CC BY
64
ной группой или после нее и выполнять соответственно функцию темы или ремы, а предикативная группа расчленится в свою очередь на тему и рему.
Структурный и семантический аспекты предложения обобщают его признаки, которые являются неизменными, константными. Изучение грамматического членения основывается на понимании предложения как статической сущности, изучаемые признаки выявляются при рассмотрении предложения в статике - в остановленном состоянии. Однако реальное предложение, являясь коммуникативной единицей, функционирует в процессе общения, а функционирование - это динамика, вызывающая различные видоизменения предложения (меняется интонация, порядок слов) [11].
1. Паустовский К.Г. Золотая роза. Л., 1982.
2. Симонов К.М. Живые и мертвые. М., 1966.
3. Тургенев И.С. Отцы и дети. М., 1978.
4. Паустовский К.Г. Золотой линь. М., 1987.
5. Паустовский К.Г. Маленькие повести и рассказы // К.Г. Паустовский. Избранное. М., 1956.
6. Горький А.М. Рассказы и повести // А.М. Горький. Рассказы и повести. Сказки об Италии. М., 1988.
7. Горький А.М. Рассказы. М., 1981.
8. Бунин И.А. Антоновские яблоки // И.А. Бунин. Повести и рассказы. М., 1980.
9. Распопов И.П. Актуальное членение и коммуникативно-синтаксические типы повествовательных предложений в русском языке: ав-тореф. дис. ... д-ра филол. наук. М., 1964.
10. Толстой Л.Н. Севастопольские рассказы. М., 1979.
11. Гайсина Р.М. Синтаксис современного русского языка. Ч. I. C. 109.
Поступила в редакцию 24.03.2008 г.
Kruglov V.N. Complication of simple sentences at grammatical level and in the aspect of actual partition (at communicative level). The article investigates the problem of complication of simple sentences at a constructive level and in the aspect of actual partition. At a grammatical level complication of simple sentences is carried out due to secondary members of a sentence, and in the aspect of actual partition simple sentences become complicated determinants which distribute not only one main member of a sentence, but a sentence as a whole.
Key words: grammatical partition, actual partition, secondary members of a sentence, determinants.
СОЦИОКУЛЬТУРНАЯ ТРИАДА В ИССЛЕДОВАНИИ КОММУНИКАЦИИ: ЛИНГВОКУЛЬТУРОЛОГИЧЕСКИЙ АСПЕКТ
В.А. Митягина
В статье анализируется социокультурный подход к коммуникации, который выявляет лингвокультурную обусловленность социального действия, которая проявляется в определенной констелляции типов социокоммуникативного действия в коммуникативном поведении этносоциума; в направленном выборе языковых средств при совершении коммуникативного действия; в конституирующей роли менталитета в совершении социокоммуникативных действий.
Ключевые слова: социокультурный подход, коммуникация, коммуникативное поведение, типы коммуникативных действий, лингво культурологичекий аспект, дискурс.
Изучение коммуникативного поведения в пределах определенных лингвокультур представляется логичным на основе комплексного анализа детерминант, конституен-тов и функций действий индивида. Прототипическую основу жизни человека, реализующего свою идентичность во всей полноте ее параметров, составляет взаимопонимание с другими членами этносоциума, которое
достигается в процессе их социального взаимодействия. Социокультурный подход,
ставший актуальным во многих гуманитарных исследованиях, способен, по мнению одного из его основателей П. Сорокина, обеспечить «объемность» характеристик за счет трех аспектов структуры социокультурного взаимодействия, «неотделимых друг от друга:
1) личности как субъекта взаимодействия;
2) общества как совокупности взаимодействующих индивидов с его социокультурными отношениями и процессами и
3) культуры как совокупности значений, ценностей и норм, которыми владеют взаимодействующие лица, и совокупности носителей, которые объективируют, социализируют и раскрывают эти значения» [1].
Связующая роль личности в данной комплексности гарантирована ее коммуникативной природой, поскольку, по словам
Э. Сепира, «каждая культурная система и каждый единичный акт общественного поведения явно или скрыто подразумевает коммуникацию» [2]. В коммуникативном поведении как эмпирически наблюдаемом феномене, обладающем многоплановыми проявлениями индивидуального, личностного и коллективного, социетального (свойственного социуму в целом) [3], проявляется социокультурная сущность данной общности в ее системно-функциональном воплощении. Тип коммуникации определяется, таким образом, констелляцией интеракционных требований и возможностей данного этапа социального, культурного и цивилизационного развития, которая выражается в доминировании определенных социокоммуникативных действий. Социокоммуникативное действие является «каркасом» социального действия, в котором человек реализует себя как движущий элемент социокультурной системы, и служит связующим звеном в реализации функциональных потребностей подсистем социального действия.
Социокультурный подход к анализу совершаемых индивидом действий снимает проявляющуюся в данных рассуждениях оппозицию материального и духовного. П. Сорокин подчеркивает неотделимость трех аспектов структуры социокультурного взаимодействия, используя в качестве метафоры образ классной комнаты: культуру общества представляют «не только научные и другие идеи, которыми обладают и обмениваются (преподаватель и студенты. - В. М.), но и книги, доска, мебель, лампы и сама комната» [1]. Коммуникативная деятельность человека, которую сложно ограничить «культурно -духовно-социальными» сферами, «обслуживает» удовлетворение всех нужд и потребностей Homo Sapiens, что убедительно доказа-
но А.В. Оляничем в его презентационной теории дискурса [4]. Коммуникативное действие может преследовать разные цели, но их достижение осуществимо только при условии понимания данной цели адресатом, поэтому можно утверждать, что оно «инструментально» в любом случае. Инициатор действия, отправитель, адресант абсолютно стратегически использует определенные средства, чтобы добиться понимания, адекватного восприятия данного действия. Его априорная цель при вступлении в интеракцию - быть понятым, потому что вне рефлексии получателя невозможно достижение основной цели социокоммуникативного действия. Действие и предпринимается при условии, что убежденность адресанта в его успехе базируется на знании о том, что его смысл доступен адресату. Субъективный смысл связан с адекватным толкованием адресатом коммуникативного намерения отправителя, он соотносится с объективным смыслом, который вытекает из коллективного знания коммуникантов. С позиций немецкого коммуникативиста Г. Меггле, основой успеха коммуникации, конгруэнтного достигаемому пониманию, служит знание коммуникативных регулярностей и конвенций, которые позволяют понять и вербальные, и невербальные сигналы и «разгадать» возможные импликатуры - при этом субъективный смысл не обязательно будет соответствовать объективному и совпадать с ним [5]. Рассматриваемые Г. Меггле примеры коммуникативных действий - невербальные свист (как сигнал опасности, понятный в пределах определенной группы) или брошенный в окно камень - представляются не вполне иллюстративными в интерпретации целевых рамок действия.
Соотношение индивидуального и коллективного знания как когнитивной основы коммуникации очень детально изучается в современной лингвистике. В.В. Красных использует удачную метафору «базы данных» в дифференциации индивидуального когнитивного пространства, коллективного когнитивного пространства и когнитивной базы национально-лингво-культурного сообщества в целом [6], но предложенные автором «матрицы» вызывают стимул-реакцию на их заполнение и верификацию материалом реальных и потенциальных коммуникативных
действий. Следует отметить, что «идеализи-рованность» типов социального действия М. Вебера, которые доказали свою функциональность в большом числе исследований коммуникативного поведения различной направленности, также стала существенным препятствием в понимании того, как цели, ценности, эмоции и традиции определяют доминанту действия. Представляется необходимым рассмотреть «телескопическую» триаду «социальное действие - коммуникативное действие - социокоммуникативное действие» в ставшем логичным ракурсом социокультурного подхода лингвокультурологическом аспекте, синтезирующие возможности которого позволяют объемно анализировать рациональные, ценностные, традиционные и эмоциональные источники и факторы реальных коммуникативных процессов на основе анализа различных языковых данных.
Действие, связывающее коммуникантов, выражает взаимодействие культуры и языка в «национальных формах бытия общества, воспроизводимых в системе языковой коммуникации, основанных на культурных ценностях конкретного исторического общества», которые позволяют, по мнению В.В. Воробьева, интерпретировать это взаимодействие как «единую системную целостность» [7]. Дискурс в лингвокультурологическом аспекте не может рассматриваться как «пу-рифицированная» коммуникация - система проявит фактор «лучшего аргумента» только в дискурсе как «процессе живого вербализуемого общения», как определяет его
В.И. Карасик [8]. В данном процессе в разных дискурсах совершаются социокоммуни-кативные действия, совокупность которых составляет функциональную характеристику лингвокультуры в форме коммуникативного поведения этнокультурного сообщества. Основываясь на предложенной М. Вебером типологии коммуникативных действий, можно дать их прототипическую характеристику.
Целерациональное действие характеризуется однозначной рациональностью, четким осознанием деятелем цели, оно отличается направленной соотнесенностью со средствами, адекватными достижению этой цели. В качестве социального, т. е. ориентированного на действия других, целерациональное действие предполагает ожидание действую-
щим индивидом соответствующих действий окружающих его людей и использование этих действий для достижения своей рационально продуманной и сформулированной цели.
Ценностно-рациональное действие основывается на вере в безусловную ценность (эстетическую, религиозную или любую другую) данного действия, самодостаточное и независимое от его возможных результатов. В отличие от целерационального смысл ценностно-рационального действия заключается не в достижении внешней цели, а в подчиненности определенным «заповедям» и «требованиям», в следовании которым действующий индивид видит свой долг.
Традиционное действие минимально опосредовано осмысленным целеполаганием и зачастую представляет собой лишь типичную реакцию на привычное раздражение. Данный тип действия связан с тем, что к нему относится большая часть обычного повседневного поведения людей, в котором существенную роль играет следование традиции, обычаю.
Аффективное действие обусловлено эмоциональным состоянием действующего субъекта и находится, по М. Веберу, «на границе» осмысленной и сознательно ориентированной человеческой деятельности.
Вопрос о том, почему в пределах лин-гвокультуры имеет место коммуникативное поведение как констелляция определенных коммуникативных действий, представляет собой предмет исследования, выделение которого стало возможным в эпоху становления национальных государств и языков. Эпоха Просвещения, с ее установками на соревнование за «звание» самой передовой нации, дала нам первое лингвокультурологическое по своему духу и задачам произведение -«Антропологию с прагматической точки зрения» И. Канта [9]. Сложно назвать более «немецкого» философа, чем И. Кант, который стал знаковым мыслителем и для русского Просвещения. Знаковым для диалога русской и немецкой культур стало это последнее произведение философа, опубликованное в 1798 г., которое представляет собой ответ на главный вопрос философии И. Канта «Что такое человек?». Отметим, что на русском языке работа вышла только в 1900 г., и одной из вероятных причин такого запозда-
ния стала предложенная в ней достаточно резкая характеристика народов, и русского в частности, которая основывалась как на традициях картезианской рациональности, так и на стереотипичных представлениях, изложенных «с прагматической точки зрения».
«Антропология» Канта - это текст, который как своеобразная «моментальная фотография» дает европейскую панораму человеческих образов и типов рубежа ХУП-ХУШ вв. Следует отметить, что Кант очень скрупулезно разбирает «способность обозначения» как средство познания и противопоставляет символическое и дискурсивное познание, предпринимая также деление знаков на произвольные, естественные и знамения. Таким образом философ излагает «технологию» описания характера индивида, характера пола, характера народа и характера рода. Способ взаимодействия, общения выступает как маркер, как универсальный код познания данных феноменов.
Поведение народа для философа - это, в первую очередь, проявление в коммуникации значимых для межкультурного диалога параметров: «В прагматической антропологии для нас важно лишь дать, насколько возможно, систематическое изложение характера обоих народов (англичан и французов. - В. М.), как они существуют в настоящее время, приводя некоторые примеры, что позволит нам судить о том, чего один народ может ожидать от другого и как один из них может использовать другой для себя» [9].
Рассмотрим предложенные философом этнокультурные характеристики сквозь призму типологии коммуникативных действий. «Французский народ характеризуется наибольшим вкусом в общении; в этом отношении французы - образец для всех других народов. Они вежливы, особенно к чужестранцу, который их посещает... Француз таков не из какого-либо личного интереса, а из присущей ему непосредственной потребности и вкуса к общению.». Данное поведение представляет собой констелляцию выражающих стремление к эстетике ценностнорациональных действий и не «запрограммировано» на осмысленный результат.
Целерациональность, можно сказать, в «чистом виде», с установкой на достижение поставленной цели, характеризует поведение англичан, которые, по мнению Канта, по ха-
рактеру являют собой полную противоположность французам, потому что этот народ «отрекается от всякой любезности. по отношению к другим и даже друг к другу и притязает только на уважение, причем каждый хочет жить по своему собственному разумению и. держит себя особняком». Кант подчеркивает, что «самое важное сословие» у англичан - это купцы, и «дух торговли вообще. делает английских купцов особенно необщительными».
Испанцы «в своем поведении в обществе и в частной жизни обнаруживают какую-то торжественность». «Испанская grandezza и велеречивость даже в их обычном разговоре свидетельствуют о благородной национальной гордости. Поэтому французская фамильярность для испанца совершенно невыносима». Необходимо заметить, что, следуя кантовской логике, можно обозначить поведение испанцев как комбинацию традиционных и ценностно-рациональных действий, и неоднозначность эта, как и многое другое во вкусах и привычках испанцев, объясняется, по Канту, их «отчасти внеевропейским происхождением».
Данная характеристика «родом» из европоцентризма Просвещения, который сказывается и в порожденном «Антропологией» устойчивом стереотипе: русские не выступают в качестве объекта кантовского «очерка характера», потому что «Россия еще не составляет (выделено И. Кантом. - В. М.) того, что нужно для определенного понятия о природных задатках, готовых к развитию». Кроме того, кенигсбергский профессор ставит Россию в один ряд с Турцией на том основании, что обе они «большей частью азиатского происхождения. первая славянского, вторая арабского. и имеют такой строй, где есть закон, но нет свободы и где, следовательно, никто не пользуется правом гражданина». Социальная коммуникация реализует потенциал индивида только в условиях гражданских свобод - такова позиция Канта. Социокоммуникативные характеристики народа выступают в качестве основополагающих антропологических, и особенную значимость при этом имеет статусный параметр, прежде всего, для немцев. Роль титула (Вег ТИе1 Ш а11е8) для немцев обусловлена, по Канту, их методичностью, стремлением «к педантичной классификации граждан не по
принципу приближения к равенству, а по степени превосходства и субординации». Говоря о немцах-колонистах, Кант подчеркивает умение немцев жить «небольшим народом» на основе единства языка, отчасти религии и гражданского союза, и «немцев в Северной Америке хвалят даже англичане». Немцев отличает прилежание, скромность, этот народ - «оптовик» в учености, «он больше, чем любой другой народ, изучает чужие языки», «на родине он более гостеприимно встречает чужестранцев, чем любой другой народ». Кант выделяет, таким образом, ценностную составляющую поведения соотечественников, однако стремится быть объективным и отмечает склонность к подражанию, низкую самооценку и чинопочитание как «невыгодную сторону» немцев. И. Кант, предложив данные характеристики, основывался на «дискурсивном познании, в котором знак (character) сопровождает понятие только как страж (custos), чтобы при случае воспроизвести его» [9].
Данная идея Канта находит в рамках социокультурного прагматического подхода к изучению коммуникации очень эффективное по своим результатам воплощение в анализе знаков коммуникации, обусловленных менталитетом. Менталитет выступает в качестве основы для самоорганизации общества как каркас для культурной традиции. В образном виде «менталитет можно представить строительной конструкцией, фундамент которой -сфера «коллективного бессознательного», а крыша - уровень самосознания индивида. Структуру менталитета образуют «картина мира» и «кодекс поведения» [10].
Таким образом, менталитет может быть определен как фундамент поведенческих программ в целом и коммуникативных моделей в частности. Отмечаемая многими авторами такая черта русского менталитета, как душевность, которая выражается в стремлении избежать формализма даже в деловой коммуникации, хорошо выражена в совершенно невероятном для других лингвокуль-тур смешении «ты» и «Вы»:
- Позвони мне после обеда, Сергей Петрович.
- Вы знаете, Сереж, шеф еще не приехал.
- Ну что Вы, Леночка Николаевна, это же совсем другой пункт договора.
- Елена свет Николаевна, солнце мое незаходящее, это же просто праздник какой-то, а не условия поставки, целую ручки.
В таких формах обращения проявляется сочетание ценностно-рационального действия с традиционным, потому что налицо свойственное русскому менталитету стремление к сокращению дистанции в коммуникации и установка на выражение душевности при наличии даже самого незначительного повода.
В немецкой лингвокультуре одним из основных требований официального общения является соблюдение формальных норм и конвенций, и, как отмечает, например, известный исследователь немецкого менталитета Б. Нусс, «для немца отказ от правил внешней формы означает отказ от достижений цивилизации» [11]. Обращение Herr Doktor..., просто Herr... или Frau... может быть обычным для коллег, проработавших в одном бюро не один год.
Менталитет влияет на то, как и в какой степени в коммуникации проявляются откровенность и прямота партнеров по отношению друг к другу и ситуации в целом. В немецкой лингвокультуре наряду с сохранением принятых формальных конвенций многие авторы констатируют стремление к индивидуализации в общении, которое вызывает «эрозию» традиционных норм, правил и ценностей, при этом отказ от них приводит как к снижению формализма, так и к «называнию вещей своими именами». У. Шиллинг объясняет динамику базисных стратегий в немецкой лингвокультуре секуляризацией системы ценностей, сменой религиозных, сословных доминант на трудовые, профессиональные [12]. Традиционность уступает, таким образом, ценностной рациональности при выстраивании линии поведения. Отметим, однако, что социокультурная обусловленность поведения сочетается с присутствием в менталитете немцев потребности в «чистоте» мыслей и действий: если мы слышим от немца Nein, то это просто конкретное выражение того, что на самом деле невозможно, не нужно, не стоит и т. д.
Японский автор Т. Огуро предпринял сравнение японского и немецкого ментали-тетов, и одним из фокусов данного исследования стал анализ «да» и «нет» в коммуникации [13]. Японцев повергает в настоящий
шок открытое, честное, с немецкой точки зрения, выражение отказа, а немцев раздражает отсутствие «честности» в стремлении японцев избежать категоричного выражения негатива. Японский автор описывает следующую ситуацию:
Занятия в немецком университете, семинар для аспирантов. Открывается дверь, входит студент: “Ich moechte an dem Seminar teilnehmen ”. Ответ профессора: “Das ist ein Doktorandenseminar. ” “Kann ich heute Abend zuhoeren?” “Nein, das geht nicht.” “Warum nicht?”“Weil Sie das nicht koennen!”
Для японца такая коммуникативная ситуация совершенно неприемлема, но он чувствует, что и для присутствующих немцев это прямое «потому что Вы не сможете» -тоже за пределами допустимой прямолинейности. В данном случае стремление к «честному самовыражению» вступает в конфликт и с цивилизационными требованиями к вежливости в общении, и с присутствующей в менталитете склонностью к откровенности, искренности, деликатности в выражении отрицательных характеристик, берущей начало в куртуазных кодексах поведения. Можно говорить, таким образом, о «размывании» традиционных требований к совершению коммуникативного действия под влиянием ставшего таким весомым ценностного багажа.
В русской лингвокультуре категоричность несогласия зачастую сглаживается модальностью высказывания:
Нет. / Не могу с Вами согласиться;
По-моему, Вы не правы. / Простите, Вы не совсем правы;
Это неверно. / Не знаю, верно ли это;
Что-то не верится. / Сомневаюсь, правы ли Вы.
В данном противопоставлении, конечно же, легко прослеживается оппозиция «нейтрально / официально», но использование языковых средств в коммуникации, как показал анализ, обусловлено имплицитными требованиями менталитета придать действию традиционное «смягчение» категоричности.
Таким образом, менталитет влияет на коммуникативное поведение, осуществляя иррациональный и рациональный выбор соответствующих стратегий и вербальных средств и изменяя тип коммуникативного действия.
Таким образом, с лингвокультурологических позиций в рамках триединого социокультурного подхода к коммуникации можно говорить об обусловленности коммуникативного действия, которая проявляется:
- в конкретизирующем прагматическом преломлении триады «социальное действие - коммуникативное действие - социо-коммуникативное действие»;
- в определенной констелляции типов социокоммуникативного действия в коммуникативном поведении этносоциума;
- в направленном выборе языковых средств при совершении коммуникативного действия, наполняющем идеальную коммуникативную ситуацию и создающем, таким образом, основу «материализации» социокультурного подхода к анализу коммуникации;
- в конституирующей роли менталитета в совершении социокоммуникативных действий.
1. Сорокин П. Структурная социология // Человек, цивилизация, общество. М., 1992. С. 218.
2. Сепир Э. Коммуникация // Избранные труды по языкознанию и культурологии. М., 1993. С. 211.
3. Лапин Н.И. Социокультурный подход и со-циетально-функциональные структуры // Со-цис. 2QQQ. № 7. С. 7.
4. Олянич А.В. Презентационная теория дискурса. М., 2QQ7. С. 48.
5. Meggle G. Kommunikatives Verstehen - die Grundzuege // Kommunikation - ein Schluessel-begriff der Humanwissenschaften? / hrsg. von H. Richter, H.W. Schmitz. Muenster, 2QQ3. S. 352.
6. Красных В.В. Виртуальная реальность или реальная виртуальность? (Человек. Сознание. Коммуникация.) М., 1998. С. 117.
7. Воробьев В.В. Лингвокультурология. Теория и методы. М., 1997. С. 32.
8. Карасик В. И. Этнокультурные типы институционального дискурса // Этнокультурная специфика речевой деятельности: сб. обзоров. М., 2QQQ. С. 4Q.
9. Кант И. Антропология с прагматической точки зрения // Соч.: в 8 т. М., 1994. Т. 7.
С. 137-37б.
1Q. Усенко О.Г. К определению понятия «менталитет» // Русская история: проблемы менталитета. М., 1994. С. 4.
11. Nuss B. Das Faustsyndrom: ein Essay ueber die Mentalitaet der Deutschen. Bonn; Berlin, 1992.
S. 142.
12. Schilling U. Kommunikative Basisstrategien des
Aufforderns: eine kontrastive Analyse
gesprochener Sprache im Deutschen und im Ja-panischen. Tubingen, 1999. S. 273.
13. Oguro T. Ihr Deutschen - wir Japaner. Ein Ver-gleich von Mentalitaet und Denkweise. Duessel-dorf, 1984.
Поступила в редакцию 6.03.200S г.
Mityagina V.A. Socio-cultural triad in communication research: linguistic-culturological aspect. The article analyzes the socio-cultural approach to communication, which reveals the linguistic cultural conditionality of a social action, which is manifested in a certain constellation of the types of socio-communicative action in the communicative behaviour of ethno-society; in the intended choice of language means when executing a communicative action; in constituting role of mentality in socio-communicative action.
Key words: socio-cultural approach, communication, communicative behaviour, types of communicative actions, linguistic-culturological aspect, discourse.
ОБОБЩЕНИЕ ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНОГО ИССЛЕДОВАНИЯ ВОСПРИЯТИЯ КРЕОЛИЗОВАННЫХ ТЕКСТОВ
И.В. Вашунина
В статье представлены результаты экспериментального исследования восприятия креолизованных текстов. Визуальные параметры (такие как реалистичность, сложность, тривиальность, яркость и контрастность иллюстрации, геометрические формы и цветовая гамма изображенных объектов) могут влиять на восприятие вербального текста. Были выявлены гендерные отличия в восприятии информации.
Ключевые слова: креолизованный текст, вербальная и визуальная составляющие, методика семантического дифференциала, факторный анализ, геометрические формы, минорные и мажорные тона, гендерные особенности восприятия информации, визуальное представление вербально номинированных качеств.
Тексты с иллюстрациями являются одной из форм человеческой коммуникации со времен возникновения письменности. Как отмечает Ю.В. Кнорозов, «сочетание изображений и текста характерно для большинства памятников древних цивилизаций как в Америке, так и в Старом свете» [1]. В настоящее время иллюстрирование текстов стало обычным явлением для многих печатных средств массовой коммуникации: рекламы, средств массовой информации, детской и учебной литературы. Текст с иллюстрацией может трактоваться как креолизованный текст, состоящий из вербальной и визуальной составляющих. Как известно, впервые термин «креолизованный» был употреблен Ю.В. Кнорозовым, затем повторен В.В. Ивановым, который под креолизацией понимал взаимодействие оптических систем (изобразительного искусства, языка жестов и мнемо-технических средств) и звукового языка [2]. В практику научных исследований этот термин введен Ю.А. Сорокиным и Е.Ф. Тарасовым. «Креолизованные тексты (КТ) - это
тексты, фактура которых состоит из двух негомогенных частей: вербальной (языковой / речевой) и невербальной (принадлежащей к другим знаковым системам, нежели естественный язык)» [3]. Наличие текстов с иллюстрациями, которые представляют собой один из видов креолизованных текстов, является нормой для многих изданий. Однако, несмотря на широкое распространение, КТ представляют собой недостаточно изученное явление.
Нами было проведено изучение восприятия КТ экспериментальным путем. Мы исследовали особенности восприятия КТ, созданных на базе различных вербальных и визуальных составляющих. В качестве вербальных составляющих использовались научный, художественный прозаический и художественный стихотворный тексты двух тематик («Урал» и «змея»). Каждый из этих текстов был проиллюстрирован при помощи различных изображений: графического реалистического, живописного реалистического, графического фантастического и двух живо-
