CC BY
2
Вестник Томского государственного университета. Философия. Социология. Политология. 2023.
№ 75. С. 230-239.
Tomsk State University Journal of Philosophy, Sociology and Political Science. 2023. 75. pp. 230-239.
Научная статья УДК: 355.01
doi: 10.17223/1998863Х/75/19
ВИНТОВКИ МАУЗЕРА, ПУЛЕМЕТЫ МАКСИМА, ПУШКИ КРУППА, КОММУНИКАТИВНАЯ СВЯЗНОСТЬ И КОНЦЕПЦИЯ ЛЕГИТИМНОГО ГОСПОДСТВА МАКСА ВЕБЕРА. ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Азат Борисович Рахманов
Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова, Москва, Россия,
azrakhmanov@mail. ru
Аннотация. Сочетание передовых вооружений и средств коммуникации, достигнутое в ведущих странах мира в начале XX в., породило феномен совершенного насилия. Для такого насилия характерны сокрушительность, вездесущность, быстрота, и ему невозможно противостоять. Субъектом совершенного насилия стало государство, и это впервые в истории сделало его монополистом насилия. Концепция легитимного господства Макса Вебера отразила возникновение совершенного насилия, хотя ее автор это в полной мере вряд ли осознавал. Рассмотрение роли совершенного насилия и войн создаст необходимые предпосылки для снятия ограниченности, характерной для концепций К. Маркса и М. Вебера.
Ключевые слова: Макс Вебер, концепция легитимного господства, зрелое оружие, коммуникативная связность, совершенное насилие, война, восстание
Для цитирования: Рахманов А.Б. Винтовки Маузера, пулеметы Максима, пушки Круппа, коммуникативная связность и концепция легитимного господства Макса Ве-бера. Часть вторая // Вестник Томского государственного университета. Философия. Социология. Политология. 2023. № 75. С. 230-239. doi: 10.17223/1998863X775/19
Original article
MAUSER RIFLES, MAXIM MACHINE GUNS, KRUPP CANNONS, COMMUNICATION CONNECTIVITY AND MAX WEBER'S THEORY OF LEGITIMATE DOMINATION. PART TWO
Azat B. Rakhmanov
Lomonosov Moscow State University, Moscow, Russian Federation, azrakhmanov@mail.ru
Abstract. The combination of advanced weapons and means of communication has given rise to the phenomenon of perfect violence, characterized by destruction, omnipresence and swiftness. The state became the subject of perfect violence, and this made it, for the first time in history, a monopoly of violence. There is nothing the state can resist once the perfect violence within a given society has emerged. The state equipped with perfect violence can be confronted only by an outside force, i.e., other states at a similar level of development and with a comparable military power. Much importance was given to the awareness of the significance of committed violence, which was made possible by the wars of this era, namely, the Anglo-Sudan War of 1884-1898, the Second Anglo-Boer War of 1899-1902, the Russo-Japanese War of 1904-1905, World War I, and other military conflicts. The study of the phenomenon of perfect violence shows the strength and weakness of Max Weber's theory of legitimate domination. This theory reflected the emergence of perfect violence, although its author was hardly fully aware of this. The monopoly on legitimate physical
© А.Б. Рахманов, 2023
violence is typical only for the state, which emerged on the basis of industrial capitalism and which possesses the means of perfect violence. In pre-capitalist societies there was a polycentrism of violence and a polycentrism of legitimacy, where the state was only one of the centers. This led to an abundance of armed anti-state demonstrations (revolts, uprisings, peasant wars, etc.) in all countries of the world. In this regard, we can speak of the limitations of Weber's definition of the state. The legal type of domination corresponded to the era of industrial capitalism and perfect violence; the traditional type of domination to the era of pre-industrial society and imperfect violence. The study of perfect violence as a factor of social development will remove the limitations of both Marxist and Weberian conceptions of the state.
Keywords: Max Weber, theory of legitimate domination, mature weapon, communication connectivity, perfect violence, war, rebellion
For citation: Rakhmanov A.B. (2023) Mauser rifles, Maxim machine guns, Krupp cannons, communication connectivity and Max Weber's theory of legitimate domination. part two. Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta. Filosofiya. Sotsiologiya. Politologiya -Tomsk State University Journal of Philosophy, Sociology and Political Science. 75. pp. 230239. (In Russian). doi: 10.17223/1998863Х/75/19
Совершенное насилие и войны как экспериментальный полигон
Синтез зрелого оружия и высокого уровня коммуникативной связности, который был осуществлен в начале XX в. в ведущих странах мира, впервые в истории создал феномен совершенного насилия. Совершенное насилие -это сокрушительное, эффективное, неотвратимое, вездесущее и быстродействующее насилие, которое подавляет любое вооруженное сопротивление, и, следовательно, ему никто и ничто не в состоянии противостоять на территории данной страны. Совершенное насилие сосредоточено в руках государства, и благодаря этому государство впервые в истории стало монополистом насилия, возникло общество моноцентрического насилия. После возникновения совершенного насилия вооруженное сопротивление государству со стороны негосударственных субъектов стало совершенно бесперспективным и бессмысленным, превратившись в гарантированное коллективное самоубийство. Благодаря этому государство впервые в истории стало средством эффективного контроля над обществом и всеми гражданами. Государство превратилось в своеобразную фабрику насилия, тогда как ранее оно в этом отношении напоминало мануфактуру или ремесленную мастерскую. Подобно тому, как после возникновения фабричного производства мануфактурное и ремесленное производство, основанные на ручном труде, уходит в небытие, оказавшись не в состоянии конкурировать с машинами, так и государство, оперируя совершенным насилием, вытесняет возможных конкурентов в области насилия на своей территории. В результате этого негосударственное насилие в пределах государственных границ оказалось полностью и необратимо вытесненным в сферы, во-первых, политического террора, осуществляемого индивидуумами или организациями, во-вторых, уголовной преступности. Политический террор может приводить к значительным жертвам среди представителей государственной власти и населения, но, как показывает недавний опыт Великобритании, Израиля, Италии, Испании, России, Турции и других стран, он не в силах значительно повлиять на политику государства, которое к тому же в конечном итоге более или менее быстро и вполне успешно подавляет террористов. Криминальное насилие представляет угрозу
для отдельных индивидуумов, но не для государства или общественного строя, и с ним государство умеет достаточно эффективно бороться или по крайней мере обуздывать его. Государству, располагающему потенциалом совершенного насилия, могут противостоять только другие государства, причем находящиеся на близком уровне развития и обладающие сопоставимой военной мощью.
До возникновения совершенного насилия монополии государства на насилие общественно-политической направленности не существовало. Доин-дустриальные и в особенности докапиталистические общества были обществами полицентрического насилия. Государство чаще всего являлось главным центром общественно-политического насилия, но лишь наряду с другими центрами; государство было первым среди равных в пространстве насилия. В феодальном обществе средства насилия, включая оружие, находились в руках не только королевской (царской, императорской и т.п.) власти, но и крупных феодалов, которые повелевали своими вассалами и вооруженными слугами, самоуправляющихся городов, располагавших ополчениями, незнатных дворян (рыцарей, самураев и т.п.), казачества и иных военных сословий. Кроме того, субъектом насилия - в случае восстаний, мятежей - выступали социальные низы (крестьяне, ремесленники и т.д.), которые использовали в качестве оружия находящиеся в их руках средства труда и их компоненты (вилы, рогатины, косы, топоры, мотыги, лопаты, оглобли и т.п.) и оружиеоб-разные предметы (дубины и т.п.). Во всех странах мира на суше и на морях существовали объединения разбойников и пиратов, которые нередко располагали весомым военным потенциалом и создавали квазигосударства, конкурируя с обычными государствами по поводу контроля над определенными территориями и акваториями. Американский исторический социолог Ч. Тилли справедливо указывал, что на протяжении большей части европейской истории многие индивидуумы располагали оружием [1. P. 69]. Выдающийся французский историк Ф. Бродель немало страниц своего фундаментального труда посвятил описанию сухопутного и морского разбоя как важных компонентов средиземноморского мира XVI в. [2. С. 546-588, 742-790]. Это было характерно и для других регионов мира. В начале XIX в. в прибрежных водах южных провинций Китая действовал целый флот пиратов, которые тесно взаимодействовали с тайными обществами, руководствовавшимися лозунгом «Свергнем династию Цин, восстановим династию Мин», а также антифеодальными народными движениями [3. С. 168-172].
До возникновения совершенного насилия вооруженные антигосударственные выступления были возможны, потому что, во-первых, военный потенциал восставших был сопоставим с государственным или же был скромнее, но незначительно (например, повстанцы, уступая в вооружениях и военной подготовке, могли обладать превосходством в численности), во-вторых, вооруженные силы государства отличались низкой мобильностью, в-третьих, информационный обмен по поводу восстания происходил с низкой скоростью. Все это препятствовало эффективному подавлению вооруженных восстаний и создавало у восставших представление о том, что они располагают шансами на успех. Иначе восстания были бы невозможными, поскольку их участники отнюдь не были склонными к самоубийственному поведению. Это и объясняет то, что история феодального общества знает
много антифеодальных войн, в числе которых были Жакерия во Франции в 1358 г., восстание «Красных повязок» в 1351-1368 гг. в Китае, восстание Уота Тайлера в Англии в 1381 г., Крестьянская война в Германии в 15241525 гг., восстание И.И. Болотникова в 1606-1607 гг., Крестьянская война под предводительством Ли Цзычена в 1628-1647 гг. в Китае, восстание Богдана Хмельницкого в Речи Посполитой в 1648-1657 гг., восстание С.Т. Разина в 1670-1671 гг., восстание К.А. Булавина в 1707-1708 гг., Крестьянская война под руководством Е.И. Пугачева в 1773-1775 гг., восстание «Белого лотоса» в 1796-1804 гг. и Крестьянская война тайпинов в 18501868 гг. в Китае. Все эти антигосударственные вооруженные выступления объединяет то, что, во-первых, в них участвовали большие массы плохо вооруженных социальных низов, во-вторых, они происходили на территориях, далеких от столиц и центров власти, что осложняло переброску войск и осуществление информационного обмена.
Вооруженные восстания происходили и в раннеиндустриальном или полуиндустриальном обществе, причем они часто вспыхивали в крупных городах и даже столицах. В этом случае в военном отношении восстания были вдохновлены несовершенством вооружений правительственных сил, а также возможностью ведения баррикадных боев (Июньское восстание в 1848 г. в Париже, Парижская коммуна в 1871 г.). С возникновением зрелого оружия и совершенного насилия ситуация радикально изменилась.
Вместе с тем для того, чтобы совершенное насилие, т.е. зрелое оружие в единстве с современными средствами коммуникации стало важным фактором общественного развития, одного лишь его возникновения на рубеже XIX и XX вв. было недостаточно. Общество должно было осознать значение такого насилия, убедившись в его несокрушимой мощи, что было возможно только благодаря крупным военным конфликтам. В роли экспериментальных полигонов, показавших значение зрелого оружия и совершенного насилия, выступили завершающая фаза англо-суданской войны 1884-1898 гг. (битва под Омдурманом в 1898 г.), в ходе которой британские войска разгромили войска дервишей, подавление восстания ихэтуаней в Китае в 1898-1901 гг., Вторая англо-бурская война 1899-1902 гг.1, русско-японская война 19041905 гг., Балканские войны 1912-1913 гг., наконец, Первая мировая война. Они, в частности, показали, что кавалерия как род войск, основанный на применении холодного оружия, превратилась в музейный экспонат.
Эффективность зрелого оружия была подтверждена в конце XIX в. не только позитивно, но и негативно. Такими негативными экспериментами стали англо-зулусская война 1879 г., в которой британским войскам удалось победить, но с трудом, - в частности, британцы 22 января 1879 г. были разбиты в битве у холма Изандлвана, начальная фаза англо-суданской войны 18841898 гг., в ходе которой британская армия потерпела поражение, потеряв Хартум. Еще более показательной была итало-эфиопская война 18951896 гг., в рамках которой впервые в истории колониальных войн европейская страна потерпела поражение от африканского народа. Эти три случая
1 Буры в ходе войны 1899-1902 гг. использовали винтовки Маузера, немецкие и французские артиллерийские системы и т.д. Малочисленная бурская артиллерия стреляла лучше, чем превосходящая ее по численности британская, поскольку буры были вооружены лучшими в то время в мире немецкими и французскими пушками [4. Р. 233].
объединяет то, что в них практически не использовалось зрелое оружие. Во время англо-зулусской войны британцы были вооружены однозарядными винтовками Мартини-Генри 1871 г., использовавшими патроны с черным порохом. На начальной фазе англо-суданской войны британская армия, помимо винтовок Мартини-Генри, была вооружена некоторым количеством картечниц Гатлинга и предпулеметами Гарднера, а также и единичными экземплярами пулемета Максима. Итальянская армия во время итало-эфиопской войны 1895-1896 гг. использовала не вполне удачные магазинные винтовки Веттерли-Витали 1887 г., которые вскоре после войны были заменены более совершенными винтовками Каркано 1891 г., а также не располагала пулеметами и современной артиллерией.
До массового использования зрелого оружия при столкновении с противником из числа первобытных или феодальных народов, который был вооружен главным образом холодным и метательным оружием и обладал значительным численным превосходством, европейцы нередко побеждали не без труда и даже иногда терпели поражения. В связи с этим создание колониальных империй в XVI-XIX вв. было сопряжено со значительной тратой времени и сил. После начала использования зрелого оружия ситуация для войск европейских стран полностью изменилась - они теперь почти всегда легко одерживали верх над колонизуемыми народами даже в случае значительного численного превосходства последних. Вооруженное сопротивление войскам европейских метрополий стало бессмысленным, а поддержание контроля над колониальными империями превратилось в относительно простое дело. Народы, которые не располагали зрелым оружием и совершенным насилием, должны были покориться. С возникновением совершенного насилия произошли изменения и во внутренней политической жизни развитых стран - про-тестная активность трансформировалась в ненасильственные или насильственные бескровные акции, которые в случае необходимости подавляются теперь с помощью уже не огнестрельного оружия, а специальных средств -дубинок, водометов и т.п. С учетом сказанного, по всей вероятности, значение зрелого оружия и совершенного насилия раньше других, еще в самом начале XX в., было осознано в Великобритании и уже потом, после 1918 г., -и в других западных странах.
С возникновением совершенного насилия для того, чтобы притязать на захват власти, необходимо было установить контроль по крайней мере над частью вооруженных сил государства. Так произошло в случае Октябрьской революции и победы большевиков в Гражданской войне в России в 19171920 гг. Большевики победили не только потому, что их поддержали пролетариат и беднейшее крестьянство, но и потому что на их стороне оказались большинство нижних чинов и отчасти офицерский корпус бывшей Российской императорской армии. Никакая Красная гвардия, т.е. ополчение, не смогла бы победить регулярную армию, как то показали Парижская коммуна 1871 г. и позже - Гражданская война в Испании в 1936-1939 гг. Равным же образом победа китайских коммунистов во главе с Мао Цзэдуном над Гоминьданом была бы невозможной без перехода на их сторону части солдат и офицеров правительственных войск [5. С. 302, 520].
Анализ значения совершенного насилия позволяет признать весомую толику правоты в неовеберианской концепции М. Манна, который рассмотрел
исторический процесс как переплетение четырех источников социальной власти, включая и военную власть. Однако не следует преувеличивать эту толику правоты американского ученого.
Совершенное насилие и концепция легитимного господства
Макса Вебера
Возникновение совершенного насилия произошло после смерти К. Маркса и Ф. Энгельса, и оно не было осмыслено ими, что и стало важнейшей причиной ограниченности марксистской концепции государства, проявившейся в тенденции экономического и классового редукционистского детерминизма. В отличие от них М. Веберу довелось стать свидетелем возникновения совершенного насилия. Он начал писать «Хозяйство и общество» в 1909 г. и трудился над ним с перерывами до 1920 г. Для Вебера работа над его главным трудом переплелась с опытом очевидца Первой мировой войны и осознанием ее характерных особенностей и ее значения для человечества.
Концепция легитимного господства М. Вебера неявно основывается на феномене совершенного насилии, и это следует уже из того, как ученый определяет свои ключевые понятия: «Власть означает всякий шанс реализовать свою волю внутри социального отношения даже и в случае сопротивления, независимо от того, на чем основывается такой шанс. Господством должен называться шанс найти повиновение для приказов определенного содержания у данных персон» [6. S. 210]. Очевидно, что шанс, о котором говорит Вебер, является тем более весомым, чем более совершенным является насилие. Связь между совершенным насилием и концепцией легитимного господства становится еще более очевидной, если мы вспомним знаменитое веберовское определение государства, данное в произведении «Политика как призвание и профессия» (1919), примыкающем к «Хозяйству и обществу»: «Именно сегодня отношение государства к насилию является особенно интимным. В прошлом самые разные союзы - начиная с родов - знали насилие как нормальное средство. Напротив, сегодня мы должны будем сказать: государство - это такая человеческая общность (Gemeinschaft), которая внутри определенной области - „область" относится к числу признаков - претендует (с успехом) на монополию легитимного физического насилия» [7. S. 158-159]. Это определение Вебера обычно воспринимают некритически и догматически, тогда как оно нуждается в пояснении и серьезной корректировке. Дело в том, что веберовское определение относится не к любому государству, а к государству, опирающемуся на совершенное насилие, т.е. к государству, которое возникло в Великобритании в начале XX в., а в других западных странах - после Первой мировой войны.
Во-первых, до начала XX в., до возникновения зрелого оружия и совершенного насилия, т.е. в докапиталистических обществах и отчасти в условиях доиндустриального капитализма, как это было обосновано выше, государство не обладает безусловной монополией на насилие. Ч. Тилли был прав, когда охарактеризовал дефиницию государства Вебера как «исторически спорную» [1. P. 70], указав, что оно стало соответствовать социальной действительности лишь после концентрации вооружений в руках государства и одновременного разоружения граждан в Западной Европе эпохи начала Но-
вого времени, что привело к падению притязаний соперников государства на государственную власть. Тилли правильно отметил тенденцию концентрации государственного насилия в руках государства, но недостаточно глубоко показал ее причину. Дело не только в том, что абсолютные монархии в Западной Европе в Новое время проводили политику демилитаризации негосударственных субъектов, уничтожая или распуская армии феодалов, снося их замки и т.п., но и в возникновении в начале XX в. зрелого оружия и передовых средств коммуникации.
Во-вторых, в докапиталистических обществах не только насилие, но и легитимность является полицентрической. Это обусловлено тем, что традиционные общественные отношения были комплексными и опирались на представления о взаимных традиционных обязательствах, и в связи с этим не только монархи, но знать, дворяне, города и социальные низы, а также народ в целом рассматривали себя как источник легитимности. Это означало, что в том случае, когда субъекты более высокого ранга нарушали свои традиционные обязательства, например узурпировали какие-либо ресурсы или произвольно увеличивали повинности субъектов более низкого ранга, последние считали себя получившими право на вооруженное выступление, направленное на восстановление попранных традиционных отношений. В этом случае восставшие вполне искренне считали себя защитниками традиционных порядков и традиционной справедливости, а свои действия - абсолютно легитимными. Доиндустриальное капиталистическое общество сохраняло полуфеодальные, сословные черты, и в силу этого и в нем легитимность в полной мере еще не стала моноцентричной. Только индустриальное капиталистическое общество полностью растворяет сословные отношения и, следовательно, снимает полицентричность легитимности, превращая государство как выразителя воли нации в единственный источник неделимой легитимности. Таким образом, Вебер, полагая, что дает определение любому государству, фактически охарактеризовал государство, которое возникло на основе индустриального капитализма и возникновения совершенного насилия, т.е. государство, появившееся лишь в наиболее развитых странах мира, причем только в начале XX в.1.
Концепция легитимного господства Вебера предполагает противопоставление трех чистых типов господства - легального (рационального), традиционного и харизматического. Легально-рациональное господство, основанное на законах (правилах, нормах) и предполагающее бюрократию в качестве штаба управления, - это государство, возникшее на основе индустриального капитализма. В индустриально-капиталистическом обществе роль права как регулятора общественных отношений намного более важна, чем в любом другом обществе, и именно к нему относится мысль Вебера о том, что «право, в соответствии со своей сущностью, есть космос абстрактных, обычно сознательно установленных правил» [6. S. 456]. Индустриальный капитализм создает троякую предпосылку легального господства. Во-первых, в таком обществе исчезают все естественно возникшие, все докапиталистические общности (семейные и земляческие кланы, общины, сословия,
1 М. Вебер допускает здесь такую же логическую оплошность, что и К. Маркс, который в 5-й главе первого тома «Капитала» дает определение труда вообще, но фактически характеризует лишь зрелую форму труда - труд в индустриальном капиталистическом обществе.
субсословия и т.п.), и общество становится обществом атомизированных индивидуумов с различными и противоположными интересами, которые постоянно сталкиваются другом с другом, в силу чего становятся необходимыми законы как регулятор перманентно воспроизводящихся конфликтов. Во-вторых, индустриальный капитализм порождает массового рационального, образованного работника, чему служат введение всеобщего бесплатного образования и распространение научных знаний. Благодаря развитию массовой интеллектуальной культуры рационализация в таком обществе достигает немыслимых доселе высот, а функционирование права невозможно без перманентной рефлексии по поводу общественных отношений и осознанного применения законов и правил. В-третьих, право как «космос правил» может быть абсолютным, т.е. безусловным, всеобъемлющим и непререкаемым, регулятором общественных отношений только тогда, когда оно опирается на насилие, которому невозможно сопротивляться, т.е. на совершенное насилие. Легальное господство предполагает, что существует только единственный источник легитимности - государство, которое опирается на совершенное насилие. Следовательно, за спиной у знаменитой веберовской рациональной бюрократии маячили войска, вооруженные винтовками Маузера, пулеметами Максима и пушками Круппа и готовые с помощью железных дорог и телеграфа устремиться в нужном направлении для того, чтобы подавить любое возможное сопротивление.
В отличие от этого, традиционное господство предполагает докапиталистические и доиндустриальные капиталистические общества, в которых производство основано на использовании мускульной энергии людей и животных, и, следовательно, методы производства и общественные отношения остаются неизменными в течение длительного времени, что, собственно, и делает эти общества традиционными. В таких обществах глубина преобразования природы незначительна, существенные закономерности окружающего мира не отражаются сознанием людей, т.е. уровень развития рационального мышления относительно невысок. Человек включен во множество естественно сложившихся общностей, отношения которых регулируются неписаными и идущими испокон веков традициями. Существование этих общностей делает конфликты менее значительными по масштабу, поскольку внутри себя общности связаны единством интересов и сознания. Эти общности также являются носителями легитимности, и в этом они могут конкурировать с государством. Оружие в таких обществах - это холодное и метательное оружие, приводимое в действие мускульной энергией людей и животных, а также (с XIV по XIX в.) несовершенное огнестрельное оружие. Для этих обществ характерен низкий уровень коммуникативной связности. Все это делает государственное насилие при традиционном господстве несовершенным, государство не обладает монополией на насилие, и в обществе существует по крайней мере несколько центров насилия.
Харизматический тип господства в концепции Вебера является дополнительным к легальному и традиционному типам. Его введение было обусловлено тем, что два основных типа оказались слишком статичными, и необъяс-ненным оставалось то, как они возникают, как происходит переход от одного типа господства к другому, от одной модификации к другой в рамках одного и того же типа господства. Вебер как прекрасный знаток всемирной истории
со всем ее динамизмом для того, чтобы вбросить в свою концепцию щепотку диалектики, был вынужден интегрировать в нее харизматический тип господства. Этот тип, будучи недолговечным и приходя к оповседневниванию (рутинизации) харизмы, закономерно трансформируется в традиционный или легальный тип господства. Следовательно, харизматический тип господства предполагает либо доиндустриальное общество с несовершенным насилием, либо индустриальное общество с совершенным насилием, либо смешение этих оснований.
М. Вебер рассматривал легальный тип господства как вершину эволюции господства, а два других фигурировали как его исторические предпосылки, как фон для понимания его необходимости и превосходства. При этом сам Вебер едва ли осознавал, что легальный тип господства был порожден сочетанием индустриального капитализма и совершенного насилия.
Заключение
Концепция легитимного господства Макса Вебера была отражением победного шествия индустриального капитализма, который с необходимостью породил совершенное насилие. Однако в полной мере это не было осознано выдающимся немецким социальным теоретиком. М. Вебер, стремясь разработать теоретическую альтернативу марксизму в исследовании политики и государства, добился немалых концептуальных успехов и вместе с тем встал на путь упрощений, противоположных тому, что было характерно для марксизма. Вебер абсолютизировал автономию государства и недооценил обусловленность государства способом производства и классовыми отношениями. В концепции Вебера государство и политика выступают как совершенно самостоятельная сфера общественной жизни. Если Маркс абсолютизировал обусловленность государства способом производства и классовой структурой, то Вебер абсолютизировал автономию государства от них. Если Маркс был похож на повара, который постоянно пересаливает блюда, то Ве-бер - на повара, который их постоянно недосаливает. Дело в том, что Вебер, как и Маркс до него, столкнулся с объективной трудностью познания, и соответствующую закономерность можно сформулировать как антиномию: государство и детерминировано, и не детерминировано способом производства и классовой структурой. Во многом мировая социальная наука до сих пор не справилась с этой трудностью, и эта антиномия все еще не снята. Единственный возможный способ преодоления этой трудности и снятия указанной антиномии может быть связан только с масштабным исследованием роли вооружений и средств коммуникации, с изучением совершенного насилия и его эволюции в XX и начале XXI в. Такое исследование будет незаменимым подспорьем в установлении правоты и неправоты обоих великих мыслителей. Рассмотрение роли совершенного насилия и войн создаст необходимые предпосылки для снятия ограниченности, характерной для концепций К. Маркса и М. Вебера.
Список источников
1. Tilly C. Coercion, capital and European states. AD: 990-1990. Cambridge : Basil Blackwell,
1990.
2. Бродель Ф. Средиземноморье и средиземноморский мир в эпоху Филиппа II. Ч. 2: Коллективные судьбы и универсальные сдвиги. М. : Языки славянской культуры, 2003.
3. История Китая с древнейших времен до начала XXI века : в 10 т. Т. VI: Династия Цин (1644-1911). М. : Наука : Вост. лит., 2014.
4. KinardJ. Artillery. An Illustrated history of its impact. Santa Barbara : ABC-KLIO, 2007.
5. История Китая с древнейших времен до начала XXI века : в 10 т. Т. VII: Китайская республика (1912-1949). М. : Наука : Вост. лит., 2013.
6. Weber M. Gesamtausgabe. Abteilung I: Schriften und Reden. Tübingen : J.C.B. Mohr (Paul Siebeck), 2013. Band 23.
7. Weber M. Gesamtausgabe. Abteilung I: Schriften und Reden. Tübingen : J.C.B. Mohr (Paul Siebeck), 1992. Band 17.
References
1. Tilly, C. (1990) Coercion, capital and European states. AD: 990-1990. Cambridge: Basil Blackwell.
2. Braudel, F. (2003) Sredizemnomor'e i sredizemnomorskiy mir v epokhu Filippa II [The Mediterranean and the Mediterranean world in the era of Philip II]. Vol. 2. Moscow: Yazyki slavyanskoy kul'tury.
3. Galenovich, Yu.M. (2014) IstoriyaKitaya s drevneyshikh vremen do nachalaXXI veka [History of China from ancient times to the beginning of the 21st century]. Vol. 6. Moscow: Nauka-Vostochnaya literatura.
4. Kinard, J. (2007) Artillery. An Illustrated History of its Impact. Santa Barbara: ABC-KLIO
5. Galenovich, Yu.M. (2013) Istoriya Kitaya s drevneyshikh vremen do nachalaXXI veka [History of China from ancient times to the beginning of the 21st century]. Vol. 7. Moscow: Nauka-Vostochnaya literatura.
6. Weber, M. (2013) Gesamtausgabe. Vol. 1(23). Tübingen: J.C.B. Mohr.
7. Weber, M. (1992) Gesamtausgabe. Vol. 1(17). Tübingen: J.C.B. Mohr.
Сведения об авторе:
Рахманов А.Б. - доктор философских наук, доцент, профессор кафедры истории и теории социологии социологического факультета Московского государственного университета имени М.В. Ломоносова (Москва, Россия). E-mail: azrakhmanov@mail.ru
Information about the author:
Rakhmanov A.B. - Dr. Sci. (Philosophy), docent, professor at the department of History and Theory of Sociology, Faculty of Sociology, Lomonosov Moscow State University (Moscow, Russian Federation). E-mail: azrakhmanov@mail.ru
Статья поступила в редакцию 15.06.2023; одобрена после рецензирования 07.06.2023; принята к публикации 07.10.2023
The article was submitted 15.06.2023; approved after reviewing 07.06.2023; accepted for publication 07.10.2023
