CC BY
889
УДК 94(100)
М. В. Аникиев *
ВЕЛИКАЯ ХАРТИЯ ВОЛЬНОСТЕЙ: ИСТОРИЧЕСКИЙ КОНТЕКСТ
В статье рассматриваются общие исторические предпосылки, благодаря которым смогла появиться на свет Великая хартия вольностей и другие подобные ей политико-правовые документы эпохи высокого средневековья. Особое внимание уделено тому, как в тексте Великой хартии отразились наиболее важные тенденции развития феодальной системы Запада.
Ключевые слова: Великая Хартия Вольностей, средние века, феодальная система Запада.
M. V. Anikiev Magna Carta: the historical context
The article examines the general historical background due to which Magna Carta Libertatum came into existence as well as other similar legal-political documents of the High Middle Ages did. The special attention is given to how the text of Magna Carta reflects the most important features and trends in the development of Western feudal system.
Keywords: Magna Carta Libertatum, Middle Ages, Western feudal system.
15 июня 1215 г. случилось событие, знаменательное для английской истории, а в некотором смысле и для всей Западной цивилизации: английский король Иоанн Безземельный, уступая требованию восставших вассалов и подданных, скрепил своей печатью документ, который вошел в историю под названием Великая хартия хольностей. Этому документу суждена была долгая жизнь. Некоторые его статьи до сих пор составляют часть некодифицирован-ной британской конституции, что позволяет многим историкам и правоведам рассматривать Великую хартию как «библию британской конституции», «краеугольный камень храма английской свободы». Более того, в ней нередко видят фундаментальный конституционный акт, в котором едва ли не впервые
* Аникиев Михаил Владимирович — кандидат исторических наук, Русская христианская гуманитарная академия, anikiev1038@gmail.com
198
Вестник Русской христианской гуманитарной академии. 2016. Том 17. Выпуск 2
в европейской истории были четко сформулированы важнейшие политико-правовые принципы, легшие в основу современного либерально-демократического общественного устройства. Однако, как я полагаю, эту точку зрения можно признать справедливой лишь до известной степени и с серьезными оговорками.
Дело в том, что такой взгляд на Великую хартию представляет ее как уникальное, изолированное явление, не имеющее аналогов и прецедентов в истории средневекового Запада. На самом же деле Великая хартия была частным случаем общей для Запада политической практики, хотя и случаем очень ярким и показательным, это надо признать. В силу самой специфики феодального строя средневековые правители часто были вынуждены вступать в соглашения со своими вассалами и подданными и жаловать им хартии, закрепляющие за ними определенные суммы прав, свобод и привилегий. Как правило, этот компромисс достигался в результате мирного политического торга между сторонами, несколько реже — в результате открытого конфликта и вооруженного противостояния. Например, в 1213 г. феодальная знать Арагона, угрожая неповиновением, вырвала у короля Педро II и его сына Хайме I декреты, подтверждающие ее сословные права и привилегии. Точно так же немного времени спустя, в 1222 г., феодальные магнаты и рыцарство Венгрии принудили короля Андраша II издать Золотую Буллу, некоторые положения которой имеют явное сходство со статьями Великой хартии вольностей. Характерно, что иногда, в периоды политической нестабильности и династических кризисов, западноевропейские монархи сами выступали с подобными публично-правовыми инициативами, желая заручиться поддержкой всего подвластного им населения или же определенной его части. Так, в 1100 г. английский король Генрих I Боклерк на своей коронации пожаловал англичанам хартию, в которой обещал соблюдать их древние права и вольности (спустя 115 лет многие положения этого документа почти дословно будут воспроизведены в Великой хартии). Можно также вспомнить о том, что французские короли Капетинги в борьбе с могущественными феодальными князьями старались опереться на разные категории духовенства и третьего сословия, предоставляя им — обычно за деньги — хартии с правами автономного самоуправления, всевозможными торговыми и судебными привилегиями. Таким же образом действовали в своих владениях и другие феодальные правители, рангом пониже. В этих условиях обзавестись своими «хартиями вольностей» могли как целые земельные области, так и отдельные города-коммуны, крупные сельские общины, торгово-ремесленные корпорации, университеты, церковные капитулы и монастыри.
Итак, для средневекового Запада регуляция отношений правителей с вассалами и подданными посредством заключения политико-правовых соглашений была скорее нормой, нежели исключением. Некоторые такие соглашения имели ограниченное, локальное значение, а иные обретали вид настоящих феодальных конституций, распространявших свое действие на территории целых государств, как это было в случае с Великой хартией вольностей в Англии или Золотой буллой в Венгрии. Однако все они были естественным порождением феодальной системы и играли в ней важную структурирующую роль.
Поскольку я акцентировал внимание на феодальном характере Великой хартии вольностей и подобных ей документов, следует хотя бы кратко остановиться на том, что же, собственно, следует понимать под самим термином «феодализм», ибо в противном случае общая суть этих явлений может остаться нераскрытой. На мой взгляд, лучшее из известных мне определений феодализма дал замечательный петербургский медиевист Ю. П. Малинин в статье «К тысячелетию Западной цивилизации» [1, с. 328-339], поэтому я ограничусь сжатым пересказом его идей.
Феодализм — это своего рода конфедеративная социально-политическая система, сложившаяся на договорно-правовой основе [1, с. 332]. В своих главных чертах эта система оформилась к 1000 г., и можно без преувеличения сказать, что она стала фундаментом, на котором выросла вся Западная цивилизация в том виде, как мы ее знаем. В самом деле, все принципиальные, основополагающие особенности современного западного общества ведут свое происхождение от феодальных институтов, как то: необычайно развитое правосознание и судопроизводство, свободные рыночные отношения, парламентарная форма государственного управления.
Феодальная система состояла из множества персональных и коллективных носителей власти, и всякая вышестоящая власть, в т. ч. и королевская, в отношении нижестоящих была четко ограничена. Например, по нормам феодального права сеньор не мог самовольно конфисковать земельное держание (феод) у своего вассала, даже если тот как-нибудь нарушил вассальный долг. Для вынесения судебного решения по этому поводу сеньор должен был созвать феодальную курию — совет своих непосредственных вассалов. Если этот суд пэров, т. е. «суд равных» по отношению к вассалу-ответчику, выносил ему оправдательный приговор, сеньор волей-неволей должен был уступить. Если же сеньор всё-таки решал настоять на своем, его действия расценивались как произвол, нарушение норм феодального права, и вассалы могли отказать ему в повиновении со всеми вытекающими последствиями.
Следует особо подчеркнуть, что отношения сеньора с вассалами строились на договорно-правовой основе, которая включала в себя взаимные обязательства сторон. Наделяя вассала земельным или денежным держанием, сеньор обещал оказывать ему покровительство, а вассал обещал сеньору «совет и помощь» (ошШит е! аихШит). Под «советом» подразумевалось участие в заседаниях феодальной курии, где сеньор обсуждал со своими вассалами важнейшие вопросы внутренней и внешней политики и выносил вместе с ними судебные постановления. Решения, принятые сеньором без таких совещаний, не имели действительной силы, поэтому он был именно обязан спрашивать «совета и согласия» своих вассалов, а те считали своим неотъемлемым правом и вместе с тем почетным долгом давать ему советы. Под «помощью» подразумевалась военная служба, которую вассал должен был нести для сеньора (как правило, она ограничивалась сорока днями в году), а также денежные выплаты в строго установленных размерах и случаях. Сеньор не мог произвольно увеличивать срок военной службы своих вассалов или требовать от них дополнительных выплат. Иначе его рассматривали как нарушителя феодального права.
Сеньор, грубо нарушавший права своих вассалов, рисковал утратить их доверие и поддержку, а вместе с тем — влияние и власть. Если речь шла о сеньоре средней руки, например, графе или бароне, то его обиженные вассалы могли апеллировать к суду вышестоящего сеньора — герцога или короля. Если же нарушителем феодального права был сам король, то вассалам оставалось лишь одно средство для восстановления справедливости — вооруженный мятеж. Именно это и произошло в случае с Иоанном Безземельным, который на протяжении всего своего правления посягал на жизнь, свободу, имущество и честь своих вассалов.
Разумеется, такая социально-политическая система открывала широкий простор для судебных споров, междоусобиц и военных конфликтов, но вместе с тем она имела ясные принципы организации, которые довольно легко конституциировались, получая документальное оформление [1, с. 333]. Это в свою очередь способствовало развитию судебно-юридической практики и быстрому росту общественного правосознания. Глядя на то, как феодальные сеньоры в спорах между собой отстаивают и документально закрепляют свои политические и имущественные права, на них стали равняться и представители других сословий, прежде всего горожане. В ходе развернувшегося коммунального движения городские общины добивались полной или частичной независимости от своих феодальных сеньоров и таким образом сами превращались в коллективных носителей власти, в «коллективных сеньоров», имевших свои органы самоуправления — городские советы и суды. Новый свободный статус городов утверждался путем принятия соответствующих политико-правовых актов («хартий вольностей»), которые, помимо всего прочего, гарантировали горожанам неприкосновенность личности и собственности. Все это, конечно, служило мощным стимулом для дальнейшего развития товарного производства, торговли и в итоге привело к возникновению свободной рыночной экономики, распространившейся из Западной Европы почти на весь земной шар.
Наряду с вольными городами, еще одним естественным порождением феодальной системы стала представительная форма государственного управления. Как уже упоминалось выше, властные полномочия крупных сеньоров, включая королей, были сильно ограничены нормами феодального права. По важнейшим вопросам внутренней и внешней политики они должны были спрашивать «совета и согласия» у своих непосредственных вассалов — светских и церковных магнатов. Однако по мере того как городские общины и незнатное рыцарство, стоявшее на низших ступенях феодальной иерархии, добивались признания своих прав и приобретали все больший политический вес, их выборные представители тоже стали участвовать в заседаниях государственных и региональных советов. Таким образом, в ХП-Х!У вв. в разных странах Западной Европы возникли органы сословного представительства, что в конечном итоге привело к установлению парламентарной системы управления, существующей по сию пору. Как бы то ни было, важно помнить, что отправной точкой для создания этой системы послужила именно феодальная курия (совет вассалов при сеньоре), которая со временем просто расширила состав своих участников за счет других категорий свободного населения — политически активных, обладающих развитым правосознанием и правосубъектностью.
Выше мы рассмотрели общие исторические предпосылки, благодаря которым только и могли появиться на свет Великая хартия вольностей и другие подобные ей документы. Теперь имеет смысл уделить внимание отдельным статьям Великой хартии, в которых с наибольшей наглядностью отразились все перечисленные особенности и тенденции западноевропейского феодализма.
Целый ряд статей Великой хартии подтверждает традиционные нормы феодального права и гарантирует их соблюдение в будущем как самим королем Иоанном Безземельным, так и всеми держателями феодов в Английском королевстве. В частности, в статьях 2, 12, 15, 16 и 43 особо оговаривается, что ни король, ни иной сеньор не может требовать от своих вассалов никаких выплат и служб, помимо тех, что строго установлены феодальным обычаем [2, с. 98-102, 108]. В статье 12 король признает, что любые дополнительные поборы могут взиматься только по «общему совету королевства нашего». Далее, в статье 14 прописан порядок созыва этого «общего совета королевства»: по меньшей мере, за сорок дней до начала совещаний король должен известить всех своих непосредственных вассалов, духовных и светских, о причине собрания и указать точное место его проведения [2, с. 102]. То есть речь идет о собрании только высшей знати страны — церковных прелатов и баронов. Никакого участия в обсуждениях представителей горожан и простого рыцарства не предусматривается. Это еще не сословно-представительное учреждение, а традиционная феодальная курия, которую можно считать прообразом палаты лордов будущего Парламента.
Особый раздел Великой хартии составляют статьи, посвященные отправлению королевского правосудия. Две из них, 39-я и 40-я, до сих пор являются частью действующей Британской конституции, и провозглашенные в них принципы считаются базовыми для современного правового общества, в котором права личности и частной собственности надежно защищены от произвола со стороны государственной власти. Приведем их полностью:
39. Ни один свободный человек не будет арестован или заключен в тюрьму, или лишен владения, или объявлен стоящим вне закона, или изгнан, или каким-либо [иным] способом обездолен, и мы не пойдем на него и не пошлем на него иначе, как по законному приговору равных его [его пэров] и по закону страны. 40. Никому не будем продавать права и справедливости, никому не будем отказывать в них или замедлять их [2, с. 106, 107].
Относительно 39-й статьи в научной среде уже давно дискутируется вопрос о том, кого в данном случае следует понимать под «равными» (пэрами) — представителей феодальной знати или же любых свободных подданных короны? Однако даже если согласиться с той точкой зрения, что речь идет исключительно о феодалах, нельзя не учитывать, что декларируемая судебно-юридическая норма в дальнейшем распространится на всё свободное население, найдя свое конечное выражение в суде присяжных и конституционном акте «Habeas corpus», запрещающем удерживать кого-либо под стражей без судебного постановления. Что же касается статьи 40, в которой провозглашается неподкупность и непредвзятость королевского правосудия, то она, безусловно, носит
универсальный, внесословный характер, что и позволило ей сохраниться без всяких изменений в современном британском законодательстве.
Многие другие статьи Великой хартии, хотя и относятся к более узким случаям судебной практики, также направлены на то, чтобы защитить от незаконных посягательств частную собственность англичан, вне зависимости от их социального положения. Например, в статьях 20-22 декларируется, что судебные штрафы должны налагаться сообразно роду проступка и не оставлять подсудимого без средств к существованию, будь то купец, виллан, клирик или знатный сеньор [2, с. 103, 104]. Та же цель — защитить частную собственность англичан от произвольных конфискаций — очевидно присутствует в статьях 28-31, где специально оговаривается, что королевские чиновники могут брать у свободных людей их имущество (хлеб, коней, повозки, строевой лес и т. п.) только с их добровольного согласия и за соответствующую плату [2, с. 104-106].
В отдельный и очень важный смысловой блок можно условно выделить статьи, направленные на закрепление городских вольностей и свобод, развитие экономической жизни страны, обеспечение свободного внутреннего и внешнего товарообмена. Так, в статье 13 король декларирует, что
город Лондон должен иметь все древние вольности и свободные свои обычаи как на суше, так и на воде. Кроме того мы желаем и соизволяем, чтобы все другие города и бурги, и местечки и порты имели все вольности и свободные свои обычаи [2, с. 100-102].
Эти краткие упоминания о городских вольностях нуждаются в пояснении. Дело в том, что к началу XIII в. примерно 80 английских городов приобрели королевские хартии, утверждавшие за ними различные вольности и привилегии (право ограниченного самоуправления, муниципального суда, беспошлинной торговли и т. п.), однако ни один из них не добился полной автономии, как, например, города-коммуны Северной Франции или «вольные города» Германии. Это было связано с тем, что после нормандского завоевания (1066) в Англии сложилась система управления с очень сильной центральной властью, которая не позволяла городам полностью выйти из-под ее контроля.
В статье 35 устанавливается единство мер и весов для всего королевства Английского [2, с. 106], а в статье 41 подробно оговаривается право свободного передвижения для иностранных купцов, торгующих с Англией:
Все купцы должны иметь право свободно и безопасно выезжать из Англии и въезжать в Англию и пребывать и ездить по Англии как на суше, так и по воде, для того чтоб покупать и продавать без всяких незаконных пошлин, уплачивая лишь старинные и справедливые, обычаем установленные пошлины... [2, с. 108].
Статья 43 равным образом гарантирует свободу передвижения для всех подданных английской короны:
Каждому пусть будет впредь дозволено выезжать из нашего королевства и возвращаться в полной безопасности по суше и по воде, лишь сохраняя верность нам. [2, с. 108].
Нетрудно заметить, что обе процитированные статьи прямо перекликаются с современными западными представлениями о свободных рыночных отношениях и правах человека.
В статье 60 делается заключительное обобщение, которое превращает Великую хартию в подлинно государственный конституционный акт: король утверждает универсальность провозглашенных в Хартии принципов для всего Английского королевства:
Все же те вышеназванные обычаи и вольности, какие только мы соблаговолили признать подлежащими соблюдению в нашем королевстве, насколько это касается нас в отношении к нашим [вассалам], все в нашем королевстве, как миряне, так и клирики, обязаны соблюдать, насколько это касается их к их вассалам [2, с. 114].
В статье 61 указан социально-политический механизм, который должен был гарантировать соблюдение Хартии королевской властью. Баронам предписывалось избрать из своей среды комитет численностью в 25 человек с надзорными функциями. В случае нарушения Хартии королем или его служащими бароны должны были потребовать от короля устранить все злоупотребления в сорокадневный срок, по истечении которого они имели право вооруженным путем противодействовать королевскому произволу. При этом все свободное население должно было принести баронам присягу и занять их сторону в войне против короля [2, с. 114]. Таким образом, Великая хартия узаконивала право на восстание как средство правозащиты.
Разумеется, такой механизм ограничения королевской власти был непригоден для решения проблем, стоявших перед английским обществом, уже хотя бы потому, что бароны, вошедшие в комитет 25-ти, представляли лишь феодальную аристократию и при этом не были подотчетны другим категориям свободного населения. Речь шла о контроле над монархом со стороны баронской олигархии, но о том, кто будет контролировать самих баронов, в Хартии ничего не говорилось. В связи с этим стоит отметить примечательный факт: комитет 25-ти начал свою деятельность с того, что постановил уступить королю Шотландии северные английские графства — Нортумберленд, Камберленд и Вестморленд [3, р. 225]. Несомненно, будь у Англии в тот период органы сословного представительства, они отвергли бы такое решение, как противоречащее интересам английского государства.
В заключение этого обзора можно констатировать, что поскольку главной силой восстания против короля Иоанна являлись светские и духовные феодалы, их интересы были защищены в Хартии в первую очередь. Однако другие категории свободного населения тоже получили солидный законодательный фундамент для дальнейшего расширения и утверждения своих политических и имущественных прав.
Когда в июне 1215 г. Иоанн Безземельный скреплял своей печатью Великую хартию, он даже и не думал ее соблюдать: его целью было лишь выиграть время. Поэтому уже через несколько месяцев в Англии разгорелась гражданская война, сопровождавшаяся французской интервенцией с континента. Однако внезапная смерть короля Иоанна в октябре 1216 г. спасла страну от сползания
в хаос. Мятежные бароны присягнули на верность его девятилетнему сыну Генриху III, а тот, по совету регента Вильяма Маршала, заново утвердил Великую хартию, хотя и в несколько усеченном виде. Из нее были исключены статьи, ограничивающие власть короля, в частности, 14-я — о созыве «общего совета страны», и 61-я — о полномочиях комитета 25-ти. Таким образом, в отношениях короля с вассалами и подданными был достигнут определенный компромисс. Однако вопрос о создании некоего органа, который контролировал бы деятельность монарха, был не закрыт навсегда, а лишь отложен на несколько десятилетий. В 1258 г. английские бароны и рыцари, возмущенные очередными злоупотреблениями королевской власти, снова подняли мятеж, который вылился в затяжную гражданскую войну. Итоги этой войны известны: с 1265 г. в Англии начал действовать сословно-представительный орган — Парламент, куда приглашались светские и церковные магнаты, а также делегаты от рыцарей и горожан.
Что касается Великой хартии, то до конца XIII в. она служила объединяющим документом для всех общественных сил, недовольных королевским произволом. Наконец, в 1297 г., столкнувшись с угрозой масштабного восстания, король Эдуард I был вынужден включить Великую хартию в число статутов королевства (т. е. придать ей статус государственного закона) и официально утвердить право Парламента устанавливать налоги. После этого споры вокруг Великой хартии стихли на целых три столетия. И только в начале XVII в. английские политические публицисты вспомнили о ней, чтобы превратить ее в яркий идейный символ борьбы с абсолютизмом Стюартов. Это обеспечило Хартии широкую общественную популярность, которая в дальнейшем лишь возросла благодаря британской патриотической историографии и государственной пропаганде. Конечно, при этом не обошлось без ретроспективной идеализации и политического мифотворчества. Однако данное обстоятельство нисколько не отменяет того факта, что Великая хартия вольностей действительно является очень важным историческим документом, отражающим основные тенденции развития западноевропейского феодального общества.
ЛИТЕРАТУРА
1. Малинин Ю. П. К тысячелетию Западной цивилизации // Франция в эпоху позднего средневековья. Материалы научного наследия. — СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2008. — 452 с.
2. Памятники истории Англии XI-XIII вв. Русский и латинский тексты Великой Хартии Вольностей и других документов / пер. и введение акад. Д. М. Петрушевско-го. — М.: Соцэкгиз, 1936. — 240 с.
3. Danziger D.; Gillingham J. 1215: The Year of Magna Carta. — New York: Touchstone,
2004.
