CC BY
26ИСТОРИЯ
УДК 94(37).07/08:616.9-036.2 DOI: 10.24412/2308-264X-2022-5-7-12
КУЛИКОВА Ю.В.
ВЛИЯНИЕ ПАНДЕМИЙ II-III ВЕКОВ НА СОЦИАЛЬНУЮ ИДЕНТИЧНОСТЬ
РИМСКОЙ ИМПЕРИИ
Ключевые слова: Римская империя, государство, природа, климат, демография, экономика, германцы, антропогенный фактор, природогенный фактор, идентичность.
Кризис Римской империи в историографии рассматривается, прежде всего, как последствие ряда политических и экономических причин. При этом недостаточно учитываются факторы, связанные с природно-климатическими изменениями и массовыми эпидемиями. Между тем, природогенные и антропогенные факторы оказывали и продолжают оказывать значительное воздействие на развитие многих цивилизаций - как в древности, так и в современном мире. В связи с этим автор акцентирует внимание на влиянии пандемий II - III веков на общее развитие Римской империи. Отмечаются колоссальные масштабы сокращения численности населения из-за пандемий, подорвавших хозяйство империи и ограничивших ее потенциал. Обоснован вывод о высокой степени воздействия этого фактора на идентичность Римской империи, которая существенно видоизменилась к началу IV века.
KULIKOVA, J. V.
THE IMPACT OF THE PANDEMIC OF THE SECOND AND THIRD CENTURIES ON SOCIAL IDENTITY IN THE
ROMAN EMPIRE
Key words: Roman Empire, state, nature, climate, demography, economy, Germans, anthropogenic factor, natural factor, identity.
The crisis of the Roman Empire in historiography is considered, first of all, as a consequence of a number of political and economic reasons. At the same time, the factors associated with natural and climatic changes and mass epidemics are not sufficiently taken into account. Meanwhile, natural and anthropogenic factors have had and continue to have a significant impact on the development of many civilizations, both in antiquity and in the modern world. In this regard, the author focuses on the impact of pandemics of the II-III centuries on the overall development of the Roman Empire. There is a colossal scale of population decline due to pandemics that undermined the economy of the empire and limited its potential. The conclusion about the high degree of influence of this factor on the identity of the Roman Empire, which has changed significantly by the beginning of the 4th century, is substantiated.
Во II-III вв. н. э. Римская империя пережила серию катастроф, оправиться после которых она смогла только видоизменив свою идентичность во всех сферах жизни. При этом стоит отметить, что каждое из событий имеет влияние на последующее, чаще всего, усугубляя его последствия. Безусловно, во всех этих аспектах стоит учитывать и иные внешние и внутренние факторы, оказывавшие влияние на идентичность Римской империи в целом или каждую из сфер в частности. Серьезные проблемы в экономической, финансовой, социальной и военных областях Римская империя остро ощутила уже во II веке [12, с. 584-585; 14, с. 60-61; 36]. Усугубляющими факторами были несоответствие доходов и расходов государства, которое, ведя постоянные войны, нуждалось в значительном количестве ресурсов - как экономических и финансовых, так людских.
Существенные изменения в социальной структуре происходили с начала эпохи принципата в связи с перестройкой всего административного аппарата. Однако во II-III вв. заметна активизация процесса социальной трансформации, так что некоторые исследователи называют третий век временем социальной дезинтеграции [29, p. 259]. Прежде всего на социальные изменения в Римской империи во II-IV вв. оказали значительное влияние природогенные и антропогенные факторы [21; 36; 31; 23; 14, p. 53-61; 32, p. 223, 236]. Так, в этом процессе стоит учитывать последствия многочисленных войн, во время которых гибли или были ранены множество комбатантов и мирных людей. Никто не сможет подсчитать и точное количество умерших впоследствии от ран, не говоря уже о выявлении психологических последствий военных действий, безусловно, оказывавших влияние на общество и самих участников [7]. Скрытым антропогенным фактором стало воздействие свинца на репродуктивную систему римлян. Свинец использовался в косметике, в строительных материалах, но наибольшее влияние оказывали водопроводные свинцовые трубы [6].
Однако масштабной катастрофой этого периода, оказавшей гигантское влияние на социальную идентичность, стали также пандемии, охватившие большую часть территорий Римской империи. Первая сильная зафиксированная вспышка болезни приходится на эпоху правления династии Антонинов. Она была занесена вернувшимися с Востока войсками в 60-е годы второго века. Поскольку симптомы заболевания были описаны знаменитым римским врачом
Галеном, то пандемию еще называют его именем. Ясно, что болезнью были охвачены как западные, так и восточные провинции, в значительной степени пострадали военные подразделения, в частности, на Рейне. Это не могло не сказаться на обороноспособности государства: «Ведь совсем не было покоя от войн, они пылали по всему Востоку, в Иллирии, Италии, Галлии, случались землетрясения, иногда поглощавшие целые города, были разливы рек, частые эпидемии, пожирающая поля саранча; вообще нельзя себе представить ни одного народного бедствия, которое не свирепствовало бы во время его {Марка Аврелия} правления» [37, XVI].
Во многом именно поэтому после эпохи Антонинов Рим в своей политике переходит к защите и укреплению имеющихся рубежей, которые ближе к середине III века все активнее подвергались атакам германских племен, ставших к тому же объединяться в союзы, что представляло для римской системы обороны значительную проблему. Пока сохранялись ресурсы, заложенные в эпоху Республики базисные основы, Римскому государству их хватало для противостояния внешних и внутренним вызовам. Но постепенно ресурсы истощались, и тогда Империя оказалась в кризисе.
Согласно выводам некоторых исследователей в области медицины, пандемия вспыхивала в Римском государстве не один раз, вспышки заболеваний продолжались периодически. Масштабная эпидемия была зафиксирована еще в эпоху Флавиев. Согласно Светонию: «Тита застигла смерть, поразив своим ударом не столько его, сколько все человечество» [11, Tit., 10]. Таким образом, можно определить волны пандемий, которые соответствуют времени возвращения или перемещения войск. В связи с этим можно согласиться с мнением исследователей, что причинами распространения опасных заболеваний стали изменение климата и мобильность римских войск, постоянные передислокации которых с Востока из-за активизации вторжений германских племен на западных лимесах, и приводила к распространению болезней [30; 36].
В целом, эпидемия, названная «чумой Антонинов», унесла жизни 60% населения городов, и до 30 % всего населения в различных частях Римской империи и таким образом оказала долгосрочное воздействие на темпы роста населения [17, p. 91; 26, p. 10; 25, p. 106]. Согласно последним подсчетам, эти жертвы составили примерно 5 млн. человек [9, с. 66]. В долгосрочной перспективе это был страшный демографический коллапс, который одновременно с необходимостью регулярно пополнять армию рекрутами приводил к концентрации земель в руках крупных земельных собственников [16, с. 95].
Эпидемии, распространившиеся в Римской империи во II в., а затем и в III в., не были чумой или эпидемией натуральной оспы, как предполагалось ранее. Согласно последним исследованиям, это была геморроидальноая лихорадка [32, p. 223], хотя есть и иные гипотезы [25; 26; 30, 36].
Еще одна сильная фаза пандемии пришлась на середину III века. Евсевий Кесарийский достаточно точно указывает время начала эпидемии, так как оно пришлось на дату Пасхи [27, VII. 22]. Античные источники сообщают, что во времена императора Галлиена «эпидемия чумы вспыхнула в Риме и в греческих городах такой силы, что за один только день они умерли от той же болезни пять тысяч человек». Болезнь вызвала разрушения, страх у населения, люди избегали контактов друг с другом из-за высокой смертности [37, XXIII. 5. 5-6; XXV. 11. 3; 12. 1; 27, VII. 22]. О значительном сокращении населения Рима может говорить стена императора Аврелиана, возведенная для защиты «вечного города», которая охватывала гораздо меньшую территорию, чем 14 округов, на которые делился Рим с эпохи Октавиана Августа.
Эпидемия в значительной степени охватила и Африку, о чем сообщает епископ Киприан Карфагенский, подробно описавший симптомы заражения и протекания болезни: «Hoc quod nunc cor poris vires solutus in fluxum venter eviscerat, quod in faucium vulnera conceptus medullitus ignis exaestuat, quod assiduo vomitu intestina quatiuntur, quod oculi vi sanguinis inardes cunt, quod quorundam vel pedes vel aliquae membrorum partes contagio morbidae putre dinis amputantur, quod per jacturas et dam na corporum prorumpente languore vel debe litatur incessus, vel auditus obstruitur, vel cae catur aspectus, ad documentum proficit fidei» [24, p. 20]. Из сообщения Зосима следует, что в следствие эпидемии ряд городов были полностью опустошены, Македония и Фракия обезлюдели, вплоть до того, что врагам Рима было позволено селиться на этих землях из-за отсутствия рабочей силы [38, I. 37]. Павел Орозий указывает, что не осталось ни одной римской провинции, ни одного дома, которые бы не оказались затронутыми этой страшной эпидемией, а Евсевий Кесарийский
отмечает, что болезнь никого не щадила [33, VII. 21-22; 27, VII. 22]. Ее жертвами стали и юный император Гостилиан, и император Клавдий II Готский [28, VIII. 12; 19, XXX. 2; XXXIII. 4; 34, XXX; 33, VII. 22].
Катастрофические последствия пандемии для римской армии вполне можно оценить исходя из слов Евтропия: «militum omnes fere copiae languore defecerint» [28, VIII. 12]. Стоит сказать, что, когда Марк Аврелий набирал рекрутов для военной кампании против германцев, ряд провинций, в частности, Испания, отказали императору в дополнительном наборе, так что он вынужден был прибегнуть к чрезвычайным мерам и пополнить ряды армии за счет рабов, гладиаторов и разбойников, а также, вопреки более ранним запретам, на территории Италии [37, IV. 11. 7; 13. 3; 20. 6-7]. Поэтому вполне можно соотнести эти сведения с ситуацией в войсках в середине III века и предположить, что и в этот период эпидемия значительно сократила количество войск и сделала возможным осевшим на территории Римской империи романизированным варварам сделать стремительную военную карьеру, свидетельством чему являются ряд «солдатских» императоров, в частности, Авреол, Аврелиан, вероятно, Ингенуй и др. С другой стороны, ситуация на лимесах складывалась не в пользу Римской империи, что заставляло увеличивать количество наемных отрядов из германцев. В условиях постоянных военных действий и демографической необходимости императоры III в. вынуждены были поселять на пустующих землях германцев, замещая население и обеспечивая тем самым контингент рекрутов [13, с. 46; 5, с. 32]. Так, в частности, император Галлиен позволил расселить германцев в верхнерейской области, Клавдий II Готский принудительно заселял готами обезлюдевшие римские территории [19, XXXIV]; император Аврелиан после своей победы расселил племя карпов [19, XXXIX. 43], а Проб расселил племена бастернов, а также ряд племен, входивших в племя вандалов [37, XXVI. 39. 7; XXVIII. 14. 18. 1-2].
Реформы разрешившего браки легионеров Септимия Севера, способствовавшие оживлению окраин и приграничных территорий, ненадолго стабилизировали ситуацию, но постоянные военные действия, политическая нестабильность власти и вторая волна пандемии способствовала милитаризации населения, с одной стороны, и его размыванию - с другой.
Уже в начале III в. начала давать сбой система местного и муниципального управления, так как в городах не хватало населения, ресурсы все больше ограничивались и из-за истощения рудников, и из-за нехватки рабочих рук [13, с. 43, 5, с. 32]. Поступления в казну сократились. И это при том, что и без того уже долгое время расходы значительно превышали доходы [10]. В середине III в. римская администрация собирала средства, которые составляли лишь 1% от всех налогов, собранных во II веке [5, с. 34]. Демографическая катастрофа сказалась и на сельском хозяйстве Империи, в частности, западных провинций. Происходил активный процесс концентрации земель (до 8 тыс. га), в результате которого появлялись крупные виллы, в том числе с зависимыми селами [16, с. 95].
Тем не менее, нужно отметить, что не во всех провинциях дела обстояли катастрофично. Если в Александрии в результате пандемии умело более 50 % населения, то были более благополучные регионы, слабо затронутые болезнью, например, Британия, Далмация, где активно развивалось сенаторское землевладение, Палестина [2, с. 29-30, 3, с. 232, 17, с. 133]. Однако Греция и Малая Азия в этот же период пострадали от природных катастроф [28, VIII. 11. 1; 37, XVIII. 44. 8; XX, 26, 8].
Свидетельством постепенного изменения в социальной структуре стало значительное повышение роли вольноотпущенников и ветеранов как в сельском хозяйстве, так и в управленческой сфере. Отметим также рост значения императорских рабов в жизни местных общин в ряде западных провинций, фактически занимавших положение декурионов и августалов, а также в финансовых ведомствах [16, с. 108, 207].
Но в то время, как последствия эпидемии эпохи Антонинов в значительной степени имели экономический характер, отразившиеся на хозяйственной структуре и утяжелив бремя войн, которые велись, вспышка эпидемии в середине III в. оказала воздействие более глобальное, затронувшее политическую, социальную, экономическую идентичность, прежде всего потому что государство не оправилось в полной мере от первого потрясения, а также потому что последствия отразились в большей степени в идеологической сфере, проявившиеся в еще большем разочаровании и потери веры в старых римских богов, обращение к которым не заставило
отступить пандемию. Римские императоры возвысили и постоянно поддерживали культ Salus, пропагандируя легенду о благополучии государства в качестве меры божественной защиты [22; 35, Trebon. Gall., 13, 46a, 122a; Postum., 38, 87, 116-117].
В этих условиях все больше людей обращались к христианству. Эпидемия также привела к сильным религиозным распрям, в которых язычники и христиане обвиняли друг друга в появлении и распространении болезней. Христианские авторы видели в них следствие грехов и наказание евреев и язычников за их преследование христианства: «Но моры, говорят мои противники, засухи, войны, голод, саранча, мыши, град и другие пагубные явления, что собственность людей подвергается нападению, приносят нам боги, возмущенные своими злыми делами, и за ваши прегрешения» [18, 1. 3; 24, p. 20].
Межличностные отношения в таких условиях стали предельно напряженными. Обвинения христианских авторов в адрес язычников во том, что они бросают тела, не заботятся о больных [27, VII. 22; 34, VII, 22; 24, p. 20-21], могут указывать на факт межличностного дистанцирования (кстати, исследования психологических последствий COVID-19 указывают на изменения личности, особенно у молодого поколения, в сторону большей эмоциональной закрытости и экстраверсии [1]). Вместе с тем, христиане заняли позицию открытости, взаимопомощи, милосердного отношения ко всем заболевшим [27, VII. 22; 33, VII, 22; 24, p. 21], что еще больше способствовало увеличению числа верующих. В условиях социальной дезинтеграции и размывания населения это объективно создавало ядро для новой социальной идентичности.
С середины III в. в Римской империи наблюдалась социальная дезинтеграция, ярким проявлением которой являлось движение багаудов [2; 12, с. 637]. Восстания, военные действия и расселение германцев на территории государства приводили к потере чувства патриотизма, усталость от войны - к дезертирству. Поэтому к багаудам присоединялись и иные слои населения, пострадавшие от войны, пандемий или по иным причинам. Они грабили виллы и убивали их обитателей, нападали на города. Наиболее яркие события данного плана у античных авторов связываются с галльским городом Августодуном (совр. Отен) [8, VIII. 4. 1-3; (5). 4; 21, 4-6].
Видоизменение социальной идентичности в рассматриваемый период ярко проявляется на примере колонов, которых, несмотря на их подчас правовой статус римских граждан, воспринимали как зависимое и бесправное население [15, с. 243-246]. Римская власть проводила целенаправленную политику, направленную на прикрепление колонов к земле и создание наследственного сословия.
Со второй половины III века наблюдается подъем в некоторых сферах в регионах Римской империи, которые были слабо затронуты волнами пандемии, а потому, как отмечает А. Голдсуорти, упадок для них оказался временным и вполне преодолимым [3, с. 334]. Тем не менее, в этом вопросе стоит учитывать и иные факторы природогенного и антропогенного характера, влиявшие на финансовую, экономическую и иные сферы жизни Римского государства. Ясно одно, из периода пандемий II-III вв. Римская империя вышла с совершенно иной социальной идентичностью, которая получила свое юридическое оформление уже в следующем столетии.
Литература и источники
1. Акименко Г. В. и др. Психология эпидемии: как пандемия (Covid-19) влияет на психику людей // Вестник общественных и гуманитарных наук. - 2022. - Т. 1. - № 4. - С. 45-54.
2. Гиббон Э. История упадка и крушения Римской империи / Пер. с англ. В. Н. Неведомского. - М., 1994.
3. Голдсуорти А. Падение Запада. Медленная смерть Римской империи / пер. с англ. А. В. Короленкова, Е. А. Семеновой. -М., 2014.
4. Дмитрев А. Д. Движение багаудов // Вестник древней истории. - 1940. - № 3-4. - С. 101-114.
5. Джонс А. Х. М. Гибель античного мира / Пер. Т. В. Горяйновой. - Ростов/н-Дону, 1997.
6. Дуденкова Н. А., Шубина О. С. Антропогенное влияние свинца на мужскую репродуктивную систему // Современное общество и наука: опыт, проблемы и перспективы развития: сб. научных трудов по материалам I-й Международной научно-практической конференции. Секция 8. Естественнонаучные исследования. - СПб., 2018. - С. 51-56.
7. Караяни А. Г., Караяни Ю. М. Психологические последствия войны и социально-психологическая реадаптация участников боевых действий // Вестник Южно-Уральского государственного университета. Сер. Психология. - 2014. - Т. 7. - № 4.
8. Латинские панегирики / Пер. с лат., вступит. статья и коммент. И. Ю. Шабаги. - М., 2016.
9. Мэдисон Э. Контуры мировой экономики в 1-2030 гг. Очерки по макроэкономической истории / Пер. с англ. Ю. Каптуревского. - М., 2012.
10. Ростовцев М. И. Общество и хозяйство в Римской империи. Т. 2. // URL: https://libcat.ru/knigi/nauka-i-obrazovanie/istoriya/415445-56-mihail-rostovcev-obchestvo-i-hozyajstvo-v-rimskoj-imperii-tom-ii.html#text (дата обращения 01.03.2022).
11. Светоний Гай Транквилл. Жизнь двенадцати цезарей / Пер. с лат. М. Л. Гаспарова. - М., 1991.
12. Сергеев В. С. Очерки по истории Древнего Рима. Ч. 2. - М., 1938.
13. Фюстель де КуланжН. Д. Римский колонат: Происхождение крепостного права / пер. с фр., под ред. проф. И. М. Гревса. 2-е изд. - М., 2Q1Q.
14. Хансйорг К. История леса. Взгляд из Германии / пер. с нем. - М., 2QQ8.
15. Хрестоматия по истории древнего мира. Ч. 3. Древний Рим / Под ред. В. В. Струве. - М., 1953.
16. Штаерман Е.М. и др. Рабство в западных провинциях Римской империи в I-III вв. / Отв. ред. В. М. Смирин. - М., 1977.
17. Alföldy G. The Crisis of the Third Century as Seen by Contemporaries // Greek, Roman and Byzantine Studies. 1974. T. 15. № 1.
18. Arnobius. Oratores adversus nationes: Lib. I-VII. Lipsiae, 1846.
19. Aurelius Sextus Victor. De Caesaribus. // URL: http://www.thelatinlibrary.com/victor.caes.html (дата обращения 20.0б.2022).
20. Ausonius. Parentalia / Ed. H. G. Evelyn-White (Loeb). London, 1919.
21. Chew S. World Ecological Degradation. Walnut Creek, 2QQ1. URL: https://deit.abcdef.wiki/wiki/Entwaldung_in_r%C3% B6mischer_Zeit (дата обращения 12.Q4.2Q22).
22. ChristolM. A propos de la politique extérieure de Trébonien Galle // Revue numismatique. 198Q. Sér. 6. T. 22. P. 63-74.
23. Climate Change during and after the Roman Empire: Reconstructing the Past from Scientific and Historical Evidence / ed. M. McCormick et al. // The Journal of Interdisciplinary History. 2Q12. Vol. 43. № 2 (Autumn).
24. Cyprianus Caecilius S. De mortalitate. Salisburg, 1856.
25. Duncan-Jones R.P. The impact of the Antonine plague // Journal of Roman Archaeology. 1996. Vol. 9. Р. 108-13б.
26. Elliott C. P. The Antonine Plague, Climate Change and Local Violence in Roman Egypt// Past&Present. 2Q16. T.231. №1. Р.3-31.
27. Eusebius. Historia Ecclesiastica: Vol. 1-2 / Ed. K. Lake et J. E. L. Oulton. London, 1942.
28. Eutropius Flavius. Breviarium historiae Romanae // URL: http://www.thelatinlibrary.com/eutropius/eutropius8.shtml (дата обращения 20.0б.2022).
29. Galliou P. Western Gaul in the third century // The Roman West in the third century: Part I-II // A. King, M. Henig. London, 1981. (BAR, 4). Part II. P. 259-28б.
30. Harper K. The Environmental Fall of the Roman Empire // Daedalus. 201б. Vol. 145. № 2 (Spring). P. 101-111 // URL: https://www.jstor.org/stable /2471158 (дата обращения 12.Q4.2Q22).
31. Harper K. Fate of Rome: Climate, Disease, and the End of an Empire. 1st ed. Princeton, 2Q17.
32. Harper K. Pandemics and passages to late antiquity: rethinking the plague of described by Cyprian // Journal of Roman Archaeology. 2Q15. Vol. 28. P. 22З-2б0.
33. OrosiusPaulus. Historiae adversus paganos: Lib. I-VII / Ed. C. Zangemeister. Leipzig, 1889.
34. Pseudo-Aurelius Victor. Epitome de Caesaribus // URL: http://thelatinlibrary.com/victor.caes2.html (дата обращения 12.03.2022).
35. The Roman Imperial Coinage: in 6 tt. Tom. 5, part 2 / Ed. H. M. A. Mattingly et al. London, 1968.
36. Sáez G. A., Díaz J. P. De la Peste Antonina a la Peste de Cipriano: Alcances y consecuencias de las pestes globales en el Imperio Romano en el siglo III d. C. // Revista chilena de infectología. 2020. Vol. 37. №4.
37. Scriptores Historiae Augusti / Ed. P. Magie. London, 1954.
38. Zosimus. Historia Nova / Ed. F.Paschoud. Paris, 1971.
References and Sources
1. Akimenko G. V. i dr. Psihologiya epidemii: kak pandemiya (Covid-19) vliyaet na psihiku lyudej // Vestnik obshchestvennyh i gumanitarnyh nauk. -2022. - T. 1. - № 4. - S. 45-54.
2. Gibbon E. Istoriya upadka i krusheniya Rimskoj imperii / Per. s angl. V. N. Nevedomskogo. - M., 1994.
3. Goldsuorti A. Padenie Zapada. Medlennaya smert' Rimskoj imperii / per. s angl. A. V. Korolenkova, E. A. Semenovoj. - M., 2Q14.
4. Dmitrev A. D. Dvizhenie bagaudov // Vestnik drevnej istorii. - 194Q. - № 3-4. - S. 101-114.
5. Dzhons A. H. M. Gibel' antichnogo mira / Per. T. V. Goryajnovoj. - Rostov/n-Donu, 1997.
6. Dudenkova N. A., Shubina O. S. Antropogennoe vliyanie svinca na muzhskuyu reproduktivnuyu sistemu // Sovremennoe obshchestvo i nauka: opyt, problemy i perspektivy razvitiya: sb. nauchnyh trudov po materialam I-j Mezhdunarodnoj nauchno-prakticheskoj konferencii. Sekciya 8. Estestvennonauchnye issledovaniya. - SPb., 2Q18. - S. 51-5б.
7. Karayani A. G., Karayani Yu. M. Psihologicheskie posledstviya vojny i social'no-psihologicheskaya readaptaciya uchastnikov boevyh dejstvij // Vestnik Yuzhno-Ural'skogo gosudarstvennogo universiteta. Ser. Psihologiya. - 2Q14. - T. 7. - № 4.
8. Latinskie panegiriki / Per. s lat., vstupit. stat'ya i komment. I. Yu. Shabagi. - M., 2Q16.
9. Medison E. Kontury mirovoj ekonomiki v 1-2Q3Q gg. Ocherki po makroekonomicheskoj istorii / Per. s angl. Yu. Kapturevskogo. - M., 2Q12.
1Q. Rostovcev M. I. Obshchestvo i hozyajstvo v Rimskoj imperii. T. 2. // URL: https://hbcat.ru/kшgi/nauka-i-obrazovaшe/istoriya/415445-5б-mihail-rostovcev-obchestvo-i-hozyajstvo-v-rimskoj-imperii-tom-ii.html#text (data obrashcheniya Q1.Q3.2Q22).
11. Svetonij Gaj Trankvill. Zhizn' dvenadcati cezarej / Per. s lat. M. L. Gasparova. - M., 1991.
12. Sergeev V. S. Ocherki po istorii Drevnego Rima. Ch. 2. - M., 1938.
13. Fyustel' de Kulanzh N. D. Rimskij kolonat: Proiskhozhdenie krepostnogo prava / per. s fr., pod red. prof. I. M. Grevsa. 2-e izd. - M., 2Q1Q.
14. Hansjorg K. Istoriya lesa. Vzglyad iz Germanii / per. s nem. - M., 2QQ8.
15. Hrestomatiya po istorii drevnego mira. Ch. 3. Drevnij Rim / Pod red. V. V. Struve. - M., 1953.
16. Shtaerman E.M. i dr. Rabstvo v zapadnyh provinciyah Rimskoj imperii v I-III vv. / Otv. red. V. M. Smirin. - M., 1977.
17. Alföldy G. The Crisis of the Third Century as Seen by Contemporaries // Greek, Roman and Byzantine Studies. 1974. T. 15. № 1.
18. Arnobius. Oratores adversus nationes: Lib. I-VII. Lipsiae, 1846.
19. Aurelius Sextus Victor. De Caesaribus. // URL: http://www.thelatinlibrary.com/victor.caes.html (data obrashcheniya 2Q.Q6.2Q22). 2Q. Ausonius. Parentalia / Ed. H. G. Evelyn-White (Loeb). London, 1919.
21. Chew S. World Ecological Degradation. Walnut Creek, 2QQ1. URL: https://deit.abcdef.wiki/wiki/Entwaldung_in_r%C3% B6mischer_Zeit (data obrashcheniya 12.Q4.2Q22).
22. Christol M. A propos de la politique extérieure de Trébonien Galle // Revue numismatique. 198Q. Sér. 6. T. 22. P. 63-74.
23. Climate Change during and after the Roman Empire: Reconstructing the Past from Scientific and Historical Evidence / ed. M. McCormick et al. // The Journal of Interdisciplinary History. 2Q12. Vol. 43. № 2 (Autumn).
24. Cyprianus Caecilius S. De mortalitate. Salisburg, 1856.
25. Duncan-Jones R.P. The impact of the Antonine plague // Journal of Roman Archaeology. 1996. Vol. 9. R. 1Q8-136.
26. Elliott C. P. The Antonine Plague, Climate Change and Local Violence in Roman Egypt// Past&Present. 2Q16. T.231. №1. R.3-31.
27. Eusebius. Historia Ecclesiastica: Vol. 1-2 / Ed. K. Lake et J. E. L. Oulton. London, 1942.
28. Eutropius Flavius. Breviarium historiae Romanae // URL: http://www.thelatinlibrary.com/eutropius/eutropius8.shtml (data obrashcheniya 20.0б.2022).
29. Galliou P. Western Gaul in the third century // The Roman West in the third century: Part I-II // A. King, M. Henig. London, 1981. (BAR, 4). Part II. P. 259-28б.
30. Harper K. The Environmental Fall of the Roman Empire // Daedalus. 2016. Vol. 145. № 2 (Spring). P. 101-111 // URL: https://www.jstor.org/stable /2471158 (data obrashcheniya 12.04.2022).
31. Harper K. Fate of Rome: Climate, Disease, and the End of an Empire. 1st ed. Princeton, 2017.
32. Harper K. Pandemics and passages to late antiquity: rethinking the plague of described by Cyprian // Journal of Roman Archaeology. 2015. Vol. 28. P. 223-260.
33. Orosius Paulus. Historiae adversus paganos: Lib. I-VII / Ed. C. Zangemeister. Leipzig, 1889.
34. Pseudo-Aurelius Victor. Epitome de Caesaribus // URL: http://thelatinlibrary.com/victor.caes2.html (data obrashcheniya 12.03.2022).
35. The Roman Imperial Coinage: in 6 tt. Tom. 5, part 2 / Ed. H. M. A. Mattingly et al. London, 1968.
36. Saez G. A., Diaz J. P. De la Peste Antonina a la Peste de Cipriano: Alcances y consecuencias de las pestes globales en el Imperio Romano en el siglo III d. C. // Revista chilena de infectologia. 2020. Vol. 37. №4.
37. Scriptores Historiae Augusti / Ed. P. Magie. London, 1954.
38. Zosimus. Historia Nova / Ed. F.Paschoud. Paris, 1971.
КУЛИКОВА ЮЛИЯ ВИКТОРОВНА - кандидат исторических наук, доцент, кафедра истории древнего мира и средних веков им. В.Ф. Семенова Института истории и политики Московского педагогического государственного университета KULIKOVA, JULIA V. - Ph.D. in History, Associate Professor, Department of Ancient History and Middle Ages V.F. Semenov, Institute of History and Politics, Moscow Pedagogical State University (lanam_yul@mail.ru).
УДК 94(47).04:347.95 DOI: 10.24412/2308-264X-2022-5-12-20
ПРОШИН В.А., ГРИГОРЬЕВ О.В. К ИСТОРИИ ПРИНУДИТЕЛЬНОГО ИСПОЛНЕНИЯ РЕШЕНИЙ СУДОВ (ВТОРАЯ ПОЛОВИНА XV - ПЕРВАЯ ПОЛОВИНА XVII ВВ.)
Ключевые слова: Новгородская судная грамота, Псковская судная грамота, судебный пристав, «поле», исполнение решения судов, Судебники 1497 и 1550 гг., «позовница», следствие.
Статья посвящена вопросам зарождения, эволюции и функционирования государственных органов, занимавшихся принудительным исполнением решений судов во второй половине XV - первой половине XVII вв. Освещая историографию проблемы, авторы выделяют дореволюционный, советский и постсоветский периоды, показывают, что до настоящего времени ей не было уделено достаточного внимания. Детально рассматривая функции должностных лиц, занимавшихся исполнением решений судов в Новгородской и Псковской республиках, проводя анализ законодательных актов, регламентирующих данную деятельность, авторы сравнивают их с аналогичной деятельностью в Московском царстве в период усиления личной власти государя. На основе анализа правовых норм Судебников 1497 и 1550 гг. по исследуемым вопросам, обоснован вывод о том, что в исследуемый период оформляется государственный институт принудительного исполнения, формируется штат должностных лиц, уполномоченных принудительно исполнять решения судов в соответствии с действующим законодательством. Отмечено, что указанные лица обладали значительным правовым инструментарием для исполнения должностных обязанностей.
PROSHIN, V.A., GRIGORIEV, O.V.
TO THE HISTORY OF FORCED ENFORCEMENT OF COURT DECISIONS (SECOND HALF OF THE XV - FIRST HALF OF THE XVII CENTURIES)
Key words: Novgorod judicial charter, Pskov judicial charter, bailiff, "field", enforcement of court decisions, Code of Laws of 1497 and 1550, "pozovnitsa", investigation.
The article is devoted to the issues of the origin, evolution and functioning of state bodies involved in the enforcement of court decisions in the second half of the 15th - first half of the 17th centuries. Covering the historiography of the problem, the authors single out the pre-revolutionary, Soviet and post-Soviet periods, show that so far it has not been given sufficient attention. Examining in detail the functions of officials involved in the execution of court decisions in the Novgorod and Pskov republics, analyzing the legislative acts regulating this activity, the authors compare them with similar activities in the Moscow kingdom during the period of strengthening the personal power of the sovereign. Based on the analysis of the legal norms of Sudebnikov in 1497 and 1550. on the issues under study, the conclusion is substantiated that during the study period, the state institute of compulsory execution is being formed, a staff of officials authorized to enforce court decisions in accordance with the current legislation is being formed. It is noted that these persons had significant legal tools for the performance of official duties.
Зарождение, эволюция и функционирование государственных органов, занимавшихся принудительным исполнением решений судов (далее ОПИРС) во второй половине XV - первой половине XVII вв. представляют особый интерес по целому ряду причин, в том числе и потому, что в рассматриваемое время закладывались основы современного института судебных приставов. В анализируемый период происходило совершенствование принудительного исполнения на основе отечественного положительного опыта и лучших европейских практик. Исследование исторических аспектов развития указанного института, историческая реконструкция процессов его возникновения, становления и функционирования представляют интерес не только с исторической точки зрения. Формирование единого понимания проблемы исполнения решений судов поможет учесть исторический опыт, избежать возможных просчетов в данной сфере в современных условиях.
