CC BY
66
УДК 821.16:291.6 И.Ч. ЧЕКОВА
кандидат филологических наук, доцент, кафедра русской литературы, Софийский университет им. Св. Климента Охридского E-mail: [email protected]
UDC 821.16:291.6 I.CH. CHEKOVA
Сandidate of Philology, Associate professor, Department of Russian Literature, Sofia University St. Kliment Ohridski E-mail: [email protected]
ВЕТХОЗАВЕТНЫЙ НАРРАТИВ О ИОСИФЕ И ЕГО БРАТЬЯХ И МОДЕЛЬ ПРАВИТЕЛЯ У ДРЕВНЕСЛАВЯНСКИХ КНЯЗЕЙ-МУЧЕНИКОВ
ТМ ОLD ТESTAMENT NARRATIVE ABOUT JOSEPH AND HIS BROTHERS AND THE MODEL OF THE RULER
FOR THE OLD SLAVIC PRINCES-MARTYRS
В статье делается обзор исследований последних лет, посвященных образам Бориса и Глеба в древнерусских текстах. В центре внимания аналогия между Борисом и Глебом и Иосифом и/или Иосифом и Вениамином в связи с ветхозаветным сюжетом об Иосифе и его братьях в толковании Иоанна Златоуста. Образ Иосифа участвует в создании парадигмы идеального правителя в средневековым славянских литературах. Стефан Первовенчанный в „Житии Стефана Немани", подобно автору „Сказания о Борисе и Глебе", находит в образе Иосифа символику невинной жертвы и уподобляет ему брошенного в пещеру сербского князя. К параллели с Иосифом прибегает и Григорий Цамблак в службе сербскому князью Стефану Дечанскому и его житии, са-крализируя таким образом его праведность. Выведены специфические черты в парадигме правителя в древне-болгарской, древнерусской и древнесербской традиции. С образом Иосифа как символом красоты, целомудрия, духовной силы и власти сравниваются князь Александр Невский, князь Димитрий Донской и другие в древнерусской литературе последующих эпох.
Ключевые слова: обзор научной литературы последних лет о произведениях, посвященныгх Борису и Глебу, модель князя-мученика, ветхозаветный сюжет о Иосифе и его братьях в толковании Иоанна Златоуста, Борис и Глеб, Стефан Неманя, Стефан Дечанский.
The article reviews the recent research on the works devoted to Boris and Gleb. The focus of this paper is the analogy between Boris and Gleb and Joseph and/or Joseph and Benjamin in the „Tale of Boris and Gleb" in connection with the Old Testament story of Joseph and his brothers in the interpretation of St. John Chrysostom The figure of Joseph is involved in creating a paradigm of the ideal ruler in medieval Slavonic literatures. Stefan First-Crowned in the „The life of Stefan Nemanja", like the author of the "Tale of Boris and Gleb", finds in the figure of Joseph a symbol of an innocent victim and likens him to the thrown into the cave Serbian prince. In the service and in the vita of the Serbian price Stefan Decanski, Gregory Tsamblak also resorts to a parallel with Joseph, sacralizing thus his righteousness. The specific features in the paradigm of the ruler in Old Bulgarian, Old Russian and Old Serbian traditions are derived. In the Old Russian literature of the next period prince Alexander Nevsky, prince Dmitry Donskoy and other are also compared with the figure of Joseph as a symbol of beauty, chastity, spiritual strength and power.
Keywords: review of the scientific literature of recent years about the works devoted to Boris and Gleb, model of the princes-martyr, Joseph and his brothers in the interpretation of St. John Chrysostom, Boris and Gleb, Stefan Nemanja, Stefan Decanski.
Как известно, политическая доктрина Византийской империи отличается специфическим взаимоотношением между властью и сакральностью, что проявляется в характерном для нее цезаропапизме [4]. Первые христианские правители 81ау1а ОгШо^ха следуют образцу, заданному Византией, а произведения о них воссоздают византийские концепты власти и царства.
Древнерусские образы святых князей создавались в русле представлений о христианской святости правителя, заданных Византией, но одновременно с этим в них обнаруживаются и свои оригинальные особенности, что в значительной степени обогатило агиологические представления 81ау1а ОгШо^ха. Названные черты особенно ярко выступают при сопоставлении приемов са-
крализации правителя и извлечении топосов парадигмы правителя в древнерусской, древнеболгарской и древне-сербской книжности.
Культы правителей в христианской средневековой культуре представлены в двух основных видах: правитель - обновитель царства (креститель и строитель христианского государства) и правитель-мученик. В святом пантеоне Древней Руси князь Владимир |1015 и княгиня Ольга |969 оформляют первый тип, а Борис и Глеб |1015 - второй тип. Оба трагично погибшие молодые князья Борис и Глеб - первые официально канонизованные восточнославянские святые [20, 26], почитание которых достигает и южных славян [12, 13].
К южнославянским святым князьям-мученикам
© И.Ч. Чекова © I.Ch. Chekova
принадлежат св. Иоанн Владимир |1015 (диоклейский князь, вошедший в перечень древних болгарских царей в Бориловом синодике 1211 г.; возрожденческая письменная и иконописная традиция на Балканах рассматривает его как болгарского правителя) и Стефан Дечанский |1331. Как болгарский святой известен и Енравота Войн (Боян) 833), посеченный своим братом, ханом Маламиром, упоминаемый в произведении Теофилакта Охридского (однако о нем не дошли ни жития, ни службы).
В статье будет рассмотрен аспект художественного строения парадигмы правителя-мученика в связи с библейской символикой в двух самых распространенных в древнерусской литературе агиографических произведениях Борисо-Глебского цикла - „Сказании о Борисе и Глебе" (конца XI в.) и „Чтении о Борисе и Глебе" монаха Нестора (начала XII в.)1, а также в „Житии Стефана Немани" Стефана Первовенчанного, в житии и в службе Стефана Дечанского Григория Цамблака и в других древнеславянских текстах.
В древнерусской литературе гибель двух братьев осмыслена как добровольная жертва во имя христианского этоса и государственной идеи. Их смерть представлена как нравственный выбор, так как имея власть и силу, чтобы противостоять убийцам, посланным их полубратом Святополком, они не делают это. В христианской ценностной системе уважение к старшему (отцу, брату) и отказ от ответа на насилие насилием стоят в наивысшей этической позиции.
Образы князей братьев Бориса и Глеба - первых канонизированных восточнославянских святых - концентрируют в себе определенные христианско-нравственные, историософские и политические представления. Они занимают центральное место в древнерусской княжеской агиологии, воплощая идеал братолюбия, мученической святости, искупительной саможертвы и небесного покровительства над русской землей и ее государственностью [28, 37, 38, 15, 25, 27, 17, 7, 18, 19, 20, 29, 31, 33] и др.
В произведениях о двух князьях-мучениках отмечались явные и имплицитные параллели между ними и Христом [28, 25, 11, 10]; апостолами-миссионерами [16]; Авелем, убитым Каином [27]; Вячеславом Чешским [37, 22, 18, 14]; первомучеником Стефаном [8]; германскими [5], англо-саксонскими [23, 9] и византийскими правителями [6], погибшими в межуособной борьбе за власть; вифлеемскими младенцами, убитыми Иродом [24]; св. Георгием и св. Димитрием [30, 31] и моделью византийских святых воинов, взятых как целое [39, 40].
В этой веренице есть еще один архетипический
1 Из новейших исследований по языку, интертекстуальным связям и поэтике этих текстов можно указать на статьи Б. Велчевой, О. Гладковой, А. Ранчина и др. [2, 3, 21, 32].
Недавно снова был поднять вопрос о достоверности событий, описывающих гибель князей Бориса и Глеба, в связи с гипотезой, что их настоящий убийца не Святополк, а Ярослав, если судить по отголоскам событий в исландской саге об Эймунде. В пристальном анализе фактологии, сделаном А. Шайкиным, звучит основательный призыв оставить все как есть, т.е. рассматривать события согласно древнерусским источникам [35]; сравни мнение Н. Милютенко [9]
образец, который ожидает своей символической расшифровки: считаю, что более углубленное внимание надо уделить и параллели Борис и Глеб как Иосиф или соответственно как Иосиф и Вениамин.
В „Сказании о Борисе и Глебе" перед тем как быть убитым Борис выражает в молитве желание увидеть своего меньшего брата Глеба, подобно Иосифу, жаждущему увидеть брата Вениамина:
и си ид о^ме си помышл^ ид^дше къ в^дто^ свогемо^ и глддше въ срдци свогемъ- то поие о^ь^ю ли си лице врдтьцд могего мьиьшддго глевд- шсо же никифъ веии^миид [СК: 44-45].
Братоубийство в произведениях о Борисе и Глебе можно рассмотреть через призму нарратива об Иосифе и его братьях. Символом жертвенности и невинности, своеобразным предвосхищением гибели агнца Христа является невинный Иосиф, брошенный в ров своими братьями. В „Сказании о Борисе и Глебе" смысловая параллель между древнерусским сюжетом и библейскими первособытиями в трактовке Иоанна Златоуста особенно явная. Повествования воссоздают конфликт между братьями схожими образами и лексикой: летопись говорит о братоубийстве, беседа Златоуста - о пролитии братской крови; враги сравниваются со зверями (братья Иосифа - „лютые звери", а посланцы Святополка, которые убивают Глеба, названы „братоненавистниками лютыми, имеющие души свирепых зверей"); молодая и невинная жертва (Иосиф и Глеб) сравнена с агнцом. Мало того, даже и братское объятие, которого ожидает Иосиф, имеет свой аналог в „Сказании": Глеб первоначально думает, что посланцы его брата из приближающейся лодки хотят его приветствовать и поцеловать (д сь целовдиигсч чд^(ии)^ше отъ ии^ъ придти [СК: 51]:
пртде, сказано, 1осифъ къ братш своей. Имъ надлежало бы поспешить къ брату, обнять его, узнать, что велелъ имъ отецъ; а они бросаются, какъ лютые звери, увидевъ агнца. И совлекоша со 1осифа ризу пеструю, и, поемши, его ввергоша въ ровъ. Ровъ же тощъ, воды не имяше. Какъ советовалъ Рувимъ, такъ они и сделали. Бросивъ его, седоша ясти хлебъ (23-25). О, жестокость! О, безчеловечiе! Онъ прошелъ такой долгш путь, съ такою заботливостш искалъ ихъ, чтобы увидеть ихъ и возвестить отцу объ нихъ; а они, какъ каше-нибудь варвары и дикари, слушаясь совета Рувима не проливать братней крови, решились умертвить его голодомъ. Но человеколюбивый Богъ въ ско-ромъ времени избавилъ его отъ неистовства братьевъ. Севши, говоритъ Писаше, ясти хлебъ видеша путни-ковъ исмаильтянъ, идущихъ въ Египетъ, и рече 1уда: кая польза, аще убiемъ брата нашего и скрыемъ кровь его? Грядите, продадимъ его Исмаильтяномъ симъ руце же наши да не будутъ на немъ, яко братъ нашъ и плоть наша есть (25-27) [Йоан Златоуст, 4, I: 657. Беседы на книгу Бьтя, Беседа ЬХЦ.
„Чтение о Борисе и Глебе" книжника Нестора также видит князей Бориса и Глеба как Иосифа и Вениамина. Согласно Ветхому Завету, Иосиф и Вениамин - младшие сыновья Иакова, единоутробные братья, рожден-
ные женой Иакова Рахилью. К ним отец испитывает особую любовь. Аналогично Борис и Глеб - младшие и любимые сыновья князя Владимира, дети одной матери. Братья Иосифа и Вениамина озлобляются на любимцев своего отца, полагая, что Иосиф хочет властвовать над ними. Таким же образом Святополк опасается, что после смерти их отца, князя Владимира, Борис захочет занять престол.
0ы (стополк/) же волшими рдугы№вдса ид влжыдго. мы ОК&ЫЬЫ'ЫИ ШСо то ^Офеть по смрти оцд свокго стол придти. Сице во ве при оак|гк. в^ во ре лмваи осифд шсов и ве-ыь^миыд. вастд во о^ыд телом/,. и сего рдди врдть^ вель-ми гыевд\уса ыд ыем. ве во шсо осиф/ уофеть ыдд/ ыими цртвовдти. шсо же вы. тдко же и сде с/выстьс. ые токмо же ыд влджеыдго гл^вд. влджеыд^ же того ыдследовдстд. ыъ
г* -С1
превыстд в поо^чеыьи вии словес/. млтышм творфд ыифим/ и ^вогым/ и вдом/. шсо ые им^ти оо севе ыичтоже. [ЧБГ:
94-95].
Добавим в связи с параллелью между Борисом и Глебом и Святополком, с одной стороны, и Иосифом и его братьями - с другой, что Иосиф не проявляет брато-ненависти и не стремится мстить братьям после смерти их отца Иакова, аналогично - Борис и Глеб не чувствуют ненависти к брату Святополку и к посланным им убийцам.
Образ Иосифа участвует в создании парадигмы идеального правителя в средневековых славянских литературах. Обратим взгляд на его фигуру в других славянских произведениях и в более поздних древнерусских текстах.
Стефан Первовенчаный в „Житии Стефана Немани" (закончено, вероятно, в 1216 г.), подобно автору „Сказания о Борисе и Глебе", находит в образе Иосифа символику невинной жертвы и уподобляет ему брошенного в пещеру сербского князя.
Снова на передний план выступает конфликт между братьями в результате междуособиц с целью взятия власти. Правдолюбие, душевная чистота и целомудрие, кротость и смирение, увенчанные Божьим промыслом, - основание для спасения и возвышения Иосифа до статуса правителя Египта. Те же качества ведут к избавлению, восшествию на престол и сакрализации сербского правитетеля Стефани Немани.
§ врдтТе гего. влчтво^мфо^1. тогд сем уемлкм срвком и
приувдвше кь сев^ сего ц^ломздрьыд и стго мо^жд. и емше
«чсовдше км8 ро^ц^ и ыоу^. и вьврьгоше кго вь п^ферв
кдмеыы^м. шсо же иыогдд врдтТе довл^го 'кус'к|>д. вь рw
вьврьгошт. ыердузмемфе веузмыи промислд влчи^ ^отефдго
выти шсоже ыевр^жеы^ вити кмо^1. скрвми в^ро^мфимь вь
ык. темже 'куск|>д прдвы и чтоты рд. иув-кдь к ис тьмыи-
це. постдви гпыд домр фдрдууыовз. и кы'куд всемор1 стеждыТм
кго. ц^ломрдрТд рди чтоты. сего рдд пдкы кротости и прдв-
ди д^л^. и дивыдго смереыТд. и всдкыи довры рдди прдвь.
влкд пр^млтиви, ррком свокм крепком и мишцем високом.
иув^дь ис кдмеыыТе пефи. и ыд столь вьуве йчьсТ^ к. и влкз
я # ^
великд вьувыже. мире всемз, шсоже и иwсиФОви ре. дд ыдкд-
жеть кы№уе кго шсо и сев^. и стрцЕ кгд змздрить. тдкоже же
и сТи пр^доврили. и крепки, и сты мржь. чедд сво^ зскрь-
мивь. вь влгов^рТии чистота. и уемлм свом погывшвм сьврд$. wгрдждк кртомь ^в-ъмь и кы^уе свое ыдзчи. и рдуормыо стдр-це свое рмрдри влгоддреыТе и ^вдлр вьусилде вс^влц^ свокмор уыжителм. [ЖСН: 27-29].
К параллели с Иосифом прибегает и Григорий Цамблак в службе сербскому королю Стефану Дечанскому и в его житии (созданном между 1407-1408 гг. в Дечанском манастыре). В связи с этим библейским образом намечаются такие качества правителя из династии Неманичей, как благочестие, милосердие, доброта, беззлобие, целомудрие и главное - братолюбие и нежелание вступать в братоубийственную сору. Он призывает своего брата Константина, стремящегося захватить власть, к соблюдению наследственного порядка и к отказу от губительных для народа действий. Уподобляя себя Иосифу („друг Иосифа"), царь Стефан ссылается на слова Иосифа к его братьям, подчеркивая тем самым свою богоизбранность:
Стефдыь м(и)л(о)ст'|'м в(о)жТем ц(д)рь срьвлкм, врдтв пр^в/ждел^ыыомз ыдшее дрьждвы 1^ыстды'тТм8, рддовд-ти се. бликд мы№ слрчише се в(о)ж(ь)ствыомор срдившр прwмысл8, иже довр^ вьсд орстрддмфомв, сдм по истиыыомр слышдль еси. Ы(ы)ы^ же пдкы в^ждь, шсо в(о)гомь по-миловдыь вы^ь и wт(ь)чьском8 ждр^вТм ц(д)рь постдвлкыь вы^ь, стрд^м в(о)ж'|'емь и прдвдом того лмдми овлдддти, шсоже и w(т)ци ыдши. Т^мь wт и^'же ыдчиыдеши пр^тдвь, рсрьдыо дд оруримь дрргь дрргд прТиди и сдыь вторыи ц(д)рств'|'д, шсо с(ы)ыь вторТи пр|'ими, д ые с/ то^ждым еуык^м свое wт(ь)чьство рдт^и, довл^еть меые же и тев^ вь толиц^ широта уемльы^и жителствовдти, ые во дуь есмь Кдиыь врдтоовТиць. ыъ ^сифо^1 дро^гь врдтолмвьць. бгоже и слово к тев^ пров-Кфдм ыишд, шсоже оыь тогдд к/ врдтТи: „Ые воите се в(о)жТи вw есмь дуь. Бы с/в^фдсте о мы№ улдд, в(ог)ь же с/в^фд о мы№ вл(д)гдд. " [ЖСД: 96-98].
В житии и в службе сербский князь мученик Стефан Дечанский сравнивается с Иосифом - как знаком невинного страдальчества и легитимации правителя.
^сифд в'тордго вь ыдпдст^. и вь кротости Двд дрзгдго. Солwы8 вь пр^мздрости рдвыдго. и ИлТи в/ ревыости тьчыдго. [ССД: 214];
IwCM^b. пдче кствыое ур^... Крдсотв дВс'твд
твоего. и пр^стеи чтоте твоеи... [ССД: 217]
Что 8во чмдимыи Кусифь, шсо wт врдтТе проддыь и вь рwвь в/врьжеыь в/ wврдуь Х(ристо)вь? Ы/ Сте^дыь ые удточеыТе едиыо, ы/ и св^тд лишеыТе прТеть. Тдковые кдуыы с/мрьть выти пр^дпоч'теыы№Ш8, с^ждз дуь. Ы/ ли ц(д)рь бг^пт^ оыь и с/и срьвлкмь ц(д)рь? Ы/ оы/ OBW прежде wврдуыдго вл(д)г(о)д(д)ти удкоыд и еуыкз вл(д)д(ы) кд веувожы8 ж(е) и скверьыы8, с/ же в/ сдмои вл(д)г(о)д(д) ти и лмдем иуьврдыыымь и еуык^ ^ве)™^, ц(д)рском8 с(ве)рфеы'|'о, стддз Х(ристо)во, ^же с^ть пдче оыоговы^ мыwго вь^чдишдд. Iwво мыwгострдд(д)лыомо вывдет др^гь. ^коже wыь в/стwчыíе, тдко и сь удпддыые ц(д) ре, вл(д)гоч/ст'|'емь и прдвдом пр^в/с^оде, м(и)л(о)стиыкм и ыеуловТем, слдвом же и вогдтьствwм s^лw пдче пр^одол^вь и ^ув^ приwв'фдет се, ы/ коыьць ыердвьыь овоим, овдче шеоже и в/ всемь, сице и уде ли^оимств^ет Стефдыь м(^)ч(е) ыичьском с/мрьт'|'м [ЖСД: 124].
Иосиф - прообраз Христа и Благодати. Согласно житию, написанному Григорием Цамблаком, сербский царь своею мученической смертью превосходит невзгоды, которые потерпел Иосиф. В ряду библейских страдальцев, припоминаемых в службе и житии Стефана Дечанского, наряду с Иосифом перечисляются Иов, первомученик Стефан и Авель. Давид присутствует в произведениях Цамблака как синоним кротости правителя, Соломон - как синоним мудрости правителя, Илья и Моисей - как синоним ревности к вере, Исус Навин -как защитника своего народа от нашественников.
С образом Иосифа как символа красоты, целомудрия, духовной силы и власти сравниваются князь Александр Невский, князь Димитрий Донской и др. в древнерусской литературе последующих эпох.
Древнерусская литература XIII в. и конкретно „Житие князя Александра Невского" показывает, что физическая красота и духовная мощь правителя сравниваются обычно с сответствующими качествами Иосифа. Автор жития ссылается и на другой эмблемный персонаж Ветхого завета - Самсона, который вместе с образом римского полководца и императора Веспасиана утверждают воинские качества и проявления правителя. Не забыта и мудрость правителя, отождествляемая с личностью царя Соломона. Таким образом, идеальный образ русского князя построен на параллели, с одной стороны, с ветхозаветными образами Иосифа, Самсона и Соломона, а с другой - с образом Веспасиана из „Истории Юдейской войны".
5? н -с-
N0 и В^рдстъ КГО ПДЧв иые ЧЛВКЪ- и ГЛД КГО ШСЫ трувд в Nдрoде• и лице рго дки лице Сси^у иже ве постдвилъ рго бгупетьасыш црь втордго цра въ бгупте^ силд ве РГО
т•! л ГТ* I Л
Чдсть § силы СдМсОИа- ддлъ ве РМу Ьъ прмдрсть C0Л0M0NW и ^рдврьство же дкы1 црА Римьскдго 6спииNДNд иже ве плеNИлъ всм Подъимдеискум ^емлм- и Nегде исполчиса к грдду Атдпдту- приступити- и шедше грджд^ и уувидешд полкъ РГО и «ктдса eдиNъ• и въ^врдти силу и^ъ ко врдто-ко грдд^Ы1- и посме^са дрyжиNе своеи- и уукори рекд wстдвите ма кди^го, тдкоже и сии к^а^ь WлексдNдръ ве повежд^ д ^ поведи- [ПЖА: 477].
Рассматриваемая житийная повесть об Александре Невском припоминает библейскую максиму, высказанную пророком Исаиа, что выбор на престол князей подлежит Божьему промыслу:
шсо ре Исди^ прркъ- тдко гле Гь- к^а^ д^ъ учиN^м• сфеNИ во суть- д ввожм ^ во истиNy• ве^ Ьожь^ во пoвелеNь^ Nе ве кNжеNьк кго-[ПЖА: 358].
На книгу пророка Исаии ссылается еще ПВЛ, когда комментирует значение личности правителя для конкретней земли [ПВЛ, 1015: 139-140]. Пророк Исаия связан с идеей легитимации власти в ветхозаветном и новозаветном контексте не только своим царским происхождением, но и тем, что он „пророк Давидового колена"2.
„Слово о житии великого князя Дмитрия Ивановича"
2 О значении посланий пророка Исаии для формирования политической идеологии ранней средневековой Болгарии см. исследования И. Билярского.
начала XV в. изобилует сопоставлениями между московским князем и ликами ветхозаветных патриархов, царей, пророков и апостолов. В духе богатой стилистики, характерной для стиля „плетения словес", тут сконцентрированы и развернуты в параллели образы многих предтеч христианства. Великий князь Дмитрий Иванович имеет доблесть Авраама (въсприимъ Аврддмлм довлесть), победоносную силу пророка Моисея (шсо-же преже Моиси, Амдликд поведив), способность царя Давида благородно прощать и миловать, отеческую заботу Иова. Надо отметить, что те же параллели встречаем еще в службе и пространном житии Стефана Дечанского, написанном Григорием Цамблаком.
В ряду риторических уподоблений князя Димитрия с ветхозаветными первообразами патриархов присутствует и Иосиф в качестве эмблемы целомудрия, благородного корня и всеобъемлющей власти.
Иосифа ли тя явлю цъломудренаго и святого плода, обладавшего Египтом? Ты же в целомудрии умъ дръжаше и властель всей земли явися [СЖДИ: 224].
Согласно житию князь Димитрий не только подобен Адаму, Скифу, Еноху, Ною, Еверу, Исааку, Израилю, Иосифу, Моисею, но превосходит их всех по своим качествам. Похвала русскому князю - это похвала Богу, так как власть дана ему по Божьему промыслу: къ съвету правя подвластныа, от вышняго промысла правление приимь... роду человечьскому, всяко смятение мирское исправляше.
Нарратив о Иосифе и его братьях отсутствует в текстах о правителях в древнеболгарской литературе, и это показательно. В древнеболгарской традиции, которая следует византийскому образцу, канонизирование правителя не устанавливается как устойчивая практика. Константин Великий - единственный византийский император, в связи с которым складывается культ святости [4], а царь Петр I Болгарский - единственный правитель-святой с несомненным культом в болгарской истории [34, 1]. Напротив, в древнерусской и древне-сербской средневековой традиции есть ряд примеров правителей-святых. Обожествление легитимного короля или царя после его смерти - специфическая особенность сербской государственности [36], в отличие от почти отсутствующей подобной традиции в Болгарии.
И в древнерусской литературе, и в древнесербской литературе наблюдается сакрализирование и увенчание ореолом святости своих местных князей и королей. Создается особый пиетет, связанный с харизматич-ностью и богоизбранностью. Культы древнерусских князей Бориса и Глеба, жупана Рашки и основателя сербского государства Стефана Немани имеют долгосрочную проекцию в соответствующих национальных литературах: формируется их значение покровителей. Их почитание содействует обожествлению правящей династии - соответственно Рюриковичей и Неманичей. Св. Стефан Немани (в монашестве Симеон) канонизован как преподобный святой, но в его житии звучат и мученические коннотации.
В то время как в Средневековой Болгарии при-
сутствует прежде всего культ обновителя и строителя царства царя Петра и гипотетично - культ обновителя и крестителя князя Бориса-Михаила, в Сербии и в Киевской Руси утверждаются как культы правителей-обновителей, так и правителей-мучеников. Мотив Иосифа и его братьев в древнерусских и древнесерб-ских произведениях показателен для процесса особой сакрализации своих правителей, характерный для обеих традиций.
Ветхозаветный нарратив о Иосифе и его братьях играет смыслообразующую роль в повествовании о первых канонизированных древнерусских святых в „Сказании о Борисе и Глебе". Этот библейский ключ, названый напрямую только раз, усилен и развит имплицитно посредством параллели между „Сказанием" о молодых древнерусских князьях и Беседой Иоанна Златоуста (Беседы на книгу Бьтя, Беседа ЬХ[). Этот ключ ставит в общую семантическую плоскость историческую картину междоусобиц князей-братьев в Киевской Руси и ветхозаветный рассказ о конфликте между Иосифом и его братьями. Таким образом осуждается властолюбие и звучит зов смирения и любви к брату.
Прекрасный Иосиф в Ветхом Завете осмысляется как предвосхищение явления Иисуса Христа в Новом Завете. Иосиф был продан своими братьями за 20 сребреников, Христос был предан своим учеником за 30 сребреников. И Иосиф, и Христос символизируют жертвенность и невинность. Как Земной пророк и правитель, Иосиф знаменует жертвенную миссию Христа как Спасителя людей и Небесного царя. Одновременно с этим образ Иосифа, традиционно привлекавшийся в средневековых текстах о правителях, выступает в качестве знака легитимности власти. Ветхозаветый рассказ о невинном страдальце и библейском пророке и правителе Иосифе принадлежит к сюжетным и поэтическим топосам мученичества и власти в произведениях о древ-неславянских князьях-страстотерпцах.
Наблюдение над ранними древнерусскими и древ-несербскими княжескими текстами показывает, что мотив Иосифа, пострадавшего от своих братьев, функционирует как общая для агиобиографий правителей-мучеников параллель и литературный топос. Более поздние древнерусские тексты развивают значение образа Иосифа как символа физической и духовной
красоты и богоизбранности власти при построении литературного портрета не только правителя-мученика, но и правителя - вождя своего народа.
Примечания
ЖСД - Житие на Стефан Дечански. Цит. по:
Давидов А., Г. Данчев, Н. Дончева-Панайотова, П. Ковачева, Т. Генчева, Житие на Стефан Дечански от Григорий Цамблак. София (Издателство на Българската академия на науките), 1983.
ЖСН - Житие на Стефан Неманя от Стефан Първовенчани. Цит. по: Велинова, В. Житието на Стефан Неманя от Стефан Първовенчани (Фототипно издание на преписа от средата на XV в.). - Археографски при-лози 26-27, Београд 2004-2005, 7-107.
Иоанн Златоуст, 4, I - Творения святаго отца нашего Иоанна Златоуста, архиепископа Константинопольского, в русском переводе. СПб., 1898. т. 4, ч. I.
ПВЛ - Повесть временных лет. Цит. по: ПСРЛ. Т. 1, Лаврентьевская летопись и Суздальская летопись по Академическому списку. Вып. I. М., 1926.
ПЖА - Повесть о житии Александра Невского. - Цит. по: ПСРЛ. Т. 1, Лаврентьевская летопись и Суздальская летопись по Академическому списку. Вып. II. М., 1926, 477-481 и по БЛДР. Т. 5: 358-369.
СК - Сказание о Борисе и Глебе. Цит. по: Успенский сборник ХП-ХШ вв. Изд. подг. О.А. Князевская, В.Г. Демьянов, М.В. Ляпон. Под ред. С.И. Коткова. М., 1971, 43-58.
СЖДИ - Слово о житии великого князя Дмитрия Ивановича. Цит. по: БЛДР, 6: 206-227.
ССД - Служба за Стефан Дечански. Цит. по:
Кожухаров С. Проблеми на старобългарската пое-зия. Т. 1, София (издателство Боян Пенев), 2004.
ЧБГ - Чтение о Борисе и Глебе.
Настоящая статья является авторизованным переводом, дополненным и уточненным, статьи Чековой И. Старозаветният наратив за Йосиф и него-вите братя и владетелският модел на староруските и старосръбските князе. - Език и литература, 2013, 1-2, 146-155.
При цитировании средневековых источников соблюдается правописание использованого издания.
Библиографический список (References)
1. Biliarsky I. Protectors of the Empire. Saint Tsar Peter and Saint Paraskeva/Petka. Sofia (Publishers Vulkan-4), 2004.
2. Velcheva B. About the language of Tale and passion and praise of saint martyrs Boris and Gleb // Language & Literature. 2013. 1-2. Pp. 35-38.
3. Gladkova O. V. The Life of St. Eustacius Placidus as a Source of "Reading about Boris and Gleb" by Nestor: Questions of Textual Criticism, Poetics and Ideology // Old Russia. The questions of Middle ages. 2012. № 1 (47). Pp. 28-37.
4. Dagron G. Emperor and Priest. Etude on Byzantium 'caesaropapism'. Sofia: publishers Agata, 2006.
5. Zhivov V.M. Early eastslavonic agiography and a problem of the genre in old-russian literature. In: Language. Personality. Text. A collection of articles for T.M. Nikolaeva's 70th anniversary. V.M. Toporov (ed.). Moskow: Languages of Russian culture, 2005. Pp. 720-734.
6. Ivanov S.A. A few notes on Byzantine context of the cult of Boris and Gleb. In: Collectanea Borisoglebica. Vol. 1. (Occasional monographs. Published by the Ukrainian National Committee for Byzantine Studies., Vol. 2), C. Zuckermann (ed.) Paris 2009, Pp. 353-364.
7. KaravashkinA.V. The power of the torturer. Conventional models of tyranny in Russian history XI-XVII centuries. - Russia XXI, 2006, № 4. Pp. 62-109.
8. Laushkin A.B. St. protomartyr Stephen and the first Russian saints. In: Rostov's land history and culture. Rostov, 2003. Pp. 21-26.
9. Milutenko St. prince-martyr Boris and Gleb. Study and preparation of texts made by Miljutenko. G.M. Prohorov (ed.) Sankt
Petersburg, 2006.
10. Nevsorova N.N. About the initial cult to Boris and Gleb. Lectionary text and chronical narrative. In: History in manuscript and manusripts in history: a collection of scientific studies about Russian National Library Manuscript Department's 200th anniversary. V.N. Zajcev (ed.) Sankt Petersburg, 2006. Pp. 101-128.
11. Nikolova А. About person's victim emanation in an oldrussian author text (a material from A „Tale and passion and praise for St. martyrs Boris and Gleb" and chronicle narrative for 1015 year.). In: Readings for Bishop Konstantin. Vol. 10, P. I, Shumen, 2005. Pp. 229-238.
12. Pavlova R. The cult of еastslavonic saints and оrthodox southern slavs // Old bulgarian literature, vol. 32. Sofia, 2001. Pp. 45-62.
13. Pavlova R. Eastslavonic Saints in southslavonic canonic texts XIII-XIV century. Sw. Mengel (ed). Halle (Saale): Martin-Luther University Halle-Wittenberg, 2008.
14. Paramonova M.J. Saint rulers of Latin Europe in Old Rus'. Comparative-historical analyses of Vaclav's and Boris&Gleb's cult. Mosow, 2003.
15. Pautkin A. Old Russian holly prices. Agiological types as a cultural-historical system. In: Hermeneutics of old Russian literature. Vol. 7, P. I. Moskow, 1994. Pp. 212-224.
16. PicchioR. The function of biblical thematic keys in literature code of Orthodox Slavdom. In: Orthodox Slavdom and oldbulgar-ian cultural tradition. Sofia: University publishers St Kliment Ohridskiy, 1993. Pp. 385-435.
17. Poppe A. Earthly and heavenly triumph of death of Boris and Gleb // Proceedings of the Department of Old Russian literature. V. 54. Sankt Petersburg, 2003. Pp. 304-336.
18. Ranchin A.M. Prince-marthyr-saint: semantical archetype of princes Wenceslaus and Boris and Gleb' vitas and some Salvic and Westerneuropean parallels; Prince-marthyr in Slavic hagiographie. In: Ranchin A.M. Garden with gold words. Old Russian literature in the interpretation, analysis and commentary. Moskow: New Literary Review, 2007, Pp. 98-111. Pp. 112-120.
19. Ranchin A.M. Old Russian literature and its interpretation: Marginalia to the topic. Saarbrücken: LAP LAMBERT Akademic Publishing, 2011. Pp. 147-233.
20. Ranchyn AM. Boris and Gleb (a series "The life of extraordinary people"). Moskow: Molodaja gvardija, 2013.
21. Ranchyn А.M. Poetics of the antitheses and repetitions in the Tale of Boris and Gleb // Slavia orientalis, tom LXII, Nr 1, Rok 2013. Pp. 69-75.
22. Rivelly Dzh. Oldslavonik Legends about saint Wenceslaus, Prince of the Czechs and oldrussian prince's vitaes. In: Old Russ and West. Conference. Summary. Moskow, 1996. Pp. 24-32.
23. Senderovich S.J. Anglo-saxon parallels to Boris and Gleb's agiography. In: About old and new literature: A collection of articles in honor of N.S. Demkova. M.V. Rozhdestvenskaja (ed.) Sankt Petersburg, 2005. Pp. 17-26.
24. Temchin S.J. This isn't a murder but a manslaughter. Bethlehem's infants' agiographical image as a Boris&Gleb cult's conceptual base. - Imenoslov. History of language. History of culture F.B. Uspenskij (ed.). Moskow, 2012. Pp. 216-230.
25. Toporov V.N. Idea of Sainthood in the Old Rus: Voluntary sacrifice as Jesus Chist' imitation (Tale of Boris and Gleb). In: Sainthood and Saints in the Russian spiritual culture. Vol. 1, First century of Russian Christianity. Moskow: Languages of Russian culture, 1995. Pp. 413-508.
26. Uzhankov, А. H The holy martyrs Boris and Gleb: to the history of canonization and writing Lives // Old Russia. The questions of Middle ages 2000. № 2. Pp. 28-50; 2001. № 1 (3). Pp. 37-49.
27. UspenskijB.A. Boris and Gleb: Perception of History in old Rus. Moskow: Languages or Russian Culture, 2000.
28. Fedotov G.P. Saints of Old Rus (10-17th cendury). Paris, 1931; Republished. Moskow 1990.
29. Chekova I. Princes-martyrs Boris and Gleb - royal semiotics and agiological codes. In.: Reading of literature classic. A collection of articles in Honor of 60yh anniversary of Professor Petko Troev. Sofia: publishers Fakel, 2002. Pp. 9-15.
30. Chekova I. St. George the Triumphant and St. Demetrius of Thessalonica in the Cultural Tradition of Kievan Rus. In: In stolis repromissionis. Saints and Sainthood in Central and Eastern Europe. Sofia (ROD Publishing House), 2012. Pp. 211-222.
31. Chekova I. The First Medieval Russian Princes - Saints (Images, Symbolism, Typology). Sofia: University publishers St Kliment Ohridskiy, 2013.
32. Chekova I. Saints princes Boris and Gleb - symbols of holiness of rulers martyr. Classics and canon in russian literature. University look. Sofia: publishers Fakel, 2014. Pp. 28-39.
33. Chekova I. Ihe Оld Тestament narrative of Joseph and his brothers and the model of the ruler for the old russian and old serbian princes-martyrs // Language & Literature. 2013. 1-2. Pp.146-155.
34. CheshmedjievD. About the queston of the cult of prince Boris-Michail in Medieval Bulgaria // Historical review. 1999. Vol. 3-4. Pp. 158-176.
35. ShaikinА.А. "Let's leave it like it is ...": about the modern interpretations of the murder of Saints Boris and Gleb. In: Shaikin А.А. Povest' vremennyh let. History and poetics. М., 2011. Pp. 399-428.
36. Bojovich B. Dynastic hagio-biography and ideology of Serbian State in Middle Ages (13th-15th century). - Cyrillomethodianum, XVII-XVIII, Thessaloniki, 1993-1994. Pp. 73-92.
37. Ingham N. The Martyred Prince and the Question of Slavic Cultural Continuity in the Early Middle Ages - Medieval Russian Culture. Ed. By H. Birnbaum, M. Flier (California Slavic Studies. Vol. 12) Berkeley; Los Angeles, 1984.
38. Lenhoff G. The Martyred Princes Boris and Gleb: A Socio-Cultural Study of the Cult and the Texts (UCLA Slavic Studies. Vol. 19). Columbus, Ohio. 1989.
39. White M. Byzantine Saints in Rus and the Cult of Boris and Gleb. In: Antonsson, Hakith and Garipzanov, Ildar H., eds., Saints and Their Lives on the Periphery: Veneration of Saints in Scandinavia and Eastern Europe Brepols, 2010.
40. WhiteM. Military Saints in Byzantium and Rus, 900-1200. New York, 2013.
