронутых им в своих исследованиях проблем, музыковед заключает, что «отблески Высших Миров, неясное ощущение присутствия потаенной истины бытия в произведениях великого гения русской музыки еще долго будут поводом для попыток новых поколений ученых раскрыть тайну Скрябина» [1, с. 70].

Список литературы

1. Бандура А.И. Александр Скрябин. - Челябинск, 2004. - 295 с.

2. Зайцева М. Л. Специфика понимания категории времени и ее взаимосвязи с идеями синестезии // Вестник МГУКИ, 2010. - № 5 (37) (сентябрь-октябрь). - С. 27-33.

3. Сабанеев Л. Скрябин. - М., 1916. - 272 с.

4. Сабанеев Л.Л. Воспоминания о Скрябине. М.: Классика-ХХ1, 2000. 400 с.

5. Холопов Ю. Скрябин и гармония XX века // Ученые записки (Государственный мемориальный музей А.Н. Скрябина). - М., 1993. Вып. 1. - С. 2539.

6. Шевелев И.Ш., Марутаев, М.А., Шмелев, И.П. "Золотое сечение". Три взгляда на природу гармонии. - М.: Стройиздат, 1990. - 342 с.

7. Шлёцер Б.Ф. Скрябин. Личность. Мистерия. Т. 1. - Берлин, 1923. - 210 с.