CC BY
25
УДК 004.9:81*373.6
Ю. В. Китов
доктор философских наук, профессор
Московский государственный институт культуры, Химки, Россия
E-mail: ykitov@gmail.com
С. Л. Гертнер
доктор философских наук, профессор
Московский государственный институт культуры, Химки, Россия
E-mail: gertnerlana@gmail.com
ВИРТУАЛЬНАЯ РЕАЛЬНОСТЬ И МЕДИА КАК ПРЕДМЕТЫ АНАЛИЗА СОЦИАЛЬНОГО ЭТИМОЛОГИЧЕСКОГО ПОДХОДА
В предлагаемой вниманию читателя статье анализируются возможности, которые приобретает используемый в основном в зарубежной гуманитаристике метод социальной этимологии. В случае дополнения метода культурологической составляющей его эффективность при проведении культурологических исследований, по мнению авторов, значительно возрастает. В качестве объекта применения метода избирается область знания, описываемая терминами «виртуальная реальность» и «медиум». Отмечается, что в современных исследованиях явлений, отражаемых вышеприведенными терминами, в связи с доминированием технократического подхода упускается из виду их культурная составляющая. Вместе с тем таковая выступала не только определяющей при возникновении терминов, но и продолжает сообщать им культурологический характер на протяжении истории и в современной действительности.
Сущность виртуальной реальности предлагается характеризовать не через технические средства ее обеспечения (процессор, видеокарта и т. п.), а путем ее понимания в качестве второй реальности - реальности культуры. Среди культурных качеств виртуальной реальности в статье обращается внимание на такую ее составляющую, как нравственность.
При рассмотрении содержания, отражаемого термином «медиум», авторы указывают, что культурно-исторические обстоятельства употребления термина придали ему статус субъектности, однако при этом лишили его качества независимого транслятора культурного сообщения, чем нанесли урон культурной составляющей медиума.
Ключевые слова: социокультурная этимология, виртуальная реальность, медиум
Для цитирования: Китов, Ю. В. Виртуальная реальность и медиа как предметы анализа социального этимологического подхода / Ю. В. Китов, С. Л. Гертнер // Вестник культуры и искусств. - 2022. - № 3 (71). - С. 52-63.
Социокультурная этимология, в отличие от этимологии как раздела лингвистики, изучающего происхождение слов [9], направлена на прояснение того обстоятельства, как различные исторические значения слова продолжают информировать его современную культурную форму. Применение социокультурного этимологического анализа оказывается возможным как по основанию культурно-антропологических практик его использования при изучении специальных проблем [13; 17; 21; 24], так и вследствие философского понимания смысла слова, предыдущие культурные значения которого содержатся в нем в снятом виде.
Виртуальная реальность как культурное явление
Человечество представляет собою сложное и неоднозначное явление в истории земной цивилизации. Его отличительная особенность в том, что оно не только выходит за пределы своего биологического существования, но и создает новый мир, новую реальность в виде культуры. Эта реальность в последние десятилетия получила возможность своего функционирования при помощи еще одной реальности - виртуальной, выступающей, несмотря на претензию на исключительность, как одна из форм искусственной реальности, созданных человеком. Вместе с тем особенностью данной реальности является ее информационная ха-
52
рактеристика. Так, если создаваемые до этого реальности, в том числе и реальность искусства, были подчинены своим особенностям, информационная функция которых выступала в виде дополнения, то виртуальная реальность предполагает информационную составляющую в качестве своей сущности. Это обстоятельство способствовало тому, что виртуальная реальность стала предметом рассмотрения в информационных науках, а наличествующие в ней элементы сугубо культурного содержания оказались вытесненными на задний план как несистемообразующие.
Типичные определения виртуальной реальности, в том числе и в России, предложены представителями технических наук, которые технократизируют как ее структуру, так и сущность [2; 6]. Даже в случаях, когда понятие виртуальной реальности проблематизируется, движется к практике и пытается быть освоенным по-новому, оно оказывается несвободным от своей технической обусловленности: «Научная новизна заключается в рассмотрении вопроса через призму практического применения и последующей структуризации информации в соответствующем ключе. В результате исследования была построена классификация разновидностей виртуальной реальности, определены перспективные области применения данного семейства технологий, а также выделены основные технические задачи, возникающие при проектировании приложений с поддержкой виртуальной реальности» [5, с. 19].
В целом виртуальная реальность сегодня настолько узурпирована «физиками», что многие «лирики» для анализа своих проблем просто применяют определения, выработанные первыми. Изучение технической стороны вопроса о виртуальной реальности, безусловно, необходимо. Однако оно должно касаться не сущности виртуальной реальности, а средств ее обеспечения. Когда процессоры, видеокарты, пиксели, наушники и алгоритмы характеризуют звук и образ, через которые виртуальная реальность предстает перед нами как возможность другой реальности, с этим еще можно согласиться. Однако когда к этому сводится вся ее сущность, то однобокости в представлении о ней избежать получается сложнее. В инте-
ресующей нас области применения метода социальной этимологии к анализу виртуальной реальности и дополнения его культурологическим содержанием ситуация в принципе оказывается критической. Так, уже в цитированной выше статье [5] этимологическое представление о виртуальности смещено и восходит не к термину virtue ('добродетель'), virtual ('добродетельный'), а virtualis ('возможный'): «Термин "виртуальный" происходит от лат. virtualis -возможный» [1]. Это связано с тем, что представители технических наук изымают из этимологии виртуальности культурфилософский элемент, отделяющий виртуальность (как культуру) от реальности (как природы), и рассматривают ее только как возможную реальность. В теории такое понимание ведет к однобокости в понимании феномена виртуальной реальности и разрыву диалектики возможного и действительного путем понимания виртуальности только как возможности. На практике же - и в этом также выражается противоречие - невозможно не заметить того обстоятельства, что виртуальная реальность существует не только как возможность, но составляет часть нашей действительной жизни.
На несвободу от технократизации, в частности, алгоритмизации указывают в своих исследованиях виртуальной реальности и культурологи: «Действительно, алгоритм как бы задает определенный вектор поиска информации в виртуальной реальности, представляющий интерес для конкретного человека. В результате этого как бы "отключаются" все/ частично идентификационные маркеры (этнический, религиозный, гендерный и пр.), сформированные реальным социокультурным пространством и детерминирующие жизнь индивида. То есть "исключается" все, что может быть навязано человеку обществом, что устанавливает якобы границы и барьеры для проявления индивидуальности» [5, с. 19]. Жаль только, что итогом поставленной проблемы является не анализ виртуальной реальности как культуры, а отрицание связи между виртуальной и «объективной» реальностью: «Опасность этой тенденции заключается в том, что алгоритмизация в виртуальной реальности и ее результаты не имеют ничего общего с объективной
53
реальностью, в которой протекает жизнь человека» [5, с. 21].
Понимание виртуальной реальности
в современной культурологии
Нельзя сказать, что культурологи не осознают недостаточности технократического определения виртуальности и связи ее возникновения с появлением компьютеров: «Виртуальная реальность ведет своей генезис отнюдь не от компьютера...» [7, с. 2]; они признают за ней наличие своего места в культуре: «Итак, сделав предварительные выводы о существе виртуальной реальности, можно перейти к рассмотрению ее места в культуре» [Там же, с. 1]. Однако место, закрепленное за виртуальностью в культуре, почему-то ограничивается тремя ее формами: «манипуляцией», «псеводоманипу-ляцией» и заведомо выдуманным сюжетным повествованием, которое, к тому же, является не подлинным [Там же, с. 2]. Как видим, место, выделенное А. Флиером для виртуальности в культуре, не имеет ничего общего с добродетелью, что подталкивает ученого к закреплению за виртуальным нравственно негативного содержания: в военных приветствиях (отдание чести) и торжественных построениях виртуальность - это подобострастное чинопочитание, в религиозном культе - подчинение и покорность, в этикете - симуляция [Там же, с. 4]. Настаивая на том, что для изучения виртуального им используется культурно-антропологический подход, А. Флиер, что интересно, видит его реализацию в верификации виртуального реальным. Механизм верификации виртуального предлагается к осуществлению путем воссоздания утилитарного значения феномена. Отсюда критика воинского приветствия (отдание чести) строится на том, что в нем нет утилитарного характера, точно так же, как его нет и в придворном этикете. Избегая спора с А. Флиером, отметим, что если виртуальное все-таки относится к культуре, свидетельством чему является и название статьи А. Флиера «Культура как виртуальная реальность», то не стоит критиковать виртуальное за отсутствие в нем утилитарности. Культура в целом оперирует значениями внеутилитарного характера. Так, например, требование этикета по препод-
несению даме цветов имеет явно выраженный неутилитарный характер. Заменив цветы на колбасу, можно придать действию ярко выраженную утилитарность. Проблема, однако, в том, насколько колбаса будет соответствовать культурным ожиданиям дамы.
Более комплементарным по отношению к виртуальной реальности является ее анализ Н. Кирилловой, которая, несмотря на утверждение о принадлежности виртуального киберпро-странству, считает его особой социокультурной средой обитания человека, а потому предметом изучения со стороны культурологии [3, с. 1]. Иными словами, в виртуальности Н. Кириллова, как и А. Флиер, видит культурный феномен, однако при этом не наделяет его симулятивным, манипулятивным и намеренно надуманным характером.
Следует отметить еще одного исследователя интересующих нас проблем - О. Шлыкову, которая, хотя непосредственно и не обращается к терминам виртуальная реальность и медиа, однако предлагает культурологическую парадигму, в рамках которой они могут быть изучены. Так, введение ею понятия дефицита культурных ресурсов и деятельности по его устранению [8] позволяет использовать его как причину изучения новых значений виртуальной реальности и медиа, что является механизмом действия метода социокультурной этимологии.
Виртуальное как нравственное
Вместе с тем среди элементов виртуальной реальности следует отметить связанные с такой частью культуры, как нравственность. Характеристика виртуальности ассоциировалась с нравственно положительными качествами человека, пока ее существование оказалось невозможным без коннотации с компьютером, Интернетом и т. д. Виртуальность включала в себя благородство, благожелательность, целостность характера, нравственность поведения и занимала одно из высших мест в христианской ангельской иерархии. Чтобы избежать длительного анализа этой стороны виртуальной реальности, обратимся только к двум определениям виртуального, приводимым в толковом словаре, удерживая в сознании то обстоятельство, что словарные толкования являются отражением
54
длительного функционирования того или иного термина: «Virtue (виртуальность): 1. Поведение, характеризующееся высокими моральными качествами; 2. (в традиционной христианской ан-геологии) Седьмой высший порядок девятисту-пенчатой небесной иерархии» [23].
Виртуальность оказалась настолько связана с нравственной проблематикой, что философ Аласдер Макинтайр в своей книге «После добродетели» вынужден был выделить три этических среза понимания виртуального как некоего качества:
- позволяющего человеку осуществить свою социальную роль (Гомер);
- дающего индивиду возможность реализации своего естественного или сверхъестественного телоса (Аристотель, Новый Завет, Фома Аквинат);
- необходимого для достижения земного и небесного успеха (Франклин) [4].
Нетрудно заметить, что виртуальное в данном случае является характеристикой культуры, в том смысле, в каком виртуальность оказывается присущей не природной, а человеческой действительности. В данном контексте виртуальное противопоставляется реальному как культурное природному. В культурологии данное противопоставление применяется для обоснования своего предмета в плане того, что он создается самим человеком, предметы природы становятся предметами культуры только после того, как задействуются человеком не в их естественном, а символическом значении. Тем самым реальное тоже может быть виртуальным, однако после того, как человек наделит его культурным качеством.
Важная культурная функция закрепляется за виртуальным, когда оно оказывается характеристикой нравственного поведения. В культурно-историческом плане данная функция в основном применяется для описания женского поведения: женщины, обладающие виртуальностью (virtues), противопоставляются свободным от виртуальности, или женщинам свободного поведения (promiscuous). При этом - вновь культурно-исторически - большинство женщин являются виртуальными, что оказывается особенно важным, когда с этим пытаются дискутировать биологи. Так, биолог из Оксфордского
университета Бэн Джонсон на основе исследований, предпринятых Джулиани Маримото и Смитом Дамианом, заключает: «Промискуэ-ти (promiscuity) вновь покрывается занавесом. В течение многих лет биологи верили в викторианскую сказку о том, что женщины моногамны, а мужчины - нет. Правда в том, что женщины неразборчивы в связях, и факты показывают, что это норма, а не исключение» [11; 18; 22]. Не вдаваясь в подробности биологического обоснования женской промискуальности, отметим, что по крайней мере один из приводимых текстов касается поведения женской особи мухи-дрозофилы, что, скорее, относится к миру природы, и экстраполирование результатов на мир человека или мир культуры, не может быть оценено как правомерное. В целом критике проми-скуальности и возвеличиванию виртуальности человечество обязано религии. Убедиться в этом можно даже не длительно изучая историю религии, а истолковывая Библию, к чему обращается, например, современный обыватель, причем не в России, а на Западе, не знакомый с тонкостями религиозного учения: «Промискуэс -это неразборчивый в связях человек, это тот, кто вступает во множество сексуальных связей с разными людьми. В те дни, когда чистота и нравственность обычно считались добродетелями, распущенность осуждалась. Однако в нашей нынешней культурной среде беспорядочные половые связи пропагандируются на телевидении, в кино и музыке. Дети в начальной средней школе испытывают давление с целью завести парня или девушку, и в классе их учат человеческой сексуальности без библейской морали. <.. .> Наша культура называет это прогрессом; Библия называет это грехом» [19].
При этом не сексуальные отношения вообще оказываются лишенными виртуальности, а неразборчивые, со множеством партнеров, или мультиотношения. Секс как способ продолжения рода не отрицается религией и не воспринимается как антивиртуальное, безнравственное действо. Вместе с тем освобожденные от промискуальности сексуальные отношения имеют различную нравственную градацию, положительное значение которой возрастает по мере отдаления сексуального от реального и его движения к виртуальному. Так, учеными
55
установлено, что реальные физические качества, являющиеся предметом сексуальной привлекательности, имеют в своей основе такие фенотипические характеристики, как здоровье, плодовитость и долголетие [16]. Вместе с тем, если у носителя данных качеств степень виртуальности оказывается заниженной, т. е. он или она прибегают для продолжения рода к проми-скуальности, то и нравственность связи с таким партнером оказывается минимизированной. Другое дело, когда сексуальная привлекательность объекта интереса обусловлена виртуальными характеристиками. Вне зависимости от того, на какую из отдельных характеристик направлено исследование, ученые приходят к выводу о том, что среди них общими являются доброта, храбрость, честность, прямота, верность, альтруизм [10; 14, с. 143]. Виртуальные характеристики оказываются более ценными нежели реальные (физические) по ряду причин, и в первую очередь потому, что их сложнее подделать. Данные характеристики - это черты, а не сигналы, виртуальность которых эпизодична. Сигналы же - виртуальные характеристики временного действия, указывающие на черту, но не являющиеся ею. В этом аспекте учеными рассматривается и ухаживание, относимое к сигналам на том основании, что оно отражает желание понравиться партнеру и может включать в себя поведение, не свойственное субъекту ухаживания сущностно. Реализация тех или иных, не соответствующих сущности индивида действий имеет в своей природе временную или ситуативную мотивацию, которая переводит состояние организма индивида из гомеостатического в динамическое на основании конфликта с его личностными качествами. И если личностная природа человека характеризуется в большей степени физической реальностью, а не виртуальностью, то следует ожидать исчезновения сигнала. Сигнальные характеристики культурно-исторически закрепляются за мужчинами на основании того, что ухаживание в основном фиксируется в их поведении. Прибегая к характеристике сигналов в поведении партнеров, один из известных зарубежных мастеров детективного романа Ле Карре выразил их временной характер, прибегнув к гендерным обобщениям, следующим
образом: «Мужчина ухаживает за женщиной год, а она за ним всю жизнь».
Виртуальные значения
промискуальности
Однако промискуальность в истории культуры имеет не только отрицательную коннотацию. Один из способов освобождения промискуальности от отрицательных значений -определенно лингвистический. Обращение к этимологии promiscuous обнаруживает его первичные значения как 'не дискриминируемого' или 'без дискриминации', которые обязаны латинским pro ('для') и miscere ('смешивать'). Значение смешения, не дискриминации как раз и является условием освобождения про-мискуальности от однозначно отрицательной характеристики. Однако в интересующем нас контексте сопоставления промискуального и виртуального положительные значения первому придаются как раз в помещении промиску-ального в виртуальное, вернее в виртуальную, цифровую среду. Так, обращаясь к поиску новых форм деятельности музеев в условиях современной цифровой среды, директор Эс-секского музея Эд Родлей пишет: «Я понимаю, что немного провокационно называю "промискуальность" - со всеми ее сексуальными подтекстами - добродетелью, но это уместно.
В своем первоначальном значении беспорядоч-
(( « ные связи означали "вещи, смешанные вместе".
В этом смысле быть беспорядочным - значит смешивать вещи. Для меня быть неразборчивым в связях означает тратить больше усилий на создание и распространение и меньше на попытки контролировать доступ. Центральная часть миссии успешных музеев в нынешнем столетии будет заключаться, по выражению Уилла Ноэля, в том, чтобы "размещать данные в местах, где люди могут их найти, - делая данные, так сказать, неразборчивыми"» [20]. Представление Эда Родлея о музейных функциях базируется на введении такого понятия, как цифровая ДНК, которое принадлежит всему человечеству, а значит музей в своей деятельности должен не ограничивать доступ к нему, а обеспечивать его максимальное распространение. По его мнению, виртуальная реальность способствует такому неограниченному и неди-
56
скриминированному доступу к музейным ценностям, поэтому недискриминационная сущность промискуальности является условием не только успешного функционирования, но даже выживания музея: «Нынешняя стратегия выживания музеев мало чем отличается от стратегий выживания существ, эволюционировавших на отдаленных островах. У нас очень хорошо получается передавать одну модель "музея" из поколения в поколение. У нас может быть развито сложное оперение и интересные изображения, но они маскируют основное сходство идеи, которую мы передаем. Пока большая экосистема развивалась медленно, музеи могли адаптироваться и идти в ногу со временем. Глобальный интернет навсегда разрушил эту изоляцию, и в новой экосистеме наша нынешняя репродуктивная специализация больше не сможет нам сослужить хорошую службу. Замкнутость -тенденция смотреть внутрь себя, игнорировать большой мир и создавать институты, которые становятся все более самореферентными, самодовольными и непонятными для миллиардов потенциальных посетителей музеев, - это стратегия вымирания» [Там же]. В своих выводах Родлей опирается на опыт нидерландского художника. Тэо Джэнсена (Theo Jansen), создающего кинетические скульптуры. Для своих скульптур Тэо использует энергию ветра, что позволяет им перемещаться в пространстве. Их можно заметить шагающими на берегах Схеве-нингена. Работа на пересечении искусства, инженерии, науки позволяет художнику не только создавать свои «произведения» нетривиальным способом, но и рефлексировать об их природе, прибегая к биологической метафорике. Он обращается к своим созданиям как к « существам», а к множественным поливолоконным структурам, из которых они состоят, - как к цифровому протеину. Созданные, они приобретают статус «окаменелостей». Веб-пространство дает ему возможность глобальной публики, как приобретающей его произведения, так и создающей свои на основе его идеи. Помимо аудитории Интернет предоставляет художнику и новые средства воспроизведения для его скульптур. Обычный художник в таких обстоятельствах, несмотря на успех, попытался бы закрыть доступ к репродуцированию своих творений,
остановить распространение и копирование своих трудов. Однако в случае с Дженсеном мы является свидетелями совершенно нового подхода, он мыслит по-другому. Его «Путешествующие звери» (Strandbeests), как он называет свои скульптуры, должны пережить его, и единственной возможностью для их выживания после смерти художника является распространение цифровых файлов, содержащих «ДНК» его созданий. Материальная выгода для Тэо -краткосрочная ценность. Подобно русской пословице о том, что родить сына значительно важнее, чем вырастить дерево, Дженсен стремится продлить себя в собственных произведениях. Вот как его долгосрочные цели формулирует Эд Родлей: «Для Дженсена долгосрочные выгоды перевешивают любую потенциальную краткосрочную потерю контроля или доходов. Интересы Дженсена заключаются в создании произведений искусства и изучении идей, касающихся природы жизни и живых систем. Учитывая ограниченность времени и ресурсов, он решает расставить приоритеты в создании, а остальное оставить и расти, как будет» [20].
Социокультурная этимология
медийности
Рассмотрение виртуальной реальности оказывается неполным без анализа проблемы медийности. Виртуальная реальность связана с медиа по ряду оснований. Современные медиа как действуют внутри виртуальной реальности, так и являются ее сущностью, когда речь идет, например, о современных электронных СМИ. Вместе с тем вопрос, мало исследованный в современной культурологии, - это связь медий-ности с виртуальностью, в том качестве, в котором проблема виртуальности выступает как нравственно-философская.
Следует отметить, что изучение медиа в философском плане предпринималось неоднократно, более того, философское определение медиа предлагалось отличать от его определения в естественных науках, для чего использовался метод социокультурной этимологии. Однако нравственная составляющая в определении медиа при этом не устанавливалась. Примером разграничения философской природы медиа от технической является исследование
57
известного немецкого ученого Зигфрида Зилин-ского [25, c. 151]. Остановимся на его аргументации. Зилинский использует этимологический подход, обращаясь к редуцированию медиа, к понятию medium и рассмотрению его значения в греческом и латинском языках: «Слово медиум имеет греческие и латинские корни. Оно описывает пространственно-временную позицию, например, пространства между выше и ниже, между восходящим и садящимся Солнцем, а также указывает на место публичных собраний. С периода ранней современности принято понимать медиум так же, как инкорпорированный контекст, в котором что-то происходит» [Там же, с. 152]. Зилинский сожалеет, что в начале XX столетия отношение значения слова к его этимологии становится нечетким. В этот период возникают два эпистемологических мнения о взаимодействии медиа, сознания и мира: одно - связывающее их, другое - разделяющее. Зилинский считает, что виной тому два взаимоисключающих подхода философа Эрнста Кассирера и математика Германа Вейла. Кассирер попытался использовать медиа как символические формы, соединяющие сознание с миром, в то время как Вейл утверждал, что существуют различия между символами и сознанием, с одной стороны, и миром - с другой. Если вспомнить теорию Кассирера, то символы для философа являются той формой, в которой предстает человеку мир, поэтому интерпретация Германом Вейлом учения Кассирера посредством представления символов в виде медиумов имеет право на существование. По крайней мере вводимое философом понятие синтеза предполагает соединение мира и его человеческого знания о нем. Однако ситуация меняется, когда Зилинский утверждает, что Кассирер использует понятие медиума после того, как оно уже было введено в научную дискуссию математиком Вейлом и потому не может быть рассмотрено отдельно от его вейлов-ского понимания. Вейл говорит, что и символы, и их комбинации не связаны с реальностью. По его мнению, утверждать обратное значит принять и то обстоятельство, что символ, который связывает мир и человека, - это символ, выработанный не в культурной практике человека, а в математике и физике. Отсюда сознание че-
ловека существует только как математическое1. В итоге различия в понимании медиа ведут к утверждению Вейла о том, что за реальностью кроется более реальная реальность: «Различия в эпистемологических позициях Вейла и Кас-сирера выразились в двух различных интерпретациях медиа. Для Кассирера медиа - формы, в которых синтез между сознанием и миром показывает себя. Медиа, следовательно, значит мета-формы. Для Вейла медиа - это индикаторы фундаментальных различий между миром и сознанием. Это различие представляет возможность для определения "более реальной" реальности за пределами видимого мира» [25, с. 154-155]. Зилинский утверждает, что и Кассирер, и Вейл были знакомы с публикациями друг друга. Соответственно различия позиций математика и философа являются индикатором того, какую функцию могут получить исследования в области медиа.
Из приведенного выше объяснения следует, что для Вейла воспринимаемая человеком реальность всегда виртуальна, если только она не пытается быть осмысленной математически. Зилинский же в свою очередь использует различия между философской и математической трактовкой медиа для придания философского значения понятию интерфейс: «Исследования в области медиа требуют мышления в терминах взаимодействия. Движение идет от пространственных и временных связей к связям между дисциплинами и людьми, машинами и миром. Начальным этапом теории медиа является тот, где предполагается связь между скрытыми объектами. Отталкиваясь от этого предположения, следует подвергнуть исследованию конструкцию взаимосвязи, в которой интерфейс имеет главенствующее значение. Мы называем это взаимодействие медиумом, где интерфейс решает между одним и вторым» [25, с. 157], т. е. интерфейс выбирает себе медиум. Иными словами, интерфейс решает, каким образом он желает показать себя миру. Линия размышления, пред-
1 Это также является свидетельством понимания представителями естественных наук того, что собою представляет культура. Поскольку символы культуры не равны математическим символам, то последняя является представителем чистой науки в противоположность культуре как чему-то не математическому.
58
ложенная Зилинским, придает субъектные функции интерфейсу, превращая медиум из средства передачи информации в средство ее конструирования. Возможность интерфейса выбирать себе медиум - свидетельство того, что медиум становится для нас фактом, связь которого с истиной вариативна. Видимый нами медиум является просто выбором интерфейса, поэтому его истинность - только одна из возможностей реальности, представленная в виртуальной форме. Можно ли при выборе интерфейсом медиума определить виртуальность как нравственность? Отнюдь не всегда. Виртуальное теряет нравственный характер по мере того, как интерфейс теряет гуманизм или свою обусловленность реальным человеком либо человеком, для которого ситуация его жизни является реальной, а не виртуально созданной кем-то другим. Вероятность того, что современное человечество живет в сконструированном, симулятивном мире -одна из самых обсуждаемых и сложных философских проблем сегодня [12]. В нашем случае интерес к нему вызван тем, что виртуальное теряет нравственную обусловленность в ситуации симуляции. Так, если, как пишет, Робин Хансон, мы созданы кем-то для развлечения, то все действия, в том числе и безнравственные, являются планируемыми и, значит, ожидаемыми: «Если наши создатели предпочитают, чтобы их симуляции имели развлекательный характер, то все становится равнозначным. Тогда ты и все окружающее тебя должно быть развлекательным и в то же время равнозначным. "Весь мир - театр, а люди в нем актеры". Конечно, то, что считается развлекательным, варьируется во времени и культурах, и вкусы наших далеких последователей также будут отличаться от наших. Поэтому нужно использовать черты широко распространенных развлекательных историй. Быть смешным, возмутительным, жестоким, сексуальным, странным, патетическим, героическим... словом, "драматическим". Быть мучеником может оказаться подходящим, если это сделает вашу историю привлекательной и ваши потомки обратят на вас внимание» [15].
Нравственность и медиа
Естественно, что в ситуации, когда нравственный закон не является условием симуля-
ции, а значит и существования всего человечества и моего собственного существования, звездное небо (вспоминая Канта) надо мной тоже теряет величественный смысл. Нужно делать все, чтобы быть интересным. Однако привлекать внимание и быть интересным сильным мира того (мира, который создал симуляцию) имеет в своей основе чисто человеческую базовую ценность - ценность выживания и еще развития. Однако и выживание, и развитие в их безудержной форме, как показывает история, приводят к хаосу и исчезновению. Поэтому они должны всегда регулироваться нравственностью. В идее развлечения не всегда лежит нравственная идея. Поэтому и стремление к развлечению не есть путь к всеобщему выживанию. Однако, если программа, по которой создается симуляция, имеет под собой идею развлечения, лишенную нравственности, значит она и не направлена на выживание. Не имеет его целью. Цель симуляции может быть другой, например, катарсической. Симуляция создается для того, чтобы предпринимаемые в ней действия не проистекали в реальной действительности. Чувствовать себя убийцей вследствие прочтения криминального романа и испытывать на себе последствия таких действий - сберегает от подобного поступка в реальной жизни. Поэтому, если в будущих поколениях, обращающихся к симуляции, есть нравственность, то и развлечение должно включать ее в себя. Вместе с тем, если симуляция - дело рук будущих людей, то сама возможность ее осуществления являет собою факт выживания человечества. А такая возможность не может быть основана на безнравственности.
В начале своего возникновения медиа служили каналом трансляции факта для установления истины. Истина в свою очередь имела не только теоретическое, но и практическое значение. Например, хранимый сыном кинжал являлся медиумом установления родства для получения наследства. Сегодня практический смысл медиа не так заметен. Тем не менее проблема медиа настолько популярна, что литература, посвященная ее анализу, сама может быть рассмотрена в качестве медиаканала к медиа. Интерпретации того, что следует понимать под медиа, настолько широки, что первичные значе-
59
ния явления, для отражения которого возникло само слово, не только не учитываются, но даже оказываются неожиданными для современных исследователей медиа и использующих данное понятие практиков. Если вести речь не о технических параметрах медиа (бумаге, краске, станке, разрешении экрана и количестве пикселей), а о содержании транслируемой информации, т. е. рассматривать медиа не только как средство передачи, но и манипуляции, то можно констатировать, что перед нами открывается такое свойство медиа, как виртуальность. Сохраняя связь с передаваемым фактом (видя в том свое предназначение, а не в истолковании, обусловленном своей субъектностью), медиа обладает виртуальностью - величиной, позволяющей не отклоняться от факта. Отсюда появляется возможность построения новой виртуальности медиа - ее нейтральности. Естественно такой подход будет чреват столкновением с культурологической традицией, которая как раз была направлена на учет субъектности медиа. Можно вспомнить бахтинскую концепцию масок (невозможность определения однозначности и субъекта, и информации). Обращение М. Бахтина к этой характеристике было продиктовано предшествующим ему игнорированием субъекта и закреплением его одномерности. Именно протест против одномерного восприятия субъекта, среди прочих, обусловил теорию ученого. С момента обретения медиа субъектных характеристик в художественном творчестве предыдущие значения оказывается сложным найти даже в современной юриспруденции.
А ведь артефакт культуры в прошлом являлся и фактом права. Например, стариков ценили не только за те знания, которыми они обладали, но и за обладание артефактами и знаниями о них. Своим существованием и обладанием артефактом они становились бесценным медиумом, нравственным по определению. В связи с тем, что медиумность старших была двоякой - и информационной, и нравственной, то нравственной задачей наделялись и способы сохранения информации. Привязка к событию или предмету поэтому имела важнейшее информационно-нравственное значение. Соответственно хранение предметов длительного пользования в дописьменную эпоху по опре-
делению являлось нравственной функцией. Британский телевизионный образовательный проект, посвященный событиям, изменившим историю, представляет книгопечатание прорывным событием. Данное событие обычно рассматривается в качестве важнейшего этапа распространения знания, в чем видятся и важнейшие нравственные его последствия -возможность доступа к информации как можно большему числу людей. Однако при этом упускаются другие нравственные последствия ценности старости - снижение, а затем и исчезновение старости как важнейшего качества информационной нравственности. В дальнейшем безоговорочное принятие информационной безупречности печатного слова создает не только проблему необходимости его верификации фактом, но и проблему эйджизма как одну из форм дискриминации старости в нравственном пространстве современности.
Снабжение социального этимологического подхода культурологической составляющей при анализе виртуальной реальности и медиа позволяет раскрыть их культурно-нравственный смысл. Данный смысл становится понятным не только вследствие анализа наслоений на первоначальные значения, которые каждая эпоха формирует в рамках действующей в ней культурно-исторической традиции, но и вследствие изучения того, каким образом виртуальность и медиа сохраняют в себе нравственное содержание, закрепляемое за ними в момент вхождения их в культурный оборот, связанный с возникновением электронных средств создания и распространения информации.
1. Виртуальная реальность: разбираемся в терминологии // Хабр. - URL: https:// habr.com/ru/company/puzzleenglish/ blog/370977/ (дата обращения: 21.07.2022).
2. Волынов, М. М. Виртуальная реальность: виды, структура, особенности, перспективы развития / М. М. Волынов, А. А. Китов, Б. С. Горячкин // E-Scio. - 2020. - № 5 (44). - URL: https:// cyberleninka.ru/article/n/virtualnaya-realnost-vidy-struktura-osobennosti-perspektivy-razvitiya (дата обращения: 21.07.2022).
60
3. Кириллова, Н. Б. «Виртуальная реальность» и «виртуализация культуры» как концепты современной культурологии / Н. Б. Кириллова // Обсерватория культуры. - 2017. - Т. 14, № 5. -С. 524-531.
4. Макинтайр, А. После добродетели / А. Макинтайр. - Москва : Академический проект, 2000. - 384 с.
5. Синявина, Н. В. Квазисвобода как одна из характеристик виртуальной реальности / Н. В. Синявина // Вестник Московского государственного университета культуры и искусств. - 2021. - № 5 (103). - С. 17-22.
6. Усенков, Д. Ю. Виртуальная реальность / Д. Ю. Усенков // Компьютерные инструменты в образовании. - 2006. -№ 5. - С. 76-84.
7. Флиер, А. Я. Культура как виртуальная реальность / А. Я. Флиер. - URL: http://ifapcom.ru/files/Monitoring/flier_ cult_virt_reality.pdf (дата обращения: 21.07.2022).
8. Шлыкова, О. В. Цифровые практики паблик-арта: коммуникативные стратегии «умного» города / О. В. Шлыкова // Вестник культуры и искусств. - 2021. -№ 3 (67). - С. 124-134.
9. Этимология // Академик. - URL: https:// dic.academic.ru/dic.nsf/ruwiki/1167 (дата обращения: 21.07.2022).
10. Allen-Arave W., Gurven M., Hill K. 2008. Reciprocal altruism, rather than kin selection, maintains nepotistic food transfers on an Ache reservation. Evolution and Human Behavior. No 29 (5): 305-318.
11. Johnson Ben. Female promiscuity drives male sexual selection. Ecology and evolution. Available from: https:// ecoevocommunity.nature.com/posts/42963-female-promiscuity-drives-male-sexual-selection (accessed: 21.07.2022).
12. Chalmers David. 2022. Reality+: Virtual Worlds and the Problems of Philosophy. United States: W. W. Norton. 544 p.
13. Crouch Margaret. 1998. The "Social Etymology" of "Sexual Harassment". Journal of Social Philosophy. No 29 (3): 19-40.
14. Gurven Michael. 2006. The Evolution of Contingent Cooperation. Current Anthropology. No 47 (1): 185-192.
15. Hanson Robin. How to Live in a Simulation. Available from: https://www. jetpress.org/volume7/simulation.pdf (accessed: 21.07.2022).
16. Langlois J. H., Kalakanis L., Ruben-stein A. J., Larson A., Hallam M., Smoot M. 2000. Maxims or myths of beauty? A meta-analytic and theoretical review. Psychological Bulletin. No 126 (3): 390-423.
17. Leaning Marcus. 2021. From Chopping Trees to Destroying Capitalism: A Social Etymology of Hacking. Capitalism, Crime and Media in the 21st Century. Palgrave Macmillan. 235 p.
18. Morimoto Juliano, McDonald Grant C. and others. 2019. Sex peptide receptor-regulated polyandry modulates the balance of pre- and post-copulatory sexual selection in Drosophila. Nature Communications. Vol. 10 (1): 283-293.
19. Promiscuity. Got questions. Available from : https ://www. got questions. org/ Bible-promiscuity.html (accessed: 21.07.2022).
20. Rodley Ed. The Virtues of Promiscuity. Available from: https://medium.com/ code-words-technology-and-theory-in-the-museum/the-virtues-of-promiscuity-cb89342ca038 (accessed: 21.07.2022).
21. Sayers William. 2019. Oddments: A miscellany of English etymologies. Studia Linguistica. Vol. 136: 83-97.
22. Smith Damian T. and others. 2017. Sexual conflict over remating interval is modulated by the sex peptide pathway. Biological Sciences. March 15. Available from: https://royalsocietypublishing. org/toc/rspb/2017/284/1850 (accessed: 21.07.2022).
23. Virtue. Oxford languages Dictionary. Available from: https://languages.oup. com/google-dictionary-en/ (accessed: 21.07.2022).
24. Williams Rymond. 2014. Keywords: A Vocabulary of Culture and Society. Oxford University Press. 286 p.
25. Zielinski Siegfried. 2014. Designing and Revealing: Some Aspects of a Genealogy of Projection. Light Image Imagination. Amsterdam University Press. P. 151-187.
Получено 11.08.2022
61
Yuri V. Kitov
Svetlana L. Gertner
Doctor of Philosophical Sciences, Professor
Doctor of Philosophical Sciences, Professor
Moscow State Institute of Culture, Khimki, Russia
Moscow State Institute of Culture, Khimki, Russia
E-mail: ykitov@gmail.com
E-mail: gertnerlana@gmail.com
Virtual Reality and Media as Subjects of the Socio Etymological Approach Analysis
Abstract. The article attracts the reader's attention to the possibilities of the social etymology method, used mainly in foreign humanities. Thus, the authors believe that in the case of supplementing the method with a culturological component, its effectiveness in conducting culturological research significantly increases. The field of knowledge described by the terms "virtual reality" and "medium" is chosen as the object of application of the method. The authors point out that in modern studies of the phenomena reflected by the above terms their cultural component is overlooked due to the dominance of the technocratic approach. At the same time this component was not only decisive in the emergence of terms, but continues to inform them a cultural character throughout history and in modern reality. Thus, the essence of virtual reality is proposed to be characterized not through the technical means of its provision, such as a processor, video card, etc., but by understanding it as a second reality - the reality of culture. Among the cultural qualities of virtual reality, the article draws attention to such a component as morality. When the article deals with the content reflected by the term "medium", the authors point out that the cultural and historical circumstances of the use of the term gave it the status of subjectivity. However, at the same time, they deprived medium of the quality of an independent translator of a cultural message. That was the damage done to the moral component of the medium.
Keywords: social and cultural etymology, virtual reality, and medium
For citing: Kitov YU. V., Gertner S. L. 2022. Virtual Reality and Media as Subjects of the Socio Etymological Approach Analysis. Culture and Arts Herald. No 3 (71): 52-63.
1. Virtual reality: understanding the terminology. Khabr. Available from: https://habr.com/ru/company/ puzzLeenglish/blog/370977/ (accessed: 21.07.2022). (In Russ.).
2. Volynov M., Kitov A., Goriachkin B. 2020. Virtual reality: types, structure, features, development prospects. E-Scio. No 5 (44). Available from: https://cyberleninka.ru/article/n/virtualnaya-realnost-vidy-struktura-osobennosti-perspektivy-razvitiya (accessed: 21.07.2022). (In Russ.).
3. Kirillova N. 2017. "Virtual Reality" and "Virtualization of Culture" as Concepts of Modern Cultural Studies. Observatoriya kul'tury [Observatory of Culture]. Vol. 14, No 5: 524-531. (In Russ.).
4. Maclntyre A. 2000. Posle dobrodeteli [After virtue]. Moscow: Akademicheskiy proekt. 384 p. (In Russ.).
5. Siniavina N. 2021. Quasi-freedom as one of the characteristics of virtual reality. Bulletin of the Moscow State University of Culture and Arts. No 5 (103): 17-22. (In Russ.).
6. Usenkov D. 2006. Virtual reality. Computer tools in education journal. No 5: 76-84. (In Russ.).
7. Flier A. Kul'tura kak virtual'naya real'nost' [Culture as virtual reality]. Available from: http://ifapcom. ru/files/Monitoring/flier_cult_virt_reality.pdf (accessed: 21.07.2022). (In Russ.).
8. Shlykova O. 2021. Digital Practices of Public Art: «Smart» City Communication Strategies. Culture and Arts Herald. No 3 (67): 124-134. (In Russ.).
9. Etymology. Akademik. Available from: https://dic.academic.ru/dic.nsf/ruwiki/1167 (accessed: 21.07.2022). (In Russ.).
References
62
10. ALLen-Arave W., Gurven M., HiLL K. 2008. ReciprocaL altruism, rather than kin selection, maintains nepotistic food transfers on an Ache reservation. Evolution and Human Behavior. No 29 (5): 305318. (In EngL.).
11. Johnson Ben. FemaLe promiscuity drives maLe sexuaL seLection. Ecology and evolution. AvaiLabLe from: https://ecoevocommunity.nature.com/posts/42963-femaLe-promiscuity-drives-maLe-sexuaL-seLection (accessed: 21.07.2022). (In EngL.).
12. ChaLmers David. 2022. ReaLity+: VirtuaL WorLds and the ProbLems of PhiLosophy. United States: W. W. Norton. 544 p. (In EngL.).
13. Crouch Margaret. 1998. The "SociaL EtymoLogy" of "SexuaL Harassment". Journal of Social Philosophy. No 29 (3): 19-40. (In EngL.).
14. Gurven MichaeL. 2006. The EvoLution of Contingent Cooperation. Current Anthropology. No 47 (1): 185-192. (In EngL.).
15. Hanson Robin. How to Live in a SimuLation. AvaiLabLe from: https://www.jetpress.org/voLume7/ simuLation.pdf (accessed: 21.07.2022). (In EngL.).
16. LangLois J. H., KaLakanis L., Rubenstein A. J., Larson A., HaLLam M., Smoot M. 2000. Maxims or myths of beauty? A meta-anaLytic and theoreticaL review. Psychological Bulletin. No 126 (3): 390-423. (In EngL.).
17. Leaning Marcus. 2021. From Chopping Trees to Destroying CapitaLism: A SociaL EtymoLogy of Hacking. Capitalism, Crime and Media in the 21st Century. PaLgrave MacmiLLan. 235 p. (In EngL.).
18. Morimoto JuLiano, McDonaLd Grant C. and others. 2019. Sex peptide receptor-reguLated poLyandry moduLates the baLance of pre- and post-copuLatory sexuaL seLection in DrosophiLa. Nature Communications. VoL. 10 (1): 283-293. (In EngL.).
19. Promiscuity. Got questions. AvaiLabLe from: https://www.gotquestions.org/BibLe-promiscuity.htm[ (accessed: 21.07.2022). (In EngL.).
20. RodLey Ed. The Virtues of Promiscuity. AvaiLabLe from: https://medium.com/code-words-technoLogy-and-theory-in-the-museum/the-virtues-of-promiscuity-cb89342ca038 (accessed: 21.07.2022). (In EngL.).
21. Sayers WiLLiam. 2019. Oddments: A misceLLany of EngLish etymoLogies. Studia Linguistica. VoL. 136: 83-97. (In EngL.).
22. Smith Damian T. and others. 2017. SexuaL confLict over remating intervaL is moduLated by the sex peptide pathway. Biological Sciences. March 15. AvaiLabLe from: https://royaLsocietypubLishing.org/ toc/rspb/2017/284/1850 (accessed: 21.07.2022). (In EngL.).
23. Virtue. Oxford languages Dictionary. AvaiLabLe from: https://Languages.oup.com/googLe-dictionary-en/ (accessed: 21.07.2022). (In EngL.).
24. WiLLiams Rymond. 2014. Keywords: A VocabuLary of CuLture and Society. Oxford University Press. 286 p. (In EngL.).
25. ZieLinski Siegfried. 2014. Designing and ReveaLing: Some Aspects of a GeneaLogy of Projection. Light Image Imagination. Amsterdam University Press. P. 151-187. (In EngL.).
Received 11.08.2022
63
