CC BY
19
Вестник Московского университета. Серия 9. Филология. 2020. № 4
А.В. Швец
ВИЗУАЛЬНЫЕ ИСКУССТВА И ЛИТЕРАТУРА: ДИАЛОГ И ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ
Федеральное государственное бюджетное учреждение высшего образования
«Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова»
119991, Москва, Ленинские горы, 1
В статье дается подробное описание заседания Всероссийского круглого стола «Визуальные искусства и литература: диалог и взаимодействия», который проходил с 16 по 17 мая 2019 г. в Российском государственном гуманитарном университете. В заседании стола приняли участие докладчики из нескольких городов (Москва, Санкт-Петербург, Нижний Новгород) и разных вузов (РГГУ, МГУ, НИУ ВШЭ, ГИИ, Нижегородская ГСХА, СПбГИК, ЛИ им. Горького). Среди докладчиков были искусствоведы, филологи, социологи, культурологи, так что работа велась на стыке дисциплин. Автор утверждает, что визуальное и вербальное нельзя рассматривать эссенциалистски — как искусство пространственное и темпоральное соответственно. Напротив, структурообразующие принципы и визуального, и вербального искусств контекстуально изменчивы и не могут быть объяснены, исходя из эссенциалистских моделей. Более востребованным здесь кажется прагматический подход, основанный на социальном конструктивизме, учитывающий историческую пластичность и изменчивость актуализации и вербального, и визуального модусов. В итоге искусство слова нередко заимствует структурные принципы из области визуальных искусств, а визуальный образ вбирает в себя текстуальные механизмы, не говоря о тех случаях, когда слово и изображение работают вместе в рамках трансмедийных проектов. Доклады, сделанные в рамках круглого стола, вывели в сферу обсуждения широкий перечень проблем. В частности, обсуждались такие проблемы, как становление иконологического словаря и словаря словесных тропов в рамках определенной культурной традиции, адаптации словесной текста иллюстрацией, параллельная визуальная и вербальная репрезентация идейного феномена, инкорпорирование визуальных элементов в словесный текст.
Ключевые слова: вербальное и визуальное; визуальная антропология; вербо-визуальные эксперименты.
Межвузовский круглый стол «Визуальные искусства и литература: диалог и взаимодействия» был посвящен широкой проблематике со-
Швец Анна Валерьевна — аспирант кафедры общей теории словесности филологического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова (e-mail: [email protected]).
отношения визуального и вербального модуса коммуникации в изменчивом культурно-историческом контексте. В работе круглого стола приняли участие коллеги из разных российских вузов (РГГУ, МГУ, НИУ ВШЭ, ГИИ, СПбГИК, ЛИ им. Горького, Нижегородская ГСХА) и разных городов (Москва, Санкт-Петербург, Нижний Новгород).
Исторически чтение отграничивалось от рассматривания, а текст вербальный — от зримого изображения. Четкое разграничение, сформулированное еще Лессингом, состояло в том, что словесное произведение — линейная последовательность знаков, которая разворачивается во времени, а изобразительное произведение — нелинейно созерцаемый пространственный феномен. Эту концепцию поставили под вопрос как эссенциалистскую более поздние мыслители — в частности, Нельсон Гудмэн, Уильям Дж. Митчелл, предложившие конструкционистски-релятивизирующий подход. Сейчас мы скорее считаем, что вербальный, и иконический тексты могут читаться/рассматриваться линейно и нелинейно, темпорально и пространственно, — разница в предполагаемой степени соотношения между двумя полюсами, которая задаётся специфическим характером конкретного эстетического объекта и окружающей его коммуникативной ситуации.
Словесное и изобразительное как модусы экспрессии нередко взаимообмениваются структурообразующими принципами, сходятся вместе в гибридных произведениях, поверяют друг друга в акте трансмедийного перевода. Черпая структурные порядки из сферы визуального и соприкасаясь с ней, искусство слова открывает и обживает собственные рубежи, экспансивно распространяется в область потенциальной кол-лаборации между искусствами или в сферу культурной адаптации слова иными техниками. И наоборот, визуальное может инфицироваться структурообразующими принципами словесного искусства, выходя за рамки изображения в область трансмедийного нарратива.
В центр обсуждения на круглом столе был вынесен именно этот продуктивный взаимообмен и творческое взаимоотношение между искусством литературы и визуальными медиа — в широком диапазоне эстетико-коммуникативных ситуаций и конфигураций. Первый день заседаний, 16 мая 2019 г., открывался пленарным докладом Людмилы Лиманской (РГГУ) «Семиотика тела и язык искусства: опыт иконо-логической интерпретации соцреализма и соц-арта». Опираясь на подход Э. Панофски и А. Варбурга, докладчик обратилась к тому, как исторически конкретный опыт, выраженный в психо-мимическом телесном переживании, переводится в систему читаемых иконических знаков и знаковых формул, в устойчивый репертуар изобразительных средств. Обсуждая процесс перевода переживания в визуальную форму при помощи сцепки «опыт — мимическое выражение — конвенциональный иконический знак», докладчица заземлила эту конструкцию на понятии идеологии, трактуя идеологию как систему означивания действительности (вослед линии, идущей от бахтинского кружка и от интерпретации идеологии Р. Бартом и Л. Альтюссером). Опираясь на эту теоретическую рамку, Лиманская предложила аналитический обзор эволюции словаря визуальных тропов от раннего соцреализма 1930-х
годов до соц-арта 1980-1990-х, показывая, как постепенно эпическая модальность изображения сменяется ироническим остранением и двойным кодированием позднего СССР.
Последующая за докладом секция «Текст и его визуальная адаптация: культурные практики» была сосредоточена на практиках перевода текстов в визуальное измерение — таких, как иллюстрированное сопровождение словесного ряда, параллельное словесное и визуальное осмысление одного и того же идейно-эстетического феномена. В докладе Дмитрия Лебедева (ГИИ/музей «Ар Деко») «Шекспир глазами иллюстраторов эдвардианской эпохи» слушателям предложен аналитический обзор иллюстраций Шекспира в подарочных книжных изданиях, которые оформляли такие художники, как А. Рэкхем, Э. Дюлак, братья Ч. Робинсон и У.Х. Робинсон. Докладчик продемонстрировал, как при адаптации текста Шекспира в иллюстрации художники полагаются на ряд уже существующих изобразительных моделей: ар-нуво, японскую гравюру эпохи Эдо, маньеризм. В рамках этих моделей обозначаются специфические черты идиостиля каждого художника (например, использование линии у Рэкхема и полутонов цвета у Дюлака). При этом в творчестве всех художников обозначаются общие магистральные тенденции: перенос действия пьесы либо в шекспировскую эпоху, либо в историческое место действия пьесы, театрализация изображенной на иллюстрации сцены.
В докладе Юлианы Михайловой (СПбГИК) был осуществлен переход к иному кейсу — иллюстрациям к трактату Р. Вуда «Руины Пальмиры». Контекстуализируя деятельность иллюстратора Вуда, Джованни Бат-тисто Борра, а также писательские практики самого Вуда, Михайлова представила обзор воззрений общества дилетантов и реконструировала зарождение археологической практики в современном смысле слова в контексте любительских занятий искусством эпохи Просвещения. Она также указала, что визуальная репрезентация археологической практики во многом отличалась от осуществления археологических раскопок в действительности, поскольку направлялась изобразительными конвенциями придворного искусства.
Марина Козлова (РГГУ/ЛИ им. Горького) обратилась к иному разрезу проблематики, рассматривая, как феномен маски реализуется в стихотворениях Ш. Бодлера и изобразительном творчестве Дж. Энсора. Она рассмотрела общие для обоих авторов «точки сборки», а именно новеллы Э. По, скульптуры Э. Кристофа, контакты с Э. Верхарном и Э. Пикаром. Обрисовав сеть художественных контактов, определив общий интертекстуальный горизонт, автор вывела инвариант образа маски и показала его вариативные трактовки в творчестве французского поэта и бельгийского художника. К сходному материалу обратилась Елена Долгих (РГГУ), рассматривая украшенные цитатами из стихов вазы Эмиля Галле и демонстрируя, как литературный текст драматизируется и динамизируется пластической формой стеклянного артефакта.
Доклад Ольги Вайнштейн (РГГУ) «Костюм для благовоспитанных мальчиков: "Маленький лорд Фаунтлерой" и детская мода» был снова сосредоточен на отношениях между текстом и иллюстрацией, однако в это уравнение был введен третий компонент — рецепция иллюстраций
к художественному тексту как источников детской моды. Она продемонстрировала, как оригинальные иллюстрации к роману опирались на декадентские тенденции, прочертив параллель между костюмом маленького лорда и костюмом для выступлений Оскара Уайлда. Затем докладчик проследила изменения в рецепции костюма, показав, как со временем костюм лорда Фаунтлероя стал знаком благовоспитанности, сабмиссивного поведения («маменькин сынок»), декорума.
Елена Кирюхина (Нижегородская ГСХА) продолжила работать в направлении сравнения литературного текста и его иллюстрации, обратившись к корпусу иллюстраций к стихотворению Альфреда Теннисона «Волшебница Шалот». Она показала, как иллюстрации фокусируются на каком-то одном аспекте текста, зачастую упуская повествовательную динамику, которая моделируется поэмой. Дмитрий Кирюхин (Нижегородская ГСХА) представил доклад «"В окопах под Оршей": Оршанская наступательная операция 1943 г. в литературном и художественном творчестве Р.С. Гражданинова», где также проблематизировался разрыв между визуальной и вербальной репрезентацией конкретного исторического явления. выступающий также сделал упор на том, что словесный текст-воспоминание более непосредственно фиксирует динамику процесса, давая читателю опыт пребывания на поле боевых действий, в то время как визуальное изображение фиксирует «следы» события, но не обеспечивает доступа к нему на уровне темпорального переживания «здесь и сейчас».
В докладе Ирины Захарченко (РГГУ) «Изображение и текст в "Воображаемом музее": к предыстории концепции А. Мальро» фокус обсуждения был перенесен на проблему репрезентации артефакта искусства в массово воспроизводимом книжном продукте — серии альбомов. Докладчик акцентировала «утрату подлинности» и «деконтекстуализа-цию» произведения искусства и показала, как потеря беньяминовской «ауры» компенсируется бытованием репродукции в новом смысло-порождающем контексте, возникновением новых значений. В случае Мальро такой контекст создается в первую очередь словесным рядом, который обрамляет визуальное произведение и вписывает его в определенный нарратив.
Работа следующей секции «Иконография и текст в культуре» открылась двумя докладами, рассматривающими взаимодействие между вербальным и визуальным модусами в эпоху Средневековья. Валентин Чёрный (РГГУ), выступивший с докладом «Древняя Русь: от слова к визуальному образу», очертил магистральные тенденции развития двух модусов — от сотрудничества к относительной автономности. Если на заре христианской культуры слово и изображение нуждались друг в друге, так как зримое восполняло «недостаток наглядности» текста, а словесное конкретизировало обобщенные образы, на протяжении времени эта ситуация изменилась. По мере того, как язык искусства разрабатывал собственные повествовательные механизмы и обретал большую детализацию на уровне предметно-пространственной среды и конкретных реалий, изображение эмансипировалось от текста. На сходной проблематике сосредоточилась Елена Хрипкова (РГГУ), чей доклад «Иконографическая программа церкви св. Марии и св. Климента:
подходы к интерпретации» отсылал к уникальной программе росписи двух храмов. Докладчик пришла к тем же выводам, что и Чёрный, хоть и на западноевропейском материале.
Марина Пивень (РГГУ) в докладе «Образы новелл Боккаччо в декоративной живописи Италии к. Х1У—ХУ в.» обратилась к смежному историческому контексту — эпохе Ренессанса, рассматривая, как динамика сюжета новелл «Декамерона» осмысляется средствами прикладной живописи — росписи на сундуках. Она показала, как осевые сюжетные элементы воспроизводятся при помощи репертуара изобразительных приемов, акцентирующих определенные части сундука как объекта. Александра Авдеева (РГГУ) в докладе «Визуальный нарратив и новая эстетика эпохи Эдо» сместила акцент, предложив рассмотреть влияние европейского (голландского) искусства на изобразительную эстетику эпохи Эдо. Авдеева деконструировала миф о Хокусае как о выразителе японского мировоззрения и продемонстрировала, как он усвоил изобразительные практики европейского искусства и фактически был самым «неяпонским» художником.
Елена Баторова (РГГУ) продолжила заданный тренд и предложила кейс из другой неевропейской культуры, выступив с докладом «Вербальное и визуально-образное в бурятском эпосе "Гэсэр": репрезентация вещи». Баторова продемонстрировала, как воплощение коллективного мышления в эпосе преломляется индивидуализированной репрезентацией конкретных иллюстраторов, сосредоточившись на образах вещей в эпосе «Гэсэр». Завершающий секцию доклад Элины Швец (РГГУ) «Ироническое остранение как инструмент создания образа в экспедиционной зарисовке (на материале графики полярных экспедиций Ф. Решетникова)» был сфокусирован на проблематике документалист-ской визуальной репрезентации. Работая с графическими зарисовками Решетникова, докладчик показала, как документальная репрезентация на деле исполняется художником с позиции остранения, так что между изображенным и изображающим всегда присутствует ироническая дистанция и картина оказывается окрашена субъективным отношением автора, вопреки примату «объективности».
Следующая секция «Текст и зримый образ: способы сопряжения», которая состоялась 17 мая, выводила в сферу обсуждения в основном литературные эксперименты и текстуальные объекты, осваивающие и инкорпорирующие визуальные элементы. Анастасия Гладощук (независимый исследователь) в докладе «Визуальные эксперименты мексиканского авангарда» сосредоточилась на идеограммах и идеографической поэзии мексиканских авангардистов Х.Х. Таблады и его продолжателей эстридентистов Г.Д. Мендеса и П. Эчеверриа. Гладощук прочертила трансатлантические европейские связи между Аполлинером и мексиканскими поэтами, показав, как происходила рецепция «Каллиграм» и какому переосмыслению подверглась заданная Аполлинером модель. Анна Швец (МГУ) продолжила заданный тематический тренд и обратилась к сопоставлению творчества М. де Зайаса (который был другом Та-бладо) и В. Каменского, наметив ряд общих структурно-типологических параллелей между ними. Галина Зыкова (МГУ) предпочла обратиться в докладе к второй волне авангарда в докладе «Эстетика самодельных
книжек Николая Глазкова», предложив обзор корпуса самодельных и самиздатовских работ Глазкова — рукописные блокнотики, книжки с обложками-коллажами, тексты «на случай», самодельные книги. Она показала, как посредством этих материальных текстов Глазков конструировал свою поэтическую персону, создавал определенный «имидж». Александра Баженова-Сорокина (НИУ ВШЭ) выбрала сходный кейс — авторские комиксы, рассмотрев их в докладе «Цвет и композиция как аспекты повествования в комиксах Пако Роки». Докладчица опровергла идею об анарративности изображения в комиксе, убедительно доказав, как изображение внутри комикса становится повествовательным за счет использования медиа-конститутивных для изображения средств, вроде цвета или построения изображения.
Екатерина Калинина (МГУ) обратилась к специфике трансмедийного письма в докладе «Фотография в романе: эксперимент Ж. Роденбаха и его судьба в европейской литературе XX века». Калинина проанализировала контрапункт между текстом и изображением в романе «Мертвый Брюгге», показав, как текст и фотография не аналогичным образом моделируют художественный эффект, выгодно дополняя друг друга своими экспрессивными возможностями. Андрей Андреев (НИУ ВШЭ) в докладе «Последовательность фотографий: исследование события и фотокнига» также обратился к проблеме неэквивалентности текста и фотографии, показав, как социологическое описание зачастую редуцирует фотографию и предложив способы выхода из этой ситуации, опираясь на междисциплинарные подходы. В итоге докладчиком был предложен проект нового социологического описания, в котором фотография играет роль познавательного инструмента.
Подводя итог заседаниям круглого стола, можно резюмировать, что в поле обсуждения было несколько магистральных линий: освоение текста изображением и изображения — текстом, а также — нетождественность одного модуса другому и частичная взаимонепереводимость. Тем не менее определенного рода переводимость и конвергентность наблюдалась, если не в сфере вербального и визуального, то в области методологических подходов и аналитических оптик, что не может не вселять оптимизма.
Anna Shvets
VISUAL ARTS AND LITERATURE: DIALOGUE AND INTERACTION
Lomonosov Moscow State University 1 Leninskie Gory, Moscow, 119991
The article talks about the round table on 'Visual Arts and Literature: Dialogue and Interaction', held on May 16-17, 2019 at the Russian State University for the Humanities. It gathered researchers from Moscow, Saint-Petersburg, Nizhny
Novgorod, and other Russian cities, and was truly interdisciplinary. Visual and verbal cannot be treated essentialistically as spatial or temporal. Structural principles of verbal and visual arts are context dependent. A pragmatic approach predicated upon social constructivism appears to be a more viable alternative since it takes into account historic fluidity, malleability of the realizations of verbal and visual modes. As a result, verbal art often borrows signifying models from visual arts, and visual image incorporates textual frames, let alone the cases in which the word and the image collaborate within a transmedia project. The papers presented at the round table discussed a wide spectrum of issues, such as the evolution of iconological and verbal vocabulary of tropes within a cultural tradition, the adaptation of a text through an illustration, parallel verbal and visual representation of an idea, the incorporation of visual elements into a text.
Key words: verbal and visual; visual anthropology; verbal-visual experiments.
About the author: Anna Shvets — PhD, Discourse and Communication Studies Department, Faculty of Philology, Lomonosov Moscow State University (e-mail: [email protected]).
