CC BY
118
УДК 316.3
Моисеенко Вадим Вячеславович
Moiseenko Vadim Vyacheslavovich
соискатель кафедры социологии Северо-Кавказского федерального университета
PhD applicant, Sociology Department, North Caucasus Federal University
ВЛИЯНИЕ ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ НА СОЦИАЛЬНУЮ СТРУКТУРУ ОБЩЕСТВА
THE IMPACT OF PROFESSIONAL EDUCATION ON THE SOCIAL STRUCTURE OF THE SOCIETY
Аннотация:
Summary:
Данная статья посвящена социологическим основаниям изучения проблемы формирования профессионального самоопределения молодежи, а также функции и роли системы образования в воспроизводстве социальной структуры общества. Автором доказана необходимость научного подхода к изучению процесса профессионального самоопределения и адаптации молодежи на современном рынке труда. Прогнозирование тенденций развития этого процесса поможет разработке эффективной молодежной политики как на государственном уровне, так и на уровне отдельного региона.
This article deals with sociological frameworks of the youth professional self-determination study. The author considers the functions and the role of the educational system in the reproduction of a social structure of the society. The author proves the need for a scientific approach to the study of professional self-determination and adaptation of young people at the current labor market. Forecasting the development trends of this process will help to elaborate an effective youth policy both at the state level and at the regional one.
Ключевые слова:
молодежь, безработица, профессия, образование, ценности, социальная структура, общество.
Keywords:
youth, unemployment, profession, education, value, social structure, society.
Динамичное развитие общества определяет условия социализации современной молодежи, оказывает многофакторное влияние на различные стороны ее жизни. Политические перемены в стране, изменяющаяся социальная дифференциация общества, снижение уровня жизни граждан вследствие финансовых и экономических кризисов, следующих одни за другим, связанный с ними рост безработицы, трансформация ценностно-нормативной системы общества, вызвавшая изменение шкалы престижности профессий и не только, нестабильность ситуации в сфере образования и другие факторы формируют российскую молодежь начала XXI в.
Сложившаяся в советское время система социализации молодежи была разрушена в силу перехода к рыночным отношениям; государство, отстранившись от этого процесса, отказалось также и от принципа патернализма в отношении социально-профессионального самоопределения молодежи. В современных образовательных организациях, как и в обществе в целом, не сформировалось новой системы профессионального самоопределения, в результате чего молодежь вынуждена самостоятельно определяться, оценивать свои профессиональные устремления и способности.
Нормативно-правовая база образования, реформы, сотрясающие систему на протяжении 15 лет, способствовали переориентации образования на выполнение запросов тех, кто непосредственно пользуется образовательным продуктом, превращению образования из ценности в оказываемую услугу, изменению системы управления образованием, полностью разрушившим ее содержание. Молодежь, изнутри наблюдающая процессы, протекающие в системе, утратила понимание самоценности образования, его определяющей роли в дальнейшей жизни, перестала связывать стабильность своего будущего с выбором профессии. Кроме этого, наблюдая неустойчивость системы образования, ситуацию, когда выпускники вузов вынуждены работать не по полученной специальности, получать второе или дополнительное образование, естественным стал формальный подход выпускников школ к выбору будущей профессии. Они не стремятся получить образование один раз и дальше всю жизнь работать по специальности - они уверены, что все равно надо будет переучиваться, то есть не повышать квалификацию, а именно менять профиль профессиональной деятельности.
В период 2000-х гг. сложившаяся ситуация спровоцировала массовое открытие набора в высших учебных заведениях на специальности, которые пользовались спросом у молодежи: экономику, бухгалтерский учет, юриспруденцию, менеджмент, психологию и т. д. Этот процесс являлся фактическим откликом на социальный заказ, но не опирался на информацию о реальной и перспективной потребности в подготовке кадров (хотя исследователи многократно говорили о
негативных последствиях этих действий). Таким образом, был смягчен существовавший конфликт между ожиданиями молодежи и структурой системы образования. Отрицательные последствия данного процесса сегодня очевидны: наблюдается несоответствие структуры подготовки кадров и потребностей в них народного хозяйства, перенасыщенность рынка труда специалистами данных профилей.
Профессиональное самоопределение современной молодежи в большинстве своем формируется стихийно, под влиянием средств массовой информации, часто бывает продиктовано приоритетом внешних статусных ценностей, а также слабым знанием своих способностей и возможностей, а представления о рынке труда оторваны от действительности. Процесс выбора профессии не является длительным, позволяющим оценить и понять себя и свои способности, часто связан с выбором предметов, по которым школьник считает себя способным сдать ЕГЭ (а не наоборот, когда сначала выбирается будущая профессия). Таким образом, молодежь оказывается сориентированной на профессии, закрепившиеся в массовом сознании как «современные», «престижные», «выгодные», «модные», в то время как экономика развивается таким образом, что не уменьшается, а только растет потребность в специалистах рабочих профессий, особенно квалифицированных. Все это свидетельствует об отсутствии у молодежи сформированного профессионального самоопределения.
Процессы, протекающие в российском обществе, связанные с переходом на рыночные отношения во всех его сферах, привели к возникновению принципиально новой ситуации и в социально-трудовых отношениях, где молодежь и раньше была недостаточно подготовленной к вхождению на рынок труда. Как говорилось ранее, сегодня распространенной является ситуация, когда молодые специалисты вынуждены менять сферу своей профессиональной деятельности до начала работы по полученной специальности. Устойчивая несбалансированность рабочих мест и трудовых ресурсов способствует увеличению численности безработных как из выпускников школ, так и средних специальных и высших учебных заведений.
По мнению М.В. Батыревой, в период трансформации общества не действуют традиционные формы взаимодействия «система образования - производство»; в таких условиях возрастает значение личности, готовой к самостоятельной жизни. Рыночная экономика не только создает благоприятные условия свободного действия каждого человека, но и предъявляет к нему жесткие требования - умение самостоятельно выбирать, готовность к непредсказуемым ситуациям. Отражение этого мы находим в федеральных государственных образовательных стандартах высшего образования, где независимо от профиля подготовки в той или иной формулировке встречаются требования к результатам освоения образовательных программ, заключающиеся в готовности и способности корректировать и менять сферу профессиональной деятельности, к саморазвитию, осознанию ответственности за принятые решения. Таким образом, подготовка человека к осознанному профессиональному самоопределению становится жизненной необходимостью [1, с. 4].
Система профессионального образования на современном этапе выполняет две разнонаправленные функции: интегрирующую и дифференцирующую. Формирование социальной общности в процессе приобщения молодежи к общекультурным ценностям, нравственным нормам и идеалам, мировоззренческим принципам и т. д. определяется интегрирующей функцией образования. Дифференцирующая функция прослеживается в возможности «рассредоточения» молодого поколения по пирамидальным ячейкам социально-профессиональной структуры, что формирует противоречия в социальной общности, выраженные в различии экономических интересов элементов (групп) социальной структуры. Через эту функцию образование преимущественно на стадии профессионального самоопределения молодежи реализует начальную стадию пирамидального замещения поколений в иерархии общественного разделения труда.
Основанием для этого является сложившееся мнение о том, что жизненная траектория личности связана со стремлением занять статус в социальной структуре общества, обеспечивающим максимально стабильную и устойчивую позицию в распределении общественных благ. Этим объясняется массовое получение высшего профессионального образования, выступающего для молодежи неким гарантом реализации их потенциального стремления в будущем занять место в верхних стратах «социальной пирамиды». То есть ценностным основанием для получения образования становится не его содержание, а его результат - диплом. Но молодежь не учитывает тот факт, что, независимо от природных способностей или наличия / отсутствия документа, они будут распределены в тех ячейках социальной структуры, которая сформирована объективно существующим уровнем общественного разделения труда, который находится в прямой зависимости от уровня технического и технологического развития экономики.
Общеизвестно, что в процессе воспроизводства социальной структуры общества участвуют две значимые группы:
1) молодежь, которая проходит обучение в образовательных организациях профессионального образования. По данным на июль 2014 г. в России было примерно 5,7 млн студентов [2]. Сейчас в стране наблюдается снижение количества студентов, обусловленное как естественными (демографическая яма 90-х гг.), так и искусственными (целенаправленная работа Министерства образования по сокращению числа высших учебных заведений) факторами. Количество студентов достигало максимума в 2008 г. (7,5 млн), при этом, со слов Д. Ливанова, ожидается снижение их числа за ближайшие несколько лет до 4 млн;
2) экономически активное население в возрасте 15-72 лет - 75 млн человек (занятые -71 млн, безработные - 4 млн), или же 52 % от общей численности населения страны [3].
Указанные группы, первая из которых призвана заместить вторую, находятся в состоянии противоречия, а порой и конфликта. Учитывая, что общая численность выпускников российских профессиональных образовательных учреждений в 2014 г. составляла в среднем 1,8 млн человек и 0,1 млн человек выпускников 9-х и 11-х классов, не продолживших обучение в профессиональных образовательных учреждениях, можно посчитать, что в настоящее время для полного цикла ротации занятого населения требуется не менее 20 лет. Такой период является чрезвычайно сжатым, и по его истечении ныне активное в трудовом отношении население объективно не может в полном составе уйти на пенсию, вследствие чего некоторое давление со стороны молодого поколения на эту часть населения неизбежно.
Государство предусмотрело частичное снижение такого давления через искусственное «задерживание» молодого поколения в системе образования, не связанное с необходимостью удовлетворения запросов профессиональной подготовки: введение 12-летнего обучения в средней школе, увеличение сроков получения высшего образования для 15-20 % студентов за счет реализации программ магистратуры и другое. Таким образом, государством в первую очередь решаются экономические задачи - снижение потенциального давления на экономику со стороны трудоизбыточной части населения.
Исходя из вышесказанного, прямой функцией профессионального образования становится воспроизводство социальной структуры общества и существующих социально-классовых и социально-профессиональных противоречий. На современном этапе развития общества основная проблема заключается не в воспроизводстве этих противоречий (что является объективным процессом), а в том, чтобы они не нарушали общественный баланс (компромисс), воспринимаемый массовым сознанием как социальная справедливость. Для России сегодня эта проблема особенно актуальна, так как профессиональное становление молодежи сопровождается критической оценкой обществом своего прошлого и не вполне сформированной моделью будущего, что само по себе является предпосылкой дисфункциональности профессионального образования, то есть воспроизводства им не прогрессивной, а консервативной социальной структуры.
Указанные проблемы и противоречия российской действительности обусловливают необходимость научного подхода к изучению процесса профессионального самоопределения и адаптации молодежи на современном рынке труда, что будет способствовать преодолению некоторых социальных противоречий, свойственных современному обществу, прогнозированию тенденций, которые необходимо принимать во внимание при решении задач разработки эффективной молодежной политики как на государственном уровне, так и на уровне отдельного региона.
Ссылки:
1. Батырева М.В. Процесс профессионального самоопределения городской молодежи : автореф. дис. ... канд. социол. наук. Тюмень, 2003. 25 с.
2. В России резко сократилось количество студентов [Электронный ресурс] // Инвестор : информ. бизнес-портал. 2014. 11 июля. URL: http://www.portal-investor.ru/russia/society/7909 (дата обращения: 05.06.2015).
3. Занятость и безработица в Российской Федерации в апреле 2014 года [Электронный ресурс] // ГосМенеджмент : электрон. журнал. 2014. 27 мая. URL: http://www.gosman.ru/economics?news=35339 (дата обращения: 05.06.2015).
УДК 316.354.2
Арсланова Зарема Абдулвагитовна
аспирант кафедры социологии Северо-Кавказского федерального университета
МОДЕЛИ СОЦИАЛЬНО-ПРОФЕССИОНАЛЬНОЙ ИДЕНТИФИКАЦИИ РАБОТНИКОВ СОЦИАЛЬНЫХ УЧРЕЖДЕНИЙ С РАЗЛИЧНЫМИ ТИПАМИ ОРГАНИЗАЦИОННОЙ КУЛЬТУРЫ
Аннотация:
В статье приводятся результаты авторского социологического исследования детерминированности социально-профессиональной идентификации работников типом организационной культуры учреждений социальной защиты населения. На основе кластерного анализа данных, полученных в результате проведенного автором в Республике Дагестан социологического исследования, конструируются четыре модели социально-профессиональной идентификации. Определяются виды социальных учреждений, в которых доминирует тот или иной тип организационной культуры, характеризуются присущие им процессы социально-профессиональной идентификации работников.
Ключевые слова:
социально-профессиональная идентификация, организационная культура, учреждение социальной защиты населения, кластерный анализ.
Arslanova Zarema Abdulvagitovna
PhD student, Sociology Department, North Caucasus Federal University
THE MODELS OF SOCIAL AND PROFESSIONAL IDENTITY OF EMPLOYEES OF SOCIAL ESTABLISHMENTS WITH DIFFERENT TYPES OF CORPORATE CULTURE
Summary:
The article presents the results of the sociological study explaining how the corporate culture type of the social protection establishments determines the socio-professional identity of workers. Based on the cluster analysis of the sociological research data held in the Republic of Dagestan, the author designs four models of social and professional identity. The author determines the types of social institutions, in which one or another type of corporate culture dominates, and describes the inherent processes of social and professional identity of employees.
Keywords:
socio-professional identity, corporate culture, social protection establishment, cluster analysis.
Актуальность социологического исследования детерминированности социально-профессиональной идентификации работников системы социальной защиты населения типом организационной культуры учреждения состоит в том, что знание этой обусловленности позволит оценить степень стабильности организации, ее конкурентоспособность, предложить возможные направления управленческих решений, а также способность достигать запланированных результатов, вызванных культурным фактором, ответственно конструировать и формировать эффективную организационную культуру. В свою очередь, такое знание можно будет использовать с целью повышения уровня социально-профессиональной идентификации работников путем формирования того типа организационной культуры, который способствует этому в большей степени.
Несмотря на существенное количество научных работ по исследуемой проблеме, проведенный теоретический анализ показывает, что в рамках социологического знания отсутствуют общепринятые методологические подходы в исследовании проблем социально-профессиональной идентификации работников социальных служб в учреждениях с различными типами организационной культуры. Указанная проблематика остается недостаточно разработанной и в практически-эмпирическом плане. Именно поэтому проблема исследования, результаты которого представлены в настоящей статье, формулируется в виде вопроса: в какой степени социально-профессиональная идентификация социальных работников детерминирована типом организационной культуры, доминирующим в учреждении социальной защиты населения?
В современных социологических теориях наметилась тенденция к созданию синтезированной модели социальной реальности, сочетающей «объективистские» (макросоциологические) и «субъективистские» (микросоциологические) позиции. Автор теории социальных полей П. Бур-дье, синтезировав структурно-классовые принципы и теорию социального действия, разработал понятие «хабитус», обозначающее «систему присущих индивиду диспозиций мышления и действий, результирующих его знаний и опыта» [1, с. 46]. Функционирующий как матрица восприятия, мышления и деятельностных практик, хабитус может быть представлен в качестве важнейшего
опосредующего элемента в формировании различных видов социальных идентичностей. Соответственно в данном контексте социальная идентичность выступает как сугубо индивидуальный комплекс глубоко интернализованных социокультурных черт широкого спектра (как объективного, так и субъективного характера).
Интегративная теоретическая модель социальной идентификации личности в виде «идентификационных форм», разработанная французским социологом К. Дюбаром, устраняет односторонность традиционных подходов. В представлении К. Дюбара, становление и функционирование идентификационных форм определяется действием двух параллельных механизмов: 1) индивидуально-биографических механизмов, посредством которых индивиды выстраивают «идентичности для себя» (самоидентификация в нашем представлении); 2) социоструктурных (механизмов), легитимирующих «идентичности для другого» (соответственно внешняя идентификация) [2, р. 376].
В современной отечественной литературе достаточно часты ссылки на методологические разработки проблематики социальной идентификации личности В.А. Ядова. Специфика предложенных им дефиниций связана с разработанной под его руководством в ИС РАН методикой исследования социальной самоидентификации личности в рамках традиционных массовых опросов (посредством закрытых вопросов стандартизованного интервью). Согласно данной методике, «социальная идентификация личности суть соотнесение себя с группами и общностями, которые индивид воспринимает своими, близкими, способен сказать и почувствовать: «это - мы» [3, с. 125].
Социально-профессиональная идентификация социального работника определяется принадлежностью к системе социальной защиты населения, профессиональным образованием, а также наличием определенных особенностей личности, необходимых для усвоения специальных знаний, умений и навыков, а также для достижения приемлемой эффективности в профессиональном труде.
Особого внимания в контексте настоящего исследования заслуживают характеристики организационной культуры, выделенные Т.О. Соломанидиной: динамичность, системность, строгая структурированность элементов, относительность, неоднородность, разделяемость, адаптивность организационной культуры [4].
Проанализировав различные подходы к типологизации организационной культуры, мы сочли целесообразным в эмпирической части исследования взять за основу типологию К. Камерона и Р. Куинна, поскольку именно в ней сочетаются различные типы оргкультур, что является характерным для учреждений социальной защиты населения [5].
Для определения доминирующих типов организационной культуры и их влияния на социально-профессиональную идентификацию работников в учреждениях социальной защиты населения на территории Республики Дагестан в 2013-2015 гг. было проведено социологическое исследование. В выборочную совокупность данного исследования попали различные учреждения социального обслуживания населения, в том числе многопрофильные. Объем выборочной совокупности данного исследования составил 560 респондентов. При проведении исследования использовалась сплошная выборка и метод стандартизированного интервью с работниками данных учреждений.
С помощью кластерного анализа методом К-средних было получено четыре кластера типов организационных культур, существенно отличающихся по различным показателям.
Первую модель социально-профессиональной идентификации можно условно обозначить как ценностно-ориентированную. Эта модель (31 % респондентов) характеризуется ориентацией на традиционные ценности и нормы поведения в профессиональном сообществе, которые являются основополагающими для данного учреждения. Более половины респондентов из этого кластера вполне удовлетворены своим материальным положением, жилищными условиями и считают средним свое положение в обществе. Две трети респондентов из первого кластера вполне удовлетворены тем, что работают в данной отрасли. Доминирующим мотивом у представителей этой группы является поддержание позитивного морального климата в коллективе, хорошие человеческие отношения, а также приоритет ценностей сотрудников над целями и задачами социального учреждения.
Для этих респондентов характерно усвоение профессиональных знаний и практических навыков работы по выбранной специальности (22,6 %), установление профессиональных контактов (18,9 %), а также вхождение в профессиональное сообщество (17,5 %). Таким образом, уровень социально-профессиональной идентификации этих респондентов является средним.
Ко второй модели, условно интерпретируемой как рациональная, относятся 32 % участников исследования. Ее можно охарактеризовать ориентацией на личностные ценности и межличностные отношения в коллективе. У респондентов, отнесенных к этому кластеру, гармонично сочетаются разумный консерватизм и рационализм в достижении целей и решении своих профессиональных задач. 60,2 % респондентов из этого числа не устраивает их социальное положение
в обществе. Пятая часть участников исследования, отнесенных к данному кластеру, считают свое социальное положение в обществе низким. Столько же респондентов отметили, что не удовлетворены тем, что занимаются данным видом профессиональной деятельности.
Для респондентов, отнесенных к этой модели, наиболее типичным является стремление к успешной реализации поставленных профессиональных целей (16,4 %), осознанное выполнение трудовых функций и задач (39,7 %), интенсификация взаимодействия в профессиональном сообществе (28,7%). Таким образом, можно констатировать, что уровень их социально-профессиональной идентификации является высоким.
В третий кластер попали 29 % работников социальных учреждений, принявших участие в исследовании. Лишь десятая часть представителей этого кластера не удовлетворены своим положением в коллективе, 74 % - вполне удовлетворены. Треть респондентов, отнесенных к данной группе, довольны своим социальным положением в обществе, еще 14 % участников исследования не удовлетворены социальным статусом. Для социальных работников, отнесенных к данному кластеру, наиболее характерным является ориентация на своих коллег, признание собственных успехов со стороны клиентов, а также стремление к четкому исполнению профессиональных обязанностей. Эту модель можно условно обозначить социально-коммуникативной.
Кроме того, для большинства респондентов, отнесенных к данному кластеру (54,8 %), характерным является самостоятельный поиск и решение сложных профессиональных задач, стремление к повышению профессиональной квалификации (19,5 %), осознание значимости профессиональных контактов как с профессиональным сообществом, так и с потребителями результатов производимой продукции (18,1 %), стремление к передаче другим своего профессионального опыта (13,2 %). Социально-профессиональная идентификация таких социальных работников стабильно высокая.
В четвертый кластер (всего 8 %) попали те респонденты, для которых типичной является неудовлетворенность материальным положением (87,6 %). Три четверти респондентов из этого числа не уверены в правильности выбора профессиональной деятельности, к которой причастны в данном учреждении. Основу этого кластера составляют женщины от 40 до 55 лет со стажем работы в социальных организациях от 10 до 20 лет. Они не разделяют основных организационных ценностей социального учреждения и часто конфликтуют с начальством (22 %). Для них не характерно конструктивное разрешение трудовых конфликтов (16 %), их не интересуют проблемы клиента (18 %). Основным мотивом является выполнение профессиональных обязанностей согласно регламенту социального учреждения (48 %).
Для социальных работников, отнесенных к четвертому кластеру, осознание тактических и стратегических целей и задач в профессиональной деятельности не является важным мотивом профессиональной деятельности. Более существенным (34 %) представляется овладение базовыми аспектами выполнения трудовых функций. Определение своего места в профессиональном сообществе заботит лишь пятую часть респондентов. С интерпретацией этой модели возникли особенные затруднения. С некоторой натяжкой ее можно обозначить как традиционно-консервативная.
Далее для подтверждения нашей гипотезы о детерминированности различий в уровнях социально-профессиональной идентификации работника типами организационной культуры социального учреждения был использован метод сопоставления факторов и кластеров с помощью таблиц сопряженности.
Данные сводной таблицы, построенной на основе сопоставительного анализа полученных кластерных моделей и результатов факторного анализа, позволяют сделать вывод о существующей разнице в уровне социально-профессиональной идентификации работников в зависимости от типов организационной культуры в учреждениях социальной защиты.
Так, ценностно-ориентированная модель идентификационного поведения (1 -й кластер) в большей степени характерна для организаций с иерархическим и клановым типом организационной культуры. В значительной степени эта модель присутствует и в организациях с рыночным типом организационной культуры. В наименьшей степени она характерна для социальных учреждений с доминирующей адхократической культурой. Ценностно-ориентированная модель характеризуется протеканием второго этапа социально-профессиональной идентификации социальных работников, поэтому неудивительно, что он практически в равной степени представлен в учреждениях со всеми четырьмя выявленными типами организационной культуры.
Рациональная модель в большей мере характерна для иерархической и адхократической организационных культур. Опираясь на сделанные ранее выводы, можно констатировать, что уровень социально-профессиональной идентификации в социальных учреждениях с иерархическим и адхократическим типами организационных культур является высоким.
Адхократическая и рыночная организационные культуры превалируют в учреждениях с доминирующей социально-коммуникативной моделью идентификационного поведения. Нетипичной она является для клановой и рыночной организационных культур.
Традиционно-консервативная модель явно преобладает в социальных учреждениях с клановым типом организационной культуры. Для данной модели характерен первый этап социально-профессиональной идентификации работников.
Таким образом, по результатам проведенного исследования можно сделать следующие выводы.
В наибольшей степени социально-профессиональной идентификации работников института социальной защиты населения способствует доминирование в социальном учреждении ад-хократического типа организационной культуры, характерного для центров социальной помощи семье и детям, комплексных центров социального обслуживания и социально-реабилитационных центров различной направленности. Доминирование в социальном учреждении рыночной культуры также влияет на повышение уровня социально-профессиональной идентификации работников социальных учреждений. Превалирование кланового и иерархического типов организационных культур в социальном учреждении не способствует повышению уровня социально-профессиональной идентификации их работников.
Другой вывод состоит в том, что в большинстве учреждений социальной защиты населения Республики Дагестан доминируют клановая и иерархическая организационные культуры, что не соответствует современным вызовам, социально-экономическим реалиям и ориентирам социальной политики государства. Для того чтобы социальная работа как область профессиональной деятельности стала более престижной и статусной в социально-профессиональной структуре общества, необходимо стремление к формированию в большинстве учреждений социальной защиты населения адхократического и рыночного типов организационной культуры.
Ссылки:
1. Бурдье П. Социология политики. M., 1993.
2. Dubar С. Identites collectives et individuelles. Paris, 1994.
3. Социальная идентификация личности / под ред. В.А. Ядова. M., 1993.
4. Соломанидина Т.О. Организационная культура как социально-экономическое пространство управления человеческими ресурсами : дис. ... д-ра экон. наук. М., 2004.
5. Камерон К., Куинн Р. Диагностика и изменение организационной культуры. СПб., 2001.
