CC BY
25
УДК330.16
ВЛИЯНИЕ ИЗУЧЕНИЯ ИНОСТРАННОГО ЯЗЫКА НА НАЦИОНАЛЬНУЮ МОДЕЛЬ ХОЗЯЙСТВОВАНИЯ И НАЦИОНАЛЬНУЮ БЕЗОПАСНОСТЬ
С.Ю. Солодовников
Белорусский национальный технический университет (БНТУ), 220013, г. Минск, пр-т Независимости, 65
Статья посвящена теоретическим аспектам влияния изучения иностранного языка на национальную модель хозяйствования и национальную безопасность. Приведена критическая характеристика современного европейского и американского общества, что позволило выявить специфику воздействия изучения иностранного языка на восприятие национальной модели хозяйствования и возникающие при этом риски для национальной безопасности.
Ключевые слова: национальная модель хозяйствования, национальная безопасность, иностранный язык, цивилизация, культура, экономическая система общества.
THE IMPACT OF LEARNING A FOREIGN LANGUAGE ON THE NATIONAL ECONOMIC
MODEL AND NATIONAL SECURITY
S.Yu. Solodovnikov
Belarusian National Technical University (BNTU), 220013, Minsk, Independence Avenue, 65
The article is devoted to the theoretical aspects of the impact of foreign language learning on the national economic model and national security. A critical characteristic of modern European and American society is given, which made it possible to identify the specifics of the impact of studying a foreign language on the perception of the national economic model and the risks to national security that arise.
Key words: national economic model, national security, foreign language, civilization, culture, economic system of society.
Взаимозависимость цивилизационных особенностей социумов, специфики экономических систем общества и институциональных матриц признается большинством ученых экономистов. Наиболее выдающимися в этой области исследованиями представляются работы Д. Норта, Т. Веблена, Э. Дюркгейма, Н.В. Клягина, Ю.Н. Афанасьева, В.С. Степина, С.Г. Кирдиной, О.Э. Бессоновой, Р. О'Салливана. Вместе с тем зависимость между изучением иностранного языка и национальной безопасностью в экономической науке до настоящего времени не изучалась. Целью данной работы является раскрыть теоретико-методологические аспекты воздействия изучения иностранного языка на национальную модель хозяйствования и национальную безопасность.
Глобальный институциональный кризис капиталистической экономики, проявившийся через финансовый, экономический, сырьевой и прочие кризисы, отрезвил многих ученых и политиков. В мировом сообществе силится понимание необходимости провести ревизию принципов функционирования современных экономических систем, в том числе и по-новому
взглянуть на роль социальных факторов в экономике. Было бы неправильно говорить о том, что ранее такие попытки не предпринимались отечественными и зарубежными обществоведами, но зачастую они или игнорировались научным сообществом, или заглушались громким хором либералов-рыночников.
Для современной экономической науки, как и в целом для научного познания, большое значение имеет возможность применения ее положений на практике. Ранее нами уже отмечалось, что «необходимо сформировать новую экономическую парадигму, опирающуюся и ориентированную на исследования реальных экономических систем, а не неких идеальных моделей. Поэтому разделение всех существующих сегодня экономических научных школ и направлений необходимо проводить не по критерию "план или рынок", а по тому, какие они исследуют объекты: реальные социально-экономические процессы или виртуальные (идеальные) модели. Иначе говоря, вопрос заключается не в том, являются ли выводы исследователя логически возможными, а в том, до какой степени
1 Солодовников Сергей Юрьевич - доктор экономических наук, профессор, заведующий кафедрой «Экономика и право», тел.:+375172939587, e-mail: solodovnikov@bntu.by
они соответствуют сущности экономических явлений» [1, с. 184]. Именно в этом контексте нами в представленной работе будет рассматриваться проблема влияния изучения иностранного языка на национальную модель хозяйствования и национальную безопасность.
Исходя из целей данной работы, под цивилизацией нами будет пониматься предметная форма структуры общества разделенного труда, материализованная из социально-интегратив-ных интересов в форме города [2, с. 4-5]. Автор согласен, что «социально-интегративный заряд материальной цивилизации городского типа оказал радикальное воздействие и на духовную сферу, что позволяет дать целостный анализ различных сторон жизни цивилизованного общества. При указанном понимании термина "цивилизация" удастся показать исторически закономерный ход возникновения цивилизованного общества как очередного этапа социальной интеграции» [2, с. 5]. При таком подходе «зарождение начал урбанистической культуры и, следовательно, генезис цивилизации коррелирует с неолитической технологической революцией. Поэтому история развития технологии приобретает первостепенное значение для понимания происхождения цивилизации» [2, с. 6]. Понятие цивилизации неразрывно связано с понятием культуры. Под культурой нами, вслед за В. С. Степиным, понимается «система исторически развивающихся надбиологических программ человеческой деятельности, поведения и общения, выступающих условием воспроизводства и изменения социальной жизни во всех ее основных проявлениях. Программы деятельности, поведения и общения, составляющие корпус культуры, представлены разнообразием различных форм: знаний, навыков, норм и идеалов, образцов деятельности и поведения, идей и гипотез, верований, социальных целей и ценностных ориентаций и т. д. В своей совокупности и динамике они образуют исторически накапливаемый социальный опыт. Культура хранит, транслирует (передает от поколения к поколению) и генерирует программы деятельности, поведения и общения людей. В жизни общества они играют примерно ту же роль, что и наследственная информация (ДНК, РНК) в клетке или сложном организме; они обеспечивают воспроизводство многообразия форм социальной жизни, видов деятельности, характерных для определенного типа общества, присущей ему природной среды, его социальных связей и типов личности - всего, что составляет реальную ткань социальной жизни на определенном этапе ее исторического развития» [3, с. 524]. Оставаясь в рамках приведенного определения и
практически конкретизируя его, Н. В. Клягин под культурой предлагает понимать «общественный способ удовлетворения естественных потребностей, обычно многократно опосредованных» [2, с. 6].
Экономическая система общества - это, как известно, культурный феномен, представляющий собой единый, устойчивый, организационно оформленный, относительно самостоятельный, материально-общественный комплекс, в пределах которого осуществляются внутренне взаимосвязанное производство, присвоение и социально значимое потребление материальных средств и благ для обеспечения физической жизни общества, а также для создания материальной базы, необходимой во всех остальных сферах общественной жизни. Основу функционирования экономической системы составляют трудовые отношения, основанные на общественном разделении труда. Ранее нами подчеркивалось, что «одновременно с возникновением цивилизации, культуры, экономической системы общества и политики, возникают и развиваются в тесной взаимосвязи с ними и институциональные матрицы» [4, с. 13]. В последних присутствуют базовые институты, являющиеся глубинными, сущностными, регулярно повторяющимися, исторически устойчивыми формами социальных и социально-экономических связей, обеспечивающих интегрированность общества как единого целого.
Институты понимаются как «системы определенных и неизбежных связей между членами общества, обусловленные внешними условиями выживания социума. Тем самым институты образуют своеобразный скелет общества, обеспечивающий его историческую устойчивость и воспроизводство как социальной целостности» [5, с. 40]. Социальный институт - это «относительно устойчивая форма организации социальной жизни, обеспечивающая устойчивость связей и отношений в рамках общества. Социальный институт следует отличать от конкретных организаций и социальных групп <...> Основные функции, которые выполняет социальный институт: 1) создает возможность членам этого института удовлетворять свои потребности и интересы; 2) регулирует действия членов общества в рамках социальных отношений; 3) обеспечивает устойчивость общественной жизни; 4) обеспечивает интеграцию стремлений, действий и интересов индивидов; 5) осуществляет социальный контроль. Деятельность социального института определяется: 1) набором специфических социальных норм, регулирующих соответствующие типы поведения; 2) интеграцией его в социально-политическую,
идеологическую, ценностную структуры общества, что позволяет узаконить формально-правовую основу деятельности; 3) наличием материальных средств и условий, обеспечивающих успешное выполнение нормативных предложений и осуществление социального контроля. Социальные институты могут быть охарактеризованы не только ст. зр. их формальной структуры, но и содержательно, с позиции анализа их деятельности. Социальный институт - это не только совокупность лиц, учреждений, снабженных определенными материальными средствами, системой санкций и осуществляющих конкретную общественную функцию» [6, с. 786]. Основу любого социума составляют базовые институты, которые «образуют остов, скелет общества» и «задают наиболее общие характеристики социальных ситуаций, определяют направленность коллективных и индивидуальных человеческих действий» [5, с. 48], т. е. регулируют основные сферы общества и представляют собой «устойчивую структуру, "стягивающую" основные подсистемы общества в целостное образование, не позволяющую обществу распасться» [5, с. 60]. Эти институты возникают естественно-историческим образом и обладают значительной устойчивостью, в том числе и к изменениям внешней среды. В свою очередь, «институциональная матрица - это форма общественной интеграции в основных сферах жизнедеятельности социума - экономике, политике и идеологии» [5, с. 60].
В. Гумбольдт в первой половине XIX века сформулировал принцип взаимосвязи языка и национальной культуры. Названный автор отмечал, что «разные языки по своей сути, по своему влиянию на разные чувства являются в действительности различными мировидени-ями» [7, с. 370] и что «своеобразие языка влияет на сущность нации, поэтому тщательное изучение языка должно включать все, что история и философия связывают с внутренним миром человека» [7, с. 377]. В. Гумбольдт также подчеркивал: «Всякое изучение национального своеобразия, не использующее язык как вспомогательное средство, было бы напрасным, поскольку только в языке запечатлен весь национальный характер» [8, с. 303]. Названный автор сумел связать содержательную сторону языка с культурой народа. В современной терминологии его научный вклад может быть описан как установление влияния используемого народом языка на его культуру, институциональные матрицы и цивилизационные особенности. Таким образом, за языком фиксируется функция не только средства общения, но и передачи культуры и самобытности нации. Развивая идеи В. Гумбольдта,
А. А. Потебня писал в этой связи: «Принявши <.. .> дух в смысле сознательной умственной деятельности, предполагающей понятия, которые образуются только посредством слова, мы увидим, что дух без языка невозможен, потому что сам образуется при помощи языка, и язык в нем есть первое во времени событие» [9, с. 37]. Белорусский исследователь В. А. Маслова пишет по этому поводу, что языку присуща специфическая для каждого языка внутренняя форма, которая есть выражение «народного духа», его культурной компетенции, в результате чего язык «есть опосредующее звено между человеком и окружающим миром» [10, с. 237-238]. Э. Сепир прямо указывал, что языки - это способы выражения мироощущения разными социумами: «Миры, в которых живут различные общества, - это разные миры, а вовсе не один и тот же мир с различными навешанными на него ярлыками» [11, с. 131].
Таким образом, можно констатировать, что успешное функционирование и взаимодействие культуры, цивилизации, экономической системы общества и институциональных матриц неразрывно связано с наличием в их рамках определенного языка. В зависимости от цивили-зационных и культурных особенностей той или иной страны будет различаться отношение к тем или иным инструментам экономической политики, поскольку цивилизационные и культурные особенности той или иной нации напрямую влияют на экономическую систему общества. Названные различия, воплощаемые в национальных моделях хозяйствования, фиксируются посредством языка. От того, какой иностранный язык человек изучает, зависит и та литература, которую он читает в процессе обучения. А это непосредственно воздействует на его восприятие тех или иных явлений. Разумеется, нельзя воспринимать эту зависимость как жесткую и безапелляционную, но следует констатировать, что для молодого человека, еще не выработавшего четкую идеологическую позицию, такое влияние может привести к принятию чуждой для его народа и страны идеологии.
Ж. Бодрийяр гениально раскрывает сущность современных развитых экономик, основанных на либерально-рыночной доктрине, подчеркивая, что по сравнению с индустриальными обществами роль идеологии начинает играть все большее и большее значение в хозяйственной жизни, именно экономическая идеология позволяет избегать серьезных социально-экономических конфликтов, делает латентными классовые противоречия, препятствует росту самосознания низших и средних классов, переводит по-литэкономическое противостояние на основе
совпадения и противоречия классовых интересов в симуляцию политики. Для современного европейского общества характерно «рассогласование между подразумеваемой мобильностью (стремлениями) и реальной мобильностью (объективными шансами социального продвижения)» [12, с. 28]. Т. В. Сергиевич отмечает по этому поводу: «Современное общество <...> особенно подвластно иллюзии социальной мобильности. Индикатором подразумеваемой социальной мобильности является уровень потребления благ» [13, с. 172].
Рассогласование между подразумеваемой и реальной мобильностями основывается на «неявной интерпретации социальными актантами объективных социологических данных: индустриальные общества предоставляют средним категориям населения определенные шансы на продвижение, но шансы сравнительно небольшие; социальная траектория за исключением отдельных случаев оказывается достаточно короткой, социальная инертность весьма ощутима, всегда остается возможность для регресса» [12, с. 29]. Ж. Бодрийяр писал, что в этом случае «создается впечатление, что: мотивация к восхождению по социальной лестнице выражает инте-риоризацию общих норм и схем общества постоянного роста; избыток стремлений по отношению к реальным возможностям выдает разба-лансировку, глубокое противоречие общества, в котором "демократическая" идеология социального прогресса при случае вмешивается для того, чтобы компенсировать и переопределить относительную инертность социальных механизмов. Скажем иначе: индивиды надеются, потому что "знают", что могут надеяться, - они не надеются слишком, поскольку "знают", что это общество накладывает непроходимые препятствия на свободное восхождение, - и при этом они все-таки надеются чересчур, поскольку сами живут размытой идеологией мобильности и роста. Уровень их стремлений вытекает, следовательно, из компромисса между реализмом, питаемом фактами, и ирреализмом, поддерживаемым окружающей их идеологией - то есть из компромисса, который, в свою очередь, отражает внутреннее противоречие всего общества» [12, с. 29]. В результате возникает «противоречие между рациональной экономической логикой и культурной классовой логикой» [12, с. 44].
Еще одной отличительной чертой современного западного общества является динамизм. Мы даже не можем представить, насколько быстро в нем происходят изменения. Как отмечал Ж. Бодрийяр, европейцы очень хорошо знают пределы допустимого в своем поведении, они сами верят в европейскую
демократию, но при этом каждый из них очень четко понимает, что он может сказать, а что нет. Свобода слова в Европе, по мнению Ж. Бодрий-яра, превратилась просто в возможность свободно высказаться, когда тебя никто не слышит. Поэтому мы должны понимать, что психологическое восприятие получается разным - в ситуации изучения любого языка как иностранного и в ситуации, в которой вы являетесь носителем конкретного языка и находитесь на территории данной страны. Изучая язык, вы действительно начинаете воспринимать природу этого языка и психологию населения страны, в которой он является государственным. Но большинство изучающих иностранный язык воспринимает эту цивилизацию, эту культуру, психологию этого народа очень упрощенно.
В основу современного экономического мэйнстрима легли англоязычные тексты. В истоках английской культуры находилась модель хозяйствования англов, саксов и фризов. У их потомков исторически сформировалась атомарная модель поведения в обществе. Изучая язык, мы воспринимаем культуру, мироощущение, соотношение общественных и частных интересов, их приоритеты. В современном обществе не должно быть приоритетов в реализации общественных или частных интересов, необходимо находить оптимальный баланс между общественным и личным, который всегда историчен, а значит динамичен. Но на уровне индивидуального сознания большинству населения тяжело это воспринять. В результате получается, что изучение того или иного иностранного языка до известной степени способствует тому, что изучающий может заимствовать готовые психологические клише, упрощенные формы стереотипов поведения страны, язык которой изучается. Это, в свою очередь, непосредственно повлияет на культуру, стандарты поведения другого государства, что может привести к формированию у части населения чуждой идеологии, поклонению перед заграницей, а значит негативно повлиять на эффективность национальной модели хозяйствования, создать угрозы и вызовы национальной безопасности.
Если исходить из критериев логичности и аргументированности, то найдется предостаточно доказательств коренных методологических пороков маржинализма, неоклассики и иных либерально-рыночных течений. Вот как в практическом использовании экономико-математического моделирования для обмана политических лидеров и общественности развивающихся стран признается американский топ-менеджер Дж. Перкинс: «У Бруно (помощник Дж. Перкинса - С. С.) появилась идея нового
подхода к прогнозированию: эконометрическая модель, основанная на учениях русского математика прошлого века А. Маркова. Модель предполагала придание субъективной вероятности прогнозам, касающимся роста некоторых секторов экономики. Она идеально подходила для обоснования завышенных оценок роста, которые мы так любили показывать в целях получения крупных кредитов. Поэтому Бруно попросил меня посмотреть, как можно использовать эту концепцию. <. > Это было именно то, чего нам не хватало: инструмент, научно "доказывавший", что мы приносим большую пользу странам, втягивая их в долговую ловушку, из которой они никогда не смогут выбраться. На самом деле только высококвалифицированный эконо-метрист, имея уйму времени и денег, мог разобраться во всех сложностях метода Маркова или поставить под сомнение наши выводы» [14, с. 190-191]. Описанные теоретико-методологические подходы деформируют сознание части научного и научно-педагогического сообщества, понижают доверие к национальной модели развития, снижают социальный потенциал национальной общества, т.е. понижают продукционный эффект от социального капитала, накопленного на уровне социума, а значит угрожают экономической безопасности страны.
Возможность такого рода обманов во многом обусловлена спецификой нашей эпохи («эпохи вселенского обмана» [15, с. 16]), когда возможности манипулирования сознанием миллионов людей (благодаря современной информационной технике) оказались беспрецедентными и есть все основания говорить даже об информационном сетевом «закабалении мира» [16, с. 5]. Как справедливо замечает Ч. С. Кирвель: «.ныне утвердились технологии "промывания мозгов" с целью формирования нужного типа сознания, ценностных установок и стереотипов поведения людей. И все это происходит на глобальном уровне. Возникли глобальные информационные поля, способные действовать на сознание людей поверх государственных границ, создавать возможность манипуляции человеческим сознанием в планетарном масштабе. Следствия всего этого крайне прискорбны. <...> На земле сейчас живут более шести миллиардов человек, а возможность реализовать потребительский образ жизни имеет всего лишь один миллиард, так называемый "золотой миллиард", и то с большими оговорками, а для остальной части человечества "полное удовлетворение всех материальных потребностей" в принципе не реализуемо не только сегодня, но даже в самой отдаленной перспективе. Однако СМИ современных богатых стран, прежде всего США во всю горизонталь разрекламировали... свой образ жизни. В результате теперь все недовольны своей
жизнью, все оторвались от родной почвы и возненавидели ее, все хотят жить, как в Европе <.> Оторванность от своей почвы, от традиционного уклада жизни оборачивается потерей привычной гармонии, жгучей неудовлетворенностью, фрустрациями, неврозами, наркоманией, преступностью, терроризмом, наконец, самоубийством. В сущности, все это можно определить как аксиологическую катастрофу, бо-лезненнейший слом ценностных установок и традиций, утрату вечных ценностей. Последствия этой катастрофы могут быть непредсказуемо опасны. <...> Если проанализировать весь массив "культурного" импорта из западных стран нашими СМИ, то можно заметить, что заимствуются в основном худшие образцы и продукты декаданса» [15, с. 16-17].
Такого рода «культурный обмен» предопределен не только чьей-то злой волей, хотя это тоже имеет место, но и в «.некоторых специфических закономерностях межкультурного обмена: культуры обмениваются информацией, заложенной в их верхних пластах; более глубинные пласты, относящиеся к сфере архетипов сознания, в том числе и коллективного бессознательного, практически не передаются, не верба-лизируются посредством СМИ. Поэтому все касающееся реальных предпосылок богатства и процветания евро-американской цивилизации, остается скрытым от взора и слуха телезрителя и радиослушателя. Воспринимается только ее внешний результат. В итоге получается следующее: доверчивые западники твердят о необходимости перенести на свою почву все, что относится к внешним результатам цивилизацион-ного развития Запада, нимало не задумываясь ни о реальных путях, ведущих к этому результату, ни о том, возможно ли его повторить в иных исторических и географических условиях» [15, с. 16].
Нельзя эффективно хозяйствовать и при этом считать, что эта модель хозяйствования неправильная. Если вы воспринимаете какую-то систему как неверную, несправедливую, то это государство разрушается, а на его месте появляется другое государство и там уже формируется принятие большинством населения этой новой хозяйственной системы. Принятие, в свою очередь, может быть явное и неявное. Соответственно, модель хозяйствования - это способ хозяйствования на той территории, в тех технологических, технических и социальных условиях, она напрямую зависит от идей, которые находятся в сознании большинства людей.
Мы получаем различающиеся модели поведения (в том числе и) в зависимости оттого, какой язык изучают люди, которые принимают управленческие решения, пишут научные работы. В зависимости от того, какие языки мы
будем изучать, мы будем формировать у будущих специалистов различный менталитет. При этом мы должны понимать, что какой бы язык вы ни учили - немецкий, французский, английский, в основу будет положен императив идеальной демократии. Если кто-то читает исключительно англо-саксонскую экономическую литературу, то у него может выработаться атомистическое представление об обществе и экономике. Поэтому необходимо, чтобы при оценке частных научных рекомендаций о модернизации экономики, развитии инновационных сетей и сетевых взаимодействий обязательно проводилась комплексная экспертиза этой работы на предмет соответствия ее Конституции Республики Беларусь, белорусской экономической модели, приоритетным направлениям развития страны, патриотической идеологии, задачам модернизации нашей индустрии. Такая экспертиза требует высокого уровня научной квалификации и фундаментальных знаний. «Реальностью становятся интеллектуально-идеологические войны, когда принцип "кто не хочет кормить своих гуманитариев, тот будет кормить чужих гуманитариев и чужую армию" перестает быть преувеличением, - отмечалось ранее. - При этом следует сделать упор на сохранение и развитие, а в ряде случаев и создание, национальных научных фундаментальных традиций, позволяющих критически оценивать достижения зарубежной теории и вырабатывать новые методологические подходы для дальнейшего конфигурирования белорусской институциональной модели хозяйствования» [17, с. 6].
Таким образом, в современном мире невозможно обойтись без владения иностранными языками, однако при их изучении возникают риски, связанные с опасностью институциональных рассогласований между национальной идеологией, отражающей существующую модель хозяйствования и исторически сложившийся тип цивилизации, и идеологией народа, чей язык мы изучаем. Для минимизации этих рисков экономической безопасности и недопущения превращения их в угрозы национальной безопасности, необходимо вернуть в систему высшего образования политическую экономию как единственную экономическую науку, способную выработать позитивную национальную экономическую идеологию.
Литература
1. Солодовников, С. Ю. Парадигмальный кризис белорусской экономической науки, цифровизация и проблемы подготовки кадров в сфере обеспечения национальной безопасности / С. Ю. Солодовников //
Экономическая наука сегодня : сб. науч. ст. / БНТУ. -Минск, 2019. - Вып. 10. - С. 182-194.
2. Афанасьев, Ю. Н. Понятие «цивилизация» во французской историографии / Ю. Н. Афанасьев // Цивилизация и исторический процесс / редкол.: Л. И. Новикова [и др.]. - М., 1983. - 182 с.
3. Степин, В. С. Культура / В. С. Степин // Всемирная энциклопедия: философия / Главн. науч. ред. и сост.
A. А. Грицанов. - Минск: Харвест, Современный литератор, 2001. - 543 с.
4. Солодовников, С. Ю. Цивилизация, экономическая система общества, институциональные матрицы: феноменологическая природа и взаимообусловленность С. Ю. Солодовников // Вестн. Гродн. гос. ун-та им. Я. Ку-палы. Сер. 5. - 2011. - №2 (11) - С. 10-24.
5. Кирдина, С. Г. Институциональные матрицы и развитие России / С. Г. Кирдина. - Новосибирск: ИЭиОПП СО РАН, 2001. - 308 с.
6. Большой энциклопедический словарь: философия, социология, религия, эзотеризм, политэкономия / главн. науч. ред. и сост. С. Ю. Солодовников. -Минск: МФЦП, 2002. - 1007 с.
7. Гумбольдт, В. фон. Язык и философия культуры /
B. фон Гумбольдт. - М. : Прогресс, 1985. - 448 с.
8. Гумбольдт, В. фон. О различии строения человеческих языков и его влиянии на духовное развитие человечества / В. фон Гумбольдт // Избранные труды по языкознанию / В. фон Гумбольдт. - М.: Прогресс, 1984. -400 с.
9. Потебня, А. А. Мысль и язык. 4-е изд. Одесса : Гос. издательство Украины, 1992. - 189 с.
10. Маслова, В. А. Homo lingualis в культуре: монография / В. А. Маслова. - М.: Гнозис, 2007. - 318 с.
11. Сепир, Э. Статус лингвистики как науки / Э. Сепир // Языки как образ мира/ Э. Сепир [и др.]. - М. : АСТ; СПб. : Terra Fantastica, 2003. - 576 с.
12. Бодрийяр, Ж. К критике политической экономии знака / Ж. Бодрийяр / пер. с фр. Д. Кралечкин. - М. : Академический Проект, 2007. - 335 с.
13. Сергиевич, Т. В. Мода как объект экономического исследования / Т. В. Сергиевич // Бизнес. Инновации. Экономика: сб. научн. ст. / Институт бизнеса и менеджмента технологий БГУ; редкол.: В. В. Апанасо-вич (председатель). - Минск: Печатный Дом «Вишневка», 2017. - Вып. 1. - С. 170-179.
14. Перкинс, Джон. Исповедь экономического убийцы. Предисловие, научная редакция д.э.н., проф. Л.Л. Фитуни. - М.: Претекст, 2007.
15. Современные глобальные трансформации и проблема исторического самоопределения восточнославянских народов: моногр. / Ч.С. Кирвель [и др.]; под науч. ред. Ч.С. Кирвеля. - 2-е изд., перераб. и доп. -Гродно: ГрГУ, 2009.
16. Мясникова Л.А. Экономика постмодерна и отношения собственности / Л.А. Мясникова // Вопросы философии. - 2002. - № 7. - C. 5-16.
17. Солодовников, С. Ю. Новая парадигма инновационного развития белорусской экономики и подходы к ее формированию / С. Ю. Солодовников // Вестн. Полоц. гос. ун-та. Сер. D. Экон. и юрид. науки. -2011. - № 14. - С. 2-8.
