CC BY
30
УДК 343.431
Юшенкова Светлана Юрьевна
Российский государственный университет правосудия, г. Москва;
Московский финансово-юридический университет
29179455@smfua.ru
ВЛИЯНИЕ БЛАНКЕТНОСТИ НА ПРОЦЕСС КРИМИНАЛИЗАЦИИ ТОРГОВЛИ ЛЮДЬМИ В РОССИИ
В статье затрагивается тема влияния бланкетности на криминализацию торговли людьми в России. На основе положений теории криминализации производится оценка последствий данного процесса для правоприменительной деятельности. Анализируя исследования, посвященные вопросу бланкетности, автор выделяет два вида проявления бланкетных признаков диспозиции ст. 127.1 УК РФ: «международно-правовая бланкетность» и «межотраслевая бланкетность». Продемонстрированные в статье последствия влияния бланкетности на криминализацию торговли людьми позволили сделать вывод о том, что данный процесс был проведен без оценки соответствия вводимой нормы правилам законодательной техники и особенностям правовой системы Российского государства. В целях оптимизации механизма криминализации рассматриваемого деяния предложено исключение влияния бланкетности на конструкцию состава торговли людьми путем отказа от использования гражданско-правовой терминологии при описании объективной стороны преступления, относящегося к общеуголовной преступности.
Ключевые слова: бланкетность, криминализация, торговля людьми, междисциплинарные связи, купля-продажа человека, сделки в отношении человека.
Криминализация как часть уголовно-правовой политики государства заключается в объявлении определенного деяния преступлением. Процесс криминализации осуществляется путем формирования в законе новых общественно опасных деяний. И в этом процессе должны быть соблюдены определенные законы, касающиеся сложившихся правил юридической техники. В теории криминализации выделяются основания и принципы криминализации. Основаниями криминализации выступают общественные процессы, вызывающие потребность в уголовно-правовой охране отдельных социальных ценностей. Принципы криминализации зависят от существующей правовой системы и гарантируют включение нормы в закон на основе сохранения логической стройности и системности законодательства. К принципам криминализации относятся логическая связь между отдельными положениями закона, их непротиворечивость, беспробельность, отсутствие излишеств норм и т. п. [1] К выделяемым в литературе способам оптимизации механизма криминализации следует также отнести и снижение влияние бланкетности на конструирование уголовно-правовых норм.
Уголовный закон Российской Федерации содержит значительное количество бланкетных норм, толкование и применение которых невозможно без обращения к иным нормативно-правовым актам, и увеличение их количества является одной из тенденций развития современного уголовного законодательства [11, с. 145]. Обилие бланкетных норм в Уголовном законе, по мнению Л.Д. Гаухмана, позволяет выделить в структуре уголовного права так называемое «смешанное уголовное право», применение которого невозможно без обращения к иным, неуголовным законам [3, с. 10].
Бланкетные нормы являются способом связи нормативно-правовых актов, который способству-
ет избеганию дублирования правовых предписаний и «экономии правового материала» [2, с. 209].
По мнению некоторых авторов, бланкетность является отражением междисциплинарных связей уголовного права [10, с. 317; 5, с. 140]. Мнение большинства ученых сходится относительно того, что явление бланкетности присуще и самой уголовно-правовой норме, и конкретному предписанию (диспозиции), находящему выражение в уголовном законе.
Анализ исследований, посвященных вопросу бланкетности уголовно-правовых норм, позволяет выделить два основных вида ее проявления:
- бланкетный признак уголовно-правовой нормы, состоящий в использовании терминов иной отрасли права при описании объективной стороны состава преступления в диспозиции статьи Особенной части УК РФ;
- бланкетная диспозиция, в которой формулирование нормы осуществляется путем отсылки на нарушение правил поведения, установленных иной отраслью права [9, с. 12-37; 6, с. 16-22; 8, с. 38-39].
В составе торговли людьми (ст. 127.1 УК РФ) бланкетные признаки диспозиции проявляются на двух уровнях: международном (так называемая «международно-правовая бланкетность»), когда при конструировании уголовно-правовой нормы используются институты и термины международного права, и внутринациональном («межотраслевая бланкетность»), использующем терминологию иной отрасли права.
Согласно принципу международно-правовой допустимости и необходимости криминализации деяний, признаваемых преступлениями в международном сообществе, Российская Федерация обязана привести национальное законодательство в соответствие с принятыми на себя международными обязательствами в борьбе с преступностью.
© Юшенкова С.Ю., 2018
Вестник КГУ ^ № 4. 2018
271
При этом каждое планируемое изменение уголовного закона предварительно подлежит оценке с точки зрения его соответствия сложившимся правилам законодательной техники и с учетом особенностей правовой системы Российского государства и современного состояния проблемы. В механизме криминализации в таком случае главным образом должна быть учтена суть международно-правовой нормы, а не ее форма. Законодатель при формулировании положений ст. 127.1 УК РФ использовал способ имплементации норм международного права, предполагающий включение в национальный закон нормы международного права без ее существенного изменения. Практически полностью было заимствовано определение торговли людьми, приводимое в п. «а» статьи 3 Протокола о предупреждении и пресечении торговли людьми, особенно женщинами и детьми, и наказании за нее (Палермский протокол), дополняющего Конвенцию ООН против транснациональной организованной преступности. Сравнительно-правовое исследование норм международного и национального законодательств об ответственности за торговлю людьми позволяет заявить о неспособности использованного приема имплементации отразить специфику данного деяния в условиях российской правовой системы.
Бланкетный признак диспозиции ст. 127.1 УК РФ, а именно ее связь с международным правовым материалом, запрещающим торговлю людьми, позволяет затронуть вопрос о соответствии содержания отечественной нормы об ответственности за торговлю людьми международным стандартам ее противодействия.
Анализ определения торговли людьми, предусмотренного ст. 127.1 УК РФ, в целом соответствует понятию, закрепленному в вышеуказанном Протоколе, однако все же содержит некоторые несоответствия.
Во-первых, при описании объективной стороны состава торговли людьми российский законодатель в круг действий, ее образующих, помимо названных в Протоколе ООН, включил куплю-продажу и иные сделки в отношении человека. На наш взгляд, подобное расширительное толкование международно-правовой нормы не вполне удачно, ибо согласно гражданско-правовому определению купли-продажи получение и передача какого-либо имущества уже составляют данный договор и являются содержанием сделок, могущих быть совершенными в отношении человека, поэтому двойное употребление синонимичных терминов в определении торговли людьми является тавтологией.
Во-вторых, способ воздействия на жертву как обязательный криминообразующий признак торговли в отношении совершеннолетнего потерпевшего в Палермском протоколе (применение силы, угроза применения силы, принуждение, обман,
подкуп, мошенничество, злоупотребление властью или уязвимым положением потерпевшего и т. п.) не был учтен в российской норме. Однако принятие закона более жесткого, чем того требует международный акт, является, несомненно, положительным решением законодателя, так как согласие жертвы на эксплуатацию не должно рассматриваться как отказ в уголовном преследовании виновных лиц.
В-третьих, не нашли отражения в ст. 127.1 УК РФ и указания на умышленность действий виновных лиц и разделение торговли людьми в зависимости от наличия или согласия потерпевшего на последующую эксплуатацию, ссылки на которые содержаться в Протоколе о пресечении торговле людьми. Что касается указания на умысел, то при действующей конструкции состава торговли людьми в УК РФ в этом нет необходимости: состав сконструирован как формальный - преступление совершается умышленно, причем умысел может быть только прямой. А вот согласие жертвы на последующую эксплуатацию нередко приводит к отказу в возбуждении уголовного дела, поэтому законодательная регламентация вопроса о добровольности участия потерпевшего в механизме торговли людьми необходима.
В-четвертых, противоречием положениям Протокола о предупреждении и пресечении торговли людьми является наличие в российской норме специального вида освобождения от уголовной ответственности за торговлю людьми, совершенную впервые и (или) в отношении двух или более человек, при добровольном освобождении потерпевшего (потерпевших), а также способствовании раскрытию совершенного преступления и отсутствии в деянии иного состава преступления. Такая позиция законодателя представляется вполне оправданной и соответствующей общим задачам и принципам российского уголовного права, среди которых главное значение принимает охрана прав и свобод личности, недопущение наступления вредных последствий и предупреждение преступлений. Однако ограничение круга деяний, за совершение которых лицо может быть освобождено от уголовной ответственности, только совершением впервые торговли людьми или торговли людьми в отношении двух и более потерпевших вызывает большие сомнения. При сравнительном анализе иных уголовно-правовых норм, предусматривающих подобный вид освобождения (например, ст. 126, 205, 205.1, 206 УК РФ), становится очевидным, что возможность освобождения от уголовной ответственности связывается исключительно с ненаступлением вредных последствий. Вследствие этого круг действий, образующих торговлю людьми, за совершение которых лицо может быть освобождено от уголовной ответственности, должен быть расширен.
Таким образом, Россия использовала Палерм-ский протокол как минимальный стандарт, приняв
более жесткие нормы об уголовной ответственности. Однако оказанное влияние международно-правовой бланкетности на процесс криминализации торговли людьми в России привело к тому, что диспозиция российской нормы оказалась неадаптированной к особенностям и традициям национально права, правилам законодательной техники, нормам русского языка. Вследствие этого в правоприменительной деятельности возникают трудности объективной уголовно-правовой оценки деяний, составляющих торговлю людьми.
Торговля людьми определена в законе через перечисление действий, альтернативно образующих объективную сторону данного преступления: куплю-продажу, иные сделки в отношении человека, его вербовку, перевозку, укрывательство, передачу и получение. Бланкетное изложение диспозиции ст. 127.1 УК РФ позволяет применять в уголовно-правовой практике толкование терминов гражданского законодательства. Однако, как справедливо замечает М. Кострова, «значение термина, установленного для одной отрасли права, нельзя без достаточных оснований распространять на терминологию Уголовного закона» [7, с. 41]. Следует также заметить, что одни и те же термины в разных отраслях права по своему значению могут не совпадать (например, понятие «потерпевший» в уголовном и уголовно-процессуальном законодательствах). Если значение используемого в нескольких отраслях права одного и того же юридического термина различно, то для каждой отрасли законодательства следует давать его соответствующее определение [8, с. 29].
Купля-продажа человека представляет собой сделку между продавцом и покупателем, когда продавец передает человека покупателю, а покупатель получает человека и уплачивает за него определенную денежную сумму. В ходе сравнительного анализа понятия «купля-продажа» в гражданском законодательстве и содержания формы торговли людьми в виде купли-продажи человека - в уголовном, следует отметить следующее:
- в противоположность купли-продажи в гражданском законодательстве купля-продажа человека изначально незаконна;
- одной из сторон договора купли-продажи может выступать юридическое лицо, тогда как уголовная ответственность юридического лица в РФ не предусмотрена;
- несовпадение моментов совершения (окончания) данной сделки: купля-продажа в гражданском праве признается совершенной в случае выполнения обязательств по договору обеими сторонами, в уголовном праве акт купли-продажи человека должен признаваться оконченным с момента выполнения действий по передаче или получению человека каждой из сторон вне зависимости от того, выполнена ли она другой стороной или нет;
- отсутствие правосубъектности у одной из сторон договора влечет его недействительность в гражданском праве, отсутствие же признаков субъекта преступления у продавца или покупателя, совершающих акт купли-продажи человека, от ответственности другую сторону не освобождает. В этой связи совершение купли-продажи человека, при осуществлении которой на стороне покупателя выступает лицо, действующее в условиях санкционированного оперативно-розыскного мероприятия, следует признавать оконченной в случае полной реализации умысла в отношении продажи человека, то есть при его передаче покупателю и получении денежной суммы за него.
Бланкетность диспозиции ст. 127.1 УК РФ проявляется и в использовании термина «сделка» в качестве формы торговли людьми. К сделкам в отношении человека следует относить дарение, мену, аренду, прокат, хранение, перевозку человека, передачу его в счет долга, ренту, залог, завещание и наследование человека. Анализ гражданско-правового содержания видов данных договоров позволило сформулировать следующие выводы:
- все перечисленные деяния включают в себя передачу и получение человека и окончены с момента «перехода» потерпевшего от одного лица к другому;
- неудачность включения дарения в разновидности сделок в отношении человека объясняется следующим: достижение согласия о дарении признается в гражданском праве заключенным (совершенным) договором, тогда как в таком случае признание преступления оконченным противоречит уголовно-правовым принципам ввиду того, что возникновение и формирование умысла уголовной ответственности не влечет. Теоретически в подобной ситуации виновных можно привлечь к ответственности за приготовление к совершению торговли людьми, однако ввиду практической невозможности доказывания умысла это представляется нереализуемым;
- в рамках торговли людьми укрывательство человека и содержание гражданско-правового договора хранения сливаются в своем значении, что может создать проблему относительно причисления совершенного деяния к укрывательству человека в целях эксплуатации или к хранению человека как разновидности иной сделки в его отношении, где указанная цель криминообразующим признаком состава не является. То же самое относится и к перевозке человека в целях эксплуатации и договору перевозки как вида иной сделки в отношении человека.
Продемонстрированные последствия криминализации торговли людьми, в ходе которой не было уделено должного внимания формулированию положений нормы ст. 127.7 УК РФ относительно содержания понятия «торговля людьми», влияние
бланкетности на данный процесс привели к многочисленным трудностям в квалификации рассматриваемого деяния. Несмотря на то, что бланкетные признаки диспозиции ст. 127.1 УК РФ неявные, то есть в тексте нормы нет прямой ссылки на иной нормативно-правовой акт, но по смыслу закона бланкетность подразумевается, именно наличие бланкетных признаков данной нормы, к которым относятся использование гражданско-правовой терминологии при описании деяния, относящегося к общеуголовной преступности, а также конституционное положение о приоритете норм международного права над внутригосударственным, являются главной проблемой конструкции диспозиции рассматриваемой нормы. Социальная обусловленность криминализации торговли людьми России не вызывает сомнений, однако содержание данной преступной деятельности и ее формы не говорят об отсутствии альтернативы в использовании терминологии гражданского права. Несмотря на это, «гражданское право изобилует понятиями, к которым вынуждены обращаться специалисты в области уголовного права» [4, с. 116], торговля людьми является преступлением против личной свободы человека (общеуголовная преступность), и использование гражданско-правового понятийного аппарата при описании ее состава не оправдано, скорее наоборот, приводит к неоднозначности толкования и квалификации. Справедливо в этом отношении мнение М.С. Жука о том, что бланкетные признаки диспозиции уголовно-правовой нормы не должны приводить к смешению правового материала уголовного права и иных отраслей, так как каждый из них имеет самостоятельное значение, а блан-кетность есть лишь выражение связи между различными отраслями права [5, с. 142]. Включение предписаний иных отраслей права, норм морали и нравственности в уголовно-правовую норму является «необоснованным отказом норме в самостоятельности» [12, с. 158-159].
Учитывая вышеизложенное, следует заключить, что процесс криминализации торговли людьми в России был проведен без оценки соответствия вводимой нормы (ст. 127.1 УК РФ) правилам законодательной техники и особенностей национальной правовой системы. В целях оптимизации механизма криминализации торговли людьми целесообразно исключить возможное влияние бланкетности на конструкцию рассматриваемой нормы. Во исполнение данного предложения, а также исходя из анализа содержания гражданско-правовых терминов «купля-продажа», «сделка» и объективной оценки форм торговли людьми видим обоснованным изложение ч. 1 ст. 127.1 УК РФ в следующей редакции: «1. Передача и (или) получение человека, совершенные вопреки или помимо воли потерпевшего».
Библиографический список
1. Антонов А.Д. Теоретические основы криминализации [Электронный ресурс] // Черные дыры в российском законодательстве. - 2002. - № 2. - Режим доступа: http//www/k-press.ru/bh/2002/2rantonov/ rantonov.asp (дата обращения: 10.10.2018).
2. Боровиков Н.С. Отсылочные и бланкетные уголовно-правовые нормы в системе связей между нормативно-правовыми актами // Пробелы в российском законодательстве. - 2008. - № 2. - С. 208-209.
3. Гаухман Л.Д. Бланкетные нормы в УК РФ: проблемы правотворчества и правоприменения // Современное уголовное законодательство России и вопросы борьбы с преступностью: сб. науч. статей. - М.: Московский университет МВД России, 2007.
4. Епифанова Е.В. Аналогия в уголовном праве: история и современность // Актуальные проблемы экономики и права. - Краснодар, 2008. - № 1. -С. 113-117.
5. Жук М.С. Бланкетность как форма отражения межотраслевых связей уголовного права // Общество и право. - 2010. - № 4 (31). - С. 139-143.
6. Ибрагимов МА., Ображиев К.В. Нормативные акты иных отраслей права как источники уголовного права: монография. - Ставрополь, 2005. - 96 с.
7. Кострова М. Грамматическое или языковое толкование Уголовного закона // Законность. -2002. - № 3. - С. 38-42.
8. Магомедов С.К. Унификация нормативной правовой терминологии и единое правовое пространство России // Журнал Российского права. -2004. - № 3. - С. 23-29.
9. Пикуров Н.И. Квалификация преступлений при бланкетной форме диспозиции Уголовного закона (с конкретизацией запрета в административном праве): дис. ... канд. юрид. наук. - М., 1982. - 197 с.
10. Пикуров Н.И. К вопросу о границах системы уголовного права // Системность в уголовном праве: материалы II Российского конгресса уголовного права, 31 мая - 1 июня 2007 г. / редкол.: В.С. Комиссаров [и др.]; Моск. гос. ун-т им. М.В. Ломоносова. - М.: ТК Велби: Изд-во «Проспект», 2007. - С. 317-319.
11. Решняк М.Г. Бланкетные уголовно-правовые нормы: проблемы действия во времени и пространстве // Пробелы в российском законодательстве. - 2013. - Вып. 1. - С. 145-148.
12. Сельский А.В. Место бланкетности в определении понятия и структуры уголовно-правовой нормы // Бизнес в законе. - 2009. - Вып. № 2. -С. 155-159.
References
1. Antonov A.D. Teoreticheskie osnovy kriminalizacii [EHlektronnyj resurs] // CHernye dyry v rossijskom zakonodatel'stve. - 2002. - № 2. - Rezhim dostupa: http//www/k-press.ru/bh/2002/2rantonov/ rantonov.asp (data obrashcheniya: 10.10.2018).
2. Borovikov N.S. Otsylochnye i blanketnye ugolovno-pravovye normy v sisteme svyazej mezhdu normativno-pravovymi aktami // Probely v rossijskom zakonodatel'stve. - 2008. - № 2. - S. 208-209.
3. Gauhman L.D. Blanketnye normy v UK RF: problemy pravotvorchestva i pravoprimeneniya // Sovremennoe ugolovnoe zakonodatel'stvo Rossii i voprosy bor'by s prestupnost'yu: sb. nauch. statej. -M.: Moskovskij universitet MVD Rossii, 2007.
4. Epifanova E.V. Analogiya v ugolovnom prave: istoriya i sovremennost' // Aktual'nye problemy ehkonomiki i prava. - Krasnodar, 2008. - № 1. -S. 113-117.
5. ZHuk M.S. Blanketnost' kak forma otrazheniya mezhotraslevyh svyazej ugolovnogo prava // Obshchestvo i pravo. - 2010. - № 4 (31). - S. 139-143.
6. Ibragimov M.A., Obrazhiev K.V. Normativnye akty inyh otraslej prava kak istochniki ugolovnogo prava: monografiya. - Stavropol', 2005. - 96 s.
7. Kostrova M. Grammaticheskoe ili yazykovoe tolkovanie Ugolovnogo zakona // Zakonnost'. -2002. - № 3. - S. 38-42.
8. Magomedov S.K. Unifikaciya normativnoj pravovoj terminologii i edinoe pravovoe prostranstvo Rossii // ZHurnal Rossijskogo prava. - 2004. - № 3. -S. 23-29.
9. Pikurov N.I. Kvalifikaciya prestuplenij pri blanketnoj forme dispozicii Ugolovnogo zakona (s konkretizaciej zapreta v administrativnom prave): dis. ... kand. yurid. nauk. - M., 1982. - 197 s.
10. Pikurov N.I. K voprosu o granicah sistemy ugolovnogo prava // Sistemnost' v ugolovnom prave: materialy II Rossijskogo kongressa ugolovnogo prava, 31 maya - 1 iyunya 2007 g. / redkol.: V.S. Komissarov [i dr.]; Mosk. gos. un-t im. M.V. Lomonosova. - M.: TK Velbi: Izd-vo «Prospekt», 2007. - S. 317-319.
11. Reshnyak M.G. Blanketnye ugolovno-pravovye normy: problemy dejstviya vo vremeni i prostranstve // Probely v rossijskom zakonodatel'stve. - 2013. - Vyp. 1. - S. 145-148.
12. Sel'skij A.V. Mesto blanketnosti v opredelenii ponyatiya i struktury ugolovno-pravovoj normy // Biznes v zakone. - 2009. - Vyp. № 2. - S. 155-159.
