CC BY
17ТРУДЫ КАФЕДРЫ БОГОСЛОВИЯ
Научный журнал Санкт-Петербургской Духовной Академии Русской Православной Церкви
№ 1 (17) 2023
В.А. Фатеев
Византийско-русская духовная традиция и богословие в контексте культуры. Отзыв на книгу А. В. Маркидонова «Богословие и культура». СПб.: Изд-во СПбДА, 2022
УДК [271.2-1+130.2]:655.552 DOI 10.47132/2541-9587_2023_1_289 EDN ZWPJFM
Аннотация: Статья представляет собой отзыв на книгу доцента кафедры богословия Санкт-Петербургской духовной академии А. В. Маркидонова «Богословие и культура» (2022). Основная цель, которая лежит в основе практически всех статей-глав монографии и соединяет их воедино — это раскрытие христианского отношения к проблемам взаимоотношений культа и культуры, религии и науки, человека и Бога, духовного просвещения и художественного творчества. Речь в книге идет преимущественно о православной культуре византийско-русской традиции. Среди наиболее важных антитез, исследуемых в монографии, — христианство и античное философское наследие, вера и научное знание, красота и Спасение, иконопочитание и иконоборчество, православная аскетика и поклонение прогрессу.
Ключевые слова: богословие, Православие, Церковь, византийско-русская традиция, культура, аскеза, эсхатология, святоотеческий опыт, Добротолюбие, эстетическое начало, красота, иконопочитание и иконоборчество, прп. Андрей Рублев, Ф. М. Достоевский, просвещение, прогрессизм.
Об авторе: Валерий Александрович Фатеев
Кандидат филологических наук, член редколлегии издательства «Росток» (Санкт-Петербург).
E-mail: vfateyev@gmail.com
ORCHID: https://orcid.org/0000-0003-0279-2542
Для цитирования: Фатеев В. А. Византийско-русская духовная традиция и богословие в контексте культуры. Отзыв на книгу А. В. Маркидонова «Богословие и культура». СПб.: Изд-во СПбДА, 2022 // Труды кафедры богословия Санкт-Петербургской Духовной Академии. 2023. № 1 (17). С. 289-302.
Статья поступила в редакцию 06.09.2022; одобрена после рецензирования 07.12.2022; принята к публикации 07.12.2022.
PROCEEDINGS OF THE DEPARTMENT OF THEOLOGY
Scientific Journal Saint Petersburg Theological Academy Russian Orthodox Church
No. 1 (17)
2023
Valery A. Fateyev
Byzantine-Russian Spiritual Tradition and Theology in the Context of Culture. Review of the Monograph "Theology and Culture" by A.V. Markidonov. St. Petersburg Theological Academy, 2022
EDN ZWPJFM
Abstract: This article is a review of the monograph Theology and Culture (2022) by Alexander V. Markidonov, Associate Professor at the Department of Theology of the St. Petersburg Theological Academy. The basic purpose, which underlies practically all articles of the monograph and unites them, is an elucidation of a Christian approach to the relationships between the cult and culture, religion and science, man and God, spiritual education and artistic creativity. The book deals mainly with the Orthodox culture of the Byzantine-Russian tradition. Among the most important antitheses treated in the monograph are Christianity and philosophy of Antiquity, faith and scientific knowledge, beauty and the salvation, iconolatry and iconoclasm, Orthodox ascetics and idolatry of progressivism.
Keywords: theology, Orthodoxy, Church, Byzantine-Russian tradition, culture, Antiq-uity, Hellenism, ascetics, eschatology, Holy Fathers' experience, Philokalia, aes-thetic principle, beauty, iconolatry and iconoclasm, St. Andrey Rublev, Fyodor Dostoyevsky.
About the author: Valery Aleksandrovich Fateyev
Candidate of Philology, Member of the Editorial Board of the "Rostok" Publishing House (St. Petersburg).
E-mail: vfateyev@gmail.com
ORCHID: https://orcid.org/0000-0003-0279-2542
For citation: Fateyev V. A. Byzantine-Russian Spiritual Tradition and Theology in the Context of Culture. Review of the Monograph "Theology and Culture" by A.V. Markidonov. St. Petersburg Theological Academy, 2022. Proceedings of the Department of Theology of the Saint Petersburg Theological Academy, 2023, no. 1 (17), pp. 289-302.
The article was submitted 06.09.2022; approved after reviewing 07.12.2022; accepted for publication 07.12.2022.
UDC [271.2-1+130.2]:655.552 DOI 10.47132/2541-9587_2023_1_289
Монография доцента кафедры богословия Санкт-Петербургской духовной академии Александра Васильевича Маркидонова издана в серии «Теология: история и современность», основанной в 2021 г.1 Несмотря на то, что внешне книга представляет собой сборник отдельных статей, опубликованных А. В. Маркидоновым в различных научных журналах Санкт-Петербургской духовной академии, ее отличает внутреннее единство и цельность, обусловленные православным мировоззрением автора. Книга посвящена рассмотрению одной из важнейших религиозно-исторических тем и в то же время чрезвычайно актуальных проблем современности — взаимоотношениям церковного богословия и светской литературно-философской и художественной культуры.
Книгу характеризует высокая интенсивность и емкость богословской мысли, концентрация в изложении квинтэссенции православного мирочув-ствия и редкая глубина исследования сути Православия, отличное знание истории культуры и умелое приложение богословских принципов к явлениям философской рефлексии, эстетики и художественного творчества.
Исследователь подчеркивает в предисловии, что проблема взаимоотношений культа и культуры, религии и искусства, Церкви и мира является одной из важнейших в богословии. Отмечается, что при христианском отношении в восприятии культуры существуют две основные трудности, которыми обусловлены два крайних подхода — культура рассматривается либо как отпадение от культа, что предполагает отказ христианина от культуры, либо сама возводится в культ и сакрализируется, подменяя его.
Автор стремится избежать этих дихотомических крайностей и ищет в своем исследовании иного, уравновешенного православного подхода к этой сложной проблеме, тесного, или «царского» пути в соотнесении начал культа и культуры. Этот путь он видит в приложении к явлениям культуры критерия художественного самоограничения как части христианской аскезы вообще — в соотнесении культуры к Первоисточнику бытия, сообразовании ее с Логосом Промысла Божия, в согласии с ипостасным единством человеческой природы Христа Спасителя. Опираясь на принцип духовной свободы, богослов ищет не идеологического или схоластически-догматического оправдания искусства, а подлинной жизненной оправданности, выверяя ее «экзистенциально-эстетически». Этот принцип православного богословия в той или иной степени прослеживается во всех статьях данной монографии.
Глава «Христианские начала византийской культуры» задает тональность всей книги, указывая на ее основной духовный ориентир. В ней заявлено, что важнейшую роль в православном богословии играет византийское святоотеческое наследие. Исследователь оговаривается, что оставляет за пределами книги те примеры грехопадений из жизни Византии, которыми изобилует
1 Маркидонов А. В. Богословие и культура: монография. СПб.: Изд-во СПбДА, 2022. 504 с.
западная историография, и тем самым утверждает безусловное преобладание христианского качества византийской культуры.
Соответственно, византология является одной из основных тем и научных оснований данной монографии. Рассматривает ли А. В. Маркидонов вопросы метафизики античного умозрения, истории религиозных течений, духовного образования или эстетики творчества, он неизбежно обращается к византийским, прежде всего святоотеческим источникам. Автор акцентирует внимание на сложности исторического союза византийской Церкви с римско-византийским императором, на драматизме «неотмирности» христианства и посюсторонности культурной истории Византийской империи, укорененной в эллинской мудрости, на эсхатологизме христианского церковного сознания, на соотнесенности православной аскезы отрешенности с апофатизмом христианской веры. Таким образом, духовная культура византийско-русской традиции вполне органично занимает центральное место в этом богословском исследовании.
Глава «"Нешвенный хитон" православного богословия» посвящена, казалось бы, более конкретной теме — бесшовной Ризе Господней, одеянию, полученному по жребию одним из воинов, бывших при распятии Христа. Однако А. В. Маркидонов подчеркивает, что употребляет здесь выражение «нешвенный хитон» в аллегорическом смысле — как олицетворение православного богословия. Читатель узнает, что эпизод о нешвенном хитоне Спасителя, о котором идет речь в евангельском повествовании о Его крестных страданиях, приобрел в церковной традиции символическое истолкование достаточно рано. На основе исследования богослужебных гимнографических текстов и святоотеческих толкований образа хитона Христова автор делает вывод, что домостроительство творения и спасения — не процесс, который можно было бы охватить мыслью, а событие, изначально, т. е. в акте творения, полагающее онтологическую инаковость сущего как возможность и условие свободы, личности и истории.
В главе «Вера — разум — естество: о некоторых особенностях святоотеческого сознания» А. В. Маркидонов прибегает к философскому обоснованию взаимоотношений веры, способности мыслить и человеческого естества, прослеживая трактовку данной темы от античной философии до отцов Церкви и обобщая опыт христианской антропологии. Рассматриваются суждения свт. Григория Нисского, свт. Дионисия Ареопагита, прп. Максима Исповедника, прп. Исаака Сирина и других православных богословов о человеческой природе, о Творце и твари, о сущем, о человеке как образе Божием, о способности разумения и соотнесенности мысли и веры.
Тема «тайны человека» лежит и в центре следующей статьи-главы, посвященной духовному опыту видного православного богослова ХХ в. митрополита Сурожского Антония (Блума; | 2003)2. Богословское наследие владыки Антония рассматривается с точки зрения интерпретации им в свете святоотеческой антропологии современного выдвижения человека в центр различных
2 См. также: Маркидонов А. В. Ответственность и солидарность в жизни и богословии митрополита Антония Сурожского // Русско-Византийский вестник. 2021. № 4 (7). С. 106-115.
опытов осмысления реальности. В эпоху поклонения человеку и его обожествления в утилитарной версии рационалистической философии «неведомого Бога», митр. Антоний акцентирует внимание на видении человека как образа Божия, сопричастного «Божией тайне». В статье отмечены такие черты православного богословия владыки, как бескомпромиссность и трезвость, бесстрашие и естественность, глубина и последовательность.
Идея сопричастности Слова Божия как Божественного Логоса человеческому роду раскрывается в главе «Слово в христианской традиции». Исследователь показывает, что Логос в традиции греческой античности, в частности, даже универсализация Логоса стоиками, является лишь смутной тенью, неадекватно предваряющей христианское откровение о Боге-Слове в Св. Писании. Слово в христианской традиции понимается как Логос, божественная суть которого передана в Евангелии. Полнота присутствия Божественного Слова раскрывается и обретает спасительную действенность лишь в Церкви.
В главе «Неоплатонизм и христианство: сближения и размежевания» рассматривается неоплатонизм — близкое некоторыми чертами к христианству течение греческой философии, которое нередко ошибочно интерпретируется как ветвь христианского умозрения. А. В. Маркидонов предостерегает от чрезмерного сближения этих течений мысли и настаивает на необходимости размежевания христианства и неоплатонизма.
Одно из центральных мест в книге занимает цикл статей об иконопочита-нии, в которых размышления о красоте и светоносности православной иконописи возводятся к Принципу Троичности. Этот онтологический (или «триадо-логический») принцип отличает православную литургию, начиная с Символа веры, и проходит лейтмотивом через многие церковные службы, включая, например, великопостный покаянный канон св. Андрея Критского с его сопряженностью горнего и земного и повторяющимся мотивом «Троического Единого Божества». Автор рассматривает иконопочитание как опыт монашеского делания, а мир как творение предвечного художника, находя в этом предпосылку иконической соотнесенности между Творцом мира и произведениями высокого искусства.
Вполне естественно, что такой православный подход используется в статье-главе о богословском осмыслении исторического и апофатического начал иконы «Святой Троицы» прп. Андрея Рублева, которая по праву считается одной из вершин православного «художества художеств». Категория «образа» в христианской интерпретации рассматривается в главе как оформление вну-тритроической реальности Божества, как абсолютное единство природы в абсолютно различных ипостасях.
В обширной главе «О духовной природе эстетического начала» А. В. Мар-кидонов рассматривает сложнейший и чрезвычайно важный для христианского восприятия искусства вопрос о взаимосвязи эстетического начала и духовности. Неудивительно, что этой теме в книге уделено несколько разделов, в которых раскрывается духовная природа сознания прекрасного.
К эстетическому критерию относится и рассмотрение концепции красоты в творчестве Достоевского, которой посвящена глава «"Красота в деснице Твоей в конец" (Пс 15:11): По поводу одной византийской параллели к роману Ф. М. Достоевского "Идиот"». На материале романа «Идиот» в главе рассматривается природа эстетического начала. Эсхатологизм, представляющий важнейшее внутреннее качество христианской религиозности, осмысляется как парадоксальный ориентир и глубинное измерение эстетической культуры в ее восточно-христианском варианте.
Понятие подлинной красоты и ее реальности, как и вообще тема божественного «украшения», раскрываются в глубокой и динамической соотнесенности каллиграфической способности князя Мышкина с христианской верой. Показано символико-эстетическое значение каллиграфической способности Мышкина, красоты в портрете и в каллиграфическом искусстве, а также что подобное культурно-эстетическое сознание формируется на основе восточно-православной монашеской традиции. Раскрывается понятие «каллиграфического монашества» на примере каллиграфической одаренности прп. Симеона Нового Богослова.
От конкретных примеров религиозно-эстетического начала автор переходит к рассмотрению общих христианских представлений о красоте. Подчеркивается существенная черта христианской культуры в целом — противоречие между монашеской аскезой и архитектурно-литургической явленностью торжества красоты и правды.
Рассмотрев трактовку понятий красоты и истины в творчестве Достоевского, осмысляющего эти понятия в христианском духе, автор естественно переходит к иконе как «живому образу истины» во Христе. С творчеством Достоевского связывает А. В. Маркидонов и «иконичность» христианской культуры, которую, в свою очередь, он ассоциирует с эсхатологичностью, отраженной Достоевским в известной идее «касания миров иных».
Что касается религиозного характера творчества Ф. М. Достоевского, то в монографии А. В. Маркидонова читатель найдет немало свежих, оригинальных мыслей на эту тему. Нельзя не обратить внимание на то, что Достоевский является для богослова образцом духовного осмысления жизненных явлений, одним их наиболее глубоких христианских мыслителей в светской культуре, разделяющим ключевые доктринально-литургические положения и ориентиры православной Традиции.
Правда, не некоторую внутреннюю противоречивость подобных высказываний о безусловно христианском характере творчества Достоевского указывает суждение самого же автора, что исполненный трагизма мир романов писателя выпал из «включенности в тайну церковной святости» и является лишь ярким свидетельством падения мира в Новое время — того, что в мире «охладела любовь» и что человеческое лицо не способно состояться как лик, осуществиться в красоте.
В этой связи особый интерес вызывает глава «К. Н. Леонтьев и Ф. М. Достоевский: "цветущая сложность" разноречия», в которой проводится сопоставление с позиций православного богословия воззрений Достоевского со взглядами его идейного оппонента Константина Леонтьева. Известно,
что «разноречия» этих двух знаменитых писателей-мыслителей, которые не раз привлекали внимание исследователей, доходили до ожесточенной полемики. Однако это резкое столкновение двух мировоззрений не смущает богослова, который придерживается весьма оригинального и взвешенного мнения, что взгляды обоих писателей, тяготеющих к Православию, имеют обоснование в православном богословии, свидетельствуя тем самым о его внутреннем богатстве.
По мнению А. В. Маркидонова, точка зрения Леонтьева, делавшего упор на страхе Божием и размежевании земного и трансцендентного, «в историко-аскетическом отношении сохраняет свою безупречность». Однако в то же время он оправдывает и «максимализм» Достоевского тезисом о растворении в глубине мистического сознания границы между «здесь» и «там», подкрепленным ссылками на прп. Симеона Нового Богослова и других святых отцов.
Исследователь делает вывод о неразложимости духовного опыта Церкви путем логического умозрения: «в полноте мистико-аскетического опыта Церкви стремление к совершенству не отменяет "страха" и "смирения"», показывая разные грани рационально нерасторжимой цельности духовного опыта Церкви. Таким образом, по мнению автора, обе точки зрения имеют право на существование: «Леонтьев и Достоевский в своих сочинениях отобразили разные, по-видимому, полярные свойства этого, по существу, неразложимого и неподатливого для интеллектуальной рефлексии духовного опыта Церкви, — самым своим разноречием обозначив превосходящую разноречия цельность».
Один из основных богословских и эстетических вопросов, которые затрагиваются в книге и в связи с творчеством Достоевского, является «умозрение о красоте». Можно сказать, что в нескольких статьях, в той или иной степени посвященных теме красоты, исследователь богословия культуры разворачивается во всей мощи своей эрудиции и вдохновения. Мало того: эстетическое начало в динамическом взаимодействии с началом духовным является связующим элементом многих основополагающих мотивов книги. Эта тема не только позволяет в очередной раз провести связь между византийским богословием и творчеством Достоевского с его темой борьбы добра и зла в человеческой душе, как одной из самых наглядных иллюстраций к христианской направленности русской культуры, но и касается самой сущности православной аскетики.
Автор как бы между делом сообщает о том, что святые отцы называли аскетику «художеством из художеств», и тем самым ненавязчиво перекидывает мостик от православного мировоззрения к лейтмотиву всей монографии — сложным взаимоотношениям культа и культуры. Тут очень к месту приходится напоминание о том, что важнейший и общеизвестный свод православной святоотеческой литературы «Добротолюбие» на греческом языке имеет название «Филокалия», т.е. любовь к красоте. Таким образом, понятие «Добротолюбие» представляет собой целокупность красоты и добра. В этом определении источника святоотеческой мудрости подчеркивается неразрывная связь православной этики и эстетически прекрасного. Такое толкование перекликается с античным понятием «калокагатии» — этическим
и эстетическим идеалом, который встречается в философии Платона и Аристотеля. Этим А. В. Маркидонов подчеркивает наличие взаимосвязи между христианской культурой и античностью, хотя само древнегреческое философское наследие подвергается в книге критическому анализу на основе православных критериев.
В восприятии непревзойденной красоты и глубокого христианского смысла иконописи осведомленный читатель опирается обычно из такие популярные философские сочинения, как «Умозрения в красках» князя Е. Н. Трубецкого, связавшего вопрос о смысле жизни с религиозным содержанием древнерусской живописи, а также «Иконостас» и «Обратная перспектива» о. Павла Флоренского, в которых известный мыслитель, помимо акцента на энергийной связи икон с первообразами, ввел фундаментальное, получившее широкое распространение понятие обратной перспективы. Не проходит мимо этих сочинений и автор данной монографии, но он затрагивает и многие другие богословские вопросы, имеющие отношение к иконописи. Можно с уверенностью сказать, что из статей А. В. Маркидонова, связанных с данной темой, читатель имеет возможность значительно расширить и углубить свои познания в этой области.
Одна из ценных особенностей творческого метода А. В. Маркидонова заключается в том, что он пытается в каждой из своих статей не только дойти до сути конкретной проблемы, чтобы дать ей православное богословское истолкование, но и раскрыть взаимосвязь данного явления как с византийским святоотеческим наследием, так и с общим ходом эволюции мировой культуры.
Автор показывает, что обособление красоты от добра все более проявляется в западной философской традиции Нового времени. Именно отсюда он выводит то размежевание добра и зла, конфликт между которыми мы наблюдаем в сочинениях Достоевского. А. В. Маркидонов полагает, что нарастающее духовное противостояние — характерное явление этого периода мировой истории. В расцерковлении культуры исследователь видит лик Нового времени, его характеристическую примету. Впрочем, широкий горизонт культуры Нового времени обозначен автором, как он сам указывает, лишь контурно, но основные тревожные черты состояния культуры по мере приближения Новейшего, сегодняшнего времени зафиксированы им верно и бескомпромиссно.
Непосредственно к анализу нынешнего духовного состояния общества исследователь обращается лишь изредка, но отношение к нему подспудно все время ощущается в книге в виде постоянных отсылок к современным произведениям богословской литературы, философии, художественной прозы и даже поэзии. Этот методический прием придает монографии актуальность и тем самым избавляет читателя от опасности отторжения из-за скуки, нередко сопровождающей попытки освоения серьезных, но слишком отвлеченных академических исследований.
Помимо собственно культурно-исторических вопросов, в центре внимания А. В. Маркидонова находится, например, неразрывно связанный с богословием вопрос о природе власти и церковно-государственных отношениях. В главе «Образ власти и власть образа: из наблюдений над эпохой византийского иконоборчества» рассматривается исторический период гонения на иконы,
который трактуется автором как «взрыв неизжитого в христианстве наследия эллинизма» и «некое всеобщее опьянение духом секуляризации».
Природе или, скорее, метафизике власти посвящена и глава «"Сила" и "правда": экзистенциал власти в восточно-христианской традиции». Здесь в центре внимания находится соотношение «силы» и «правды» — нравственно-религиозного, юридического и собственно политического начал в феномене власти. Подчеркнуто, что восточно-христианская традиция нашла выражение в афористической форме выражения — «не в силе Бог, а в правде».
Важное место в православном богословии отводится теме школы и образования, и по этой причине системе византийского просвещения, трактуемого в православном духе, посвящено сразу несколько глав монографии. Обобщая их смысл, А. В. Маркидонов пишет: «В христианской традиции просвещение в первую очередь и по преимуществу есть таинство и как таковое принадлежит области культа, то есть непосредственного Богообщения», а «просвещенность... оказывается как бы некоей этико-онтологической мыслимой прозрачностью Божьего творения.»
Глава «Школа и богословие в истории и структуре византийской культуры: предварительные замечания» посвящена отношениям византийского богословия к античной религиозно-философской культуре и, в частности, к эллинской традиции школьного образования. Отмечается наличие двух различных подходов к эллинизму: отрицание культурного языческого наследия как источника заблуждения и ереси и «вдумчивая нравственно-интеллектуальная расположенность» как к своего рода «христианству до Христа».
В главе «Культура школы в горизонте веросознания: по поводу миссии святых Кирилла и Мефодия» исследователь рассматривает просветительскую деятельность свв. Кирилла и Мефодия как миссионерский подвиг, показывая различие «образовательного» и «вероучительного» подходов византийских богословов к оценке значения традиционной эллинской светской образованности для школьной выучки христиан. Даются примеры как «манихейству-ющей гносеомахии», видящей в отвергаемой элллинской учености форму выражения языческой религиозности, так и мнения поддерживающих школу и образованность христианских богословов.
Значительная часть разделов монографии посвящена изучению богословских аспектов литературы Древней Руси и их взаимосвязей с византийским наследием. Важное значение придает А. В. Маркидонов исследованию характера древнерусской духовной культуры, который во многом определялся именно византийским влиянием. Читатель найдет в книге вдумчивый, основательный богословский анализ разнообразной тематики таких сочинений древнерусской словесности, как «Слово о Законе и Благодати» митр. Ила-риона, «Сказание о Борисе и Глебе», «Послание старца Филофея», Толковая Палея, Шестоднев, «Грамматика» Мелетия Смотрицкого и др. произведений. В книге убедительно показано, что в произведениях древнерусской литературы преобладает христологическое толкование библейских образов. Автор
неоднократно обращает внимание и на то, что только одна богословская тема проходит через все древнерусскую культуру: эсхатологическое толкование в свете грядущего Боговоплощения.
В статье «К вопросу о характере древнерусской духовной культуры» исследователь подробно останавливается на восприятии в Древней Руси светской культуры византийского периода. Отмечается, что, воспринимая христианскую традицию, выраженную в корпусе основных богословских и собственно аскетических текстов, Древняя Русь лишь в малых объемах и несистематическим образом осваивала хранимое Византией античное наследие.
В главе «О некоторых мотивах древнерусского богословия в Толковой Палее» А. В. Маркидонов рассматривает теологические проблемы литературы Древней Руси, затронутые в Толковой Палее — памятнике древнерусского происхождения, датируемом ХП-ХШ вв. и содержащем комментированное изложение ветхозаветной истории с христианских позиций.
На примерах Толковой Палеи и «Слова о Законе и Благодати» митр. Ила-риона отмечается, что авторы древнерусских произведений словесности, давая христологическую интерпретацию ветхозаветных образов, были озабочены антииудейской полемикой. Эти богословские по своей сути споры отразились прежде всего в противопоставлении царства земного и небесного, «закона» и «благодати», «оправдания» и спасения».
Если в ряде случаев авторские усилия сосредоточены на раскрытии конкретного богословского содержания памятников древнерусской духовной литературы, то в большинстве статей исследователь рассматривает духовную проблематику произведений, помещая их в широкий контекст осмысления всей византийско-русской христианской традиции и возводя частные вопросы к более общим и интересующим всех богословским или религиозно-философским темам.
Так, в главе, посвященной датируемому XVI в. Посланию старца Филофея, в котором сформулирована ставшая знаменитой идея «Москвы — третьего Рима», текст послания Филофея рассматривается в контексте идеологии той среды, которая подхватила взгляды псковского старца и придала им желательный смысл. Автор подробно останавливается на хилиастически ориентированной ментальности и, в конечном счете, астрологической псевдоисториософии, которую Филофей подвергает резкой критике, отстаивая сотериологическое понимание истории. Космологизм у Филофея, по мнению автора, уравновешен эсхатологическим мировосприятием.
Читатель найдет в книге обращение к еще одной вековечной теме русского любомудрия — спору славянофильства и западничества об оригинальности русской философской мысли, рассматриваемой здесь в приложении к древнерусской культуре3. Автор отталкивается от остро полемически поставленной Г. Шпетом в его «Очерке истории русской философии» (1922) теме «неве-гласия», или «молчания» древней русской литературы. Шпет начал с этой
3 См. также: Маркидонов А.В.А.С. Хомяков и некоторые философские параллели к одной богословской предпосылке // Русско-Византийский вестник. 2020. № 1 (4). С. 9-21.
декларации свой очерк, заявив тем самым о слабом уровне развития всего русского умозрения.
Взгляд Шпета сопоставляется в монографии с мнениями прот. Георгия Флоровского и Г. П. Федотова, развивающими этот пессимистический взгляд. Правда, отмечается, что о. Г. Флоровский, говоря о нетворческом, пассивном или бесплодном восприятии «византийских достижений» и отвергая какие-либо рассуждения об «особом» характере русской философии, всё же предполагает, что Русь «безмолвствует не в косности духовной, а в некоем раздумьи, в потаенном богомыслии».
Г. П. Федотов высказывался чуть ли не о пагубности христианизации Руси. По его мнению, при получении Русью доступа к Св. Писанию византийское наследие на Руси «воспринято было в собственном смысле церковное, но не общеобразовательное», и образованность на Руси не вырастала из античной традиции, а мысль «спала веками».
Сам автор монографии, подходя к этой теме с православных богословских позиций, склоняется к более уравновешенной позиции Д. И. Чижевского, несогласного с категорическим тезисом Шпета о «невегласии» древнерусской философской культуры.
Здесь будет уместно заметить, что А. В. Маркидонов, как правило, вообще избегает крайних, категоричных мнений, неизменно сохраняя общую выдержанную, сбалансированную позицию своих штудий. Он сосредотачивает внимание на мало известной, по существу, обычному читателю вероучи-тельной, богословской точке зрения, без категоричности раскрывая ее содержание и излагая различные варианты ее восприятия. Результат такого взвешенного подхода: большая интеллектуальная и нравственная сила авторской аргументации.
В нескольких главах монографии рассматриваются духовные процессы, зарождавшиеся в завершающий период древнерусской культуры, но более характерные уже для Нового времени. В главе, посвященной «Наставлению царю Алексею Михайловичу» Симеона Полоцкого, автор разворачивает целую панораму развития русской богословской мысли во второй половине XVII в. в контексте культуры русского барокко. Эта глава концептуально относится к числу наиболее глубоких и важных в книге. В ней отражены характерные для эпохи русского барокко попытки совмещения светского и религиозного начал, научной мудрости и правды Царствия Божия, с заметной тенденцией придать науке место и значение сотериологического начала (учения о спасении человека). Показаны типичные признаки этого переходного времени: гуманизация религиозного сознания, перенесение центра внимания на философскую и научную почву при сохранении религиозной точки зрения, сугубо философские рассуждения о пользе науки. Согласно обобщающему выражению автора, «эсхатологизму эпохи соревнует прогрессизм», т.е. религиозные принципы сочетаются в период русского барокко с опытом развивающегося научного подхода и вытесняются им.
Используя как пример сочинение Симеона Полоцкого, автор проецирует известные европейские понятия Ренессанса и барокко на процессы, происходившие в русской культуре. Анализируется влияние на древнерусскую культуру ренессансных идей неоплатонизма Марсилио Фичино и антропологии Пикко делла Мирандолы, нашедших логическое развитие в политическом измерении «самовластия» у Никколо Макиавелли. Этим западным теориям «гномически» мыслимой свободы, как выражается автор, созвучным идеям гуманистически ориентированного крыла ереси «жидовствующих», противопоставляется учение восточно-христианского богословия. Исследователь прослеживает накопление ренессансных черт в русской культуре, отмечая, что период расцвета барокко принял на себя в России функции европейского Ренессанса и гуманизма.
В Послесловии к книге обобщаются те предпосылки, из которых исходил автор, очерчивая свое понимание богословия культуры. Основной акцент здесь сделан на критической оценке духовных тенденций как Нового времени, так и современной эпохи. Развивая идеи, высказанные в статье о зарождении и нарастании атеистических тенденций в исторический период русского барокко, богослов констатирует, переносясь в современность, что в наш век опытное знание «потесняет веру», а культура в значительной степени утрачивает свою религиозность.
«Идолатрии "прогрессизма"» века сегодняшнего в книге противопоставляется «исконная и ключевая для христианства теологема благодати», которая раскрывается автором в сложном понятии «парадокса присутствия недостижимого». Отмечается, что христианскому пониманию просвещения, которое является залогом и началом обожения и которое «всецело "свыше есть"», всё более агрессивно противостоит просвещение, «оторванное от своих трансцендентных корней, коррелирующее исключительно со знанием и пренебрегающее, за ненужностью, верой».
Завершает книгу автор беглым указанием на некие зловещие особенности этого «имманентизированного», утилитарного псевдопросвещения с его призрачной «свободой». Оно уже не ищет санкции свыше даже для видимости и перестает воспринимать сопричастность «священному порядку бытия», но приобретает тиранические характеристики, указывающие на тенденцию узурпирования власти силой.
В целом Послесловие монографии позволяет прийти к выводу, что книга исследователя из Санкт-Петербургской духовной академии проникнута эсхатологическим духом и выдержана в классических традициях отечественного православного богословия.
Монография А. В. Маркидонова рассчитана, конечно, на образованного, интеллектуально и философски подготовленного читателя. При всей ясности авторской позиции и четкости изложения стройной богословской концепции, язык данной монографии временами весьма сложен и изобилует специальной научной терминологией. Эта сложность легко объяснима — в первую очередь чрезвычайной глубиной передаваемого автором многовекового христианского опыта, а также нетривиальным, отмеченным индивидуальным своеобразием характером религиозно-философского дискурса. Однако нет сомнения,
что читатель, преодолевший эти незначительные терминологические трудности, будет вознагражден богатством духовной мысли и актуальностью, даже злободневностью, рассматриваемых автором вопросов соотношения богословия и культуры в разные исторические эпохи. Охваченный в книге широкий круг религиозных, научно-исторических, метафизических и нравственно-интеллектуальных проблем представляет несомненный интерес не только для ученых-богословов или студентов Духовных академий, но и для осмысляющих свой православный опыт верующих мирян, а также для интересующихся религиозной мыслью представителей светской философии и интеллектуально подготовленных любителей истории, литературы и искусства.
Вошедшие в эту книгу статьи-главы отмечены, при всем их тематическом разнообразии, внутренним единством тщательно продуманной богословской концепции автора, цельностью его мировоззрения и своеобразием отточенного, академически и аскетически сдержанного, но в то же время изящного стиля. Данная книга — не педантичный научный очерк богословских мнений, а личностное, пропущенное через собственное сердце, но при этом и по-христиански лишенное «самости», глубоко объективное и современное введение в историю византийско-русского богословия культуры. Это именно монография, очерчивающая круг особенно волнующих исследователя и всех нас религиозно-нравственных и бытийных вопросов, а не сборник разрозненных статей на всевозможные отвлеченные научные темы, объединенных лишь именем ученого.
Нельзя не отметить обширную эрудицию А. В. Маркидонова, свободно оперирующего аргументами и фактами из самых разных сфер и эпох. Свидетельством широкого диапазона его научных познаний, помимо обильных ссылок на святоотеческие, богословские, философские, исторические и литературные источники, является обширный библиографический список основательно проработанных при написании книги материалов, занимающий почти тридцать страниц. Для подтверждения своих оценок исследователь смело привлекает мнения самых разнообразных авторов — от широкого круга восточной патристики до богословов и мыслителей Нового времени, включая свт. Дионисия Ареопагита и прп. Максима Исповедника, свт. Игнатия Брян-чанинова и В. Н. Лосского, светских философов типа Канта или Хайдеггера, и даже обращается к поэтическим сочинениям, в том числе и к малоизвестным, но удивительно идущим к месту строкам поэзии Пушкина.
В кратком отзыве нет, конечно, возможности хотя бы бегло очертить или даже просто упомянуть весь круг основных тем, мотивов и сюжетов, которые были кропотливо подобраны и логично сгруппированы автором в стройную систему богословской интерпретации некоторых этапов истории отечественной культуры. Нет сомнения, что монография представляет собой несомненный вклад в изучение византийско-русской религиозной традиции.
Думается, впрочем, что поиск интересующимся читателем ссылок на соответствующие источники мог бы быть значительно облегчен при наличии в монографии указателя имен. Но, помимо этого незначительного редакторского недостатка, книга в целом оставляет самое благоприятное впечатление глубокого и целостного православного богословского труда.
Источники и литература
1. Маркидонов А.В. Богословие и культура: монография. СПб.: Изд-во СПбДА, 2022. 504 с. (Теология: истории и современность).
2. Маркидонов А. В. А. С. Хомяков и некоторые философские параллели к одной богословской предпосылке // Русско-Византийский вестник. 2020. № 1 (4). С. 9-21.
3. Маркидонов А.В. Ответственность и солидарность в жизни и богословии митрополита Антония Сурожского // Русско-Византийский вестник. 2021. №4 (7). С. 106-115.
4. Трубецкой Е. Н. Умозрение в красках. Этюды по русской иконописи // Его же. Смысл жизни. М.: Республика, 1994. С. 223-290.
5. Федотов Г.П. Судьба и грехи России. Т. 1. СПб.: София, 1991. 352 с.
6. Флоренский Павел, свящ. Иконостас // Его же. Сочинения: в 4 т. Т. 2. М.: Мысль, 1996. С. 419-526.
7. Флоренский Павел, свящ. Обратная перспектива // Его же. Соч. в 4 т. Т.3 (1). М.: Мысль, 1999. С. 46.
8. Флоровский Г., прот. Пути русского богословия. Париж, 1937. 602 с.
9. Шпет Г. Очерки истории русской философии. Ч. 1. Пг.: Колос, 1922. 348 с.
