CC BY
67
ББК 63.50 YAK 39
А.Б. ПАНЧЕНКО
A.B. PANCHENKO
ВКЛАД НАРОДНИКОВ В ЭТНОЛОГИЧЕСКУЮ ТЕОРИЮ
POPULISTS' CONTRIBUTION TO THE ETHNOLOGICAL THEORY
Работа выполнена при поддержке гранта РГНФ «Исследование научной и общественной деятельности Д.А. Клеменца»
№ 13-31-01005.
Статья посвящена анализу теоретических этнологических взглядов народников: В.Г. Богораза, Л.Я. Штернберга, В.И. Иохельсона, Д.А. Клеменца и П.Л. Лаврова. Оценивается значение выдвинутых ими концепций для развития отечественной этнологии. В заключение делается вывод о существовании преемственности между дореволюционной, советской и современной отечественной этнологии.
The article is devoted to the analysis of theoretical ethnological sights of the next populists: VG.Bogoraz, L.J. Shternberg, VI. Iohelson, D.A. Klements and P.L. Lavrov. The Value of their concepts for the development of domestic ethnology is estimated. The conclusion is made about the continuity existence between pre-revolutionary, Soviet and modern domestic ethnology.
Ключевые слова: этнология, этнография, народники, В.Г. Богораз, Л.Я. Штернберг, Д.А. Клеменц, П.Л. Лавров.
Key words: ethnology, ethnography, populists, VG. Bogoraz, L.J. Shternberg, D.A. Klements, P.L. Lavrov.
Значение трудов исследователей-народников в деле развития отечественной полевой этнографии не подлежит сомнению. Изучению их вклада в описание народов России и прилежащих территорий посвящено множество работ. Однако, как правило, в сферу внимания исследователей попадали их полевые исследования или деятельность как организаторов науки, тогда как вклад в этнологическую теорию не получил должного освещения. Важность именно этого аспекта обусловливается тем, что В.Г. Богораз и Л.Я. Штернберг стояли у истоков советской этнографии, многие их теоретические положения стали аксиомами для целых поколений исследователей. Другие представители народничества, несмотря на менее скромный статус, также внесли определённый вклад в этнологическую теорию, и его изучение представляет не только историографический интерес.
Изначально для теоретиков народничества в дореволюционный период этнографические исследования не являлись самоцелью. Оказавшись в ссылке за участие в антиправительственных действиях, они близко столкнулись с бытом коренных сибирских и дальневосточных народов и, будучи деятельными натурами, активно приступили к их изучению. При этом этнография не стала для них единственным приложением сил: В.Г. Богораз занимался литературной деятельностью, Л.Я. Штернберг публиковал работы по еврейскому вопросу, Д.А. Клеменц - по нуждам Сибири и Дальнего Востока. Исключением был В.И. Иохельсон, всю свою жизнь посвятивший изучению восточносибирских народов. До революции 1917 года никто из них не опубликовал специальной монографии по теоретическим вопросам, однако в отдельных статьях содержится несколько принципиальных положений.
Наиболее важной является статья Л.Я. Штернберга «Этнография», опубликованная в энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона [13]. В ней было дано определение предмета и задач науки, которое в дальнейшем стало главенствующим вплоть до 1960-х годов: «Наука о первобытной культуре; её основная цель - изучение процесса развития этнографических явлений» [13, с. 187]. Там же ставился знак равенства между понятиями «этнография» и «этнология», а классификация народов полностью исключалась из сферы интересов этнографии. Однако при этом констатировалось, что она изучает первобытные народы, а также те слои культурных народов, которые в наибольшей степени сохранили первобытные пережитки [13, с. 180]. В духе эволюционизма Э. Тайлора провозглашалась линейность исторического процесса - от простейших культурных форм к более сложным, указывалось на существование общих закономерностей для всех народов, благодаря чему возможно выстроить единую эволюционную лестницу. После того, как удастся классифицировать все культурные элементы первобытных народов, станет возможным определить законы эволюции, вслед за открытием которых станет возможным распределить весь имеющийся этнографический материал по территориально-лингвистическим группам.
Такое понимание этнографии и её задач открывало простор для использования сравнительно-исторического метода в полевых исследованиях. Серьёзным недостатком этого подхода стало то, что отдельные культурные элементы вырывались из контекста и могли толковаться достаточно произвольно. Этой позиции Л.Я. Штернберг продолжал придерживаться и после революции, и именно с точки зрения эволюционизма строил программы обучения новых поколений исследователей.
Среди его других теоретических изысканий можно отметить исследования в области лингвистики, социального устройства и систем родства нивхов и других дальневосточных народов. Достаточно подробно они рассмотрены в статье А.А. Сириной и Т.П. Роон [8, с. 64-69], которые также связывают их с эволюционной теорией.
В.Г. Богораз и В.И. Иохельсон в дореволюционный период особого внимания этнологической теории не уделяли. Примыкая к эволюционному направлению, они использовали его положения в своих полевых исследованиях, практически не вступая в начавшиеся на тот момент в отечественной этнографии дискуссии. Когда же 4 марта 1916 года в Отделении этнографии ИРГО прошло заседание, посвящённое обсуждению доклада М.Н. Могилян-ского о пересмотре задач этнографии в сторону изучения всех без исключения народов, В.И. Иохельсон солидаризировался с большинством, выступившим против этого. Он заявил, что «этнография... - дисциплина историко-гуманитарная. Она изучает духовную, умственную и семейно-социальную жизнь народов. Под умственной жизнью я подразумеваю также материальную культуру, так как техника и изобретения являются продуктом деятельности человеческого ума. Таким образом, можно сказать, что этнография есть история первобытной культуры» [4, с. 5-6]. В.Г. Богораз до революции посвятил свою деятельность изучению палеоазиатских народов, применяя теоретические построения Ф. Боаса для художественной реконструкции жизни первобытных племён.
Теоретическое наследие Д.А. Клеменца ещё ждёт специального изучения. Как и прочие народники, он не сформулировал всех своих взглядов в обобщающих работах, они рассеяны в массе газетных и журнальных публикаций, но наиболее последовательно изложены в предисловии к русскому переводу сочинения Г. Шурца «История первобытной культуры». По мнению В.И. Фёдоровой, Д.А. Клеменц был сторонником позитивизма, результатом чего стало признание существования единых законов для развития природы и общества [11, с. 112]. Принимая теорию Ч. Дарвина, Д.А. Клеменц указывал, что основной движущей силой эволюции является не борьба, а стремление к единству, солидарности [11, с. 114].
В статье «Беглые заметки о жёлтой опасности» [5] он затронул сразу несколько принципиальных вопросов этнологии, в числе которых - критика расизма и происхождение первобытной культуры. В работе, опубликованной в период русско-японской войны, учёный постарался развенчать существующие в российском и европейском сознании мифы о врождённой агрессивности восточных народов. Кроме того, он указал на отсутствие единства Востока, отметив существование серьёзных различий даже между близкими по культуре японцами и китайцами, не говоря об остальных народах. Выступая против колониализма, основанного на превосходстве «арийской расы» над остальными, он писал, что не существует врождённых способностей к прогрессу, а мыслительные процессы определяются не формой или размером черепа. Из этого он делал важный вывод, что «арийское происхождение нашей культуры следует считать не только не доказанным, но и прямо-таки вопиющей нелепостью. Культуру нашу надобно считать с того периода, когда из примата выделился человек» [5, с. 45]. Таким образом, культура не создана одной расой, а является плодом трудов всего человечества, все важнейшие достижения - речь, огонь и т. д. - были сделаны независимо в разных частях земного шара. Здесь исследователь противостоит теории диффузионизма, которая начала зарождаться в Германии и Великобритании в этот период.
Работа «Заметки о кочевом быте» [6] (впервые вышедшая в 1903 году и переизданная в 1908 году) также имеет важную теоретическую значимость. В противовес распространённой в то время схеме эволюции хозяйства «охота - кочевое скотоводство - земледелие» Д.А. Клеменц писал о нелинейном характере этого процесса. Указывая на охоту как на древнейшую форму, он говорил о том, что кочевое скотоводство возникло либо позже земледелия либо вместо него в тех районах, где земледелие было невозможным. Первоначальным очагом скотоводства он считал Среднюю Азию, откуда оно распространилось в другие регионы. Учёный отрицал прогрессивность земледелия относительно скотоводства, говоря, что именно благодаря последнему человечеству удалось освоить районы, слабо пригодные для жизни - сухие степи, пустыни и тундру. Кроме того, кочевничество дало толчок для развития культуры и стало причиной быстрого вытеснения матриархата патриархатом. Опровергая утверждение о тяге кочевников к жестокости и разрушению, он в качестве причины успехов их военных походов называл строгую дисциплину и манёвренность. Кроме того, Д.А. Клеменц выступил и против тезиса о необходимости перевода кочевников на оседлый образ жизни и приучения их к земледелию, поскольку считал, что скотоводство является не менее важной отраслью хозяйства, обеспечивающей потребности всей России в мясе, шерсти и тягловом скоте.
В.И. Фёдоровой в качестве одного из важнейших теоретических построений Д.А. Клеменца названа попытка построения первой классификации культурно-хозяйственных типов. Им было выделено пять зон в пределах Российской империи: тундра с преобладанием охотничьего хозяйства; умеренная зона с земледелием; лесостепная зона как переходная от кочевого скотоводства к земледелию; степь с кочевым скотоводством; южные районы с земледелием [11, с. 126].
Несмотря на спорность некоторых положений Д.А. Клеменца (например, о переходе от матриархата к патриархату), его вклад в этнологическую теорию значителен. Он последовательно доказывал равную способность всех рас к развитию, охарактеризовал кочевой быт как особый вариант приспособления человека к неблагоприятным природным условиям, предложил одну из первых классификаций по культурно-хозяйственным типам.
Особняком среди народников, занимавшихся этнологией до революции, стоит П.Л. Лавров (1823-1900), опубликовавший большую часть своих сочинений под псевдонимом С.С. Арнольди. В отличие от остальных участников народнического движения он никогда не занимался полевой этно-
графией, эмигрировав в Париж и не имея возможности участвовать в экспедициях. Зато это позволило ему быть ближе к теоретическим дискуссиям, шедшим в Парижском и Лондонском антропологических обществах. До сих пор научное наследие П.Л. Лаврова не изучалось с позиции этнологической теории: оно воспринималось как социологическое или философское. Только Н.М. Могилянским в статье «Предмет и задачи этнографии» было отмечено, что П.Л. Лавровым был задуман глобальный труд по этнографии, трактуемой как история культуры. В нём эволюция культуры сводилась к стройной истории человеческой мысли [7, с. 11].
В сочинении «Цивилизация и дикие племена» (впервые опубликованном в 1903 году, но написанном, вероятно, около 1868 года) П.Л. Лавровым поставлен один из важнейших вопросов этнологии - о соотношении понятий «цивилизация» и «культура» и связанной с этим проблемой возможности достижения цивилизации неевропейскими народами. Цивилизация понималась им как двухкомпонентная структура: первый компонент - критическая мысль, присущая только человеческим обществам, второй компонент - культура, понимаемая как «исключительно элемент привычки, обычая и предания в общественной жизни» [1, с. 221] (присущая всем живым существам). Соответственно, понятие «цивилизация» применимо не только к европейским народам на современном этапе, но и ко всем без исключения этносам на всём протяжении их существования.
Развитие цивилизации осуществляется за счёт критически мыслящих личностей, которые преодолевают сопротивление со стороны культуры. Следовательно, чем более развита культура, тем меньше шансов развиваться цивилизации. Причина упадка диких племён при их столкновении с европейцами заключается в том, что им приносятся элементы культуры, а не способы мышления, что не только не приводит к развитию у них цивилизации, но делает такие развитие практически невозможным. Единственным способом «цивилизоваться» для любого народа является преодоление «зоологического элемента культуры» через развитие мысли. В том случае, если культура «костенеет», остаётся меньше путей для умственного поиска, народ приходит к состоянию упадка и становится лёгкой добычей для своих соседей. Несмотря на оригинальный характер этой теории, она оказалась практически проигнорированной отечественным этнологическим сообществом, а фамилия П.Л. Лаврова даже не упоминалась в фундаментальном труде С.А. Токарева «История русской этнографии» [10].
Первое десятилетие после Октябрьской революции стало временем методологического плюрализма и теоретических исканий в отечественной науке о народах. За исключением В.И. Иохельсона, в 1922 году покинувшего Советскую Россию и жившего в США, где он занимался обработкой своих материалов по народам северо-восточной Азии, оставшиеся народники, получившие к тому времени признание как лидеры этнографии, не могли не принимать участия в шедших тогда дискуссиях. В новых условиях они пытались сочетать традиции дореволюционной этнологии с новыми веяниями - марксизмом и школой культурных кругов.
Теоретические взгляды Л.Я. Штернберга в этот период отличались некоторой непоследовательностью. С одной стороны, он продолжал быть сторонником эволюционизма, указывая, что согласно Э. Тайлору основной задачей этнографии является «классифицировать отдельные явления так, чтобы выделить их распределение в географическом и историческом отношениях и их взаимные отношения» [12, с. 30]. Соответственно, этнография по-прежнему воспринималась как в первую очередь история культуры. С другой стороны, в своих «Десяти заповедях этнографа» он указал, что «этнография - венец всех гуманитарных наук, ибо она изучает всесторонне все народы в их прошлом и настоящем»[Цит. по: 8, с. 79]. Здесь на первый план уже выходил народ, что сближало позицию Л.Я. Штернберга с взглядами Н.М. Могилянского, против которых он выступал ранее. После смерти Льва
Яковлевича он был провозглашён В.Г. Богоразом «единственным классиком» отечественной этнографии и его идеи фактически оказались выведены за пределы критики.
Сам В.Г. Богораз пошёл гораздо дальше в своих теоретических изысканиях, стремясь учитывать новейшие научные течения. Так, в 1923 году им была опубликована брошюра «Эйнштейн и религия», в которой он попытался применить принцип относительности к анализу религиозных представлений. В ней провозглашалось: «Только теория относительности даёт возможность применить измерительный метод к религиозным явлениям, ибо она устанавливает, как основной принцип, что каждая система S, каждая область явлений - имеет своё собственное пространство и своё собственное время, и только с этой точки зрения можно исследовать измерительные данные в религиозной области» [3, с. 4]. Последовательно применяя этот принцип, он отмечал, что религиозные явления обладают своей собственной логикой и в реальности верующего человека оказываются объективно существующими. Т. е. все чудеса и прочие сверхъестественные явления кажутся реальными человеку, который в них верит, независимо от того, что разумом они могут восприниматься как несуществующие. По сути В.Г. Богоразом был заложен принцип объективности при анализе образов, создаваемых представителями разных народов.
Однако самым известным теоретическим сочинением В.Г. Богораза этого периода стала книга «Распространение культуры на земле. Основы этногеографии». Сразу после публикации в 1928 году она вызвала волну критики со стороны этнографов-марксистов как пример, доказывающий несовместимость этнографии с марксизмом. Как отмечает Т.Д. Соловей, эта работа является неудачной попыткой переработки антропогеографических идей Ф. Ратцеля [9, с. 149-150]. Однако в такой трактовке незамеченным остаётся один важный момент: в отличие от антропогеографов и сторонников школы культурных кругов В.Г. Богораз перенёс центр исследования с первобытных народов на современные. В работе провозглашалось создание новой науки - этногеографии, которая «есть этнография, взятая в её географическом распространении, или напротив того, это есть география с новым этнографическим наполнением» [2, с. 42]. Из этногеографического подхода вытекало ещё одно важное отличие: если для немецкой школы культурных кругов эти круги были замкнутыми комплексами, то для В.Г. Богораза было очевидно неизбежным расширение культкругов, их взаимопроникновение и дальнейшее слияние в единую мировую культуру. Под давлением оппонентов В.Г. Богораз был вынужден отказаться от признания приоритета географического фактора при анализе этнографических явлений и уже в следующем году утверждал, что следует «выдвинуть вперёд элементы социальные и отодвинуть назад элементы географические» [Цит. по: 9, с. 157].
Таким образом, в пореволюционный период теоретические изыскания народников отличались определённой непоследовательностью. Отчасти она объясняется стремлением сочетать принципиально отличающиеся подходы (эволюционизм и диффузионизм, антропогеографию и марксизм), отчасти -начавшимся наступлением учёных-марксистов на все области науки. Завоёванный в дореволюционную эпоху авторитет давал народникам возможность пользоваться относительной свободой в своих поисках, однако новые теории оказались не востребованы создателями марксистской этнографии.
Оценивая вклад народников в этнологическую теорию, следует отметить широту спектра проблем, затронутых ими. В первую очередь, это вопрос определения самого понятия «этнография», а также её задач и методов. Будучи в большинстве своём сторонниками эволюционизма, они понимали её как историю культуры, преимущественно первобытной. Хотя впоследствии В.Г. Богораз включил в проблемную сферу этногеографии и культурные народы, но объективно позиция народников сыграла роль тормоза в теоретических исканиях отечественной этнологии. Неудивительно поэтому, что
создатель советской теории этноса Ю.В. Бромлей ссылался на эмигрантов Н.М. Могилянского и С.М. Широкогорова, но не на «основателей советской этнографии» Л.Я. Штернберга и В.Г. Богораза.
Другим важным вопросом стала проблема соотношения культуры и цивилизации, поднятая П.Л. Лавровым. Поскольку его работа по этой теме писалась в тот момент, когда теория эволюции Ч. Дарвина ещё не стала неким догматом, он позволил себе более широкий взгляд на развитие человеческих обществ. В частности, он отказался считать европейцев вершиной эволюционной лестницы, признавая каждый народ цивилизованным и в отдельных аспектах даже стоящим выше остальных. Эта теория стала основой критики расизма и неполноценности неевропейских народов, продолженной Д.А. Клеменцем.
Он же заложил основы классификации по культурно-хозяйственным типам, ставшей одним из важнейших достижений в отечественной этнологии. Доказывая важное значение кочевого быта в истории человечества, Д.А. Клеменц, по-видимому, оказал значительное влияние на отечественную номадистику, в частности, на Л.Н. Гумилёва. Также определённое влияние на него оказала и этногеография В.Г. Богораза, которая может считаться шагом вперёд относительно антропогеографии Ф. Ратцеля.
Представители старшего поколения народников - П.Л. Лавров и Д.А. Клеменц - в своих теоретических изысканиях были более свободными, чем их младшие товарищи. Начав свою научную деятельность до того, как в отечественной этнографии эволюционизм стал главенствующим течением, они были свободны и от его недостатков. Именно это позволило им говорить о нелинейном характере развития человеческих общностей и, как следствие, культурном релятивизме, который в настоящее время считается одним из основополагающих принципов этнологии. Однако между характерами двумя исследователями была принципиальная разница: П.Л. Лавров был «кабинетным учёным», стремящимся к более широким обобщениям, но не владевшим конкретным полевым материалом, тогда как Д.А. Клеменц был участником нескольких этнографических экспедиций, что позволяло ему основывать теоретические работы на собственных наблюдениях.
Ещё дальше пошли более молодые члены народнического движения -В.Г. Богораз и Л.Я. Штернберг, которые в первую очередь были полевыми этнографами. Начав свою научную деятельность примерно на десятилетие позже Д.А. Клеменца (и почти на тридцать лет позже П.Л. Лаврова), они полностью усвоили идеи эволюционизма, что ослабило их собственные теоретические искания. Позже сильное влияние на них оказала американская историческая школа Ф. Боасаи, немецкие школы антропогеографии и культурных кругов. Поэтому их вклад в этнологическую теорию заключался не столько в новых положениях, сколько в переосмыслении идей европейской и американской этнологии.
Таким образом, несмотря на определённые недостатки в теоретических построениях народников, их роль в развитии отечественной этнологии нельзя недооценивать. Однако их сочинения по этим вопросам редко цитируются, а на некоторые положения современные авторы вообще не ссылаются (например, на концепцию В.Г. Богораза о религии и теории относительности), что создаёт иллюзию разрыва между дореволюционной, советской и современной российской этнологией. В то же время ряд таких идей, как принцип культурного релятивизма или принцип объективизма при анализе элементов духовной культуры, являются базовыми в современной науке о народах, что говорит о существовании преемственности в отечественном народоведении.
Литература
1. Арнольди, С.С. Цивилизация и дикие племена [Текст] / С.С. Арнольди. - 2-е изд. - М. : Книжный дом «ЛИБРОКОМ», 2011. - 266 с.
2. Богораз-Тан, В.Г. Распространение культуры на Земле. Основы этногеографии [Текст] / В.Г. Богораз-Тан. - М. ; Л. : Государственное издательство, 1928. - 314 с.
3. Богораз-Тан, В.Г. Эйнштейн и религия. Применение принципа относительности к исследованию религиозных явлений [Текст] / В.Г. Богораз-Тан. -М. ; Пг. : Издательство Л.Д. Френкель, 1923. - Вып. 1. - 120 с.
4. Журнал заседания Отделения Этнографии И.Р.Г.О. 4 марта 1916 года [Текст] // Живая старина. - 1917. - Т. XXV - Кн. II-III. - С. 1-11.
5. Клеменц, Д. Беглые заметки о жёлтой опасности [Текст] / Д. Клеменц // Русское богатство. - 1905. - № 7. - С. 36-56.
6. Клеменц, Д.А. Заметки о кочевом быте [Текст] / Д.А. Клеменц // Сибирские вопросы. - 1908. - № 49-52. - С. 7-57.
7. Могилянский, Н.М. Предмет и задачи этнографии [Текст] / Н.М. Могилян-ский // Живая старина. - 1916. - Т. XXV - Кн. I. - С. 1-22.
8. Сирина, А.А. Лев Яковлевич Штернберг: у истоков советской этнографии [Текст] / А.А. Сирина, Т.П. Роон // Выдающиеся отечественные этнологи и антропологи XX века. - М. : Наука, 2004. - С. 49-94.
9. Соловей, Т.Д. От «буржуазной» этнологии к «советской этнографии»: История отечественной этнологии первой трети XX века [Текст] / Т.Д. Соловей. -М. : Координационно-методический центр прикладной этнографии Института этнологии и антропологии РАН, 1998. - 258 с.
10. Токарев, С.А. История русской этнографии (дооктябрьский период) [Текст] / С.А. Токарев. - М. : Наука, 1966. - 456 с.
11. Фёдорова, В.И. Революционный народник, ученый и просветитель Д.А. Клеменц [Текст] / В.И. Фёдорова. - Красноярск : Изд-во Краснояр. ун-та, 1988. -176 с.
12. Штернберг, Л.Я. Современная этнология. Новейшие успехи, научные течения и методы [Текст] / Л.Я. Штернберг // Этнография. - 1926. - № 1/2. -С. 15-43.
13. Штернберг, Л.Я. Этнография [Текст] / Л.Я. Штернберг // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. - Т. XLI. - СПб. : Типография Акц. Общ. Брокгауз-Ефрон, 1904. - С. 180-190.
