CC BY
243
ФИЛОЛОГИЯ И КУЛЬТУРА. PHILOLOGY AND CULTURE. 2016. №3(45)
УДК 82/821
ВЕРБАТИМ КАК МЕХАНИЗМ СОЗДАНИЯ «НОВОЙ ДОКУМЕНТАЛЬНОСТИ» В НОВЕЙШЕЙ РУССКОЙ ДРАМЕ
© Ольга Журчева
VERBATIM AS A MECHANISM OF "NEW DOCUMENTALITY" IN MODERN RUSSIAN DRAMA
Olga Zhurcheva
The article considers techniques of creating a "verbatim" fictional text as one of the mechanisms for creating a special type of documentality. First of all, the verbatim method has been accepted by Russian playwrights as a way of mastering social dialects, which enables the authors to authentically depict the social reality of their characters. The playwrights are sure that they create a certain linguistic image of the present time and elaborate a new way of hearing the modern language, not smoothed but bitter, based on individual neologisms and on the use of mutually exclusive vocabulary, the vibrant and dirty street language. Thus, the "document" does not represent a fixed fact, but an ultimately authentic spoken word. The story of each separate man, told (and oriented towards the spoken language with its phonetic and stylistic features) and written (fixed), becomes a peculiar historical document of each historical epoch, the story of the daily routine of an ordinary man.
The article presents a variant of typology of the Russian verbatim according to certain qualitative features: a genesis, addressness, expected effect, principles of the author presence, author's strategies in creating the "new documentalism". Different types of the verbatim create different types of documentality: a human document, documentary image of the urban topos and models of national, social and other human identities in the modern world. The research is based on the plays and projects of the modern Russian drama, such as the "Class Act" project (N. McCartney, V. Levanov, Y. Klavdiev, V. Durnenkov); Tolyatti projects "Tolyatti Dreams" and "Live and Die in Tolyatti", "Hatch" by U. Gitsarev, "The Great Freak Migration" by N. Rudkovskiy, etc. In these works, the process of the formation of document is seen as a certain process of communication. Thus, the documentary theatre becomes the theatre of feelings and emotions.
Keywords: verbatim, "new documentality", identity, urban text, human document.
В статье рассматривается техника создания художественного текста «вербатим» как одного из механизмов создания особого типа документальности. Метод вербатима был принят русскими драматургами прежде всего как способ освоения социальных диалектов, через которые авторы могли бы аутентично изобразить социальную реальность своих персонажей. Драматурги уверены, что они создают некую языковую фотографию нашего времени, вырабатывают новый способ слышать современную речь, несглаженную, острую, построенную на индивидуальных неологизмах, на использовании взаимоисключающих лексик, трепещущую, некрасивую уличную речь. Таким образом, «документом» представляется не зафиксированный факт, а максимально подлинное устное слово. История каждого отдельного человека, рассказанная (ориентированная на устную речь с ее фонетическими и стилистическими особенностями) и записанная (зафиксированная), становится своеобразным историческим документом определенной исторической эпохи, историей повседневности обычного человека.
В статье предлагается вариант типологии русского вербатима по определенным качественным характеристикам: генезис, адресность, ожидаемый эффект, принципы авторского присутствия, авторские стратегии в создании «нового документализма». Разные типы вербатима создают разный тип документальности: человеческий документ, документальный образ городского топоса, модели национальной, социальной и другого типа идентичности человека в современном мире. Материалом для исследования послужили пьесы и проекты новейшей русской драмы, как-то: «Class Act» проект (Н. МакКартни, В. Леванов, Ю. Клавдиев, В. Дурненков), тольяттинские проекты «Сны Тольятти» и «Жить и умереть в Тольятти», «Хач» У. Грицаевой, «Великое переселение уродов» Н. Рудковского и др. В рассмотренных произведениях наблюдается процесс становления документа как некого коммуникативного процесса; документальный театр, таким образом, становится театром эмоций или чувств.
Ключевые слова: вербатим, «новая документальность», идентичность, городской текст, человеческий документ.
Я думаю, что новый интерес к затухающей драматургической технике «вербатим» должен был бы проявиться благодаря вручению Нобелевской премии по литературе за 2015 год Светлане Алексиевич - мастеру документальности в самых разнообразных ее видах - «за ее многого -лосное творчество - памятник страданию и мужеству в наше время». Действительно, интерес появился, но применительно к тому, можно ли считать произведения писательницы литературой, или журналистским «свидетельством», или социологическим «вербатимом», или вариантом коллективной «психотерапии», работы с исторической травмой. Сам по себе речевой жанр, к которому обратилась Алексиевич, вдруг вызвал подозрения в нелитературности. Хотя обращение к нон-фикшн, к исходно живой, стилистически и эмпирически «замусоренной», «низкой» речи встречается в истории литературы не впервые.
Можно вспомнить имя Софьи Федорченко, почти век назад составившей книгу в трех частях «Народ на войне», к которой долго не знали, как относиться: как к фольклорным записям или как к авторскому замыслу. В 1969 году Наталья Баранская опубликовала повесть «Неделя как неделя», где в форме дневника, расписанного с понедельника до воскресенья, ведется повествование от лица работницы лаборатории при заводе по изготовлению синтетического пластика. Где-то в 1950-е годы на Западе начал зарождаться жанр так называемый oral history - маленькие истории маленьких людей, которые редко встречаются в серьезных документальных книгах, потому что их слишком много и они достаточно банальны, однако в целом они воссоздают ткань большой истории человечества. В одной из примечательных дискуссий на эту тему вспомнили и современного художника Викторию Ломаско, которая делает «графические репортажи с митингов, судебных процессов, то есть фактически работает с той самой грубой и „низкой" материей реального, порой подвергается критике именно за то, что ее работы - не вполне искусство, то есть будто содержат нехватку искусственного как некий изъян» [Случай Алексиевич: «свидетельство» или «литература»?..].
Каждая эпоха меняет границы художественности и границы литературности: тот, кто в пушкинскую эпоху являлся писателем, в 1840-50-е мог уже таковым не считаться, а в конце XIX века его опять рассматривают как писателя, поскольку в течение века границы изменились не-
сколько раз. Эта постоянная смена границ не что иное как конвенция самих литераторов или же литературоведов. Конвенция, определяющая «свидетельство» и «литературу», шире - «искусство», в ХХ веке менялась многократно.
В драматургии, при всей ее условности, документальность вошла в ткань текста и спектакля еще в 1920-е годы, но частная история отдельного человека, воспринятая как документ, возникает, пожалуй, только в новейшей драме, в частности в вербатиме.
«Вербатим» в целом ряде работ, посвященных новейшей драме, был определен, во-первых, как техника создания драматического текста с помощью монтажа дословно записанной речи; во-вторых, в качестве направления в современной драме и театре, объединяющего документальные тексты, созданные в определенной стилистике, связанной с особенностями языка различных субкультур и людей разнообразных социальных статусов; в-третьих, так был обозначен «тип документального театра, возникшего на рубеже ХХ-ХХ1 веков» [Болотян, 2010, с. 103]. Таким образом, «вербатим» обозначает не только определенную драматургическую технику, но и охватывает жанрово-стилевое понятие, а также общекультурное явление в целом [Сизова].
Достаточно известны и описаны первые тексты и спектакли «вербатим» начала 2000-х годов. Среди них можно назвать «Угольный бассейн», созданный участниками кемеровского театра «Ложа» - Константином Галдаевым и Яной Глембоцкой, московский спектакль «Цейтнот» Екатерины Садур и Георга Жено, собранный из интервью с солдатами, после чеченского фронта находящимися на лечении в реабилитационных центрах, «Преступления страсти» Галины Синь-киной на основе материала, собранного в Шаховской женской колонии строго режима, пьесу Елены Исаевой «Первый мужчина», затронувшую тему инцеста, и другие.
За последнее десятилетие сложилась определенная типология русского «вербатима» по целому ряду разноположенных характеристик: генезис, адресность, социальный резонанс, степень авторского присутствия, авторские стратегии. Все эти характеристики так или иначе повлияли на создание в новейшей драме «нового докумен-тализма».
«Вербатим» с самого начала начал восприниматься как инструмент активной и, что главное, актуальной социальной позиции в драме и
ее воплощении. Эта черта «вербатима» породила ряд специфических особенностей: оперативность, одноразовость, отсутствие канонического текста, определенная анонимность, и только в ряде случаев вербатимный текст оформляется в пьесу, у которой есть потенциал, связанный с критической рецепцией, возможностью последующих постановок, существование в материальном (бумажном) варианте. «Вербатим» не стремится закрепиться в области собственно искусства, а тяготеет к социологии, политике, психологии в своих целях и задачах, реализации и функционировании.
С точки зрения сугубо социальных целей и задач можно говорить о следующих разновидностях «вербатима»:
1. Общественно-политический «вербатим» представляет собой целый ряд проектов, в большей степени близких политическим акциям, митингам, протестам, шествиям и хеппенингам, где главной темой становится противостояние человека (реальный биографический человек, а не художественный персонаж) сложившейся системе, неким политическим обстоятельствам или конкретным событиям. Большинство этих документальных проектов было осуществлено в «Те-атре^ос». Это проект Г. Заславского «Норд-Ост. Сорок первый день», пьесы М. Угарова и Е. Гре-миной «СентябрьЛос», «Погружение» Е. Нарши, «Территория войны» О. Дарфи и многие другие. Здесь драматургами была выбрана так называемая «ноль-позиция», предполагающая авторскую отстраненность по отношению к излагаемому материалу, таким образом формирующая наиболее объективное представление о действительности. С одной стороны, подобные пьесы, проекты, постановки можно расценить как вариант терапевтического воздействия и потенциальной возможности читателю / зрителю самостоятельно оценить рассказанные человеческие истории и погрузиться в них, поскольку проговаривание, описание, проработка травмы не только вскрывает проблему, но предполагает ее психологическое преодоление. Однако разговор о травме не может не быть проблемным, для чего важно иметь представление о норме, то есть то, относительно чего травма воспринимается как травма или как боль. А это требует формирования собственных общественно-политических взглядов и оценочности на разных уровнях текста «верба-тима».
2. Социально-терапевтический «вербатим» связан с появлением гражданского общества, развитием волонтерского движения и других форм социальной активности. Он проявился в театральных проектах, ориентированных на ра-
боту с так называемыми «кризисными группами населения» [Журчева, c. 30-31]: старики, подростки, люди с ограниченными возможностями и т. д. Такая практика вписалась в проект Министерства культуры «Театр + Общество», объединивший несколько независимых театров, в том числе и «Театр^о», для социально-психологической реабилитации посредством мастер-классов по написанию драматургических текстов. Основная задача театра состоит в том, чтобы помочь людям выйти из кризиса, научить контактировать с окружающими и расширить свой круг общения (технология «Class Act» или «Классная драма»). Обращение «Театра^о» к технике «Class Act» в первую очередь нацелено не на драматургический успех, а на непосредственное вовлечение и помощь в социализации и творческой реализации людей, изолированных из жизни общества.
Много документальных проектов ориентировано на работу с детской аудиторией, где драматурги совместно с психологами и педагогами проводят занятия по написанию пьес c детьми и подростками. Один из первых «Class Act» проектов в России был организован в Тольятти драматургами Н. МакКартни, В. Левановым, Ю. Клав-диевым, В. Дурненковым и др. Своеобразным результатом работы стал текст пьесы В. Левано-ва «Сыночки-матери» (2005), созданный на основе интервью с подростками Димитровградской колонии для несовершеннолетних. Пьеса состоит из двенадцати фрагментов и двух постскриптумов. Каждый фрагмент имеет подзаголовок, определяющий тему разговора с интервьюируемым. В начале беседы обозначен конкретный вопрос: «Что для тебя мама?» или «Когда я был счастлив», «Кто виноват?», «Я хотел...», «Будущее» и т. д. Подростки, отвечающие на вопросы, лишены внешней свободы, поскольку находятся непосредственно за стенами колонии, но не обладают и внутренней свободой, так как не знают альтернативы миру, в котором они живут.
3. Биографический «вербатим» стал одним из продуктивных проектов современной драматургии: в частности, это отразилось в проекте театра «Практика» под названием «Человек^о» (2010). Проект представляет собой десять моноспектаклей, где каждый новый герой - представитель современной культуры. На основе биографии каждого героя были написаны отдельные пьесы. Личные истории, размышления и воспоминания художников, поэтов, музыкантов были переработаны современными русскими драматургами и режиссерами Г. Грековым, Ю. Муравицким, В. Забалуевым, Е. Казачковым, Б. Павловичем в «вербатимные» пьесы. У каждого спектакля свой драматург и режиссер, а на сцене - сами герои:
поэт Андрей Родионов, востоковед Бронислав Виногродский, композитор Владимир Мартынов, музыкант Гермес Зайготт, режиссер Ольга Дар-фи, рэпер Смоки Мо, модельер Петлюра, философ Олег Генисаретский и другие. Интерес к биографии известной личности связан с поисками современного героя как сформировавшейся индивидуальности, состоявшейся личности.
Подобный опыт документальной драмы не нов, этим приемом пользовались драматурги, например М. Шатров («Брестский мир», «Дальше... Дальше... Дальше»), А. Штейн («У времени в плену: Фантазии на темы Всеволода Вишневского», «Версия: Фантазия на темы Александра Блока»), и режиссеры, например Ю. Любимов в спектаклях театра на Таганке «Десять дней, которые потрясли мир» по Д. Риду, «Послушайте!» по В. Маяковскому. Но это были пьесы и спектакли, так сказать, мемориального характера, воссоздававшие, скорее, художественный образ жившего некогда человека.
В биографическом же «вербатиме» представлены современные, ныне живущие люди с реальными историями своей жизни. «Герои» вер-батимных пьес сами становятся перформатив-ным актом, без посредников и проводников.
4. Городские проекты или городской «верба-тим» возникли и распространились весьма широко. Они обнаруживают в смоделированном тексте индивидуальные, неповторимые особенности городского пространства, создают социальный, топографический, ментальный, мифологический портрет того или иного города, показывают жизнь родного края глазами его жителей. Массив подобных текстов велик: казанский проект «Это моя Казань», тольяттинские проекты «Сны Тольятти» и «Жить и умереть в Тольятти», проект по созданию городского текста Екатеринбурга («Я люблю Екатеринбург»), проект о Москве («Москва, я люблю тебя»), петербургский проект «Адин» и целый ряд других.
Главной составляющей этих проектов становится «городской текст», то есть присутствие в пьесах драматургов образа конкретного города, который представлен определенными топонимами, описаниями улиц, высказываниями горожан, историями из жизни людей, особенностями диалекта и наличием так называемого «городского мифа» или стремлением его создать. Источником активного мифотворчества является особая семиотика промышленного города, переживающего постиндустриальный период, часто предполагающая отсутствие истории возникновения городского пространства. Ю. М. Лотман писал по поводу Петербургского текста: «Отсутствие истории вызвало бурный рост мифологии. Миф
восполнял семиотическую пустоту, и ситуация искусственного города оказывалась исключительно мифогенной» [Лотман, с. 14].
Если говорить о принципах организации «вербатима», то наиболее мобильным и социально действенным является так называемый «ортодоксальный вербатим». Он представляет собой тексты, основанные на интервью с определенной группой людей, объединенных по тому или иному социальному, национально-этническому, возрастному и др. принципу. Сам термин «ортодоксальный вербатим» означает текст «с полным сохранением речевого и социального образа информанта, которое обусловливает социальное воздействие пьесы, улучшение судеб информантов» [Болотян, 2008, с. 58].
К таким пьесам можно отнести «Преступления страсти» Г. Синькиной, «Первый мужчина» Е. Исаевой, «Война молдаван за картонную коробку» А. Родионова, «Погружение» Е. Нарши, «Норд-Ост: Сороковой день» Г. Заславского, «Сентябрь^ос» Е. Греминой и М. Угарова, «Трезвый PR» Е. Нарши и О. Дарфи, «Заполярная правда» Ю. Клавдиева и др. Структурно такие пьесы представляют собой поток монологической речи, записанный за несколькими информантами и смонтированный автором по тематическому или ритмическому принципу. Так, М. Угаров и Е. Гремина создали документальный проект о реакции людей на случившийся в 2004 году теракт в Беслане «Сентябрь.doc» (2005). Материалом для нее послужили комментарии с чеченских, осетинских, русских интернет-сайтов и форумов. Высказывания интернет-пользователей подверглись минимальной редакции и были объединены в одну пьесу по тематическому принципу. В пьесе в качестве респондентов выступают не конкретно опрошенные люди, а высказывания пользователей соцсетей, всевозможных чатов, блогов и форумов, образующие с помощью авторского монтажа различные, иногда полярные дискурсы.
Наряду с этим в рамках «вербатима» существуют и вполне традиционные по форме пьесы, в основе которых лежит реальная история, но в авторской художественной обработке. Фабула, как правило, зафиксирована документально в виде газетной статьи или новостного репортажа, а форма представления документального материала в пьесе исходит из художественного замысла драматурга и подчиняется его идее. Можно привести в пример целый цикл пьес В. Леванова «Выглядки» (1998), «Раз, два, три!» (2001) и «Мама-смерть» (2005), где автор обращается к теме детской смерти и насилия.
Наконец, одной из важных техник «вербатима» является использование так называемого «человеческого документа», то есть разного рода зафиксированные устные или письменные свидетельства личной памяти и личной истории рядового человека. Примером подобного «вербатима» может служить текст В. Леванова «Сто пудов любви» (2001). Монологи героинь выстраиваются таким образом, что создается эффект диалога между персонажами, а на самом деле нескончаемым потоком изливаются подростковые чувства и мечты. У пьесы есть второе название - «Письма кумирам»; таким образом, основу пьесы составляют письма с признаниями в любви к звездам музыки и кино. Необычен жанр «оратория для хора», создающий музыкальный принцип организации. Обращение к «человеческому документу» позволяет говорить о том, что «вербатим» как техника социологического опроса все меньше стремится к созданию обобщенного социального среза общества, а больше ориентируется на индивидуализацию конкретной человеческой судьбы, на выявление некоего человеческого феномена. Так, документалистика, по природе своей объективная, все чаще тяготеет к субъективности, к оценочности, к проявленной авторской позиции, заменяя обобщение личным опытом.
Исходя из рассмотренных авторских стратегий и типологии видов «вербатима», обозначился новый тип документальности, основанный не на правде факта, подлинности и аутентичности, а на правде чувств, субъективного, персонального взгляда на вещи. Частный, субъективный опыт стремится занять в современной документальной пьесе главенствующую позицию по отношению к обобщенному, объективному. Вследствие взаимодействия с конкретным человеческим сознанием происходит становление документа как коммуникативного процесса. Документальный театр в таком случае становится театром эмоций или чувств. В современных «вербатим»-пьесах драматурги все чаще поднимают вопросы экзистенциального толка, стараясь вывести в центр конфликт человека с миром. Поэтому можно сказать, что в современной документальной драме наблюдается движение от социально-политического к онтологическому.
Статья подготовлена при поддержке РГНФ «Волжские земли в истории и культуре России» № 15-14-63-003.
Список литературы
Болотян И. М. Вербатим: метод, стиль, жанр? // Современная российская драма: Сборник статей и ма-
териалов Международной научной конференции (2729 сентября 2007 года). Казань: РИЦ «Школа», 2008. С. 58-65.
Болотян И. М. Вербатим как теоретическое понятие (опыт разработки словарной статьи) // Новейшая русская драма и культурный контекст: сборник научных статей / отв. ред.: С. П. Лавлинский, А. М. Павлов; ГОУ ВПО «Кемеровский государственный университет». Кемерово: ИНТ, 2010. С. 103-111.
Журчева Т. В. «Литература факта» и драма verbatim: притяжение и отталкивание // Современная российская и немецкая документальная драма и театр: Сб. и ст. междунар. науч. конф. (Казань, 7-9 октября 2010 г.). Казань: РИЦ, 2011. С. 29-34.
Лотман Ю. М. Символика Петербурга и проблемы семиотики города // Лотман Ю. М. Избранные статьи: в 3 т. Таллин: Александра. 1992. Т. 2. С. 9-22.
Сизова М. И. Вербатим на русской сцене // Новейшая драма рубежа XX-XXI веков: проблема автора, рецептивные стратегии, словарь новейшей драмы: материалы научно-практических семинаров, 26-27 апреля 2009, 14-16 мая 2010, г. Самара / сост. и науч. ред. Т. В. Журчева. Самара: Самарский гос. ун-т, 2011. С. 97-103.
Случай Алексиевич: «свидетельство» или «литература»? Выбор стратегии свидетельства: «и последние будут первыми»? / Материалы круглого стола Gefter.ru 17 ноября 2015 года // Журнал Гефтер. 5.12.2015. URL http://gefter.ru/archive/17087 (дата обращения: 12.04.2016).
References
Bolotian, I. M. (2010). Verbatim kak teoreticheskoe poniatie [The Verbatim as a Theoretical Concept] (opyt razrabotki slovarnoi sta-t'i). Noveishaia russkaia drama i kul'turnyi kontekst: sbornik nauchnykh statei / otv. red.: S. P. Lavlinskii, A. M. Pavlov; GOU VPO «Kemerovskii gosudarstvennyi universitet». Pp. 103-111. Kemerovo: INT. (In Russian)
Bolotian, I. M. (2008). Verbatim: metod, stil', zhanr? [The Verbatim: A Method, Style, or Genre?]. Sovremen-naia rossiiskaia drama: Sbornik statei i materialov Mezhdunarodnoi nauchnoi konferentsii (27-29 sentiabria 2007 goda). Pp. 58-65. Kazan': RITS «Shkola». (In Russian)
Lotman, Iu. M. (1992). Simvolika Peterburga i prob-lemy semiotiki [The Symbolism of St. Petersburg and the Issue of Urban Semiotics]. Lotman Iu. M. Izbrannye stat'i: v 3 t. Pp. 9-22. Tallin, Aleksandra. T. 2. (In Russian)
Sizova, M. I. (2011). Verbatim na russkoi stsene [The Verbatim on the Russian Stage]. Noveishaia drama rubezha XX-XXI vekov: problema avtora, retseptivnye strategii, slovar' noveishei dramy: materialy nauchno-prakticheskikh seminarov, 26-27 aprelia 2009, 14-16 maia 2010, g. Samara / sost. i nauch. red. T. V. Zhurcheva. Samara, Samarskii gos. un-t. Pp. 97-103. (In Russian)
Sluchai Aleksievich: «svidetel'stvo» ili «literatura»? Vybor strategii svidetel'-stva: «i poslednie budut per-vymi»? [Sluchai Aleksievich: "Evidence" or "Literature"? Selection of an Evidence Strategy: "And the Last shall be
First"?] Materialy kruglogo stola Gefter.ru 17 noiabria 2015 goda. Zhurnal Gefter. 5.12.2015. URL http://gefter.ru/archive/17087 (accessed: 12.04.2016). (In Russian)
Zhurcheva, T. V. (2011). «Literatura fakta» i drama verbatim: pritiazhenie i ottalkivanie ["Literature of Fact"
Журчева Ольга Валентиновна,
доктор филологических наук, профессор,
Самарский государственный социально-педагогический университет, 443099, Россия, Самара, Максима Горького, 65/67. [email protected]
and Verbatim Drama: Attraction and Repulsion]. Sovre-mennaia rossiiskaia i nemetskaia dokumental'naia drama i teatr: Sb. i st. mezhdunar. nauch. konf. (Kazan', 7-9 ok-tiabria 2010 g.). Pp. 29-34. Kazan': RITS. (In Russian)
The article was submitted on 06.05.2016 Поступила в редакцию 06.05.2016
Zhurcheva Olga Valentinovna,
Doctor of Philology, Professor,
Samara State University
of Social Sciences and Education,
65/67 Maxim Gorky Str.,
Samara, 443099, Russian Federation.
