CC BY
116
на должность старшим председателем Судебной палаты. Для того чтобы быть зачисленным на должность нотариуса, кандидату следовало внести денежный залог для обеспечения возмещения возможного ущерба обратившимся лицам в результате своих действий и пройти соответствующие испытания (выдержать квалификационный экзамен). Был установлен возрастной ценз в 21 год. Нравственный ценз был ограничен неопороченностью судом или общественным приговором.
Положение 1866 г. не содержало норм, регулирующих внутреннюю структуру нотариата. Корпоративные начала нотариата не прижились на российской почве. Отсутствие советов нотариусов ставило их в полную зависимость от мнения старшего председателя Судебной палаты. Защищать интересы нотариусов было некому.
Служебное положение нотариуса признавалось двойственным: с одной стороны, он считался государственным служащим, с другой - был лицом свободной профессии.
В соответствии с Положением о нотариальной части 1866 г., деятельность нотариусов делилась на две части: собственно нотариальная, содержание которой составляло совершение различных актов и свидетельствование документов, и так называемая крепостная часть, сводившаяся к утверждению и регистрации различных актов об отчуждении и ограничении вещных прав на недвижимость14.
Нотариальное делопроизводство по Положению 1866 г. было слишком заформализовано, усложнено и не соответствовало динамике развития общественных отношений.
Таково было положение нотариата в гражданском обороте в дореволюционный период.
1 См.: Неволин К. История российских гражданских законов. Т. 2. Кн. 2. СПб., 1851. С. 46.
2 См.: Хрестоматия по истории государства и права СССР. Дооктябрьский период / Под ред. Ю.П. Титова, О.И.
Чистякова. М., 1990. С. 56.
3 См.: Памятники русского права / Под ред. Л.В. Черепника. М., 1956. С. 229.
4 См. там же. С. 285.
5 Из истории российского нотариата // Нотариус. 1997. № 1 (3). С. 79.
6 См.: Памятники русского права/ Под ред. К.А. Софроненко. М., 1960. С. 201.
7 См.: Анисимов Е.В. Государственные преобразования и самодержавие Петра Великого в первой четверти XVIII века.
СПб., 1997. С. 189-191.
8 Полное собрание законодательства. Т. XIX.
9 См.: Юшков С.В. История государства и права СССР. Ч. 1. М., 1961. С. 385.
10 См.: История нотариата // Нотариус. 1997. № 1(3). С. 79.
11 См.: Полное собрание законодательства. Т. XXI.
12 См.: там же
13 См.: История нотариата // Нотариус. 1997. № 4. С. 88.
14 См.: Правовые основы нотариальной деятельности: Учебное пособие / Под ред. В.Н. Аргунова. М., 1994. С. 11.
Н.И. Бирюков*
Власть и общество в советский период развития российского государства и права
После свержения самодержавия в феврале 1917 г. в России к власти пришел Центристский блок, объединявший кадетов, октябристов и примыкавшие к ним другие политические силы. Однако, придя к власти под лозунгом честной политики, эти силы не смогли удержать ее, оказавшись неспособными к «наведению законности и порядка» в стране. Не было у них и соответствующего лидера общенационального масштаба, решительного и бескомпромиссного в политической борьбе1.
После непродолжительной эйфории, связанной с приходом к власти Временного правительства, общество неожиданно обнаружило, что желанного порядка нет, социально-экономическая ситуация не улучшается, сохраняется ненавистная война, продолжается вакханалия казнокрадства и воровства, нарастает «возмутительность жизни». И все это наблюдалось в условиях острейшей социальной поляризации, давно уже воспринимавшейся «массами» и демократической интеллигенцией в стране как «грабеж богатыми бедных» на фоне войны, принесшей неисчислимые страдания народу и бешеные барыши буржуазии.
Дни Временного правительства были сочтены. Сплав недовольства жизнью с убежденностью, что причиной всех бед служит безнравственность и негодяйство государственной власти, привел к ликвидации политического режима, сопровождаемый национальным катаклизмом.
Приход к власти большевиков был во многом обусловлен тем, что в то время они стояли на такой великой опоре, как нравственность в политике. «Центральным моментом их социалистической “проповеди” были честность и справедливость как основа жизни»2.
* Судья Пензенского областного суда, доцент Пензенского государственного университета, кандидат юридических наук,
доцент.
Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России № 2 (30) 2006
Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России № 2 (30) 2006
После прихода в 1917 г. к власти большевики развернули активную теоретическую и практическую борьбу против «буржуазно-помещичьей» государственности. Однако, формируя собственную национальногосударственную идею, они синтезировали, с одной стороны, традиционный для российского общества «административно-бюрократический полицеизм», а с другой, - марксистскую рациональную «научность» в управлении и политике. Уже в 1918 г. П. Струве отмечал, что «советская власть есть, по существу, николаевский городничий, возведенный в верховную власть великого государства»3.
Однако для «победы нового, социалистического строя» «полицеизма» и «научности» было недостаточно, ибо «социализм, - как пророчествовал Ф. Ницше, - есть фантастический младший брат почти отжившего деспотизма, которому он хочет наследовать... Он жаждет такой полноты государственной власти, какою обладал только самый крайний деспотизм, и он даже превосходит все прошлое тем, что стремится к формальному уничтожению личности; последняя представляется ему неправомерной роскошью природы, и он хочет реформировать ее, превратив ее в целесообразный орган коллектива»4.
Поэтому полицеизм как платформа, с которой стартовала новая советская государственность, вскоре превратился в «партийную теократию», а затем тоталитаризм. Его основу составляли, с одной стороны, «партийное государство», с другой, - вера, облаченная в форму марксистской квазирелигии.
Национально-государственная идея советской государственности носила во многом сакральный и эзотерический характер. Сакральный характер этой идее придавала вера в то, что социализм является необходимой и неизбежной стадией развития человеческого общества, и эта истина уже доказана марксистско-ленинской наукой и исторической практикой.
Строительство социализма в СССР на научной основе требовало создания интеллектуального механизма самопознания советского общества. Однако в 30-50-х гг. познавательный потенциал марксисткой теории был заблокирован сталинизмом как теорией и практикой государственного, уравнительноказарменного социализма, базировавшегося на догматизме, волюнтаризме, фальсификации и демагогии. «Расплата за все это была хотя и постепенной, но неотвратимой: доведенное идеологией до абсурда советское общество, отравленное ядом самодовольства, великодержавности, ложными представлениями о нашей социалистической исключительности, утратило динамичность, способность к переменам, к адекватным ответам на вызовы времени»5. Это привело к кризису государственной власти в СССР, а затем и развалу советской государственности.
Основу национально-государственной идеи советской эпохи формально составлял принцип, согласно которому «руководящей и направляющей силой советского общества является Коммунистическая партия», которой отводилась роль «демиурга» советской истории. Партия разрабатывала грандиозные социальные проекты и технологии: при И. Сталине - построения «социализма в отдельно взятой стране»; при Н. Хрущеве
- строительства «коммунизма в основном»; при Л Брежневе - «развитого социализма»; при М. Горбачеве
- «социализма с человеческим лицом»6.
При этом высшим принципом провозглашалось «служение народу», а священным долгом - «защита социалистического Отечества». Другим важным компонентом этой национально-государственной идеи советской эпохи были идеологемы: «Торжество дела социализма и коммунизма во всем мире - неизбежно», «СССР - оплот мира и социального прогресса»7.
Вместе с тем эта национально-государственная идея имела и эзотерический смысл, который состоял в том, что марксизм-ленинизм, лежащий в ее основе, обладал всей квазирелигиозной символикой: идеал
- коммунистическое общество («царствие земное», «град коммунистический»); боги - «учителя», классики марксизма-ленинизма; апостолы - «ученики», партийные вожди; мученики - партийные товарищи, «павшие от рук врагов революции»; духовные академии и семинарии - Академия общественных наук, высшие партийные школы, университеты марксизма-ленинизма, где готовились «попы марксистского прихода»; духовная литература - партийная пресса, «ленинский университет миллионов»; храмы и приходы - дома политпроса, «красные уголки» со специфической культовой атрибутикой.
Центральное место в национально-государственной идее отводилось культу вождя («генсека»), который одновременно был и духовным и светским властителем народа. Именно вождь обладал монополией на истину «для нашей страны и для всего мира».
Эта идея содержала идеальный образ советского социалистического государства: «идеальный правитель» - ныне правящий генсек, «мудрый и последовательный ученик В.И. Ленина», восстановивший «ленинские нормы коллективного руководства», непримиримый борец за чистоту марксизма-ленинизма, творчески развивающий «единственно научное учение» в современных условиях; «идеальная государственная власть» - власть народа, «нерушимого блока коммунистов и беспартийных», последовательно идущего под мудрым руководством Коммунистической партии («партгосхозноменхлатуры») от «победы к победе», «идеальный гражданин» - «слуга народа», «боец партии», у которого нет иного желания, кроме как «служить Родине, партии, государству», «принадлежать братской семье советских народов» (человек, у которого коллективное сознание вытеснило все индивидуальное)8.
Используя весь свой пропагандистский аппарат, всю мощь тоталитарной, а затем авторитарной власти, «идео-партократическое» государство в СССР последовательно внедряло в массовое сознание постулаты («духи государства») этой национально-государственной идеи. Эти постулаты, налагаясь на культурные архетипы и социалистическую ментальность советских людей, на традиционную веру в возможность построения «града Китежа» (коммунизма, общества справедливости и достатка) на земле, выливались в поток солидарности общества с «партией-государством».
Культ вождя-генсека, руководство Коммунистической партией всеми сторонами жизни
социалистического общества долгое время воспринимались многими советскими людьми как вполне нормальное явление. Во-первых, культ вождя и партии позволял персонифицировать общественные достижения и чаяния, связывать их непосредственно с мудрым руководством «направляющей» силы общества. Во-вторых, советским людям в социоцентристском социалистическом обществе это доставляло определенный социальный и моральный комфорт.
«Полицеизм», мощный пропагандистский «пресс» и конформизм значительной части советских людей, с одной стороны, создавали иллюзию непосредственной сопричастности «великим свершениям». Это позволяло простому человеку идентифицировать себя с «партией-государством», возбуждало у него чувство солидарности с ней. И это чувство усиливалось благодаря тому, что «партийно-государственная власть» в СССР всегда стремилась декларировать популярные и понятные для людей цели. С другой стороны, советский человек, попадая в сферу государственного патернализма, «с чувством глубокого удовлетворения» вручал свою судьбу социалистическому государству, а вместе с этим перекладывал на него и всю ответственность за происходящее в стране. В советскую эпоху это служило мощным фактором легитимации партийно-государственной власти.
Большую роль в ее легитимизации играла также ассоциация власти с национальными символами, признание ее вначале «рабоче-крестьянской», а затем «народной», убеждение большинства советских людей в том, что именно эта власть наилучшим способом учитывает их интересы и чаяния. В результате советским людям долгое время казалось, что в нашей стране может существовать только такая власть и никакая другая.
Любой власти, особенно если она социально неэффективна и к тому же репрессивна, важно заручиться «одобрением» со стороны народа на осуществление конкретной внутренней и внешней политики. Легче всего добиться согласия народа с властью тогда, когда люди ощущают угрозу обществу со стороны «внутренних» или «внешних» сил.
При И. Сталине широкое распространение получили идеологические клише о «враждебном империалистическом окружении» и прямо ставилась задача «выживания любой ценой». Много говорилось в то время о неизбежности новой войны, похода объединенного Запада против первого в мире социалистического государства. «Мы должны, - говорил И.В. Сталин, - ликвидировать отставание от Запада в 10 лет, иначе нас сомнут, и это делало форсированные программы индустриализации и коллективизации вполне обоснованными и легитимными»9.
Идеологема «осажденной крепости» в массовом сознании вполне оправдывала и репрессии против «врагов народа», и помощь коммунистам Запада, и «сговор» с фашистской Германией.
После второй мировой войны, когда в целях сдерживания коммунистической экспансии возник военный блок НАТО и началась « голодная война», в СССР коалиции Запада стала вновь восприниматься как повторная реализация марксистско-сталинского прогноза о неизбежности войны между капитализмом и социализмом в мировом масштабе. Подготовкой к третьей мировой и «последней для капитализма» войне сталинизм стал «оправдывать» и чрезмерную милитаризацию советской экономики, и низкую ее социальную эффективность «Затянуть пояса» в ответ на происки империалистов, раскрутивших гонку вооружений, - этот лозунг стал привычным для митингового протестующего сознания 5 0-х гг.10
Ссылками на «происки империалистов», действительно стремившихся ослабить СССР и весь социалистический лагерь, оправдывалось военное вмешательство в события в Венгрии (1956 г.), Восточной Германии (1960 г.), Чехословакии (1968 г.), Афганистане (1978 г.).
В процессе легитимации особое значение приобретает выдвижение хилиастических целей, весьма неопределенных, но по сути своей мессианских. В частности, на всем протяжении советской истории людям внушали, - а они верили в это, - что первому в мире социалистическому государству предначертано выполнить всемирно-историческую миссию - привести человечество к светлому будущему.
Объявляя социализм и коммунизм исторической неизбежностью и легитимируя свою деятельность, партийно-государственная власть в СССР в качестве аргумента использовала ссылку на объективные законы общественного развития и необходимость революции как средства достижения конечной цели. Характерно, что аргументы «революционной легитимации» широко использовались не только в 20-50-х гг., «революционная фразеология» сохранилась до самого последнего времени. Так, М. Горбачев при «самооправдании» курса перестройки выдвинул лозунг: «Революция продолжается». Б. Ельцин квалифицировал действия ГКЧП в августе 1991 г. как «контрреволюционные»11.
Использование «революционной легитимации» объясняется тем, что этот способ подспудно содержит посылку «Цель оправдывает средства», включая насилие, нарушение законности, ограничение прав и свобод человека, деятельности партий, функционирования политических элит.
В советское время в качестве аргументов легитимации широко использовалась акцентирование внимания на успехах социалистического строительства как доказательстве эффективности партийногосударственной власти и способности ее к руководству. Перечисление достижений занимало значительное место в выступлениях партийной номенклатуры всех уровней, в пропагандистской литературе и средствах массовой информации. Постоянно сравнивались достижения СССР с дореволюционной Россией на фоне показа «язв» и «пороков» «гнилого Запада».
Однако такой способ легитимации был достаточно эффективен в условиях временной самоизоляции советского государства и фальсификации дореволюционной истории. По мере того как советские люди получали все большие возможности для расширения контактов с Западом, а советские историки - для более объективного освещения прошлого, легитимация через успех превращалась в фактор делегитимации партийно-государственной власти.
Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России № 2 (30) 2006
Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России № 2 (30) 2006
В середине 80-х гг., когда был взят курс на перестройку, легитимность партийно-государственной власти в СССР усилилась, прежде всего благодаря тому, что советский народ ждал перемен «сверху», и поэтому решимость нового генсека М. Горбачева приступить к обновлению страны встретила поддержку со стороны населения.
Однако к концу 80-х гг. легитимность сменяется институционализацией известной (обычной) самостоятельности государства, поскольку эйфория от «захватывающих дух» глобальных замыслов быстро прошла, а результаты преобразований оказались явно не соответствующими ожиданиям советских людей. Непродуманные попытки добиться подъема экономики в рамках старой системы провалились. На фоне ухудшающейся экономической ситуации в стране был впервые поставлен вопрос о необходимости реформирования политической системы советского общества. Политика гласности обнажила все пороки, накопившиеся за весь период строительства социализма. «Открытая» информация привела в шок определенную часть населения и пробудила общественное сознание другой его части12.
В конце 1989 г. «перестроечное» руководство столкнулось с кризисом доверия: на многолюдных митингах выражалось открытое недовольство ходом перестройки, политической нестабильностью, ростом преступности, пустыми прилавками магазинов, нерешительностью самого М. Горбачева. После отмены шестой статьи Конституции СССР, закреплявшей монополию КПСС на власть, по стране прокатилась волна провозглашения суверенитетов союзных республик. Распад СССР начался в Прибалтике. К лету 1991 г. ситуация, сложившаяся во всех областях жизни страны, воспринималась и руководством, и людьми как кризисная. Стремление М. Горбачева встать над «схваткой», его постоянное лавирование в русле «центризма» рассматривались «партократами» как предательство государственных интересов, а «демократами» - как нерешительность и слабость.
Провал экономической политики правительства В. Павлова, явившейся последней и отчаянной попыткой консервативных сил легальным путем спасти положение, подтолкнул наименее гибкую и недальновидную их часть к идее силового решения проблем наведения «порядка» в стране.
Августовские события 1991 г. изменили страну: ушла в прошлое перестройка как «революция сверху» в рамках социалистического выбора; перестала существовать КПСС как правящая государственная структура власти; развален СССР; в России был объявлен переход к рыночной экономике, демократическому обществу и правовому государству путем проведения либеральных реформ.
Ноябрьский 1990 г. и апрельский 1991 г. Пленумы ЦК КПСС стали этапами, обозначившими глубокое поражение М.С. Горбачева в борьбе с собственным центральным аппаратом КПСС, который уже готовил на сентябрь 1991 г. проведение съезда КПСС и Съезда народных депутатов СССР, чтобы сместить Горбачева, соответственно, с поста Генерального секретаря КПСС и Президента СССР. При анализе сложного политического контекста начала 90-х гг. целесообразно учитывать и тот факт, что именно в это время (в мае 1990 г.) была создана самостоятельная российская компартия - нынешняя КПРФ, что фактически инициировало процесс внутреннего раскола партийного монолита. В итоге на протяжении 1990-1991 гг. все союзные республики поспешили «отгородиться от московских интриг» декларациями о суверенитете13.
Уже в июне 1990 г. на сессии Верховного Совета Молдовы была принята Декларация о суверенитете республики. 16 июля 1990 г. Верховный Совет Украинской ССР принял декларацию о государственном суверенитете Украины. 21 июля 1990 г. Верховный Совет Латвии объявил декларацию сейма от 21 июля 1940 г. «О вступлении Латвии в состав СССР» не имеющей силы с момента ее принятия. 27 июля 1990 г. Верховный Совет Белорусской ССР принял декларацию о государственном суверенитете республики. В августе 1990 г. Верховный Совет Армении принял свою декларацию о независимости, а на очередном заседании сессии Верховного Совета Татарской АССР был провозглашен государственный суверенитет Татарии. В октябре 1990 г. о государственном суверенитете объявили Верховные Советы Казахской и Киргизской ССР.
Одновременно примерно за полгода, с августа 1990 г. до начала февраля 1991 г., из 16 автономных республик в составе РСФСР 15 приняли декларации о своем государственном суверенитете. Кроме того, из 4 из 5 автономных областей и 6 из 10 автономных округов в составе РСФСР приняли решение об их преобразовании в автономии более высокого статуса: 8 - в автономную республику и 2 - в автономную область. То есть из 31 автономии РСФСР решение о преобразовании своего статуса приняли 25, хотя фактически были преобразованы в республики только 4 автономные области (таким образом, в составе РСФСР стало 20 автономных республик). Стало очевидным, что «государственный суверенитет, объявленный в декларациях автономных республик, в конкретных политических условиях начала 90-х годов, нес в себе потенциальную угрозу как целостности РСФСР, так и СССР»14.
Как известно, последняя попытка сохранить СССР правовыми методами была облечена в форму подготовки «нового Союзного Договора» (так называемый «новоогаревский процесс»). Однако работа была прервана действиями ГКЧП, который надеялся остановить силовыми методами процессы децентрализации Союза. Но в итоге они лишь многократно ускорились, особенно в связи с обвальным распадом структур КПСС.
Этот процесс подробно описан в Постановлении Конституционного Суда Российской Федерации от
30 ноября 1992 г. № 9-П по делу о проверке конституционности Указов Президента Российской Федерации от 23 августа 1991 г. № 79 «О приостановлении деятельности Коммунистической партии РСФСР», от 25 августа 1991 г. № 90 «Об имуществе КПСС и Коммунистической партии РСФСР» и от 6 ноября 1991 г. № 169 «О деятельности КПСС и КП РСФСР», а также о проверке конституционности КПСС и КП РСФСР.
В связи с событиями 19-21 августа 1991 г. генеральный секретарь ЦК КПСС М.С. Горбачев 25 августа 1991 г. призвал ЦК КПСС «принять трудное, но честное решение о самороспуске» и заявил: « Судьбу республиканских компартий и местных партийных организаций определяют они сами... Не считаю
для себя возможным дальнейшее выполнение функций Генерального секретаря ЦК КПСС и слагаю соответствующие полномочия».
Это стало началом распада КПСС как общесоюзной политической организации. В августе сложил с себя полномочия секретарь ЦК Компартии Казахстана, член политбюро ЦК КПСС Н.А. Назарбаев. В это же время объявили о своем выходе из состава политбюро ЦК КПСС секретарь Компартии Азербайджана А.Н. Муталибов и секретарь Компартии Узбекистана И.А. Каримов. Сообщалось также о выходе членов ЦК и ЦКК КПСС от Азербайджана и Т аджикистана из состава этих органов.
Впоследствии были приняты решения: о приостановлении деятельности Коммунистической партии Грузии (Указом Президента Республики Грузия от 26 августа), Белоруссии (постановлением Верховного Совета Белоруссии от 25 августа), Таджикистана (постановлением Верховного Совета Республики Таджикистан от 2 октября), Кыргызстана (постановлением Верховного Совета Республики Кыргызстан от
31 августа); о роспуске Коммунистической партии Казахстана (решением чрезвычайного XVIII съезда Компартии Казахстана от 7 сентября); о самороспуске Коммунистической партии Азербайджана (решением чрезвычайного XXIII съезда Компартии Азербайджана от 14 сентября); о прекращении деятельности Коммунистической партии Армении (решением XXIX съезда Компартии Армении от 7 сентября); организаций КПСС Компартии Эстонии (постановлением Правительства Эстонии от 22 августа); о выходе Коммунистических партий Туркменистана и Узбекистана из состава КПСС (соответственно решением пленума ЦК Компартии Туркменистана от 26 августа и решением XXIII съезда Компартии Узбекистана от 14 сентября) с последующей ликвидацией компартий на территории данных республик; о запрете деятельности Коммунистической партии Молдовы (постановлением Президиума Верховного Совета Молдовы от 24 августа), Украины (постановлением Президиума Верховного Совета Украины от 30 августа), Латвии (постановлением Верховного Совета Латвийской Республики от 10 сентября), Литвы (постановлением Верховного Совета Литовской Республики от 23 августа). Таким образом, к ноябрю 1991 г. в результате роспуска, приостановления, запрета и других преобразований коммунистические партии республик прекратили свое существование» (раздел IV мотивировочной части)15.
Т аким образом, ГКЧП, став порождением центрального партийного аппарата и втянутых в переворот региональных структур КПСС, предопределил распад партии, сделал процесс ее реформирования невозможным, а это, в свою очередь, исключило возможность любых попыток поэтапного реформирования союзного государства. В результате к ноябрю 1991 г. приняли декларации о независимости даже те республики, которые шли в арьергарде «парада суверенитетов» - Молдова, Узбекистан, Киргизия, Армения.
Кстати, именно даты принятия деклараций о суверенитете (начиная с лета 1990 г. и заканчивая осенью 1991 года, т.е. до Беловежских соглашений) отмечаются бывшими союзными республиками как дни их государственной независимости. Фактически, эти акты стали реализацией конституционного права выхода союзных республик из состава СССР, хотя и без соблюдения надлежащей юридической процедуры.
К этому же времени окончательно зашли в тупик новоогаревские переговоры по «мягкому реформированию» СССР, которые сопровождались, с одной стороны, нападками съезда народных депутатов СССР, а с другой, - неконструктивной позицией целого ряда республик.
А 1 декабря 1991 г. на Украине состоялся референдум, на котором практически все население проголосовало за ее независимость, после чего Президент Украины Л. Кравчук однозначно заявил, что его страна не будет участвовать в новоогаревских договоренностях. Это была уже окончательная точка в длинной истории развала Союза ССР.
Юридически уже состоявшийся распад Союзного государства был зафиксирован 8 декабря 1991 г. в Белоруссии (договор Российской Федерации, Белоруссии и Украины) и 22 декабря 1991 г. в Алма-Ате. Эти решения были ратифицированы парламентами всех бывших союзных республик. Так образовалось Содружество Независимых Государств, Россия стала правопреемницей СССР.
В начале 90-х гг. перспектива «стать собственником», в кратчайшие сроки «повысить жизненный уровень», обрести «долгожданную свободу и справедливость» была настолько заманчивой, что выбранный путь шоковой терапии большинством населения воспринимался как неприятный, но необходимый шаг. Легитимность государственной власти и авторитет Президента Б. Ельцина был настолько высок, что ему Верховный Совет Российской Федерации предоставил даже дополнительные полномочия на время проведения «болезненных» реформ. Согласно опросам общественного мнения осенью 1991 г., около половины россиян готовы были ради будущего процветания страны и изобилия потребительских товаров терпеть на начальном этапе преобразований и рост цен, и безработицу, и «временное» снижение уровня жизни. Лишь пятая часть опрошенных была настроена решительно против реформ правительства Е. Г айдара16.
Однако по мере «размораживания» всех цен и стремительного их роста, проведения жесткой бюджетной и денежно-кредитной политики и сворачивания социальных программ, приватизации, «обвального» сокращения производства, роста безработицы, резкого падения жизненного уровня значительной части населения легитимность государственной власти падала, а в конце 1993 г ее охватил системный кризис.
1 См.: Верт Н. История советского государства. 1900-1991 гг. М., 1992.
2 Оболонский А.В. Драма российской политической истории: Система против личности. М., 1994. С. 71.
3 История Отечества: Люди, идеи, решения. Очерки истории России IX - начала XX вв. М., 1991. С. 322.
4 Ницше Ф. Избранные произведения. М., 1996. С. 215.
5 Щербинин А. И. Через полицеизм к тоталитаризму // Полис. 1994. № 1. С. 51.
Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России № 2 (30) 2006
Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России № 2 (30) 2006
6 Лаппо-Данилевский А.С. Идея государственности и главнейшие моменты ее развития в России со времени смуты и до эпохи преобразований // Полис. 1994. № 1. С. 64.
7 Хабибулин А.Г., Рахимов Р. А. Идеологическая деятельность государства и типология государственности: Монография. СПб., 1998. С. 171.
8 См.: Ефимов В. И. Власть в России. М., 1996.
9 Сталин И.В. Соч. Т. 13. М. С. 203.
10 См.: Эффективность государственной власти и управления в современной России. Ростов-н/Д., 1998.
11 См.: Согрин В. Политическая история современной России. 1985-1994: От Горбачева до Ельцина. М., 1994.
12 См.: Цвилев Р.И. Постиндустриальное развитие. Уроки для России. М., 1996.
13 См. об этом подробнее: Шахрай С.М. Конституционное правосудие в системе российского федерализма / Под общ.
ред. В.П. Сальникова. СПб., 2002. С. 76.
14 Там же.
15 См.: ВСНД и ВС РФ. 1993. № 11. Ст. 4.
16 См.: Гайдар Е.Т. Государство и эволюция. Как отделить собственность от власти и повысить благосостояние россиян. СПб., 1997.
М. М. Дикажев*
Государственная служба России: становление и развитие
Важным направлением функционирования различных институтов государства является государственное управление, которое осуществляется посредством государственной службы. Государство и государственная служба являются нераздельными социальными феноменами, поскольку государственное управление как базовая функция государства не может быть осуществлена без соответствующей службы.
На раннем периоде развития российского государства институт государственной службы строился на принципах вассалитета. Вассальные отношения характеризовались отношениями между двумя юридически значимыми сторонами. Важной стороной в этой системе отношений являлась дружина. В соответствии с нормами «Краткой Русской правды», дружинники пользовались привилегиями как особая когорта людей. Одновременно с этим, начиная с XI в., начала просматриваться тенденция обрастания дружинников собственностью. С XII в. им предоставлялись волости для управления и кормления, а это привело к тому, что дружинники все больше приобретали функции хозяйственной деятельности. Собственно управление на местах осуществлялось местными князями и их администрацией. Характерно и то, что местные князья превратились в вассалов великого князя и имели большие права, вплоть до внешнеполитических акций1.
Отмеченные свойства, связанные с отходом значительной части дружины от практической управленческой и военной деятельности, вызвали необходимость в формировании профессионального слоя вольных военных слуг. Так, в конце XII в. на смену дружинной организации управления пришло дворянство. В период раздробленности каждое княжество, земля представляли собой суверенное политическое образование. В состав княжеской и вотчинной администрации входили военные, административные, финансовые, судебные, хозяйственные и другие органы. Высшие, наиболее значимые должности занимали бояре, остальные - дворяне. Материальное обеспечение их осуществлялось за счет передачи им части доходов от управления или же пожалованием земель в наследственную собственность2 .
Уклад и организация государственного управления в Новгородской земле представляют собой важный исторический феномен, характеризующий развитие государственной службы того периода. Начиная с 1136 г., в Новгородской земле был особый политический строй, по сути представляющий собой республику. Важно и то, что должностными лицами избирались бояре вплоть до наиболее влиятельных. Тем не менее высшие должности в республике находились в руках знати, а к концу ее существования усилились олигархические тенденции.
Совершенно иная система организации государственной службы имелась в Московском государстве. Это было прежде всего связано с татаро-монгольским нашествием. Хотя управление сохранилось в руках русских князей, тем не менее наследственность в передаче власти была утеряна. Князей назначали ханы с помощью.
По сути, выделение государственного управления, а также появление многочисленного слоя государственных служащих произошло в XV-XVII вв., т.е. под влиянием централизованного русского
* Кандидат юридических наук, доцент
