CC BY
166
УДК 316
Мальцева Раиса Ивановна Maltseva Raisa Ivanovna
доктор филологических наук, профессор кафедры электронных СМИ и новых медиа
Кубанского государственного университета dom-hors@mail.ru
ВЛИЯНИЕ МАССОВОЙ КОММУНИКАЦИИ НА РАЗВИТИЕ СОВРЕМЕННОЙ КУЛЬТУРЫ И ЛИТЕРАТУРЫ
D.Phil. in Philology, Professor of the Electronic Media and New Media Department, Kuban State University dom-hors@mail.ru
INFLUENCE OF THE MASS COMMUNICATION ON THE DEVELOPMENT OF THE CONTEMPORARY CULTURE AND LITERATURE
Аннотация:
В статье рассмотрены вопросы соотношения социальных и культурных стратов современного общества России. Культурная ситуация характеризуется в рамках теории массовой коммуникации.
Ключевые слова:
социальная стратификация, культурная стратификация, массовая коммуникация, информационное общество, постмодерн.
Summary:
The article deals with questions of correlation between social and cultural strata of the contemporary society in Russia. The cultural situation is described from the perspective of the mass communication theory.
Keywords:
social stratification, cultural stratification, mass communication, informational society, postmodern.
В настоящее время массовая коммуникация (МК) выдвигается на передний план научных исследований разных направлений: психологии, социологии, политологии, конфликтологии, журналистики и других специальностей гуманитарной сферы. Интерес к МК определяется тем, что этот процесс управляет социумом, изменяет мышление и язык миллионов, формирует особый тип культуры, литературы, внушает новые идеалы в заданных аксиологических рамках, которые соответствуют целям медиакорпораций, сращенных с капиталом.
Определяя специфику современной культурной парадигмы, специалисты сходятся во мнении: это, безусловно, эпоха постмодерна [1].
Как показывает опыт постбуржуазных развитых обществ, культура постмодерна в социальном аспекте формируется в условиях массовой коммуникации, проецирующей усредненное, единообразное представление о действительности на миллионные массы [2; 3, с. 144-145].
Общество потребления востребует продукты массовой культуры и массовой литературы, которые манифестируют нашу реальность. В свое время Н.И. Толстой полагал, что феномен культуры стратифицируем в той же мере, что и социум, и каждому социальному слою соответствует определенный культурный страт. Он отмечал даже изоморф-ность схождений социальная группа - тип культуры - идиом [4].
Однако в период постиндустриальной информационной ступени развития культуры это триединство разрушается. Обратимся к картине современного строения общества.
Социальная иерархия панхронична. Как и в любой семиотической системе со сложными субординационными отношениями, иерархичность структуры общества является показателям его идентичности, последняя же достигается путем эволюции и аккумулирования социального опыта. Гетерогомогенность - величайший признак устойчивости систем, если эти соотношения непротиворечивы.
С точки зрения марксистской идеологии, в основе социального неравенства, определяющего стратификационную систему общества, лежат отношения собственности, характер и форма владения средствами производства. Россия, вступившая в цивилизационную фазу информационного и гражданского общества, имеет более сложную социальную структуру, нежели марксистская модель. Акад. Т.И. Заславская полагает, что необходимо учитывать не только вертикальную, но и горизонтальную проекции структуры общества [5]. При использовании вертикального социально-иерархического подхода обнаруживается главное социально-экономическое противоречие современной России - громадный разрыв в положении верхов и низов. Однако даже такой подход недостаточен, потому что внутри каждого иерархического слоя существуют и культурные различия.
Напротив, при горизонтальном подходе выявляется культурная дифференциация социальных стратов, которая обусловливается прежде всего культурными приоритетами отдельных групп или личностей, а не их местом на иерархической шкале общественных статусов. При этом решающими оказываются факторы социального происхождения, условий социализации, типа социальной среды и принадлежности индивидов к той или иной субкультуре.
Модель общества, указанная Т.И. Заславской, включает три основных класса: высший, средний и низший. Высший класс - чиновничество государственного уровня, крупные бизнесмены, банкиры, военная элита, влиятельные политики и общественные деятели, представители крупного шоу-бизнеса. Эти лица занимают высокие позиции по критериям богатства, власти и престижа.
В состав среднего класса входят чиновничество региональных уровней, средние предприниматели, управленческие работники, государственные служащие, работники финансовой сферы, юристы, представители академической научной гуманитарной и технической интеллигенции и некоторые другие категории.
Низший класс составляют лица, имеющие невысокие доходы и занятые преимущественно неквалифицированным трудом (грузчики, уборщики, подсобные рабочие и т. д.), а также различные деклассированные элементы (хронические безработные, бездомные, бродяги, нищие и др.).
В процессе развития демократических и рыночных реформ социальная стратификация российского общества значительно трансформировалась: главным критерием социального статуса стал уровень доходов. Сложился многочисленный слой чиновников и предпринимателей, высшие представители которого составляют существенную часть хозяйственно-экономической элиты и входят в политическую элиту страны. Эти новые статусные группы обладают экономической свободой и занимают высокие места в системе общественной иерархии.
Постиндустриализация актуализировала новые предпочтительные виды деятельности: резко возрос престиж управленческой, финансово-банковской, юридической, коммерческой и некоторых других видов деятельности (крупный шоу-бизнес, реклама, маркетинг, операции с недвижимостью и т. д.).
Более развернутую модель стратификационной системы современного российского общества предлагает известный социолог Н.М. Римашевская. Согласно ее анализу, выделяются следующие социально-классовые группы: 1) «общероссийские элитные группы», обладающие крупной собственностью и средствами властного влияния на федеральном уровне; 2) «региональные и корпоративные элиты», обладающие значительной собственностью и влиянием на уровне регионов и секторов экономики; 3) «верхний средний класс», имеющий собственность и доходы, обеспечивающие западные стандарты поведения и притязания на повышение социального статуса - ангажированные предста-
вители культуры и искусства, спортсмены, юристы; 4) «динамичный средний класс», проявляющий социальную активность и имеющий доходы, обеспечивающие среднероссийские и более высокие стандарты потребления - менеджеры корпораций, фирм, банков, представители средних медиа-холдингов; 5) «аутсайдеры», характеризующиеся низкой социальной активностью, невысоким уровнем доходов и ориентацией на легальные способы их получения, - преподаватели вузов, врачи, учителя; 6) «маргиналы», отличающиеся низкой степенью социальной адаптации, незначительными доходами и неустойчивостью социально-экономического положения; 7) «криминальные элементы», имеющие высокие и средние доходы, проявляющие высокую социальную активность, но противоречащую моральным и правовым нормам общества [6].
Как видим, приведенные модели структуры современного общества не совпадают с культурной стратификацией: большая часть интеллигенции не относится даже к среднему классу. Обратимся к характеристике некоторых аспектов культурной ситуации.
Общепризнанно: культура - сущность многослойная. Безусловно, как и в социуме, в культуре должны выделяться разные ее типы, например высокий, или элитарный, средний и низовой. Массовая культура определенно представляет собой средний тип. Что касается элитарного и низового уровней, то они изучены явно недостаточно, поскольку культурное пространство страны продолжает модифицироваться. В частности, развиваются субкультуры, к тому же именно о них накоплена значительная литература.
Приведем краткую информацию о типологических свойствах субкультур. Наибольшую известность получила типологизация Б.С. Ерасова. Так, он выделяет несколько типов: субкультура бедных и богатых, гендерная, городская и сельская, девиантная, классовая, криминальная, молодежная, периферийная и элитарная. В целом субкультура интерпретируется Б.С. Ерасовым как пространство игры, экспериментирования с нормами, ценностями, иерархией взрослого мира [7].
Как нам кажется, вышеназванная дефиниция связана с имплицитным сравнением культуры и языка: структура национальной культуры, помимо высших феноменов, включает субстраты (подкультуры социальных групп), а национальный язык - субстандарты: просторечие, жаргоны, арго и другие социолекты.
Придерживаясь подобного подхода, в типологические парадигмы субкультур можно включить ряд новых контрарных, дихотомических и общих, монотомических, характеристик. К дихотомическим характеристикам субкультурных образований относим следующие: изоляция от общества / отсутствие изоляции, экзогенность / эндогенность, субкультурный статус / контркультурный статус, криптогенность, или тайный характер / явный характер, жесткая субординация / отсутствие субординации, поведенческие регуля-тивы / отсутствие поведенческих регулятивов, историческая преемственность групповых нормативов / кратковременность групповых нормативов, групповая непроницаемость / групповая диффузность, внешне мотивированная инициация / внутренне мотивированная инициация.
Монотемичные, копулятивные, свойства субкультур предполагают досуговый характер времяпрепровождения, внешнюю атрибутизацию (униформа, татуировки, типы причесок, бритые головы, грим), специальный идиом (жаргон, сленг), наличие группового кодекса, общую локализацию и др. По наблюдениям Л.Г. Ионина, перечисленные формы атрибутизации оказываются внешним свидетельствам групповой идентификации, которая осваивается на начальном этапе культурной инсценировки, к этому времени относятся также усвоение поведенческого кода и символики одежды, выработка лингвистической компетенции, освоение пространств, в которых происходит презентация избранной культурной формы [8].
Например, замкнутые контркультурные образования криминальных слоев общества: контркультура уголовного мира - одна из устойчивых, замкнутых, непроницаемых, исторически преемственных субсистем с четкой иерархией, поведенческими регулятива-ми и законами. Она формируется в условиях обособления, изоляции, поддерживается тайным языковым кодом - арго, или блатной музыкой, русской феней, и внешней атрибутикой (татуировки). В отличие от нее, субкультуры наркоманов и проституток оказываются также эндогенными, но не тайными и быстро распадающимися.
Современные арт-, интернет-субкультуры, спортивно-индустриальные модификации так называемых стилей жизни (в частности, паркур) формируются в обществе массовой культуры, это динамичные, кратковременные, стихийно организованные сообщества эндогенного характера. Однако эндогенность не носит категорического императива и не отмечена дополнительным свойством криптогенности, как контркультуры, например, скинхедов или наркоманов.
Инициация организации досуговых субкультурных образований принадлежит самим членам групп, то есть акция объединения характеризуется внутренне мотивированной инициацией, в отличие от субкультур футбольных или хоккейных болельщиков, организации которых имеют внешне мотивированные инициации. После окончания спортивных матчей эти группы естественно распадаются.
Одним из интереснейших типологических свойств субкультур идентифицирующего плана является специфический фольклор или устная словесность (в условиях интернет-культуры фольклор приобретает и письменную форму), служащие средством социального дифференциатора, различающего «своих» и «чужих». В современных субкультурах (также народных местных культурах), несмотря на всеобщую грамотность и высшее образование, вырабатываются анекдоты, поговорки, новые приметы и поверья - даже внутри образованных групп общества. С.Ю. Неклюдов называет этот культурный пласт устного творчества постфольклором [9, с. 4]. В понятие фольклора сейчас включаются и слухи, и неофициальная топонимика, и медицинские рекомендации [10]. Фольклор всегда был локальным и диалектным, а в настоящее время его локализация приобрела социальнокультурный характер [11].
Что касается социальной закрепленности слоев общества за тем или иным культурным стратом, то в этом вопросе нет полной ясности. К примеру, чиновник высшего уровня может исповедовать массовую культуру, одновременно проводя досуг внутри субкультурной группы байкеров или интернет-пользователей. Какой социальный слой соотносится с высокой культурой, утверждать трудно. Возможно, высшее чиновничество, крупные бизнесмены и банкиры и являются носителями элитарного типа культуры, однако то, что именно этот социальный класс является ее продуцентом, сомнительно. По всей видимости, мнение акад. Т.И. Заславской правомерно: вопрос культурной дифференциации общества требует комплексного подхода.
Массовая культура - порождение постиндустриального информационного общества. Как историческое явление, она не случайна, неуничтожима и имманентна массовому потребительскому обществу. Массовая культура является мощным средством социальной адаптации, которая поддерживается симулякрами гиперреальности, создаваемыми массовыми медиа. Носителем массовой культуры является человек массы - недифференцированный субъект с невыраженным личностным началом, некритичным восприятием действительности, легко управляемый, духовно неразвитый [12]. Носитель массовой культуры обладает узкой картиной мира, т. е. системой знаний о мире, он социально пассивен, несмотря на возможность активной виртуальной коммуникации, замкнут и одинок, склонен к паранаучным изысканиям, эзотерическим и мистическим верованиям, характе-
ризуется низкой речевой и смеховой культурой. Литературе и чтению предпочитает смотрение в форме развлекательных видео разного содержания.
Важной стороной существования любого национального единства, любого этноса является плюрализм культур, которые в своем генезисе совмещают разностадиальные составляющие, к примеру базовые национально-этнические архетипы, самобытные мифологемы, исторические субстратно-надстратные пласты, заимствования и схождения разных уровней. Эти уровни складываются в ходе адаптации народа к условиям внешней жизни, формируются потребностями внутреннего общения и взаимодействия между разными народами. О такой исторической последовательности на примере кумуляции жанров древнерусской литературы писал акад. Д.С. Лихачев: «Литература отвоевывает свое независимое место в культурной жизни общества. Она поднялась высоко и стала царить в жизни общества, не только выражая уже сформировавшиеся за ее пределами взгляды и идеи, но и формируя их» [13, с. 79-95] .
Интересный взгляд на проблемы культурной стратификации общества высказывает социолог Л.Г. Ионин [14]. По его мнению, культурная стратификация учитывает мотивы деятельности, нравственные ориентиры людей, характер и направленность их информационных и познавательной потребностей, отношение к национальным традициям. Автор полагает, что культура современного общества осуществляет движение от так называемого моностилистического к полистилистическому типу. Правота подобного утверждения не вызывает сомнений. Еще Дениэл Белл в середине прошлого века констатировал, что в период высокого уровня развития информационных технологий возрастает размыкание между культурой и социальной структурой общества. Культура приобретает вседозволя-ющий характер, а личность утрачивает веру в прежние идеалы и авторитеты [15]. Известный всем Збигнев Бжезинский был убежден, что в эпоху технотронной глобальной революции с неизбежностью осуществится деидеологизация общества, что, в свою очередь, повлечет за собой разрушение старых связей в семье, разрыв между поколениями, деформацию традиционных верований, проникновение в конфессиональные институты новых догматов, интенсивное размывание национальных культур [16].
Действительно, если моностилистический тип культуры предполагает обязательность ее тоталитарного характера и исключение западных культурных элементов, то глобализация и массовая коммуникация способствуют распространению мозаичной культуры единого межконтинентального образца. В самом деле, институт брака становится более разносторонним: создаются гражданские, воскресные браки, семейные пары гомогенного типа. Чрезвычайно популярными становятся заимствованные из других духовных (христианских и нехристианских) культур праздники, досуговые мероприятия. Пока они не затрагивают самобытности русской культуры. Впрочем, такая же ситуация характерна и для бывших социалистических стран - Болгарии, Югославии, Венгрии.
Распространяются музыкальные или танцевальные формы западных образцов, поскольку искусство развивается в широком пространстве постмодерна, черпая силу в оригинальном русском модерне. Тем не менее культура русской нации остается неизменной в основе своей доктринальной масштабности: какие бы исторические переломы ни испытывала страна, с нею остается ее великий и уникальный русский язык - открытая для заимствований, но чрезвычайно устойчивая в своих типологических свойствах система, неповторимая классическая литература и высокая православная духовность, которую необходимо всячески поддерживать и пропагандировать широким фронтом мероприятий.
Полистилитической культуре, согласно теории массовой коммуникации, приписывается отсутствие идеологического ядра, иерархии между ее типами и любой возможности управлять культурным процессом со стороны каких бы то ни было экспертов админи-
стративно-бюрократического центра [17]. В пространстве полистилистики расширяются жанры литературы, публицистики журналистики, искусства, возрастает степень их интер-медиальности и интертекстуальности. Например, новые жанры современного телевидения совмещают разные типы медиа: журналистику и театр, информацию и развлечение (infotainment, edutainment, feature, докудрама); в искусстве распространяются перформан-сы, инсталляции, реди-мейды. Категория телесности как одна из доминант постмодерна объединяет классический балет и модерн-данс; средства массовой коммуникации интегрируют вербальное и телесное, вербальное и креолизованное. В этом смысле коммуникация - отражение культуры, и та и другая содержат высокие и низкие жанры. Постмодернизм в культуре в целом совмещает стратегии взаимодействия массовой и элитарной культур, постмодернизм плюралистичен, он тесно связан с массовым искусством и тривиальной литературой [18, с. 14].
Стиль постмодерна в литературе также связан с созданием новой стилистики, с реализацией новых эстетических категорий, к примеру категории телесности. Русский постмодернизм репрезентирует телесность в ее физиологическом плане. В этом аспекте показательны произведения Ю. Мамлеева («Шатуны»), А. Королева («Человек-язык»), авторы акцентируют внимание на патологических уродствах, другие пишут о деформации плоти, ее расчленении и унижении, о боли как проявлении сексуальности и эротизма (Вик. Ерофеев «Жизнь с идиотом», проза И. Яркевича) [19].
С ретроспективной точки зрения, дихотомия «высокой» и «низовой» литературы имела место на том этапе развития национальной литературы, когда уже сложились каноны образцовой книжной культуры и письменной словесности. Высокая литература на определенном этапе развития культуры становится канонической и приобретает статус национальной литературы и определяет историческое направление литературного процесса [20].
Тип «низовой» литературы во времени предшествует «высокой». Если принимать во внимание исторические процессы формирования русского литературного языка, его периодизацию, то языком низовой, или народной, литературы был, конечно, русский; «высокий» же тип словесности изначально базировался на традициях книжного церковно-славянского языка, который столетиями являлся международным языком культурной коммуникации славянского мира. Однако не следует считать русский язык Московской Руси XVI-XVII вв. неким слаборазвитым идиомом по сравнению со старославянским книжным языком. Напротив, именно исконная русская речь лежит в основе мощного пласта фольклорных произведений, берестяных грамот, сотен памятников делового письма средневековой Руси, первых российских газет «Вести-Куранты» и «Ведомости». Изначально общество обслуживали оба типа языков и литератур, однако постепенно, в течение XVI-XVIII столетий, осуществляется сословная дифференциация типов словесности. А в первой четверти XIX века, благодаря творчеству А.С. Пушкина, возникает новый двуосновный литературный язык, включивший две стихии - стихию великой русской речи и рафинированную, высокоразвитую, риторически обогащенную систему письменного церковно-славянского языка. В противоположность русскому литературному языку, другие мировые языки одноосновны: они возникают и развиваются, как правило, на основе койне столиц.
Массовая культура активизировала явление массовой литературы, свойства которой составляют популярность, тривиальность, жанровая и композиционная заданность. Жанровый список массовой литературы небогат: это детективы, боевики, фантастика, мистика, эзотерика, приключения и мелодрамы. Язык массовой литературы ограничен рамками разговорного стиля с примесью социалектных ресурсов - просторечных, жар-
гонных, арготических единиц. Разговорная тональность речи произведений часто снижена за счет грубых инвектив, обсценизмов, нарочитой диффамации.
Многие составляющие парадигматики современной культуры могут определяться литературными образцами. Литература оказывает сильное влияние на мировоззрение россиян, на их интерпретацию отечественной истории, на понимание и принятие проблем современности. Однако учитывая вышесказанное, повторим: не только литература, но и вся совокупность масс-медиа формируют картину реальности современного человека; под влиянием МК сильно меняется коммуникативное поведение всего общества, даже самых образованных его членов. Речевое поведение индивида определяется языком современных СМИ [21], который в настоящее время претендует не только на функцию литературного, но и на статус национального русского языка, поскольку выступает как фактор, объединяющий все социальные слои и группы носителей языка.
Массовая литература выполняет крайне важную социальную функцию: поддерживает в читательской массе одну из главнейших иллюзий - иллюзию сглаживания противоречий между социальными стратами. Аналогичную функцию выполняет, к примеру, телеканал НТВ: криминальные сериалы, в которых некоррумпированные, честные представители органов правосудия побеждают своих антагонистов. А.В. Костина подчеркивает: основная задача современной массовой культуры, как всегда обслуживающей элиту -политическую, а сегодня и экономическую, - поставлять аудитории определенные стандарты поведения, духовных запросов, доказывать правомерность идентификации на примерах «из жизни», формировать имиджи и стереотипы сознания [22].
Массовая коммуникация и массовая литература создают гипертекстовую реальность - симулякр. Коммуниканты - писатели, журналисты, рекламисты, специалисты PR -транслируют эпистемические объекты, которые представляют собой коммерческие продукты. В этих культурологических условиях поиск истины перестает быть духовной потребностью.
Существуют мнения, что на фоне массовой и низовой литературы отчетливо выступает новая словесность высокого духовного содержания, которой не свойственны тривиальность, пошлость и заигрывания с читателем в виде низовой речевой культуры. К примеру, современные прозаики и поэты: В. Шаров, М. Тарковский, А. Терехов, М. Кантор, Д. Осокин, М. Генделев, А. Еременко, И. Жданов, О. Юрьев, Б. Херсонский, В. Строчков, С. Завьялов, М. Степанова - принадлежат разным литературным поколениям, имеют несходные идейно-эстетические ориентиры, их произведения иногда разительно отличаются стилистическими решениями, однако всем им свойственна общая и главная черта: тщательнейшая работа над художественной речью, которая выступает в их произведениях не столько инструментом коммуникации (в системе автор - читатель), сколько активным ее посредником, требующим установления особых отношений с ним как со стороны автора, так и со стороны читателя. Их поэтика нацелена главным образом не на реализацию индивидуальности писателя, а на созидание связей, «собирание» реальности в некое единство [23].
Получается, что именно усредненный язык массовой коммуникации отрицается серьезными писателями. Так, профессор Кубанского госуниверситета О.Н. Мороз, высказывая свои наблюдения, уверен: «бытовой (прагматический) язык этими авторами рассматривается как инструмент отчуждения человека от реальности, потому что именно в нем -вопреки его «естественности» и «спонтанности» - как раз не обнаруживается подлинности, он не мыслится как почва, в которой укоренен русский человек» [24].
Таким образом, серьезный читатель может надеяться, что хотя бы в текстах указанных авторов отсутствует постмодернистская игра со стилями, приводящая в итоге к размыванию границ между искусством «высоким» и «низким».
Подводя краткий итог, напомним весьма печальные рассуждения Л.Г. Ионина о великой русской литературе. «Она просуществовала почти два столетия, даже в советское время не потеряла себя, с честью неся знамя истины и справедливости. Но российская свобода убила великую русскую литературу...» [25]. Не будем столь категоричны: информационные технологии трансформируют пространства всех национальных культур, а не только наше; изменяются категории духовности, на смену художникам пера и слова приходят мастера художественного аудиовизуального образа.
Ссылки:
1. Негрышев А.А. Постмодерн в дискурсивном пространстве СМИ: экспрессия формы или прагматика воздействия? // Журналистика и культура русской речи. № 3. С. 6-22.
2. Белл Д. Грядущее постиндустриальное общество. Опыт социального прогнозирования. М., 1999.
3. Лазарсфельд П., Мертон Р. Массовая коммуникация, массовые вкусы и организованное социальное действие : пер. с англ. // Макаров М.М. Массовая коммуникация в современном мире. М., 2000.
4. Толстой Н.И. Язык и культура (некоторые проблемы славянской этнолингвистики) // Русский язык и современность. Проблемы и перспективы развития русистики. Ч. 1. М., 1991. С. 5-23.
5. Заславская Т.И. Современное российское общество. Социальный механизм трансформации. М., 2004. Гл. XIV.
6. Римашевская Н.М. Социально-экономические и демографические проблемы современной России. М., 2004.
7. Ерасов Б.С. Социальная культурология : пособие для студентов высших учебных заведений. Издание третье, доп. и перераб. М., 2000. 591 с.
8. Ионин Л.Г. Социальная культура: путь в новое тысячелетие : учеб. пособие для вузов. 4-е изд., перераб. и доп. М., 2004. 427 с. Гл. 7.8.
9. Неклюдов С.Ю. После фольклора // Живая старина. 1995. № 1. С. 4.
10. Словарь современной лексики [Электронный ресурс]. URL: http://www.slovonovo.ru/term/Постфольклор (дата обращения: 02.12.13).
11. Аникин В.П. Не «постфольклор», а фольклор [Электронный ресурс]. URL: http://lib.znate.ru/docs/index-218677.html (дата обращения: 02.12.13).
12. Костина А.В. Массовая культура как феномен постиндустриального общества : автореф. дис. ... д-ра философ. наук. М., 2003.
13. Лихачёв Д.С. Зарождение и развитие жанров древнерусской литературы // Исследования по древнерусской литературе. Л., 1986. С. 79-95.
14. Ионин Л.Г. Указ. соч. Гл. 7.8.
15. Белл Д. Указ.соч.
16. Brzezinski Z. Between Two Ages: America's Role in the Technetronic Era. New York, 1970. 334 p.
17. Ионин Л.Г. Указ. соч. Гл. 7.8.
18. Ильин И.П. Постмодернизм от истоков до конца столетия: эволюция научного мифа. М., 1998. С. 14.
19. Телесность // Энциклопедия культурологии [Электронный ресурс]. URL: http://slovco.com/entsiklopediya_kulturologii/page/telesnost.1528/ (дата обращения: 08.12.13).
20. Купина Н.А., Николина Н.А., Литовская М.А. Массовая литература сегодня. М., 2010. С. 468.
21. Солганик Г.Я. Современная языковая ситуация - язык СМИ - литературный язык // Журналистика и культура русской речи. 2011. № 1. С. 8-22.
22. Костина А. В. Указ. соч.
23. Мороз О.Н. Поэтическая система в книгах Д. Осокина: эпос, лирика и драма // Кожиновские чтения : материалы X Международной научной конференции, г. Армавир, 8-9 октября 2013 г. Армавир, 2013. С. 8-14.
24. Мороз О.Н. Указ. соч.
25. Ионин Л.Г. Указ. соч.
