CC BY
152
Гончаров Николай Владимирович
кандидат социологических наук
депутат Государственной Думы 5-го созыва, член комитета ГД по гражданскому, уголовному, арбитражному и процессуальному законодательству, (e-mail: Goncharov2@duma.ru)
Влияние дискуссии о предмете уголовного права на эволюцию системы мер уголовно-правового характера на рубеже XIX - XX веков
Аннотация
В данной статье говорится о развивающейся уголовно-правовой науке, достижения которой стимулировались конкуренцией классических, социологических и антропологических идей.
Annotation
In given article is spoken about developing criminal-legal science, which achievements were stimulated competition classical, sociological and anthropological ideas.
Ключевые слова: наказание, преступление, уголовное право, социологические методы.
Key words: punishment, crime, criminal right, sociological methods.
эффективности наказания не только не ставилась, но ее постановка считалась просто неуместной" [1].
Однако развитие научной мысли поставило такие построения под сомнение. Тому в немалой степени способствовала зарождающаяся статистика, которая неутешительно свидетельствовала о росте преступности и увеличении удельного веса рецидива в ее структуре. Г. Ашаффенбург писал в связи с этим: "Статистика констатирует прилив социально опасных элементов, несколько ослабевающий со стороны взрослых, но усиливающийся со стороны несовершеннолетних; она показывает также, что после первого, а наверное, уже поле третьего или четвертого осуждения исчезает всякая надежда на спасение преступника от его печальной участи; она доказывает, наконец, что человек погибает в смуте преступления в течение очень короткого времени и что наша карательная система не в силах противостоять этому усиливающемуся истребительному процессу" [2]. Статистические исследования, кроме того, указывали на известную устойчивость, повторяемость, стабильность преступности, ее зависимость от внешних социальных факторов. Свой вклад в расшатывание основ классической школы внесла и развивающаяся психология (антропология), которая убедительно
_134
ОБЩЕСТВО И ПРАВО • 2011 • № 2 (34)
Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 года создало достаточно стройную, отвечавшую уровню развития науки и потребностям практики, систему мер уголовно-правового характера, применяемых к лицам, совершившим преступления. С точки зрения закона единственным уголовно-правовым следствием преступления выступало наказание, в то время как все остальные конструкции представлялись лишь его альтернативой, применение которой обуславливалось либо представлениями о степени вины осужденного, либо сугубо практическими соображениями, связанными с необходимостью в любом случае реализовать уголовное наказание. Этот постулат не вызывал до определенного времени критических нареканий в науке, где господствовала в этот момент классическая уголовно-правовая школа. "Видя причину преступлений в злой воле преступников, классическая школа главной своей задачей считала точное определение для каждого состава преступления соответствующей меры воздаяния этой свободно определяющейся злой воле, т.е. справедливое наказание преступника. По мысли классической колы только в этом и заключалась борьба с преступлениями. Проблема
свидетельствовала о зависимости преступных проявлений от типа личности, наличия психических отклонений, наследственности, условий воспитания и других личностных факторов.
Достижения естественных, точных и социальных наук неуклонно подрывали классический постулат о преступлении как о проявлении ничем не обусловленной свободной воли человека, и как следствие, основанные на нем уголовно-правовые конструкции противодействия преступлениям. Они открывали перед исследователями новую область познания - причины условия преступности. Пожалуй, впервые в истории русской науки уголовного права вопрос о детерминантах преступности был поставлен в известной лекции М.В. Духовского, где он указывал, что "преступление не есть явление случайное, не есть результат одной свободной воли человека, а зависит еще от известных постоянных величин" [3]. Их изучение новыми для науки, позитивистскими методами в конечном итоге приводило к пониманию того, что "поведение и поступки человека - это равнодействующая усилий факторов двух категорий: особенностей психофизической природы деятеля и особенностей внешних воздействий, которым он подвергается" [4]. Отсюда, исходя из признания значимости всего многообразия социальных и физических факторов в деле продуцирования преступлений, делался вполне закономерный вывод о том, что уголовное право, как средство, направленное на их предупреждение, должно располагать в своем арсенале мерами, которые воздействовали бы непосредственно на эти факторы преступности. И очевидно, что только уголовное наказание, особенно в том виде, в каком оно было представлено в законодательстве, не могло более рассматриваться в качестве единственно возможного, универсального средства предупреждения преступлений. В связи с чем исследователи приступили к теоретической разработке иных предупредительных мер -воспитания, лечения, улучшения общественного устройства, сокращения бедности и пр.
Надо признать, что никто из специалистов (в том числе и представителей классической школы уголовного права) не отрицал значимости этих мероприятий для решения задач борьбы с преступлениями. Как верно отмечает Н.В. Генрих, проблема возникала при попытке придания им свойства уголовно-правовых и согласования с устоявшимся представлением о предмете отрасли уголовного права [5]. Не случайно камнем преткновения между классической
школой с одной стороны, и социологической и антропологической - с другой, стал вопрос о предмете уголовного права и его объеме; должно или нет включать в содержание уголовного права учение о факторах преступности и мерах ее предупреждения либо же исследованием данных проблем должна заняться новая, самостоятельная наука. Как известно, в конечном итоге эта дискуссия завершилась сохранением за уголовным правом статуса преимущественно догматической дисциплины и оформлением в структуре научного знания криминологии как самостоятельной науки. Весьма точно это разделение охарактеризовал А.А. Пионтковский (отец) в своих рассуждениях об уголовной догматике: "Уголовная догматика имеет предметом своего изучения те правовые нормы, в которые облекается борьба с преступностью, задачей построения этих норм соответственно целям этой борьбы и потребностям защиты и охраны прав личности от возможного насилия и произвола. Однако она не занимается всесторонней регуляцией этой борьбы. В виду того, что меры борьбы с физико-социальными факторами преступной деятельности затрагивают разнообразные стороны общественной жизни -политическую, экономическую и проч., регуляция применения этих мер относится к тем отраслям обществознания, которые занимаются изучением этих сторон общественной жизни, каковы государственное право, гражданское право, полицейское право; от этих отраслей обществознания следует ожидать и требовать такой регуляции общественных отношений, которая соответствовала бы требованиям уголовной политики; уголовной же догматике регуляцией этих отношений заниматься не за чем; она занимается только регуляцией отношений, возникающих по поводу непосредственной борьбы с индивидуальным фактором преступной деятельности" [6].
Однако это ни в коей мере не означало ни запрета на использование социологических методов в познании уголовно-правовых институтов, ни, что особенно важно в свете рассматриваемых в нашей работе вопросов, неизменности уголовно-правовой конструкции наказания, сложившейся в недрах классической школы. Напротив, развитие социологических и антропологических исследований активно стимулировало изменение представлений о целях и содержании уголовного наказания, о включении в ткань уголовного законодательства альтернативных ему мер воздействия на преступников. В связи с чем Э. Ферри одной из основных задач уголовного права видел в том,
135
УГОЛОВНАЯ ПОЛИТИКА: ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА чтобы "начать и осуществить социальную фазу, при которой благодаря новейшим данным антропологи и уголовной статистики о происхождении преступления наказание перестанет уже быть соразмерным воздаянием за нравственную вину, но явится совокупностью превентивных и репрессивных социальных мер; последние, отвечая природе и происхождению преступления, гораздо лучше и в то же время гораздо гуманнее обезопасят общество от преступных посягательств" [7] .
В уголовном праве трансформация института уголовного наказания началась, как представляется, с изменения взгляда на его сущность, с утверждения мысли о необходимости различения сущности и формы наказания. Весьма удачно ее охарактеризовал Н.Д. Сергиевский. Он указывал, что сущность наказания заключается в осуждении и порицании преступных деяний. При этом "безусловная необходимость уголовного правосудия для правопорядка касается лишь осуждения и порицания как сущности всякого наказания, но не касается вовсе внешних форм наказания и содержания карательных мер. Вред и страдание, преступнику причиняемые, не принадлежат к сущности наказания; они связаны с нею лишь как неизбежная форма" [8].
Тем самым постепенно в уголовное право проникала и утверждалась мысль о том, что суть уголовно-правовой реакции на преступление должна состоять не в наказании как в таковом, не в каре и возмездии, а в официальном порицании, осуждении, негативной оценке и преступника, и совершенного им деяния. Причем формы этого порицания, которое в силу своей природы требовало неких правоограничений, могут быть весьма разнообразны, но в любом случае лишены элементов жестокости и мучительства, иметь "человеческое измерение" и быть направленными на решение задач исправления лица, совершившего преступление.
Прикладное значение этого важнейшего тезиса последовательно раскрывается в следующих цитатах, принадлежащих специалистам, профессиональное мнение которых активно влияло и на научный дискурс о наказании, и через него - на законотворческие решения: 1) "Задача исправления преступника не соединима с устрашением его, не может и не должна с ним соединяться (Г. Ашаффенбург) [9]; "Наказание, для того, чтобы быть справедливым, должно быть соразмерно не только с тяжестью преступления, но и с состоянием виновного, с его средствами и силами (А. Франк) [10]; "Существенное значение имеет человек, а не деяние... Человека же мы
узнаем только тогда, когда назначенное ему судом наказание приводится в исполнение. Задача, требующая неотлагательного своего разрешения, сводится к тому, чтобы окончательно применить и соразмерить наказание лишь во время приведения его в исполнение" (Ф. Лист) [11].
Под влиянием этих и некоторых иных, для своего времени новаторских, идей уголовно-правовая наука, а следом и уголовное законодательство пополняются целым рядом новых мер уголовно-правового характера, во многом сохраняющих свое значение и по сегодняшний день. С особенной ясностью они проявились в Уголовном Уложении 1903 года [12]. К таковым новеллам необходимо отнести:
1. Условно-досрочное освобождение от отбывания уголовного наказания (в уголовном Уложении 1903 года этому институту была посвящена ст. 23).
2. Рассрочка и отсрочка уплаты назначенного судом штрафа (ст. 24 Уложения 1903 года).
3. Установление срочного характера правоограничений, налагаемых на лиц по отбытии некоторых видов уголовных наказаний и возможность восстановления в правах как по окончании этого срока, установленного законом, так и досрочно "при одобрительном поведении" (ст. 30, 31, 34, 35 Уложения 1903 года).
4. Установление возможности помещать в работный дом на определенный срок по отбытии тюремного заключения лиц, которые по убеждению суда "совершили преступное деяние вследствие тунеядства или праздности" (ст. 32 Уложения 1903 года).
5. Нормативная фиксация правила о помещении несовершеннолетних, совершивших тяжкие преступления, преимущественно в воспитательно-исправительные заведения; установление правила о помещении подростков в "особо приспособленные для несовершеннолетних помещения при тюрьмах и арестных домах" лишь в качестве исключения, при невозможности их помещения в исправительные заведения (ст. 41 Уложения 1903 года).
6. Детальная регламентация правил освобождения от наказания на основании давности совершенного преступного деяния (ст. 68 - 70 Уложения 1903 года).
Наряду с этими мерами, уголовно-правовая наука активно обсуждала еще некоторые. Среди них особого внимания заслуживают неопределенные приговоры к лишению свободы и меры, альтернативные лишению свободы.
Так, система неопределенных приговоров -
136
ОБЩЕСТВО И ПРАВО • 2011 • № 2 (34)
приговоров, в которых суд устанавливал бы лишь минимум и максимум наказания, - виделась в качестве действенного средства, позволяющего определить меру уголовного наказания с учетом достоверно установленных и изученных данных о личности осужденного. Она же позиционировалась в качестве замены института досрочного освобождения от отбывания уголовного наказания, основной недостаток которого усматривался именно в том, что суд, в отличие от администрации исправительного заведения, лишен возможности всесторонне изучить личность преступника [13].
Что касается альтернатив лишению свободы, то наука предлагала их несколько. Прежде всего, на первый план выдвигалось условное осуждение, которое разрабатывалось в качестве эффективной замены краткосрочного лишения свободы, а также как мера борьбы с преступлениями лиц, не представляющих большой общественной опасности. Оно определялось как "отпущение осужденного на определенный период времени на испытание, вместо немедленного применения к нему причитающегося ему за совершенное преступное деяние наказания в той или иной его материальной форме, под угрозой применения к нему этого исполнением приостановленного наказания, на случай нарушения им в период испытания указанных для него условий" [14].
Альтернативой лишению свободы признавалась и принудительная работа без заключения. Для того чтобы избежать "нравственного загрязнения" от пребывания в метах заключения, предлагалось взять от лишения свободы все самое целесообразное, то есть принуждение к работе как элемент, придающий ему исправительное значение, и соответственно, отбросить нецелесообразное, то есть заключение как таковое [15].
Альтернатива краткосрочному лишению свободы по делам о незначительных преступлениях, причиняющих вред какому-либо конкретному лицу, усматривалась и в возмещении вреда потерпевшему от преступления. "Преступник должен был бы возместить причиненные убытки трудом своих рук, и к этому государство должно было его принудить. Осуществление этой меры не везде возможно, но в мелких преступлениях этого легко достигнуть. Подобного рода наказание гораздо более соответствует задачам устрашения и исправления, нежели обычное краткосрочное тюремное заключение", - писал. Г. Ашаффенбург [16].
Во всех приведенных нормативных и
теоретических решениях нельзя не видеть отказа либо значительной трансформации основных постулатов классической школы уголовного права. Под влиянием социологических и антропологических идей учение о наказании наполняется новым содержанием, отражающим изменившийся взгляд на его основное предназначение - исправление преступников и охрану общественного порядка. Наказание как бы "отрывается" от своего единственного источника - преступления, мысль о наказании только как об эквивалентном воздаянии за причиненный вред и объем вины отступает на задний план. Возникает и реализуется необходимость при конструировании наказания учитывать особенности личности преступника, социальные условия ее формирования и жизнедеятельности, а также потребность в минимизации тех негативных социальных и психологических последствий, которые связаны с исполнением уголовного наказания. Медленно, но верно в профессиональном сознании и нормативной практике утверждается мысль о том, что "наказание бессильно, если вне его и до него не принимаются меры, направленные к тому, чтобы нейтрализовать или уменьшить вредное влияние социальных факторов" [17] .
Необходимость реализации иных, кроме наказания, мер воздействия на преступников, стимулировала уголовно-правовую науку и законодательство к разработке и внедрению дополняющих его уголовно-правовых мер. Часть из них была представлена в виде установления некоторых правоограничений на определенный срок по отбытии уголовного наказания, сопоставимых с современных с институтом судимости. Однако в тот момент они еще мало отличались от собственно дополнительных наказаний.
Кроме этого, широкое обсуждение в уголовном праве получили такие меры, как полицейский надзор и патронат.
"Полицейский надзор, - писал И.Я. Фойницкий, - есть ряд ограничений личности наказанного, устанавливаемых для обеспечения полицейской власти наблюдения за его деятельностью и предупреждения грозящей с его стороны опасности для общества. По содержанию он примыкает к институту поражения прав, а по своей юридической природе он составляет дополнительное наказание к лишению свободы, с тенденцией сделаться и наказанием главным для случаев маловажных нарушений, где краткосрочное заключение нежелательно" [18]. Отношение к надзору в науке было двойственным: с одной стороны, признавалась
137
УГОЛОВНАЯ ПОЛИТИКА: ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА значимость контроля за поведением отбывших наказание лиц, а с другой стороны, в полицейском надзоре часто усматривались неоправданные стеснения и ограничения. В связи с чем Л.С. Белогриц-Котляревский писал, что "задача полицейского надзора ближе по своей природе к деятельности обществ патроната, чем органов полиции, которая выполняя функции принудительные, не может в тоже самое время осуществлять с успехом и функции попечительные" [19] . Патронат же непосредственно был связан с общественной самодеятельностью, благотворительностью, проявлением гражданской сознательности и инициативного служения обществу, что вполне закономерно "выводило" такую попечительскую деятельность за рамки уголовного законодательства и права. В связи с чем рассуждения о патронате, хотя и присутствовали в уголовно-правовой литературе, тем не менее, представляли по большей части "инородные" рассуждения, мало связанные с собственно уголовно-правовыми мерами воздействия на преступников.
Таким образом, исследование законодательства и научных источников позволяет констатировать, что к началу XX столетия понимание сущности, содержания, целей, видов мер уголовно-правового характера претерпело кардинальные изменения. Обоснованный и утвердившийся в предшествующую эпоху взгляд на уголовное право как на публичную отрасль, в рамках которой именно государству принадлежит право воздействия на преступников посредством их наказания остался доминирующим. Однако само наказание более не мыслилось в качестве единственно возможного средства борьбы с преступлениями; более того, суть его усматривалась уже не столько в воздании преступнику за причиненный вред и проявление его злой воли, сколько в порицании преступника, направленном на его исправление и предупреждение преступлений. Это обстоятельство повлекло за собой акцентирование внимания на исправительной составляющей наказания, что привело к его гуманизации, диверсификации видов, конструированию различных институтов освобождения от наказания, внедрению в практику альтернатив наказания, установления правила о необходимости минимизации негативных социально-психологических последствий уголовного наказания. В уголовном законодательстве, помимо наказания, появился целый ряд новых, ранее неизвестных мер
уголовно-правового характера.
Несомненная заслуга в этом принадлежит развивающейся уголовно-правовой науке, достижения которой стимулировались конкуренцией классических, социологических и антропологических идей. Вместе с тем, стоит отметить, что решая по преимуществу практические задачи, связанные с необходимостью учета в уголовном законодательстве достижений социологии и антропологии, разрабатывая конкретные меры оптимизации карательной системы, доктрина в это время практически не обращала внимания на проблему теоретического обобщения разнообразных мер и создания целостной теории мер уголовно-правового характера. В теоретическом аспекте основные усилия специалистов были сконцентрированы на вопросе о предмете уголовного права, и основная дискуссия шла вокруг того, включать или нет разнообразные уголовно-правовые меры воздействия в предметную область науки уголовного права. В силу этого даже те исследователи, которые ратовали за расширение предмета отраслевой науки, больше внимания уделяли обоснованию самого этого решения, нежели вопросу о согласовании традиционной концепции уголовного наказания с новейшими достижениями социологической и антропологической школ. А потому в литературных источниках можно усматривать определенное отсутствие системности в изложении вопроса о мерах уголовно-правового характера. Решение большой и сложной задачи создания теоретически выверенной, практически применимой концепции мер уголовно-правового характера, которая объяла бы собой и традиционное учение о наказании, и новейшие достижения социальных наук, выпало на плечи уже советской уголовно-правовой науки, оформившейся в принципиально иных общественно-политических условиях на следующем этапе развития отечественного государства и права.
1. Иванов Л.О., Ильина Л.В. Пути и судьбы отечественной криминологии. М., 1991. С. 38.
2. Ашаффенбург Г. Преступление и борьба с ним: Уголовная психология для врачей, юристов и социологов / Сост. и вступит. ст. В.С. Овчинский, А.В. Федоров. М., 2010. С. 177.
2. Духовской М.В. Задача науки уголовного права. Ярославль, 1872. С. 13.
138
ОБЩЕСТВО И ПРАВО • 2011 • № 2 (34)
3. Дриль Д.А. Учение о преступности и мерах борьбы с нею (СПб., 1912) // Дриль Д.А. Преступность и преступники. Учение о преступности и мерах борьбы с нею / Сост. и предисл. В.С. Овчинского. М., 2006. С. 341.
4. Генрих Н.В. Предмет уголовно-правового регулирования: генезис научной мысли и проблемы современной интерпретации. М., 2010. С. 23.
5. Пионтковский А.А. Наука уголовного права, ее предмет, задачи, содержание и значение (1895) //Российский криминологический взгляд. 2007. № 4. С. 65; см. также: Пионтковский А.А. Уголовное право (пособие к лекциям). Общая часть. Вып. Первый. Казань, 1913. С. 13.
6. Ферри Э. Уголовная социология / Сост. и предисл. В.С. Овчинского. М., 2005. С. 364.
7. Сергиевский Н.Д. Русское уголовное право. Пособие к лекциям. Часть Общая. Изд. 3-е. СПб., 1896. С 94.
8. Ашаффенбург Г. Преступление и борьба с ним: Уголовная психология для врачей, юристов и социологов / Сост. и вступит. ст. В.С. Овчинский, А.В. Федоров. М., 2010. С. 216.
9. Франк А. Философия уголовного права (СПб., 1868) // Философия уголовного права / Сост., ред. и вступит. ст. Ю.В. Голика. СПб.. 2004. С. 191.
10. Лист фон. Ф. Задачи уголовной политики (СПб., 1895) //Лист Ф. Задачи уголовной политики. Преступление как социально-патологическое явление / Сост. и предисл. В.С. Овчинского. М., 2004. С. 31.
11. Текст Уложения см.: Уголовное Уложение.
Высочайше утвержденное 22 марта 1903 г. Издание неофициальное. СПб., 1903.
12. О неопределенных приговорах см.: Лист фон. Ф. Задачи уголовной политики (СПб., 1895) // Лист Ф. Задачи уголовной политики. Преступление как социально-патологическое явление/Сост. и предисл. В.С. Овчинского. М., 2004. С. 30 - 35; Ашаффенбург Г. Преступление и борьба с ним: Уголовная психология для врачей, юристов и социологов / Сост. и вступит. ст.
B.С. Овчинский, А.В. Федоров. М., 2010.
C. 216 - 231.
13. Пионтковский А.А. Уголовная политика и условное осуждение. Речь, произнесенная 11-го декабря 1894 года в Императорском Казанском университете во время магистерского диспута (Одесса, 1895) //Российский криминологический взгляд. 2007. № 4.
14. См.: Лист фон. Ф. Задачи уголовной политики (СПб., 1895) //Лист Ф. Задачи уголовной политики. Преступление как социально-патологическое явление / Сост. и предисл. В.С. Овчинского. М., 2004. С. 46-47.
15. Ашаффенбург Г. Преступление и борьба с ним: Уголовная психология для врачей, юристов и социологов / Сост. и вступит. ст. В.С. Овчинский, А.В. Федоров. М., 2010. С. 220.
16. Ферри Э. Уголовная социология / Сост. и предисл. В.С. Овчинского. М., 2005. С. 260.
17. Фойницкий И.Я. Учение о наказании в связи с тюрьмоведением. М., 2000. С. 443.
18. Белогриц-Котляревский Л.С. Учебник русского уголовного права. Общая и Особенная части. Киев, 1903. С. 297 - 298.
139
