CC BY
0Е. Д. Елизаров
Вещное окружение личности как фактор культурно-исторического развития общества
В статье рассматривается материальная среда в системе факторов человеческого развития, определяются структуры и функциональные возможности мира вещей, их способность удовлетворить требования, действующие как знаки, благодаря которым осуществляется социализация. Ключевые слова: вещь; мир вещей; материальная среда; функциональные возможности; потребление; воспроизводство.
E. D. Yelisarov Material Surroundings of the Personality as a Factor of Cultural and Historical Development of Society
In article the material environment in system of factors of human development is considered, structures and functionality of the world of things, their ability to satisfy the requirement, operating as signs thanks to which socialisation is carried out are defined.
Key words: thing; the world of things; material surroundings; functionality; consumption, reproduction.
Кризисные явления, сопровождавшие распад СССР, не могли не сказаться на подрастающем поколении, и в особенной мере проявились на детях, по тем или иным причинам остающимся
без попечения родителей. Становление же феномена социального сиротства превращает проблему в настоящее национальное бедствие. Но драматизм переживаемой ситуации не исчерпывается ни психологическими, ни нравственными, ни правовыми аспектами. Существует куда более фундаментальное измерение института сиротства, которое затрагивает самый базис любого общества.
Известно, что воспитываемый вне семьи человек лишается не только родительской заботы. Не менее важным в развитии является то незримое влияние, которое оказывают на формирующуюся личность семейный уклад, домашние традиции, фамильные предания, фольклор, даже семейные предрассудки. Кроме всего прочего, все эти начала выполняют еще и охранительную функцию, образуют собой какую-то особую эмоциональную и нравственную ауру, которая должна витать над человеком всю его жизнь. Между тем известно, что не укрытая ее незримой, но вместе с тем плотной завесью, которая в норме должна создаваться вокруг каждого с первых дней его жизни, обнаженная психика оказывается гораздо более уязвимой для неблагоприятных воздействий среды и, как следствие, девиантной.
В гораздо меньшей степени здесь принято обращать внимание на материальную сторону дела. Но в философском плане не менее трагичным оказывается то обстоятельство, что входящий в мир гражданин оказывается в значительной мере лишенным благотворного воздействия со стороны вещной оболочки, которая обязана складываться вокруг каждого индивида. Все дело в том, что неблагополучие в этой сфере в конечном счете сказывается не только на судьбах самих детей, но и на исторических судьбах, без преувеличения, всего общества.
Конкретный состав и функциональность того вещного мира, который с рождения окружает человека, определяется этно-куль-турными особенностями исторического развития его социума. Но ни на одном из этапов развития роль этих факторов не ограничивается лишь охранительной функцией. Вещный мир - это не только своеобразная проницаемая «мембрана», служащая тому, чтобы смягчать воздействие не во всем благоприятной внешней среды. Помимо своего утилитарного назначения, его призвание состоит
в том, чтобы вводить человека в мир современной ему культуры, формировать в нем способность к восприятию базовых ценностей общества, без чего не может быть ни общественного согласия, ни восходящего развития.
Сбалансированная с требованиями культурно-исторической эпохи вещественная оболочка, создаваемая вокруг человека, столь же необходима для формирования личности, сколь духовно-нравственная и психологическая атмосфера родительского дома. Поэтому чрезвычайно важным фактором индивидуального воспитания оказывается и режим пользования вещным окружением, и количественная и качественная его определенность. Правда, касаясь этих материй, мы обнаруживаем, что они оказываются остро критичными также и для малообеспеченных семей, но - не собираясь игнорировать последние - заметим, что в несопоставимо большей степени их мутагенное воздействие проявляется именно на судьбах сирот.
Психика оставшегося без попечения родителей ребенка необратимо деформируется уже тем обстоятельством, что многое из вещного окружения, на которое простираются его права, появляется у него не потому, что уже самим фактом своего существования он обретает суверенное право на обладание, но чаще всего в результате оставляющей зарубку в памяти чужой благотворительности. Обычные предметы, которые в нормальной семье появляются как бы сами собой, для лишенного родительской заботы ребенка имеют вполне различимое, адресное происхождение. Уже только от этого многие вещи имеют совершенно иной - часто ограничительный -режим пользования, который в свою очередь накладывает печать неблагополучия на формирование личности.
И, разумеется, не может не сказаться на развитии остающегося без родительского попечения ребенка то обстоятельство, что качественные характеристики окружающих его вещей оказываются существенно сниженными.
Последние два обстоятельства заставляют нас задуматься уже не только о судьбах ребенка, но и о судьбах культурно-исторического развития всего общества, ответственность за которое со временем предстоит разделить и ему.
Господствующий сегодня взгляд на вещи состоит в том, что стержневым содержанием жизни любого социума является материальное производство; именно степенью его развития определяется развитие всего общества: США и Венесуэла, Россия и Монголия -единый ранжированный ряд выстраивается в первую очередь как ряд национальных экономик. И уже только потом во внимание принимаются какие-то другие (этнические, культурные, исторические) отличия, существующие между нашими народами. Политическая же экономия претендует даже на большее - на то, что и формирование самого человека может быть описано как процесс его «производства и воспроизводства».
В обыденном сознании все это зачастую преломляется таким образом, что полнота и богатство человеческой жизни едва ли не всецело определяется степенью материального достатка, который, в свою очередь, едва ли не в каждом случае может быть измерен плотностью и качеством вещного окружения индивида. Говорят, что такой взгляд восходит к К. Марксу. Но это совсем не так; можно по-разному относиться к его теоретическому наследию, но здесь он абсолютно неповинен: даже в материальном производстве как таковом он различал вовсе не производство каких-то «материальных ценностей», но нечто другое, куда более фундаментальное. Видеть в нем исключительно экономиста, значит совершенно не разглядеть того главного, что было сделано великим немецким мыслителем в становлении современной культуры и в развитии гуманистических представлений. Узким же экономистом его делают именно те, кто не способен понять философскую составляющую учения, которое более столетия определяло ход исторического развития доброй половины всего человечества.
Несомненной его заслугой в развитии философской мысли является то, что за открытой для всех поверхностью производства вполне осязаемых товаров (потребительных стоимостей) он сумел вскрыть тонкую метафизику созидания такой неуловимой материи, как общественные отношения. Причем это открытие распространяется не только на становление и развитие общественно-экономических формаций в целом, но применимо и к каждому
дискретному атому любого социума, другими словами, к любому отдельно взятому человеку. По мысли Маркса, сущность человека не только не сводима к анатомическим, физиологическим или тому подобным структурам, но и вообще трансцендентна этому сходящемуся к биологии ряду. Это, в первую очередь, совокупность все тех же неуловимых метафизических связей, которые господствуют в нашем обществе, которые формируют и скрепляют его. Иными словами - подлинная сущность человека - это прежде всего концентрат всех социальных, культурных, нравственных ценностей, порождаемых его эпохой, и только потом вечно алчущая чего-то материального плоть. А, следовательно, и процесс его «производства» представляет собой (в первую очередь и по преимуществу!) освоение интегральной структуры именно этих ценностей. И лишь во вторую - формирование его анатомии, психики, и уж совсем в третью - воспроизводство расходуемого в процессе труда энергетического потенциала работника.
Не только методологической, но и общенаучной заслугой Маркса явилось то, что уже в любом отдельном виде товара, как в биологической клетке, содержащей в себе генетический код целостного организма, он обнаружил концентрат всей системы господствующих в обществе отношений. Проделанный им анализ показал, что без исключения любой продукт общественного производства не только обладает свойством опосредовать обменные процессы между человеком и природой, человеком и обществом, но и служит средством освоения всей системы скреп, связующих наш социум. И поэтому главным для любой потребительной стоимости является не столько способность удовлетворять ту или иную потребность, сколько воплощать собою всю совокупность ценностей, вырабатываемых эпохой.
При этом нужно особо подчеркнуть то обстоятельство, что Маркс говорит обо всей системе общественных отношений, а значит, далеко не только о производственных, то есть тех, которые возникают лишь «по поводу производства, распределения, обмена и потребления». Словом, проблема не может быть ограничена одним лишь экономическим аспектом. Привитие каждому члену общества начал общетехнической культуры, эстетического идеала, всей иерархии
этнокультурных и социальных ценностей, разделяемых его средой, незримо осуществляется также через потребляемые нами вещи -через техническое совершенство, эстетику, эргономику, социальную знаковость и многие другие, не всегда поддающиеся измерению и формализации, параметры, свойственные каждой из них.
Это следует уже из того, что в производство каждой отдельной вещи вкладывается отнюдь не обезличенная трата человеческой энергии, но вполне определенный в техническом, технологическом, социальном, эстетическом, наконец, духовно-нравственном измерениях труд. Здесь нужно напомнить, что полностью обезличенный абстрактный труд, по мысли Маркса, лежит в основе создания стоимости; но вовсе не потребительной стоимости. Между тем в процессе непосредственного потребления фигурируют отнюдь не виртуальные политико-экономические сущности, но вполне осязаемые вещи, которые обязаны обладать какими-то конкретными свойствами. Кстати, удовлетворяющими потребности не только самого индивида, но, в конечном счете, и всего общества.
Но если каждая создаваемая одухотворенным человеческим трудом вещь представляет собой концентрат развитой системы общественных отношений, то и качество любого предмета, в конечном счете, определяется не столько степенью удовлетворения потребности, сколько его (скрытой от поверхностного взгляда) способностью вводить каждого индивида в широкий конкретно-исторический, духовно-нравственный и социально культурный контекст.
При этом и формальная цена, и даже фактическая стоимость каждой вещи далеко не всегда говорят о ее действительных возможностях там, где речь идет не о производстве и воспроизводстве «рабочей силы», но о формировании субъекта всей системы господствующих в обществе отношений, всей системы разделяемых социумом ценностей. В самом деле: стоимость парадного кринолина существенно выше стоимости современного джинсового костюма - но только пошитая по сегодняшней моде одежда способна ввести потребителя в мир господствующей ныне эстетики и облегчить социализацию индивида. Стоимость собираемой из ценных пород дерева кареты куда выше стоимости рядового велосипеда - но первая в принципе
не способна ввести человека в мир современной технической культуры. Ценность старинных инкунабул совершенно несопоставима со стоимостью «покетбука», но именно последний открывает действительно массовый доступ к тем духовным откровениям, которые формировали и формируют нашу цивилизацию.
Но если сказанное присуще любому искусственно производимому человеком предмету, оно должно быть свойственно и всему составу потребительных стоимостей, обеспечивающих воспроизводственные процессы в обществе. Поэтому, суммируя, можно заключить, что вовсе не плотность непосредственного вещного окружения человека определяет условия формирования и развития его личности. Чисто количественные параметры всего доступного ему в сфере потребления играют решающую роль только до известных пределов, ниже которых оказывается под угрозой уже чисто физиологическое выживание - с преодолением же критического диапазона вступают в действие совершенно иные факторы.
Все это говорит о том, что решение основных социальных и социально-экономических проблем в принципе не может быть обеспечено только за счет механического прироста покупательной способности и механического же расширения доступной рядовому потребителю сферы товаров и услуг. В конечном счете, решающим здесь должно быть совершенствование качественных параметров непосредственно окружающей каждого индивида вещной среды. В формировании или, если угодно, в производстве и воспроизводстве человека главенствующим должно быть не столько физиологическое, сколько социально-культурное и духовно-нравственное измерение; а значит, именно им должен подчиниться и весь вещный мир, образующий собой как полную сферу, так и всю инфраструктуру потребления. Только в этом случае может быть удовлетворена потребность и индивида, и всего социума в гармонизации своего собственного развития.
Именно так: не только индивида, но и всего социума, ведь в той аксиоматике, которая развивается Марксом, главной производительной силой любого общества является никто иной, как сам человек, а значит, и развитие всей системы производительных сил обеспечивается в первую очередь именно его формированием.
Все это - высокие и, может быть, довольно сложные для понимания абстракции политической экономии. Но история показывает, что неотъемлемым свойством всех теоретических абстракций является их неуловимая способность подчинять себе всю нашу жизнь. Правда, в кристаллизовавшейся к середине ХХ в. политической экономии очень многое было от идеологического противостояния общественно-политических систем, но ведь - далеко не все; и эти ее выводы едва ли могут быть оспорены с достаточной на то основательностью. В них уже нет никакой идеологической шелухи, и они действительно подтверждаются не только историей, но и повседневностью.
Вглядимся пристальней. В каждой области человеческой деятельности, как минимум, какая-то часть профессионально занятых в ней исполнителей должна быть в состоянии выражать какие-то новые идеи, способные опережать сложившиеся здесь стандарты или стереотипы. В противном случае говорить о перспективах ее развития и совершенствования было бы невозможно - любое развитие, любое совершенствование в конечном счете движется вовсе не абстрактными силами, но вполне конкретными людьми. А эти люди откуда-то должны браться, как-то и чем-то воспитываться.
Даже если и ограничить анализ исключительно узкой сферой производства, то, отвлекаясь на минуту от отраслевой и профессиональной принадлежности работника, мы все равно обнаружим, что все отличия в его деятельности от деятельности кого-то другого сведутся в конечном счете к аккумулированной в обеих мере творчества. Правда, следует сказать, что сам Маркс в явном виде говорил только о разных количествах простого труда, который воплощается в сложной работе любого квалифицированного специалиста; и то обстоятельство, что он не различает здесь разной меры творчества, можно интерпретировать как слабый пункт его учения. Но стоит только заменить (или дополнить) градацию сложности труда мерой творческого начала, которое содержится в нем, как общие выводы развитой им политэкономии начинают принимать несколько иное, более созвучное и отвечающее вызовам современности, содержание.
Развитие и совершенствование любой сферы человеческой деятельности - а значит, и материального производства в частности (ибо материальное производство - это только одна из ее разновидностей) - происходит в конечном счете именно благодаря творчеству. Ничто иное не способно внести новое в способ нашего существования. Поэтому залогом совершенствования каждого сегмента общественной жизни является стихийно складывающееся формирование особого слоя профессионалов, не только восприимчивых ко всему новому и прогрессивному, но и испытывающих прямую потребность в инновациях. Если говорить не об отдельно взятых индивидах, но о больших статистических массивах работников, то по преимуществу этот слой отождествляется с квалификационной элитой, складывающейся в каждом цехе.
Но было бы ошибочно видеть в совокупном субъекте творчества одних только работников умственного труда, все это справедливо в применении ко всем без исключения видам трудовой деятельности вообще, а значит, и непосредственно к физическому труду. Поэтому и в чисто материальном производстве всех товарных ценностей развитие каждого его сегмента обеспечивается не только трудом инженерного корпуса, но и творчеством квалификационной элиты рабочих кадров.
Маркс говорил, что все основные качества человека формируются в процессе труда, а значит, в процессе собственно производства, который составляет центральное звено единого политико-экономического цикла «производство - распределение - обмен -потребление».
Это действительно так. Но все же стоит заметить, что способность любого человека к самостоятельному поиску или, как минимум, к адекватному восприятию нестандартных решений, постепенно формирующих новый облик культуры, начинает воспитываться в нем отнюдь не с вхождением в тот или иной профессиональный цех, но, как кажется, уже с самых первых дней после его появления на свет. А это значит, что далеко не последнюю роль здесь играет общение с тем вещным миром, который достается ему в удел уже при рождении. Именно это вещное окружение обеспечивает
действительное вхождение ребенка и в уже сложившуюся систему общественных отношений (включая все основные измерения духовной и материальной культуры), и в мир опережающих сегодняшний день культурных (технических и гуманитарных) ценностей. Все то, что потом проявится в его сугубо профессиональной деятельности, уходит своими корнями именно в это, начинающееся с самых первых дней его существования в нашем мире, общение.
Трудно сказать, как именно появляются творчески одаренные люди. Но заметим: в теории развития общества недопустимо оперировать измерением отдельно взятого индивида, словом, замыкаться в рамках так называемой социальной «робинзонады». В отличие от так называемых динамических законов, ни один общественный закон не применим к каждому конкретному индивиду, практически все они носят лишь статистический характер. Если же принимать во внимание большие статистические массивы, то можно утверждать, что включение каких-то таинственных механизмов формирования склонных к творчеству людей происходит благодаря постоянному появлению в каждой группе потребительных стоимостей особой, престижной группы товаров, которые воплощают собой авангардные тенденции в развитии ключевых сфер общественной жизни. Говоря иными словами, товаров, воплощающих в себе самые передовые виды общественно необходимого труда. Во многом именно существование таких престижных товарных групп, которые опережают сложившиеся стандарты сегодняшнего дня, способствует формированию у статистических контингентов и способности к восприятию всего нового, и объективной потребности в нем.
Но дело не только в том, что потребительные стоимости, аккумулирующие в себе самые передовые виды общественно необходимого труда, сами по себе способны вводить индивида в мир более высокой материальной культуры, они к тому же обладают еще и совершенно особой социальной знаковостью.
Строго говоря, социальной знаковостью обладает без исключения любой предмет личного потребления. Но роль той знакооб-разующей функции, которую он выполняет, не сводится к одному только указанию на место его обладателя в общей социальной ие-
рархии. Проще говоря, дело не сводится только к тому, что дурное платье свидетельствует о принадлежности к социальным низам, а хороший покрой - о принадлежности к общественной элите. Не менее, а может быть, и более существенным является то обстоятельство, что знакообразующие формы любого предмета потребления являются традиционным принятым в социально дифференцированном обществе индикатором той степени условного «кредита», который может быть предоставлен его обладателю со стороны всех элементов национальной инфраструктуры воспроизводства.
Все это можно наблюдать буквально на каждом шагу; об это говорят уже пословицы - концентрированная мудрость любого народа: в жизни и в самом деле «встречают по одежке», и перед человеком, производящим впечатление неблагополучного, просто захлопываются многие двери. Подтверждением этому является и известная реклама, которая утверждает, что даже кажущегося оборванца, на руке которого - дорогие швейцарские часы, гостеприимно встречают везде.
Поэтому и относительные возможности гармонизации воспроизводственных процессов у тех социальных слоев, которые имеют доступ к особо престижным группам потребительных стоимостей, как правило, значительно выше, чем это предоставляется номинальным уровнем их фактического дохода. Ведь сюда необходимо добавить и тот - по существу безвозмездный - кредит, который предоставляется человеку всей национальной инфраструктурой воспроизводства. А это значит, что реальная зависимость между уровнем дохода и степенью оптимизации воспроизводственных процессов, в конечном счете, описывается не простой арифметической, но геометрической прогрессией.
Все это говорит о том, что любая вещь, рассматриваемая как предмет потребления, имеет как минимум три самостоятельных измерения:
- способность удовлетворять ту или иную потребность;
- способность вводить индивида в систему господствующих в его обществе отношений (включая всю систему этнических, социальных и культурных ценностей);
- наконец, способность играть роль знака, существенно интенсифицирующего и гармонизирующего социализацию ее обладателя.
Таким образом, в статистическом плане потребительские притязания всех категорий квалификационной элиты всегда будут распространяться именно на такие - престижные - товарные группы. Но объективная стоимость последних, как правило, выше стоимости рядовых потребительских стоимостей, отвечающих среднему стандартному уровню. Поэтому совсем не удивительно, что ее притязания, как правило, распространяются за верхнюю границу оптимального потребительского бюджета.
Оборотной стороной этого феномена является (столь же объективная, сколь и потребность в созидании и восприятии нового) потребность социума в известной доле здорового консерватизма. Этот консерватизм, в свою очередь, необходим во всех сферах человеческой деятельности, в противном случае нарушается преемственность всякого развития, а значит, и сама устойчивость социума оказывается под угрозой. Но точно так же, как чувство нового (и постоянная потребность в нем) формируются задолго до присоединения человека к тому или иному профессиональному цеху, задолго до вступления в самостоятельную жизнь происходит и формирование потребности в консерватизме. А значит, и здесь не последнюю роль играет сфера общения с искусственно создаваемым вещным миром, который окружает каждого человека с самого момента рождения.
Но если в первом случае социальные притязания и потребительские претензии квалификационной элиты могут быть удовлетворены только доступом к престижной товарной группе, аккумулирующей передовые виды общественно необходимого труда, то объективные потребности не испытывающего склонности к инициативе, подверженного инертности социального слоя могут быть удовлетворены совершенно иной группой вещей - а именно той, которая воплощает в себе морально устаревающие отправления общественного производства.
Если тяготение к одному полюсу социальной активности свойственно в большей мере квалификационной элите, формирующейся во всех сферах общественной жизни, то склонность к противоположному полюсу - по преимуществу низко квалифицированным кадрам. (Повторим лишь то, что все это справедливо
исключительно в статистическом плане.) Впрочем, здесь существует и обратная зависимость: как правило, именно потребность в инициативе и творчестве стимулирует рост квалификации - и наоборот, приверженность к инертности и иждивенчеству нейтрализует потребность в ее повышении. И если уровень социальных притязаний одних оказывается выше среднего, то уровень притязаний тяготеющей к социальной инертности части общего статистического массива, как правило, ниже.
Таким образом, можно суммировать сказанное. Формально одноименные потребительские корзины, призванные обеспечить «производство и воспроизводство» человека, могут быть наполнены товарными группами, которые аккумулируют в себе совершенно различные виды общественно необходимого труда. Одним из полюсов этого всеобщего спектра предстают авангардные, способные погружать потребителя в сферу значительно более высокой технической культуры, более совершенной эстетики, более выверенной антропометрии и так далее. Добавим, что, как правило, они одновременно воплощают в себе виды общественного труда, социальная знаковость которых способна акцентировать принадлежность индивида к высшим ступеням общественной иерархии. Этой же знаковостью подчеркиваются и обосновываются его притязания на соответствующую степень кредита со стороны всех институтов национальной инфраструктуры воспроизводства. Другим, противоположным полюсом оказываются близкие к моральному устареванию вещи, субстанция которых, впрочем, вполне способна обеспечить физиологически нормальное воспроизводство индивида, но, вместе с тем, знакообразующие их формы замыкают существование человека в мире вчерашнего дня и подчеркивают его принадлежность к социальным «низам», если вообще не изгоям. Весь же реальный мир искусственно создаваемых нами вещей оказывается расположенным между этими крайним полярными точками.
В конечном счете, обеспечение гармонического развития всем слоям общества (от тех, которые воплощают в себе творческий его дух, до тех, где коренится столь же необходимый ему консерватизм) может быть достигнуто только там, где производительные силы
достигают известного совершенства. Отсюда совсем не случайно Маркс связывал становление общества, полностью свободного от любого социально-классового расслоения, в первую очередь именно с развитием производительных сил. Но такое состояние достижимо, наверное, лишь в далекой исторической перспективе. Там же, где национальная инфраструктура воспроизводства человека в состоянии обеспечить гармонизацию только для ограниченной части общества, действительное социальное равенство в принципе не реализуемо. И попытка претворить извечную мечту о всеобщем равенстве в России оказалась преждевременной именно потому, что уровень развития ее производительных сил оказался совершенно не достаточным для этого.
Об идеале общественного устройства можно спорить до бесконечности. Но хотим мы того или нет, не в последнюю очередь развитие производительных сил общества обеспечивается деятельностью наиболее активных и склонных к творчеству континген-тов, формирующихся в любой сфере человеческой деятельности. Поэтому в историческом смысле там, где возможности общества в оптимизации воспроизводственных процессов являются ограниченными, именно в материальном неравенстве можно разглядеть проявление какой-то высшей справедливости. Словом, вовсе не исключено, что самая суть общественного блага состоит именно в том, чтобы предоставить известные преимущества именно таким контингентам. И лишь по мере развития производительных сил - а значит, и по мере совершенствования национальной инфраструктуры воспроизводства - допустимо расширять доступ к ее институтам всех остальных. Отсюда следует, что там, где обеспечение всеобщего социального равенства на планке воспроизводственного оптимума до поры невозможно, известная социальная дифференциация является не только исторически неизбежной, но и в определенном смысле благотворной.
Но все же там, где большие группы населения самим течением кризисных процессов выбрасываются за обочину воспроизводственной инфраструктуры, возникает перспектива непропорционального развития девиантных слоев общества, способных взорвать его. При
этом особенную опасность могут представлять именно те, кто с самого детства был лишен и благотворного воздействия вещного окружения, и родительской заботы. Поэтому непропорциональный рост именно этих категорий, в конечном счете, сталкивает на обочину глобального культурно-исторического процесса всю нацию.
Подлинной целью социального развития во все времена была и остается гармонизация общества. А это значит - гармоническое и всестороннее развитие каждого, ибо иного пути достижения извечной мечты человека не существует. Выводом же из всего сказанного может служить то, что остаточный принцип в формировании системы социального обеспечения обездоленных чреват утратой исторической перспективы, в конечном счете, для всех.
БИБЛИОГРАФИЯ
Адорно Т. В. Эстетическая теория [Текст] / Теодор В. Адорно. М. : Республика, 2001. 527 с.
Батищев Г. С. Деятельная сущность человека как философский принцип [Текст] / Батищев Генрих Степанович // Проблема человека в современной философии. М. : Наука, 1969. С. 73-145.
Батищев Г. С. Проблема овещения и ее гносеологическое значение (в свете Марксовой концепции овещения) [Текст] / Батищев Генрих Степанович // Гносеология в системе философского мировоззрения. М. : Наука, 1983. С. 250-273.
Мамфорд Л. Механический ритм жизни [Текст] / Льюис Мамфорд // Иностранная литература. 1966. № 1. С. 239-240.
Фромм Э. Человек одинок [Текст] / Эрих Фромм // Иностранная литература. 1966. № 1. С. 230-233.
Яцкевич В. В. Отчуждение как необходимый момент [Текст] / В. Яцкевич. URL: [email protected]. 16 с.
