CC BY
20военную службу поступил 28 августа 1907 г. в Константиновское артиллерийское училище юнкером рядового звания на правах вольноопределяющегося 1 -го разряда. 6 августа 1910 г. успешно окончил училище и был произведён в подпоручики с назначением в 31-ю артиллерийскую бригаду. Участник Первой мировой войны. Старший офицер 1-й батареи 31-й артиллерийской бригады, поручик. 20 января 1915 г. назначен старшим офицером 1 Уральской казачьей батареи с производством в сотники. 26 января 1916 г. произведен в подъесаулы, 13февраля 1917 г. — в капитаны. Награждён с начала войны орденами Св.Анны 4 ст. с надписью «За храбрость», Св.Станислава 3 ст. с мечами и бантом, Св.Анны 3 ст. с мечами и бантом, Св.Станислава 2 ст. с мечами (17 мая 1915 г.), Св. Анны 2 ст. с мечами (17 мая 1915 г.), Св.Владимира 4 ст. с мечами и бантом. Участник Гражданской войны. 10 июля 1918 г. переведён из 48-й гаубичной батареи в Уральский мортирный артиллерийский дивизион с назначением командиром 1 -й батареи. 1 мая 1919 г. назначен командиром отдельного гаубичного взвода. Участник похода в Форт Александровский.
ИЗ НЕОПУБЛИКОВАННЫХ РУКОПИСЕЙ
Публикация: Ганин Андрей Владиславович —
редактор отдела военной истории журнала «Родина», кандидат исторических наук (Москва)
Ф.П. Рерберг
вице-адмирал колчак на черноморском флоте
Департамент полиции обеспокоился описанным проявлением бунтарских наклонностей матросов и в секретном порядке передал это донесение (в котором было сказано, что об изложенном доложено командующему флотом и командующему крепости) на «усмотрение» морскому министру. Адмирал Григорович1 переслал эту переписку «на распоряжение» адмиралу Колчаку, а последний распорядился самым энергичным образом, дабы на будущее время подобных случаев не могло повториться! Он тотчас потребовал полковника Редрова к себе на корабль, накричал на него и разнёс как мальчишку, не желая слушать никаких ни докладов, ни возражений, и раз навсегда (вопреки всяким законам) воспретил полковнику Редрову доносить куда бы то ни было на «его матросов»!
С этой минуты матросы Колчака могли говорить и проделывать, что им угодно, и департамент полиции был лишён возможности что-либо об этом уведать2. Если и другие
начальники так действовали, то немудрено, что государь ничего не знал о надвигавшейся опасности, и революция свалилась на нас... «как снег на голову».
Этот почтенный, немолодой, преданный делу служака полковник Редров прямо от Колчака приехал ко мне на квартиру, в глазах у него были слёзы. Он приехал ко мне посоветоваться, что ему делать, так как он поставлен в безвыходное положение: если он не будет доставлять департаменту надлежащие сведения, то департамент вправе предать его суду за укрывательство преступной деятельности революционеров, если же он будет продолжать свои донесения согласно закону, то он рискует быть преданным военному суду за неисполнение приказания высшего начальника в крепости, находящейся на осадном положении.
Ко времени этого разговора я был уже предупреждён, что, по имеющимся сведениям, Колчак поручил своему «жандармскому» офицеру следить за полковником Редровым и ротмистром Крахотиным, чтобы они не посылали каких-либо депеш жандармским шифром в департамент. Таким образом, полковник Редров был поставлен в такое положение, что был лишён возможности донести по телеграфу, что ему воспрещено исполнять его прямые обязанности по службе.
Я посоветовал Редрову составить краткое об этом донесение, положить на шифр и с надежным унтер-офицером послать по железной дороге для отправления телеграммы с какой-нибудь станции вне пределов Крыма. Редров так и сделал и послал телеграмму со станции Мелитополь, но оба мы упустили из виду, что ведь может последовать ответ. И ответ последовал, а департамент полиции, получив донесение Редрова, запросил объяснения у морского министра, а последний запросил Колчака, а последний, действительно бесстрашный воин, ничтоже сумняшеся, приказом по флоту отрешил полковника Редрова за неисполнение приказания командующего флотом от должности, а, когда Редров, донося о последнем, просил разрешения департамента прибыть немедленно в Петроград для личного доклада всего случившегося, за последнее преступление полковник Редров был признан Колчаком нежелательным элементом в пределах крепости, находящейся в осадном положении, и предписанием штаба флота полковник Редров, как элемент вредный, в трёхдневный срок был выселен из Севастополя!
Виданное ли это дело? Жандармский полковник, стоявший на страже интересов государя и России, за добровольное исполнение своего долга отрешается от должности, признаётся неблагонадёжным и в трёхдневный срок выселяется из крепости!
Редров поехал в Петроград, где в департаменте полиции, конечно, был признан совершенно правым, но министр внутренних дел3 в интересах государственных спасовал, побоялся побеспокоить командующего флотом, не имел гражданского мужества поставить вопрос ребром и отстоять своего подчинённого, и Редров был назначен куда-то на Кавказ, а вместо него к нам прибыл полковник Дукельский.
Шила в мешке не утаишь, а тем более не упрячешь концов в таком громком деле, как изгнание в экстренном порядке за донесение на матросов жандармского полковника, и в тёмных массах популярность Колчака, нанёсшего4 такой удар и оскорбление честному жандармскому полковнику, возвысилась в значительной степени.
Как понять этот страшный поступок адмирала? Действительно ли среди высшего командного элемента и высших чинов Российского государства существовал в то время вполне определённый «великий заговор» против государя, или это теперь кем-то придумано и пущено в монархическую печать? Надо признать, что по мере течения
времени против наших генералов и некоторых высших чинов улик набирается довольно много, и дело беспристрастной истории (если таковая может существовать) вывести миру правдивое заключение. В деле свержения полковника Редрова, по моему мнению, играли роль другие обстоятельства. Уже много лет тому назад в среде русской интеллигенции начался скрытый поход против нашего самодержавия, но чтобы свалить его, надо было сначала дискредитировать, оклеветать, оплевать организацию, охранявшую в России как основы собственно самодержавия, так и вообще уважения к Закону. Таковой организацией был, между прочим, корпус жандармов5.. .<.. .>
Полный вариант статьи читайте в бумажной версии «Военно-исторического журнала» ПРИМЕЧАНИЯ
1 Григорович Иван Константинович (1853—1930) — адмирал (1911). На военной службе с 1871 г. Окончил Морское училище (1874) и Артиллерийские курсы (1877). Командир крейсера «Разбойник» (1895), монитора «Броненосец» (1895—1896), минного крейсера «Воевода» (1896). Военно-морской атташе в Англии (1896—1898). Командир эскадренного броненосца «Цесаревич» (1899—1904). Командир порта Порт-Артур (1904). Начальник штаба ЧФ, командир порта Либава, главный командир Кронштадтского порта (1905—1909). Товарищ морского министра и представитель Морского министерства в Государственной думе (1909—1911). Морской министр (1911—1917). С осени 1924 г. за границей, умер во Франции.
2 Так в документе.
3 По всей видимости, речь идёт о министре внутренних дел А.А. Хвостове.
4 В документе несогласованно — «нанёсшему».
5 Далее опущен фрагмент воспоминаний о достойной военной службе А.Д. Ковалинского — сына жандармского офицера.
ИЗ НЕОПУБЛИКОВАННЫХ РУКОПИСЕЙ
Публикация: ДЁМИН Анатолий Анатольевич —
старший научный сотрудник Института истории естествознания и техники РАН имени С.И.Вавилова, кандидат технических наук (Москва)
А.И. Ковтун-Станкевич
ВЕНГЕРСКИЕ ЗАПИСКИ
