CC BY
25
РАЗМЫШЛЕНИЯ О СУДЬБАХ РЕГИОНА
УДК 327
Любовь ШИШЕЛИНА
ВИШЕГРАДСКИЙ РЕГИОН НА ПОРОГЕ ЕВРОПЕЙСКИХ ЮБИЛЕЕВ
Аннотация. В статье прослеживается последовательность национально-государственного, регионального, идейного и политического развития Вишеградского / Центральноевропейского региона в ХХ-ХХ1 вв. на фоне юбилейных дат, которые в 2018 г. отмечает Европа. Автор отталкивается от событий 1918 г.: обнародование 14 пунктов американского президента В. Вильсона, образование чешско-словацкого государства на руинах Австро-Венгерской империи, восстановление польской государственности. Другие важные моменты в истории региона связанны с попытками реформирования послевоенной модели развития - создания демократических открытых обществ, рыночной экономики, пересмотра основ межнациональных и межгосударственных отношений, региональной интеграции. Эти возможности открылись перед государствами Вишеградской Европы в полной мере на рубеже 1980-1990-х годов ХХ века. Анализ побудительных мотивов, целей и хода воплощения преобразований в этой части Европы позволяет найти логическую взаимосвязь этих явлений и выстроить их в траекторию движения региона, которая достаточно хорошо просматривается с высоты еще одного юбилея - 25-летия Европейского Союза - евроатланти-ческого проекта, путь к которому этой части Европы начался 100 лет назад.
Ключевые слова: Вишеградская Европа, Центральная Европа, политические трансформации, экономические реформы, расширение Европейского Союза.
Введение
Уходящий год запомнится дальнейшим углублением кризиса Евросоюза и усугублением противоречий между вишеградскими столицами и Брюсселем. Интеграционный консенсус, к которому центральноевропейский регион стремился с середины 1990-х годов оказался под угрозой. С началом миграционного кризиса периодически то лидеры стран региона подают в суд на Еврокомиссию, то Еврокомиссия требует от стран принятия идущих в разрез с их национальными интересами решений по квотам на приём беженцев, нормам законотворчества и политическим ре-
© Шишелина Любовь Николаевна - доктор исторических наук, заведующая отделом исследований Центральной и Восточной Европы Института Европы РАН. Адрес: 125009, Россия, Москва, ул. Моховая, 11-3. E-mail: l.shishelina@gmail.com
Статья подготовлена при финансовой поддержке РФФИ в рамках проекта № 17-0700016 «Россия и Центральная Европа: проблемы и перспективы взаимоотношений в условиях мирового политического кризиса».
формам. 2017 год завершился беспрецедентным шагом - инициацией седьмого пункта Лиссабонского договора в отношении Польши. Аналогичную перспективу уже предсказывают Венгрии и Чехии. Чем закончится эта ситуация, продолжат ли страны региона движение по пути сопротивления исходящим из Брюсселя распоряжениям или пойдут по пути компромисса, предугадать сложно. Зимой 20152016 гг. к активному отстаиванию интересов региона настойчиво призывал бывший премьер-министр Великобритании Тони Блэр. В начале июля 2017 г. состоялся эффектный визит американского президента Дональда Трампа в Варшаву, где он принял участие во втором саммите польской региональной инициативы "Тримариума", которая куда шире вишеградской и распространяется на весь регион от Балтики до Средиземного и Черного морей. Обещая помощь в выстраивании действительно не достающей региону логистики север-запад, американский президент, одновременно, продвинул идею поставок в регион американского сжиженного газа через порты Польши и Хорватии. Участие Д.Трампа во втором саммите Тримариума в Польше не понравилось официальному Берлину, который усмотрел в этом очередную попытку раскола Европы и посягательство на влияние Германии.1 Приезд Трампа почти совпал по датам с судьбоносным для региона визитом Дж. Буша старшего, посетившего Варшаву и Будапешт в разгар антисоветских настроений в июле 1989 г. Нынешний визит был очень похож по исполнению и символике и, очевидно, преследовал те же цели: вдохновить регион на решительные действия. Много говорилось и о "российской угрозе".
В ноябре 2017 г. в Будапеште состоялся и самый грандиозный за время своего существования саммит китайской инициативы 16+1, на который в венгерскую столицу Съехались премьер-министры центральноевропейских стран и Прибалтики.
Между двумя этими визитами - в конце августа - состоялся второй в 2017 году-деловой блиц-визит в Будапешт и российского президента Владимира Путина.2
По всему видно, что глобальное сражение за регион возобновляется. Он действительно превращается в важный континентальный перекресток, который не останется без внимания мировых держав. Однако главным партнером для В4 остаются европейские страны, как бы ни усложнялась в последнее время ситуация в ЕС взаимными претензиями Брюсселя и столиц В4. Этим странам сегодня некуда уходить: нет альтернативной интеграционной инициативы. От Евросоюза за прошедшие годы членства они получили действительно очень много. С другой стороны, Западная Европа совершенно осознанно по максимуму заплатила за то, чтобы перетянуть эти страны из сферы влияния Москвы на орбиту Брюсселя. В-третьих, для региона противостояние с "центром" не слишком новая ситуация. Почти две трети ХХ века прошли под знаком поиска Венгрией, Польшей, Словакией и Чехией своего пути, который не совсем чётко, но всё смелее они артикулируют как "третий".
На 25-м году от создания ЕС континент вновь пришел в движение, и централь-ноевропейские столицы снова оказались в центре событий. Не хочется акцентировать негативные исторические примеры, но очень похоже, что по завершении ны-
1Germany fears Donald Trump will divide Europe / The Economist. 15.07.2017. URL:
https://www.economist.com/news/europe/21725025-angela-merkel-troubled-presidents-chumminess-putin-and-poland-germany-fears-donald
2 Первый состоялся 2 февраля 2017г.
нешнего кризиса, ЕС существенно изменит и внутреннюю конструкцию своих отношений. Эта дата может считаться краеугольной на фоне остальных, однако она нисколько не умаляет значения центральноевропейских юбилеев 2018 года.
Условно, юбилеи к которым подошёл регион, можно разделить на три группы:
- связанные с новой европейской архитектурой и созданием (воссозданием) новых государств;
- напоминающие о попытках вырваться из "неорганичной" общественной системы второй половины ХХ века и провести реформу экономики и политических устоев общества;
- наконец, юбилей самой евроатлантической системы, частью которой стали государства Вишеградской группы.
Есть ли смысл в подобном "ранжировании" событий? Думается, что да, поскольку символизм является, с одной стороны, частью эстетики действий Европейского Союза, умело расставляющего акценты и усиливающего их, пользуясь судьбоносными для региона датами. В этом отношении ЕС превосходят лишь Соединенные Штаты Америки. Во-вторых, вишеградские общества, как и большинство переходных, все еще находятся в процессе формирования новой идеологии и системы ценностей, где мифы, исторические события, образы героев (или врагов), а также круглые даты играют часто даже завышенную роль, мобилизуя и направляя массы, весь последующий ход истории.
Юбилеи новой европейской архитектуры и новых государств
В свете знаковых исторических событий интересно не только проанализировать их влияние на современность, но и отследить эволюцию их оценок современными исследователями.
100-летие создания новых государств в Европе после завершения Первой мировой войны и распада крупнейших европейских империй. В 1918 году на карте Европы появились новые государства - Чехословакия, Югославия, Эстония, Латвия; возродились отсутствовавшие на ней продолжительный период Польша, Литва... Изменились границы, началось практическое воплощение планов объединения Европы или её регионов.
Нельзя не вспомнить и о том, что в основе этих событий лежали не только сменявшие друг друга на протяжении многих столетий планы европейских интегра-ций, но и состоявший из 14 пунктов январский 1918 г. план американского президента Вудро Вильсона. Названный проектом "Палаты цивилизованной вселенной" [Jacobs, 1973: 85] на самом деле, решая одни проблемы, он создавал множество других. Никогда не бывавший до того в Центральной Европе "профессор-идеалист" Вильсон ориентировался преимущественно на советы центральноевропейских оппозиционных политиков, проживавших в то время в США, а то и попросту плохих советников [Pithart, 2017: 25]. Среди них был и созданный Т. Масариком в эмиграции Чехословацкий национальный комитет, к осени 1918 года после долгих колебаний признанный державами Антанты в качестве "союзного правительства de facto" [Шимов, 2015]. Однако не он выносил окончательные решения. "Послевоенные рациональности создавались не только в соответствии с тем, где в итоге остановились фронты, хотя в основном это условие преобладало. Зачастую они создавались на основе идей или даже лозунгов" [Pithart, 2017:25]. К нашему анализу от-
носится пункт 10-й плана, а также 11 и 13-й, трактующие право бывших субъектов империй на автономию. Для их характеристики достаточно сказать, что даже те нации, которые получили государственность и оказались в "территориальном выигрыше", не испытывали полного удовлетворения от результатов, поскольку в пунктах совершенно не учтена была почва, куда "вершители судеб" европейских народов высевали свои "зерна справедливости". "Безусловно, карта Европы, созданная на конференции, по большинству параметров более реалистично отражала национальные границы нежели довоенная, однако в ней присутствовали и совершенно очевидные изъяны, как мир мог убедиться двадцать лет спустя" [Jacobs, 1973 :123]. Все печально закончилось 80 лет назад, в 1938 году, Мюнхенским сговором, аншлюсом Австрии, разделом Чехословакии, началом Венских арбитражей, а затем и новой мировой войной.
С расстояния времени становится очевидно, что план Вильсона подводил черту под эпохой европейских многонациональных империй и открывал дверь в новый век воплощения европейских объединительных планов, построения подобия самим США - Соединенных Штатов Европы. Однако одновременно он вскрывал и опасный ящик Пандоры новых недовольств и межнациональной вражды. В межвоенный период европейские державы, увлеченные большим проектом Панъевропы, отказались поддержать центральноевропейскую конфедерацию, основанную на планах Милана Годжи и его многочисленных предшественников от Лайоша Кошшута до его антагониста Франтишека Палацкого, а также многих других региональных политиков и мыслителей, заменив их собственной прозападной системой Антант.
Эта дилемма - как найти объединяющие ценности и построить новую Центральную Европу - в данных условиях как часть Европейского Союза - вновь актуализируется сегодня. Похоже, она так же, как и в 1980-е годы наследует ярлык "диссидентской концепции" [Iordachi, 2012:46]. Тогда надежда на то, что возврат к идее Центральной Европы станет а) альтернативой и б) инструментом освобождения от советской системы, стало буквально восточноевропейской религией. Этой теме в 80-е - начале 90-х годов были посвящены многочисленные издания, журнальные и газетные статьи, академические и политические дискуссии. Однако ей не дано было осуществиться, и она так и осталась лишь мечтой о полной самостоятельности региона. Идея могла воплотиться в Европе, но в трансатлантическом пространстве, куда Восточная Европа попала сразу после выхода из советской системы, она была обречена на периферийность. Не случайно неудача постигла идею Пентагонале,1 а судьба Центральноевропейской инициативы, созданной как альтернатива планам усиления Германии, так и не вышла из тени более удачливого конкурента - Вишеградской группы, которую сегодня можно считать ядром (регионом первой скорости) Центральной Европы.
"Вишеградская четверка" как самостоятельная региональная единица стала возможной как часть, прежде всего, общеевропейского и даже трансатлантического проекта. Будучи не традиционной с точки зрения институализации, она сумела продержаться даже немного дольше, чем сам Европейский Союз, отметив свое 25-
1 Региональное объединение пяти центральноевропейских государств - Австрии, Италии, Югославии, Венгрии и Чехословакии - предложенное Австрией в ноябре 1989 г.
Современная Европа, 2017, №7
летие в 2016 году. В конце января 2015 года Вишеградская группа достаточно неожиданно обзавелась "спутником" после встречи премьер-министров Австрии, Словакии и Чехи в Славкове на Брне. Однако новый центральноевропейский формат был обусловлен в первую очередь политическими причинами: правительства социалистов в Чехии и Словакии озаботились перспективой давления на них пра-воконсервативных властей Венгрии и Польши. Выбор Австрии в качестве партнера традиционен для чехов и словаков. Достаточно вспомнить формулу Франтишека Палацкого: "Если бы Австрии не было, ее следовало выдумать".1 Однако последние выборы в Австрии и Чехии также продемонстрировали тенденцию к укреплению правых и центристских партий, что может разбить возникшую было "альтернативную тройку". Сразу же после оглашения итогов выборов в чешский парламент премьер-министр Словакии Роберт Фицо и президент Андрей Киска сделали заявление о том, что Словакия остаётся "европейским островом" в Вишеградской группе и в Центральной Европе. Тем не менее, по традиции, премьер-министр Чехии Андрей Бабиш свой первый визит совершил в Братиславу. Можно констатировать, что, несмотря на политические разногласия, которые, как правило, носят временный характер, появление параллельных региональных проектов не противоречит общей тенденции к возобновлению взаимодействия народов бывшей центральноевропей-ской империи. Значит, в единстве этого пространства есть определенная логика (или как сегодня модно говорить - "код" [Ведерников, 2017]), - требующая лишь поиска ее наиболее удачной формулы.
Последние годы, с приходом к власти в Польше партии "Право и Справедливость" Я. Качиньского, в регионе также все более активно популяризируются проекты Карпатской Европы и "Тримариума". Однако будучи интересной с точки зрения современного развития центральноевропейской логистики, в которой почти отсутствуют вертикальные связи север - юг, концепция "Тримариума" не вдохновляет малые и средние государства Центральной Европы в политическом отношении. Усматривая в ее основе историческую концепцию Междуморья Ю.Пилсудского, они опасаются создания новой центральноевропейской иерархии лидерства.
О чём сегодня свидетельствует весьма насыщенная региональная жизнь в центре Европы? О том, что пункты В. Вильсона и решения, принятые на Версальской конференции, не решили проблем Европы и, в частности, центральноевропейского региона. Они лишь дали старт попыткам изменения ситуации, разрешить которую окончательно сложно, если не невозможно в принципе. Вероятно, что возрождающийся сегодня в очередной раз концепт Центральной Европы, в его многогранной и в первую очередь философской интерпретации сигнализирует а) о новом серьезном кризисе в Европе, б) о недовольстве центральноевропейцев своей ролью и местом в новой интеграции, которая стала для них таким образом такой же "неорганичной", или "не совсем органичной", как в свое время советская.
В этом раскладе 100-летний юбилей Чехословакии и вековой юбилей возрождения Польши могут рассматриваться как элементы сложной центральноевропей-ской исторической региональной аранжировки. Обе созданные в 1918 году демократии прошли сложный путь сквозь европейские вызовы ХХ столетия. Их конту-
1 Palacky, Frantisek. Idea statu Rakouskeho.
Современная Европа, 2017, №7
ры неоднократно менялись, но стремление к историческому идеалу Первой Республики в случае Чехии и Словакии, и Второй Речи Посполитой в случае Польши остались. Не вызывает сомнений, что осенние даты - 28 октября - День провозглашения Первой Республики чехов и словаков и 11 ноября - День независимости Польши, когда в 2018 году будут отмечаться 100-летние юбилеи этих событий, станут поводом не только для празднования, но и для осмысления вековой истории этих стран, судеб их демократий, влияния окружающей обстановки, отношений с партнёрами по Вишеграду, соседями по континенту.
В сослагательном наклонении всегда размышлять проще. Не только распад Чехословакии вызывает сегодня вопросы в целесообразности этого шага у чехов и словаков, у центральноевропейцев в целом. Не меньше дискуссий идет о том, были ли шансы на сохранение единого пространства политически преобразованной Австро-Венгерской империи, имея в виду прежде всего ее территориальный и этнокультурный состав. Ведь планы центральноевропейской федерации рождались здесь и пополняли арсеналы программ политиков еще долгие годы, возродившись в завершающий период Второй мировой войны, а после - на гребне исторических европейских бархатных революций конца ХХ века. Насколько вообще они были реальны и что стало причиной их неосуществленности? Только ли воля держав, решавших судьбу региона сначала после Первой, а потом после Второй мировой войны? Или более глубинные внутренние противоречия? Ведь сегодня это "лоскутное одеяло" - как называли империю Габсбургов - расползлось по всей Европе. В нашей книге [Шишелина, 2006] мы писали, что феномен Центральной Европы имеет обыкновение возрождаться на гребне кризисных моментов в европейской истории. Похоже, сегодня перед нашими глазами разворачивается один из таких сценариев. Удастся ли его преодолеть без больших потрясений? Безусловно, многое будет зависеть от состояния уже образовавшихся здесь структур. В том числе от того, станет ли брекзит последним добровольным выходом из ЕС и останется ли вместе Вишеградская четвёрка как ядро первой скорости в Центральной Европе.
"Антикоммунистические" юбилеи
Следующее событие, юбилей которого приходится на 2018 год, - это 60-летие "Пражской весны ". После Второй мировой войны, помимо проблем, оставленных Первой, на страны Центральной Европы пришелся еще и всеобъемлющий социальный эксперимент. Интеллектуальная и культурная элита этих стран практически повсеместно не приняла новую систему, ставшую калькой советской. Попытки её реформирования, не отказываясь от общих принципов социализма, завершались неудачно. В Москве не особенно хотели вникать в их суть, беспокоясь исключительно о единстве социалистического пространства. Восточноевропейские авторы сегодня практически единогласно выделяют факторы чужеродности идеи регионального социалистического содружества [Niederhauser, 2001: 276]. Сложившуюся во второй половине ХХ века москвацентричную советскую модель достаточно часто называют "неорганичной интеграцией" [Gazdag, 2002: 43].
И хотя "Пражской весне" предшествовал печальный опыт венгерского восстания 1956 г., всё же перед глазами был и опыт косыгинской реформы 1965 года. Возможно, что лидер чехословацкого протеста А. Дубчек рассчитывал и на особые
отношения с Л. Брежневым. Следовательно, была надежда на то, что ещё одна попытка реформы социализма возможна.
Каковы были требования лидеров "Пражской весны"?
В политической области - демократизация самой КПЧ, ликвидация идеологического диктата над политикой, возрождение партийного плюрализма. В первой половине 1968 г. стали стремительно возрождаться традиционные чешские партии, возникать дискуссионные клубы. Реформа началась и внутри КПЧ. На востоке Словакии была восстановлена в правах греко-католическая церковь [Задорожнюк, 2014: 351].
В области экономики это было введение рыночных элементов, либерализация цен, ограничение центрального планирования в пользу самоуправления предприятий. И тем не менее посягательств на социализм не было. В центре политической мобилизации была мысль о том, что общество можно сделать лучше [Коровицына, 2014: 436].
Не обошлось и без попыток решения пресловутого национального вопроса. В случае Чехословакии это было стремление словаков к равенству в составе федерации. Так, в программном заявлении правительства от 24 апреля 1968 г. говорилось, что оно считает своей "первоочередной задачей" урегулирование государственно-правовых отношений чехов и словаков [Марьина, 2014: 271]. И действительно, даже, несмотря на подавление реформы, требование федерализации получило свое развитие в конце 1968 г., а спустя 25 лет завершилось окончательным распадом страны.
В Венгрии, испытавшей неудачу реформы 1956 г., в том же 1968 г. была предпринята попытка масштабной экономической реформы, имевшей схожие очертания, но касавшиеся исключительно экономических устоев социализма. Венгерская реформа хозяйственного механизма, по оценке западных экспертов, шла гораздо дальше аналогичных инициатив в других восточноевропейских государствах и была воспринята на Западе как победа "технократов" над "идеологами". Ее задачами также были снижение роли центрального планирования, либерализация цен, поощрение инициативы субъектов производства и т. п. В стране создавалась многоукладная, практически рыночная экономика, которая в начале 1970-х годов способствовала повышению жизненного уровня населения страны, а в 1990-х значительно облегчила переход к рынку ^огаП;, 2015: 31].
Если венгерская реформа последовательно воплощалась в жизнь, то чехословацкая в силу первоочередности политических и идеологических задач, была воспринята в Москве как угроза миру социализма и стала первым случаем задействования сил ОВД для подавления восстания в стране - члене этой военно-политической организации. Трагические события в Чехословакии в августе 1968 г. встали в один ряд с событиями 1956 г. в Венгрии и 1980 г. в Польше. Впоследствии они обрели символическое отождествление с сопротивлением системе, в которой отсутствовал плюрализм мнений, а руководящая роль принадлежала коммунистическим партиям, стали символами свободомыслия и сплоченности в борьбе с авторитаризмом. Эти события, уводящие в историю сопротивления и активизации альтернативных политических течений, в свою очередь, приблизили перестройку в самом СССР, а затем волна "нового мышления" вернулась в центр Европы с горбачевской перестройкой, создав здесь атмосферу, в которой стали возможны куда более радикальные реформы, не до конца оцененные сегодня с точки зрения нацио-
нальных интересов осуществивших их государств, вызывающие споры относительно не только их завершенности, но и, собственно, начала.
С 2017 г. идет отсчет череды 30-летних юбилеев, связанных с началом событий, приведших к "бархатным революциям" 1989 - 1990 гг., к мирному выходу из социализма. Здесь важно подчеркнуть, что все эти вехи отождествляются современными центральноевропейскими историками прежде всего с поисками справедливости, равноправия и демократии в центре Европы. Бархатные революции привели и к бархатному разводу. 2018 год пройдет под знаком 25-летия раздельного существования Чехии и Словакии. В эти дни уже ведутся жаркие дискуссии о том, насколько неизбежен был распад Чехословакии в 1992 г. Только ли невозможность лидеров договориться? Ведь и сегодня, и ранее чехи и словаки демонстрировали пример взаимного уважения и завидного добрососедства. По выражению министра иностранных дел Чехии Карла Шварценберга, Чехия и Словакия - это самая счастливая разведенная пара, которую он когда-либо встречал [Тгашгедюпа1, 2017: 86].
Период независимого существования центральноевропейских государств, начало ими самостоятельных реформ, были столь стремительными и импровизационными, что с трудом поддаются оценке. Скоро этот этап сменила ориентация на Европейский Союз, который предложил центральноевропейцам дорожные карты всеобъемлющих реформ, не всегда отвечавших их национальным интересам, но реально изменившим эти государства на платформе общеевропейских ценностей.
Сегодня во всех странах региона группы исследователей и институты предлагают версии тех событий 30-летней давности пытаясь понять, что пошло не так, как замышлялось. Главное здесь - не свернуть на путь исключительно субъективного описания происходившего. Как пишет Ольга Дярфашова, известный словацкий исследователь переходных обществ, "политика памяти" (и предания забвению), "подчёркивает роль политики в формировании коллективной памяти, задействуя и возвышая особые исторические события и личности, в то же время отрицая другие, что может приводить к коллективной амнезии" ^уагйвоуа, 2017: 75].
На фоне юбилея Европейского Союза
На фоне 25-летия ЕС и приближающегося годом позже 15-летия членства ви-шеградских стран в Евросоюзе усилившееся противостояние Вишеградских столиц и Брюсселя наводит на мысль: а не является ли оно результатом поспешности расширения ЕС на восток?
Главный вывод, складывающийся из предварительного анализа перечисленных выше событий в их наложении на современные процессы в том, что регион Центральной Европы не хочет быть периферией и не хочет быть Европой второго сорта, как многие трактуют план Европы двух скоростей. Сейчас Чехия и Польша в очередной раз задумались о возможных последствиях перехода на европейскую денежную единицу. Центральная Европа и её организованный центр - Вишеград-ская - совершенно очевидно предстают перед новым вызовом совмещения региональных, национальных интересов с прогрессом, достигнутом ими за полтора десятилетия на пути в западноевропейскую интеграцию. С одной стороны, мы наблюдаем успех отдельных вишеградских демократий, с другой - их стремление к дальнейшему объединению для решения ряда политических и экономических задач. Одним из факторов сохранения В4 на сегодня является наличие общих подходов в
экономике, политике, ценностных ориентирах, единства взглядов на внешнюю политику [Шишелина, Габарта, Дрыночкин, 2017]. В недавнем докладе о проблемах конвергенции "Вишеградской четвёрки" и Европейского Союза мы скрупулезно исследовали эту проблему, согласования интересов "новых" и "старых" членов, связав достижение конвергенционной симметрии с истинными ожиданиями восточноевропейских стран от ЕС.
Формирование нынешней "Вишеградской четверки" началось по всем законам общеевропейской интеграции - с формирования своего общего рынка, единого экономического пространства, которое в дальнейшем позволило этим странам ускорить свое присоединение к большому Европейскому Союзу. Затем это направление было дополнено поисками региональных закономерностей, позволяющих выделить вишеградский регион на пространстве Большой Европы. Этим начали заниматься культурологи, историки, экономисты, политологи. Многие исследователи вишеградского феномена считают, что одним из факторов, позволивших четырем странам оформиться в регион, может считаться общий опыт по выходу из коммунизма, то есть опыт постсоциалистической трансформации [§шка, 2013:35]. Отметим, что сходство и взаимозависимость реально были настолько высоки, что оппозиционные политические движения, круглые столы и весь процесс, названный впоследствии "бархатными революциями", в регионе возникали и приводили в действие механизмы перемен практически одновременно. К тому же страны В4 очень скоро объединила магистральная цель вступления в Европейский Союз. Осознание того, что без членства в НАТО это невозможно, пришло несколько позже. Как отмечает, например, Артур Волек из Польской академии наук ^о1ек, 2013: 88] Вишеград в 1990-е годы служил инструментом борьбы за Европу.
С другой стороны, мы бы добавили сюда еще и то, что Венгрия, Чехословакия и Польша ещё в период социализма вместе с ГДР отличались и наиболее высокими экономическими показателями среди стран блока. Это позволяло им в более краткие сроки, нежели другим постсоциалистическим странам, достичь изменений. Если же говорить о конкретных результатах перемен, с которыми вишеградцы идут к юбилейным датам, когда принято оценивать пройденный путь, то здесь следует отметить, что Вишеградский регион за время трансформаций и членства в ЕС превратился в седьмую экономику Европы и 15-ю в мире с территорией 5,3 млн км2 и населением 64,3 млн [§йЫаг, 2013: 48].
Однако среди российских ученых укоренилась точка зрения, что отличительной особенностью социально-экономических моделей стран Вишеградской Европы в результате их длительной адаптации к условиям рынка ЕС стала ориентация на внешние источники экономического роста, в результате чего произошла переориентация промышленного производства с внутреннего рынка на внешний. Прежде всего этим можно объяснить высокий уровень открытости экономик и их вовлечённость в мировое хозяйство, интеграцию промышленного сектора стран данной группы в производственные звенья европейских ТНК [Габарта, 2017].
В то время как восточноевропейские экономисты делают акцент на том, что за годы адаптации и членства в ЕС Вишеградский регион развивался темпами выше средних для переходных стран [§йЫаг, 2013: 80], российских исследователей интересует природа этого явления [Бажан, 2015; Габарта, 2017]. Так, А. Габарта приходит к выводу, что характерной чертой социально-экономической модели стран Ви-
шеградской группы является подчинение экономического развития стран региона интересам ТНК. В результате в странах Вишеградской группы сложился дуализм экономики, который заключается в существовании двух видов экономических агентов, представленных, с одной стороны, крупными предприятиями, находящимися в руках иностранных ТНК, а с другой стороны, низкопроизводительными, преимущественно малыми и средними отечественными предприятиями [Там же].
Таким образом, подтверждается тезис о том, что в процессе расширения рынка ЕС на восток выиграли прежде всего западные компании. Этот процесс мы назвали асимметричной конвергенцией [Шишелина, 2006, 2017]. Фактически на начальном этапе слияния рынков происходила адаптация вишеградских стран к стандартам и нормам Европейского Союза, когда в жертву приносилась существенная часть национальной специфики. С другой стороны, центральноевропейцы получили большую финансовую поддержку ЕС и доступ к инновационным технологиям.
Однако экономический рост в странах Центральной Европы не является только следствием их членства в ЕС [Дрыночкин, 2015]. Важен и кадровый потенциал, наличие у него представлений об управлении в условиях реформ. Слабым местом оставались размеры вовлеченности государства в экономику и эффективность государственных инвестиций. Франьо Штиблар [§йЫаг, 2013: 80] считает, например, что по этим показателям страны еще отстают от передовых стран ЕС. Касательно происходящего в этих странах не совсем корректно ставить вопрос в плоскости, что они потеряли и что обрели. Они просто стали другими. [Шишелина, 2015: 15] Очевидно, что этот переход на другую модель развития сопровождался неизбежной перегруппировкой показателей и факторов. Потому здесь не обойтись от принципиально новых параметров оценки результата "Восточноевропейских тигров", как порой называют вишеградские страны.
Важным итогом, с которым они подходят к юбилею ЕС, является рост самостоятельности региона, который выражается в том, что в процессе экономической перестройки и адаптации к нормам ЕС, но особенно, преодолевая кризис, страны региона параллельно начинают все больше полагаться на себя, на свой регион. С ростом удельного веса взаимных поставок растет их резервная самостоятельность [Дрыночкин, 2012]. Несмотря на то что Словакия в 2010 г. вступила в зону евро, это не мешает региональной интеграции. Опыт согласования вопросов энергетической безопасности, экологичности производства, патентования авторства технических разработок и т. п. выводит страны на формирование единой политики по все расширяющемуся кругу вопросов.
Разительную эволюцию за почти три десятилетия преодолела партийная система стран Вишеградской группы, а также система ценностей вишеградских обществ. В ходе разрушения прежнего уклада и созидания нового, ушла безальтернативная ориентация на общие европейские образцы, привлекавшие оппозиционные силы бывшей Восточной Европы в 1980-е годы. Сегодня они более вдумчиво относятся к собственному историческому опыту. Наблюдается тенденция к усилению позиций центристов и правых, и практически повсеместный уход с политической арены либеральных партий либо существенное их сокращение. Проблема в том, что, сломав старую систему, страны региона устремились к членству в евроструктурах, не создав толком свою национальную. А когда относительная экономическая стабилизация и приход к власти консервативных сил, создали для этого возможности, то
Брюссель стал оценивать эти попытки как противоречащие общим европейским ценностям.
Объединение вишеградских стран, постепенно обрело твёрдую почву и стало более решительным в отношениях с Брюсселем. При этом их вес в европейской и мировой политике неуклонно повышается. Если в канун приема этих стран в ЕС президент Франции Жак Ширак мог позволить себе уничижительно высказаться по поводу международных заявлений польских и других региональных политиков в духе "Вы упустили великолепную возможность держать язык за зубами!", то сейчас, парируя демарши ЕС в отношении национального законодательства стран четверки, они отвечают Западу, что это "Европейская комиссия упустила хороший шанс помолчать" [Dostаl, Уй, 2016]. Сегодня в регионе совершенно очевидно формируется новая европейская реальность, потенциал которой еще не до конца раскрыт. Однако некоторые черты угадываются, например, в формировании общих задач внешней политики.
Во-первых, это необходимость объединения усилий по отражению реальных (а не мнимых) вызовов на границах В4. Прежде всего это миграционная волна с южного направления и нестабильность в восточном соседстве. К формированию политики в отношении Восточной и Юго-Восточной Европы страны В4 имеют непосредственное отношение ^о1ек, 2013:88]. Поэтому в поисках ответов важно не только следовать общим установкам Брюсселя, но и искать ответы совместно с теми государствами, которых кризис затрагивает непосредственно, то есть в "общем соседстве".
Во-вторых, вишеградские страны как никогда озабочены вопросами обеспечения стабильности энергопоставок, пострадавшей примерно с середины 2000-х годов. В результате сложных геоэкономических маневров эти государства превратились сегодня из прямых получателей газа с востока и ворот для дальнейшего транзита российского газа в Европу, в зависимых от других направлений конечных получателей жизненно важного продукта. И этот вопрос также непосредственно увязан с разрешением ситуации "в общем соседстве".
О том, как ощущали себя в Евросоюзе граждане "четверки" в канун десятилетнего юбилея, видно из исследований известного словацкого ученого Юрая Ма-рушьяка [Маги^ак, 2013]. Так, число чехов, однозначно считавших в 2004 году, что совершается хорошее дело, снизилось примерно на 10%, в то время как число тех, кто разочаровался, выросло на те же проценты. В Венгрии число одобривших членство в ЕС за тот же период уменьшилось на 18%, а посчитавших вступление ошибкой увеличилось на 12%. [Магияак, 2013: 127] Лишь в Польше не произошло существенных изменений в лагерях сторонников и противников членства в ЕС, а в Словакии эти колебания были не столь значительны в принципе, поскольку в этой стране изначально была самая высокая поддержка вступления в ЕС по вишеградскому региону (56%).
Люди стремились "вернуться в Европу", а то, как это произошло, осознали позже, когда пришлось признать неудачу реальной демократизации, проводимой по дорожной карте ЕС. Причиной для недовольства населения стало и то, что по сравнению с ЕС - 15 в этих странах значительно меньше средств выделялось на социальные нужды населения, что реально отбросило их на периферию ЕС. То же относится к сферам образования, науки и культуры. Неудивительно, что на этом фоне
большой популярностью в странах стали пользоваться правоцентристские и неоконсервативные силы. Частично это была плата за ускоренную и беспринципную либерализацию начала 90-х годов. Как утверждает Марушьяк [Marusiak, 2013:156], в странах из-за отсутствия прозрачности процесса приема решений и социальной разобщенности произошло отчуждение населения от политических элит, приведшее к усилению правых настроений. Тем не менее европейский выбор вишеградских стран в нынешних геоэкономических и геополитических условиях остается на стороне ЕС в силу его безальтернативности.
Заключение
Новая европейская система, созданная в феврале 1992 года в Маастрихте, как ответ на новые геополитические реальности, и вступившая в действие в ноябре 1993 года, похоже, спустя 25 лет подошла к закономерному этапу обновления в соответствии с очевидными новыми вызовами и окружающего, и внутреннего мира. После распада "восточной" системы, ее "западная альтернатива" практически четверть века беспрепятственно расширялась, не встречая никакого сопротивления. Некоторое время даже присутствовали вполне осуществимые намерения по эффективному взаимодействию ЕС и России, в русле которых могли родиться более удачные проекты и для государств нашего "общего соседства". Вступление же ЕС в жесткую конфронтацию с Россией, вершиной которого стал Вильнюсский саммит 2013 г., не пошло на пользу маастрихтскому проекту. Нарастание конфронтации заставило ядро Европейского Союза углубиться в проблемы стабилизации своего центрового пространства, поспешно расширившегося на восток [Шишелина, 2006]. На этом фоне стал увеличиваться конфликтный потенциал в отношениях Брюсселя с вишеградскими странами, пришло время смены элит в стержнеобразующих странах Евросоюза, появился прецедент брекзита. Всё это не могло остаться без последствий и попыток переосмысления происходящего. Юбилейные даты 2018 года разной величины явно способствуют этому.
Есть некая символика в том, что председателем Совета Европейского Союза на время юбилейных торжеств станет Австрия, имеющая длительный исторический опыт многонационального государства. Может, это своеобразный знак и путевой указатель для переосмысления основ интеграции, который позволит ей продвигаться дальше? К тому же сегодня окрепшие "новые члены" Евросоюза оказалась одним из источников идей обновления всего ЕС. Невозможно в этой связи не вспомнить концепцию нашего соотечественника Н.Я. Данилевского о пространственно-временной локализации явлений культуры с версией о том, что ядро больших многосоставных образований имеет тенденцию в кризисные времена перемещаться на периферию и, подхватив оттуда новые идеи вновь возвращаться в центр [Данилевский, 1869]. Многие кажущиеся нам вполне разумными идеи, исходящие из столиц В4, приближают нас к выводу о том, что, как только стабилизируется политический процесс в Германии, начнётся серьёзный этап реформирования всей структуры ЕС. Вызовы обновления непременно востребуют осмысление опыта прошлого.
Список литературы
Marusiak, J. (2013) (ed.) Internal cohesion of the Visegrad Group. Publishing House of the Slovak Academy of Sciences. Bratislava.
Sabic, Z., Drulák, P., (2012) (ed.) Regional and International Relations of Central Europe. Palgrave Macmillan.
Vít, M., Baran, M. M. (ed.) (2017) Transregional versus national perspectives on contemporary Central European history. Studies on the Building of Nation-States and Their Cooperation in the 20th and 21st Century. Stuttgart.
Инакомыслие в условиях "реального социализма". Поиски новой государственности. Конец 60-х - 80-е гг. ХХ в. (2014) I Ред. К.В. Никифоров и др., М.
Польша в ХХ веке. Очерки политической истории (2012) I Ред. Г.Ф. Матвеев, А.Ф. Носкова, Л.С. Лыкошина. М.
References
Bazhan, A. (2014) Jekonomicheskij rost v Central'noj i Vostochnoj Evrope [Economic growth in Central and Eastern Europe]. In: Evrointegracija: vlijanie na jekonomicheskoe razvitie Central'noj i Vostochnoj Evropy [Eurointegration: the impact on the economic development of Central and Eastern Europe]. Moskva.
Danilevskiy, N.(1869) Rossija i Evropa.1991. Moskva.
Dostál, V. (2016) The European Commission has Missed a Good Opportunity to Keep Silent. Visegrad Insight. URL : http:IIvisegradinsight.euIthe-european-commission-has-missed-a-good-opportunity-to-keep-silentI 12I12I2017.
Drynochkin, A. (2012) Jekonomicheskie aspekty funkcionirovanija vishegradskih stran v ramkah ES [Economic aspects of the functioning of the Visegrad countries within the EU]. VishegradskajaEvropa [Visegrad Europe], 90-101.
Drynochkin, A. (2014) Posledstvija vstuplenija v ES [Consequences of accession to the EU]. In: Evrointegracija: vlijanie na jekonomicheskoe razvitie Central'noj i Vostochnoj Evropy [Eurointegration: the impact on the economic development of Central and Eastern Europe]. Moskva.
Gabarta, A. (2017) Social'no-jekonomicheskaja model' stran Central'noj Evropy [The socio-economic model of the countries of Central Europe]. Sovremennaja Evropa [Contemporary Europe], № 7.
Gazdag, F. (2002) Az Európai Unió közös kül- és biztonságpolitiikája. Budapest.
Gyárfásová, O. (2017) Historical Consciousness in the Visegrád Four. In: Transregional versus national perspectives on contemporary Central European history. Studies on the Building of Nation-States and Their Cooperation in the 20th and 21st Century, in Vít M., Baran M. M. (ed.), Stuttgart.
Hauner, M. (2017) The Legacy of Central Europe 1918-1945. In: Transregional versus national perspectives on contemporary Central European history. Studies on the Building of Nation-States and Their Cooperation in the 20th and 21st Century, in Vít M., Baran M. M. (ed.), Stuttgart.
Jacobs, D. (1973) An American Conscience Woodrow Wilson's Search for World Peace. Harper & Row Publishers.
Korovicina, N. (2014) Novaja gosudarstvennost' v cheshskom obshhestvennom soznanii do i posle 1989 g. [The new statehood in the Czech public conscience before and after 1989]. In: Inakomyslie v uslovijah "real'nogo socializma ". Poiski novoj gosudarstvennosti [Dissidence under the conditions of "real socialism". In search of new statehood].
Lóránt, K. (2015) A gazdasági rendszerváltáshoz vezetö út. Antológia Kiadó, Lakitelek.
Mar'ina, V. (2014) Reabilitacija G.Gusaka i vozrozhdenie idei federalizacii Chehoslovakii [Husak's rehabilitation and revival of the idea Czechoslovakia federalization]. In: Inakomyslie v uslovijah "real'nogo socializma ". Poiski novoj gosudarstvennosti [Dissidence under the conditions of "real socialism". In search of new statehood].
Marusiak, J. (2013) Visegrad Group - an unstable periphery of the European Union? In: Internal cohesion of the Visegrad Group, in Marusiak J. (ed.) Publishing House of the Slovak Academy of Sciences. Bratislava, p. 122-159.
Niederhauser, E. (2001) Kelet-Europa tôrténete. Budapest, Historia-MTA.
Pithart, P. (2017) The foolish dream of a clean slate? A common past acting as both a burden and an inspiration. What to do with borders and with minorities? In: Transregional versus national perspectives on contemporary Central European history. Studies on the Building of Nation-States and Their Cooperation in the 20th and 21st Century, in Vít M., Baran M. M. (ed.), Stuttgart.
Poljsha v XX veke. Ocherki politicseskoj istorii, (2012) [Poland in the XX century. Essays on political history]. Moskva.
Shimov, J. (2015) Prazdnik, kotoryj vsegda. Den' rozhdenija Chehoslovakii i cheshskaja nacional'no-gosudarstvennaja mifologija [Permanent holiday. Czechoslovakia's birthday and Czech national-state mythology]. Neprikosnovennyj zapas [Emergency ration], 2.
Shishelina L., Gabarta A., Drynochkin A. (2017) Vishegradskaja chetverka v Evropejskom sojuze: dilemmy konvergencii [The Visegrad four in the European Union: dillemas of convergence]. Moskva.
Shishelina, L. (2006) Rasshirenie Evropejskogo sojuza na vostok i interesy Rossii [EU extension to the East and Russian interests]. Moskva.
Shishelina, L. (2015) Vishegradskaja chetvjorka: 25 let na karte Evropy [The Visegrad four: 25 years on the map of Europe]. SovremennajaEvropa [ContemporaryEurope], 6, 9-27.
Shishelina, L. (2017) Vishegradskaja grappa: chetvert' veka po puti reform [The Visegrad group: a quarter of a century on the path of reform]. Mirovaja jekonomika i mezhdunarodnye otnoshenija [World economy and international relations], 4 (61), 100-104.
Stiblar, F. (2013) Economic legitimacy of Visegrad Group. In: Internal cohesion of the Visegrad Group, in Marusiak J. (ed.) Publishing House of the Slovak Academy of Sciences. Bratislava, p. 48-85.
Suska, P. (2013) Regional trajectories and regional policies in V4: consequences of scalar restructuring of neoliberal globalization. In: Internal cohesion of the Visegrad Group, in Marusiak J. (ed.) Publishing House of the Slovak Academy of Sciences. Bratislava, p. 35-47.
Vedernikov, M. (2017) Istoricheskie predposylki vishegradskogo politicheskogo stilja [Historical background of Visegrad political style]. Sovremennaja Evropa [Contemporary Europe], 7.
Vit, M., Baran, M. (ed.) (2017) Transregional versus national perspectives on contemporary Central European history. Studies on the Building of Nation-States and Their Cooperation in the 20th and 21st Century. Stuttgart.
Wolek, A. (2013) Precipices beneath Summits? Visegrad cooperation seen from the middle policy levels. In: Internal cohesion of the Visegrad Group, in Marusiak J. (ed.) Publishing House of the Slovak Academy of Sciences. Bratislava, p. 86-99.
Zadorozhnjuk, J. (2014) Kontury novogo formata gosudarstvennosti v dokumentah cheshskogo i slovackogo protestnyh techenij (1969-1989gg.): obshhee i osobennoe [Features of a new format of statehood in documents of the Czech and Slovak protest movements (1969-1989): general and special]. In: Inakomyslie v uslovijah "real'nogo socializma ". Poiski novoj gosudarstvennosti. [Dissidence under the conditions of "real socialism". In search of new statehood].
Visegrad Region at the threshold of European Jubilees
Author. Shishelina L., Doctor of Sciences (History), Head of Department for Central and Eastern European Studies, Institute of Europe RAS. Address: 11-3 Mokhovaya Street, Moscow, 125009, Russia. E-mail: l. shishelina@gmail. com
Abstract. The author undertakes an attempt to trace and to analyze the process of nation-state, regional, ideological and political development of the Visegrad/Central European region during XX-XXI centuries. The starting point of this European retrospective is 1918 when such significant events took place as the announcement of the Woodrow Wilson's Fourteen Points, establishment of the state of Czechs and Slovaks, restoring of the Polish statehood, etc. Other important moments in the history of the region, reflected in the jubilees in 2018, are associated with the attempts to reform the post-war models of social and economic development, as well as collective regional efforts to introduce the market economy and pluralist democratic political systems. The Central European ideals seemed possible to realize at the turn of 1980-1990-s. By tracing the motives, aims as well real changes in the Eastern part of Europe, one can discover a logical connection between those events and to place them in a "trajectory" of the historical evolution. This development attains additional value when assessed from the point of view of the 25-th jubilee of the EU.
Key words: Visegrad Europe, Central Europe, political transformations, economic reforms, enlargement of the European Union.
