CC BY
69
УДК 340 : 1 ББК 87
Равочкин Никита Николаевич Ravochkin Nikita Nikolaevich
доцент кафедры гуманитарно-правовых дисциплин Кемеровского государственного сельскохозяйственного института кандидат философских наук.
Associate Professor, Department of Humanitarian and Legal Disciplines, the Kemerovo State Agricultural Institute, PhD in Philosophy. E-mail: [email protected]
ВЛИЯНИЕ ФИЛОСОФСКИХ ИДЕЙ Л. ВИТГЕНШТЕЙНА НА СОВРЕМЕННОЕ ПРАВО
The influence of philosophical ideas of L. Wittgenstein on the modern law
В статье анализируется влияние идей видного представителя аналитической философской традиции Л. Витгенштейна на понимание и функционирование права. Выделяются два аспекта влияния витгенштейновских идей на современное право. Автор делает вывод о том, что ученый оказал большое влияние на формирование нового подхода к осмыслению права и его норм.
Ключевые слова: философия права, право, нормы права, идеи, аналитическая философия, современное право, Витгенштейн.
The article analyzes the influence of ideas of a prominent representative of the analytical philosophical tradition of L. Wittgenstein on the understanding and functioning of law. It is established that with his name a new approach to understanding the law and its norms is being formed. Two aspects of the influence of Wittgenstein's ideas on contemporary law are singled out.
Keywords: philosophy of law, law, rules of law, ideas, analytical philosophy, modern law, Wittgenstein.
Справедливо начать исследование с прояснения авторского видения категории «идея» применительно к панораме социально-философских изысканий (составной частью которых является и философия права). Идея в социальной философии представляется нам некоторым структурным целым, сочетающим в той или иной степени сбалансированности внутренние структурные элементы. Для решения основной задачи настоящей статьи - определения степени влияния философско-лин-гвистических идей Л. Витгенштейна на функционирование современного права - необходимо хотя бы образно определить сущность его философской доктрины, затем появится смысл обращения исследовательского внимания на то, каково влияние ее элементов на сущность и функционирование современного права.
В самом начале отметим, что Витгенштейн -это мыслитель, принадлежащий к аналитической философской традиции. Ее представители видели в качестве приоритетной задачи философии анализ языка с целью прояснения вопросов, традиционно считавшихся собственно фи-
лософскими. По этому поводу А. С. Комаров-ская пишет, что «философия в контексте аналитической доктрины перестает быть теорией и превращается в аналитическую деятельность по лингвистическому прояснению мыслей, устранению неточностей в их обозначении. Поэтому за аналитической традицией закрепился статус "терапевтической"; она, действительно, призвана ставить диагноз и врачевать "языковые болезни", оказывая логико-лингвистическую помощь культуре» [2, с. 56]. Для нас это означает, что философия становится не просто теоретическим осмыслением действительности, сколько основанием для практических действий. Именно практическая ориентация, по нашему мнению, и закладывается в основу философских интенций исследуемого философа и логика.
Одной из важнейших задач у Витгенштейна становится отделение предложений: тех, которые имеют смысл, от тех, которые его лишены. В результате должно произойти своего рода «очищение» науки и научного языка как такового от бессмысленных предложений. Подобная методологическая программа влечет
за собой выработку определенного языка, который может быть построен на основаниях математики и в то же время будет избавлен от всех исторических форм влияния и заимствований.
Исходя из поставленной подобным образом цели, основной предмет витгенштейновской философской деятельности составляет ясность языковых конструкций, являющаяся критерием научности. Он предлагает верификацию как определенную операцию, согласно которой истинность и ясность высказывания, любого предложения становятся таковыми и только в результате подтверждения на практике. В данном случае речь идет не об опыте как соответствии знания действительности, что было свойственно классической философии и корреспондентской концепции истины.
Когда Л. Витгенштейн упоминает о соответствии знания опыту, подразумевается, что высказывание является ясным только тогда, когда оно может быть сведено к так называемым «протокольным предложениям», в которых фиксируются знания «чистого опыта», представляющие собой «совокупности абсолютно простых фактов и событий, чувственных переживаний субъекта. С данных "чистого опыта" начинается процесс познания, они абсолютно достоверны и нейтральны по отношению ко всему остальному знанию. Однако вскоре выяснилась невозможность осуществ-
сс _ ^ _______ ??
ления данных задач, так как "чистый опыт" не способен сохранить свою "чистоту" при переносе в сферу языка» [2, с. 58].
Исходя из подобного понимания методов мышления и познания, суть философии сводится к избавлению человека от путаницы в понятиях (что наблюдается как в правопони-мании, так и в процессах функционирования права в современном мире). Философия призвана осуществлять своего рода «языковую терапию», позволяющую избавить познание от заблуждений при помощи диагностики вызывающих их причин. Фактически в философских идеях Витгенштейна реализуется конвенциональная концепция истины. Для социальной философии это означает, что должна существовать определенная социальная практика, суть которой сводится к описательным процедурам. Речь идет о том, что предложенный ученым дескриптивный метод имеет смысл «рассматривать как приглашение философии
добиваться стратегической цели - достигать ясности понимания языковых выражений через описание способов их употребления в конкретных социальных ситуациях» [7, с. 240]. Важным представляется то, что значение слов и социальных действий базируется на математических основаниях. Свое значение слова и социальные действия приобретают через их употребление в математической языковой игре. Именно по этой причине Витгенштейном предлагается математический анализ языковой и социальной реальности для формирования ясного смысла слов и действий.
Однако и здесь возникают определенные трудности. В частности, соглашаясь с мнением В. А. Ладова, суть проблемы математизации языка и общественных действий связана с самим моментом использования слов или совершения действий в обществе. Люди попросту не фиксируют вкладываемый в слово или действие смысл, он не присутствует независимо от конкретного человека, то есть объективно. «Самое большое, на что мы можем надеяться, это ухватиться за созданную нами самими иллюзию стабильности, впечатление того, что мы все же понимаем, что имеем в виду, используя выражения языка» [4, с. 137]. Именно по этой причине можно потеряться во множестве значений, которые подразумеваются в процессе использования слов или формирования социальных действий в определенном пространстве. Следовательно, единственное, что может сделать агент речи, это вступить в сообщество, которое «способно генерировать и поддерживать ту иллюзию относительной стабильности значений, которая столь необходима для успешного использования языка» [4, с. 137]. Конкретный агент речи ждет от социума одобрения своих действий по употреблению слов, приводящих к корректным (социально одобряемым) моделям поведения. Социальный агент подтверждает свою уверенность в правильности словоупотребления и интерпретации используемых слов со стороны всех участников коммуникации. Так возникает впечатление стабильного и ясного употребления языковых выражений.
Постоянные перекрестные ссылки участников коммуникации в социуме приводят к уверенности в правильности толкования смысла и использования слов. Индивидуальный
язык невозможен, согласно витгенштейнов-ским идеям, по причине отсутствия подобной оказываемой поддержки, приводящего к воцарению хаоса и неопределенности. Именно для решения вопроса о сущности нормативных актов в родовом смысле этого слова и юридических (правовых) актов как видовых в аналитической философской традиции вводятся понятия пропозиции и поликодового аргумента. Суть пропозиции состоит в традиционной формальной логике, заключающейся в соответствии простому суждению. В то же время в аналитической философии такой смысл пропозиции дополняется содержанием определенных смыслов, которые передаются в актах речи. Поликодовый аргумент содержит паралингвистически активное текстовое единство, состоящее из вербальной и изобразительной части [6]. Содержание поликодового аргумента отражает, с одной стороны, то, что произносится или выражается в символической форме с помощью иных форм выражения, а с другой - то, каков изобразительный компонент выражения смысла. Речь идет о взаимном «врастании» друг в друга двух этих сторон и возможных последствиях понимания субъектов коммуникации.
При этом только в интенциональном и интерсубъективном акте референции возникает возможность говорить о том, что пропозиции в виде суждений способны принимать логические значения истинности или ложности. Это имеет прямое отношение к нормативности и праву в его современном понимании. Отметим, что идеи Витгенштейна оказали воздействие не только на саму аналитическую философию, но и на возникновение принципиально иного понимания всей сущности права, а в последующем на осмысление естественного права. Суть последнего заключается в том, что оно более не связывается непосредственно с дескрип-тивностью как описанием свойств человека в качестве объекта мироздания. Причиной тому можно считать резкое усложнение общества, повлекшее за собой увеличение возможностей человека, дифференциацию его социальных статусов и ролей, часть которых не имеет непосредственной связи с естественным состоянием. Таким образом, человек приобретает объем свойств, имеющих исключительно социальную природу.
Из этого следует, что одним из свойств норм права становится аскриптивность как предписанность определенных свойств, статусов и ролей. Само современное понимание права через аскриптивность фактически означает контекстуальность при обращении к сущности его норм. Такой подход к пониманию содержания правовых норм невозможен без существования упомянутого выше поликодового аргумента, происходящего из идей Л. Витгенштейна [5]. В данном ракурсе освещаем те идеи австрийского мыслителя, которые посвящены утверждению о том, что смысл любого тезиса не имеет четкого, заранее заданного значения. Такое значение представляет собой определенную иллюзию, которую конкретный субъект речевых актов формирует для себя, ожидая от социума одобрения своих действий по употреблению слов, приводящих к корректным (социально одобряемым) моделям поведения. Из этого можно сделать вывод о том, что именно Л. Витгенштейн в «Логико-философском трактате» [15] и некоторых других работах [11; 12; 13; 14] предлагает идеи, ставшие своего рода фундаментом формирования принципиально нового понимания сущности права, и с которым сегодня сталкиваемся все чаще.
Другим аспектом влияния идей Л. Витгенштейна на развитие современного понимания сущности права и его норм является убеждение, что между интерпретацией правила и следованием ему замечается серьезная разница [1]. С нашей точки зрения, перед тем, как приступить к анализу содержания этого тезиса, необходимо также определиться с содержанием некоторых понятий.
Применительно к русскому языку под понятием «правило» подразумевается положение, в котором отражена закономерность, постоянное соотношение каких-либо явлений. Наряду с этим, содержание исследуемого понятия может составлять «предписание, постановление, устанавливающие порядок чего-либо» [8]. Из данного понимания сущности правила определяем, что право как таковое является системой определенных правил, видом нормативности, в соответствии с которыми человек сообразовывает свое поведение.
Под нормативностью в качестве свойства бытийствующего человека, звена между оценивающим и институциональным человеком по-
нимается потребность личности в институцио-нализации, или в формировании норм поведения, которые превращаются в мотивационные обстоятельства индивидов равно как перед обществом, так и перед собой [10, с. 37]. Из этого следует, что сущность права состоит в регламентации любых действий человека в социальной среде. Содержание самого права остается в значительной степени неизменным. Последнее дает основания, сообразуясь с идеями Витгенштейна, заложить нормы права в фундамент оценивания конкретных действий человека. Вместе с тем индивиду в целях приведения в соответствие своих действий с содержанием права как определенным правилом необходимо в первую очередь понимать его. Так появляются уже упомянутые трудности с достижением ясности понимания языковых выражений через описание способов их употребления в конкретных социальных ситуациях. Именно здесь возникают сложности в понимании сущности правовых норм, что приводит к неудачам в осуществлении конкретных действий.
По признанию самого Л. Витгенштейна, сущность возможной в любой ситуации интерпретации правила заключается не в самой интерпретации, поскольку ее может применить на практике любой социальный актор и получить в результате любой результат. Ученый развивает мысль о том, что необходимо учитывать социальный контекст как определенный базис, в значительной степени определяющий корректность понимания и интерпретации того или иного правила, которому должен следовать любой социальный актор. Таким образом, сущность правовых норм как правил поведения человека в обществе сводится к конвенциям, то есть к договорам о социальности как таковой, о содержании сущности нормативных актов как правил поведения в обществе. Требования кон-венциональности права приводят к трансформации сущности и правовых норм. В то время как в классической философии (к примеру, в теории общественного договора) сущность правовых норм категорируется через призму естественного состояния человека, в витгенштей-новских идеях правовые нормы приобретают собственное значение исключительно в области договоренностей.
Более того, в рамках идей «позднего» Витгенштейна обнаруживается еще одна идея. В соответствии с ней конвенции по поводу содержания любого знака, в том числе в
форме правовых норм, основаны на усвоении базовых установок той или иной культуры, в которой используются соответствующие нормативные правила в виде юридических законов. Анализируя его социальную математику, А. Е. Сериков приходит к выводу, что для самого Витгенштейна «описание даже простейшего случая возможно только в рамках данной культуры и предполагает практическое овладение ее базовыми различиями, такими как красное / зеленое, верх / низ, стоять / идти» [9, с. 65]. С нашей точки зрения, это приводит к тому, что человек формирует понимание и принятие определенной системы знаков / символов / маячков, позволяющих образовать возможные конвенции по поводу сущности самих правовых норм и законов.
Во всех отмеченных идеях Л. Витгенштейна обнаруживаем влияние его философии на создание нового подхода к пониманию сущности права. Итак, при подведении итогов анализа остановимся на двух аспектах. С одной стороны, право является системой правил, регламентирующих действия и поведение человека в обществе. Кроме того, под правом понимаем и один из видов нормативности, который вместе с этикой и этикетом формируется в рамках системы конвенции в любом конкретном обществе на каждом историческом этапе его развития. Сущность правовых норм зависит не от существования самого человека и его дескриптивных свойств, но имеет базирующуюся на принципе предписывания определенного нормативного поведения каждому человеку аскриптив-ную характеристику. Отметим второй аспект. Витгенштейновские идеи привели к тому, что существование и функционирование современного права основано на договоренности о сути самих правил, которые приняты в конкретном социуме [3]. В своих работах Витгенштейн достаточно отчетливо указывает на саму социальность, которая должна осуществлять процесс одобрения понимания правил со стороны его исполнителя - встроенного в конкретный контекст актора. В результате все функционирование правовой сферы общества в витгенштейновской трактовке состоит в возможности конвенции социальной среды и поддержании правовой системы в качестве основной для описания и регламентации человеческого поведения внутри конкретного общества.
Литература
1. Дидикин А. Б. Интерпретация проблемы следования правилу в аналитической философии права // Вестник Томского государственного университета. Философия. Социология. Политология. 2015. № 2.
2. Комаровская А. С. Парадигмальное пространство идей Людвига Витгенштейна как фактор эволюции аналитической философии // Весшк БДУ. Серыя 3: Псторыя. Эканомша. Права. 2007. № 1.
3. Ладов В. А. Антиреализм позднего Л. Витгенштейна // Вестник Томского государственного университета. Философия. Социология. Политология. 2009. № 3.
4. Ладов В. А. Витгенштейн и Хакер о языке ощущений // Вестник Томского государственного университета. Философия. Социология. Политология. 2012. № 4 (20).
5. Ладов В. А. Означает ли слово «ощущение» ощущение? (обсуждая аргумент индивидуального языка Л. Витгенштейна) // Вестник Томского государственного университета. Философия. Социология. Политология. 2011. № 4.
6. Любке В. Е. Пропозициональность поликодового аргумента // Известия Российского государственного педагогического университета имени А. И. Герцена. 2014. № 171.
7. Медведева Е. Е. Социальная философия математики Витгенштейна // Вестник Тамбовского университета. Серия: Гуманитарные науки. 2013. № 11 (127).
8. Ожегов С. И. Толковый словарь русского языка. М., 2011.
9. Сериков А. Е. Проблема следования правилу у Витгенштейна // Вестник Самарской гуманитарной академии. Серия: Философия. Филология. 2009. № 1.
10. Устьянцев В. Б. Институциональный человек и порядок в дискурсах типов рациональности // Мир человека: нормативное измерение: сборник научных трудов (по материалам Международной научной конференции). Саратов, 2009.
11. Wittgenstein L. On Certainty. Oxford, 1969.
12. Wittgenstein L. Philosofical Grammar. 1991.
13. Wittgenstein L. Philosophical Investigations. Oxford, 1958.
14. Wittgenstein L. Public and Private Occasions. Oxford, 2003.
15. Wittgenstein L. Tractatus Logico-Philo-sophicus. L., N. Y., 1922.
Bibliography
1. Didikin A. B. Interpretation of the rule-following problem in analytical legal philosophy // Tomsk State University Journal of Philosophy, Sociology and Political Science. 2015. № 2.
2. Komarovskaya A. S. The paradigmatic space of Ludwig Wittgenstein's ideas as a factor in the evolution of analytic philosophy // Vestnik BDU. Series 3: History. Economy. Law. 2007. № 1.
3. Ladov V. A. Later L. Wittgenstein's anti-realism // Tomsk State University Journal of Philosophy, Sociology and Political Science. 2009. № 3.
4. Ladov V. A. Wittgenstein and Hacker on the language of sensations // Tomsk State University Journal of Philosophy, Sociology and Political Science. 2012. № 4 (20).
5. Ladov V. A. Does the word sensation refer to sensation? (discussing L. Wittgensteins the private language argument) // Tomsk State University Journal of Philosophy, Sociology and Political Science. 2011. № 4.
6. Luebke V. E. Propositionality of the Heterogeneous Argument // Izvestia: A. I. Herzen University Journal of Humanities & Science. 2014. № 171.
7. Medvedeva E. E. Wittgenstein's social philosophy of mathematics // Order of Tambov State University. Series: Humanities. 2013. № 11 (127).
8. Ozhegov S. I. Dictionary of the Russian Language. Moscow, 2011.
9. Serikov A. E. Wittgenstein's rule-following problem // Herald of the Samara Humanitarian Academy. Series: Philosophy. Philology. 2009. № 1.
10. Ustyancev V. B. The institutional person and the order in the discourses of the types of rationality // Mans peace: measurement: textbook of scientific works (based on materials of International scientific conference). Saratov, 2009.
11. Wittgenstein L. On Certainty. Oxford, 1969.
12. Wittgenstein L. Philosofical Grammar. 1991.
13. Wittgenstein L. Philosophical Investigations. Oxford, 1958.
1 4. Wittgenstein L. Public and Private Occasions. Oxford, 2003.
15. Wittgenstein L. Tractatus Logico-Philo-sophicus. L., N. Y., 1922.
