CC BY
102
90
ВЕСТНИК УДМУРТСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
УДК 39(470.51)(045) И.А. Косарева
ВЕРХНЕИЖСКО-ШАРКАНСКАЯ ЭТНОГРАФИЧЕСКАЯ ГРУППА УДМУРТОВ В СВЕТЕ ПРОБЛЕМЫ УДМУРТСКО-ТЮРКСКОГО ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ*
Рассматривается традиционная культура верхнеижско-шарканской этнографической группы удмуртов. Определяются границы расселения группы, её культурная специфика. В основе статьи - новый полевой материал автора.
Ключевые слова: ареал, верхнеижско-шарканская этнографическая группа, головные уборы, традиционный костюм, удмуртско-тюркское взаимодействие, узорное ткачество.
Этнографическая группа верхнеижско-шарканских удмуртов, в отличие от этнографических групп ватка и калмез, не имеет особого этнонима. Археолог В.Ф. Генинг, выделяя отдельные районы формирования удмуртского населения, предполагал существование особого ижевско-шарканского района [7. С. 278]. М.Г. Атаманов, обобщая данные по расселению воршудных объединений, выделил шарканско-якшурбодьинскую группу удмуртов [3. С. 159-168]. С.Х. Лебедева писала о шарканско-якшурбодьинском костюмном комплексе [12. С. 158].
Полевые исследования автора, проведённые в последние годы, позволяют вычленить этнографическую группу и уточнить её локализацию, опираясь на данные о традиционной одежде, головных уборах, украшениях и самобытных явлениях народного искусства.
Деревни данной группы расположены в верховьях р. Иж, на территории Якшур-Бодьинского района и на правых притоках р. Сивы - рр. Шаркан, Вотка, Кивара в соседнем Шарканском районе Удмуртии. Поскольку западная часть Якшур-Бодьинского района относится к бассейну р. Кильмезь и населена калмезами, а интересующая нас этнографическая группа в Якшур-Бодьинском районе проживает в верхнем течении р. Иж и на её притоках, полагаем, что правильнее будет обозначить её как верхнеижско-шарканскую.
Полевые исследования последних лет, позволившие установить сам факт существования этнографической группы, были проведены в следующих деревнях верхнеижско-шарканских удмуртов: Кенервай, Кечшур, Мукши, Чекерово, Иж-Забегалово, Бегеш, Большие Ошворцы, Нижний Пислег-луд, Выжоил, Порва, Сюровай, Пислеглуд Якшур-Бодьинского района; Кыква, Малый Билиб, Нижние Кивары, Верхние Кивары, Козино, Гондырвай, Карсашур, Порозово, Чужегово, Пашур-Вишур, Старые Быги, Нижний Казес, Старый Пашур, Малый Казес Шарканского района; Чёрный Ключ Воткинского района.
Основой этой группы, по всей видимости, были вотско-сивинские удмурты, группа столь же древняя, как и калмезы, но изученная археологически недостаточно [8. С. 32]. По данным ландрат-ской переписи 1716-1717 гг., в бассейне р. Сивы к этому времени возникли русские деревни и починки, как новорасчистные, так и «на вотяцкой селидьбе» [1. Ф. 350. Д. 1061. Л. 187-258]. Многолюдная русская крестьянская колонизация, а затем строительство в 1759 г. Воткинского завода способствовали оттоку удмуртского населения. Логично предположить, что жившие в бассейне р. Сивы удмурты уходили вверх по течению её правых притоков на территорию Шарканского района, а также в соседний Якшур-Бодьинский район в верховья р. Иж. Земли здесь (включающие участки с дерново-карбонатными почвами) не менее плодородны, чем в местах их исходного проживания [17. С. 28-30]. Очевидно, что эти территории были освоены группой задолго до русской колонизации, которая лишь сократила верхнеижско-шарканский ареал.
От западных соседей - калмезов - этнографическую группу верхнеижско-шарканских удмуртов отделяет значительный лесной массив, расположенный на территории Якшур-Бодьинского района. Населённые пункты внутри него (д. Лумпово, Алгазы) со смешанным удмуртским и русским населением появились в советский период. Ранее этот лесной массив длительное время способствовал взаимной изоляции и обоюдному сохранению эндогамии. По воршудному составу верхнеижско-шарканские удмурты отличаются от своих ближайших соседей калмезов [3. С. 165].
Полевые исследования, положенные в основу этой статьи, проведены при финансовой поддержке Российского гуманитарного научного фонда. Проект № 06-01-18129е.
На севере ареал группы приближен к бассейну р. Чепцы, её верхнему левому притоку р. Ите, населённой удмуртами ватка. Особенно близко ареалы обоих этнографических подразделений удмуртского народа расположены на территории Шарканского района, северная часть которого носит название ваткапал - 'сторона, часть, населённая ватка'. О жёстких запретах браков между представителями двух соседствующих этнографических подразделений народа в период конца XIX - начала XX в. ныне здравствующие информаторы не сообщают. Однако они обращают внимание на языковые и культурные различия (в частности - различия песенного фольклора) своей группы и соседней, что было обусловлено сохранением значительной доли браков, совершаемых внутри ареала своей этнографической группы.
На востоке граница ареала верхнеижско-шарканских удмуртов совпадает с границей этнической территории удмуртского народа. На юге верхнеижско-шарканский ареал упирается в мощный лесной массив, почвы которого наименее плодородны (дерново-средне- и сильноподзолистые, болот-но-подзолистые и болотные) [17. С. 28-30]. Поэтому немногочисленные населённые пункты, жители которых не были связаны с сельским хозяйством, появились внутри него лишь в советский период. Этот огромный лес, существующий и в наши дни, отделял территорию верхнеижско-шарканских удмуртов от земель собственно южных удмуртов.
К верхнеижско-шарканским удмуртам принадлежат также жители д. Чёрный Ключ Воткинско-го района и связанных с ней починка Филиппово и выселка Красный Север. Две другие удмуртские деревни Воткинского района - Банное и Катыши - принадлежат к одной из подгрупп собственно южных удмуртов. Жители этих близко расположенных друг к другу деревень не заключали между собой браки. Удмурты д. Чёрный Ключ, его выселка и починка, поддерживали брачные и родственные отношения с населением д. Заречный Вишур и другими деревнями Шарканского района. Жители Катышей и Банного были связаны с д. Старая Казмаска и другими деревнями Завьяловского района.
Интересно, что среди традиционных женских головных уборов верхнеижско-шарканских удмуртов отсутствует айшон. Женщины этого этнографического подразделения носили холщёвый чепец подурга с разомкнутым верхом и завязками на затылке [4. С. 65]. Подобные головные уборы характерны для бесермян (бесермянский женский головной убор кашпу) и для закамских удмуртов (за-камский женский головной убор манлай). В этногенезе бесермян наряду с южными удмуртами принимали участие тюрки. Закамские удмурты несколько столетий проживают в северо-западной Башкирии и также испытали существенное влияние тюркских традиций [9. С. 174].
В известных музейных образцах на затылочной части подурги между разомкнутыми концами основного полотна, обхватывающего голову, вшит лоскут, свешивающийся на шею . Но по данным Г.Е. Верещагина, хорошо знавшего этнографический материал, подурга спереди достигала лба, а сзади спускалась ниже поясницы [6. С. 26]. То есть подурга имела лопасть и была подобна старинным головным уборам татар, башкир и чувашей. Возможно, известные нам музейные образцы подурги - поздний упрощённый вариант этого головного убора, утратившего лопасть. В любом случае отсутствие айшона, наличие подурги, её покрой (с лопастью или без) указывают на влияние тюркских традиций.
По данным И.К. Зеленова, в начале XX в. жившего в с. Шаркан и собиравшего коллекции для этнографического отдела Русского музея имени императора Александра III, поверх подурги надевали украшенные аппликацией из фабричных тканей платки. В будни - дэра кышет (дэра - 'холст'; кы-шет - 'платок'), в праздники - куиньсэрго (куинь - 'три', сэрго - 'угол'). Праздничный платок украшали помимо аппликации, игравшей важную декоративную роль, ещё и традиционной вышивкой позументной нитью «вприкреп». Концы такого платка (повседневного дэра кышет или праздничного куиньсэрго) завязывали под подбородком. Поверх него надевали ещё небольшую треугольную косынку йыркотыр (йыр - 'голова', котыр - 'вещь', 'принадлежность') с длинными концами из кумача и ситца, которые завязывали на затылке . С.Х. Лебедева упоминает о головном полотенце кучкышет и помещает фотографию, демонстрирующую способ ношения этой вещи, которую использовали вместо косынки йыркотыр [12. С. 161]. Это головное полотенце надевали поверх большого платка куиньсэрго, завязанного под подбородком. При этом концы головного полотенца завязывали в узел на затылке. Но подобное ношение и завязывание платков (когда небольшой головной убор надевают
* Фонды национального музея УР №1103-УРМ; 1104-УРМ.
Вещи, собранные И.К. Зеленовым, находятся в фондах РЭМ: подурга 593-1; 593-32; дэра кышет 593-2; куиньсэрго 593-33; 593-34; йыркотыр 593-3.
поверх массивного и завязывают на затылке) характерно для традиций тюркских народов Урало-Поволжского региона [15. С. 149]. Его можно наблюдать, в частности, у чепецких татар.
Таким образом, головные уборы верхнеижско-шарканской этнографической группы (подурга, платки, завязываемые на татарский манер) свидетельствуют о влиянии тюркских традиций.
Верхняя часть рубахи дэрем верхнеижско-шакранских удмуртов в сохранившихся до нашего времени образцах выполнена из цветной фабричной ткани (ситца), а нижняя - из белого льняного холста. Рукава таких рубах по старинке имеют ластовицы, а на груди и спине могут быть пышные кокетки - результат модернизации покроя. Женскую распашную праздничную верхнюю одежду шортдэрем верхнеижско-шарканские удмурты изготавливали из смешанной полушерстяной белой или однотонной светло-серой ткани. Покрой верхней одежды тоже был модернизирован: передняя часть - прямая цельнокроеная, задняя - отрезная по талии, ниже пояса расклешённая, сшитая в густую сборку. Этот покрой кильымо (от удм. кильым - 'сборка на одежде') был характерен для разных видов распашной одежды верхнеижско-шарканских удмуртов в самом конце XIX - начале ХХ в. Поверх рубахи под распашную одежду верхнеижско-шарканские удмурты надевали вышитый, а в поздних образцах - украшенный аппликацией нагрудник муресазь.
Предметы праздничной одежды, входившие в костюмный комплекс этой группы, в середине XIX в. украшали особой, своеобразной вышивкой. Её узоры состояли из геометрических фигур, вышитых позументной нитью «вприкреп». Позументную нить располагали на поверхности холста, прикрепляя её к ткани стежками дополнительной тонкой цветной нити, покрывая таким способом большие орнаментируемые поверхности. Сочетанием металлической нити и стежков цветной нити, положенной с различной плотностью, в разном ритме, вышивальщицы добивались различных декоративных эффектов. Вышивку позументом сочетали с фрагментами, плотно заполненными «косой стёжкой». Сложно установить, когда возникла такая вышивка, но она была распространена по всему ареалу верхнеижско-шарканских удмуртов и не имела аналогов у других этнографических групп, которые шитьё позументной нитью выполняли совершенно иначе.
В конце XIX - начале XX в. в с. Сосновка Шарканского района действовали кустарные ткацкие мастерские [14. С. 44-45]. Их тканые изделия познакомили верхнеижско-шарканских удмуртов с новой орнаментикой, с отголосками процветавшего в то время в русском искусстве стиля модерн, с его пластичными растительными орнаментами. Новые узоры, привнесённые в традицию узорного ткачества, распространились по всему ареалу верхнеижско-шарканской группы. Выполненные в переборной технике концы декоративных полотенец, служивших для украшения интерьера (в первую очередь - красного угла), узорные полосы, используемые для отделки подолов праздничной женской одежды (вытеснившие традиционную вышивку), скатерти и покрывала с геометрическими и растительными орнаментами приобретали на рынке готовыми, а также создавали сами, повторяя узоры изделий кустарных мастерских. Это было характерно для всех, даже самых отдалённых от центра деревень верхнеижско-шарканского ареала. Кроме того, женщины этой группы повсеместно ткали полосатые покрывала на постель валес шобрет и такие же полосатые приспособления ныпъет для переноски детей за спиной.
Все эти особенности традиционной одежды и специфические явления народного искусства имели распространение внутри всего ареала верхнеижско-шарканских удмуртов, что, несомненно, свидетельствует о действенности информационных связей, обусловленных брачными и родственными связями, выявляющими наличие именно этнографической группы.
В то же время этнографические данные, сведения об особенностях религиозной жизни, материалы по народному искусству свидетельствуют о некоторых культурных различиях, присущих западной и восточной частям верхнеижско-шарканского ареала.
На западе ареала этой этнографической группы были собраны сведения об обязательном осеннем молении, проводимом перед Покровом. В те самые дни, когда калмезы праздновали портмась-кон, жители западной части верхнеижско-шарканского ареала устраивали особое моление. Молились в определённом месте (у каждой деревни было своё такое потаённое место), обязательно в лесу под большой священной елью. Приносили в жертву гуся (иногда утку или овцу). Кости, перья и несъедобные внутренности сжигали на костре. Тушку варили, на бульоне готовили кашу. Мясо съедали во время моления, кашу уносили в деревню и раздавали тем, кто не был на молении. На сучьях священной ели укрепляли полочку из веток, срубленных с другого дерева. На неё ставили берестяной сосуд кубической формы, изготовленный тут же в лесу из шести квадратных кусков бересты, врезанных
друг в друга внутренним слоем наружу и держащихся за счёт упругости и естественного изгиба этого природного материала. В сосуд наливали имевший сакральное значение алкогольный напиток ку-мышку. Рядом клали ножку сваренного гуся (правую или левую, информаторы уже не помнят; перед началом варки её обвязывали ниткой, чтобы не перепутать).
По данным информаторов, моление посвящали Тэль Утись - хозяину леса, лесному, лесным хозяевам Зосиме, Савватею и Лаврею. Христианские представления частично наслоились на исконные языческие верования. Русские святые, основатели Соловецкой обители, память которых церковь празднует 2 октября (по новому стилю), в сознании части носителей традиции переняли свойства языческого удмуртского хозяина леса Тэль Утись, которому молились за детей, скотину и пчёл. Особенно важно было это моление для родителей, чей сын уходил в армию. Об этом молении помнят информаторы из Якшур-Бодьинского района, из деревень Кенервай, Сюровай, Мукши, Бегеш, Иж-Забегалово, Кечшур, Большие Ошврцы, Нижний Пислеглуд, Пислеглуд, Выжоил, Якшур.
В Шарканском районе о былой традиции подобного моления знают только в д. Старые Быги. Быгинское моление имело некоторые отличия: было не таким потаённым, как в западной части ареала. Священная ель находилась на открытом месте - в поле. Здесь после моления молодые водили хороводы, пели, плясали, гуляли на улице. Взрослые ходили друг к другу в гости. В других местах восточной части ареала верхнеижско-шарканских удмуртов на территории Шарканского района об осеннем молении под священной елью информаторы не помнят.
Ещё одно культурное явление, которое свидетельствует о некоторых различиях традиций населения западной и восточной частей верхнеижско-шарканского ареала, относится к материальной культуре - это традиция изготовления покрывал валес шобрет с узорами в закладной технике. Полосатые покрывала, как уже было сказано выше, были распространены по всему ареалу. Повсеместное распространение обрела и переборная техника корам - 'рубленный', получившая свое название благодаря рубчикам, образованным нитями основы, поднятым через равные промежутки в дополнительном зеве. А вот ковры в закладной технике ткали только на территории Шарканского района, то есть в восточной части ареала этнографической группы. Здесь изготавливали покрывала для постели, обычно сшитые из трёх узких (такую ширину позволял придавать ткани традиционный станок) полос. Боковую полосу, драпировавшую постель сбоку, украшали закладным узором, состоящим чаще всего из пучка разноцветных контрастных полос, образующих зигзаг, изломанный под прямым, реже острым или тупым углом. Иногда вместо зигзага вытканы ромбы. Наиболее опытные мастерицы создавали покрывала с закладным узором по всему полю, а не только в боковой полосе. При этом те из них, кто обладал художественным даром, добивались интересных декоративных эффектов. Покрывала с закладным узором имели на Шарканской земле повсеместное распространение. Их бытование зафиксировано в деревнях Нижние Кивары, Малый Билиб, Козино, Гондырвай, Порозово, Чужегово, Пашур-Вишур, Старый Пашур, сёлах Шаркан и Сосновка. По данным информаторов, и в других деревнях Шарканского района, а также в д. Чёрный Ключ Воткинского района, расположенной неподалёку от границы с Шарканским районом, связанной родственными и брачными отношениями с д. Заречный Вишур Шарканского района, бытовали созданные местными мастерицами покрывала валес шобрет с закладным узором.
В то же время сама закладная техника тканья была распространена по всему ареалу верхнеиж-ско-шарканских удмуртов. Её применяли для создания тканых узорных рукавов женских праздничных рубах, праздничных фартуков, головных полотенец кучкышет. Эти вещи имеют скромные красно-белые закладные узоры, состоящие из мелких геометрических фигур с характерными для закладной техники ступенчатыми краями. И хотя яркие красочные покрывала с закладным узором ткали только на территории Шарканского района, сама закладная техника, в которой создающая узор цветная уточная нить одновременно является и тканеобразующей нитью, были известны на всей территории проживания этнографической группы.
Закладная техника тканья с древнейших времён была знакома народам Средней Азии, которые её применяли, главным образом, в ковроткачестве. По-видимому, в Восточную Европу она была занесена кочевниками вместе с безворсовыми коврами. Неслучайно закладное тканьё распространено среди тех народов, которые в той или иной мере соприкасались с кочевыми племенами в I - начале II тыс. н. э. В начале ХХ в. закладное тканьё было хорошо знакомо казанским татарам, южным великороссам и украинцам. В меньшей степени оно было известно финским народам Поволжья и север-
ным группам великороссов. Оно получило широкое распространение у разных территориальных групп башкир [2. С. 44-45].
Закладную технику ткачества у удмуртов исследователи связывают с влиянием традиций тюркских народов [4. С. 111-113]. Было бы очень интересно узнать, от кого, когда и где верхнеижско-шарканские удмурты переняли этот вид узорного ткачества и традицию создания покрывал с закладным узором. Представляется, что заимствование этой техники было неоднократным. Изначально её усвоили и стали применять для украшения традиционной одежды. Вполне вероятно, что это произошло одновременно с заменой традиционного для удмуртов головного убора на берестяном каркасе, имеющего очень давнее происхождение, на матерчатый чепец с разомкнутым верхом. Это заимствование охватило весь ареал группы. Позднее верхнеижско-шарканские удмурты усвоили и сделали частью своей традиционной материальной культуры создание покрывал с ярким крупным многоцветным закладным узором. Но это коснулось только восточной части группы, проживающей на территории Шарканского района.
Об обоих этих заимствованиях сложно сказать что-либо конкретное. Возможно, первое из них относится ко времени первых интенсивных контактов предков верхнеижско-шарканских удмуртов с тюрками. Это давнее этнокультурное взаимодействие должно было быть тесным и продолжительным. Изначально усвоенное этнографической группой, небольшой по численности и территории расселения, по прошествии столетий и по мере естественного прироста населения и увеличения ареала группы, оно стало достоянием значительной по численности общности людей, расселённой на обширной территории.
Иное дело - заимствование в ковроделии. Изделия шарканских ткачих имеют аналоги в башкирском ковроделии, в закладном ткачестве, которое в конце XIX - начале XX в. было известно по всей Башкирии (за исключением её юго-восточной части). Простейшим элементом орнамента здесь были массивные уступчатые линии [2. С. 44]. Это очень характерно и для шарканских закладных изделий. Вещи, близкие своим художественным решением шарканским покрывалам с закладным узором, бытовали также в удмуртских и татарских деревнях северо-западной Башкирии.
Как мы знаем, очень специфическая орнаментация удмуртских покрывал валес шобрет рассчитана на декорирование боковой вертикальной плоскости постели. При сопоставлении башкирских и удмуртских традиций в данном случае интересно, что нары в качестве элемента внутреннего обустройства башкирского жилища появились в бревенчатой избе, однако небольшой помост устраивали иногда и в юрте. Интересно, что у ногайцев, с которыми у южных башкир длительное время существовали культурные, экономические и, возможно, этнические связи, термином урындык называли деревянные низкие кровати в юрте, но чаще - широкие и низкие диванчики, застланные кошмами и коврами, на которые усаживали гостей [18. С. 52-53]. По всей видимости, такой тип изделий, в котором наиболее декорированной частью является боковая полоса, украшающая вертикальную плоскость постели, мог возникнуть в башкирской кочевой среде и позднее быть заимствованным удмуртами.
Интересно, что у шарканских удмуртов существовал обычай усаживать девушку во время сватовства кен куран на состриженную овечью шерсть или на подушку из овечьей шерсти. Это должно было привнести в жизнь молодых удачу и материальное благополучие. (Обычно удмурты усаживали невесту во время свадьбы на подушку из пуха и пера домашней птицы, и подушку эту женщина потом должна была всю жизнь беречь и хранить в доме как залог благополучия.) У тюркских народов Средней Азии и Казахстана, занимавшихся кочевым и полукочевым скотоводством, во время свадебных обрядов невесту сажали на шкуру барана или овчинный тулуп. На свидание с женихом её несли на войлоке [13. С. 58]. В обычае шарканских удмуртов усаживать невесту на овечью шерсть просматривается влияние традиций тюркских кочевых народов.
Усаживание на овечью шерсть, покрой подурги и отсутствие айшона, способы ношения головных платков, художественные особенности вытканных в закладной технике покрывал и сама закладная техника свидетельствуют об интенсивном продолжительном влиянии тюркских традиций на традиции верхнеижско-шарканских удмуртов, о непосредственном взаимодействии с тюрками. Однако конкретно определить, где, когда и с кем это взаимодействие происходило, затруднительно. Можно только высказать предположения.
Известно, что башкиры, одним из древних районов расселения которых являлась Бугульминско-Белебеевская возвышенность, в XIV в. впервые достигли р. Чулымана (р. Камы), а затем постепенно их кочевые группы продвинулись в левобережье Средней Камы [10. С. 242, 279]. В 1480-е гг. на северо-
западе Приуралья возник Мангытский юрт - структурное подразделение Казанского ханства. В XVII в. его территория вошла в состав Осинской и Казанской дорог Уфимского уезда и Сылвенско-Иренского междуречья Кунгурского уезда. В XVI-XVИ вв. там проживало население, обозначаемое в источниках как остяки, татары, ногайцы и башкиры [16. С. 112-113]. Изучение родоплеменного состава тюркского населения северо-западного Приуралья в XVI-XVИ вв. привело исследователей к выводу, что все локализованные там племена делятся на две группы: 1) кыпчакские или кыпчакизированные монгольские племена, представленные в родоплеменной номенклатуре Ногайской Орды; 2) племена, имеющие в основном тюрко-угорские (в том числе - булгаро-угорские) истоки [16. С. 114].
Полноводная, широкая и глубокая, с сильным течением р. Кама была серьёзным естественным рубежом, препятствовавшим массовому продвижению кочевого населения на её правый берег. Однако до 1981 г., до ввода в строй Нижнекамского водохранилища и существенного повышения уровня воды, на перекатах было достаточно мелко. (Там нерестилась осетровая рыба: белуга, русский осётр, стерлядь, для развития икринок и мальков которых требовалась хорошая аэрация.) А в межень в этих местах р. Каму можно было перейти вброд. Вода была по грудь человеку среднего роста . Группы кочевников могли перебираться со стадами на правый берег р. Камы. Но могли и предки верхнеиж-ско-шарканских удмуртов переселяться на левый берег р. Камы.
Проживавшие на восточной окраине удмуртского ареала предки верхнеижско-шарканских удмуртов могли контактировать с выходцами из Мангытского Юрта, в том числе и с башкирами. Но они могли иметь интенсивные контакты и с казанскими татарами. Мы не знаем обстоятельств, нет никаких письменных свидетельств, однако традиции народной одежды и народного искусства, элементы свадебной обрядности сохранили следы явных интенсивных этнокультурных контактов предков верхнеижско-шарканских удмуртов с группами тюркского населения. Результаты одного из них -более раннего - отразились на культуре всей группы. Результаты другого - более позднего - коснулись восточной её части на территории Шарканского района. (Возможно, выяснение этимологии слова подурга внесёт некоторую ясность в этот вопрос.)
Диалектолог С.К. Бушмакин, изучавший язык удмуртов Якшур-Бодьинского и Шарканского районов, выявил у них якшур-бодьинский и шарканский говоры, распространённые соответственно в западной и восточной частях ареала [5. С. 3-110]. Это соответствует ареалам различий в традиционной культуре, о которых сказано выше.
В то же время воршудный состав верхнеижско-шарканских удмуртов в Шарканском и Якшур-Бодьинском районах обнаруживает большое сходство [3. С. 165], свидетельствующее о единстве населения группы.
По данным ландратской переписи 1716 г., территория верхнеижско-шарканских удмуртов относилась к сотне Пронки Янмурзина. К этой сотне принадлежали, кроме того, деревни двух подгрупп собственно южных удмуртов. Не всегда можно точно определить, о каком населённом пункте идёт речь в каждом конкретном случае. Одни деревни давно прекратили своё существование. Другие известны под иным названием. Точно можно утверждать, что к ареалу верхнеижско-шарканской этнографической группы относились четыре большие и многолюдные деревни: Якшур-Бодья (12 дворов, 69 человек), Едигрон (12 дворов, 100 человек), Бектемир-Порга (25 дворов, 132 человека), Лонлес-Докья (23 двора, 113 человек) [1. Ф. 350. Д. 1061. Л. 258-273]. В них проживало всего 414 человек обоих полов. Сёла Якшур-Бодья и Лонлес-Докья (ныне с. Шаркан) в наше время являются административными центрами районов. Деревня Бектемир-Порга ныне известна под названием Старый Па-шур. Многолюдный Едигрон не сохранился до нашего времени.
Перепись показала, что в период между 1711 и 1716 гг. были заброшены деревни: Кварса-Докья по р. Кварсе (в ней было 7 дворов; 3 двора переехали в д. Яган-Докью, 4 - бежали); Яги-Докья (жители перешли в Лонлес-Докью); Большая Кивар-Докья (где было 4 двора; жители 2 дворов перешли в д. Лонлес-Докью, 1 - в д. Бектемир-Поргу); починок Малая Кивар (жители 3 дворов перешли в другие деревни, 1 - бежали). По данным на 1716 г., в бассейне р. Сивы существовали русские деревни, указывающие на былое проживание на этой территории удмуртов: д. Тойкино «на пустоши на вотяцкой селидьбе», д. Плоская «на вотяцкой селидьбе», д. Закасево «на полянке Малой Жикье», деревня «вверх по Сиве реке Кварсинская Гарь тож» [1. Ф. 350. Д. 1061. Л. 193, 200, 221, 229].
Обращает на себя внимание многолюдность фигурирующих в переписи верхнеижско-шарканских деревень. Возможно, это следствие переселений из других населённых пунктов, оказав-
Информация получена от сотрудников УдГУ, биолога А.Г. Меньшикова и географа И.И. Рысина.
шихся заброшенными, и из мест активной русской колонизации. Перепись показывает большую подвижность населения во всех сотнях. Многие бежали в башкирские земли в Закамье. Но очевидно, что далеко не все. Часть беглецов уходила вглубь хорошо им известных лесов и выживала там, укрываясь от сборщиков ясака, занимаясь земледелием, охотой, рыболовством. Они являлись носителями местных традиций материальной и духовной культуры и оставались представителями своей этнографической группы. Материалы по традиционной одежде, головным уборам, узорному ткачеству, информация о брачных связях позволяют выделить особую этнографическую группу верхнеижско-шарканских удмуртов.
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ
1. Центральный государственный архив древних актов. Ф. 350. Д.1061. 953 л.
2. Авижанская С.А., Бикбулатов Н.В., Кузеев Р.Г. Декоративно-прикладное искусство башкир. Уфа: Башк. кн. изд-во, 1964. 258 с.
3. Атаманов М.Г. От Дондыкара до Урсыгурта. Из истории удмуртских регионов. Ижевск: Удмуртия, 2005. 215 с.
4. Белицер В.Н. Народная одежда удмуртов (материалы к этногенезу) // Труды института этнографии. Новая серия. М.: Изд-во АН СССР, 1951. 142 с.
5. Бушмакин С.К. Фонетические и морфологические особенности средневосточных говоров удмуртского языка: дис. ... канд. ист. наук. Тарту, 1971. 339 с.
6. Верещагин Г.Е. Вотяки Сосновского края. Ижевск: УИИЯЛ УрО РАН, 1995. 260 с.
7. Генинг В.Ф. Этногенез удмуртов по данным археологии // Вопросы финно-угорского языкознания. Ижевск: Удмуртия, 1967. Вып. 4. С. 271-278.
8. Голдина Р.Д. Проблемы этнической истории пермских народов в эпоху железа // Проблемы этногенеза удмуртов. Устинов: Научно-исследовательский институт при Совете Министров УАССР, 1987. С. 6-36.
9. Косарева И.А. Традиционная женская одежда периферийных групп удмуртов. Ижевск: УИИЯЛ УрО РАН 2000. 226 с.
10. Кузеев Р.Г. К этнической истории башкир в конце I - начале. II тыс. н.э. // Археология и этнография Башкирии. Т. 3. Уфа: ИИЯЛ БФ АН СССР, 1968. С. 228-248.
11. Кузеев Р.Г. Развитие хозяйства башкир в X-XIX вв. // Археология и этнография Башкирии. Т. 3. Уфа: ИИЯЛ БФ АН СССР, 1968. С. 371-388.
12. Лебедева С.Х. Народная одежда удмуртов. Ижевск: Удмуртия, 2008. 206 с.
13. Лобачёва Н.П. Что такое свадебный обряд? Опыт изучения содержания брачно-свадебной обрядности // ЭО. М.: Наука, 1995. №4. С. 55-64.
14. Ложкина Т.А. Удмуртская деревня. Шарканский район. Историко-этнографические этюды. Шаркан, 2005. 131 с.
15. Суслова С.В. Мухамедова Р.Г. Народный костюм татар Поволжья и Урала (середина XIX - начало ХХ в.) Казань: Фэн, 2000. 312 с.
16. Татары. Серия «Народы и культуры». М.: Наука, 2001. 602 с.
17. Удмуртская Республика. Энциклопедия. Ижевск: Удмуртия, 2004. 799 с.
18. Шитова С.Н. Резьба и роспись по дереву у башкир. Уфа: Китап, 2001. 167 с.
Поступила в редакцию 10.01.12
I.A. Kosareva
Verkhneizh-sharkan ethnic group of udmurt people (in the light of the problem of udmurt-turk interaction)
The article is devoted to the traditional culture of verkhneizh-sharkan ethnic udmurt group (costumes, head-dress, embroidery, weaving patterns). The settlement area of this group is defined. New data collected by the author in the expedition are presented.
Keywords: the verkhneizh-sharkan ethnic group, traditional culture, area of settlement.
Косарева Ирина Алексеевна, кандидат исторических наук, доцент
ФГБОУ ВПО «Удмуртский государственный университет» 426034, Россия, г. Ижевск, ул. Университетская, 1 (корп. 6) E-mail: [email protected]
Kosareva I.A.,
candidate of history, associate professor Udmurt State University
426034, Russia, Izhevsk, Universitetskaya st., 1/6 E-mail: [email protected]
