CC BY
34
Вестник ДВО РАН. 2006. № 4
Вениамин Петрович Мясников
«Он был физик по духу с блестящей эрудицией математика и фантазией поэта»
Без академика Вениамина Петровича Мясникова нельзя представить сегодняшний Институт автоматики и процессов управления ДВО РАН. Он был его директором почти 16 лет, с 1988 по 2004 г. За эти годы институт стал опорой для развития на Дальнем Востоке таких наук, как математика, механика и информатика. В.П.Мясников определял не только приоритетные научные направления института и физико-математического образования в регионе, но и тактику существования и результативной работы исследовательских коллективов в непростое для России и ее Дальнего Востока время. Без его мудрости и такта в общении с заслуженными учеными и талантливой молодежью, постоянного внимания к любым творческим удачам коллег и учеников невозможно было бы сохранить научные коллективы ДВО РАН, занятые физико-математическими и техническими исследованиями. Перечисление того, что сделано по его инициативе, с его участием и под его руководством, займет немало места. Вот только основное: организация Института математики и компьютерных наук ДВГУ и 5 совместных кафедр с ДВГУ и Дальневосточным государственным техническим университетом, первые шаги по внедрению и использованию новых информационных технологий в научных исследованиях, создание первой очереди телекоммуникационной сети ДВО РАН (подключены институты, расположенные в Академгородке, а также Дальневосточный государственный университет) и вычислительного центра коллективного пользования (с удаленным доступом по сети) на базе отечественных современных сверхбыстродействующих вычислительных машин. Плюс его собственные научные достижения (здесь мы перечислим лишь малую их часть) - и не только в области механики. Например, большой цикл работ, посвященный математическому моделированию глобальных процессов эволюции внутреннего строения Земли (Вениамин Петрович подробно разработал строгие математические методы в теории конвективных течений внутри Земли, построил модель конвекции, вызываемой неоднородностью химического состава вещества мантии Земли, а также модели переходных ее слоев, возникающих в процессе эволюции). Полученные В.П.Мясниковым теоретические выводы по неоднородностям Земли, оценке их размеров заметно опередили мировые исследования: только спустя 12 лет после опубликования его работы по этой проблеме предсказанные им результаты были подтверждены за рубежом.
Им определены общие соотношения модели изотропно упругой разносопротивляющейся среды, развит калибровочно-инвариантный подход к описанию гидродинамики идеальной жидкости. Предложен новый класс моделей упругопластических материалов, описывающий эволюцию различных дефектных структур в деформируемом материале.
Материал подготовлен Г.Б.Арбатской.
В.П.Мясников был членом Бюро отделения механики, машиностроения и процессов управления РАН, заместителем Председателя ДВО РАН, членом коллегии ВАК, Национального комитета по теоретической и прикладной механике России, Координационного совета РАН по техническим наукам, председателем двух ученых советов по присуждению докторских степеней.
Государство и научная общественность неоднократно отмечали вклад В.П.Мясникова в отечественную науку. В 1987 г. Федерация космонавтики СССР наградила его медалью им. М.В.Келдыша. В 1988 г. он был удостоен Государственной премии РСФСР в области науки и техники. За цикл работ в области механики неупругих сред ему была присуждена золотая медаль им. С.А.Чаплыгина (2000 г.). В 2004 г. Вениамин Петрович Мясников признан «выдающимся ученым Российской академии наук».
Влияние личности Вениамина Петровича испытали многие ученые. Широчайшую его эрудицию, прекрасное образование формировали семья и родной университет: Вениамин Петрович, как и его отец, Петр Вениаминович, окончил механико-математический факультет МГУ им. М.В.Ломоносова. Мать, Варвара Акимовна, биолог, также была выпускницей МГУ. Отец до последних своих дней все свои силы и опыт отдавал родному факультету, более 25 лет работал там и Вениамин Петрович, пройдя путь от ассистента до профессора, от диплома с отличием и аспирантуры, защиты кандидатской и докторской диссертаций до избрания членом-корреспондентом АН, а затем и академиком.
Даже когда на него в 2002 г. обрушилась тяжелая болезнь, он продолжал интенсивно работать, проявляя поразительное мужество, достойное спокойствие и ясность духа, пока за неделю до смерти, наступившей 29 февраля 2004 г., силы не покинули его.
В жизни Вениамина Петровича было немало трудных периодов, когда сложные события требовали от него незаурядного мужества и душевной стойкости. Он прошел через эти испытания, не растеряв ни жизнерадостности, ни доброжелательности к людям. Личное обаяние Вениамина Петровича, привлекшее к нему сердца многих, не может быть разложено на элементы и рационально объяснено. Его личность оставалась неповторимой и цельной на протяжении всей жизни. Об этом и говорят те, кто хорошо его знал.
Виктор Анатольевич АКУЛИЧЕВ, академик,
директор Тихоокеанского океанологического института ДВО РАН
им. В.И.Ильичева
Вениамина Петровича Мясникова я впервые увидел примерно в 1964 году, когда приехал поступать в аспирантуру Акустического института, в который входила гидрологическая станция в Сухуми, где я работал. Познакомились мы на семинаре Вениамина Григорьевича Левича. Левич в то время возглавлял кафедру механики, а Мясников у него начинал работать. Потом мы много лет не виделись, встретились уже в 1980-х годах, когда Вениамин Петрович переходил работать в Дальневосточное отделение АН.
У нас были доверительные отношения и общие научные интересы, ведь он специалист высочайшего уровня образования и мышления, широких взглядов. Я стремился видеть его при любой возможности, мы часто разговаривали. Он знал Академию наук изнутри, поэтому его понимание процессов, которые происходят в науке, позволяло правильно оценить ситуацию и выработать перспективы. И это мне очень пригождалось.
Мы, представители директорского корпуса, часто торопимся. А у него был определенный стиль: когда он выступал, вел семинар, ученые советы, то не спешил. Наверное, оттого, что мыслил фундаментально... Думаю, его мощнейшее влияние почувствовали многие ученые в Магадане, Хабаровске, Сахалине - Вениамин Петрович ведь был специалистом и в области наук о Земле, которые в ДВО составляют процентов 30-40 всех исследований.
Эту потерю ничем нельзя компенсировать...
Лев Николаевич БОЧАРОВ, доктор технических наук, генеральный директор ТИНРО-Центра
У меня есть несколько маленьких «теорий», одна из них - теория вымирания мастодонтов науки. Их, к сожалению, почти не осталось. Я отношусь к тем людям, которые
видели мастодонтов, и поэтому твердо знаю - они были. А вот те, кто идет за нами, о них только слышали и воздействие их личности не испытали. Это беда.
Невозможно переоценить ту роль, которую сыграло одно присутствие во Владивостоке Вениамина Петровича Мясникова. То, что он возглавлял академический институт, - не самое главное. В Москве, например, у каждого начинающего ученого есть шанс попасть в научную школу, а во Владивостоке - может быть, я мыслю устаревшими категориями - по большому счету, дело обстоит не так. По крайней мере лет 20-30 назад вакуум отсутствия школ частично заполнялся, когда появлялись приезжие крупные личности со своим богатейшим опытом и знаниями, чудаковатыми порою замашками, нестандартными требованиями, научными анекдотами. Отсутствие полноценной питательной научной среды заменялось во Владивостоке (да и не только в нем!) общением с этими людьми. Кому повезло с таким общением - стали заметными фигурами в науке, кому не повезло - в лучшем случае защитились...
Не являясь моим учителем, Вениамин Петрович Мясников всегда был для меня воплощением настоящего ученого. Мы познакомились задолго до того, как он стал директором ИАПУ В начале знакомства ни о каком товариществе речь не шла, он - уже очень известный человек, соавтор академика Маслова, а я - только кандидат наук. Вениамин Петрович был другом и единомышленником моего шефа, Евгения Васильевича Золотова, который меня и представил Мясникову. В начале 1980-х годов я стал работать в ТИНРО заместителем директора, Золотов в это время возглавлял Вычислительный центр в Хабаровске, и прервалось наше интенсивное личное общение. Для меня этот вакуум заполнил Мясников.
Я убежден, что ученый формируется именно в процессе общения с наставником, в разговорах о науке, о жизни вообще, а не только в решении конкретных задач той или иной научной школы. С учителями мне повезло. И с Золотовым, и с Мясниковым. С Вениамином Петровичем мы не работали в одной сфере, я в области его научных интересов понимал мало. А он в силу широты и глубины своего дарования давал советы, читал мои работы, мы обсуждали мою докторскую.
Он и Золотов были глубинные либералы. Никогда не «ломали через колено» кого-то, не увлекались тотальным контролем мероприятий. Подход был прост: не хочешь работать -не работай. Из пяти аспирантов трое «утонули», а эти двое еще «плавают» - ну, нагрузим еще, решали они, посмотрим, может, толк будет? Это был новый для нас, молодых, стиль, который постепенно формировал окружение таких людей, как Мясников. И никто не агитировал «за науку». Или ты работаешь, или нет. Если нет, просто вылетаешь из «круга» и становишься неинтересен.
.Вениамин Петрович был человеком своеобразным, уникальным в каждом своем проявлении. Например, клал в чай 6-8 ложек сахару. Это, как он мне говорил, началось после Чернобыля, ведь он сам обошел взорвавшийся реактор, когда получил задание проектировать саркофаг. Его смертельная болезнь тоже, наверное, была вызвана этим печальным обстоятельством.
Вот вам реальный пример того, как работает мозг ученого. Вениамин Петрович рассказывал, что весь расчет саркофага пришел ему в голову за рулем - он вел машину, возвращаясь с подмосковной дачи. Именно тогда продумал почти весь расчет, оставались детали и нюансы, которые потребовали кропотливой доработки. Но все же главное - разом!
И Золотов, и Мясников в чем-то были большие дети. Казалось, они все время играли в какую-то игру. Перед выборами в Академии наук воздух был буквально пропитан интригами. И Вениамин Петрович, и Евгений Васильевич были втянуты в этот водоворот событий. Но мне всегда казалось, что они наблюдают за происходящим как бы из зрительного зала, не втягиваясь по-настоящему в действо. В отличие от многих, для которых выборы были смыслом жизни. Действия же Золотова и Мясникова были бескорыстными: они, замечу, были весьма безразличны к примитивным материальным благам, комфорту.
У них не было настоящей власти, а был необыкновенный авторитет. С властью расстаются, когда покидают кресло, а авторитет - это то, что человек носит всю жизнь, как горб. С ним не расстаешься, если не изменяешь себе. Расположения Мясникова и Золотова искали многие. И, что интересно, вокруг них порою возникали какие-то странные люди. Пропадали они обычно сами, их никто не гнал и не «выводил на чистую воду». Золотов и Мясников были в чем-то главном очень похожи. Они могли славно заматериться, но не могли указать человеку на дверь. У них за плечами были конкретные и большие дела. Это были мастодонты.
Михаил Александрович ГУЗЕВ, член-корреспондент РАН, главный ученый секретарь Президиума ДВО РАН
Фамилию Мясникова я, тогда еще студент ЛГУ, впервые прочитал на доске объявлений родного физического факультета в 1981 году, там была информация о научной работе, выдвинутой на Государственную премию, В.П.Мясников значился ее рецензентом. А познакомился с Вениамином Петровичем через 7 лет, когда он стал директором ИАПУ. Вениамин Петрович жил в 234-й комнате общежития на Кирова, 64 (целых восемь лет). Мои коллеги по институту, соседи В. П. по общежитию, постоянно пересекались с ним в научных разговорах. Он тогда им сказал, что хочет сформировать группу, которая будет заниматься очерченными им проблемами. Меня это заинтересовало, но я в то время работал в ТОИ, мне было только 25 лет, а он - автор монографии по Чернобылю, глыба. В общем, с таким пиететом первый раз я появился у него в комнате. В. П. был одет точно так же, как герой одного фильма, дореволюционный интеллигент, - в домашнюю куртку солнечного теплого цвета, она ему органически подходила (он ее действительно любил и носил очень долго).
Первое, что он спросил: «Будешь чай пить?» Когда за разговорами мы выпили три чайника, произнес фразу, которую я запомнил на всю жизнь: «Чай любишь - значит, сработаемся».
Мы с В. П. засиживались допоздна, однажды выглянули в окно в 10 часов вечера -необычно много транспорта на улице Кирова. Транспорт пустили в объезд основных дорог - в то время совсем рядом вовсю рвались снаряды на военных складах, а мы и не слышали. Поднялись на крышу, и В. П. спокойно сказал, что снаряд в торец горы (где и расположено общежитие) не ударит. В полночь я шел от него на электричку, на улице ощущался запах пороха, а на следующий день работу в институте прекратили.
С В. П. мы обсуждали различные научные проблемы. Когда он работал во Владивостоке, я проводил у него все субботы и воскресенья, это было общение и на бытовом уровне, а ведь личность проявляется и в деталях. Общаться с людьми такого высокого полета ответственно: всегда есть трудность, что перестанешь понимать, о чем идет речь. Когда ты видишь, что собеседник мыслит глубже, нужно время, чтобы его понять и принять. Но если принял - у тебя будет другое качество понимания проблемы.
В. П. приезжал домой после института обычно часов в семь, и, хотя и нужно было какое-то время, чтобы его разговорить, он с удовольствием переключался с административной деятельности на научную. Он переносил колоссальные нагрузки, но мог моментально засыпать. Как-то В. П. рассказал, что, будучи студентом, на военных сборах заснул под стрельбу из пушки, попросив товарищей: «Вы меня разбудите, когда стрельба закончится». С возрастом так заснуть уже не получалось и появилась его любимая фраза: «Самое тяжелое упражнение - лечь и расслабиться».
В. П. - представитель школы МГУ, которая отличается от моей, ленинградской, однако, общаясь с ним, я ощутил научную целостность этих школ. Кроме того, во время общения я имел возможность обсуждать проблему с точки зрения разных подходов. Мне кажется, я
органически воспринимал дух и стиль научной работы В. П. Например, мы с ним обсуждаем вчерне тематику, а когда на следующий день продолжаем - начинаем говорить одинаковыми словами.. Это самое дорогое - духовная близость.
Он был человеком увлекающимся. В споре, если мысленно выстраивал какую-то модель, то шел до конца, отстаивая свою точку зрения. Помню, как-то у нас шла черновая работа по калибровочной теории, мои расчеты не совпали с его вычисленями. Мы спорили, но потом остановились, и я, сомневаясь в своих расчетах, сказал: «Давайте еще раз пересчитаем». Оказалось, что ошибся Вениамин Петрович, но эта ошибка сыграла свою роль - у него появилось доверие к моим результатам.
У В. П. была привычка проверять правильность той или иной своей идеи. Он проговаривал ее с несколькими собеседниками и следил за их реакцией.
У него была фантастическая интуиция: представлял проблему в целом, но очень точно. А вот частные задачки (по выражению В. П.) решать не любил - ему было скучно. У него в рефератах кандидатской и докторской диссертаций нет ни одной формулы. Он был физик по духу с блестящей эрудицией математика и фантазией поэта. Я бы его сравнил с Леонардо да Винчи, который не обращал внимания на мелочи, а думал о сущности бытия и глобальных проблемах.
Его собственное отношение к работе отличалось особой тщательностью. И еще он часто произносил: «Всегда надо говорить так, чтобы понял академик», подразумевая, что аудитории надо давать материал в той форме и тех образах, к которым привык слушатель, а не в образах профессионала, которые порой не очень просты.
В. П. нес огромное бремя власти, но этой властью распоряжался очень аккуратно, понимая, что его решение может изменить судьбу человека. Был снисходителен к человеческим слабостям, даже если они проявлялись в работе. Никого не выгонял: мерил других не по себе, но - по их меркам. Хотя иногда раздражался. В такие моменты я ему говорил: «Вы же академик, потом будут говорить, что академик боролся с мелочью». Этот аргумент его устраивал.
.Мог говорить на повышенных тонах, высказать резкую оценку диссертационной работе. Объективно охарактеризовать человека и сказать, брать ли его на то или иное место.
Он работал в непростое время, когда рушились привычные представления. Недавно я увидел документы того времени, написанные Вениамином Петровичем от руки, о том, что надо поддержать научные направления, связанные с работами В.Г.Лифшица и К.В.Симако-ва, о необходимости и перспективности развития спутникового мониторинга. Все то новое, что появилось при нем в институте, живет и развивается. Кроме того, им было вложено колоссально много сил в Дальневосточное отделение РАН.
В. П. жил в Москве и Владивостоке. Он был москвич, из-за этого, когда в 1988 году шли выборы директора ИАПУ, по поводу его кандидатуры были сомнения. Когда В.Г.Лифшиц спросил его о том, что он будет делать, если его мнение не совпадет с мнением ученого совета, то В. П. ответил: «Я не допущу, чтобы они разошлись». Так и получилось. Он был директором 16 лет.
Лет за девять до смерти Вениамин Петрович высказал мне парадоксальную мысль: «Ты должен научиться жить и работать без меня». А мне 33 года, моя реакция: «Это же нехорошо, зачем об этом думать?» И только позже понял его слова.
Вениамин Петрович не говорил о своей болезни. Обычно люди проявляют слабость, капризничают, когда болеют. В этом смысле поведение Вениамина Петровича было поведением великого человека. За жизнь он бился до последнего.
Очень важно, кого человек встречает в жизни, кто на него влияет. Нас учат и те, кто читал нам лекции, и те, кто не читал.
Академик Вениамин Петрович Мясников:
«Не придумывай лишних сущностей»
(из интервью разных лет)
Удивительная вещь: те лаборатории, что фундаментально наиболее сильны, интересны и в прикладном плане. Таковы, к примеру, отделы экспертных систем, управления надежностью, математического моделирования экосистем, управляемого роста микроструктур. Или взять наш научно-технологический центр по микроэлектронике - мы наладили выпуск оже-спектрометров по высшим мировым стандартам. За 50 тысяч долларов идет прибор! Имеем заказы на два года вперед.
Вы, наверное, видели из моего окна огромную антенну? Вот завершим строительство второй очереди института, смонтируем эту антенну на крыше. Будем принимать данные высокого разрешения со спутника - уверяю вас, информация о тайфунах станет куда надежней, чем сейчас. В будущем мы намерены войти в состав международного института, связанного с изучением природных катастроф. Так что деление на фундаментальные и прикладные исследования более чем условно. Да вот, кстати, перед вами металлический брусок на столе. Проще, кажется, и не придумаешь. А ведь это - изобретение! Модуль для размораживания нефтяных цистерн. То, с чем электротехники всего мира на протяжении столетий боролись, - эффект вихревых токов, - здесь впряжено в работу.
За 70 лет у нас сложился культ непрофессионализма. Не зря Наполеон считал: безнравствен тот, кто берется не за свое дело. У нас же привыкли оперировать «массами», а конкретную, индивидуальную психологию никогда не учитывали. Я не историк, но люблю рыться в старых книжках. Так вот, попался мне в руки прелюбопытный журнал «Еженедельные заметки», издаваемый князем Трубецким и датированный 1903 г. Прочтя статью «К 40-летию Гетеборгской программы борьбы с пьянством, пауперизмом и падением нравов среди народа», я от души хохотал: с точностью до запятой приснопамятный наш Указ по борьбе с пьянством совпадает со шведским! И результат идентичный: да, шинков в Стокгольме стало меньше, но массовое пьянство ушло в быт. Нашим бы идеологам народной трезвости, пусть не самим, так хоть историкам, дать задание докопаться до таких вот исследований, чтоб не повторять чужих ошибок. Прав был Герцен, отмечая: «Строгость российских законов изрядно смягчается необязательностью их исполнения». А как тяжеловесны, каким могучим канцеляритом написаны наши правовые акты!..
Я лично с трудом представляю свое «технарское» окружение, которое не интересовалось бы литературой, искусством. А вот у гуманитариев нередко весьма туманные представления из области естественных наук. Теории относительности, например. Что касается меня, то я действительно люблю и неплохо знаю живопись, как старую, так и современную. Преклоняюсь и перед классикой: Чехов, по-моему, вообще уникален. Как там у него?.. «Ты, Каштанка, насекомое существо...» Да по нему психологию изучать можно! Люблю воспоминания выдающихся людей прошлого, начиная с Герцена, Салтыкова-Щедрина и заканчивая Витте. А вот современную литературу не читаю - скучно.
Нынешний хаос - хоть какое-то движение к нормальной жизни и нормальной экономике. Выйдет ли Россия из этого тупика? Другой вопрос: соизмеримы ли ожидания этого с отпущенным для каждого из нас сроком жизни?
***
У каждого есть право на личный выбор. Я же хочу попытаться остановить распад здесь, у нас. Не надо только называть это патриотизмом, но у меня есть кое-какие обязательства
перед людьми, перед моими учениками. Хотя за последние пять лет иные из них неплохо устроились в университетах США. Повторяю, я никого не сужу, просто я остаюсь здесь, чтобы что-то посильное сделать...
(«Утро России», 1992, 18 апр.)
***
Кто хотел как-то на меня повлиять, быстро убеждался, что все разговоры проваливаются как в черную дыру. У меня нет любимчиков. Сплетничать мне друг на друга бесполезно. Ничего не слушаю, в одно ухо вошло, в другое вышло. Есть только один критерий - честное отношение к работе и результат. Я ведь не уволил ни одного человека - очень немногие ушли сами, мы расстались вполне дружески. За 14 лет не объявил ни одного выговора, не устроил ни одной дисциплинарной проверки. Сейчас у меня один из самых спокойных институтов. Он прочно стоит на ногах, есть молодежь, ее будет больше...
.. .Я в некотором смысле очень рационален, быстро вхожу в любую новую область. В молодости своих учителей поражал тем, что в новый раздел входил за месяц-два. «Никогда раньше, - спрашивали, - вы этим не занимались?» Понимаете, надо уметь видеть главное и понять логику развития. Когда в конце 1980-х отменили доплату за степень, меня сотрудники спрашивали: «А зачем защищаться?» Я отвечал: «Поверьте мне: пройдет немного времени и все вернется на круги своя. Поэтому защищайтесь!» Так и вышло. Нужно же понимать, что столетиями сложившаяся система не умирает, если какому-то дураку показалось, что ее нужно отменить.
Помните в «бритве Оккама»: «Не придумывай лишних сущностей. Пользуйся тем, что есть»? Пока ты не доказал, что твои наблюдения не укладываются в существующую картину мира, не надо строить новых теорий. Когда ко мне приходят с изобретением вечного двигателя, я сразу теряю интерес к собеседнику. Не бывает вечных двигателей. Вот не бывает! В физике результат не признают, если он не может быть воспроизведен другой лабораторией. Если он невоспроизводим - это не наука, а символ веры.
Я начинал с того, что работал на «Стреле», эта первая машина занимала трехэтажный дом, там лилась вода, у нее была скорость 2000 операций в секунду. Когда через год-полто-ра появилась машина, которая делала 20 000 операций в секунду, эта скорость казалась сумасшедшей. А за последние 15-20 лет мир достиг начального понимания динамического хаоса - одно из самых блестящих достижений в физике и математике. Мы еще в самом начале пути, это похоже на то, как мы, изобретя счеты, пытались бы предсказывать, допустим, «тарофлопник» с его запредельной скоростью и то, что мы будем с его помощью делать. Пока такой разрыв.
В свое время мы очень быстро сделали шаг перехода на новую вычислительную технику, а сейчас переходим на ее новое поколение - суперкомпьютеры. К подобным переходам мир никогда не бывает готов. Но воспринимает их, потому что есть люди, которые примут новое и уйдут вперед. У американцев, если появляется новая техника, то ее бросаются осваивать 99 процентов. Эти 99 процентов кроме того, что научатся нажимать кнопки, ничего не извлекут. Но 1 процент, который извлечет, оправдает все. У нас же говорят: «Нам этого не надо, потому что нет задачи». Задачи не появятся, пока нет техники.
В середине 1970-х годов я, тогда еще совсем молодой, много занимался планетарной геофизикой, был одним из первых, кто опубликовал прогноз о неоднородностях Земли, оценку их размеров. Я понимал, как это можно обнаружить физически, какие собрать данные и обработать их. А когда прикинул, что имею доступ к вычислительной технике, на которой первое приближение будет просчитано при моих внуках, когда они станут стариками, сразу потерял интерес к проблеме. Но опубликовал статью с теоретическими
оценками, через 10-12 лет их просчитали и подтвердили американцы, получив неоднородности с предсказанными мной размерами - я бы и это сделал на 10 лет раньше, была бы техника!
Новое поколение машин даст колоссальный скачок. Но всякая людская среда - это предубеждения, психология, которые меняются медленней всего. В Москве на Тектоническом совещании в МГУ недавно услышал выступление академика Юрия Михайловича Пущаровского: «Друзья мои, таких работ, как мы обсуждаем, в мире уже никто не делает». 30 лет назад я то же самое говорил в Геологическом институте РАН: «Придет время, когда вы не сможете читать иностранных работ. У вас единственный свет в окошке - геологический молоток и записная книжка в кармане, долго так будет продолжаться?» Не был понят, на меня смотрели как на малахольного, хотя и относились ко мне хорошо.
Но лед потихоньку сдвигается. 10 лет назад академик Анатолий Федорович Сидоров, ныне покойный, с группой единомышленников, я был в их числе, начинал организацию суперкомпьютерного дела. Нас было несколько человек. А сейчас стоит «тарофлопник» -аппарат, который обеспечивает 1012 операций в секунду. 10 лет назад мы отставали от американцев на 4 порядка по производительности вычислительной техники, сейчас мы в первой тридцатке, если не затормозят и средства будут выделены, войдем в первую десятку. А это стратегические возможности для страны.
С удовольствием обошелся бы без этой работы (расчеты саркофага Чернобыльской АЭС. - Ред.), лучше бы аварии вообще не было. Просто в тяжелый момент мы все делали для того, чтобы помочь. За месяц выполнили работу, которая в обычных условиях потребовала бы годы. С такой ситуацией физики не сталкивались, очень многое было неожиданно. Спали мало, потому что надо было спешить. Был очень жаркий май, и мои ребята, которые мне помогали в расчетах, спали в вычислительном центре под фальшполом, потому что там было прохладно. Машины слабенькие, считали долго, смены работали круглосуточно - такая была обстановка.
***
.В природе, по-видимому, не бывает ничего, чему не соответствует некая математическая модель. Попробуйте предсказать погоду, если прообраз погоды - состояние. Например: муха летает по комнате с развешанными в разных местах шарами, внутри которых разложены очень соблазнительные, но недоступные для мухи яства. Голод утолить не удается. Как будет вести себя муха? Она будет летать с одного шарика на другой. Муха ведет себя так, как ведет себя погода, а множество шариков есть канторово множество. Долго вы сможете предсказывать траекторию, куда она полетит? Для того чтобы предсказать, как будет вести себя климат, надо знать структуру этого канторова множества. А что представляет канторово множество в обиходе: вы взяли объем и швырнули в него пыль, частички пыли - это точки канторова множества. Поэтому рассчитать, как ведет себя погода, на долгий срок нельзя, можно только на короткий отрезок.
.Мы не очень понимаем, как функционирует экономика. Посмотрите на нее без идеологических, политических, национальных шор - вы увидите удивительные вещи. Чтобы построить пирамиду, сколько нужно было народа согнать, как напрячь экономику? Ну дохли они от голода, но их как-то же надо было кормить. А ведь экономика процветала. Когда процветала экономика в Соединенных Штатах? Когда были большие военные заказы. А что такое военные заказы? Это же нельзя продать - это на выброс. В петровские времена, когда Россия вела войну, было страшное напряжение. А промышленность росла. Может, экономика всегда должна работать на некую сверхзадачу по изготовлению
продукции, которую нельзя продать? С некоторым напряжением делать то, что потом придется выбросить? Война здесь как явно выраженная цель - одолеть противника. Непонятно для чего строить пирамиды - тоже цель. Колоссальное напряжение для страны -строить пирамиду 40 лет, пока фараон царствует. А другой фараон начинает строить следующую.. .Может быть, экономика должна работать на то, что нельзя продать частному человеку. Реактивный истребитель бессмысленно продавать частному человеку.
Не зарекайтесь, что самые трудные времена прошли, не будьте излишне оптимистами. Все еще впереди. К сожалению. Этот век будет страшный. Я детям своим не завидую, не говоря уж про внуков. Нас еще такие войны впереди ждут. Все еще только начинается, поверьте мне. Прекрасно понимаю, что происходит, у меня нет никакого оптимизма на этот счет. Все гадости, все неприятности впереди.
.Я не пессимист, просто смотрю рационально. Уверен, что в ближайшие год-два американцы увязнут в антитеррористической операции. Потому что те, кто с ними идет против талибов, завтра станут теми же талибами. И начнут стрелять им в спину. Эти проблемы не решаются силами оружия. Как палестино-израильский конфликт, которому уже полвека.
Кто сказал, что эта система обладает инстинктом самосохранения? Вдумайтесь в другое. Кричат о разности культур. Все гораздо страшнее. Интеллектуальный мир многомерен, и араб, который себя взрывает, живет в отличном от нашего измерении. У него другой строй мышления, который вы не можете переделать. Что вы можете объяснить смертнику-камикадзе? Он вас просто не слышит, не понимает, что вы говорите, и попытки до него достучаться бессмысленны. Маятник качается страшно. В Америке был белый расизм, сейчас черный. А к 2020-му году этого столетия там будет 70 процентов черных. Мы же биологическое сообщество, законы популяционного поведения нельзя отменить, они действуют и приведут черт знает к чему.
Что мы знаем про этрусков? Или про шумеров? Мы понятия не имеем, какого цвета была их кожа. Те же шумеры - что это вообще были за люди? Кто такие этруски? Их была чертова прорва, все исчезли - все кончается. А где Египет? Никаких древних египтян, населявших Египет, давно нет. Арабы, которые там живут, никакие не египтяне и никогда ими не были. Все меняется.
Мир существует мгновение по сравнению с вечностью. Конечно, законы могут сработать так, что все стабилизируется. Но это потребует баснословных средств. Популяция, из деревни переходя в город, резко теряет плодовитость. Города себя не воспроизводят. Почему вообще города появились? Они появились как некий регулятор численности популяции: у них есть биологическое назначение.
Досконально не известно, что лежит в основе законов популяционного поведения, это трудно предполагать, непросто исследовать, да и времени на это не отпущено. Так что нас ждут тяжелые времена. Но кто сказал, что жизнь создана для того, чтобы ею наслаждаться? ..
Не люблю о личном. И с ужасом смотрю, как вся эта попса говорит о личной жизни, кто с кем развелся. Как я могу рассказывать о своих взаимоотношениях с женой или с кем-то еще? Это касается только нас двоих и никого больше. Если вы себя уважаете, если вы уважаете близких вам людей, вы не имеете права этого делать.
.Резкое падение нравов всегда сопутствует нищете. Есть нищета материальная, но есть и нищета духа. В этом смысле молодежь обездолена. Сейчас некоторая часть молодежи пошла в вузы, науку, образование, это говорит о том, что она, может, не умея объяснить, чувствует ограниченность того, что ей навязывают.
В молодости у нас было много путей, можно было заниматься многими вещами, выбрать профессию и преследовать разные цели. А теперь посмотрим на нынешнюю молодежь - что ей внушают? «Хочу быть миллионером!» «Кто хочет выиграть миллион!» Это что - цель жизни? Зачем? Есть в этом особый смысл? Ну, вот у тебя есть миллион - что ты будешь делать? Если на меня свалится миллион - я точно так же встану и поеду на работу.
. Для меня никогда не было стимулом напиться - я мог очень много выпить, был в ситуациях, когда нельзя было не выпить, но никогда не был пьян. Потому что всегда ценил ясную голову, чтобы у меня наутро была ясная, как стеклышко, голова. Пить и лишаться этого было очень жалко. Это внутренние убеждения. Я хочу жить в мире с самим собой, поэтому я их и придерживаюсь. Все просто: не надо придумывать лишних сущностей.
Я почти никогда не делал то, что мне интересно, а занимался тем, что было нужно. В науке на самом деле нет званий и положений, а есть задачи и есть твои усилия. Если ты можешь, то сделаешь. Но если, будь у тебя хоть 100 званий, не сделаешь - что ж, не повезло, не смог. Гордиться достигнутым - ну что ж, я честолюбивый человек. Говорят, честолюбие всегда было двигателем прогресса.
Психологически мне 20 лет. Уж в чужой сад за яблоками не полезу, но за мальчишками, которые полезут, буду наблюдать с сочувствием.
Понимаю, что, грубо говоря, жить осталось не так и много. Поэтому и нет желания тратить время и силы на войну с дураками. Когда-то мне еще Иван Георгиевич Петровский сказал: «Веничка, не воюйте с дерьмом, все равно вас победят». «Почему?» - спрашиваю. «Веничка, вам же наукой надо заниматься, а они только кляузами занимаются, у них больше времени на это. Это их профессия, вы все равно будете дилетантом в этом деле и все равно проиграете»... .Буду сидеть на даче и писать книжки, учебники, ездить раз в неделю лекции читать, семинары проводить. Я уже в том возрасте, когда надо думать о Боге, а не о завоевании еще каких-то земных высот - хватит, куда еще?
Что я сделал, жизнь рассудит. Что останется в истории, сказать трудно, сейчас так быстро все развивается. Знаю, что останутся мои результаты по математике, потому что она консервативна. Может, останется моя книжка по геологии и геофизике, которую наши геологи до сих пор не могут прочитать...
.У меня накопились долги - архив отца еще не разобран, в 2005 году 30 лет после его смерти, можно будет публиковать по завещанию его воспоминания. Свой архив большой. Практически готов оригинальный учебник по механике сплошных сред. Но не хватает времени и сил.
У меня свои представления, как все устроено, как нужно учить механика. Надо пару раз прочесть курс, обкатать его на студентах, а потом дорабатывать. Иначе будет халтура, а халтуры и так много, зачем еще плодить? Много дел. Но мемуары писать не буду, это точно.
(«Вестник ДВО РАН», 2002, № 4)
