ВЕНЧУРНЫЙ КАПИТАЛИЗМ, ФИНАНСИРОВАНИЕ ВЫСОКИХ ТЕХНОЛОГИЙ И ИННОВАЦИОННАЯ ПОЛИТИКА ГОСУДАРСТВА: СОЦИОЛОГИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ АМЕРИКАНСКОГО ОПЫТА (1940-Е - 2010-Е ГГ.) Текст научной статьи по специальности «Экономика и бизнес»

ПРОФЕССИОНАЛЬНЫЕ ОБЗОРЫ

Д. М. Жихаревич

Венчурный капитализм, финансирование высоких технологий и инновационная политика государства: социологический анализ американского опыта (1940-е - 2010-е гг.)1

В статье представлен обзор теоретической и исследовательской литературы, посвящённой феномену венчурного капитализма. Основные подходы к изучению венчурного инвестирования и его институциональных форм, представленные в экономической теории, политической экономии и экономической социологии, рассматриваются на примере развития венчурной индустрии в США, где она существует дольше, чем в любой другой стране мира. В экономической литературе индустрию венчурного капитала рассматривают как институциональное решение проблемы «провала рынка» предпринимательских финансов либо «проваларынка» инновационных технологий, который произошёл бы в силу парадокса раскрытия информации по К. Эрроу. Экономико-социологические исследования рынка венчурного капитала дополняют этот анализ: социологи подчёркивают роль венчурных фирм в социализации технологических предпринимателей в рамках бизнес-культуры, непрямом финансировании инновационных экосистем и управлении рисками. В литературе последних лет, лежащей на стыке политической экономии и исторической социологии, подобная функциона-листская трактовка всё чаще ставится под сомнение, поскольку она не учитывает существенной роли государства в создании и функционировании венчурной индустрии. Опираясь на эту литературу, обзор прослеживает связь генезиса отрасли венчурного капитала и «государства развития» (developmental state) в послевоенных США. В отличие от альтернативных решений проблемы финансирования исследований и разработок, венчурный капитализм организует сам процесс создания технологических компаний как «доходное предприятие» (М. Вебер), ориентированное на систематическую эксплуатацию рыночных возможностей, в создании которых важную роль исторически играло государство. В заключение кратко обсуждаются институциональные альтернативы венчурному капитализму и формулируются выводы относительно применимости американского опыта в контексте других стран.

Ключевые слова: венчурный капитализм; финансирование высоких технологий; государство развития; Кремниевая долина; США; историческая социология.

ЖИХАРЕВИЧ Дмитрий Михайлович — PhD, исследователь, международная исследовательская лаборатория «ТАНДЕМ» Санкт-Петербургского государственного университета. Адрес: 1911224, Россия, г. Санкт-Петербург, ул. Смольного 1/3, каб. 323. Научный сотрудник Центра исследований науки и технологий (STS Центра) в Европейском университете в Санкт-Петербурге. Адрес: 191187, Россия, г. Санкт-Петербург, ул. Гагаринская 6/1, каб. 23.

Email: Dzhikhar@gmail. com

Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ в рамках научного проекта № 20-111-50689.

Автор признателен двум анонимным рецензентам за полезные комментарии и редакции журнала за героическое терпение.

1

Введение

В настоящей статье представлен обзор теоретической литературы о венчурной индустрии, фокусирующейся на опыте США и рассматривающей фундаментальные объяснения генезиса и природы институтов венчурного финансирования2. Сегодня венчурный капитал считается одним из наиболее предпочтительных инструментов коммерциализации высоких технологий и стимулирования регионального экономического развития через финансирование технологических кластеров (см.: [Florida, Kenney 1988; Saxenian 2000a; Saxenian 2000b; Powell et al. 2002; Braunerhjelm, Feldman 2006; Gompers, Lerner 2006; Etzkowitz 2008; Drori, Shapira, Ellis 2013]). Неформальные аналоги венчурного капитала встречаются уже на ранних этапах истории капитализма, однако в самостоятельную индустрию он превратился после Второй мировой войны, когда во второй половине 1940-х гг. в США впервые появились организации, специализирующиеся на венчурных инвестициях [Etzkowitz 1999; Ante 2008; Kenney 2011; Berlin 2015]. Первые крупные успехи бизнес-модели венчурного капитала пришлись на вторую половину 1960-х — начало 1970-х гг. и совпали с бурным развитием полупроводниковой и компьютерной промышленности. В этот же период центр венчурной активности перемещается в Область Залива Сан-Франциско, или Кремниевую долину [Kenney, Burg 2000; Lee et al. 2000; Lecuyer 2006; Engel, Del-Palacio 2011; Berlin 2017; Nicholas 2019]. Как отмечает М. Кенни, символическим стартом новой эпохи было прошедшее в 1971 г. первичное публичное размещение акций (IPO) компании Intel, получившей венчурные инвестиции двумя годами ранее, ставшее первым на вновь созданной фондовой бирже NASDAQ, специализирующейся на высокотехнологичных компаниях [Kenney 2011]. Опыт стартапов Кремниевой долины был воспринят как «доказательство» жизнеспособности венчурного бизнеса [Nicholas 2019: 7], а сам этот топоним начал прочно ассоциироваться со сложившейся в США моделью взаимодействия венчурных капиталистов и технологических компаний, которую сегодня стремятся имитировать правительства многих стран мира [Klingler-Vidra 2018]3.

Принципы работы венчурного бизнеса, а также его дифференциация в зависимости от стадии жизненного цикла стартапов, на которых специализируются венчурные инвесторы, хорошо описаны в обширной исследовательской и прикладной литературе (см.: [Landström 2007; Mason, Landström 2012]). Венчурные фирмы осуществляют долгосрочные высокорисковые инвестиции частного капитала в акционерный капитал стартапов — малых предприятий, находящихся на ранних стадиях своего развития и не имеющих доступа к формальному рынку капитала, но обладающих перспективой значительного роста (см.: [Gompers, Lerner 2001; 2006; Kenney 2015; Nicholas 2019]). Как правило, это предприятия, занятые коммерциализацией высоких технологий. Современные венчурные фирмы организованы как ограниченные партнёрства: венчурные капиталисты выступают в качестве генеральных партнёров, осуществляющих инвестиции от имени партнёров с ограниченной ответственностью, которыми являются институциональные инвесторы. За свои услуги генеральные партнёры получают фиксированное вознаграждение (порядка 2% от капитала, внесённого партнёрами с ограниченной ответственностью), а также часть прибыли (порядка 20%). Их основной вклад — экспертиза, а не капитал: будучи «активными» инвесторами, венчурные капиталисты входят в советы директоров портфельных компаний и могут оказывать значительное влияние на развитие стартапов. Цель генеральных партнёров — прибыльный «выход» из инвестиций в результате размещения акций портфельных компаний на публичном рынке или продажи стартапа частному покупателю (например, крупной компании из той же отрасли). Жизненный цикл венчурного фонда охватывает 7-10 лет, после чего в случае успеха может начаться мобилизация капитала для нового фонда [Gompers, Lerner 2006; Nicholas 2019].

2 Насколько известно автору, в отечественной литературе подобных по охвату исследований не предпринималось. Однако см. подробное исследование по истории индустрии: [Аммосов 2004].

3 Не является исключением и Россия; см.: [Biagioli, Lëpinay 2019; Indukaev 2019].

В отличие от вопросов организации венчурного бизнеса, теоретическому осмыслению генезиса и институциональных особенностей венчурной индустрии посвящено значительно меньше литературы. Эти вопросы заслуживают пристального внимания по двум причинам. Во-первых, исторический анализ необходим, чтобы оценить роль контингентных обстоятельств в успехе американской модели и тем самым возможность её имитации в других институциональных контекстах. Во-вторых, не менее важно оценить и саму необходимость такой имитации. Хотя образ Кремниевой долины будоражит воображение начинающих предпринимателей и бюрократов [Biagioli, Lepinay 2019], наличие работоспособных альтернатив венчурному капиталу подсказывает, что решение задачи финансирования исследований и разработок именно таким образом может быть отражением не столько функциональной необходимости, сколько культурно-политического выбора в пользу предпринимательства как основного способа распространения полезных знаний в обществе4. В свою очередь, американская модель технологического предпринимательства не является универсальной ни для разных индустрий, ни для разных стран (см., например: [Pisano 2006; Бычкова, Гладарев, Хархордин, Цинман 2019]).

Наконец, в-третьих, институт венчурного капитала представляет теоретический интерес как специфическая форма финансового капитализма. В отличие от фондового рынка, отдача от инвестиций в венчурной индустрии распределена крайне неравномерно: бизнес-модель базируется на том, что единичные сверхуспешные инвестиции окупят «длинный хвост» вложений, принёсших посредственные результаты или убытки [Kenney 2015; Nicholas 2019: 3-4]. Институционализация и систематизация такого рода инвестиций в форме доходного предприятия [Вебер 2001] заслуживают теоретического объяснения, наметить которое поможет предлагаемый ниже обзор.

В первой части статьи рассматриваются основные экономические подходы к анализу венчурного капитала, объясняющие его генезис с точки зрения провалов рынка. Вторая часть посвящена анализу социологических исследований роли венчурных фирм в функционировании региональных кластеров высоких технологий, а также специфике социальных сетей в венчурной индустрии. В третьей части анализируются политэкономические и историко-социологические работы об американской модели венчурного капитализма, рассматривающие её в контексте эволюции государства развития (developmental state). Демонстрируются аналитические преимущества этого последнего подхода по сравнению с функционалистской аргументацией экономистов и социологов. В заключение кратко обсуждается собственно капиталистическая специфика индустрии венчурного капитала, а также проблемы воспроизводимости американского опыта в других странах.

Знание, неопределённость и провалы рынка: экономический подход к анализу венчурного капитала

Экономическую литературу о венчурном капитале можно условно разделить на два крупных направления. Во-первых, это исследования, опирающиеся на теоретические идеи экономики информации и анализирующие венчурный капитал в контексте проблем коммерциализации знания и «знаниеёмких» благ (knowledge-intensivegoods) [Antonelli, Teubal 2008; Bronwyn, Lerner 2010; Bakker 2013]. Центральным теоретическим понятием в данной литературе является «венчурный капитализм» как совокупность экономических институтов, работающих в качестве «суррогатного рынка знания» [Antonelli, Teubal 2009; 2010]. Во-вторых, это литература на стыке двух дисциплин — (1) финансовой экономики и (2) экономики и права, где венчурное финансирование рассматривается как частный случай отношений принципала и агента [Gompers 1995; Kaplan, Stromberg 2001; 2003; 2004; Gilson 2003; Gompers, Lerner 2006]. Отправной точкой для обеих литератур являются, соответственно, классические работы по экономике исследований и разработок [Nelson 1959; Arrow 1962] и теории агентских отношений [Jensen, Meckling 1976]. Оба направления объединяет общая логика аргументации, отправляющаяся от

4 См. о понятии «полезные знания»: [Мокир 2012].

концепции провала рынка [Bator 1958]. Предполагается, что институты венчурного финансирования предотвращают неизбежный в их отсутствие провал рынка знания и знаниеёмких благ либо провал рынка предпринимательских финансов. Таким образом, в обоих случаях используется контрфактическое рассуждение, объясняющее наличные институты с точки зрения «негативного результата» (см.: [Emigh 1997]), реализации которого они препятствуют, в данном случае — неформирования соответствующих рынков (ср.: [Schrank, Whitford 2011]).

Факторы провалов рынка

Причины провала рынков, рассматриваемые в литературе, отчасти пересекаются друг с другом и представляют собой частный случай более общих проблем неопределённости, асимметричной информации и оппортунизма [Уильямсон 1993; 1996; Акерлоф 1994], которые не являются специфичными для венчурной индустрии, но именно в ней зачастую принимают экстремальную форму [Gilson 2003]. Вслед за О. Уильямсоном в литературе принято делить причины, приводящие к провалам рынков и других форм координации (организаций и сетей), на две группы [Williamson 1975; Schrank, Whitford 2011; Bakker 2013]: (1) «внутренние» факторы, связанные с организацией трансакций и спецификой обмениваемых благ; (2) «человеческие», или поведенческие, факторы, связанные с возможностью оппортунизма контрагентов.

В случае венчурного бизнеса наиболее важными внутренними факторами являются трудности, возникающие в процессе трансформации знания в частное благо. С точки зрения экономической теории знание обладает характеристиками неделимости и неприсваиваемости [Nelson 1959; Arrow 1962; Lamoreaux, Sokoloff 2007; Bronwyn, Lerner 2010], что приводит к провалу рынка знания в силу проблемы неопределённости качества [Акерлоф 1994]. В трансакциях, объектом которых является знание, возникает радикальная асимметрия информации между потенциальными продавцами и покупателями, приводящая к «парадоксу раскрытия информации», описанному К. Эрроу [Arrow 1962]. При наличии оппортунизма потенциальные покупатели имеют основания сомневаться в качестве знания, пока производитель не раскроет его содержание. Но как только содержание знания будет раскрыто, покупатель получит возможность воспользоваться им бесплатно, лишая производителя стимула создавать новое знание (см.: [Nelson 1959; Arrow 1962])5. В результате как для потенциальных производителей нового знания («изобретателей» в терминологии Эрроу), так и для его потенциальных покупателей издержки участия в обмене превысят потенциальные выгоды и рынок не сформируется. Стандартными решениями проблемы провала рынка знания являются юридические инструменты — права интеллектуальной собственности, патенты и торговые марки. Однако их использование влечёт за собой трансакци-онные издержки, которые могут оказаться слишком высоки для малых инновационных предприятий [Antonelli, Teubal 2008; 2009; 2010].

В отличие от «внутренних» факторов провала рынка, поведенческие факторы не являются специфичными для конкретных индустрий, но связаны универсальными характеристиками экономических агентов — ограниченной рациональностью и оппортунистическим поведением [Уильямсон 1996]. В случае венчурного финансирования их сочетание создаёт для инвесторов дополнительную проблему неопределённости качества, независимую от проблем трансформации знания в частное благо. Финансируя компании, находящиеся на ранних стадиях развития, инвесторы не имеют возможности достоверно оценить моральные и управленческие качества предпринимателей, которые гораздо лучше осведомле-

К. Эрроу писал: «В определении спроса на информацию существует фундаментальный парадокс: её ценность для покупателя неизвестна, пока он не получит информацию, но в этом случае он фактически получает её бесплатно» [Arrow 1962: 615]. Неделимость знания означает, что оно не может быть передано «по частям»; неприсваиваемость вытекает из неконкурентности в потреблении. Вслед за Эрроу понятия «знание», «информация» и «изобретение» используются как взаимозаменяемые.

ны о своих намерениях и способностях [Gilson 2003; Lerner 2007]. В то же время уже после получения компанией финансирования поведение предпринимателей может измениться и разойтись с интересами инвесторов. Иначе говоря, информационная асимметрия ex ante6 создаёт для инвесторов проблему неблагоприятного отбора (adverse selection), а информационная асимметрия ex post1 — проблему морального риска (moral hazard). В случае финансирования новых предприятий обе эти проблемы приобретают экстремальную форму, поскольку чем моложе компания, тем сильнее зависимость её будущей ценности от качества будущих управленческих решений [Bankman, Gilson 1999]. Для потенциальных инвесторов это увеличивает, с одной стороны, стоимость ошибки при оценке управленческих способностей предпринимателей ex ante, с другой — агентские издержки в случае конфликта интересов ex post8. При отсутствии организационных и контрактных механизмов, способных защитить инвесторов от этих проблем, рынок предпринимательских финансов не сможет сформироваться [Gilson 2003: 1077].

Наконец, в дополнение к двум указанным группам факторов следует добавить проблему множественных форм неопределённости (nested uncertainty) [Bakker 2013], присущих венчурному финансированию9. Так, Эрроу выделяет проблему неопределённости в исследованиях и разработках (Research & Development — R & D), возникающую на этапе производства знания и независимую от проблем неделимости и неприсваиваемости, характерных для уже «готового» знания [Arrow 1962]. Результаты исследований и разработок невозможно спрогнозировать заранее с полной достоверностью: неизвестно, приведут ли расходы на R & D к созданию работоспособного прототипа и насколько этот прототип будет соответствовать исходным планам и ожиданиям [Bakker 2013: 1793-1794]. Проблемы неделимости и неприсваиваемости знания можно компенсировать с помощью хорошо определённых и защищённых прав интеллектуальной собственности, однако этот механизм не способен устранить неопределённость из процесса создания знания [Arrow 1962: 617-618; Arora, Fosfuri, Gambardella 2001; Antonelli, Teubal 2010]. Кроме того, любые новые предприятия сталкиваются с другими формами неопределённости, связанными с непредсказуемыми изменениями рыночной конъюнктуры, поведения конкурентов и т. д., не позволяющими инвесторам и предпринимателям с полной уверенностью прогнозировать будущее компании [Lerner 2007; Bakker 2013]10. В отличие от классической проблемы неопределённости качества [Акерлоф 1994], предполагающей оппортунистическое поведение со стороны поставщика (см.: [Piazza, Pedicini 2019]), в венчурном бизнесе поставщик (предприниматель) может добросовестно заблуждаться относительно качества собственного продукта или своих управленческих способностей, поскольку область применения новых технологий и возможности извлечения дохода из их использования трудно прогнозировать [Gompers, Lerner 2001; Lamoreaux, Sokoloff 2007; Bronwyn, Lerner 2010; Bakker 2013].

На момент события (лат.). После события (лат.).

«Таланты предпринимателя, независимо от характера инновации, влияют на значительно большую долю ценности предприятия, чем в более зрелых бизнесах» [Bankman, Gilson 1999: 296]. Классическими примерами оппортунистического поведения со стороны менеджмента являются непроизводительные расходы или неприемлемое увеличение уровня риска. Например, предприниматели могут сфокусироваться на исследованиях и разработках, реализация которых обещает научное признание, но не имеет коммерческих перспектив, или пытаться вывести продукт на рынок без предварительного тестирования, тем самым делая уровень риска неприемлемо высоким для инвесторов [Gompers, Lerner 2001; Lerner 2007: 407].

Речь идёт об «истинной» нестрахуемой неопределённости в значении, используемом Ф. Х. Найтом [Найт 2003], которую не учитывает концепция Уильямсона (см.: [Slater, Spencer 2000]).

Г. Баккер выделяет четыре формы неопределённости, с которыми сталкивается финансирование исследований и разработок: технологическая (приведут ли затраты на R & D-проект к ожидаемым результатам?); стратегическая (удастся ли фирме занять искомую рыночную нишу раньше конкурентов?); рыночная (оправдаются ли ожидания фирмы относительно объёма рынка выпускаемого R & D-продукта?); неопределённость прибыли (сумеет ли фирма заработать на своём продукте?) [Bakker 2013: 1794-1795].

6

1

8

9

Перечисленные проблемы трансформации знания в частное благо, информационные асимметрии ex ante и expost, а также множественные формы неопределённости приводят к провалу рынков знания и предпринимательских финансов. Совпадая в оценке этих факторов, литература об институтах венчурного капитализма и венчурных капиталистах как принципалах по-разному интерпретирует понятие «провал рынка» и фокусируется на разных механизмах его предотвращения.

Экономические институты венчурного капитализма

Литература об институтах венчурного капитализма отталкивается от проблемы провала рынка «чистого» знания, возникающей вследствие парадокса раскрытия информации по К. Эрроу. В этой ситуации предприятия, производящие знание или знаниеёмкие блага, лишаются доступа к источникам капитала. С точки зрения потенциальных кредиторов или инвесторов, финансирование знаниеёмких предприятий связано с двумя видами рисков: (1) проект может не реализоваться в силу «внутренней» неопределённости, присущей процессу исследований и разработок; (2) успешная реализация проекта не снимает проблемы присвоения его результатов, поскольку знание поддаётся частному присвоению лишь в ограниченной степени и рентабельность проекта может оказаться существенно ниже приемлемого для инвесторов уровня (см.: [Antonelli, Teubal 2008]). В свою очередь, это приведёт к тому, что знаниеёмкие предприятия будут вытеснены с рынка предпринимательского кредитования (см.: [Stiglitz, Weiss 1981]). Таким образом, наряду с провалом рынка знания «проваливается» и рынок финансирования знаниеёмких предприятий, поскольку внешний капитал становится для них слишком дорогим, тем самым снижаются стимулы «изобретателей» создавать такие компании [Gilson 2003].

Дальнейшая аргументация опирается на теорию трансакционных издержек. Рынок знания рассматривается как институт, снижающий издержки обмена (см.: [Коуз 2007; Pagano, Vatiero 2015]), поэтому его провал — совокупность обстоятельств, препятствующих формированию рынка — не означает, что обмен знаниеёмкими продуктами становится невозможным в принципе. На протяжении большей части истории индустриального капитализма эта задача решалась без использования рыночных механизмов, и сегодня значительная часть трансферов знаний и технологий происходит внутри крупных корпораций [Arora, Fosfuri, Gambardella 2001; Antonelli, Teubal 2008; Bakker 2013]. Однако отсутствие рынка повышает издержки распространения знания, а также ограничивает разделение труда его производителей, что, в свою очередь, делает производство знания менее специализированным и, в конечном счёте, угрожает эффективности экономики, важной частью которой являются обмены знаниеёмкими благами [Antonelli, Teubal 2008; 2009].

В условиях провала «чистого» рынка знания и неприемлемой стоимости его институциональных альтернатив (патенты, права интеллектуальной собственности, торговые марки и т. д.) функцию снижения издержек обмена берут на себя институты венчурного капитализма, создавая «суррогатный рынок знания» [Antonelli, Teubal 2010]. «Венчурный капитализм» состоит из трёх основных элементов: (1) стартапы, коммерциализирующие новое знание; (2) венчурные фирмы, занятые отбором и избирательным финансированием наиболее перспективных стартапов; (3) специализированные финансовые рынки, на которых торгуются акции отобранных стартапов, получивших инвестиции [Antonelli, Teubal 2008; 2009; 2012]. Существование подобных рынков обеспечивает стимулы для стартапов и венчурных фирм, открывая им возможность получения дохода в форме прироста капитала. Венчурные инвестиции предоставляются в обмен на долю в капитале компании, прирост которого в результате успешного первичного публичного размещения акций (IPO) компенсирует высокий уровень риска, а коллегиальное принятие решений при отборе проектов, в случае необходимости дополняемое мобилизацией внешней экспертизы, позволяет эффективно управлять этим риском [Gilson 2003; Antonelli, Teubal 2008; Kenney 2015]. Считается, что сочетание этих факторов делает венчурный капитализм более предпочтительной формой финансирования высоких технологий, чем банковский кредит или

самофинансирование за счёт нераспределённой прибыли, к которому прибегают крупные корпорации [Kenney, Florida 2000; Antonelli, Teubal 2010]11.

Удешевление обмена знаниеёмкими благами достигается за счет экономии от разнообразия на транс-акционных издержках (economies of scope in transaction costs), которые возникают, если при равенстве производственных издержек рыночная трансакция, объектом которой являются два продукта, «связанных» воедино (bundled goods), обходится дешевле, чем в случае двух трансакций, выполняемых для каждого из продуктов по отдельности [Antonelli, Teubal 2008: 170-171]. Венчурные капиталисты предоставляют стартапам не только финансовые ресурсы, но и целый ряд критически важных знание-ёмких благ — технологическую экспертизу, помощь в проведении исследований и разработок, управленческие компетенции, а также социальный капитал, обеспечивающий доступ к сети поставщиков специализированных бизнес-услуг [Hellman 2000; Suchman 2000; S0rheim 2012; Kenney 2015]. Происходит «связывание» двух видов знаниеёмких благ — результатов исследований и разработок, которые стремятся коммерциализировать стартапы, экспертизы и социального капитала венчурных капиталистов, в равной мере представляющих собой «мягкие» нематериальные активы [Lerner 2007]. В результате этого процесса появляются знаниеёмкие права собственности (knowledge-intensive property rights), чьим материальным воплощением становятся акции стартапов, способные обращаться на рынке и поддающиеся частному присвоению, тогда как отдельные рынки для каждого из знаниеёмких элементов, составляющих эти права собственности, рискуют провалиться [Antonelli, Teubal 2008].

Венчурные капиталисты как принципалы

Отправной точкой литературы о венчурных капиталистах как принципалах является провал рынка предпринимательских финансов в силу проблем неблагоприятного отбора, морального риска и высоких агентских издержек, которые несут венчурные капиталисты, работая с портфельными компаниями [Gompers, Lerner 2001; Kaplan, Stromberg 2001; Gilson 2003]. В отличие от литературы о венчурном капитализме, анализирующей институциональную триаду «стартапы — венчурные фирмы — специализированные финансовые рынки» и фокусирующейся на «внутренних» факторах, связанных с проблемами трансформации знания в частное благо, литература о венчурных капиталистах как принципалах концентрируется на диадах «стартап — венчурный фонд», рассматривая структуру контрактов и особенности организации инвестиционного процесса в качестве инструментов снижения поведенческой неопределённости. Таким образом, речь идёт не о замене провалившегося рынка знания его «суррогатом», а о предотвращении провала рынка предпринимательских финансов [Gilson 2003]. Поскольку результаты деятельности инновационного предприятия не поддаются предвидению в силу «внутренней» неопределённости, а «качество» предпринимателей невозможно оценить заранее с полной достоверностью, процесс контрактации усложняется и дорожает, в какой-то момент достигая предела, после которого финансирование подобных предприятий попросту теряет смысл. Коллапс предложения инвестиций приводит к коллапсу спроса на них со стороны стартапов, то есть фактически провал рынка предпринимательских финансов приводит к провалу рынка знания, поскольку именно стартапы наилучшим образом подходят для коммерциализации передовых научных разработок, но не имеют доступа к формальному рынку капитала или банковскому кредиту в силу перечисленных проблем [Bankman, Gilson 1999; Gilson 2003; Lerner 2007]. В этой перспективе рынок венчурного капитала является единственным способом финансировать разработки стартапов, а его существование обеспечивают контрактные и неконтрактные механизмы, используемые венчурными капиталистами для снижения агентских издержек через снижение информационных асимметрий и поведенческой неопре-

Исторически банки нередко выступали в роли венчурных капиталистов, пользуясь своей экспертизой в оценке предпринимательских проектов и коллегиальностью принятия решений (см.: [Brunt 2006; Fohlin 2012]), однако кредитное финансирование высоких технологий связано с неприемлемым для банков уровнем риска. Вертикально-интегрированные корпорации могут позволить себе такой уровень риска, однако результативность их инвестиций будет ниже, чем у венчурных капиталистов, в силу информационной неэффективности иерархической структуры [Antonelli, Teubal 2010].

делённости [Jensen, Meckling 1976; Kaplan, Strömberg 2001; 2003; 2004; Gompers, Lerner 2006]. Эти задачи решаются тремя способами, направленными на перераспределение возможностей оппортунистического поведения в пользу венчурных капиталистов [Bankman, Gilson 1999; Gilson 2003; Fohlin 2012]:

— на этапе, предшествующем заключению сделки, венчурные капиталисты собирают информацию и осуществляют скрининг проектов, чтобы минимизировать шансы неблагоприятного отбора, уделяя основное внимание человеческому фактору — компетенциям и опыту предпринимателей [Kaplan, Strömberg 2001; 2003; 2004; Kirsch, Goldfarb, Gera 2009];

— на этапе заключения сделки контракты структурируются таким образом, чтобы у агентов появились стимулы действовать в интересах принципалов. Эта задача решается с помощью поэтапного финансирования и спецификации различных прав контроля, которые достаются венчурным капиталистам, то есть прав голоса, прав на денежные потоки, на участие в совете директоров, на ликвидацию компании и т. д. [Gompers 1995; Kaplan, Strömberg 2001; 2003; 2004; Gilson 2003; Zacharski, Shepherd 2007; Kenney 2015]. Решение о продолжении финансирования ставится в зависимость от достижения предпринимателями конкретных измеримых результатов, при этом за венчурными капиталистами остаётся право одностороннего выхода из сделки, что снижает риск невозвратных потерь [Cummings 2012]. По мере того как компания достигает поставленных целей, снижается информационная асимметрия между агентом и принципалом, так что каждый следующий «раунд» инвестиций становится менее рискованным. Венчурные капиталисты постепенно передают предпринимателям все большее количество прав контроля, а в предельном случае полностью отказываются от них, сохраняя за собой лишь права на денежные потоки, и тем самым превращаются в «пассивных» инвесторов. Наоборот, если компания развивается неудовлетворительно, венчурные капиталисты могут полностью взять в свои руки всю полноту прав контроля [Gilson 2003; Gompers, Lerner 2006];

— уже после заключения сделки венчурные капиталисты ведут активный мониторинг портфельных компаний [De Clerq, Maigart 2007]. Как правило, представители венчурных фирм обладают значительными полномочиями в советах директоров портфельных компаний, что даёт им возможность контроля между инвестиционными «раундами», вплоть до замены менеджмента, не справляющегося с поставленными задачами [Gompers 1995; Gompers, Lerner 2006]. Ещё одним контрактным механизмом, позволяющим венчурным капиталистам контролировать менеджеров и ключевых сотрудников портфельных компаний, является компенсация в форме опционов, стоимость которых напрямую зависит от стоимости активов компании, что обеспечивает дополнительную согласованность стимулов обеих сторон. Кроме того, у венчурных капиталистов остаётся возможность размывания доли менеджмента или основателей в капитале компании в рамках последующих инвестиционных «раундов», если компания не справляется с поставленными целями [Gilson 2003; Gompers, Lerner 2006].

В литературе также выделяются два неконтрактных механизма, предотвращающих провал рынка венчурного капитала:

— синдицированные инвестиции, когда в один и тот же проект вкладываются несколько венчурных фирм. Это позволяет каждому из участников инвестировать в большее количество проектов и одновременно диверсифицировать риски, связанные с конкретными проектами, а также воспользоваться экспертизой других участников, получив «второе» и «третье» мнение относительно конкретной сделки [Sorenson, Stuart 2001; Kogut, Urso, Walker 2007; Ferrary 2010]. Расширение «пула» экспертных компетенций в области оценки новых предприятий, в свою очередь, снижает риски отбора некачественных проектов;

— венчурные капиталисты поддерживают обширные неформальные связи друг с другом, что позволяет компенсировать неполноту контрактов за счёт обмена накопленными знаниями и возможности мобилизовать внешнюю экспертизу, необходимую для оценки или управления проектами [Gompers, Lerner 2001; Gilson 2003; Zook 2004; Hochberg 2007].

Региональные кластеры, структурная укоренённость и внедоговорные основания договора: социологический подход к анализу венчурного капитала

Экономический анализ венчурного капитала опирается на ряд явных и неявных социологических допущений, касающихся устройства социальных связей в венчурной индустрии. Экономическое рассуждение исходит из того, что формальные институты венчурного капитализма и контрактные отношения между венчурными фирмами и стартапами погружены в контекст неформальных социальных взаимодействий, позволяющих венчурным фирмам обмениваться информацией и пользоваться экспертной поддержкой друг друга. Укоренённость венчурного рынка в социальных сетях позволяет компенсировать информационную асимметрию ex ante и неполноту контрактов за счёт доступа к информации о репутации контрагента, которая циркулирует по сетям, тем самым увеличивая шансы венчурной фирмы на выживание и успех. Кроме того, социальные сети опосредуют доступ венчурных фирм к экспертизе и социальному капиталу друг друга, которыми они могут «поделиться» со своими портфельными компаниями, делая собственный вклад в развитие этих компаний более ценным [Gilson 2003: 1085-1087; Antontelli, Teubal 2008: 168-169; Carolis, Litzky, Eddleston 2009]. Таким образом, последовательный экономический анализ, фокусирующийся на формальных институтах — контрактах и правах собственности, — позволяет сделать вывод, что, по известной формуле Дюркгейма, «в договоре не все договорно» [Дюркгейм 1996: 218], а взаимодействие в венчурном бизнесе не сводится к простой сумме однократных «мгновенных» (arm S-length) трансакций. Этим сюжетам посвящена значительная часть социологической литературы о венчурном капитале.

Две интерпретации сетевой метафоры

В отличие от контрфактической аргументации экономистов, отталкивающейся от концепции провала рынка, социологические исследования венчурного капитала строятся вокруг обсуждения эмпирических реалий венчурного финансирования в конкретных регионах12. Таковы работы, посвящённые сетевым формам организации в венчурной индустрии, объясняющие региональную концентрацию инвестиционной активности, а также паттерны взаимодействия венчурных фирм друг с другом и со своими контрагентами [Castilla 2003; Zook 2004; Ferrary 2010; 2011]. В этой литературе рынок венчурного капитала рассматривается как частный случай укоренённости экономического действия в социальной структуре [Грановеттер 2002]. В работах о сложных сетях инноваций (complex networks of innovation) подчёркивается специфическая роль венчурных фирм в развитии региональных инновационных систем [Ferrary, Granovetter 2009; 2017; Ferrary 2011].

В социологической теории доминируют две содержательные интерпретации «сетевой метафоры», используемой в литературе. С одной стороны, сети рассматриваются как совокупность регулярных межличностных взаимодействий, опосредующих хозяйственную деятельность «поверх» границ формальных институтов (рынков и организаций) [Cohen, Fields 2000; Portes 2000; Грановеттер 2002; Powell 2010]. Такого рода сетевые связи позволяют венчурным капиталистам задействовать внешнюю экспертизу при оценке проектов, распространяют информацию о возможных или уже совершенных сделках, а также обеспечивают работу неявного «репутационного» рынка, сдерживающего оппортунистическое

12 Парадигматическим примером в этой литературе является Кремниевая долина; см.: [Kenney, Florida 2000; Sturgeon 2000; Ferrary, Granovetter 2009; 2017; Ferrary 2011; Saxenian 2000a; 2000b; Lécuyer 2006; Berlin 2017].

поведение, что компенсирует неполноту контрактов. С другой стороны, сети могут быть поняты как форма координации экономической деятельности, существующая наряду с рынками и иерархиями13. В отличие от «одноразовых» рыночных трансакций, сетевое взаимодействие имеет регулярный характер, но, в отличие от иерархических организаций, в нем отсутствует легитимный авторитет, способный разрешать споры между участниками взаимодействия [Powell 1990; 2010; Thompson 1991; Podolny, Page 1998; Smith-Doerr, Powell 2010]. Социологическая теория предсказывает формирование сетевых форм организации в условиях высокой неопределённости, поскольку сетевое взаимодействие способствует поиску новой информации, одновременно ограничивая оппортунизм за счёт повторяемости взаимодействий [Грановеттер 2002; Schrank, Whitford 2011]. В контексте венчурной индустрии наиболее простым примером сетевой формы организации являются инвестиционные синдикаты, в которые входят несколько венчурных фирм.

Региональные кластеры и структурная укоренённость

Одним из первых и наиболее влиятельных исследований, развивших «сетевую» аргументацию применительно к финансированию высоких технологий, стала работа А. Саксениан, посвящённая сравнительному анализу двух технологических кластеров в США — Кремниевой долины в Северной Калифорнии и Шоссе 128 в Большом Бостоне14. После Второй мировой войны они стали центрами развития электронной промышленности благодаря наличию в обоих регионах университетских исследовательских лабораторий, крупных технологических компаний, а также федерального финансирования исследований и разработок в рамках системы оборонного заказа [Leslie 2000; Saxenian 2000a; 2000b; Sturgeon 2000; Lécuyer 2006; Berlin 2017]. Комбинация этих факторов запустила процессы региональной концентрации компетенций, технологий и капитала, что сделало оба региона успешными промышленными кластерами. Однако уже в 1970-е гг. траектории кластеров начали расходиться, а в 1980-е гг. оба кластера столкнулись с внешними шоками, потребовавшими перестройки существующих моделей развития. Для Шоссе 128 таким шоком стало появление персональных компьютеров, вытеснивших с рынка мини-компьютеры, на производстве которых специализировались многие технологические компании Большого Бостона. Для компаний Кремниевой долины аналогичную роль сыграла потеря значительной части рынка полупроводниковой памяти из-за конкуренции с японскими производителями. Региональные экономики вышли из кризиса с разными результатами: к началу 1990-х гг. Кремниевая долина в несколько раз превосходила Шоссе 128 по количеству предприятий и рабочих мест в секторе высоких технологий, а также рыночной капитализации высокотехнологичных компаний [Porter 1988; Saxenian 2000a; 2000b; Engel, Del-Palacio 2011]15.

А. Саксениан предложила социологическое объяснение успеха Кремниевой долины и отставания Шоссе 128 [Saxenian 2000a; Saxenian 2000b]. Компании в обоих регионах могли пользоваться преиму-

13

14

Эти трактовки не исключают друг друга, но являются аналитически различимыми.

Со времён публикации первого издания книги А. Саксениан появился целый ряд фундаментальных исследований, посвящённых эволюции Кремниевой долины и её экономической модели [Kenney 2000; Lee et al. 2000; Lécuyer 2006; Berlin 2017]. Однако анализ Саксениан заслуживает подробного рассмотрения, поскольку является парадигматическим примером социологической аргументации, апеллирующей к внедоговорным основаниям контрактных отношений и обнаруживающей их в структуре социальных связей.

В 1959 г. занятость в секторе высоких технологий Шоссе 128 более чем в три раза превышала аналогичный показатель Кремниевой долины, а количество высокотехнологичных компаний — на 40%. В 1975-1990 гг. в Кремниевой долине появились 150 тыс. рабочих мест, связанных с новыми технологиями, что в три раза превышает аналогичный показатель Шоссе 128 за тот же период. Уже в 1975 г. в секторе высоких технологий Кремниевой долины работало на 20% больше сотрудников, чем в высокотехнологичных компаниях Шоссе 128, а к началу 1990-х гг. разрыв вырос до 80%, при этом по количеству высокотехнологичных компаний Северная Калифорния превзошла Бостон в полтора раза. Наконец, в 1986-1990 гг. рыночная капитализация крупнейших технологических компаний Кремниевой долины выросла на 25 млрд дол., тогда как для Шоссе 128 аналогичный показатель составил 1 млрд дол. [Saxenian 2000a].

ществами концентрации технологий, навыков и капитала, однако географическое размещение само по себе является необходимым, но недостаточным условием успешной адаптации к технологическим изменениям и новой рыночной конъюнктуре. Согласно выводам Саксениан, «региональное преимущество» Кремниевой долины объясняется вовлечённостью ключевых акторов региональной экономики в децентрализованную кооперацию, основанную на сетевых связях, выходящих за пределы формальных границ отдельных организаций. Вовлечённость в сети стимулирует взаимное обучение специализированных производителей, удешевляя и ускоряя доступ к необходимым ресурсам и компетенциям, которые они не могут произвести самостоятельно [Castilla et al. 2000; Zook 2004; Schrank, Whitford 2011]. Открытый рынок труда способствует циркуляции трудовых ресурсов, а вместе с ними — информации и компетенций, делая возможной «спонтанную перегруппировку навыков, технологий и капитала» [Saxenian 2000a: 9; Angel 1991; Kenney, Florida 2000; Lécuyer 2006]. Напротив, в бостонском кластере доминировали вертикально-интегрированные корпорации, стремившиеся к максимальной автономии друг от друга и ограничивавшие перетекание трудовых ресурсов и информации через долгосрочные иерархические карьеры в одной и той же компании, а также активное использование коммерческих тайн и соглашений о неконкуренции. Модель Кремниевой долины, полагающаяся на горизонтальные связи между компаниями и сетевые формы организации, оказалась более успешной, чем автаркическая модель Шоссе 128, что отразилось и на развитии венчурной индустрии этих регионов. В 1980-е гг. инвестиции венчурного капитала в Северной Калифорнии достигли 9 млрд дол. против 3 млрд дол. в Массачусетсе, что составило соответственно 130% и 75% от всего венчурного капитала, мобилизованного в обоих штатах [Saxenian 2000a]. С 1985 г. Кремниевая долина остаётся центром венчурных инвестиций в США, ежегодно демонстрируя максимальные показатели количества сделок и объёма вложенных средств [NVCA 2014; см. также Kenney 2011: 1712] (см. рис. 1).

Источник: [NVCA 2014: 47-48].

Рис. 1. Инвестиции венчурного капитала в США по штатам (% от ежегодной суммы), 1985-2013 гг.

Саксениан показала, что для объяснения расходящихся траекторий похожих друг на друга деловых кластеров недостаточно простого указания на наличие позитивных внешних эффектов, обусловленных географической концентрацией. Сопоставление Кремниевой долины и Шоссе 128 продемонстрировало «недосоциализированный» характер теории деловых кластеров, развивающей идеи А. Маршалла о «внешних экономиях» (external economies). Действие экономико-географических механизмов, управляющих процессами региональной концентрации, опосредуется структурой социальных связей между

организациями и индивидами, входящими в состав кластера. В 2000-е гг. эта аргументация была развита уже применительно к венчурной индустрии [Castilla et al. 2000; Cohen, Fields 2000; Saxenian 2000b; Sorenson, Stuart 2001; Castilla 2003; Hochberg 2007; Kogut, Urso, Walker 2007; Ferrary 2010; Ferrary, Granovetter 2017].

От «простых» сетей к сложным

Анализ Саксениан получил развитие в сравнительных исследованиях венчурных фирм Кремниевой долины и Шоссе 128, которые показали существенные различия в структуре связей межфирменных связей и инвестиционных стратегиях. В 1995-1998 гг. среднее количество связей между венчурными фирмами Кремниевой долины в два раза превышало аналогичный показатель для Шоссе 128, свидетельствуя о более интенсивном взаимодействии и более высоком уровне кооперации между фирма-ми16. В свою очередь, структура социальных сетей влияет на движение капитала и его доступность для локальных фирм, что сказывается на региональном экономическом развитии. Так, венчурные фирмы Кремниевой долины инвестировали в основном локально: большая часть компаний, получивших венчурные инвестиции, находились в Калифорнии (70%), и там же оставалась и большая часть вложенных средств (70%), усиливая обратную связь географической концентрации и развития региональной экономики. Для Шоссе 128 эти показатели составляли лишь около 40%. Наконец, различия в структуре социальных связей отразились и на инвестиционных стратегиях венчурных фирм. Хотя подавляющее большинство инвестиций в обоих регионах пришлось на проекты в области разработки программного обеспечения и информационно-коммуникационных технологий (ИКТ), в Кремниевой долине более 50% портфельных компаний венчурных фирм находились на ранних стадиях развития против 15% в Бостоне, где предпочтение отдавалось менее рискованным инвестициям в зрелые компании, сделкам по выкупу или публичным размещениям акций [Cohen, Fields 2000; Castilla 2003]. Более тесные социальные сети позволяют снизить информационные асимметрии и агентские издержки, связанные с инвестициями в проекты на ранних стадиях развития. В таком случае у венчурных капиталистов появляется возможность инвестировать в более рискованные, но потенциально более прибыльные проекты, часть которых имеет шанс трансформировать существующие рынки или привести к созданию новых.

В более поздней социологической литературе о венчурной индустрии сложилась концепция сложных сетей, уточняющая и углубляющая работы о сетевых формах организации и социальной укоренённости рынков венчурного капитала [Castilla 2003; Ferrary, Granovetter 2009; 2017; Ferrary 2011]. Под сложными сетями понимается децентрализованное взаимодействие множества гетерогенных агентов, не эквивалентных друг другу с точки зрения вклада, который они вносят в результаты этого взаимодействия. «Простые» сети обеспечивают циркуляцию информации и сдерживают оппортунизм, однако индивиды или организации, входящие в них в качестве «узлов», являются взаимозаменяемыми. Такие сети — фундамент «обычных» деловых кластеров; обеспечивают их конкурентоспособность в конкретной отрасли промышленности за счёт устойчивых связей между фирмами, обладающими комплементарными компетенциями [Porter 1988; Saxenian 2000b; Engel, Del-Palacio 2011]. Напротив, в случае сложных сетей устранение одной группы агентов поставит под угрозу работу всей сети. Сложные сети лежат в основе инновационных кластеров, отличающихся своей способностью генерировать прорывные инновации, которые создают новые промышленные отрасли и радикально перестраивают существующие цепочки создания стоимости [Ferrary, Granovetter 2009; 2017; Ferrary 2011]. Пример такого кластера представляет собой Кремниевая долина, основное отличие которой от других высокотехнологичных кластеров мира заключается «не в размере университетов, присутствии крупных компаний или качестве исследовательских лабораторий, но в масштабах присутствия венчурных фирм» [Ferrary,

16 Косвенным образом о плотности сетевых связей говорит и количество синдицированных сделок: за тот же период 70% венчурных фирм Кремниевой долины осуществляли совместные инвестиции в проекты, тогда как для Шоссе 128 этот показатель составлял лишь 50% [Castilla 2003].

Granovetter 2009: 329]. Как пишут М. Феррари и М. Грановеттер, именно венчурные фирмы — ключевые «узлы» сложной сети инноваций, обеспечивающей долгосрочное лидерство Северной Калифорнии в области коммерциализации новых технологий.

Позиция венчурных фирм в сложной сети имеет значение по нескольким причинам. Во-первых, развитие стартапа от прототипа до первичного публичного размещения акций предполагает участие не менее 12 агентов, включая университеты и исследовательские лаборатории, венчурных капиталистов, юридические и бухгалтерские фирмы, агентства по подбору персонала, бизнес-консультантов, коммерческие банки, а на более поздних этапах — аудиторов и инвестиционных банкиров [Ferrary, Granovetter 2017: 331] (см. также: [Ferrary, Granovetter 2009]). Совокупность этих агентов представляет собой «вторую» экономику Кремниевой долины, существующую благодаря «первой», то есть технологическим компаниям [Cohen, Fields 2000; Kenney, Burg 2000; Kenney, Florida 2000]. Однако венчурные фирмы не являются просто одним из поставщиков специализированных бизнес-услуг наряду с другими, поскольку именно они связывают «первую» экономику со «второй». Венчурные инвестиции, получаемые стартапами, используются для оплаты услуг, предоставляемых фирмами «второй» экономики. Таким образом, венчурный капитал непрямым образом финансирует всю совокупность агентов, входящих в сложную сеть инноваций [Ferrary, Granovetter 2009: 341-345].

Во-вторых, отбирая наиболее перспективные проекты, венчурные фирмы выполняют функцию управления рисками для всех остальных элементов сложной сети. Информация о том, что стартап не получил финансирования, быстро распространяется по сети и делает инвестиции другого венчурного фонда менее вероятными [Ferrary, Granovetter 2009: 345-348]. И наоборот, если в стартап проинвестирует известный венчурный фонд, для будущих контрагентов это станет непрямым подтверждением качества проекта, что делает возможным его «подключение» к сложной сети инноваций, а также позволяет другим участникам сети сэкономить на проведении самостоятельного анализа проекта.

В-третьих, венчурные капиталисты не только финансируют стартапы, тем самым давая им возможность установить связи с бизнес-сообществом, но также «встраивают» (embed) их в сложную сеть, осуществляя функцию «социализации» предпринимателей, предоставляя им ключевые контакты и выступая в роли брокеров [Ferrary, Granovetter 2009: 348-349] (см. также: [Hellmann 2000; Suchman 2000; S0rheim 2012; Ferrary, Granovetter 2017]).

И наконец, в-четвёртых, оценивая тысячи предпринимательских проектов, венчурные фирмы аккумулируют специализированные аналитические компетенции, становясь центрами накопления коллективного опыта и распространения лучших практик для всего кластера [Ferrary, Granovetter 2009: 351-353]. Таким образом, в каждой из четырёх функций (финансирование, управление рисками, социализация и обучение) венчурные фирмы играют несопоставимо более важную роль, чем остальные агенты, с которыми они взаимодействуют.

Венчурный капитализм и государство развития: опыт США

Хотя в социологических исследованиях не рассматривается проблема провала рынка, фактически они дополняют экономический анализ, демонстрируя социальные условия, необходимые для успешной работы формальных институтов венчурного финансирования. Регулярное сетевое взаимодействие способствует формированию доверия, которое снижает информационные асимметрии даже в условиях неполноты контрактов, а укоренённость венчурных фирм в сложных сетях инноваций позволяет им мобилизовать внешнюю экспертизу, необходимую для создания знаниеёмких прав собственности. Экономическая и социологическая литература не случайно дополняют друг друга: их объединяет общая логика функционалистского рассуждения, объясняющая социальные явления через их послед-

ствия [Stinchcombe 1968]: генезис институтов венчурного финансирования является спонтанной реакцией на провалы рынков знания и предпринимательского финансирования. В литературе последних лет такая трактовка всё чаще подвергается критике, поскольку упускает многие обстоятельства реальной истории венчурной индустрии в США, важную роль в которой играло и продолжает играть федеральное правительство [Lerner 2002; Murray 2007; Lazonick 2010; Janeway 2012; Klingler-Vidra 2018]. Данная аргументация представлена в работах по исторической социологии и сравнительной политэкономии, рассматривающих эволюцию венчурной индустрии в контексте истории американского государства развития, в отличие от социологов и экономистов, фокусирующихся на отдельных рынках или регионах.

Две концепции государства развития

Под государством развития (developmental state) понимается государство, занимающееся активной координацией экономической деятельности через инструменты промышленной политики [Wade 1990; Блок 2004]. Классическим примером такого государства считается послевоенная Япония, а также другие страны Юго-Восточной Азии, успешно осуществившие догоняющую модернизацию. Японское «экономическое чудо» стало возможным благодаря усилиям созданного в 1949 г. Министерства между-

~ 17 ~ ~

народной торговли и промышленности1', занимавшегося поддержкой и координацией экспансии крупного бизнеса на новые рынки, освоение которых без помощи государства было бы слишком рискованным [Johnson 1982]. Более широкая кейнсианская трактовка государства развития рассматривает его как «инвестора последней инстанции», финансирующего проекты слишком масштабные и рискованные для частного инвестора [Блок 2004; Janeway 2012].

В отличие от литературы о догоняющей модернизации, в современных исследованиях понятие «государство развития» используется для анализа опыта развитых стран [Гершенкрон 2015; Wade 2017; 2018]. Как отметил У Лазоник, уделяя избыточное внимание опыту «азиатских тигров», западные исследователи упустили из вида тот факт, что с точки зрения поддержки технологических инноваций США являются государством развития в гораздо большей степени, чем, например, послевоенная Япония [Lazonick 2008]. Речь идёт не только об опосредованном влиянии федерального правительства на развитие высоких технологий через поддержку инженерно-технического образования, финансирование исследований и разработок и создание стимулов для коммерциализации военных технологий. После Второй мировой войны в США создаётся разветвлённая сеть федеральных ведомств, специализирующихся на прямой финансовой и нефинансовой поддержке технологических инноваций [Block 2008; Lazonick 2008; Block, Keller 2011; Weiss 2014].

Случай США отличается от классических примеров государства развития в четырёх отношениях:

— импульсом к его появлению была не задача догоняющей модернизации, а геополитическая конкуренция в холодной войне и проблемы национальной безопасности [Weiss 2014];

— в отличие от японского Министерства международной торговли и промышленности, работавшего как единая бюрократическая организация, американское государство развития имеет сетевую форму — это децентрализованный конгломерат федеральных ведомств, обладающих бюджетной автономией с пересекающимися полномочиями;

— японское государство развития стремилось воспроизвести лучшие международные практики с помощью непрямого экономического стимулирования [Johnson 1982; Wade 1990], тогда как

В литературе эта организация чаще всего упоминается как MITI от английского перевода названия министерства (Ministry of International Trade and Industry — MITI).

децентрализованное государство развития ставит задачу создания радикальных инноваций, для которых не существует устоявшейся модели, и использует более широкий управленческий арсенал, сближающий его деятельность с работой венчурных капиталистов [Block 2008];

— из-за своей децентрализованной структуры и влияния неолиберальной идеологии, отрицающей саму идею активной промышленной и инновационной политики, американское государство развития обладает «скрытым» характером, не будучи связанным ни с одним конкретным ведомством или политической программой [Block 2008; Block, Keller 2011; Wade 2017].

С точки зрения этой литературы индустрия венчурного капитала предстаёт как «девелопменталист-ский» проект, эволюция которого тесно связана с эволюцией американского государства развития.

Венчурный капитал как девелопменталистский проект

Первые организации, профессионально занимающиеся венчурным инвестированием, появились в США, как отмечались выше, в середине 1940-х гг. и создавались наследниками крупных семейных состояний Восточного побережья (Уитни, Рокфеллер, Меллон), а также выходцами из структур военно-промышленного комплекса (ВПК) [Reiner 1989; Kenney 2011]. Если для первых венчурные инвестиции были продолжением традиционного патроната над предпринимателями и изобретателями со стороны влиятельных буржуазных семей, то вторые видели в качестве своего приоритета не столько коммерческий успех, сколько задачи развития и обеспечения национальной безопасности путём коммерциализации военных разработок [Reiner 1989; Berlin 2015; Nicholas 2019]. На Востоке первой венчурной фирмой, не использовавшей семейный капитал, стала бостонская American Research & Development. В 1946 г. ее основали генерал Жорж Дорио, во время войны возглавлявший Отделение военного планирования Армии США, физик из Массачусетского технологического института (Massachusetts Institute of Technology — MIT) Карл Комптон, работавший советником президента Трумэна по вопросам использования ядерного оружия, и сенатор Ральф Фландерс, который курировал вопросы регионального экономического развития Новой Англии [Etzkowitz 1999; Hsu, Kenney 2005; Ante 2008; Kenney 2011; Weiss 2014]. Аналогичным образом основателями Draper, Gaither & Anderson — первой венчурной фирмы Западного побережья, созданной в 1959 г. в Пало-Альто, были генерал-майор Уильям Дрейпер, служивший послом США в НАТО, руководитель Фонда Форда Роуэн Гейтер, ранее возглавлявший экспертную группу по анализу стратегии национальной безопасности при президенте Эйзенхауэре, и генерал-майор авиации Фредерик Андерсон, также представлявший страну в НАТО и работавший в администрации Плана Маршалла [Berlin 2015]. Подобным опытом и связями обладали и многие другие пионеры венчурного бизнеса в США.

Если в 1940-е гг. связь между государством и венчурным бизнесом ограничивалась биографическими обстоятельствами конкретных индивидов и идеологическими обоснованиями деятельности конкретных фирм, то с конца 1950-х гг. Федеральное правительство США начинает систематическую работу по стимулированию коммерциализации исследований и разработок. Поводом для этого послужило обострение конкуренции сверхдержав после запуска СССР первого искусственного спутника Земли в

1957 г., ознаменовавшего переход американского правительства от политики стимулирования технологического развития к продвижению «непрерывной технологической революции» [McDougall 1982; Weiss 2014]. В 1958-2000 гг. в США создаётся более 20 федеральных программ, в ходе которых осуществлялись инвестиции в акционерный капитал частных компаний либо в фонды, занимающиеся такого рода инвестированием [Lerner 1999; 2002]. Наиболее значимой из них была запущенная в

1958 г. Программа инвестиционных компаний малого бизнеса (The Small Business Investment Company Program), в рамках которой инвестиционные фонды могут получить статус инвестиционных компаний малого бизнеса (Small Business Investment Company — SBIC), что позволяет им претендовать на до-

капитализацию из федеральных средств в соотношении 1 : 4. К 1963 г. на такие компании приходилось порядка 75% венчурных инвестиций в стране, а в 1959-1963 гг. объём инвестиций в технологические стартапы по этой программе в три раза превышал совокупный объём частных венчурных инвестиций в этот период [Gompers 1994: 8; Kenney 2011: 1694]. К середине 1960-х гг. около 700 инвестиционных компаний малого бизнеса (SBIC) контролировали львиную долю рискового капитала США. Хотя к концу 1980-х гг. такие компании практически полностью заменили частные венчурные фирмы, в первые 20 лет своего существования Программа сыграла роль «испытательного полигона» для альтернативных организационных форм венчурного финансирования [Lerner 2007; Weiss 2014; Nicholas 2019].

Программа SBIC снизила порог входа в венчурный бизнес для более конвенциональных инвесторов, не обладавших связями, компетенциями и капиталом, на которые полагались пионеры индустрии. Побочным эффектом её успеха стало размывание фокуса программы, поскольку многие инвестиционные компании малого бизнеса сосредоточились на инвестициях в нетехнологические предприятия. Для развития венчурной индустрии более важным оказалось другое следствие «эффекта Спутника», связанное с увеличением государственного финансирования исследований и разработок (см. рис. 2). В 19571967 гг. бюджет Национального научного фонда США увеличился в семь раз, национальные расходы на исследования и разработки выросли с 1,5 до почти 3% ВВП, а доля федерального правительства в них — с 50 до порядка 70% [Weiss 2014: 32]. Одновременно начинается формирование ключевых институтов государства развития: в Министерстве обороны появляются специальные подразделения по развитию технологий двойного назначения; создаются Управление перспективных исследовательских проектов (Advanced Research Projects Agency — ARPA; впоследствии Defense Advanced Research Projects — DARPA) и Национальное управление по аэронавтике и исследованию космического пространства (National Aeronautics and Space Administration — NASA), уполномоченные проводить долгосрочные и рискованные исследования и разработки в интересах вооружённых сил.

3.0

- Всего -Доля бизнеса - Доля федерального Другие источники

правительства

Источник: [Boroush 2021].

Рис. 2. Финансирование исследований и разработок (Д & D), в % ВВП США, по источникам финансирования, 1953-2018 гг.

Децентрализованное государство развития

Временем институционализации и количественного роста венчурной индустрии стали 1970-е гг. В 1973 г. создаётся Национальная ассоциация венчурного капитала, успешно лоббирующая снижение налога на прирост капитала с 49,5 до 28%, а также поправки в пенсионное законодательство, позволяющие пенсионным фондам становиться ограниченными партнёрами венчурных фирм. Одновременно с этим происходит постепенное сокращение деятельности государства в качестве заказчика и спонсора исследований и разработок. Если в 1950-е гг. военные обеспечивали 20-30% рынка полупроводников, то к 1978 г. этот показатель упал до 13%, а электронная индустрия все больше переориентируется на гражданский рынок [Kenney 2011: 1691-1692].

Однако уже в начале 1980-х гг. происходит «возвращение» государства в венчурную индустрию, хотя и в ином качестве. В 1982 г. Федеральное правительство США запускает Программу инновационных исследований малого бизнеса (Small Business Research Innovation — SBIR), работающую как консорциум 11 федеральных ведомств, R & D-бюджет которых превышает 100 млн дол. В рамках Программы 3,2% средств инвестируются в малые инновационные предприятия, которые могут получить до 1 млн дол. прямых инвестиций18. При этом, в отличие от типичных условий договора между частным венчурным фондом и портфельной компанией, получив финансирование, компании сохраняют за собой контроль и права интеллектуальной собственности. Львиная доля бюджета Программы формируется за счёт средств Министерства обороны, Министерства здравоохранения и социальных служб, Министерства энергетики и NASA19.

В 1992 г. SBIR была дополнена Программой трансфера технологий малого бизнеса (Small Business Technology Transfer Program — SBTTR), работающей по тем же правилам, но направленной на поддержку сотрудничества малых предприятий и некоммерческих организаций — больниц, университетов и исследовательских лабораторий. SBTTR финансируется пятью федеральными агентствами20, ежегодно расходующими на исследования и разработки более 1 млрд дол., из которых Программа получает 0,45%. В 2020 г. SBIR/SBTTR ежегодно поддерживали более 5000 новых проектов на минимальную сумму 3,65 млрд дол. [SBA 2020]. Получив поддержку SBIR/SBTTR, наиболее успешные из них «передаются» в частные венчурные фирмы, которые в силу конкурентного давления не имеют возможности «подключиться» к этим проектам на более раннем этапе. По условиям Программы, фонды прямых инвестиций, венчурные и хедж-фонды, контролируемые американскими гражданами, могут владеть контрольными долями в предприятиях, поддержанных SBIR/SBTTR, а зарубежные организации — становиться миноритарными акционерами. Эмпирические исследования показывают, что получение компанией поддержки SBIR на ранней стадии развития делает дальнейшее привлечение венчурных инвестиций в два раза более вероятным [Howell 2017].

18 В Программе участвуют Министерство сельского хозяйства, Министерство образования, Министерство обороны, Министерство энергетики, Министерство здравоохранения и социальных служб, Министерство транспорта, NASA, Национальный научный фонд, Национальный институт стандартов и технологий, Национальное управление океанических и атмосферных исследований и Агентство по охране окружающей среды. Изначально они инвестировали 1,25% своего бюджета, с 1992 г. — 2,5% [SBA 2019]. Агентства и ведомства, участвующие в SBIR, самостоятельно выбирают фирмы, которые получат инвестиции: это должны быть независимые коммерческие компании, в которых занято не более 500 человек и которые находятся под контролем граждан или постоянных резидентов США [SBA 2020].

19 С 1983 г. Министерство обороны профинансировало 30% всех фирм, получавших поддержку в рамках SBIR, что составило порядка 50% всех грантовых выплат (более 41 млрд дол.). На доли Министерства здравоохранения, Министерства энергетики и NASA приходится соответственно 27, 7 и 7,5%, на долю Национального научного фонда — 4,5% выплаченных средств [SBA 2021].

20 Министерство обороны, Министерство энергетики, Министерство здравоохранения и социальных служб, НАСА, Национальный научный фонд. Львиная доля бюджета программы формируется за счёт Министерства обороны, Министерства здравоохранения и социальных служб и NASA.

Основными проблемами программы SBIC были её бюрократический характер, подчинённость одному ведомству — Администрации по делам малого бизнеса (Small Business Administration — SBA), а также отсутствие строгого фокуса на технологических компаниях. В отличие от программы SBIC, программы SBIR/SBTTR концентрируются только на проектах, реализующих перспективные исследования и разработки и находящихся на самых ранних и рискованных стадиях развития21. Принцип работы этих программ хорошо иллюстрирует характерные черты децентрализованного государства развития. Хотя SBIR/SBTTR координируется SBA, решения по финансированию конкретных проектов принимаются 11 участвующими ведомствами по собственному усмотрению, что увеличивает шансы на получение поддержки: например, проект, которому отказало Министерство обороны, может подать заявку в Министерство энергетики или NASA [Block 2008; Weiss 2014; SBA 2019; 2020]. Децентрализованный характер программы открывает участвующим в ней ведомствам доступ к обширному «пулу» отраслевой экспертизы, которой эти ведомства не обладают отдельно друг от друга. Таким образом, децентрализация позволяет государственным структурам пользоваться информационными преимуществами сетевой формы организации, описанными социологами применительно к рынку частного венчурного капитала. Наконец, в отличие от бюрократического государства развития, его децентрализованная версия не только использует экономическое стимулирование к инновациям, но и непосредственно координирует инновационный процесс.

Ф. Блок выделяет четыре основных направления такой координации [Block 2008; Block, Keller 2011]:

— практика целевого привлечения ресурсов (targeted resourcing), когда на основе консультаций с отраслевыми экспертами чиновники определяют приоритетные задачи технологического развития, обладающие большим экономическим потенциалом, а затем предоставляют целевую поддержку научно-исследовательским группам, профиль которых наилучшим образом соответствует задаче, и строго контролирует её исполнение;

— политика «открытия окон» (opening windows), примером которой являются программы SBIR/ SBTTR, предоставляющие финансирование на безвозвратной основе и ориентированные на проекты, находящиеся на стадиях, предшествующих коммерциализации;

— брокерская деятельность, направленная на установление связей между научными группами или лабораториями, сотрудничество которых обладает инновационным потенциалом, а также между технологами и частными инвесторами, в том числе венчурными;

— деятельность децентрализованного государства развития, включающая широкий круг задач по содействию технологическим инновациям на уровне стандартизации, регулирования и инфраструктурной поддержки.

В 1980-2000-е гг. наряду с SBIR/SBTTR в США появились более 10 программ государственного венчурного финансирования. Работая под эгидой Министерства обороны, ЦРУ, NASA и других федеральных ведомств, они образуют децентрализованную экосистему государственного венчурного финансирования [Weiss 2014]. Как и частные венчурные капиталисты, государственные венчурные фонды являются активными инвесторами: они не только финансируют перспективные разработки в интересах национальной безопасности, но также влияют на развитие продукта, чтобы помочь своим портфельным компаниям выйти на гражданские рынки, устанавливают и поддерживают связи с частным

21 Так, в 1995-2008 гг. 76% венчурных инвестиций в США достались компаниям на стадиях роста и лишь 5,3% — компаниям на посевной стадии или стадии стартапа. Поскольку SBIR не испытывает давления конкурентов, все ресурсы программы могут идти на поддержку инновационных бизнес-проектов. В одном лишь 2009 г. программа предоставила стартапам в два раза больше инвестиций (2,5 млрд дол.), чем вся венчурная индустрия (1,7 млрд дол.) [Weiss 2014: 63].

венчурным капиталом. Обобщая, можно сказать, что децентрализованное государство развития не только стимулирует технологические инновации с помощью регулирования или инструментов экономической политики, но и культивирует образование позитивных экстерналий и процессы перетекания знаний (knowledge spillovers) [Frischmann, Lemley 2007].

Заключение

Краткий обзор истории американской венчурной индустрии через призму концепции государства развития демонстрирует изъяны социологической и экономической аргументации, рассмотренной в предыдущих разделах.

Во-первых, логика функционалистского рассуждения заставляет экономистов и социологов рассматривать институты венчурного финансирования «в готовом виде», ориентируясь на практики Кремниевой долины и, таким образом, упуская из вида контингентную историю этой индустрии до 1970-х гг., а также её зависимость от децентрализованного государства развития после 1980-х гг. Исследования о «скрытом» государстве развития в США убедительно демонстрируют, что институты венчурного капитализма складывались отнюдь не спонтанно, но при постоянной прямой и непрямой поддержке со стороны федеральных структур.

Во-вторых, предполагается, что венчурный капитал обладает сравнительным преимуществом в финансировании «радикальных инноваций», которые коммерциализируют стартапы [Gompers 1994; Bankman, Gilson 1999; Antonelli, Teubal 2010; 2012]. Институты венчурного инвестирования не являются единственным способом решения проблемы провала «чистого» рынка знания: на протяжении истории индустриального капитализма существовал целый ряд альтернативных способов финансирования исследований и разработок [Bakker 2013]22. Стартапы не могут ими воспользоваться в силу величины сопутствующих трансакционных издержек, поэтому прибегают к помощи венчурных капиталистов [Gilson 2003; Antonelli, Teubal 2008]. Однако триада «стартапы — венчурные капиталисты — рынки капитала» может быть функциональной лишь в контексте более широкой и институционально гетерогенной системы финансирования исследований и разработок, в рамках которой сосуществуют разные режимы интеллектуальной собственности. Например, в развитии компьютерной промышленности в США не менее важную роль, чем оборонное финансирование, сыграла политика военных в отношении распространения результатов исследований и разработок. Так, технические схемы IAS — одного из первых компьютеров, разработанного Дж. фон Нейманом в принстонском Институте продвинутых исследований (Institute of Advanced Study) в 1945-1952 г., — были доступны большому количеству федеральных ведомств, университетов и исследовательских организаций, благодаря чему в 1950-е гг. в США возник целый ряд его «клонов», часть которых затем была выведена на гражданский рынок [Fabrizio, Mowery 2007: 295]. Фундаментальные исследования являются одним из примеров ситуаций, в которых невозможность частного присвоения знания не препятствует, а способствует инновациям (см., например: [Frischmann, Lemley 2007; Benkler 2017]. Таким образом, венчурный капитал не исключает, а предполагает наличие альтернативных форм финансирования исследований и разработок.

22 Г. Баккер классифицирует исторические формы решения проблемы финансирования исследований и разработок следующим образом: среди частных решений, помимо венчурного капитала, выделяются самофинансирование, неформальное «ангельское» инвестирование с 1750-1850-х гг., финансирование за счёт денежных потоков от существующих операций с 1750-1850-х гг., привлечение капитала через фондовый рынок с 1850-1900-х гг., слияния и поглощения с 1850-х гг., транснациональные компании с 1900-1930-х гг.; среди частно-публичных — университеты и независимые исследовательские лаборатории с 1850-1900-х гг. и корпоративные R & D-лаборатории с 1900-1930-х гг.; среди публичных — использование результатов государственных исследований и разработок с 1750-1850-х гг., монопольные гранты с 1850-1900-х гг., государственные R & D-контракты с 1930-1950-х гг.. Наряду с перечисленными решениями используются права собственности и конкурсные призы, права интеллектуальной собственности с 1750-1850-х гг. и практики обмена знаниями (knowledge sharing) с 1850-1900-х гг. [Bakker 2013: 1804].

Рис. 3. Инвестиции венчурного капитала в США по технологиям, доля от общей суммы в год, в %

Эти соображения позволяют поставить вопрос о том, в чём заключается собственно капиталистический характер венчурного капитализма23. По сравнению с институциональными альтернативами, специфика венчурного капитала в том, что он решает проблему провала рынка знания рыночными же средствами, путём создания «суррогатного» рынка знания [АШопеШ, ТеиЬа1 2008]. Как хорошо известно из исторической социологии, строительство нового рынка редко обходится без активного участия государства [Поланьи 2002]. В США именно оно превратило венчурные инвестиции в форму капитализма, где, в терминологии Вебера, сам процесс создания новых знаниеёмких компаний организован как «доходное предприятие», ориентированное на систематическую эксплуатацию рыночных возможностей [Вебер 2001]. Государственное финансирование исследований и разработок и оборонный заказ после Второй мировой войны создали эти возможности в электронной и полупроводниковой промышленности, где была отработана модель венчурного финансирования. Сегодня уже децентрализованное государство развития продолжает поддерживать эту индустрию, культивируя процессы перетекания знания и создавая анклавы «коммунизма знаний» (ср.: [Горц 2010]), поставляющих венчурным капиталистам материал для коммерциализации.

Проведённый анализ литературы об эволюции американской венчурной индустрии позволяет высказать ряд соображений относительно воспроизводимости американского опыта в других странах и институциональных контекстах. Хотя активная роль государства развития в становлении венчурной индустрии говорит о том, что её формирование не было спонтанным и, следовательно, теоретически может быть воспроизведено, сама послевоенная траектория США во многом является идиосинкразической. Если рассматривать венчурный капитал как девелопменталистский проект, ключевыми факторами его развития становятся не столько коммерческие перспективы, сколько нормативные представления государственных и капиталистических элит о стоящих перед ними вызовах, будет ли это угроза национальной безопасности, геополитическая конкуренция, необходимость решения гуманитарных проблем или экономическое развитие собственной страны. Исследования государственных проектов по созданию венчурной индустрии в странах Юго-Восточной Азии показывают, что, несмотря на стремление чиновников и бизнесменов воспроизвести модель Кремниевой долины, предпринимаемые

Хотя понятие «венчурный капитализм» используется в части экономической литературы, его теоретический смысл не раскрывается: под венчурным капитализмом понимается система взаимодействия между стартапами, венчурными фирмами и фондовым рынком (см.: [АйопеШ, ТеиЬа1 2008]).

ими реформы существенно отличаются друг от друга, поскольку определяются нормативными соображениями, актуальными для конкретных стран [Klingler-Vidra 2018].

Успех венчурного капитализма в США во многом связан с комплементарностью институтов, которой может не быть в других институциональных контекстах. Так, в американской модели капитализма ключевую роль играет фондовый рынок, однако это нехарактерно, например, для стран континентальной Европы [Hall, Soskice 2001]. Вполне возможно поэтому, что релевантной для других стран частью американского опыта окажется исторический этап, предшествовавший формированию венчурного капитализма, когда подавляющее большинство инновационных разработок осуществлялись вертикально-интегрированными корпорациями, предпочитавшими «хороший» рост «взрывному» росту через коммерциализацию и первичное публичное размещение акций [Kenney 2012; Indukaev 2019]. Такая модель может оказаться более универсальной в отношении не только институциональных контекстов, но и типов финансируемых исследований и разработок. Бизнес-модель венчурного капитала «взлетела» благодаря инвестициям в ИТ-стартапы конца 1960-х и 1970-х гг. (см. рис. 3), однако уже с 1980-х гг. наблюдается постепенный рост венчурных инвестиций в проекты в области здравоохранения и биомедицинских технологий, c начала 2000-х гг. — в проекты в секторе энергетики, а с 2010-х гг. — в сферу Интернета вещей и искусственного интеллекта (см.: [WSJ 2018; NVCA 2021]). Расширение технологического портфеля венчурной индустрии было бы невозможно без поддержки децентрализованного государства развития, в отсутствие которого альтернативой венчурному капиталу способны стать государственные институты развития, крупные корпорации или университеты, лучше подходящие для «медленных» инвестиций (см.: [Klingler-Vidra 2016]), ориентированных на длительный временной горизонт, и готовые к тому, что экономист У Джейнвей назвал «шумпетерианские траты» [Janeway 2012], то есть к безвозвратным потерям времени и ресурсов, неизбежно сопутствующим инновационному процессу.

Литература

Акерлоф Дж. 1994. Рынок «лимонов»: неопределённость качества и рыночный механизм. THESIS: теория и история экономических и социальных институтов и систем. 5: 91-104.

Аммосов Ю. 2004. Венчурный капитализм: от истоков до современности. СПб.: РАВИ.

Блок Ф. 2004. Роли государства в хозяйстве. Экономическая социология. 5 (2): 37-56. URL: https://ecsoc. hse.ru/2004-5-2/annot.html#doc_26592161

Бычкова О. et al. 2019. Фантастические миры российского хай-тека. СПб.: Издательство Европейского университета в Санкт-Петербурге.

Вебер М. 2001 (1923). История хозяйства. В кн.: Вебер М. История хозяйства. Город. М.: КАНОН Пресс; Кучково поле; 5-332.

Гершенкрон А. 2015. Экономическая отсталость в исторической перспективе. М.: Изд. дом «Дело» РАНХиГС.

Горц А. 2010. Нематериальное: знание, стоимость и капитал. М.: Изд. дом ВШЭ.

Грановеттер М. 2002. Экономическое действие и социальная структура: проблема укоренённости. Экономическая социология. 3 (3): 44-58. URL: https://ecsoc.hse.ru/2002-3-3/annot.html#doc_26593518

Дюркгейм Э. 1996. О разделении общественного труда. М.: Канон. Коуз P. 2007. Фирма, рынок и право. М.: Новое издательство.

Мокир Дж. 2012. Дары Афины. Исторические истоки экономики знаний. М.: Изд-во Института Гайдара.

Найт Ф. Х. 2003. Риск, неопределённость и прибыль. М.: Изд. дом «Дело» РАНХиГС.

Поланьи К. 2002. Великая трансформация: политические и экономические истоки нашего времени. СПб.: Алетейя.

Уильямсон О. И. 1993. Поведенческие предпосылки современного экономического анализа. THESIS: теория и история экономических и социальных институтов и систем. 3: 39-49.

Уильямсон О. И. 1996. Экономические институты капитализма: Фирмы, рынки, «отношенческая» контрактация. СПб.: Лениздат.

Angel D. P. 1991. High-Technology Agglomeration and the Labor Market: The Case of Silicon Valley. Environment and Planning A: Economy and Space. 10 (23): 1501-1516.

Ante S. 2008. Creative Capital: Georges Doriot and the Birth of Venture Capital. Cambridge, MA: Harvard Business School Press.

Antonelli C., Teubal M. 2008. Knowledge-Intensive Property Rights and the Evolution of Venture Capitalism. Journal of Institutional Economics. 4 (2): 163-182.

Antonelli C., Teubal M. 2009. Venture Capitalism, New Markets and Innovation-Led Economic Growth. ICER Working Papers. URL: https://papers.ssrn.com/sol3/papers.cfm?abstract_id=1404573/

Antonelli C., Teubal M. 2010. Venture Capitalism as a Mechanism for Knowledge Governance. In: Viale R., Etzkowitz H. (eds) The Capitalization of Knowledge: A Triple Helix of University-Industry-Government. Cheltenham, UK; Northampton, MA: Edward Elgar; 98-120.

Antonelli C., Teubal M. 2012. From the Corporation to Venture Capitalism: New Surrogate Markets for Knowledge and Innovation Led Economic Growth. In: Dietrich M., Krafft J. (eds) Handbook on the Economics and Theory of the Firm. Cheltenham, UK: Edward Elgar Publishing; 545-560.

Arora A., Fosfuri A., Gambardella A. 2001. Markets for Technology: The Economics of Innovation and Corporate Strategy. Cambridge, MA: MIT Press.

Arrow K. 1962. Economic Welfare and the Allocation of Resources for Invention. In: Nelson R. R. (ed.) The Rate and Direction of Inventive Activity: Economic and Social Factors. Princeton, NJ: Princeton University Press; 609-626.

Bakker G. 2013. Money for Nothing: How Firms Have Financed R & D-Projects Since the Industrial Revolution. Research Policy. 42 (10): 1793-1814.

Bankman J., Gilson R. 1999. Why Start-Ups? Stanford Law Review. 51 (2): 289-308.

Bator F. 1958. The Anatomy of Market Failure. The Quarterly Journal of Economics. 72 (3): 351-379.

Benkler Y. 2017. Law, Innovation, and Collaboration in Networked Economy and Society. Annual Review of Law and Social Science. 13 (1): 231-250.

Berlin L. 2015. The First Venture Capital Firm in the Silicon Valley: Draper, Gaither & Anderson. In: Schulman B. J. (ed.) Making the American Century: Essays on the Political Culture of Twentieth Century America. New York: Oxford University Press; 155-171.

Berlin L. 2017. Troublemakers: Silicon Valley's Coming of Age. New York: Simon and Schuster.

Biagioli M., Lepinay V. A. (eds) 2019. From Russia with Code: Programming Migrations in Post-Soviet Times. Durham: Duke University Press.

Block F. 2008. Swimming Against the Current: The Rise of a Hidden Developmental State in the United States. Politics & Society. 23 (2): 169-206.

Block F., Keller M. R. 2011. State of Innovation: The U.S. Government's Role in Technology Development. Boulder, CO: Paradigm Publishing.

Boroush M. 2021. U.S. R & D Increased by $51 Billion in 2018, to $606 Billion; Estimate for 2019 Indicates a Further Rise to $656 Billion. NSF 21-324. National Center for Science and Engineering Statistics (NCSES). Alexandria, VA: National Science Foundation. URL: https://ncses.nsf.gov/pubs/nsf21324/

Braunerhjelm P., Feldman M. P. 2006. Cluster Genesis Technology-Based Industrial Development. Oxford, UK: Oxford University Press.

Bronwyn H. H., Lerner J. 2010. The Financing of R & D and Innovation. In: Hall B., Rosenberg N. (eds) Handbook of the Economics of Innovation. Vol. 1. Amsterdam: Elsevier; 610-639.

Brunt L. 2006. Rediscovering Risk: Country Banks as Venture Capital Firms in the First Industrial Revolution. The Journal of Economic History. 66 (1): 74-102.

Carolis D. de, Litzky B., Eddleston K. 2009. Why Networks Enhance the Progress of New Venture Creation: The Influence of Social Capital and Cognition. Entrepreneurship Theory and Practice. 33 (2): 527-545.

Castilla E. J. 2003. Networks of Venture Capital Firms in Silicon Valley. International Journal of Technology Management. 25 (1/2): 113-135.

Castilla E. J. et al. 2000. Social Networks in Silicon Valley. In: Lee C. et al. (eds) The Silicon Valley Edge. A Habitat for Innovation and Entrepreneurship. Stanford, CA: Stanford Business Books; 218-247.

Cohen S., Fields G. 2000. Social Capital and Capital Gains: An Examination of Social Capital in Silicon Valley. In: Kenney M. (ed.) Understanding Silicon Valley: The Anatomy of an Entrepreneurial Region. Stanford, CA: Stanford University Press; 190--217.

Cummings D. 2012. Venture Capital Financial Contracting: An Overview of the International Evidence. In: Mason C., Landström H. (eds) Handbook of Research on Venture Capital. Vol. 2. Cheltenham; Northampton, MA: Edward Elgar Publishing; 70-97.

De Clerq D. D., Manigart S. 2007. The Venture Capital Post-investment Phase: Opening the Black Box of Involvement. In: Landström H. (ed.) Handbook of Research on Venture Capital. Vol. 1. Cheltenham; Northampton, MA: Edward Elgar Publishing; 193-218.

Drori I., Elis S., Shapira Z. 2013. The Evolution of a New Industry: A Genealogical Approach. Stanford, CA: Stanford Business Books.

Emigh R. J. 1997. The Power of Negative Thinking: The Use ofNegative Case Methodology in the Development of Sociological Theory. Theory and Society. 26 (5): 649-684.

Engel J., Del-Palacio I. 2011. Global Clusters of Innovation: The Case of Israel and Silicon Valley. California Management Review. 53 (2): 27-49.

Etzkowitz H. 1999. The Triple Helix: MIT and the Rise of Entrepreneurial Science. London: Gordon & Breach.

Etzkowitz H. 2008. The Triple Helix: University—Industry—Government Innovation in Action. New York: Routledge.

Fabrizio K. R., Mowery D. C. 2007. The Federal Role in Financing Major Innovations: Information Technology during the Postwar Period. In: Lamoreaux N., Sokoloff K. (eds) Financing Innovation in the United States, 1870 to the Present. Cambridge, MA: MIT Press; 283-316.

Ferrary M. 2010. Syndication of Venture Capital Investment: The Art of Resource Pooling. Entrepreneurship Theory and Practice. 34 (5): 885-907.

Ferrary M. 2011. Specialized Organizations and Ambidextrous Clusters in the Open Innovation Paradigm. European Management Journal. 29 (3): 181-192.

Ferrary M., Granovetter M. 2009. The Role of Venture Capital Firms in Silicon Valley's Complex Innovation Network. Economy and Society. 8 (2): 326-359.

Ferrary M., Granovetter M. 2017. Social Networks and Innovation. In: Bartherlt H. et al. (eds) The Elgar Companion to Innovation and Knowledge Creation. Cheltenham, UK; Northampton, MA: Edward Elgar Publishing; 327-341.

Florida R., Kenney M. 1988. Venture Capital, High Technology and Regional Development. Regional Studies. 22 (1): 33-48.

Fohlin C. 2012. Mobilizing Money: How the World's Richest Nations Financed Industrial Growth. Cambridge, MA; New York: Cambridge University Press.

Frischmann B. M., Lemley M. A. 2007. Spillovers. Columbia Law Review. 107 (1): 257-301.

Gilson R. 2003. Engineering a Venture Capital Market: Lessons from the American Experience. Stanford Law Review. 55 (4): 1067-1103.

Gompers P. 1994. The Rise and Fall of Venture Capital. Business and Economic History. 23 (2): 1-26.

Gompers P. 1995. Optimal Investment, Monitoring, and the Staging of Venture Capital. The Journal of Finance. 50 (5): 1461-1489.

Gompers P., Lerner J. 2001. The Venture Capital Revolution. The Journal of Economic Perspectives. 15 (2): 145-168.

Gompers P., Lerner J. 2006. The Venture Capital Cycle. 2nd ed. Cambridge, MA; London: MIT Press.

Hall P., Soskice D. 2001. Varieties of Capitalism: The Institutional Foundations of Comparative Advantage. Oxford, UK: Oxford University Press.

Hellmann T. 2000. Venture Capitalists: The Coaches of Silicon Valley. In: Lee C. et al. (eds) The Silicon Valley Edge. A Habitat for Innovation and Entrepreneurship. Stanford, CA: Stanford Business Books; 276-294.

Hochberg Y. 2007. Whom You Know Matters: Venture Capital Networks and Investment Performance. The Journal of Finance. 62 (1): 251-301.

Howell S. 2017. Financing Innovation: Evidence from R & D Grants. The American Economic Review. 107 (4): 1136-1164.

Hsu D., Kenney M. 2005. Organizing Venture Capital: The Rise and Demise of American Research & Development Corporation, 1946-1973. Industrial and Corporate Change. 14 (4): 579-616.

Indukaev A. 2019. Siberian Software Developers. In: Biagioli M., Lepinary V. (eds) From Russia with Code: Programming Migration in Post-Soviet Times. Durham: Duke University Press; 195-212.

Janeway W. 2012. Doing Capitalism in the Innovation Economy Markets, Speculation and the State. Cambridge, MA: Cambridge University Press.

Jensen M., Meckling W. 1976. Theory of the Firm: Managerial Behavior, Agency Costs and Ownership Structure. Journal of Financial Economics. 3 (4): 305-360.

Johnson C. 1982. MITI and the Japanese Miracle: The Growth of Industrial Policy, 1925-1975. Stanford, CA: Stanford University Press.

Kaplan S., Strömberg P. 2001. Venture Capitalists as Principals: Contracting, Screening, and Monitoring. The American Economic Review. 91 (2): 426-430.

Kaplan S., Strömberg P. 2003. Financial Contracting Theory Meets the Real World: An Empirical Analysis of Venture Capital Contracts. The Review of Economic Studies. 70 (2): 281-315.

Kaplan S., Strömberg P. 2004. Characteristics, Contracts, and Actions: Evidence from Venture Capitalist Analyses. The Journal of Finance. 59 (5): 2177-2210.

Kenney M. 2000. (ed.) Understanding Silicon Valley: The Anatomy of an Entrepreneurial Region. Stanford, CA: Stanford University Press.

Kenney M. 2011. How Venture Capital Became a Component of the US National System of Innovation. Industrial and Corporate Change. 20 (6): 1677-1723.

Kenney M. 2012. Venture Capital Has a Role, But Do Not Forget Nice Growth Firms. In: Immonen S. (ed.) Growth Enterprise Review 2012. Helsinki: Ministry of Employment and the Economy; 60-72. URL: https://

kenney.faculty.ucdavis.edu/wp-content/uploads/sites/332/2018/03/venture-capital-has-a-role-but-do-not-forget-nice-growth-firms.pdf

Kenney M. 2015. Venture Capital. In: Wright J. (ed) International Encyclopedia of the Social & Behavioral Sciences. 2nd ed. Amsterdam, Netherlands: Elsevier; 59-62.

Kenney M., Burg U. von. 2000. Institutions and Economies: Creating Silicon Valley. In: Kenney M. (ed.) Understanding Silicon Valley: The Anatomy of an Entrepreneurial Region. Stanford, CA: Stanford University Press; 218-240.

Kenney M., Florida R. 2000. Venture Capital in Silicon Valley: Fuelling New Firm Formation. In: Kenney M. (ed.) Understanding Silicon Valley: The Anatomy of an Entrepreneurial Region. Stanford, CA: Stanford University Press; 98-123.

Kirsch D., Goldfarb B., Gera A. 2009. Form or Substance: The Role of Business Plans in Venture Capital Decision Making. Strategic Management Journal. 30 (5): 487-515.

Klingler-Vidra R. 2016. When Venture Capital is Patient Capital: Seed Funding as a Source of Patient Capital for High-Growth Companies. Socio-Economic Review. 14 (4): 691-708.

Klingler-Vidra R. 2018. The Venture Capital State: The Silicon Valley Model in East Asia. Ithaca, NY: Cornell University Press.

Kogut B., Urso P., Walker G. 2007. Emergent Properties of a New Financial Market: American Venture Capital Syndication, 1960-2005. Management Science. 53 (7): 1181-1198.

Lamoreaux N., Sokoloff K. 2007. Financing Innovation in the United States, 1870 to the Present. Cambridge, MA: MIT Press.

Landström H. (ed.) 2007. Handbook of Research on Venture Capital. Vol. 1. Cheltenham; Northampton, MA: Edward Elgar Publishing.

LazonickW.2008.EntrepreneurialVenturesandtheDevelopmentalState:LessonsfromtheAdvancedEconomies. WIDER Discussion Paper. URL: https://www.econstor.eu/bitstream/10419/84670A/659519895.pdf

Lazonick W. 2010. Innovative Business Models and Varieties of Capitalism: Financialization of the U.S. Corporation. Business History Review. 84 (4): 675-702.

Lécuyer C. 2006. Making Silicon Valley: Innovation and the growth of high tech, 1930-1970. Cambridge, MA: MIT Press.

Lee C. et al. 2000. The Silicon Valley Edge: A Habitat for Innovation and Entrepreneurship. Stanford, CA: Stanford Business Books.

Lerner J. 1994. The Syndication of Venture Capital Investments. Financial Management. 23 (3): 16-27.

Lerner J. 1999. The Government as Venture Capitalist: The Long-Run Impact of the SBIR Program. The Journal of Business. 72 (3): 285-318.

Lerner J. 2002. When Bureaucrats Meet Entrepreneurs: The Design of Effective 'Public Venture Capital' Programmes. The Economic Journal. 112 (477): F73-F84.

Lerner J. 2007. The Governance of New Firms: A Functional Perspective. In: Lamoreaux N., SokoloffK. (eds) Financing Innovation in the United States, 1870 to the Present. Cambridge, MA: MIT Press; 406-432.

Leslie S. 2000. The Biggest "Angel" of Them All: The Military and the Making of Silicon Valley. Kenney M. (ed.) Understanding Silicon Valley: The Anatomy of an Entrepreneurial Region. Stanford, CA: Stanford University Press; 48-67.

Mason C., Landström H. 2012. Handbook of Research on Venture Capital. Vol. 2. Cheltenham; Northampton, MA: Edward Elgar Publishing.

McDougall W. 1982. Technocracy and Statecraft in the Space Age—Toward the History of a Saltation. The American Historical Review. 87 (4): 1010-1040.

Murray G. C. 2007. Venture Capital and Government Policy. In: Landström H. (ed.) Handbook of Research on Venture Capital. Vol. 1. Northampton, MA: Edward Elgar Publishing; 13-151.

Nelson R. 1959. The Simple Economics of Basic Scientific Research. Journal of Political Economy. 67 (3): 297-306.

Nicholas T. 2019. VC: An American History. Cambridge, MA: Harvard University Press.

NVCA. 2014. National Association of Venture Capital Yearbook 2014. New York: Thomson Reuters.

NVCA. 2021. National Association of Venture Capital Yearbook 2021. URL: https://nvca.org/wp-content/ uploads/2021/08/NVCA-2021-Yearbook.pdf

Pagano U., Vatiero M. 2015. Costly Institutions as Substitutes: Novelty and Limits of the Coasian Approach. Journal of Institutional Economics. 11 (2): 265-281.

Piazza M., Pedicini M. 2019. What Arrow's Information Paradox Says (to Philosophers). In: D'Alfonso V. M., Berkich D. (eds) On the Cognitive, Ethical, and Scientific Dimensions of Artificial Intelligence. Cham, Switzerland: Springer Nature Switzerland AG; 83-94.

Pisano G. 2006. Can Science Be a Business? Lessons from Biotech. Harvard Business Review. 84 (10): 114150.

Podolny J., Page K. 1998. Network Forms of Organization. Annual Review of Sociology. 24: 57-76.

Porter M. 1988. Clusters and the New Economics of Competition. Harvard Business Review. 76 (6): 77-90.

Portes A. 2000. The Two Meanings of Social Capital. Sociological Forum. 15 (1): 1-12.

Powell W. W. 1990. Neither Market nor Hierarchy: Network forms of Organization. Research in Organizational Behavior. 12: 295-336.

Powell W. W. et al. 2002. The Spatial Clustering of Science and Capital: Accounting for Biotech Firm-Venture Capital Relationships. Regional Studies. 36 (3): 291-305.

Powell W. W. 2010. Collective Invention and Inventor Networks. In: Hall B., Rosenberg N. (eds) Handbook of the Economics of Innovation. Vol. 1. Amsterdam: Elsevier; 575-605.

Reiner M. L. 1989. The Transformation of Venture Capital: A History of Venture Capital Organizations in the United States. Unpublished PhD Thesis. University of California, Berkeley.

Saxenian A. 2000a. Regional Advantage Culture and Competition in Silicon Valley and Route 128. Cambridge, MA: Harvard University Press.

Saxenian A. 2000b. The Origins and Dynamics of Production Networks in Silicon Valley. In: Kenney M. (ed.) Understanding Silicon Valley: The Anatomy of an Entrepreneurial Region. Stanford, CA: Stanford University Press; 141-164.

SBA. 2010. SBIR 2.0 — Innovative Improvements Supporting Innovative Entrepreneurs. September. URL: https://www.sbir.gov/news/sbir-20-innovative-improvements-supporting-innovative-entrepreneurs/

SBA. 2019. Small Business Innovation Research (SBIR) and Small Business Technology Transfer Program. Policy Directive. May. URL: https://www.sbir.gov/sites/default/files/SBIR-STTR_Policy_Directive_2019. pdf/

SBA. 2020. Leveraging America's Seed Fund Small Business Innovation Research (SBIR) Small Business Technology Transfer (STTR). May. URL: https://www.uspto.gov/sites/default/files/documents/ LeveragingAmericaSeedFund-SBA-20200619.pdf/

SBA. 2021. SBIR Data Dashboard. URL: https://www.sbir.gov/awards/annual-reports

Schrank A., Whitford J. 2011. The Anatomy of Network Failure. Sociological Theory. 29 (3): 151-177.

Slater G., Spencer D. 2000. The Uncertain Foundations of Transaction Costs Economics. Journal of Economic Issues. 34 (1): 61-87.

Smith-Doerr L. Powell W. 2010. Networks and Economic Life. In: Smelser N., Swedberg R. (eds) The Handbook of Economic Sociology. Princeton, NJ: Princeton University Press; 3794-02.

Sorenson O., Stuart T. 2001. Syndication Networks and the Spatial Distribution of Venture Capital Investments. American Journal of Sociology. 106 (6): 1546-1588.

S0rheim R. 2012. Venture Capitalists as Smart Investors. In: Mason C., Landström H. (eds) Handbook of Research on Venture Capital. Vol. 2. Cheltenham; Northampton, MA: Edward Elgar Publishing; 159-171.

Stiglitz J., Weiss A. 1981. Credit Rationing in Markets with Imperfect Information. The American Economic Review. 71 (3): 393-410.

Stinchcombe A. 1968. Constructing Social Theories. New York: Harcourt, Brace and World.

Sturgeon T. 2000. How Silicon Valley Came To Be. In: Kenney M. (ed.) Understanding Silicon Valley: The Anatomy of an Entrepreneurial Region. Stanford, CA: Stanford University Press; 15-47.

Suchman M. 2000. Dealmakers and Counselors: Law Firms as Intermediaries in the Development of Silicon Valley. In: Kenney M. (ed.) Understanding Silicon Valley: The Anatomy of an Entrepreneurial Region. Stanford, CA: Stanford University Press; 71-97.

Thompson G. 1991. Markets, Hierarchies and Networks: The Coordination of Social Life. London: Sage Publications.

Wade R. 1990. Governing the Market: Economic Theory and the Role of Government in East Asian Industrialization. Princeton, NJ: Princeton University Press.

Wade R. 2017. The American Paradox: Ideology of Free Markets and the Hidden Practice of Directional Thrust. Cambridge Journal of Economics. 41 (3): 859-880.

Wade R. 2018. The Developmental State: Dead or Alive? Development and Change. 49 (2): 518-546.

Weiss L. 2014. America Inc.?: Innovation and Enterprise in the National Security State. Ithaca, NY: Cornell University Press.

Williamson O. 1975. Markets and Hierarchies: Analysis and Antitrust Implications: A Study in the Economics of Internal Organization. New York: Free Press.

WSJ. 2018. Tracking Investment by Sector. URL: https://graphics.wsj.com/venture-capital-deals/

Zacharski A., Shepherd D. A. 2007. The Pre-Investment Process: Venture Capitalists' Decision Policies. In: Landström H. (ed.) Handbook of Research on Venture Capital. Vol. 1. Cheltenham; Northampton, MA: Edward Elgar Publishing; 177-192.

Zook M. 2004. The Knowledge Brokers: Venture Capitalists, Tacit Knowledge and Regional Development. International Journal of Urban and Regional Research. 28 (3): 621-641.

PROFESSIONAL REVIEWS

Dmitrii M. Zhikharevich

Venture Capitalism, High-Technology Financing and the State's Innovation Policy: A Sociological Analysis of the U.S. Experience (1940s-2010s)

Abstract

This paper reviews the theoretical and research literature on venture capitalism. The major approaches to the study of venture financing and its institutional forms are considered against the background of the experience of the U.S., where this industry exists the longest. Economists analyze venture capital as an institutional response either to the failure of the market for knowledge or to the failure of the market for entrepreneurial finance. Economic sociologists complement this analysis by emphasizing venture capital firms' role in socializing technological entrepreneurs, indirect financing of innovation ecosystems, and risk management. In the more recent literature inspired by critical political economy and economic history, this functionalist, market-failure type of argument is increasingly called into question because of its insufficient attention to the role of the state in creating and maintaining the venture capital industry. Based on this literature, the paper illustrates the connection between the genesis of the venture capital industry in the U.S. and the evolution of the developmental state in post-war U.S. In conclusion, this paper discusses institutional alternatives to venture capital and the applicability of the U.S. experience to other contexts.

Keywords: venture capitalism; venture capital; developmental state; high-technology financing; Silicon Valley; United States; historical sociology

Conflict of interests: The author reports no conflict of interests.

Funding information: The reported study was funded by RFBR, project number 20-111-50689.

Acknowledgements

The author is grateful to the two anonymous reviewers for useful comments and the journal's editors for their heroic patience.

References

Akerlof G. (1994) Rynok «limonov»: neopredelennost' kachestva i rynochnyy mekhanizm [The Market for "Lemons": Quality Uncertainty and the Market Mechanism]. THESIS (Theory and History of Economic and Social Institutions and Systems) = THESIS: teoriya i istoriya ekonomicheskikh i sotsial'nykh institutov i system, no 5, pp. 91-104 (in Russian).

ZHIKHAREVICH, Dmitrii —

PhD, Researcher, International Research Laboratory "Transnationalism and Migration Processes" (TANDEM), St. Petersburg State University. Address: 1/3 Smolny str., room 323-325, 191124, St. Petersburg, Russian Federation. Research Fellow, Science and Technology Studies Centre (STS Centre), European University at St Petersburg. Address: 6/1 Gagarinskaya str., room 23, 191187, St. Petersburg, Russian Federation.

Email: dzhikhar@gmail.com

Ammosov Ju. (2004) Venchurny kapitalizm: ot istokov do sovremennosti [Venture Capitalism: From Origins to the Current State], St. Petersburg: Russian Venture Capital Association (RVCA) (in Russian).

Angel D. P. (1991) High-Technology Agglomeration and the Labor Market: The Case of Silicon Valley. Environment and Planning A: Economy and Space, vol. 10, no 23, pp. 1501-1516.

Ante S. (2008) Creative capital: Georges Doriot and the Birth of Venture Capital, Cambridge, MA: Harvard Business School Press.

Antonelli C., Teubal M. (2008) Knowledge-Intensive Property Rights and the Evolution of Venture Capitalism. Journal of Institutional Economics, vol. 4, no 2, pp. 163-182.

Antonelli C., Teubal M. (2009) Venture Capitalism, New Markets and Innovation-Led Economic Growth. ICER Working Papers. Available at: https://papers.ssrn.com/sol3/papers.cfm?abstract_id=1404573/ (accessed 1 September 2021).

Antonelli C., Teubal M. (2010) Venture Capitalism as a Mechanism for Knowledge Governance. The Capitalization of Knowledge: A Triple Helix of University—Industry —Government (eds. R. Viale, H. Etzkowitz), Cheltenham UK; Northampton, MA: Edward Elgar, pp. 98-120.

Antonelli C., Teubal M. (2012) From the Corporation to Venture Capitalism: New Surrogate Markets for Knowledge and Innovation Led Economic Growth. Handbook on the Economics and Theory of the Firm (eds. M. Dietrich, J. Krafft), Cheltenham, UK: Edward Elgar Publishing, pp. 545-560.

Arora A., Fosfuri A., GambardellaA. (2001) Markets for Technology: The Economics of Innovation and Corporate Strategy, Cambridge, MA: MIT Press.

Arrow K. (1962) Economic Welfare and the Allocation of Resources for Invention. The Rate and Direction of Inventive Activity: Economic and Social Factors (ed. R. R. Nelson), Princeton, NJ: Princeton University Press, pp. 609-626.

Bakker G. (2013). Money for Nothing: How Firms Have Financed R & D-Projects Since the Industrial Revolution. Research Policy, vol. 42, no 10, pp. 1793-1814.

Bankman J., Gilson R. (1999) Why Start-Ups? Stanford Law Review, vol. 51, no 2, pp. 2893-08.

Bator F. (1958) The Anatomy of Market Failure. The Quarterly Journal of Economics, vol. 72, no 3, pp. 351379.

Benkler Y. (2017) Law, Innovation, and Collaboration in Networked Economy and Society. Annual Review of Law and Social Science, vol. 13, no 1, pp. 231-250.

Berlin L. (2015) The First Venture Capital Firm in the Silicon Valley: Draper, Gaither & Anderson. Making the American Century: Essays on the Political Culture of Twentieth Century America (ed. B. J. Schulman), New York: Oxford University Press, pp. 155-171.

Berlin L. (2017) Troublemakers: Silicon Valley's Coming of Age, New York: Simon and Schuster.

Biagioli M., Lepinay V. A. (eds) (2019) From Russia With Code: Programming Migrations In Post-Soviet Times, Durham: Duke University Press.

Block F. (2004) Roli gosudarstva v khozyaystve [The Roles of the State in the Economy]. Journal of Economic Sociology = Ekonomicheskaya sotsiologiya, vol. 5, no 2, pp. 37-56. Available at: https://ecsoc.hse. ru/2004-5-2/annot.html#doc_26592161 (accessed 1 September 2021) (in Russian).

Block F. (2008) Swimming Against the Current: The Rise of a Hidden Developmental State in the United States. Politics & Society, vol. 23, no 2, pp. 169-206.

Block F., Keller M. R. (2011) State of Innovation: The U.S. Government's Role in Technology Development, Boulder, CO: Paradigm Publishing.

Boroush M. (2021) U.S. R & D Increased by $51 Billion in 2018, to $606 Billion; Estimate for 2019 Indicates a Further Rise to $656 Billion. NSF 21-324. National Center for Science and Engineering Statistics (NC-SES), Alexandria, VA: National Science Foundation. Available at https://ncses.nsf.gov/pubs/nsf21324/ (accessed 1 September 2021).

Braunerhjelm P., Feldman M. P. (2006) Cluster Genesis Technology-Based Industrial Development, Oxford: Oxford University Press.

Bronwyn H. H., Lerner J. (2010) The Financing of R & D and Innovation. Handbook of the Economics of Innovation, vol. 1 (eds. B. Hall, N. Rosenberg), Amsterdam: Elsevier, pp. 610-639.

Brunt L. (2006) Rediscovering Risk: Country Banks as Venture Capital Firms in the First Industrial Revolution. The Journal of Economic History, vol. 66, no 1, pp. 741-02.

Bychkova O., Gladarev B., Harhordin O., Cinman Zh. (2019) Fantasticheskie miry rossijskogo haj-teka [Fantastic Worlds of Russian High-Tech], St. Petersburg: The European University at St. Petersburg Publisher (in Russian).

Carolis D. de, Litzky B., Eddleston K. (2009) Why Networks Enhance the Progress of New Venture Creation: The Influence of Social Capital and Cognition. Entrepreneurship Theory and Practice, vol. 33, no 2, pp.527-545.

Castilla E. J. (2003) Networks of Venture Capital Firms in Silicon Valley. International Journal of Technology Management, vol. 25, no 1/2, pp. 113-135.

Castilla E. J., Hwang H., Granovetter E., Granovetter M. (2000) Social Networks in Silicon Valley. The Silicon Valley edge. A Habitat for Innovation and Entrepreneurship (eds. C. Lee, W. Miller, M. Hancock, H. Rowen), Stanford, CA: Stanford Business Books, pp. 218-247.

Cohen S., Fields G. (2000) Social Capital and Capital Gains: An Examination of Social Capital in Silicon Valley: Understanding Silicon Valley: The Anatomy of an Entrepreneurial Region (ed. M. Kenney), Stanford, CA: Stanford University Press, pp. 190-217.

Cummings D. (2012). Venture Capital Financial Contracting: An Overview of the International Evidence. Handbook of Research on Venture Capital, vol. 2 (eds. C. Mason, H. Landström), Cheltenham; Northampton, MA: Edward Elgar Publishing, pp. 70-97.

De Clerq D. D., Manigart S. (2007) The Venture Capital Post-investment Phase: Opening the Black Box of Involvement. Handbook of Research on Venture Capital, vol. 1 (ed. H. Landström), Cheltenham; Northampton, MA: Edward Elgar Publishing, pp. 193-218.

Drori I., Elis S., Shapira Z. (2013) The Evolution of a New Industry: A Genealogical Approach, Stanford, CA: Stanford Business Books.

Durkheim E. (1996) O razdelenii obshchestvennogo truda [On the Division of Social Labor], Moscow: Kanon (in Russian).

Emigh R. J. (1997) The Power of Negative Thinking: The Use of Negative Case Methodology in the Development of Sociological Theory. Theory and Society, vol. 26, no 5, pp. 649-684.

Engel J., Del-Palacio I. (2011) Global Clusters of Innovation: The Case of Israel and Silicon Valley. California Management Review, vol. 53, no 2, pp. 27-49.

Etzkowitz H. (1999) The Triple Helix: MIT and the Rise of Entrepreneurial Science, London: Gordon & Breach.

Etzkowitz H. (2008) The Triple Helix: University—Industry—Government Innovation in Action, New York: Routledge.

Fabrizio K. R., Mowery D. C. (2007) The Federal Role in Financing Major Innovations: Information Technology during the Postwar Period. Financing Innovation in the United States, 1870 to the Present (eds. N. Lamoreaux, K. Sokoloff), Cambridge, MA: MIT Press, pp. 283-316.

Ferrary M. (2010) Syndication of Venture Capital Investment: The Art of Resource Pooling. Entrepreneurship Theory and Practice, vol. 34, no 5, pp. 885-907.

Ferrary M. (2011) Specialized Organizations and Ambidextrous Clusters in the Open Innovation Paradigm. European Management Journal, vol. 29, no 3, pp. 181-192.

Ferrary M., Granovetter M. (2009) The Role of Venture Capital Firms in Silicon Valley's Complex Innovation Network. Economy and Society, vol. 8, no 2, pp. 326-359.

Ferrary M., Granovetter M. (2017) Social Networks and Innovation. The Elgar Companion to Innovation and Knowledge Creation (eds. H. Bartherlt, P. Cohendet, S. Henn, L. Simon), Cheltenham, UK; Northampton, MA, USA: Edward Elgar Publishing, pp. 327-341.

Florida R., Kenney M. (1988) Venture Capital, High Technology and Regional Development, Regional Studies, vol. 22, no 1, pp. 33-48.

Fohlin C. (2012) Mobilizing Money: How the World's Richest Nations Financed Industrial Growth, Cambridge, MA; New York: Cambridge University Press.

Frischmann B. M., Lemley M. A. (2007) Spillovers. Columbia Law Review, vol. 107, no 1, pp. 257-301.

Gershenkron A. (2015) Jekonomicheskaja otstalost' v istoricheskoj perspective [Economic Backwardness in Historical Perspective], Moscow: Publishing House "Delo" RANEPA (in Russian).

Gilson R. (2003) Engineering a Venture Capital Market: Lessons from the American Experience. Stanford Law Review, vol. 55, no 4, pp. 1067-1103.

Gompers P. (1994) The Rise and Fall of Venture Capital. Business and Economic History, vol. 23, no 2, pp. 1-26.

Gompers P. (1995). Optimal Investment, Monitoring, and the Staging of Venture Capital. The Journal of Finance, vol. 50, no 5, pp. 1461-1489.

Gompers P., Lerner J. (2001) The Venture Capital Revolution. The Journal of Economic Perspectives, vol. 15, no 2, pp. 145-168.

Gompers P., Lerner J. (2006) The Venture Capital Cycle. 2nd ed., Cambridge, MA; London: MIT Press.

Gorz A. (2010) Nematerial'noe: znanie, stoimost'i kapital [The Immaterial: Knowledge, Value, and Capital], Moscow: HSE Publishing House (in Russian).

Granovetter M. (2002) Ekonomicheskoe deystvie i sotsial'naya struktura: problema ukorenennosti [Economic Action and Social Structure: The Problem of Embeddedness], Journal of Economic Sociology = Ekonomicheskaya sotsiologiya, vol. 3, no 3, pp. 44-58. Available at: https://ecsoc.hse.ru/2002-3-3/annot. html#doc_26593518 (accessed 1 September 2021) (in Russian).

Hall P., Soskice D. (2001) Varieties of Capitalism: The Institutional Foundations of Comparative Advantage, Oxford, UK: Oxford University Press.

Hellmann T. (2000) Venture Capitalists: The Coaches of Silicon Valley. The Silicon Valley edge. A habitat for innovation andentrepreneurship (eds. C. Lee, W. Miller, M. Hancock, H. Rowen), Stanford, CA: Stanford Business Books, pp. 276-294.

Hochberg Y. (2007) Whom You Know Matters: Venture Capital Networks and Investment Performance. The Journal of Finance, vol. 62, no 1, pp. 251-301.

Howell S. (2017) Financing Innovation: Evidence from R & D Grants. The American Economic Review, vol. 107, no 4, pp. 1136-1164.

Hsu D., Kenney M. (2005) Organizing Venture Capital: The Rise and Demise of American Research & Development Corporation, 1946-1973. Industrial and Corporate Change, vol. 14, no 4, pp. 579-616.

Indukaev A. (2019) Siberian Software Developers. In: From Russia with Code: Programming Migration in Post-Soviet Times (eds. M. Biagioli, V. Lepinary), Durham: Duke University Press; pp. 195-212.

Janeway W. (2012) Doing Capitalism in the Innovation Economy Markets, Speculation and the State, Cambridge: Cambridge University Press.

Jensen M., Meckling W. (1976) Theory of the Firm: Managerial Behavior, Agency Costs and Ownership Structure. Journal of Financial Economics, vol. 3, no 4, pp. 305-360.

Johnson C. (1982) MITI and the Japanese Miracle: The Growth of Industrial Policy, 1925-1975. Stanford, CA: Stanford University Press.

Kaplan S., Strömberg P. (2001) Venture Capitalists as Principals: Contracting, Screening, and Monitoring. The American Economic Review, vol. 91, no 2, pp. 426-430.

Kaplan S., Strömberg P. (2003) Financial Contracting Theory Meets the Real World: An Empirical Analysis of Venture Capital Contracts. The Review of Economic Studies, vol. 70, no 2, pp. 281-315.

Kaplan S., Strömberg P. (2004) Characteristics, Contracts, and Actions: Evidence from Venture Capitalist Analyses. The Journal of Finance, vol. 59, no 5, pp. 2177-2210.

Kenney M. (2000) Understanding Silicon Valley: The Anatomy of an Entrepreneurial Region. Stanford, CA: Stanford University Press.

Kenney M. (2011) How Venture Capital Became a Component of the US National System of Innovation. Industrial and Corporate Change, vol. 20, no 6, pp. 1677-1723.

Kenney M. (2012). Venture Capital Has a Role, But Do Not Forget Nice Growth Firms. Growth Enterprise Review 2012 (ed. S. Immonen), Helsinki: Ministry of Employment and the Economy, pp. 60-72. Available at: https://kenney.faculty.ucdavis.edu/wp-content/uploads/sites/332/2018/03/venture-capital-has-a-role-but-do-not-forget-nice-growth-firms.pdf (accessed 1 September 2021).

Kenney M. (2015) Venture Capital. International Encyclopedia of the Social & Behavioral Sciences (ed. J. Wright), 2nd ed., Amsterdam, Netherlands: Elsevier, pp. 59-62.

Kenney M., Burg U. von (2000) Institutions and Economies: Creating Silicon Valley. Understanding Silicon Valley: The Anatomy of an Entrepreneurial Region (ed. M. Kenney), Stanford, CA: Stanford University Press, pp. 218-240.

Kenney M., Florida R. (2000) Venture Capital in Silicon Valley: Fuelling New Firm Formation. Understanding Silicon Valley: The Anatomy of an Entrepreneurial Region (ed. M. Kenney), Stanford, CA: Stanford University Press, pp. 98-123.

Kirsch D., Goldfarb B., Gera A. (2009) Form or Substance: The Role of Business Plans in Venture Capital Decision Making. Strategic Management Journal, vol. 30, no 5, pp. 487-515.

Klingler-Vidra R. (2016) When Venture Capital is Patient Capital: Seed Funding as a Source of Patient Capital for High-Growth Companies, Socio-Economic Review, vol. 14, no 4, pp. 691-708.

Klingler-Vidra R. (2018) The Venture Capital State: The Silicon Valley Model in East Asia, Ithaca, NY: Cornell University Press.

Knight F. H. (2003) Risk, neopredelennost'ipribyl' [Risk, Uncertainty and Profit], Moscow: Publishing House "Delo" RANEPA (in Russian).

Kogut B., Urso P., Walker G. (2007). Emergent Properties of a New Financial Market: American Venture Capital Syndication, 1960-2005. Management Science, vol. 53, no 7, pp. 1181-1198.

Kouz P. (2007) Firma, rynok iparvo [The Firm, the Market, and the Law], Moscow: Novoe izdatel'stvo (in Russian).

Lamoreaux N., Sokoloff K. (2007) Financing Innovation in the United States, 1870 to the Present, Cambridge, MA: MIT Press.

Landström H. (ed.) (2007) Handbook of Research on Venture Capital, vol. 1, Cheltenham; Northampton, MA: Edward Elgar Publishing.

Lazonick W. (2008). Entrepreneurial Ventures and the Developmental State: Lessons from the Advanced Economies. WIDER Discussion Paper. Available at: https://www.econstor.eu/bit-stream/10419/84670/1/659519895.pdf (accessed 1 September 2021).

Lazonick W. (2010) Innovative Business Models and Varieties of Capitalism: Financialization of the U.S. Corporation. Business History Review, vol. 84, no 4, pp. 675-702.

Lecuyer C. (2006) Making Silicon Valley: Innovation and the Growth of High Tech, 1930-1970, Cambridge, MA: MIT Press.

Lee C., Miller W., Hancock M., Rowen H. (2000) The Silicon Valley Edge: A Habitat for Innovation and En-trepreneurship, Stanford, CA: Stanford Business Books.

Lerner J. (1994) The Syndication of Venture Capital Investments. Financial Management, vol. 23, no 3, pp. 16-27.

Lerner J. (1999) The Government as Venture Capitalist: The Long-Run Impact of the SBIR Program. The Journal of Business, vol. 72, no 3, pp. 285-318.

Lerner J. (2002) When Bureaucrats Meet Entrepreneurs: The Design of Effective 'Public Venture Capital' Programmes. The Economic Journal, vol. 112, no 477, pp. F73-F84.

Lerner J. (2007) The Governance of New Firms: A Functional Perspective. Financing Innovation in the United States, 1870 to the Present (eds. N. Lamoreaux, K. Sokoloff), Cambridge, MA: MIT Press, pp. 406-432.

Leslie S. (2000) The Biggest "Angel" of Them All: The Military and the Making of Silicon Valley. Understanding Silicon Valley: The Anatomy of an Entrepreneurial Region (ed. M. Kenney), Stanford, CA: Stanford University Press, pp. 48-67.

Mason C., Landström H. (2012) Handbook of Research on Venture Capital, vol. 2, Cheltenham; Northampton, MA: Edward Elgar Publishing.

McDougall W. (1982) Technocracy and Statecraft in the Space Age—Toward the History of a Saltation. The American Historical Review, vol. 87, no 4, pp. 1010-1040.

Mokyr J. (2012) Dary Afiny. Istoricheskie istoki jekonomiki znanij [The Gifts of Athena: Historical Origins of the Knowledge Economy], Moscow: Izdatel'stvo Instituta Gajdara (in Russian).

Murray G. C. (2007) Venture Capital and Government Policy. Handbook of Research on Venture Capital, vol. 1. (ed. H. Landström), Northampton, MA: Edward Elgar Publishing, pp. 113-151.

Nelson R. (1959) The Simple Economics of Basic Scientific Research. Journal of Political Economy, vol. 67, no 3, pp. 297-306.

Nicholas T. (2019) VC: An American History, Cambridge, MA: Harvard University Press.

NVCA (2014) National Association of Venture Capital Yearbook 2014, New York: Thomson Reuters.

NVCA (2021) National Association of Venture Capital Yearbook 2021. Available at: https://nvca.org/wp-content/uploads/2021/08/NVCA-2021-Yearbook.pdf (accessed 1 September).

Pagano U., Vatiero M. (2015) Costly Institutions as Substitutes: Novelty and Limits of the Coasian Approach. Journal of Institutional Economics, vol. 11, no 2, pp. 265-281.

Piazza M., Pedicini M. (2019) What Arrow's Information Paradox Says (to Philosophers). On the Cognitive, Ethical, and Scientific Dimensions of Artificial Intelligence (eds. V. M. D'Alfonso, D. Berkich), Cham, Switzerland: Springer Nature Switzerland AG, pp. 83-94

Pisano G. (2006) Can Science Be a Business? Lessons from Biotech. Harvard Business Review, vol. 84, no 10, pp. 114-150.

Podolny J., Page K. (1998) Network Forms of Organization. Annual Review of Sociology, no 24, pp. 57-76.

Polanyi K. (2002) Velikaya transformatsiya:politicheskie i ekonomicheskie istoki nashego vremeni [The Great Transformation: Political and Economic Origins of Our Times], St. Petersburg: Aleteia (in Russian).

Porter M. (1988) Clusters and the New Economics of Competition. Harvard Business Review, vol. 76, no 6, pp. 77-90.

Portes A. (2000) The Two Meanings of Social Capital. Sociological Forum, vol. 15, no 1, pp. 1-12.

Powell W. W. (1990) Neither Market nor Hierarchy: Network forms of Organization. Research in Organizational Behavior, vol. 12, pp. 295-336.

Powell W. W. (2010) Collective Invention and Inventor Networks. Handbook of the Economics of Innovation, vol. 1 (eds. B. Hall, N. Rosenberg), Amsterdam: Elsevier, pp. 575-605.

Powell W., Koput K., Bowie J., Smith-Doerr L. (2002) The Spatial Clustering of Science and Capital: Accounting for Biotech Firm-Venture Capital Relationships. Regional Studies, vol. 36, no 3, pp. 291-305.

Reiner M. L. (1989) The Transformation of Venture Capital: A History of Venture Capital Organizations in the United States. Unpublished PhD Thesis. University of California, Berkeley.

Saxenian A. (2000a) Regional Advantage Culture and Competition in Silicon Valley and Route 128, Cambridge, MA: Harvard University Press.

Saxenian A. (2000b) The Origins and Dynamics of Production Networks in Silicon Valley. Understanding Silicon Valley: The Anatomy of an Entrepreneurial Region (ed. M. Kenney), Stanford, CA: Stanford University Press, pp. 141-164.

SBA (2010) SBIR 2.0 — Innovative Improvements Supporting Innovative Entrepreneurs. September. Available at: https://www.sbir.gov/news/sbir-20-innovative-improvements-supporting-innovative-entrepre-neurs/ (accessed 1 September 2021).

SBA (2019) Small Business Innovation Research (SBIR) and Small Business Technology Transfer Program. Policy Directive. May. Available at: https://www.sbir.gov/sites/default/files/SBIR-STTR_Policy_Direc-tive_2019.pdf/ (accessed 1 September 2021).

SBA (2020) Leveraging America's Seed Fund Small Business Innovation Research (SBIR) Small Business Technology Transfer (STTR). May. Available at: https://www.uspto.gov/sites/default/files/documents/Le-veragingAmericaSeedFund-SBA-20200619.pdf/ (accessed 1 September 2021).

SBA (2021) SBIR Data Dashboard. Available at: https://www.sbir.gov/awards/annual-reports (accessed 1 September 2021).

Schrank A., Whitford J. (2011). The Anatomy of Network Failure. Sociological Theory, vol. 29, no 3, pp. 151177.

Slater G., Spencer D. (2000) The Uncertain Foundations of Transaction Costs Economics. Journal of Economic Issues, vol. 34, no 1, pp. 61-87.

Smith-Doerr L. Powell W. (2010) Networks and Economic Life. The Handbook of Economic Sociology (eds. N. Smelser, R. Swedberg), Princeton, NJ: Princeton University Press, pp. 379-402.

Sorenson O., Stuart T. (2001) Syndication Networks and the Spatial Distribution of Venture Capital Investments. American Journal of Sociology, vol. 106, no 6, pp. 1546-1588.

S0rheim R. (2012) Venture capitalists as smart investors. Handbook of Research on Venture Capital, vol. 2 (eds. C. Mason, H. Landström), Cheltenham; Northampton, MA: Edward Elgar Publishing, pp. 159-171.

Stiglitz J., Weiss A. (1981) Credit Rationing in Markets with Imperfect Information. The American Economic Review, vol. 71, no 3, pp. 393-410.

Stinchcombe A. (1968) Constructing Social Theories, New York: Harcourt, Brace and World.

Sturgeon T. (2000) How Silicon Valley Came to Be. Understanding Silicon Valley: The Anatomy of an Entrepreneurial Region (ed. M. Kenney), Stanford, CA: Stanford University Press, pp. 15-47.

Suchman M. (2000) Dealmakers and Counselors: Law Firms as Intermediaries in the Development of Silicon Valley. Understanding Silicon Valley: The Anatomy of an Entrepreneurial Region (ed. M. Kenney), Stanford, CA: Stanford University Press, pp. 71-97.

Thompson G. (1991) Markets, Hierarchies and Networks: The Coordination of Social Life, London: Sage Publications.

Wade R. (1990) Governing the Market: Economic Theory and the Role of Government in East Asian Industrialization, Princeton, NJ: Princeton University Press.

Wade R. (2017) The American Paradox: Ideology of Free Markets and the Hidden Practice of Directional Thrust. Cambridge Journal of Economics, vol. 41, no 3, pp. 859-880.

Wade R. (2018) The Developmental State: Dead or Alive? Development and Change, vol. 49, no 2, pp. 518546.

Weber M. (2001 [1923]) Istoriya khozyaystva [General Economic History]. Istoriya khozyaystva. Gorod [General Economic History. The City], Moscow: Kanon-Press; Kuchkovo Pole, pp. 5-332 (in Russian).

Weiss L. (2014) America Inc.?: Innovation and Enterprise in the National Security State, Ithaca, NY: Cornell University Press.

Williamson O. I. (1975) Markets and Hierarchies: Analysis and Antitrust Implications: A Study in the Economics of Internal Organization, New York: Free Press.

Williamson O. I. (1993) Povedencheskie predposylki sovremennogo ekonomicheskogo analiza [Behavioural Foundations of Economic Analysis]. THESIS (Theory and History of Economic and Social Institutions and Systems) = THESIS: teoriya i istoriya ekonomicheskikh i sotsial'nykh institutov i system, no 3, pp. 39-49 (in Russian).

Williamson O. I. (1996) Ekonomicheskie instituty kapitalizma: Firmy, rynki, «otnoshencheskaya» kontrak-tatsiya [The Economic Institutions of Capitalism: Firms, Markets, Relational Contracting], St. Petersburg: Lenizdat (in Russian).

WSJ (2018) Tracking Investment by Sector. Available at: https://graphics.wsj.com/venture-capital-deals/ (accessed 1 September 2021).

Zacharski A., Shepherd D. A. (2007) The Pre-Investment Process: Venture Capitalists' Decision Policies. Handbook of Research on Venture Capital, vol. 1. (ed. H. Landström), Cheltenham; Northampton, MA: Edward Elgar Publishing, pp. 177-192.

Zook M. (2004) The Knowledge Brokers: Venture Capitalists, Tacit Knowledge and Regional Development. International Journal of Urban and Regional Research, vol. 28, no 3, pp. 621-641.

Received: August 18, 2021

Citation: Zhikharevich D. (2021) Venchurnyy kapitalizm, finansirovanie vysokikh tehnologiy i innovatsion-

naya politika gosudarstva: sotsiologicheskiy analiz amerikanskogo opyta (1940-2010-e gg.) [Venture Capitalism, High-Technology Financing and the State's Innovation Policy: A Sociological Analysis of the U.S.

Experience (1940s-2010s)]. Journal of Economic Sociology = Ekonomicheskaya sotsiologiya, vol. 22, no 4,

pp. 78-116. doi: 10.17323/1726-3247-2021-4-78-116 (in Russian).