CC BY
50
Новые исследования молодых ученых Раганян С.А.
Влияние российской ментальности на психологию современных менеджеров
Наряду с историческими переменами во всех сферах социальной жизни страны на рубеже 80-90-х гг. ХХ века, в России начался бум интереса к комплексному осмыслению культуры управления, или культуры менеджмента, осмыслению её с разных сторон, в том числе и с точки зрения психологии. Рассмотрение этой проблемы приобретает особую актуальность вследствие недостатка отечественного опыта работы в данной области. Изучением этой проблемы в России стали заниматься сравнительно недавно, одними из первых в нашей стране этой темы в психологии стали касаться Н. А. Бердяев, Л .С. Выготский, А.Р. Лурия. В своих работах эти авторы отводили основную роль формированию социальной культуры нации, ее ментальности.
Ментальность является самым важным и, более того, фундаментальным понятием в психологии российского менеджмента.
Это абстрактное и сложное психологическое понятие пришло на помощь людям в изучении психологии менеджмента, а также в поиске необходимой модели развития управленческой системы в России.
В психологии существует ряд определений ментальности, но наиболее чёткое и достаточно простое предложил Ж. Дюби. Согласно Ж. Дюби, ментальность - это «система образов, которые лежат в основе человеческих представлений о мире и о своем месте в этом мире и, следовательно, определяют поступки и поведение людей». При таком понимании ментальности трудно переводимое на иностранные языки французское слово mentalite ближе всего оказывается к русскому слову «миропонимание», характеризующее в данном контексте общественные формации, эпохи или этнические общности. Следует, кроме того, отметить, что ментальность тесно связана с областью коллективного бессознательного и находится, по словам историка У. Раульфа, глубже разных форм человеческого сознания и поведения, но материализуется в мышлении, чувствах и действиях (1996). За все время изучения психологии менеджмента многие учёные обращались именно к понятию «ментальность», хотя иногда используя и другие её названия. Так, В. Вундт рассматривал общие представления этого понятия в качестве души народов, Ф. Хсю подчёркивал, что психологическая наука исследует социальные представления, которые совпадают у членов той или иной культуры, Г.Г. Шпет ввел понятие «типические коллективные переживания», а в концепции Л. Леви-Брюэля понятие mentalite использовалось как ключевое. Все это говорит о некоторой недоформализованности термина «ментальность». Некоторые современные исследователи рассматривают это как достоинство, позволяющее использовать данное понятие в широком диапазоне и соединять психологический анализ и гуманитарные рассуждения о человеке.
В современном психологическом знании понятие ментальности приобрело расширительный смысл и употребляется не только для обозначения тех или иных культурных стереотипов, типичных для больших социальных групп или характеристики
духовной настроенности всего общества, но и для толкования образа мыслей, верований, «навыков духа» небольшой группы людей. В своих работах Л.С. Выготский и А.Р. Лурия склонны употреблять дефиниции «ментальности» и «менталитета» как синонимичные, хотя в целом их синонимичное или раздельное использование не устоялось.
Социолингвисты представляют эти два термина как несовпадающие. С их точки зрения, понятие «ментальность» должно пониматься как «базовая характеристика системы психологической репрезентации опыта в сознании людей исторически определенной лингвокультурной общности, фиксирующая функционально-динамические аспекты этого опыта», тогда как более употребительное слово «менталитет» обозначает содержательные его стороны. Некоторые ученые, не склонные ставить знак равенства между понятиями «ментальность» и «менталитет», считают, что последний термин имеет более общее, в известном смысле, общечеловеческое значение (менталитет средневековья), а «ментальность» соотносима с понятиями «мышление» или «чувство» (например, французская или русская ментальность, ментальность дворянина, ментальность личности и т.д.) (Л.Н. Пушкарев, 2008). Наконец, еще одна точка зрения сводится к рассмотрению разных ментальностей (религиозной, этической и т.д.) как частей менталитета (М.М. Громыко, 2000).
З. Фрейд, К. Юнг, занимаясь изучением проблемы ментальности, выделили понятие «ментальность» как производное от термина менталитет. Ментальность как коллективно-личностное образование представляет собой устойчивые духовные ценности, глубинные аксиологические установки, навыки, автоматизмы, латентные привычки, долговременные стереотипы, рассматриваемые в определенных пространственно-временных границах, являющиеся основой поведения, образа жизни и осознанного восприятия тех или иных явлений действительности. Это особая «психологическая оснастка» (М. Блок), «архаические остатки» (З. Фрейд) или «архетипы» (К. Юнг), «... присутствие которых не объясняется собственной жизнью индивида, а следует из первобытных врожденных и унаследованных источников человеческого разума». В отличие от З. Фрейда, К.Юнг полагает, что не только субъективное, вытесненное за «порог сознания», но, прежде всего, коллективное и безличное психическое содержание включается в область бессознательного. «Коллективное бессознательное как наследие предков ... является не индивидуальным, а общим для всех людей и представляет собой истинную основу индивидуальной психики». В основе коллективного бессознательного лежат устойчивые образы, названные К.Юнгом архетипами. В своей сущности ментальность как раз и представляет собой исторически переработанные архетипические представления, через призму которых происходит восприятие основных аспектов реальности: пространства, времени, искусства, политики, экономики, культуры, цивилизации, религии. Рассмотрение ментальных особенностей сознания той или иной социальной группы позволяет проникнуть в «скрытый» слой общественного сознания, более объективно и глубоко передающий и воспроизводящий умонастроения эпохи, вскрыть глубоко укоренившийся и скрытый за идеологией срез реальности - образов и представлений.
Бутенко А.П., Колесниченко Ю. В. и другие учёные, основываясь на исследованиях Л. С. Выготского, изучали генетические, исторические, природно-климатические источники этого явления. Авторы сходятся во мнениях, что менталитет - это подсознательная социально-психологическая программа действий и поведения
отдельных людей и нации в целом. Работа этой программы сказывается на психологии и методах, выбираемых менеджерами в управлении персоналом во всём мире (1996).
Анализируя формы и методы управления во всём мире, сложно не заметить немецкую пунктуальность, английский консерватизм или российскую полярность и противоречивость, чередование полной пассивности и бурной эмоциональной разрядки.
Если человек привык к групповой жизни, то специфической основой, формирующей систему управления, является опора на коллектив, коллективный контроль и принятие решений, что характерно для азиатской психологии менеджмента. Если в обществе установилась система ценностей, основанная на индивидуализме, обостренном чувстве собственного достоинства и т.д., то специфической основой конструкции, вросшей в систему управления, является опора на индивидуальные качества, использование индивидуальных форм контроля, что является отличительной чертой европейской психологии.
В нашей стране образовалась специфическая психологическая среда для формирования менеджмента. Огромное влияние на её развитие оказала полярность и противоречивость российской ментальности. По мнению Э. Эриксона, причиной подобного феномена был ритм крестьянской жизни в холодном климате - смена относительной бездеятельности и пассивности в долгие зимние месяцы и «периодическое освобождение ... после весенней оттепели», а географическое положение России, которая всегда находилась между Европой и Азией, позволяло населению страны постоянно впитывать в себя эту геополитическую реальность и невольно, в силу своей полярности, образовывать «синтезированную» культуру» (1996). Схожие черты - черты «культурного эпилептоида», который долго задерживает эмоциональные реакции, а затем сокрушительно и бурно взрывается, были выявлены К.Касьяновой у русских в 70-е годы ХХ века. Автору с помощью междисциплинарных интерпретаций удалось «нащупать» эти особенности, присущие русскому человеку (1994). Юревич отмечает, что в последние годы учёные всё чаще обнаруживают в основе российской ментальности невротический конфликт, обладающий всеми основными свойствами массового невроза (2001), а вытеснение невротизма выявляют в атостереотипах русских, которые свой народ ставят выше других по фактору «моральной оценки» и ниже по таким факторам, как «уверенность в себе» и «эмоциональная стабильность» ( 2002 ).
Так, Н.А. Бердяев наблюдал историческую причину «полярности» русского народа в силу того, что «в основу формации русской души» легли два противоположных начала: природная, языческая дионисническая стихия и аскетически-монашеское православие, а также сложность русской исторической судьбы, столкновение и противоборство в ней восточного и западного элемента психологии» (1990).
Из азиатской культуры Россия впитала форму группового психологического мышления - группизм, а от европейцев - индивидуализм с присущим ему мировоззрением. Группизм и индивидуализм - два фундаментальных качества, составляющие основу русского менталитета. Группизм и индивидуализм входят в противоречие между собой в силу полярности их основ. Соответственно, система управления в России отражает противоречивость и полярность как качества, являющиеся специфической основой нашего общества, и менеджеру, желающему добиться определённого результата, приходится для принятия и реализации управленческих решений использовать жесткий контроль и вводить чёткий график работы, возможно, специальные методы стимулирования для трансформации бесполезных качеств работника в полезные.
Соотношение группизма и индивидуализма в ходе исторического развития общества не было постоянным, ведь история развития государства вносила коррективы в динамику развития российского менталитета.
Например, в дореволюционные времена общинные традиции были определяющими, затем в ходе столыпинских реформ произошел скачок в развитии индивидуализма. После революции 1917 г. тенденция развития коллективизма вновь стала определяющей в динамике ментальности. В таких условиях человек, воспитанный на мировоззрении «индивидуализма», мог паразитировать за счет коллектива, искать нетяжелую, но хорошо оплачиваемую работу, хитрить, изворачиваться, что было хорошо известно в советское время, но борьба с этим оказалась безуспешной. Ментальность нельзя искоренить, ее можно лишь использовать в интересах личности, коллектива и общества. Наоборот, люди, пропитанные духом коллективизма, верой в светлые идеалы, работали ради общества, ради коллектива. В итоге после смены государственного строя они оказывались жертвой развивающегося «индивидуализма», их менталитет трансформировался. Человек, понявший бесполезность своих усилий, начинал лениться, превращался в «винтик». Подобная психология сформировалась в 60-е годы и нашла отражение в теории «Х» Дугласа МакГрегора. Она оказалась особенно актуальной для нашей страны, где объектом управления стал работник безынициативный. Инициатива стала наказуема, а ее «виновники» наталкивались на недоброжелательное к себе отношение, которое вызывалось самим фактом проявления несанкционированной свыше самостоятельности. Таким образом, и индивидуализм, и коллективизм приходили в противоречие с традициями командной экономики.
В настоящее время дуализм русского менталитета, его противоречивость перешли на качественно иной уровень. Наблюдается новая волна роста индивидуализма, с одной стороны, и стирания общинных традиций с другой. Однако дуализм был и остается главной чертой отечественной ментальности. Это и дает возможность определить его место по отношению к европейскому и азиатскому менталитету. Если считать европейский индивидуализм и основанный на нем менеджмент одной крайней точкой, а азиатский, базирующийся на психологии группизма, другой, то Россия с её двойственностью должна занимать промежуточное между этими двумя точками положение. Причем надо учитывать, что в настоящее время русский менталитет выступает как динамичный, имеющий тенденцию к индивидуализации, пробивающий себе дорогу в условиях формирующегося рынка.
Исходя из этого, можно сделать вывод, что фундаментальные особенности русской ментальности, как дуализм и противоречивость, связанные с географическим положением страны и ходом исторического развития России, оказывают огромное влияние на психологию российского менеджмента. Немецкий философ В. Шубарт, противопоставляя русскую ментальность западной, отмечал: «Русской душе чужда серединность. У русского нет амортизирующей средней части, соединяющего звена между двумя крайностями. В русском человеке контрасты - один к другому впритык, и их жестокое трение растирает душу до ран. Тут грубость рядом с нежностью сердца, жестокость рядом с сентиментальностью, чувственность рядом с аскезой, греховность рядом со святостью» (1997). И все это может причудливо сочетаться в одном коллективе в самых различных соотношениях.
Поэтому особенность русского менеджмента видится Бутенко А. П. и Колесниченко Ю. В. в его жёсткости и медленной приспособляемости, при этом основной тенденцией становления которого является постепенное и неуклонное движение к индивидуализму в сторону европейской ментальности.
Литература
1. Бердяев Н.А. Субъективизм и индивидуализм в общественной философии. М., 2008.
2. Блок М. Апология истории или ремесло историка. М.: Наука, 1986. 234 с.
3. Брушлинский А.В. Психология субъекта: индивида и группы // Психологический журнал. 2002. Т. 23. № 1. С. 71 - 80.
4. Бутенко А. П., Колесниченко Ю. В. Менталитет россиян и евразийство // СОЦИС. 1996. № 5. С. 92-100.
5. Выготский Л.С., Лурия А.Р. Этюды по истории поведения. М., 1993.
6. Гордеев Р. В. Кросскультурные проблемы международного менеджмента // Менеджмент в России и за рубежом. 1998. № 1. С. 6-10.
7. Громыко М.М., Буганов А.В. О воззрениях русского народа. М., 2000.
8. Дюби Ж. Развитие исторических исследований во Франции после 1950 г. // Одиссей. Человек в истории. М., 1982.
9. Леви Брюль Л. Сверхъестественное в первобытном мышлении. М., 1994.
10. МакГрегор Дуглас. Теория «Х» / Под ред. Спивака В.А. Пер. с англ. СПб, 2001.
11. Российская ментальность // Вопросы философии. 1994. № 1. С. 25-30.
12. Стефаненко Т.Г. Этнопсихология: учебник для вузов. М.: Аспект- Пресс, 2008.
13. Фрейд 3. Психология бессознательного. М.: Просвещение, 1989. 448 с.
14. Шпет Г.Г. Психология социального быта. М.: Воронеж, 1996.
15. Шубарт В. Европа и душа Востока. М., 1997.
16. Эриксон Э. Детство и общество. СПб, 1996.
17. Эриксон Э. Идентичность: юность и кризис. М., 1996.
18. Юнг К.Г. Психология бессознательного. М.: Канон, 1994.
Научные центры Южного отделения Государственной академии наук «Российская академия образования»
Абрекова Л.О.
Карачаево-Черкесский ассоциированный научный центр Южного отделения Государственной академии наук «Российская академия образования»
Постановлением общего собрания Южного отделения Российской академии образования от 15 мая 2008 года в Карачаево-Черкесии открыт Карачаево-Черкесский научный центр Южного отделения Государственной академии наук «Российская академия образования», директором которого назначена доктор психологических наук, профессор Абрекова Любовь Османовна.
