CC BY
73Ольга Игоревна АГАНСОН
Великие державы
и малые страны в пространстве Балкан:
поиск модели взаимодействия
(по материалам британской прессы)
Взаимодействие различных факторов: научно-технический прогресс, совершенствование хозяйственно-экономической сферы, повышение уровня грамотности и демократизация политической системы — все это привело к структурной трансформации западного общества. Одним из проявлений данной тенденции стало возрастание роли общественного мнения в политической жизни Европы. На передовой этого процесса находилась Великобритания — страна зрелого парламентаризма со старыми и развитыми традициями публичной политики. Известный британский историк, специалист в области международных отношений Э. Карр, опиравшийся, прежде всего, на политический опыт своей страны, отмечал такую особенность общественного мнения как убежденность в своей правоте, а также произошедшее в начале XX в. перенесение этого принципа на почву мировой политики1. В итоге, влиятельные печатные издания стали своего рода форумом, на котором обсуждались наиболее актуальные международные темы. Центр политической активности, по словам британского историка А. Дж. П. Тэйлора, переместился из парламента на страницы газет и журналов: иными словами, человек, живо следивший за международной жизнью, читал теперь не многотомные парламентские дебаты и «Синие книги», выпускаемые Форин оф-фис, а экспертные оценки и суждения авторитетных в своей области журналистов и корреспондентов2.
Эта тенденция не обошла стороной и балканские сюжеты. Ведь Восточный вопрос, по утверждению видного британского
общественного и политического деятеля герцога Аргайльско-го, гораздо глубже, чем какой-либо другой внешнеполитический сюжет, будоражил умы современников, хотя он напрямую и не отразился на обстановке внутри страны (например, не затрагивал проблему взимания дополнительных налогов для наращивания морского вооружения и т.д.)3. Столь пристальное внимание британской общественности к Восточному вопросу, особенно к его балканской компоненте, во многом являлось результатом антитурецкой кампании, инициированной лидером Либеральной партии У. Гладстоном во время Восточного кризиса 1875—1878 гг. И хотя поддержка Османской империи на протяжении долгого времени считалась доминантой английской политики на Востоке, внутри британского истеблишмента постоянно велись дискуссии об оправданности и целесообразности подобного курса. Гладстон и его последователи, представители левого крыла Либеральной партии, радикалы, призывали британское правительство ориентироваться на жизнеспособные балканские народы, а не на переживавшую закат, «разлагавшуюся» Османскую империю. Все эти дискуссии приобрели особую актуальность на рубеже XIX—XX вв. С одной стороны, происходило усложнение существовавшей в тот период системы международных отношений. Балканы превращались в ее самостоятельный сегмент: местные государства стремились к определенной самостоятельности во внутри- и внешнеполитических делах, что продемонстрировали события Болгарского кризиса 1885—1886 гг., греко-турецкой войны 1897 г., Майского переворота в Сербии 1903 г. С другой стороны, в условиях складывания двух враждебных группировок великих держав (Тройственного союза и франко-русского альянса) значительную модификацию претерпела традиционная многополюсная структура международной системы, что вынуждало Лондон скорректировать свои подходы к политике «блестящей изоляции» в целом и к ситуации на Балканском полуострове в частности. Наша цель заключается в том, чтобы понять, как в начале ХХ в. в британской прессе концептуально осмысливалась существовавшая на Балканах расстановка сил с учетом взаимодействия как внешних (великие державы), так
262 О.И. Агансон
и внутренних факторов (малые страны). Наше внимание будет приковано к периоду, предшествовавшему Боснийскому кризису 1908—1909 гг., т.е. до окончательного превращения Балканского полуострова в главный эпицентр дипломатического противостояния великих держав.
В британских изданиях политика великих держав на Балканах оценивалась, прежде всего, через призму распределения мощи на мировой арене. На рубеже Х1Х—ХХ вв. обстоятельства для Лондона складывались не самым благоприятным образом. Германия, провозгласившая курс на проведение Weltpolitik, приступила к ее активной реализации на Ближнем Востоке. В результате разностороннего германо-турецкого сотрудничества: военного, экономического, политического — резко укрепились германские позиции в Османской империи, причем во многом за счет британских. Ситуация усугублялась тем, что Австро-Венгрия, ближайшая союзница Германии в Европе, в силу своего географического положения, выступала в качестве проводницы германского влияния на Балканах. В свете этого, особенное беспокойство британских обозревателей вызывали методы, которые использовали Центральные державы для воздействия на региональную обстановку в выгодном для себя ключе. В первую очередь, это относилось к инструментам экономической политики. Бурный промышленный рост Германской империи вкупе с традиционно обширными внешнеторговыми связями Австро-Венгрии с местными государствами способствовали тому, что промышленные и финансово-торговые круги обеих держав окутали полуостров сетью железных дорог и наводнили своими товарами. По этому поводу британские публицисты подняли настоящую тревогу. Так, в статьях каноника М. Макколя, состоявшего в переписке с У. Гладсто-ном и премьер-министром лордом Солсбери, утверждалось, что своими действиями на Балканах Берлин и Вена попрали основополагающий принцип мировой экономики — свободу торговли. Германия и Австро-Венгрия, по словам Макколя, имели очень сильные экономические позиции в этой части Европы, но при этом они прибегали к таким методам, противоречившим фри-треду, как навязывание договоров, получе-
«o^mra» Великие державы и малые страны в пространстве Балкан: поиск модели взаимодействия... 263
ние особых прав на железнодорожное строительство и ведение коммерческой деятельности4. Британцы восприняли данное обстоятельство как весьма тревожный сигнал, ведь одним из столпов, на котором базировался «Pax Britannica», был принцип «свободной торговли».
Размышляя над проблемой вовлеченности великих держав в ситуацию на Балканском полуострове, британские обозреватели, говоря языком современной политологии, поднимали такой принципиальный вопрос как наличие «открытых» и «закрытых» сфер влияния в регионе. С точки зрения британской стратегии и тактики на Балканах, данная проблема приобрела особую актуальность после заключения в 1897 г. австро-русской Антанты, направленной на поддержание статус-кво на полуострове. Так, сотрудничество России и Австро-Венгрии расценивалось некоторыми британскими дипломатами, например, послом в Константинополе Ф. Керри, как тенденция к восстановлению Союза трех императоров5, что, соответственно, вело к дипломатической изоляции Англии в Юго-Восточной Европе.
Македонский кризис 1903 г., вылившийся в масштабное Илинденско-Преображенское восстание и поставивший на повестку дня вопрос о вмешательстве великих держав во внутренние дела Османской империи, предоставил британской прессе обильный материал для порицания политики Вены и Петербурга. Акцент делался на экспансионизме двух великих держав в Балканском регионе. Австро-Венгрия и Россия неоднократно упрекались в причастности к мятежам в Македонии с целью использовать их как удобный предлог для интервенции. Так, британский публицист и писатель Герберт Вивиан, отличавшийся довольно консервативными воззрениями, ссылаясь на свой личный опыт общения с местными жителями, говорил о том, что австро-венгерские агенты призывали македонских крестьян «устраивать беспорядки», дабы легитимировать вмешательство Дунайской монархии. Австрийцы мотивировали необходимость своего присутствия в Македонии тем, что Австро-Венгрия — единственная из великих держав способна оказать помощь христианскому населению вилайетов. При
264 О.И. Агансон
этом подчеркивалось, что близлежащие государства, Сербия и Болгария, не обладали достаточным материальным и военным потенциалом, чтобы улучшить положение своих собратьев, томившихся под османским игом6.
На страницах леволиберального журнала «Индепендент ревью» вообще предсказывалось установление австро-русского «кондоминиума» на Балканах. Показательно, что австро-венгерская оккупация Македонии в общем-то не рассматривалась некоторыми авторитетными журналистами радикального толка, например, Г. Брэйлсфордом, как катастрофа. Конечно, она была несовместима с такой абстрактной категорией как свобода, но приход австро-венгерской администрации в Македонию мог превратить ее в богатую и процветающую провинцию, что, собственно, и произошло в свое время с Боснией и Герцеговиной7. Однако, по мнению британского журналиста, расширение австро-венгерского контроля над турецкими провинциями на западе Балкан неизбежно повлекло бы за собой захват Россией территорий в восточной части полуострова. Похожие предположения, только в более утрированной форме, звучали в статьях К. Блинда, германского революционного деятеля, постоянно проживавшего в Лондоне. На страницах «Вестминстер ревью» он писал о целенаправленном движении России к аннексии Болгарии8. Таким образом, активно тиражировалась мысль о том, что присутствие великих держав на балканском пространстве, в той или иной форме, угрожало поступательному демократическому развитию местных государств и даже было чревато ограничением их суверенитета. «Они (балканские страны. — О. А.), — констатировал Брэйлсфорд — будут лишены мирной и достойной жизни до тех пор, пока не разрешится македонский вопрос; они не смогут рассчитывать на независимое существование в случае, если их поглотят Австрия и Россия»9.
Вполне закономерно, что как в журналистском сообществе, так и в парламенте, резко критиковалась Мюрцштегская программа реформ в Македонии — совместное детище Вены и Петербурга. Ведь, как утверждалось, при ее разработке Австро-Венгрия и Россия, прежде всего, руководствовались своими
Великие державы и малые страны в пространстве Балкан: поиск модели взаимодействия... 265
«гегемонистскими амбициями». На одном из заседаний британского парламента консерватор лорд Ньютон сравнил две великие державы с «лекарями, которые призваны ухаживать за больным человеком, но при этом считают себя его наследниками и собираются когда-нибудь овладеть его имуществом»10. Авторы, освещавшие события в Македонии, называли австро-русскую схему паллиативной и неэффективной и требовали ее расширения — децентрализации местной системы управления, увеличения численности европейских офицеров и наделения их реальными полномочиями, а также осуществления финансовой реформы на базе структуры Администрации оттоманского долга11. Эти пункты, к слову, совпадали с позицией официального Лондона.
В определенной степени публикации британских журналистов и политических деятелей, периодически выступавших в прессе с комментариями по македонскому вопросу, облегчали задачу Форин оффис, которому было необходимо обосновать в глазах широкой общественности смену парадигмы в британской ближневосточной политике — отказ от поддержки Османской империи. В условиях, когда Порта находилась в орбите влияния Германии, исчезал всякий резон бороться за сохранение территориальной целостности турецких провинций в Европе.
В полуофициальной газете «Таймс» регулярно публиковались подробнейшие репортажи, в том числе подготовленные ее известным корреспондентом в Софии Дж. Баучером, о положении дел в балканских вилайетах. В своих выступлениях по македонскому вопросу, будь то проблема беженцев, укрывавшихся от турецких репрессий, или перипетии, связанные с реализацией Мюрцштегской программы, члены британского парламента, как палаты общин, так и палаты лордов, регулярно цитировали пассажи из «Таймс»12. Британские корреспонденты развили довольно активную деятельность в балканских вилайетах султана. Так, в своих публикациях Р. Вайон, представлявший одну из самых массовых британских газет «Дэйли Мейл», и Дж. Бут из еженедельной иллюстрированной газеты «Грэфик» запечатлели атмосферу и произвол турецких тюрем,
266 О.И. Агансон
разрушенные и разграбленные селения, лагеря иррегулярных карательных войск13. Примечательно, что лидеры Внутренней Македонско-Одринской революционной организации, по донесениям британских консулов, оказывали содействие корреспондентам из Великобритании, дабы «получить беспристрастного свидетеля, который мог бы подтвердить, что жестокости, приписываемые повстанцам, не имеют под собой реальных оснований»14.
Тональность британской прессы, контакты ее представителей с местными жителями, их участие в благотворительных проектах15, а также позиционирование себя Британией в качестве беспристрастного арбитра продемонстрировали, по мнению британцев, иную модель региональной политики великой державы. И эта модель, как подразумевалось, принципиальным образом отличалась от «гегемонизма» России и Австро-Венгрии. Британские радикалы делали акцент на системообразующей роли великих держав в международных отношениях, а, значит, и их особой ответственности перед малыми странами и народами. Другими словами, во внешнюю политику великой державы привносилась изрядная моральная компонента. Англия, как констатировал на страницах «Индепен-дент ревью» Дж. Брайс, один из сподвижников У. Гладстона, «должна приложить максимум усилий, чтобы послужить интересам человечества»16. По мнению британских политиков, такая незаинтересованность Британии в балканских делах, ее «незапятнанность» намерениями извлечь для себя выгоду из сложившейся ситуации, по контрасту с Россией и Дунайской монархией, вызывали доверие к ней местных народов, причем как христианского, так и мусульманского вероисповедания17.
Более того, апеллируя к моральным категориям, британские общественные и политические деятели аргументировали право их правительства принимать активное участие в урегулировании балканских кризисов. Один из соорганизаторов влиятельного Балканского комитета, политик радикального толка, Ноэль Бакстон отмечал в своей статье «Свобода и рабство на Балканах», что стараниями Англии (имелась в виду ее позиция во время Восточного кризиса 1875—1878 гг.) балкан-
Великие державы и малые страны в пространстве Балкан: поиск модели взаимодействия... 267
ские христиане были возвращены под османское иго18. Из таких утверждений следовал вывод, что она была просто обязана исправить свою историческую ошибку.
В британских общественно-политических изданиях, в частности на страницах ежемесячного журнала «Найнтинс сенчури энд афтэ», подводилась теоретическая база под «гуманитарную интервенцию» великих держав в балканские провинции султана. Профессор права Дж. Уэстлейк рассматривал эту проблему под общечеловеческим, цивилизационным и международным углом зрения. Беря за критерий такие либеральные ценности, как право на свободу и достойную жизнь, Уэстлейк утверждал, что турецкие власти, в силу своего менталитета, политических традиций и отсутствия правовых рычагов контроля за ситуацией в Македонии, не могли обеспечить ее народам терпимые условия существования. В свете этого «интервенция» великих держав, т. е. распространение международного контроля над балканскими территориями и ограничение там власти султана, являлась не только допустимой, но крайне важной мерой. Показательно, что Уэстлейк считал «европейский концерт» наиболее оптимальной моделью взаимодействия великих держав по вопросу вмешательства во внутренние дела Турции. Причем, в отличие от времен Венского конгресса, когда, собственно, это понятие и было введено в политический лексикон и подразумевало сотрудничество великих держав на базе определенных принципов, британский профессор трактовал «концерт» как механизм поддержания баланса сил. А потому при решении проблем, связанных с будущим Османской империи, Великобритания как глобальная держава не могла самоустраниться от этого процесса. Выпадение из «концерта» хотя бы одной из великих держав, по мнению Уэстлейка, повлекло бы за собой его обрушение, что было чревато международными конфликтами19.
Британская пресса, подобно барометру, была чувствительна к колебаниям международной конъюнктуры. В условиях изменения конфигурации великих держав, заключения англорусской Антанты, британские публицисты начали рассматривать Балканы как подходящее пространство для налаживания
268 О.И.Агансон
партнерских отношений между Лондоном и Петербургом. Влиятельный британский журналист Джеймс Гарвин, печатавшийся под псевдонимом Калчас, интерпретировал англо-русскую Антанту не как соглашение о союзе, а скорее как «разрядку», позволившую Великобритании и России упорядочить свои противоречия на Востоке. Консенсус по македонским реформам, достигнутый во время Ревельского свидания русского и британского монархов (июнь 1908 г.), продемонстрировал расширение сферы действия Антанты, ее распространение на Европу, в первую очередь на Балканы. Причем, по мнению Гар-вина, сотрудничество с Англией во многом являлось залогом успешной реализации Россией ее политики на Ближнем Востоке и Балканах, тогда как возможный союз с Германией только бы разрушил планы Петербурга в отношении этого региона20.
Общеизвестно, что на страницах британских изданий зачастую создавался образ России как державы, в культурном и цивилизационном плане чуждой западному сообществу (активно разрабатывалась теория «славянской угрозы»)21. Однако во внешней политике Лондона прагматические соображения всегда перевешивали идеологию, что также нашло отражение в английской прессе, которая была открыта для дискуссий и диалога. Так, укрепление позиций Германии на Ближнем Востоке побуждало британских публицистов на протяжении более десяти лет, с середины 1890-х годов и до заключения Антанты с Петербургом, искать различные варианты англо-русского сближения. Причем, партнерство Великобритании и России неизменно рассматривалось как взаимодействие двух мировых держав. Успех этого сотрудничества зависел от того, смогут ли две страны договориться о судьбе одного из ключевых коммуникационных узлов того времени — Константинополя и Проливов, что, в свою очередь, имело бы определяющее влияние на судьбы Балканского региона.
На страницах «Фортнайтли ревью» доказывалось, что Англия, в отличие от других великих держав, в наименьшей степени была заинтересована в Балканах и Средиземноморье. Это позволяло ей со стороны наблюдать за борьбой, развернувшейся между Россией, Германией, Австро-Венгрией и Ита-
Великие державы и малые страны в пространстве Балкан: поиск модели взаимодействия... 269
лией, за влияние в регионе22. Указывалось, что поддержка Турции слишком дорого обходилась британской казне: 100 тыс. фунтов в год, не говоря уже о моральном аспекте проблемы23. Английские публицисты, например, капитан Дж. Гамбье, хороший знаток балканско-ближневосточного региона, считал, что британское правительство прилагало тщетные усилия, пытаясь отсрочить распад Османской империи: практически все эксперты по Леванту предсказывали господство России в Константинополе24. У Лондона, как полагал Гамбье, не было веских оснований чинить препятствия русским: царь — естественный и законный наследник султана, а для британских интересов едва ли было бы больше пользы, если бы на месте России оказались окрепшие балканские государства, Франция или Австро-Венгрия25. Идея передачи России Константинополя продолжала обсуждаться на страницах «Фортнайтли ревью» и десятилетие спустя, после заключения англо-русской Антанты. На взгляд публициста Дж. Э. Баркера, Британия, принимая во внимание долгосрочные факторы, могла допустить оккупацию города на Босфоре, поскольку это не таило в себе угрозу безопасности Индии. Кроме того, захват Россией Константинополя, несмотря на очевидные стратегические и экономические дивиденды, ставил ее в уязвимое положение, ибо провоцировал конфликт с Центральными державами26.
Эти рассуждения во многом являлись отзвуком дискуссий, которые велись в рамках британского Комитета обороны империи (КОИ). Так, в феврале 1903 г. на заседании КОИ было принято решение о нецелесообразности защиты Британией турецкой столицы. Указывалось, что «поддержание статус-кво в отношении Константинополя не является первостепенным морским или военным интересом этой страны»27. Кроме того, попытки России утвердиться на Босфоре, как отмечалось Комитетом, были неизбежно сопряжены с большими потерями флота и необходимостью превращения Константинополя в военно-морскую базу (если Россия хотела стать средиземноморской державой)28. Почти то же самое, как мы видели, но в несколько других формулировках излагали Гамбье и Баркер. Такое совпадение позиций свидетельствовало о контактах и
270 О.И. Агансон
взаимообмене мнениями между лицами, причастными к выработке внешнеполитических решений, и представителями экспертного сообщества.
Разумеется, в условиях, когда взаимодействия между великими державами определяли динамику развития международных отношений, внимание журналистов фокусировалось, в первую очередь, на балканской политике «сильных мира сего». Однако, относительно регулярное появление в авторитетных периодических изданиях статей, в которых освещались некоторые аспекты внутренней и внешней политики балканских стран, прежде всего Болгарии и Сербии, их государственное устройство, говорило о том, что они начинали восприниматься как нечто большее, чем просто quantité négligeable29. Болгария, еще со времен Болгарского кризиса 1885-1886 гг., избрания на ее престол Фердинанда Кобургского и утверждения у власти С. Стамболова, оценивалась британским руководством как довольно весомый фактор балканской политики. Болгарское княжество даже рассматривалось английской дипломатией как противовес политике России в регионе: по образному выражению британского посла в Константинополе У. Уайта, «эти недавно освободившиеся народы (т. е. болгары. — О. А.) хотят вздохнуть полной грудью, а не через ноздри России»30. Так, член парламента от Либеральной партии Х. Лоу в одной из своих статей констатировал, что «исчезновение Болгарии поставит крест на деле свободы и прогресса; оно также нанесет удар по британским интересам на Ближнем Востоке»31. Выражалась надежда на то, что Болгария «в концерте» с другими балканскими государствами создаст барьер, который ограничит «исключительное преобладание» России на полуострове. Ведь, по словам Х. Лоу, «Турция, на которую прежде опиралась Великобритания, уже была не в состоянии сопротивляться русскому продвижению»32.
После Илинденско-Преображенского восстания 1903 г. Болгария фигурировала в британской прессе преимущественно в контексте македонских сюжетов. Антитурецкое движение в европейских вилайетах, на взгляд британских дипломатов, по своему национальному окрасу было болгарским33.
«о^тга» Великие державы и малые страны в пространстве Балкан: поиск модели взаимодействия... 271
Эта точка зрения разделялась и многими видными журналистами, специализировавшимися на балканской тематике. Так, Э. Дж. Диллон утверждал, что «Болгария и Македония были подобны сиамским близнецам: смерть одного влечет гибель другого»34. На страницах британских изданий, что немаловажно, предпринималась попытка обнаружить внутренние пружины, которые активизировали внешнюю политику княжества. В частности, в ежегодном обозрении «Эньюэл реджистер» отмечалась особая роль в этом процессе македонских иммигрантов, которые составляли значительную часть населения Софии35. Можно было заключить, что вся эта взрывоопасная масса оказывала давление на болгарское правительство и лично на князя с целью принудить его открыто выступить на стороне восставших. В принципе, даже оппортунистическая политика Фердинанда, которая была нацелена на присоединение Македонии и провозглашение независимости Болгарии и которая заключалась во внешнеполитическом маневрировании между Россией и Австро-Венгрией, оценивалась британскими корреспондентами скорее положительно. Ведь Фердинанд в меру своих возможностей, как полагал Э. Дж. Диллон, стремился противостоять великодержавным подходам России и Австро-Венгрии, которые «обращались с балканскими царьками (букв. kinglets. — О. А.), как с фигурками на шахматной доске»36.
Если Болгария рассматривалась британскими политиками и журналистами как самое перспективное и многообещающее балканское государство37, то совершенно иное отношение они выказывали к Сербии. В начале ХХ в. Сербское королевство воспринималось британской общественностью в негативном ключе, что объяснялось ее негодованием в связи с жестокой расправой, учиненной заговорщиками над королем Александром Обреновичем и его супругой Драгой Машин в ходе Майского переворота 1903 г. в Белграде. Поскольку все эти проблемы довольно подробно исследованы в сербской историографии, в том числе перипетии восстановления англо-сербских отношений в освещении британской прессы38, остановимся лишь на вопросе о том, как в британских периодических изданиях конструировался имидж Сербии.
272 О.И. Агансон
О «резне» королевской четы (так в тексте. — О. А.) на страницах британских журналов рассуждали сами балканские авторы, которые, очевидно, не являлись сторонниками династии Карагеоргиевичей39. Делались довольно пессимистические прогнозы относительно перспектив правления короля Петра, который был «обречен стать тираном»40. Апеллируя к британской публике, т. е. выдавая продукт для «внешнего потребления», автор, скрывавшийся под псевдонимом «Иванович», доказывал, что великие державы, Россия и Австро-Венгрия, никогда не позволят усилиться Сербскому королевству: первая не допустит образования большого славянского государства к югу от Дуная, вторая — возрождения «империи Душана» и расширения Сербии до Далматинского побережья. Между тем, как писал Иванович, большая часть населения, т. е. в массе своей сельские жители, воодушевленные древними сказаниями о царе Душане, выступала за активную внешнюю политику Сербии, не представляя, «какие силы могут привести в движение великие державы Европы»41. По замечанию Ивановича, руководствуясь своекорыстными интересами, военные и политики намеренно поддерживали такую форму «патриотизма». Вполне закономерно, что после прочтения подобных статей у британских читателей складывалось впечатление о Сербии как о «полуцивилизованной» стране, во внешней политике которой превалировал элемент иррационализма.
Э. Дж. Диллон, не прибегая к высокопарной риторике, подчеркивал, что постоянные покушения на правителей и «дворцовые перевороты» являлись частью политической культуры Сербского королевства. Так, по его словам, после того, как канули в Лету «славные времена Стефана Душана», «волны европейской культуры более не докатывались до сербского народа»42. Хотя это «отвратительное» преступление, как замечал Диллон, было незначительным с точки зрения его влияния на международные отношения, оно бросало тень на всех южных славян, представляя их «кровожадными, вероломными головорезами, не лучше, чем турки», что отталкивало от них симпатии европейского общественного мнения и не способствовало делу «македонских христиан»43.
Великие державы и малые страны в пространстве Балкан: поиск модели взаимодействия... 273
Однако упорная борьба, которая велась на внутриполитической сцене Сербии, по вопросу восстановления дипломатических отношений с Англией44, австро-сербская Таможенная война и решительный отказ сербского правительства закупать пушки австро-венгерского производства заставили британцев переоценить удельный вес Сербского королевства в общебалканском балансе сил. Кроме того, британские обозреватели с тревогой констатировали стремление Австро-Венгрии заполнить вакуум силы, который образовался на Балканах вследствие ослабления позиций России из-за ее внутренних неурядиц и вовлеченности в неудачную войну на Дальнем Востоке45. Все это побуждало их обратить свои взоры на непосредственно межбалканские взаимодействия.
Перспектива дальнейшего проникновения Австро-Венгрии на Балканы и установления ее контроля над Македонией обусловили в 1904—1905 гг. взаимонаправленное движение Сербии и Болгарии. В ходе многочисленных двусторонних консультаций была выработана формула секретного сербо-болгарского договора, подписанного в Белграде в марте 1904 г., а в 1905 г. между двумя государствами был заключен новый торговый договор, предполагавший создание таможенного союза46.
Сербо-болгарский диалог, как констатировали британские обозреватели, был с настороженностью встречен Веной, тогда как Лондон, по контрасту, его приветствовал. Великим державам, по мнению корреспондентов «Таймс», пришло, наконец, время смириться с растущей активностью «малых стран» и признать, что последние были вправе объединять свои усилия ради обеспечения общих интересов в регионе в условиях постоянного присутствия там великой державы47.
Весной 1906 г. в балканские столицы со специальной миссией отправился известный английский журналист А. Стэд48. Поскольку камнем преткновения, мешавшим развитию сотрудничества между балканскими государствами, являлся македонский вопрос, то Стэд предложил местным элитам свои «рецепты» его решения, заключавшиеся в разделе Македонии между Сербией, Болгарией и Грецией49. Показательно, что
274 О.И. Агансон
Форин оффис поспешил отмежеваться от инициатив журна-листа50. На данном этапе подобные проекты, с одной стороны, приравнивались британскими дипломатами к утопии51, с другой — могли вызвать резонанс в регионе, последствия которого были трудно предсказуемы.
Поездка Стэда на Балканы была отголоском тех дискуссий, которые велись в Британии в связи с резким обострением англо-турецких отношений из-за акабского кризиса 1906 г., вызванного неурегулированностью вопроса о границе на Синае между Египтом, оккупированном Британией, и Османской империей. Комитетом обороны империи даже рассматривалась возможность военного конфликта между Англией, с одной стороны, и Турцией и Германией — с другой, а также совместное германо-турецкое наступление на Египет52. В условиях вероятного столкновения с мусульманской державой на страницах авторитетных британских журналов с новой силой возобновилось обсуждение проблемы панисламизма.
Для исламского мира, а в одной только британской Индии проживало около 62 млн мусульман, султан являлся халифом. Английское правительство, как отмечал А. Стэд, не могло игнорировать тот факт, что внутри имперских структур присутствовала столь колоссальная сила, скрытые механизмы управления которой находились в чужих руках53. Маловероятно, чтобы панисламистская риторика Абдул-Хамида представляла опасность для британской администрации в Индии. Однако возможность эксплуатации враждебной великой державой этого идеологического ресурса создала бы серьезные проблемы для британского присутствия в Азии. И речь Вильгельма II в 1898 г. в Дамаске, где он провозгласил себя другом 300 млн мусульман и их халифа, турецкого султана, подтверждала самые мрачные прогнозы британского истеблишмента54.
Неблагоприятная расстановка сил, сложившаяся для Британии на Ближнем Востоке, заставляла англичан задуматься о поиске «противоядия» германо-турецкой угрозе, в качестве которого, помимо всего прочего, рассматривалось создание балканской «конфедерации». По мнению того же Стэда, надежным способом сдерживания Германии и контроля за сис-
Великие державы и малые страны в пространстве Балкан: поиск модели взаимодействия... 275
тематическим распространением идей панисламизма, этого инструмента германской политики, являлось достижение Великобританией взаимопонимания с Румынией, Сербией и Болгарией — тремя странами Балканского полуострова, граничащими по Дунаю. Журналист отводил им роль буфера между Европой и Турцией. Англии следовало, как полагал Стэд, с каждым из государств заключить соглашение наподобие Антанты с Францией или союза с Японией. Стэд акцентировал особенное внимание на военной составляющей балкано-ан-глийской «Антанты». Британия — морская держава, поэтому ее единственный способ давления на другие государства — акции, прежде всего, связанные с участием флота, но с континентальными странами этот вариант не действовал. Солдаты Румынии, Сербии и Болгарии могли образовать мощное сухопутное войско, которому в будущем, в соответствии с проектом Стэда, предназначалась роль английской армии на континенте55. Примечательно, что в самих балканских государствах, в частности в Сербии, «улавливали» такого рода настроения британской общественности. Лондон, как констатировалось в полуофициальной газете «Политика», после британско-османского конфликта из-за египетской границы начал относить Турцию к «враждебному лагерю», а союз балканских государств рассматривать как средство обеспечения безопасности стратегически значимого региона56.
Конечно, проект Стэда, несмотря на его новаторство, как и любая другая схема, был несколько оторван от жизни: он до конца не учитывал глубоких этноконфессиональных противоречий, существовавших между балканскими государствами. Однако само по себе его появление можно считать «прорывом». Различные планы создания блока балканских государств предлагались и прежде, однако впервые ставился вопрос о сотрудничестве, в том числе военном (!), между балканскими государствами и ведущей мировой державой.
Подводя итоги нашим размышлениям, мы можем констатировать, что пресса формировала у британской общественности довольно объемное представление о взаимодействии великих держав и малых стран в пространстве Балканах,
276 О.И. Агансон
о складывании международно-политической иерархии, верхние ярусы которой занимали великие державы, а нижние — местные государства. Разнообразие информации и ее структурированная подача позволяли выделить формы вовлеченности великих держав в события на Балканах: их взаимодействие в рамках тандема с целью поддержания статус-кво в регионе и «концертная» дипломатия, предполагавшая коллективные действия и установление европейского контроля над балканскими провинциями Турции. Кроме того, Балканы изображались в качестве своеобразной платформы, которая использовалась для укрепления внутриблокового сотрудничества великих держав (России и Великобритании). Все это указывало на особое место Балканского региона в рамках существовавшей системы международных отношений. В некоторой степени английская публика даже приучалась к мысли о том, что Балканы в силу своей политической турбулентности становились одним из главных «поставщиков» международных новостей.
Однако наиболее поразительной тенденцией, зафиксированной на страницах британских общественно-политических журналов, являлась постепенная трансформация балканских государств в самостоятельных региональных игроков. Британский историк и философ Арнольд Тойнби писал о том, что в 1870-е годы образование балканских государств практически осталось незамеченным современниками: на локальном уровне всего-навсего произошла передача власти от одного второразрядного государства, каковым на тот момент являлась Османская империя, к нескольким другим, еще менее значительным единицам57. Между тем продемонстрированное местными государствами стремление реализовать их собственные национальные программы, а, значит, и желание большей внешнеполитической самостоятельности, усложняло систему международных отношений, требовало выработки новых правил игры в регионе, отсутствие которых привело к череде серьезных международных кризисов, вылившихся, в конечном счете, в мировую войну.
Великие державы и малые страны в пространстве Балкан: поиск модели взаимодействия... 277
Примечания
1 Carr E. The Twenty Years Crisis 1919-1939. An Introduction to the Study of International Relations. London, 1981. P. 31.
2 Taylor A. J. P. The Trouble Makers. Dissent over Foreign Policy, 1792-1939. London, 1957. P. 96.
3 Argyll G. D. C. The Eastern Question. From the Treaty of Paris 1856 to the Treaty of Berlin 1878, and to the Second Afghan War. Vol. II. London, 1879. P. i.
4 Vindex (MacColl M.). A Plot Against British Interest in the Levant //Fortnightly Review. 1897. Vol. 61(2). P. 811.
5 Papadopoulos G. England and the Near East 1896-1898. Thessaloniki, 1969. P. 247.
6 Vivian H. The Macedonian Conspiracy // The Fortnightly Review. 1903. Vol. 73. P. 829-831.; Idem. The Servian Tragedy, with Some Impressions of Macedonia. London, 1904. P. 273-274.
7 Brailsford H. N. A Liberal Policy in the Near East // The Independent Review. August 1904. Vol. III. P. 332.
8 Blind K. The Far and the Near East // The Westminster Review. Vol. 161. P. 607.
9 Brailsford H. N. Op. cit. P. 333.
10 Hansard's Parliamentary Debates. Vol. 129 (1904). 4-th Ser. London, 1905. Col. 1267.
11 Hilton Young E. The Near East: A Plan // The Independent Review. December 1903. Vol. I. P. 474.; Brailsford H. N. A Liberal Policy in the Near East // The Independent Review. August 1904. Vol. III. P. 321-336.; Hilton Young E. A Suggested Scheme of Reforms // The Balkan question; the Present Condition of the Balkans and of European Responsibilities. Ed. by L. Villari. L., 1905. P. 294-325. Форин оффис с вполне определенной целью высказывался за передачу функций контроля за сбором и распределением налоговых поступлений не Имперскому Оттоманскому банку, а Администрации оттоманского долга, где преобладающим было английское влияние.
12 Hansard's Parliamentary Debates. 1904. Vol. 129. Col. 362.; Ibid. 1905. Vol. 141. Col. 1356, 1368; Ibid. 1905. Vol. 143. Col. 1320.
13 Wyon R. Op. cit. P. 100-102; Booth J. Op. cit. P. 244-248.
14 The National Archives, Kew (далее - NA. FO) 78/5295. № 219. Elliot to Lansdowne. 9.09.1903.
15 Крупнейший из этих проектов - Македонский фонд помощи. См.: Law H. The Situation in the Balkans // The Independent Review. Vol. II (March 1904). P. 248.
16 Bryce J. The Near East // The Independent Review. October 1903. Vol. I. P. 159.
17 Hansard's Parliamentary Debates. 1904. Vol. 129. Col. 506.
18 Buxton N. Freedom and Servitude in the Balkans // The Westminster Review. May 1903. Vol. 159. P. 490.
19 Westlake J. The Balkan Question and International Law // The Nineteenth Century and After. 1906. Vol. 60. P. 892-894.
20 Calchas. The Triple Entente // The Fortnightly Review. 1908. Vol. 85. P. 27.
21 См., например, статьи уже упоминавшегося К. Блинда и Э. Рейха, венгерского резидента в Британии: Blind K. Macedonia and England's Policy // The Nineteenth Century and After. November 1903. Vol. 54.; Idem. The Far East and The Near East // The Westminster Review. June 1904. Vol. 161.; Reich E. The Slav and His Future // The Fortnightly Review. 1904. Vol. 75.
22 Gambier J. W. The Foreign Policy of England // The Fortnightly Review. 1895. Vol. 58. P. 556.
23 MacColl M. Turkey or Russia // The Fortnightly Review. 1895. Vol. 58. P. 951.
24 Gambier G. W. Russia on the Bosphorus // The Fortnightly Review. 1897. Vol. 61. P. 757.
25 Idem. The Foreign Policy of England... P. 544.
26 Barker J. E. The Future of Turkey // The Fortnightly Review. 1908. Vol. 84. P. 561-562.
27 NA. CAB 38/2/6. Report of the Conclusion arrived on the 11th February in reference to Russia and Constantinople. 14.02. 1903.
28 NA. CAB 38/2/41. Remarks on Memoranda dealing with the Question of a Russian Seizure of Constantinople by L. Battenberg . 30.04.1903.
29 Нечто не стоящее внимания.
30 Sutherland H. Sir William White, K. C. B., K. C. M. G., for Six Years Ambassador at Constantinople; His Life and Correspondence. London, 1902. P. 228-229, 234.
31 Law H. Op. cit. P. 253.
32 Ibid. P. 253-254.
33 NA. FO 881/8873. General Report on Bulgaria for the year 1906. Genesis of the Macedonian Insurrectionary Movement. P. 18.
34 Dillon E.J. Macedonia and the Far East // The Contemporary Review. Vol. 85. № 258 (February 1904). P. 294.
35 The Annual Register for the Year 1903. L., 1904. P. 320.
36 Dillon E. J. Op. cit. P. 291.
37 NA. FO 881/8873. P. 19.
38 АлексиЬ-Пе]ковиЬ Л. Односи Срби'^ са Француском и Енглеском 1903-1914. Београд, 1965; ВучетиЬ Б. Cp6wja и Британии 1903-1906. године очима савремене британске штампе // Истори'ски часопис. 2001. Кж. XLVIlI; РастовиЬ А. Британски крал Едвард и дипломатски бо'кот Срби'е 1903-1906 // Истори'ски часопис. 2001. Кж. XLVIII; РастовиЬ А. Велика Британка и Срби'а. 1903-1914. Београд, 2005.
39 Ivanovich. The Servian Massacre // The Contemporary Review. 1903. Vol. 84.
40 Ibid. P. 78.
41 Ibidem.
42 Dillon E.J. Servia and the Rival Dynasties // The Contemporary Review. Vol. 84. P. 131-132. В тексте Диллон вместо термина «южные славяне» употребляет словосочетание «восточные славяне».
43 Ibid. P. 142-143.
44 По мнению сербской исследовательницы Л. Алексич-Пейкович, вопрос об англо-сербских отношениях стал тем фасадом, за которым велась борьба за распределение власти внутри страны. Не возобновить в тот момент отношений с Лондоном, как заключает сербская исследовательница, значило создать крайне неблагоприятные условия для развития молодого сербского парламентаризма в угоду силам авторитаризма и милитаризма и поставить страну в полную зависимость от империи Габсбургов. См.: Алекси^-Пе'кови^ Л>. Указ. соч. С. 127.
45 Scott-James R. A. The Austrian Occupation of Macedonia // The Fortnightly Review. Vol. 78. 1905. P. 901.
46 Он так и не вступил в силу, поскольку не был ратифицирован сербской Скупщиной.
47 The Times, 9.02.1906.
48 А. Стэд был сыном известного публициста У. Стэда, главного редактора журнала «Ревью оф ревьюз».
49 NA. FO 371/14/238. Buchanan to Grey. 12.05.1906.
50 NA. FO 371/14/238. Grey to Buchanan. 30.05.1906.
51 NA. FO 881/8873. P. 32.
52 NA. CAB 38/12/42. A Turco-German invasion of Egypt: Note by Sir John French.
53 Stead A. Pan Islamism: Some Dangers and a Remedy // The Fortnightly Review. Vol. 80. October 1906. P. 585.
54 Ibid. P. 586.
55 Ibid. P. 597-601.
56 Политика, 8.05.1906.
57 ToynbeeA. The World after the Peace Conference: Being an Epilogue to the 'History of the Peace Conference of Paris' and a Prologue to the 'survey of International Affairs, 1920-1923. London, 1925. P. 8.
