CC BY
75
ВЕКОРДИЗМ, ИЛИ МИРООЩУЩЕНИЕ КАК СПОСОБ ЗАЩИТЫ
УДК 1
- Ты чё, блин, тупишь!?
- Да не парься ты/...
(Из разговора студенток филологического факультета)
Обычный разговор, какой мы можем нечаянно слышать каждый день. В нем, как в капле воды, отразился и современный язык, и характер сегодняшних отношений между молодыми людьми, и сущность их отношений к миру. Вот промчалась по ночному городу иномарка, сотрясая полквартала децибелами «песенки», сплошь состоящей из матов. А вот по экрану телевизора бежит новостная строка: там взорвали, тут застрелили, там осквернили кладбище, тут ограбили церковь, а здесь отравились. и непременная статистика, сколько погибших, раненых, госпитализированных. И не важно, где и почему это произошло: на соседней улице или где-нибудь в Антарктиде. Главное, чтобы жертв было побольше. Потом идет анонс мелодрам и боевиков недели. И в каждом ролике (независимо от жанра) обязательно кто-то кого-то (чаще женщину) бьет наотмашь в лицо, душит или расстреливает в упор. Поток смертоносных кадров разбавляют благостная улыбка счастливой домохозяйки с новым стиральным порошком и недвусмысленные вздохи и взгляды обнаженной прелестницы в ванной, только что купившей кусок мыла. Про музыкальные каналы и говорить нечего. Что ни клип, то будто реклама борделя или репортаж из психиатрической клиники, покинутой медперсоналом. Но так современный информационный мир ощущает человек уже не молодой. А молодежь почти не реагирует. Все это ей кажется пресным. «Полный отстой.», - зевает подросток. Он-то и телевизор не смотрит.
Когда-то в древности мир для человека был наполнен тайной, населен добрыми и злыми духами. В Новое время произошло «расколдовывание мира» (М. Вебер). Природа стала мастерской. Но еще оставались Бог и человеческая душа. Еще любили, а не занимались любовью. Барышни падали в обморок, а мужчины переодевались к обеду. Потом и «Бог умер» (Ницше). Пафос и сентиментальность, обращение на «Вы» и
М.В. ЧЕКМАРЁВ, А.С. ЧУПРОВ
строгий костюм стали официозом и просто дурным тоном. Но сегодня уже и это - вчерашний день. Нормой стала нарочитая агрессия и патологически навязчивый юмор, переходящий в цинизм. «Юморят» к месту и не к месту. Любая, даже трагическая новость предваряется (в газетах, на телевидении) «перлами» остроумия журналистов. «В гостях у бабушки» - о том, как подростки избили престарелую соседку. «Папина машина» - это о визите папы римского. «Флаг в руки» - Казань стала преемницей универсиады и т.п.
Для описания сегодняшней культуры и поведения людей часто напрашивается слово «безумие». Безумие не столько в понятиях психиатрии (хотя заболеваемость душевными расстройствами растёт), сколько в образах босховского «Корабля дураков». И это не случайно - отправиться на нём в плавание смогло только развитое человечество, недаром, по одной из версий, мачтой для корабля служит древо познания добра и зла.
Говоря о развитом человечестве, мы имеем в виду и накопленные в ходе истории достижения, и обилие возможностей быть им причастным. Это достигается посредством информационной среды, максимально доступной и минимально регулируемой. Примером источника, отвечающего этим параметрам, служит Интернет, число пользователей которого, по прогнозам на 2012 год, составит треть населения Земли. Телевидение, радио и печатные СМИ дополняют сферу информационных источников. А есть ещё расклейка объявлений, рекламные баннеры, раздача фла-еров, кино...
Информационная среда отличается максимальной скоростью динамики, приближающейся к скорости мысли. Блоги становятся маркёром отношения человека к своему внутреннему миру. То, что раньше доверяли письменному дневнику - тетрадке, запрятанной в самый дальний угол, открывается всем желающим. Причём откровенность дневников прошлого, пожалуй, будет поменьше, чем в блогах настоящего. В Интернет выкладывается всё: ролики, снятые мобильным телефоном с места ДТП, сцены издевательства школь-
ников над одноклассниками, собственные (!) интимные фото.
Мобильная связь, не позволяющая остаться человеку один на один с собой, обогатила копилку психических расстройств. Сначала была описана зависимость от пейджера, затем от SMS (появился даже неологизм «smssing»), потом от социальных сетей, ставших доступными через сотовый телефон. Но пейджеры ушли в прошлое, место SMS занимает, например Mail-Agent, и возникшие было заболевания уходят в прошлое. Сегодня вообще можно не успеть определить норму чего-либо, т.к. завтра этого уже не будет. В 2008 г. в американском психиатрическом журнале прозвучало смелое предложение внести интернет-зависимость в новую классификацию болезней DSM-V, закрепив за ним официальный статус. В Финляндии молодым людям с кибер-аддикцией уже дают отстрочку от армии.
В природной среде острее всего встаёт вопрос деградации экосистем. Проблемы экологии физически ощущаются в виде перемены климата и природных катаклизмов. Говоря о загрязнении среды обитания, учитывают не только побочные продукты технических средств и производства, но также шумовое и световое «загрязнение». Встаёт вопрос, что чувствует человек, живущий в галопирующем информационном пространстве и хрупкой экосистеме? Он предчувствует апокалипсис. Мир кажется хрупким и практически агонирующим. В XX веке и первом десятилетии XXI века, по данным Википедии, конец света предсказывали 80 раз. Это уникальная в истории цифра. 67 из вероятных дат человечество благополучно пережило. Апокалиптическое предчувствие охватывает человечество не в первый раз. Похожее явление наблюдалось в Европе Средних веков, но имелось одно принципиальное отличие. Оно было эсхатологичным. Ждали Божественного вмешательства, перехода, пусть и через Страшный Суд, но в Царствие Божие. Современный мир же не только расколдован, но и десакрализован. Картина конца полностью согласуется с представлением о Земле, как о песчинке в необъятной Вселенной. Наша планета, например, сталкивается с астероидом... И всё. Никакого будущего для человечества.
Проблема смерти мира актуализирует вопрос личной смерти. Изменилась картина танатофобии. Раньше за актом умирания мерещилась пугающая картина ада. Нашим современникам рисуются картины теле-
сного разложения, поедания червями или ужаса перед небытием. Выбора нет - конец мира всё равно наступит: или коллективная смерть человечества на планете Земля, или личная гибель, поэтому так желанны и востребованы фильмы-катастрофы и мрачные пророчества.
Итак, мир видится агрессивным, непредсказуемым, хрупким и опасным. Прежние ценностные ориентиры ушли в прошлое, а новые пока не наделяют личностное существование человека приемлемым смысловым содержанием. В такой среде жить дискомфортно. Нужен альтернативный мир как плацдарм психологического отступления. И он прорывается в искусстве, литературе, фантазиях, новых религиозных движениях, снах. Доступ к иррациональным механизмам поддержки постепенно вымывался прагматичным и утилитарным подходом к миру и человеческой природе. Любая картина альтернативной Вселенной перестала быть откровением. В терминах современной науки - это изменённое состояние сознания, практически патология. Человек начинает чувствовать, что сходит с ума. Безумие становится комфортным. Жить и умирать вне поля осознания кажется не больно.
Уход в безумие как выбор способа существования показал Хулио Кортасар в романе «Игра в классики» (1963). Главный герой переживает потерю любви и решает кардинально сменить декорации, переезжая из Парижа в Буэнос-Айрес, где находит пристанище вместе со своми друзьями в купленной ими психиатрической больнице. Символично уже то, что пациенты клиники одеты в розовые пижамы. Это прямая отсылка к поговорке «розовые очки». Жизнь в лечебнице для кортасаровских героев оказывается комфортной и интересной. Люди, находящиеся за её стенами, часто выглядят гораздо более ненормальными, чем настоящие больные. Душевнобольной воспринимает окружающее и проявляет себя в нём с определённым дефектом. Здоровый человек, избравший безумие способом спрятаться от мира, погружается в него целиком. Он строит новый стиль жизни, мировоззрение, религию.
Способ защиты от агрессивного мира путём использования ресурса безумия мы будем называть векордизмом. Это слово образовано от латинского vecordia - безумие, сумасбродство. Но это не столько душевная болезнь (insania), сколько болезнь духовная, похожая на плавание без руля и ветрил. Человек воспринимает мир как
разнородный поток сигналов, транслирующих порой противоположные культурные коды, говорящие об опасности, нестойкости и дискомфортности существования. Он трактует его как содержащий психопатологические элементы и реагирует соответствующим образом. Популярный недавно ринг-тон так и начинался: «Мир, в котором я живу, называется дурдом».
Мы снова возвращаемся к образам «Корабля дураков». Человек, водрузив мачту из древа познания, а сегодня - информационного общества и научно-технического прогресса, отправляется в плавание, теряя из виду землю - твёрдую почву традиции, привычного уклада и поведенческих норм. Опора на них уже не помогает в том месте, где он оказался, - посреди необъятного океана новых жизненных возможностей и вызовов, которые могут потопить утлое судёнышко. На корабле тесно. Начинается делёж ресурсов. Остро встаёт вопрос, что делать с отходами растущего человечества. Стремительный ритм жизни представляет всю картину проблем кружением ярмарочной карусели. И крушением надежд на внятный смысл жизни для всех и каждого.
Маленький, почти целиком антропогенный мирок, вокруг которого можно за пару-тройку суток облететь на самолёте и за пару часов на космическом корабле. В так называемом цивилизованном мира не нужно бороться за кусок мяса и растить хлеб. Приходит ощущение «невыносимой лёгкости бытия» (М. Кундера). Генералы у Салтыкова-Щедрина думали, что булки сами к кофею появляются. Но это сатира. А множество американских детей, как показал опрос, считает, что молоко производят на заводе безалкогольных напитков вместе с кока-колой. Явные угрозы жизни и благополучию исчезли. Появились скрытые и потенциальные. Не произойдёт ли авария на АЭС? Не обвалится ли курс валют? Не изменят ли ГМО физиологию человека? Есть страхи, свойственные любому кораблю: врезаться в «космический айсберг» -астероид и быть взятым на абордаж инопланетянами.
Если есть угроза, - необходима защита. Но от кого и от чего защищаться, если опасность не действует напрямую или неодолима? От всего мира сразу. И, если нельзя из него самоустраниться (хотя рост самоубийств во многих развитых странах носит угрожающий характер), значит, нужно выстроить психический барьер между ним и собой. Типичные реакции защи-
ты - агрессия и бегство. Агрессивная установка отдельного человека по отношению к природе и обществу легко читаема. Это лесные пожары, возникающие по вине человека, насилие над животными, иногда возводимое в кич. Чего стоит только акт откусывания рок-музыкантом Оззи Осборном головы голубя. Личное измерение природы для каждого из нас - собственное тело - становится объектом символической агрессии. Именно так трактуется психологами увлечение пирсингом и татуировками в молодёжной среде.
Обществу и окружающим людям достаётся больше. Сегодня собак и кошек любят больше, чем людей. Первая агрессивная реакция - это неприятие норм общества, транслируемых от родителей к детям. Разница мироощущения отцов и детей всегда была актуальной проблемой, но раньше она выступала фактором динамики социума. Сегодня уже внутри семьи применим термин «транскультуральность». Чуждая культура легко вызывает недоверие и неприятие, вплоть до открытой атаки. Этот процесс идёт в обе стороны: отцы ведут мировоззренческую войну с детьми, дети - с отцами. Герой американского фильма конца 70-х годов прошлого века «Детройт - город рока» вступает в конфликт с матерью на почве музыкальных пристрастий. Мать стращает его тем, что он попадёт в ад за музыку, которую слушает, а в итоге, отправляет его в интернат. Парень сбегает оттуда и публично оскорбляет мать на глазах множества людей. Сегодня у давно повзрослевших молодых людей того времени начинают появляться внуки - дети совершенно другой культурной среды. Агрессия выходит из семьи на улицу и в массовую культуру. В поведении людей появляются немотивированные вспышки гнева и жестокости, а также ожидание опасности со стороны других людей. Это не только подозрительность, но и разветвлённые теории заговоров и «информационных войн».
Отдельного внимания заслуживает проблема аутоагрессии как в физическом, так и психологическом проявлении. На фоне общей гедонистической установки она смотрится патологией. «Нападение на себя» чаще осуществляется в контексте снижения инстинкта самосохранения. В качестве примера можно приводить широкое распространение традиционных вредных привычек и упомянутого ранее пирсинга, нанесения татуировок, большую популярность экстремальных видов «спорта», например, зацепинга.
Мотив бегства встречается не менее часто. Бежать можно к чему-то и от чего-то, поэтому побег от проблемы предстаёт в форме завимимости или изоляции. Примечателен рост нехимических зависимостей - от компьютерных игр, общения по сотовому телефону (представьте, как чувствует себя человек, потерявший мобильник), шоппинга и т.п. Жажда приобретения вещей для комфортной жизни, осложнённая озабоченностью материальным положением, трудоголизмом и частым использованием кредитных услуг, получила название «аф-флюэнца». Термин соединяет английские слова, означающие «грипп» и «изобилие» и является конгломератом симптомов общества потребления. Если обратить внимание на иные формы нехимических аддикций, становится понятно, что по своей сути это товары, услуги и развлечения. Человек проходит испытание свободой. Он волен сам выбрать и пройти свой путь. Вместо одного источника, - диктующих свою волю традиции и государство, - приходят тысячи советчиков. Это политические партии, фирмы, продвигающие свой продукт, общественные и религиозные организации, СМИ. Каждый готов предложить, как и на что можно употребить свободу, попав в очередное рабство. Но никто не хочет сказать, как принимать самостоятельные решения, совершая осознанный выбор, предполагающий значительную меру (и бремя) ответственности. Человек пытается доверить свою свободу (и, соответственно, ответственность) кому-то или чему-то.
Делегирование ответственности и обязанностей иногда хорошо работает в качестве полигона нового управленческого, опыта: «Вместо того, чтобы освоить новый навык, найдите человека, уже умеющего это делать, и передайте ему ту часть обязанностей, в которой вы слабы». Говорят о том, что лидер - это не самый компетентный в данной области человек, а тот, кто обладает способностью организовать знающих людей. Порочность такой практики внедрения менеджеров, не имеющих фундаментальной подготовки в управляемой области, уже стала «притчей во языцех» в нашей стране.
Новая эпоха и новое мироощущение вводит иную классификацию людей, в которой место знания заменяет навык, а компетентность начинает означать «умение делать» без обязательной «способности понять». Акцент с понимания людей, вы-снения их внутренних мотивов, смещается в позицию оценщика поведения и внешних
проявлений, т.е. критика. Критикуют сегодня всё и вся: правительство, сборную России по футболу, соседей, начальников и подчинённых, церковь, мужа или жену, детей. Информация в СМИ также преимущественно критическая и негативная. Становится актуальным высказывание Л.П. Берии: «У каждой ошибки есть фамилия, имя и отчество». Вместо решения проблем идет непрерывный поиск виноватых. В психоанализе такой механизм взаимодействия с миром называется проекцией, что представляет собой отказ от личной ответственности за происходящее. В том числе и происходящее непосредственно со мной.
Актуализация вечного вопроса «Кто виноват?» снижает уровень базового доверия к миру. Критик не доверяет другим. Он не допускает возможности успеха, иначе он окажется без работы. И всё это начинается с раннего возраста. Например, школьник скорее будет отрицать свою слабость в том или ином предмете и говорить, что это педагог учит плохо. Родители школьника тоже вряд ли будут искать изъяны в своём чаде. Сегодня идёт просто шквал негатива в сторону представителей педагогических и «помогающих» профессий - врачей, психологов, социальных работников. Больные начинают отрицать важность своей глубокой вовлеченности в процессы диагностики и лечения. Ещё более показательны примеры межэтнических конфликтов, когда одна нация винит в своих бедах другую, вплоть до открытой вооружённой агрессии. Несмотря на всю нелицеприятность механизма проекции, необходимо признать логичным его широкое распространение.
Свобода подразумевает напряжённый выбор во всех сферах - от бытовой до политической и религиозной. Мы должны дать ответ паракмахеру на вопрос: «Вам как виски сделать - прямые или косые?», выбрать булку хлеба из пшеничной или ржаной муки. Наконец, перед каждым встаёт вопрос о личном кредо - устойчивом комплексе убеждений, делающих человека человеком. Обязанности носят порой совершенно иррациональный характер. Чего стоит только получение разного рода справок, актов и других инструментов бюрократической системы. При этом условия их получения откровенно унизительны. Уровень личного и коллективного стресса, таким образом, растёт, и доступные способы защиты от него являются преимущественно психологическими. Мы снова вернулись к тому, что воспринимать современный мир в его прямой интерпретации
без средств психологической предосторожности травматично.
А что происходит, если трудно воспринимать что-то всерьёз? Включаются механизмы юмора. Фрейд писал об остроумии как о трансформированной агрессии. И действительно, проблему, ставшую фактором фрустрации, можно высмеять, тем самым обесценив. А так как спектр проблем очень широкий, то пласт юмора и сатиры будет массивным, что отразится на структуре всех источников информации. Тематика шутовства затрагивает большинство аспектов жизни - от рождения, да и что греха таить, самого процесса зачатия, до смерти. Секс («юмор ниже пояса») и смерть («чёрный юмор») оказываются очень популярными. Сам жанр человеческой жизни режиссёр Геннадий Гущин прямо определил как трагикомедию. В унисон ему Эмир Кус-турица снял известный фильм «Жизнь как чудо» именно в трагикомичном ключе. Да и границы этого жанра как раз и были окончательно определены в XX веке, несмотря на то, что первые подобные пьесы приписывались Эврипиду. А.П. Чехов и Г. Ибсен стали подлинными его родоначальниками. Стоит ли говорить, что непосредственно из трагикомедии вырос «театр абсурда» Эжена Ионеску.
Трагедия, комедия, абсурд, парадокс... В фильме «Этот безумный, безумный, безумный, безумный мир» авторам понадобилось аж четыре слова «mad», чтобы отразить весь комизм его атмосферы. Тема векордизма прочно вошла в культуру. Кажется, что самые основы мира и общества трещат по швам. Современную молодёжь часто называют «потерянным поколением». Похоже, что мы снова вернулись к апокалиптическим мотивам, но теперь на повестке дня вопрос не планетарной, а социальной смерти.
В конце концов, всякое настоящее - это всегда конец прошлого. Но мы не об онтологии времени. Мы об эсхатологии души и тела. Поэтому пробуем пойти ещё дальше и нащупать более глубокий смысл современного смехачества. В наших школах на особом положении оказываются подростки, взявшие на себя роль «шута». Они пользуются и популярностью, и авторитетом среди сверстников, но вызывают раздражение и осуждение педагогов. Сам факт их существования словно бы делает учебный процесс и отношение к жизни несерьёзным. Несерьёзность - это уже не агрессия. Агрессия предполагает борьбу с каким-то реальным противником. Несерьёзность го-
ворит, что оппонент не опаснее мыльного пузыря, которым, в нашем случае, становится уклад предыдушего поколения.
Но удивительное другое. Девальвация ценностей почти не касается утраты интереса к духовности. Вопросы смысла бытия, смерти, свободы, межличностных взаимоотношений и одиночества не теряют актуальности для молодёжи. Но их поиск идёт в другой культуре. Её даже трудно назвать более низкой. На запрос в Яндексе по слову «Бог» находится 70 миллионов ответов против 49 миллионов для архипопулярного сегодня «пиво». «Ночной клуб» приведёт нас к 78 миллионам источников, но зато запрос «книги» (499 млн!) обгоняет даже «кино» (300 млн). Учитывая, что основной контингент пользователей Сети - молодёжь, слухи о необратимом падении нравов следует считать преувеличенными.
Но как быть со смехачеством и несерьёзным отношением к жизни? Вполне понятна их роль как психологической защиты. Есть ли в них что-то большее? Цитируем Игоря Губермана:
И спросит Бог: никем не ставший,
Зачем ты жил, что смех твой значит?
Я веселил рабов уставших -
ответит он. И Бог заплачет.
Смех и абсурд - это защита безумием. Оно открывает новые горизонты взаимодействия с незнакомым, постоянно изменчивым миром. Достаточно вспомнить, что Шут - это архетипический символ. Даже более, он - самый загадочный аркан колоды Таро. В классическом варианте данная карта изображает человека в богатых, цветастых, но рваных и растрепанных одеждах с котомкой за спиной. Он стоит на краю обрыва и заносит ногу для следующего шага - в пропасть. Сзади его кусает собака (символ физических желаний), а на дне пропасти крокодил (предубеждения, предрассудки) открывает пасть, ожидая поживы. Но человек не обращает на них внимания. В его котомке собраны 4 символа мастей младшего аркана: чаша, посох, меч и пентакль. Дурак - некто несведущий, невинный, только что вступающий на жизненный путь, некто, кто еще не сталкивался с житейскими проблемами. Он открыт для всякого рода знаний, радостный, как ребенок. Начало пути, вхождение в новый мир, не познанный и еще не видимый, законы которого еще не начали даже познаваться. Открыты все пути и возможности. Ничто не предопределено. Все события будущего зависят от одного первого шага. Ни прошлый
опыт, ни совет не помогут. Жизнь спрессована в момент, который светел, но непонятен. Папюс трактует эту карту совершенно в духе современного исторического этапа как Начало. Путник отправляется в дорогу. Он бросает последний взгляд на отчий дом, но возврата нет, он уже в Пути. Появление этого козыря означает, что пришло время для Нового. Что ждет вас в пути? Неведомо. Но вам предстоит встретиться с этим лицом к лицу.
Фактически содержание архетипа, представленного в колоде карт Таро, перекликается не только с условиями сегодняшней ситуации, в которой многие аспекты человеческого существования приобретают качественно новые способы реализации. Общение может быть реальным, а может быть виртуальным, но собеседником остаётся живой человек. Устаревают прежние знания с невиданной до сих пор скоростью, почти с такой же скоростью появляются новые. Нет готовых схем для того, чтобы прожить жизнь, необходимо искать способ сделать это как-то по-своему. Эта установка открывает дорогу к индивидуализму, в котором особенно сильно чувство «одиночества в толпе». Сама единая культура избирает разные точки преципитации, порождая субкультурность. Рост числа субкультур, особенно молодёжных, подразумевающий фракционирование людей, необычно смотрится в русле глобализации. Жизнь человека в отдалённых друг от друга уголках становится похожей. Но есть интуитивное понимание бесперспективности единообразия. Однообразие, как нечто усреднённое, перестаёт служить критерием нормы. Оно становится чем-то тривиальным, «полным отстоем» в глазах молодых. Безличная работа в офисе сравнивается с существованием планктона. Движение по траектории дом-работа-дом-работа... кажется кружением белки в колесе или крысиными бегами.
За множеством симптомов, кажущихся массовым неврозом или даже психозом, скрывается не только переработка проблемы выживания в «мире-дурдоме». В ней есть проверка границ психических возможностей. В его основе лежат знаменитые вечные вопросы, например: «В чём счастье?». В деньгах? Славе? Сексуальной раскрепощённости? Победе над страхом смерти? Увы, везде одно разочарование. Карьерист уходит в дауншифтинг - бросает престижную работу, находит занятие попроще и пробует насладиться свободным временем. «Звезда» эстрады находит пристань в монастыре, исцеляясь молча-
нием, тишиной, пытаясь строить взаимоотношения с Высшим. Ловелас становится примерным семьянином. Экстремал выбирает профессию спасателя и, по-прежнему рискуя своей, всё же уже служит спасению жизней других. Смена жизненного кредо и профессии сегодня - обычное явление. В меняющемся мире приходится поспевать за изменениями. Неисправимый оптимист усмотрит в этом пути возможность расширения психических границ человека, перехода к аутентичному и творческому существованию.
Пессимисты оценивают безумие мира сего как фактор риска психической патологии. Их опасения не беспочвенны. Растёт число неврозов, в том числе инвалидность в связи с этими заболеваниями. Агрессивная информационная среда неблагоприятно влияет не только на взрослых, но и, особенно, на детей. Реакцию современной молодёжи они склонны называть инфантильной. В последнем утверждении пессимисты приводят как аргумент в свою пользу позднее желание заводить семью и детей, отсутствие стремления получить стабильную работу - одну и на всю жизнь, увлечение Интернетом и компьютерными играми, отвержение ценностей своего народа и традиционной для него религии. Но молодёжь сегодня гораздо дольше вынуждена учиться. Урбанизация вынуждает откладывать брак и деторождение до срока покупки квартиры. Сама динамика мира призывает молодых людей к тому, чтобы подумать о вкладе в будущее собственных детей - в образование, материальное обеспечение и воспитание в достойных условиях. Это говорит об ответственности, а не боязни принять её на себя в сфере отцовства и материнства.
Значительно изменилась и роль женщины. Редкие девушки согласятся на роль домохозяйки при муже. При этом они не хотят быть «бабой-мужиком», а всё так же мечтают о сильном мужчине, о том, чтобы быть за-мужем. Полоролевые установки изменились не в этом. Женщины справедливо захотели социального признания в условиях открытых возможностей для интеллектуального и профессионального развития. Материнский инстинкт не стал слабее. Он стал контролируем. Не ослабли и мужчины. Скорее женщины больше не позволяют себя унижать. Мужская роль защитника по-прежнему актуальна. Только теперь способов защиты стало больше, чем поразить врага с помощью грубой силы. А то, что взаимоотношения между мужем
и женой стали демократичными, а не ти-ранскими, свидетельствует о моральной зрелости полов, уже не требуещей разделения на «господ» и «слуг». В демократичных семьях растут непослушные дети, но это не «караул». Кто знает, может быть, пройдёт некоторое время ив России будет демократия именно благодаря этим детям. Просто теперь надо говорить с ребёнком на равных, а не кричать и «давать ремня» по поводу и без повода.
Профессиональное самоопределение для молодёжи не теряет важности. Вот только, к сожалению, условия переходного периода толкают выбирать профессию не по призванию, а по возможности выжить. То, к чему лежит сердце, порой становится или хобби, или работой по совместительству. Со временем человек находит себя в том, что действительно для него родственно. Иная позиция в выборе работы обусловлена и трансформациями спроса на профессии. Некоторые окончательно уходят в прошлое (трубочисты), становятся раритетными (печники), другие набирают обороты. Лет двадцать назад трудно было говорить о профессиональных веб-дизайнерах, сегодня они очень востребованы. То же самое можно сказать о сфере сотовой связи.
Происходит переоценка религиозной традиции во всём мире. Например, христианство всё более тяготеет к пацифизму, что полнее соответствует учению Иисуса Христа, чем оправдание противления злу силой. Утрачиваются те элементы, которые присущи «государственной религии». Становясь независимыми от государства, вопросы веры порой сильнее приближаются к первоисточнику и перестают быть средством сакрализации власти. Поэтому поколение наших детей будет верить в то же, что и поколение отцов, но форма духовности обновляется уже сегодня. Католики уже начали своё «аджорнаменто», положив ему начало на Втором Ватиканском соборе. Появляются всё новые, адаптированные к Западу, варианты восточных религий (вспомним хотя бы ламу Оле Ни-дала). Формируются новые течения волны ЫемАде. Всё это - примеры активного религиозного процесса, который максимально индивидуализируется.
Оценивая прогнозы оптимистов, предсказывающих возникновение нового человека и других границ психического функционирования, и предчувствия массового психоза, характерного для пессимистов, вынуждены признать зыбкость идей обеих
сторон. Да, психика человека уже потеряла печать социальной нормативности. Критерий здоровья в этом вопросе сместился к возможностям адаптации и самореализации в тех или иных условиях психологического статуса. Но новые условия среды требуют ответов на свои вызовы, которые продолжают задавать вектор индивидуальному и общественному развитию, пусть и в меньшей мере. Мрачные прогнозы пессимистов справедливы в отношении разрушения традиционного общества. Но, возможно, разрушилось наносное, уже стесняющее человека и социум? В новом мире нет кардинальных метаморфоз сущности человека, семьи и общества. Ни один из этих компонентов не потерян. Но они получили большую свободу для развития после признания динамичности среды. Человек, поставленный перед выбором, который никто не берётся делать за него, видит бесполезность защиты посредством проекции своих проблем на чужой счёт. Брошенный один на один со средой, он вынужден научиться принимать ответственность. Будем надеяться, что вскоре исчезнет ощущение глобальной катастрофы и дезактуализируется культура апокалипсиса. Рано или поздно человек просто устанет от апокалипсиса.
Архетипический Шут шагает в пропасть, но эта пропасть - символ нового. Символ океана возможностей, будущего, которое сегодня пока не материализовалось как твёрдая почва. Компенсаторные механизмы в структуре мироощущения станут более пластичными. Векордизм -уход в безумие как спасение от прессинга трансформации социальной и индивидуальной среды - сменится чем-то новым. Построение альтернативных миров в своей голове приведёт к развёртыванию их в реальности.
Мы уже говорили об интернет-зависимости. Это расстройство знаково для современного мира. Всемирная паутина представляет собой вариант общественно признанного альтернативного мира. Он может дать шанс построить приемлемый образ себя, обрести желаемые контакты, предоставить доступ к развлечениям. Интернет становится источником заработка в форме удалённой работы. Это уже не только фриланс. Некоторые крупные компании состоят из людей, встречающихся преимущественно в Сети. То, что раньше казалось капканом пустого времяпровождения, приобретает перспективу профессиональной самореализации.
Не секрет, что одним из самых популярных жанров в литературе среди молодёжи, является фэнтэзи. Задача писателя в нём -построение своей уникальной Вселенной, с новыми расами, очертаниями континентов, жизненным укладом и языками. Начатый Дж. Толкином, он набирает обороты и проникает в кино, музыку, компьютерные игры, повседневную активность. Говоря о последней, стоит вспомнить субкультуру «ролевиков». Они, оставаясь на всю жизнь хроническими идеалистами и романтиками, существуют в двух мирах - обычном и игровом, но считают именно второй своим домом. В нём они могут быть настоящими. Ощущение реальности внутреннего мира и нереальности общепринятых рамок встречается в истории далеко не впервые. Материальная реальность не более чем иллюзия, покрывало Майи,говорит нам духовная традиция Индии. «Мудрость века сего есть безумие пред Господом», - вторит Библия. Настоящий я - внутри, а не снаружи. Это условие гомеостаза индивидуальности, права быть не как все. В мире массовой культуры оно особенно актуально. Спасаясь через коллективное безумие во внутреннем мире (а «душевнобольной» имеет на него неоспоримое право), получаешь возможность не потерять себя. Появляется отдушина. Совершая любые поступки, приходящие в голову, можно не сойти с ума по-настоящему в мире, где двойственность давления массы и жизненной многовариантности одновременно воздействуют на человека. Многовариантность - это часть динамично развивающегося мира. Массовость - наследие прошлых механизмов защиты. Оно как раз и преодолевается векордическими механизмами, делающими невозможным существование монолитной общественной структуры.
«Массовая культура» и «массовый человек», по версии К.Г. Юнга, были следствием подавления иррациональности в обществе, где существовал диктат ratio. В конце концов сила биологического, инстинктивного, древнего прорвалась наружу. Мировые войны, сексуальная революция, рост психических расстройств, тоталитарные режимы - всё это представлялось Юнгу «отдачей» длительного (начавшегося в эпоху Просвещения) подавления бессознательного в пользу сознания. «Массовый человек» - это предыдущий механизм компенсации в структуре мироощущения,
когда личность страстно искала своё социальное измерение.
Сегодня продолжается период поиска, но это уже «неистовый поиск себя» (С. Гроф), в том числе в самых потаённых уголках психики. Вероятно, он начался в период увлечения психоделическим, или трансперсональным опытом, примерно в 1960-70-х годах. Именно поэтому мы и упомянули имя Грофа как основателя трансперсональной психологии. Всё движение «холонав-тов», хоть и обращённое к надличному, к «психологическому мистицизму», всё-таки задавалось вопросом «кто Я?». Тогда же начинается активное возникновение новых религиозных течений, особенно на Западе. Иррациональное, действительно, даёт желаемую опору человеку. Он понимает свою свободу, получает объяснительную модель для переживаний альтернативного мира в поле субъективности, но становление информационных технологий, форсировавшее многовариантность путей развития личности и её самоактуализации, привело к необходимости защищаться от принципиально новых стрессоров. «Холодная» (в сущности, информационная) война внесла существенную лепту в снижение базового доверия к миру.
Гуманистическая и экзистенциальная психотерапия (А. Маслоу, К. Роджерс, В. Франкл) заставила психиатров стать философами, помогающими найти «точку отсчёта» для пациента в мире неопределённости. Психологи стали ставить под сомнение болезненность переживаний пациентов, т.к. они стали логичным продолжением актуальной ситуации. Франкл определил их особо как «ноогенные неврозы». Приблизительно отсюда и начинается эпоха векордизма, в которой «душевная болезнь» становится ресурсом преодоления и защиты.
Постепенно жизнь в новом мире становится привычной. Она учит нас сохранять индивидуальность в условиях постоянных изменений и быть гибкими по отношению к техническим и социальным новшествам. Компенсация переходит в адаптацию. Когда можно будет расстаться с ресурсом безумия? Скорее всего, не раньше, чем повзрослеют дети начала второго десятилетия XXI века, т.е. те, кто всецело вырос внутри среды с высокой информационной динамикой.
