CC BY
20
УДК 81'25 В. А. Митягина
доктор филологических наук, доцент, заведующая кафедрой теории и практики перевода института филологии и межкультурной коммуникации, Волгоградский государственный университет, г. Волгоград, Россия; e-mail: [email protected]
ВЕРБАЛИЗАЦИЯ КОММУНИКАТИВНЫХ ДЕЙСТВИЙ В ХУДОЖЕСТВЕННОМ ПЕРЕВОДЕ
В статье анализируется коммуникативное действие как единица коммуникативного поведения в дискурсе с позиций социокультурного подхода. Типология коммуникативных действий представлена в интерпретации динамики теоретических положений М. Вебера, Ю. Хабермаса и современной коммуникативной лингвистики.
Ключевые слова: коммуникация; художественный перевод; коммуникативное действие; вербальные знаки; невербальные знаки; эмоции; интенсивность.
Mityaguina V. A.
Doctor of Philology, Associate Professor; Head, the Department of Translation Theory and Practice, the Institute of Philology and Cross-cultural Communication, Volgograd State University, Volgograd, Russia; e-mail: [email protected]
VERBALIZING COMMUNICATIVE ACTIONS IN LITERARY TRANSLATION
The article makes an analysis of the communicative action as of a unit of communicative behaviour in discourse when the sociocultural approach is applied. The typology of communicative actions is described the way it is presented by M. Weber and J. Habermas and in contemporary communicative linguistics.
Key words: communication; literary translation; communicative action; verbal signs; nonverbal signs; emotions; intensity.
Интерес к исследованию феноменов коммуникации в рамках теории и практики художественного перевода потенциально связан с необходимостью учета того обстоятельства, что коммуникативное поведение индивида является и движущим элементом социокультурной системы, и ее маркером.
Социокоммуникативная эманация языковой личности в разных типах дискурса представляет собой комплекс действий, которые образуют «каркас» социальной интеракции.
Коммуникативное действие, выраженное с помощью вербальных и невербальных знаков, представляет собой «точку опоры»
и для индуктивного, и для дедуктивного анализа коммуникации в целом. Типология коммуникативных действий, безусловно, предполагает ассоциативную связь с акторами действий, и в типе действия проявляется та часть личности коммуниканта, которой важно реализовать себя в данном контексте.
Используя типологию социального действия М. Вебера в качестве прототипической, можно предположить, что «человек экономический» выразит себя в целерациональном действии, «человек социальный» - в ценностно-рациональном, «человек традиции» в «автоматическом» проявлении национально-культурной идентичности - соответственно, в традиционном, а «человек эмоциональный» - в аффективном [2]. Для данного предположения несомненным доводом является то, что М. Вебер исключает традиционное и аффективное действия из сферы рационального, поскольку они лишены смысла и совершаются спонтанно. Для основателя «понимающей социологии» позитивиста Вебера, безусловно, главным в характеристике коммуникативного действия стали его осознанное совершение, степень его рациональности. Однако, даже используя анализ данного принципа по предложенному Ю. Хабермасом признаку «убывающей рациональности» [13, с. 380-381], сложно определить объем рационального, в частности в действии, переходном от традиции к конвенции. Можно утверждать, что традиционные действия приближаются к ценностно-рациональным, если мы сознательно ведем себя традиционным образом, а аффективное по форме действие может иметь абсолютно целерациональную программу, если выражение эмоций проходит в постановочном театральном варианте для решения определенной задачи (закатить истерику -eine Szene machen).
Не умаляя роли рационального начала в социальных интеракциях, необходимо учитывать следующее. Антропоцентричность современных подходов к изучению коммуникативных процессов выявила конституирующую роль эмоций, которые, по определению В. И. Шаховского, являются мотивационной основой человеческого сознания [12, с. 64].
В таком же ключе размышляет немецкий психолингвист В. Рост, отмечающий, что в основе онтогенеза человека «все-таки находятся эмоциональные параметры, потому что человек пользуется чувствами, которые уже заложены в нем, и в его задачу входит
только идентифицировать их и соотнести с определенными поводами» [16, с. 23]. Следует указать на аналогичный подход к «инвентаризации» чувственного аппарата и в концепции американского психолога К. Изарда, определившего эмоции как когнитивный феномен [5, с. 121-123].
С точки зрения социокультурного подхода аффективное коммуникативное действие выполняет семантическую функцию «презентации» определенного типа эмоции, прагматическую функцию «симптома» состояния коммуниканта и апеллятивную функцию «сигнала» партнеру изменить отношение к ситуации. Таким образом, выявление типологических характеристик коммуникативных действий предполагает акцентирование их эмоциональной составляющей.
Под аффективным действием мы понимаем действие, которое является прямым следствием эмоционального состояния коммуниканта, и обозначение данного типа действий как «аффективного» призвано подчеркнуть наличие неконтролируемой реакции как основы действия. Использование термина «аффект» позволяет выделить спонтанность действия, поскольку эмоции воспринимаются индивидом как неотъемлемая часть «Я», а аффекты представляют собой состояния, возникающие помимо воли человека. Мгновенно возникающая эмоция на определенную ситуацию коммуникативного взаимодействия является тем импульсом, который во многом определяет и последующую рациональную оценку ситуации, и поведенческие реакции человека в этой ситуации.
Предположим, что социокультурные характеристики аффективного коммуникативного действия должны эксплицировать менталитет как «коллективное бессознательное» совершающих их акторов. Задачей преподавателей перевода, обучающих методическим и технологическим аспектам перевода, является анализ текстов художественного дискурса (именно текстов разных жанров как лингвистических феноменов). В художественном тексте следует предпринять верификацию эмоциональных доминант менталитета и определение социокультурных характеристик данного типа коммуникативных действий, потому в нем находит выражение эмоциональный опыт этносоциума во всей полноте его характеристик.
Конфронтативный анализ текстов оригинала и перевода художественных произведений позволяет понять механизм выражения эмоции с помощью языковых средств разных уровней [1], а осмысление
технологии перевода конкретизирует детерминанты сравниваемых лингвокультур.
Сравним контексты, в которых совершается аффективное коммуникативное действие: в качестве примера рассмотрим фрагменты романа Э. М. Ремарка «На западном фронте без перемен» на немецком и русском языках (перевод Ю. Н. Афонькина) [9], E. M. Remarque «Im Westen nichts Neues» [15].
Значимые характеристики данного действия проявляются прежде всего в выражении отношения к ситуации:
1) конкретизация выражения эмоционального отношения к ситуации:
Detering zittert und wirft sein Gewehr auf die Erde. - Детеринг дрожит всем телом и швыряет винтовку оземь. Jetzt kocht Himmelstoß auch. - Теперь Химмельштос тоже кипит от злости.
Himmelstoß stürmt davon... - Химмельштос срывается с места, словно его ветром подхватило...
В приведенных примерах эмоции, описанные в немецком оригинале, выражены глаголами в переносном значении. При переводе требуется конкретизация потенциального глагольного соответствия именем существительным с предлогом (от злости), местоимением с именем существительным (всем телом) и сравнительным оборотом (словно его ветром подхватило - ср. в бешенстве уносится), и интенсивность переживаемой действующим лицом эмоции возрастает, потому что значения исходных единиц не характеризуются указанными деталями. Поскольку действие романа Э. М. Ремарка происходит на войне, аффективность и спонтанность совершаемых действий сомнений не вызывает.
Изменение степени интенсивности в сторону увеличения наблюдается при использовании конкретизации в переводе определительных причастных форм:
Neben uns liegt ein verängstigter Rekrut, ein Flachskopf. - Рядом с нами лежит насмерть перепуганный новобранец с льняными волосами.
Enttäuscht legen wir uns hin und überlegen, ob wir die eisernen Portionen anknabbern sollen. - В полном разочаровании мы заваливаемся на койки и уже подумываем, не сглодать ли нам по кусочку из неприкосновенного запаса.
Как видно, новобранец воспринимается партнером по коммуникативной ситуации с точки зрения русской коммуникативной эмоциональности, как перепуганный насмерть, а разочарование в трудной ситуации может быть только полным.
Аналогичным образом могут быть охарактеризованы и варианты конкретизации причастия I:
Da zieht er fluchend ab. - Тот уходит, бормоча проклятия. Detering wird wütend und brüllt... - Детеринг уже вне себя от ярости и громко кричит...
2) модуляция (смысловое развитие) выражения эмоционального отношения к ситуации.
При использовании данного приема слово или словосочетание исходного языка заменяется единицей переводящего языка, значение которой логически выводится из значения исходной единицы, сохраняется логическая связь между двумя наименованиями, но причинно-следственные отношения приобретают более широкий характер, что эксплицируется грамматическими трансформациями:
Ich bebe vor Wut, als ich mit dem Sanitäter gehe. - Я иду за санитаром, и все во мне кипит от злости. Tjaden sah sich strahlend um. - Тьяден обернулся к нам, лицо его сияло...
Detering geht und flucht... - Детеринг отходит в сторону и говорит в сердцах...
Аффективное коммуникативное действие, которое в исходном немецком тексте выражено в форме констатации, нейтрального описания его вербальных и невербальных составляющих, во вторичном тексте на русском языке эксплицируется с использованием средств выражения большей интенсивности: говорит в сердцах, все во мне кипит от злости. Безусловно, смысловое развитие предпринимается в переводе и в силу нормативной сочетаемости лексем (нельзя сказать: сияя обернулся), и в силу лингвокультурных требований к передаче эмоции в заданном контексте.
В параметрическом описании русского коммуникативного поведения в сопоставлении с английским и немецким коммуникативным поведением Ю. Е. Прохоров и И. А. Стернин отмечают, что коммуникативную эмоциональность и оценочность, на фоне многих других
релевантных признаков характеризуют, в частности, высокие -у русских и низкие - у немцев:
- искренность коммуникативных эмоций;
- свобода выражения негативных эмоций;
- допустимость высоко эмоционального разговора;
- стремление к вербальной оценке ситуаций и лиц;
- степень категоричности высказываемых оценок [8, с. 263-264].
Именно по причине такого «несовпадения» в выражении эмоциональных социокоммуникативных параметров возможен перевод, который представляет собой семантическую трансформацию развертывания:
Er tobte, aber das Maß war voll. - Он был вне себя от ярости, но ведь и нашему терпению пришел конец.
В «обратном» режиме, в русско-немецких переводах передача эмоциональности коммуникации наблюдается в сторону снижения степени интенсивности аффекта.
Даже самая банальная ситуация беседы главной героини детектива А. Марининой с массажистом позволяет увидеть уменьшение «накала» выражаемых эмоций в немецком переводе:
- Ой, нет! - испугалась Настя, которую в дрожь бросало от одного только упоминания о физических упражнениях. -
Um Himmels willen! - rifNastja aus. Allein der Gedanke an gymnastische Übungen brachte sie zum Schwitzen1.
- Ну почему сразу «нет»? - удивился массажист. - Warum denn gleich so abwehrend? - erkundigte sich der Masseur.
Массажист расхохотался. - Не обижайтесь. - Der Masseur lachte.
- Nicht böse sein.
«Испуг» Насти Каменской как реакция на предложение делать гимнастику обобщается в переводе до восклицания, а модуляция трансформирует в дрожь бросало в словосочетание, которое выражает далекое от исходной реакции переживание brachte zum Schwitzen. В немецком языке есть возможность выразить слово расхохотаться - in Lachen ausbrechen, однако переводчик, носитель немецкой
1 Здесь и далее примеры на русском и немецком языках даны по книге А. Марининой «Шестерки умирают первыми» [7] (A. Marinina «Mit verdeckten Karten» [14]).
лингвокультуры, не использует данное соответствие, поскольку действие массажиста в описываемой ситуации однозначно не достигает пределов «разразиться хохотом», и поэтому оно выражено с помощью нейтрального lachte - рассмеялся. По этой же причине имеет место нейтрализирующая модуляция удивился в erkundigte sich - спросил / осведомился. Тем более мы не имеем во вторичном тексте обид - немец может среагировать на подобный смех только рассерженно (nicht böse sein). Можно говорить о том, что выражение эмоции характеризуется проявлением установок менталитета, которые проявляются и в языковых феноменах.
Следует сказать и о словарях, которые, как известно, «иногда говорят правду». Нужно подчеркнуть, что на уровне словарей «полярная» заряженность аффективного действия в немецком и в русском коммуникативном поведении хорошо прослеживается.
Так, М. Д. Городникова и Д. О. Добровольский в «Немецко-русском словаре речевого общения» [3], представляя речевые действия в форме ситуативных высказываний, на фоне почти эквивалентных соответствий So ein Glück! - Вот радость-то!; Es ist zum Verrücktwerden! - С ума можно сойти!; Mir fällt ein Stein vom Herzen - У меня камень с души упал, приводят пары речевых клише, которые демонстрируют больший эмоциональный «накал» русских коммуникативных действий:
Schön, das es gut ausgegangen ist. - Какое счастье, что все обошлось.
Ich bin verloren! - Я погиб / пропал!
Alles war umsonst! - Всё коту под хвост!
Da fragst du mich zu viel! - Много будешь знать - скоро состаришься!
Lass dich nicht so gehen! - Не лезь в бутылку!
Безусловно, можно указать и на огромное количество нейтральных свободных единиц, реализующих эмоционально-оценочные действия, но и эти средства демонстрируют различие степени аффективной составляющей действия: Kein Problem! для русского коммуниканта не просто «не проблема», а пустяки!, а Die Sache läuft schief соответствует глобальному обобщению, что не просто дело не ладится, а все идет наперекосяк.
В. Д. Девкин во вступительной статье к «Немецко-русскому словарю разговорной лексики» объяснил причину таких соответствий тем, что «несколько большая обязательность соблюдения литературных норм и даже некоторая чопорность немецкого языка, его
меньшая степень эмоциональной распоясанности играют заметную роль в конфронтации его лексики с русской» [4, c. 26]. При этом он подчеркивает, что данное положение важнее для «общей окраски речи», поскольку именно данный фон обеспечивает «действенность» лексики, и, отказываясь в предлагаемых соответствиях от какой-либо приблизительности, дает только функционально равноценные соответствия, которые иллюстрируют интерпретируемую оппозицию:
Du kannst mich mal am Abend besuchen! - фам. Пошел-ка ты куда подальше!
Буквальный перевод данной фразы: Можешь прийти ко мне вечером! дает представление о том, каков эмоциональный «накал» данного действия в рамках немецкого коммуникативного поведения. Различие степени этого «накала» можно констатировать и, к примеру, в просьбе не изображать из себя важную даму:
Spielen Sie bitte keine feine Dame! - Не надо корчить из себя важную даму!
В немецком варианте имеет место нейтральная просьба не играть, в русском действии выражается в большей степени категорично и фамильярно. Это различие объясняется Н. А. Красав-ским тем, что русскому сознанию, носителями которого являются и элитарные языковые личности (в данном случае авторы словарей), свойственна относительно высокая степень оценочной ориента-ции1. Л. В. Куликова ввела категорию национального стиля коммуникации и использовала оппозицию «нейтральная языковая культура» / «культура с ориентацией на аффективную коммуникацию» [6] в проекции на немецко-русскую конфронтативную характеристику. Нельзя не согласиться с ее утверждением о «влиянии культурно-коммуникативных макрокатегорий» на коммуникативный стиль, и предложить в качестве одной их основных макрокатегорий социокультурные характеристики коммуникативного действия, в данном контексте - аффективного. Только на основе знания этих характеристик возможна успешная межкультурная коммуникация и адекватный перевод как ее вербальная составляющая: поистине
1 Красавский Н. А. Динамика эмоциональных концептов в немецкой и русской лингвокультурах: автореф. дис. ... д-ра. филол. наук. - Волгоград, 2001. - 40 с.
витальная значимость компетенции в области менталитета партнеров стала очевидной в условиях мультикультурности.
Таким образом, необходимо выделить следующие социокультурные характеристики аффективного коммуникативного действия, которые должны быть учтены в его вербализации в процессе художественного перевода: данное действие является прямым следствием эмоционального состояния коммуниканта и достигает коммуникативного эффекта самим фактом свершения; реализует адаптивные, регулятивные, но, в первую очередь, социальные функции выражения эмоций; выполняет социокультурную семантическую функцию «презентации» определенного типа эмоции, прагматическую функцию «симптома» состояния коммуниканта и апеллятивную функцию «сигнала» партнеру изменить отношение к ситуации; проявляет субъективность, конкретность и образность сообщаемой эмоциональной информации в направленном выборе языковых средств; отличается степенью, «накалом» в выражении как положительных, так и отрицательных эмоций и оценок, обусловленном особенностями менталитета совершающих данное действие акторов.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Алексеева И. С. Введение в переводоведение. - М. : Академия, 2004. -352 с.
2. Вебер М. Основные социологические понятия // Избранные произведения. - М. : Прогресс, 1990. - С. 602-643.
3. Городникова М. Д., Добровольский Д. О. Немецко-русский словарь речевого общения. - М. : Русский язык, 2001. - 329 с.
4. Девкин В. Д. Немецко-русский словарь разговорной лексики. - М. : Русский язык, 1994. - 768 с.
5. Изард К. Э. Психология эмоций. - СПб. : Питер, 1999. - 464 с.: ил.
6. Куликова Л. В. Коммуникативный стиль в межкультурной парадигме. -Красноярск : Краснояр. гос. пед. ун-т, 2006. - 392 с.
7. Маринина А. Б. Шестерки умирают первыми. - М. : ЭКСМО-Пресс, 2000. - 380 с.
8. Прохоров Ю. Е., Стернин И. А. Русские: коммуникативное поведение. -М. : Флинта, 2006. - 328 с.
9. Ремарк Э. М. На Западном фронте без перемен // Собр. соч. / пер. Ю. Афонькин. - М : АО Вита-Центр, 1992. - 189 с.
10. Ремарк Э. М. Возвращение // На Западном фронте без перемен / пер. Ю. Афонькин. - М : Водолей, 1992. - 347 с.
11. Ремарк Э. М. Три товарища // На Западном фронте без перемен / пер. Ю. Афонькин; послесл. А. Иванов. - М. : Книга и бизнес, 1992. - 542 с.
12. Шаховский В. И. Эмоции - мотивационная основа человеческого сознания // Вопросы психолингвистики. - 2006. - № 4. - С. 64-69.
13. Habermas J. Theorie des kommunikativen Handelns. Bd. 1. Handlungsrationalität und gesellschaftliche Rationalisierung. - Frankfurt am Main, 1985. - S. 380-381.
14. Marinina A. Mit verdeckten Karten. - Frankfurt am Main : Fischer Taschenbuch Verlag, 2001. - 313 p.
15. Remarque E. M. Im Westen nichts Neues. - Berlin : Buchbeschreibung Ullstein Taschenbuch Vlg., 1981.
16. Rost W. Emotionen: Elixiere des Lebens. - Berlin : Springer, 1990. - 512 S.
