CC BY
61
Д. И. Иванов
ВЕРБАЛЬНЫЙ КОМПОНЕНТ СИНТЕТИЧЕСКОЙ ЯЗЫКОВОЙ ЛИЧНОСТИ:
СПЕЦИФИКА ФУНКЦИОНИРОВАНИЯ КОНЦЕПТУАЛЬНЫХ ФРАЗ
DMITRY I. IVANOV
VERBAL COMPONENT OF THE SYNTHETIC LANGUAGE PERSONALITY: THE SPECIFICS OF FUNCTIONING OF CONCEPTUAL PHRASES
Дмитрий Игоревич Иванов
Кандидат филологических наук, доцент кафедры практического русского языка Ивановского государственного университета ► Ivan610@yandex.ru
В статье рассматриваются основные механизмы формирования и специфика функционирования системы стержневых концептуальных фраз в структуре вербального компонента синтетической языковой личности, сформированного в пространстве контркультурной лингвокультурной эпохи русского рока.
Ключевые слова: синтетическая языковая личность, вербальный компонент, афористическая концептуальная фраза, рок-культура.
The article covers the main mechanisms of forming and the specifics of functioning of the system of key conceptual phrases in the structure of the verbal component of the synthetic language personality. Such component is formed in the area of countercultural epoch of Russian rock.
Keywords: synthetic language personality, verbal component, aphoristic conceptual phrase, rock culture.
С наступлением контркультурной лингвокультурной эпохи русского рока (ЛКЭ) происходит кардинальная трансформация стержневых, системообразующих элементов вербального компонента синтетической языковой личности (СЯЛ). Концептуальная структура вербального компонента СЯЛ упрощается и доводится до плакатного схематизма. Ключевую роль в пространстве ритуализованного вербального компонента СЯЛ начинают выполнять разнообразные повторы: «Все повторы в песенной поэзии можно разделить на перемежающиеся текстовыми вставками (по схеме: повтор — текст — повтор — текст) и следующие друг за другом (повтор — повтор — повтор). Последний тип мы называем рефренным столбцом — это слово, строка или сочетание строк, которые повторяются как минимум двукратно <...> В песенной поэзии, где ритмизирующим началом выступает ещё и музыка, роль разного рода повторов повышается. Сакральная функциональность песенного акта <...> одной из своих сторон обращена именно к повторам: если „текст представляет собой сплошной повтор краткой словесной формулы или нескольких формул, то такой текст всегда ясно заявляет свои магические цели" [7: 13]» [1: 576]. В. П. Гавриков справедливо замечает: «Обилие раз-
ного рода повторов в песенной поэзии говорит об устойчивой „памяти жанра", если под жанром понимать синкретическое (неосинкретическое) действо, сочетающее слово, музыку и перфоманс. Повторяющиеся сакральные слова / фразы, положенные на однообразную ритмическую подложку, и поныне используются в ритуальных целях у ряда народностей» [Там же].
Укажем, что по характеру изменений, трансформаций повторяющихся элементов в пространстве вербального компонента СЯЛ исследователи русского рока выделяют три основных типа повтора: «Первый тип повтора — простой повтор: произносимая фраза не меняется, но движение смысла происходит вследствие перехода количественных характеристик в качественные <...> Второй тип повторов — изменённые либо за счёт лексических преобразований, либо — качественных характеристик. Вариантов подобной модификации может быть множество: от изменения морфемного состава одного из слов рефрена или перестановки слов внутри повторяемой фразы до невербальных способов трансформации смысла <...> Третий тип повторов — градационные. Они встречаются достаточно редко» [1 : 577-581].
В рамках данной работы мы не будем подробно рассматривать специфику каждого типа повтора, так как для этого необходимо отдельное исследование. Однако более подробно необходимо остановиться на качественных особенностях одного из ключевых, центральных, как правило, повторяющихся элементов вербального компонента СЯЛ, который получил предельную актуализацию в пространстве контркультурной ЛКЭ русского рока. Речь идёт о стержневой повторяющейся афористической концептуальной фразе / комплексе концептуальных фраз, который в пределах вербального компонента СЯЛ определённой рок-композиции выполняет функцию своеобразного «мнемотехнического приёма, „несущей балки" текста» [5: 29], то есть является структурообразующим элементом не только вербального компонента СЯЛ, но и всего когнитивно-прагматического уровня СЯЛ, реализованного в рамках данной рок-композиции.
Отметим, ситуация многократного повторения афористической, концептуальной фразы реализуется, прежде всего, в пространстве «живого», концертного исполнении или студийной / «домашней» записи рок-композиции, поэтому «исследование повторов в песенной поэзии должно непременно опираться на фонограмму, так как количество повторов, их лексическая вариативность, а также качественные характеристики во всей полноте можно зафиксировать только при обращении к живому звуку» [1: 577].
Заметим, что в пространстве вербального компонента СЯЛ афористическая концептуальная фраза занимает чёткое, фиксированное положение и, чаще всего, реализуется в припевном блоке рок-композиции: «Перемен требуют наши сердца. / Перемен требуют наши глаза. / В нашем смехе и в наших слезах, / И в пульсации вен — / Перемен! / Мы ждём перемен» [8]; «Моё поколение молчит по углам. / Моё поколение не смеет петь. / Моё поколение чувствует боль. / Но снова ставит себя под плеть» [2]; «Дальше действовать будем мы. / Дальше действовать будем мы. / Дальше действовать будем мы. / Дальше действовать будем мы» [8].
Одновременно с этим достаточно часто рок-поэты используют ещё один вариант размещения афористической концептуальной фразы. Она может выходить (выводиться) за рамки припевного блока и пронизывать весь вербальный компонент СЯЛ. Причём встречаются случаи, когда полный или усечённый вариант афористической концептуальной фразы открывает и закрывает вербальный компонент СЯЛ. Это, в свою очередь, позволяет создать эффект условной герметичности текста и повышает его суггестивность: «Иди ко мне! / Если случится ночь, мы не станем пить чай... / Иди ко мне! / Я объясню тебе смысл слова "прощай"... / Иди ко мне! / Если выпадет снег, ты ляжешь чуть рань меня... / Иди ко мне! / Слышишь? Это говорю тебя я... / Ко мне!!!» [3]; «Эй, ты, там, на том берегу! / Расскажи, чем ты дышишь и чем живёшь! / Эй, ты, там, на том берегу! / Расскажи, что слышишь и о чём поёшь! / Эй, ты, там, на том берегу!» [4].
Подчеркнём, что такие варианты размещения афористической концептуальной фразы
позволяют значительно усилить гипнотические свойства вербального компонента СЯЛ, так как многократно повторяющееся слово или сочетание слов превращается в своеобразное заклинание, в сакрализованное сочетание концептуальных кодов, вписанных в сознание СЯЛ.
Ярким примером мифологизации вербального компонента СЯЛ, в рамках контркультурной ЛКЭ русского рока, является композиция К. Кинчева «Ко мне». С уверенностью можно говорить о том, что этот рок-текст построен по принципам вторичной ритуализации. В основе данного принципа лежит процесс воспроизведения модели вербально-трансовой воронки [6], используемой шаманами при создании и исполнении архаических, ритуальных текстов и заклинаний. Важно, что данный способ создания вербального компонента рок-текста является типичным для всей контркультурной ЛКЭ русского рока, к нему обращаются В. Цой, Ю. Шевчук, А. Башлачев, В. Шахрин, В. Бутусов, Д. Ревякин, Е. Летов.
Схематично сакрально-ритуальный компонент структуры вербального компонента рок-композиции «Ко мне» можно изобразить так:
Первое кольцо трансовой воронки: Иди ко мне! / текст / Иди ко мне! / текст / Иди ко мне! / текст / Иди ко мне! / текст / Ко мне! / музыка без текста / Ко мне! / музыка без текста / / Иди ко мне! / текст / Иди ко мне! / текст / Иди ко мне! / текст / Иди ко мне! / Итак, я открываю счет: "Раз, два, три..." / Ко мне! / музыка без текста / Ко мне! / музыка без текста /
Второе кольцо трансовой воронки: Иди ко мне! / текст / Иди ко мне! / текст / Иди ко мне! / текст / Иди ко мне! / Я слышу голос, я знаю — это зовёшь меня ты... / Ко мне! / музыка без текста / Ко мне! / музыка без текста /
Третье кольцо трансовой воронки: Это говорю тебе я... / Ко мне! / Это зовёшь меня ты... / Ко мне! / Это говорю тебе я... / Ко мне! / Это зовёшь меня ты... / Ко мне! / Это говорю тебе я... / Ко мне!..
Прежде всего, необходимо сказать о том, что основным инструментом создания трансовой воронки в пространстве вербального компонента является гипнотическая концептуальная фраза «иди ко мне» («ко мне»), которая повторяется в тексте 22 раза.
Одновременно с этим становится понятно, что в пространстве вербального компонента реализуется трёхуровневая (полная) модель трансо-вой воронки.
Отметим, что достаточно часто рок-поэты при создании вербальных компонентов используют не полную, а усечённую модель трансовой воронки. Как правило, в данном случае условно нейтрализуется первый подготовительный уровень или он частично совмещается со вторым уровнем трансовой воронки. Однако условная нейтрализация и принцип пластичного совмещения подготовительного уровня реализуется лишь на уровне формы, но на уровне содержания продолжает существовать и функционировать в тексте в скрытой форме. С помощью усечённой модели транс-овой воронки созданы вербальные компоненты рок-композиций «Шабаш», «Моё поколение», «Чую гибель» («Алиса»); «Война», «Попробуй спеть вместе со мной», «Звезда» («Кино») и многие другие.
Первый уровень можно условно назвать этапом подготовки, своеобразной психологической «настойки» сознания СЯЛ. Кроме того, на этом уровне происходит активизация процессов концентрации и внутренней регуляции потоков духовной энергии участников ритуала (авторов-исполнителей (шаманическое сознание) и воспринимающего сознания слушателя-зрителя), закономерным результатом которого должна стать ситуация слияния энергетических полей коллективного сознания СЯЛ.
Между первым и вторым кольцом трансо-вой воронки используется переходный, связующий вербальный концептуальный компонент: «Итак, я открываю счет: „Раз, два, три..."». Именно с помощью этого компонента запускается трансово-гипнотическая программа слияния отдельных компонентов СЯЛ в единое, неделимое синкретическое сознание.
Соответственно на втором уровне трансо-вой воронки реализуется ситуация частичного синтеза отдельных компонентов сознания. «Я» и «Ты» — это зеркальные отражения единой коллективной личности. Однако процесс слияния на этом этапе остаются незавершённым, так как
«Я» лишь обладает определённым сакральным знанием и способно только слышать в себе голос другого, но лишено собственного голоса: «Я слышу голос, я знаю — это зовёшь меня ты...»
На третьем кульминационном уровне трансовой воронки фрагменты сознания СЯЛ полностью сливаются. Становится непонятно, кто на самом деле произносит гипнотическую повторяющуюся концептуальную фразу «иди ко мне» («ко мне»): авторы-исполнители (шама-ническое сознание), воспринимающее сознание слушателя-зрителя, высшее божество, к которому взывает поэт-шаман? Исходя из качественных особенностей поэтики текстов К. Кинчева, созданных в пространстве контркультурной ЛКЭ русского рока, можно предположить, что «высшее божество», к которому обращается поэт-шаман, — это Солнце. Здесь достаточно вспомнить такие композиции, как «Солнце встаёт», «Солнце за нас», «Жар бог шуга» и некоторые другие.
Однако к перечисленным выше фрагментам коллективного сознания СЯЛ необходимо добавить ещё один компонент — обобщённое деструктивное сознание, породившее «машину подавления» свободы личности. Причём в данном случае перед нами возникает некий собирательный образ, который синтезирует в себе определённые грани личностей политических деятелей (И. Сталина, А. Гитлера, Б. Муссолини, Мао Дзе Дуна и некоторых других), ставших символами античеловеческих тоталитарных режимов. Подчеркнём, что активизация данного компонента сознания, вписанного в структуру СЯЛ рок-поэта, предопределена деструктивным характером контркультурной ЛКЭ русского рока, в пространстве которого создан данный вербальный компонент. Здесь же следует сказать о том, что в пространстве данной композиции присутствие деструктивного компонента в структуре СЯЛ выражается, прежде всего, на артикуляционном уровне. Речь идёт о качественных особенностях пропевания усечённых вариантов концептуальных фраз («ко мне»), замыкающих каждое кольцо трансовой воронки. Они пропеваются, выкрикиваются «искажённым», нечеловеческим голосом «кукловода», повелителя судеб, воля которого
отождествлена с волей Бога. Это приказ, которому обязаны подчиняться все без исключения.
Особый интерес в данном контексте представляют вербальные компоненты СЯЛ, в пространстве которых используется не одна афористическая концептуальная фраза, реализованная в полной (инвариантной) или усечённой (модифицированной) форме, а несколько взаимосвязанных концептуальных формул. В этом случае можно говорить о реализации системы концептуальных фраз (СКФ), которые можно рассматривать как своеобразные языковые доминанты сознания СЯЛ.
Отметим, что традиционно СКФ состоит из двух основных уровней: 1) общего, центрального концептуального уровня, включающего в себя ключевую повторяющуюся концептуальную фразу (КПКФ) и её варианты. Обычно КПКФ входит в припевный (кульминационный) песенный блок вербального компонента СЯЛ или совпадает с названием рок-композиции или рок-альбома, в который она включена; 2) частного, периферийного концептуального уровня, состоящего из частных повторяющихся концептуальных фраз (ЧПКФ), содержащих в себе отдельные фрагменты общего значения ключевой концептуальной фразы. Соответственно основная функция элементов данного уровня СКФ заключается в конкретизации, дешифровке семантики ключевой концептуальной фразы.
Рассмотрим специфику реализации данной системы на примере фрагмента вербального компонента СЯЛ К. Кинчева «Время менять имена» [4] (рис. 1).
Итак, становится понятно, что в представленном фрагменте вербального компонента СЯЛ уровень ЧПКФ состоит из двух противостоящих блоков, каждый из которых содержит в себе две разнонаправленные повторяющиеся концептуальные фразы. ЧПКФ 1 и 2 — это своеобразные концептуальные коды, отражающие специфику советской тоталитарной государственной машины, подавляющей личность рок-поэта, стремящуюся к свободе, самовыражению. ЧПКФ 3 и 4 могут быть рассмотрены как концептуальные коды, генетически вписанные в структуру сознания СЯЛ К. Кинчева. С помощью данных концеп-
В городе старый порядок!
В городе старый порядок!
(ЧПКФ - 1) «-»
к Осень!
, Который день идёт дождь
Время червей и жаб!
Время червей и жаб!
(ЧПКФ - 2) «-»
Слизь!
Но это наш повод выпустить когти
Время менять имена! Время менять имена! Настало время менять имена! КПКФ «+», «-»
(совпадает с названием композиции)
Мы поём!
Мы поём!
(ЧПКФ - 3) «+»
Заткните уши, Т
Если ваша музыка слякоть! 1
Солнечный пульс!
Солнечный пульс диктует!
(ЧПКФ - 4) «+»
Рис. 1. Фрагмент вербального компонента СЯЛ К. Кинчева «Время менять имена»
туальных единиц рок-поэт обозначает своё место в изменяющемся социокультурном пространстве и определяет специфику концептуально-прагматического уровня СЯЛ, реализованного в рамках данной рок-композиции.
В результате активизации своеобразной оппозиционной пары концептуальных блоков (ЧПКФ 1 и 2 — ЧПКФ 3 и 4), отражающих общий деструктивный пафос и специфику сознания СЯЛ в пространстве контркультурной ЛКЭ русского рока, в рамках рассматриваемой композиции формируется уровень КПКФ. Важно, что в основе этого процесса лежит принцип частичного синтеза, совмещения положительной (ЧПКФ 3 и 4) и отрицательной (ЧПКФ 1 и 2) частей оппозиции. Подчеркнём, что данный процесс в рамках контркультурной ЛКЭ русского рока можно считать типичным. Причём он характерен не только для творчества К. Кинчева, но и для когнитивно-праг-
матических моделей СЯЛ В. Цоя, Ю. Шевчука, В. Бутусова, Д. Ревякина, Б. Гребенщикова, А. Башлачёва. Это связано с особой противоречивостью, неоднозначностью внутренней структуры сознания СЯЛ, порождённой контркультурной ЛКЭ русского рока.
Отдельно следует сказать о том, что ситуация синтеза оппозиционных концептуальных блоков на разных этапах контркультурной ЛКЭ русского рока приводит к различным результатам. Например, на первых этапах развития контркультурной ЛКЭ данный процесс не приводил к нейтрализации, разрушению оппозиции, а в конце 1980-х годов ХХ века (на этапе разрушения контркультуры и смены культурного статуса русского рока) подобный синтез приобретает оттенок тотальности, что закономерно приводит в дестабилизации и разрушению оппозиционных концептуальных пар.
Кроме того, необходимо обратить внимание на то, что специфика функционирования системы концептуальных фраз находится в прямой зависимости от того, по какой модели СЯЛ создан тот или иной вербальный компонент. В рамках логоцентрической модели СЯЛ СКФ представ -ляет собой единую, целостную иерархическую, последовательно реализующуюся дискурсивную систему, элементы которой генетически связаны друг с другом. Можно говорить о том, что в рамках логоцентрической модели СКФ — это прямое зеркальное отражение когнитивно-прагматического уровня СЯЛ. Однако в рок-композициях, построенных по принципам ризомной модели СЯЛ, СКФ теряет системные свойства и распадается на отдельные условно самостоятельные, нестабильные, перманентно трансформирующиеся фрагменты (осколки), которые находятся в состоянии хаотического притяжения / отталкивания / перемешивания. Отметим, что каждый осколочный элемент, вовлечён в пространство пластичного, ландшафтного, принципиально открытого, саморазрушающегося ризоматического дискурса. Важно, что свойства СКФ фиксируют и отражают специфику трансформации когнитивно-прагматического уровня СЯЛ.
Подводя предварительные итоги, необходимо сказать о том, что система стержневых по-
вторяющихся концептуальных фраз / концептуальных формул в пространстве вербального компонента СЯЛ представляет собой максимально обобщённый концептуальный шифр, вписываемый в сознание слушателя-зрителя как части СЯЛ. Кроме того, это сжатый, «свёрнутый» вариант всего когнитивно-прагматического уровня СЯЛ, реализованного в рамках отдельной рок-композиции. Укажем, что распознавание этого шифра происходит не через процесс декодирования, а через ситуацию автоматического подсознательного приятия.
ЛИТЕРАТУРА
1. Гавриков В. А. Русская песенная поэзия ХХ века как текст. Брянск, 2011.
2. Кинчев К. Мое поколение // «Алиса» («Энергия»). 1985.
3. Кинчев К. Эй, ты, там, на том берегу // «Алиса» («Блок Ада»). 1987.
4. Кинчев К. Время менять имена // Барановская Н. Константин Кинчев. Жизнь и творчество. Стихи. Документы. Публикации. СПб., 1993.
5. Кормильцев И., Сурова О. Рок-поэзия в русской культуре: возникновение, бытование, эволюция // Русская рок-поэзия: текст и контекст. Тверь, 1998.
6. Рожнов В., Рожнова М. Гипноз от древности до наших дней. М., 1987.
7. Свиридов С. В. Песни Псоя Короленко // Русская рок-поэзия: текст и контекст. Вып. 8. Тверь, 2005.
8. Цой В. Р. Перемен // Цой В. Р. Звезда по имени солнце: стихи, песни, воспоминания. М., 2004.
[хроника]
ТРАДИЦИОННАЯ ВСТРЕЧА РУСИСТОВ (Продолжение. Начало на с. 18)
стали актуальные проблемы русского языка и русской речи, меняющийся речевой портрет современника, динамика языковой нормы, достижения современной лексикографии, проблемы культурной грамотности, особенности литературного процесса XXI века, литература для подростков и о подростках. На семинарах обсуждались динамические процессы в русской речи, лексический портрет современной языковой личности, ее лексикон и тезаурус, проблемы жаргонизации, культурные и гендерные стереотипы в современной речи, лексикографическая компетенция учителя. Особое место в предложенной программе заняли волнующие слушателей вопросы методики преподавания русского языка, в том числе в условиях двуязычия.
Учителя обсудили качество современных учебников, пособий и словарей, издаваемых в разных странах, актуальные проблемы создания учебной литературы для школьников. Многие учителя привезли прекрасные презентации, наглядно продемонстрировавшие тот огромный объем работы, который они осуществляют в непростых социокультурных
условиях. Для организаторов семинара было особенно приятно то, что стимулом для многих интересных осуществленных педагогических проектов явились рассмотренные на предшествующих семинарах проблемы и предложенный слушателям практический материал (круг чтения современного школьника, словарь культурной грамотности как стимул познавательной активности школьников, формирование лексикографической компетенции школьника, взаимообогащение близкородственных языков).
К началу работы семинара специально для его участников была издана книга «Правильность и эффективность русской речи». В нее вошли словарные материалы для преподавателей русского языка, представляющие трудные случаи употребления языковых единиц, а также лингвистическую и окололингвистическую терминологию, которая в последнее десятилетие активно входит в практику школьного преподавания русского языка. Участники семинара отметили ценность такого издания для учителя-практика. Отметим,
(Продолжение на с. 28)
