CC BY
106УДК 94 (47)
P.I. Fedotova
VARANGIAN MYHT OF RUSSIAN HISTORY
The article devote to source base of the famous chronicle story about Varangian calling. The author comes to conclusion that the Russian chronicle's XII c. unique information about such event das not confirmed by any writing sources IX—XII cc. As author's view, "Varangian discussion" is settled now. There was no Ruric and there were no varangian rulers calling in Russian history. This chronicle's information must be acknowledged historical falsification.
Keywords: Varangian legend, the Story of the Passing Years, historical falsifications, scientific criticism sources.
П.И. Федотова1
ВАРЯЖСКИЙ МИФ РУССКОЙ ИСТОРИИ
В статье рассматривается проблема источ-никовой базы известного летописного рассказа о призвании варягов. Автор приходит к выводу, что уникальное сообщение об этом событии русской летописи XII века не находит подтверждения ни в одном, независимом от неё, письменном источнике IX-XII веков. По мнению автора, "спор о варягах" себя исчерпал. В русской истории не было ни князя Рюрика, ни призвания варяжских князей. Эти сообщения летописи следует признать исторической фальсификацией.
Ключевые слова: варяжская легенда, Повесть временных лет, исторические фальсификации, научная критика источников.
Варяго-русский вопрос - одна из застарелых язв российской историографии. То затухая, то вновь обостряясь, уже около трёхсот лет он остаётся болевой точкой нашей исторической науки. Как отмечали исследователи, трудности обусловлены, прежде всего, состоянием источниковой базы: скудостью источников, их противоречивостью, неясностью отдельных мест. Немалое препятствие для уяснения существа дела представляет национально-политическая ангажированность этой проблемы. С самого начала своего появления "варяго-русский вопрос" был включён в систему националистически окрашенного дискурса, который различные этнические группы (прежде всего, германоязычные) использовали в целях своего национального самоутверждения.
Но главная беда в том, что спор о варягах, заданный в русской историографии статьёй Зигфрида Байера "О варягах" (1735), изначально оказался направлен по ложному пути. Дискуссия развёртывалась в основном вокруг проблемы этнической принадлежности призванных князей. Кем они были - шведами, датчанами, финнами, славянами, хазарами, фризами или принадлежали к некой иной этнической группе? При этом главный для историка вопрос - достоверно ли само летописное сообщение о призвании князей - оказывался на периферии спора. Попытка "скептической школы" М.Т. Каченовского поставить вопрос о достоверности летописных источников в центр исторических исследований была во многом дискредитирована её излишним гиперкритицизмом и филологизмом. Представление о содержании Начальной летописи как "вымыслах" и "баснях", продуктах книжной переработки фольклорных и заимствованных источников, препятствовало продуктивному изучению их исторической основы. В силу этого в последующей историографии возобладал доверительный подход к начальному летописанию (как в целом исторически достоверному), исключающий саму мысль о возможности преднамеренного вымысла или сознательной фальсификации [1. С. 458-460].
Неудивительно, что и аргументированная попытка Д.И. Иловайского поставить под сомнение достоверность такого известного из летописи события, как "призвание варягов", в современной научной литературе до сих пор расценивается как "парадоксальная". Независимо от позиции сторон, участники дискуссии одинаково исходили из того, что призвание варяжских князей - реальный факт русской истории. Отсюда и вся проблема получила название "варяжского вопроса", а сами князья по традиции именуются "варягами".
1 Федотова П.И., доцент кафедры истории Отечества, науки и культуры, кандидат философских наук, доцент; Санкт-Петербургский государственный технологический институт (технический университет), г. Санкт-Петербург
Fedotova P.I., Associate Professor of the Department of History of the Fatherland, Scientific and Cultural Organization, PhD, Associate Professor; St. Petersburg State Technological Institute (Technical University), St. Petersburg
E-mail: polinafedotova@yandex.ru
На первый взгляд, характеристика призванных князей как "варяжских" вытекает непосредственно из самих древнерусских источников, прежде всего, из текста Начальной летописи. Знаменитые строки "Повести временных лет": "И идоша за море, к варягам, к руси. Сице бо ся зваху ти варязи русь, яко се друзии зовутся свие, друзии же урмане, анг-ляне, друзии готе, тако и си" [2. С. 36], - давно стали хрестоматийными.
Однако ряд обстоятельств мешает с доверием отнестись к этому летописному рассказу. Прежде всего, мы сталкиваемся с фактом отсутствия какого-либо подтверждения этого сообщения со стороны независимых от летописи источников, как древнерусских, так и иностранных. Ни в одном из дошедших до нас письменных свидетельств 1Х-Х веков (т.е. современных или хронологически близких к самому событию) нет упоминания ни о варягах, ни о призвании варяжских князей ильменскими словенами. Первые сообщения о варягах появляются только в конце 20-х - начале 30-х годов XI века, притом практически одновременно в различных по происхождению источниках: арабских, византийских и древнерусских.
На это обстоятельство обращали внимание ещё историки XIX века. Так, крупнейший антинорманист Степан Гедеонов отмечал, что "имя варягов вне памятников русской письменности является впервые под формой vaeringjar в исландских сагах около 1020 года; под формой варанк у Абу-Рейхан Мухаммеда Эль-Бируни в 1029 году; у византийца Кедрина под формой papaYYOl в 1034 году" [3. С. 154]. Правда, сам С.А. Гедеонов был убеждён, что слово варяг "известно на Руси уже в IX столетии, т.е. за 150 с лишком лет до первого помина о варягах у скандинавов, арабов и греков" [3. С. 154]. Причина этого ошибочного взгляда заключалась в том, что подобно большинству историков своего времени, Гедеонов был уверен "в синхронности текстов ПВЛ и содержащейся в них терминологии излагаемым событиям, как если бы они были записаны во второй половине IX века." [4. С. 86].
В действительности первое известное на сегодняшний день иностранное свидетельство о варягах принадлежит хорезмийскому учёному Абу Райхану ал-Бируни (9731048). В "Книге вразумления начаткам науки о звёздах", написанной в 1029 году в Газне (столице тогдашнего Афганистана), он дважды упоминает о варягах: как народе "варанк", живущем на берегу "бахр Варанк" (моря Варанков), и как народе, обитающем за "седьмым климатом" (т.е. севернее земли русов, славян и булгар) [5. С. 121-123]; [6. С. 248.].
Из византийских авторов первое сообщение о варягах принадлежит византийскому хронисту XI века Иоанну Скилице, чей труд "Обозрение истории" до недавнего времени был известен из сочинения компилятора XII века Георгия Кедрина, который практически дословно воспроизвёл текст своего старшего современника [7. С. 216]. Для нашей темы важно то, что Скилица, неоднократно (и весьма подробно) сообщавший о военных акциях русов и дипломатических отношениях руси и Византии с 860 года, ни разу - до 1034 года - не упоминает о варягах!
Не менее веским и убедительным фактом является полное отсутствие этого термина у арабоязычных авторов IX и X веков: Ибн Хордадбеха, Ибн Русте, ал-Джарми, Ибн Фадлана, Масуди и др., довольно много писавших о славянах и русах. Гедеонову это было хорошо известно, как известно и то, что "варягами русь себя никогда не называли". Однако гипноз "варяжства" был столь велик, что, несмотря на эти многозначительные факты, Гедеонов был убеждён, что "Рюриковичи были от варяжского рода". Притом, что историк сам отмечал явную тенденциозность летописца, его стремление к возвеличиванию варягов, но объяснял это варяжским происхождением Рюриковичей, в чьих интересах писалась летопись [3. С. 162].
Появление варягов на исторической сцене не ранее первой трети XI века подтверждают и скандинавские саги. Хотя саги были записаны гораздо позднее сообщаемых ими сведений (не ранее XIII века), упоминание о варягах относится к 20-м годам XI века. В Гейдарвига-саге говорится о Вига-Барди, который был в Гардарики (т.е. на Руси) и служил там у князя вместе с вэрингами где-то около 1020-1025 годов [8. С. 190]. В Лаксдаль-ской саге (датируется 1230-1260 годами) рассказывается о Болле, сыне Болле, который стал первым норманном, вступившим в варяжскую дружину в Константинополе [9. С. 213]. Время поступления Болле Боллесона в дружину варангов датируется довольно точно. Он родился в 1007 году, женился в 1025 году, а весной 1027 года отправился в Константинополь, где находился до 1030 года [8. С. 188, прим. Ф. Брауна]. Некоторые подвергают сомнению это сообщение саги и полагают, что какие-то норманны могли попасть в Византию и раньше Болле. Безусловно, норманны могли бывать там и раньше и, скорее всего, бывали. Но раньше там не было варяжской дружины. Поэтому Болле 1007 года рождения и стал первым норманном, кто не просто побывал в Константинополе, а смог поступить в дружину варангов. Была ли она там раньше - таких сведений саги не дают.
Отсутствие налаженных маршрутов из Скандинавии в Византию до XI века подтверждается эпиграфическим материалом. Все девять рунических надписей с упоминанием о поездках скандинавов в Византию, которые приведены в издании корпуса скандинавских источников о Древней Руси, относятся к XI веку. Более ранних надписей о поездках скандинавов к грекам издатели не приводят [9. С. 44-47].
Не находит подтверждения летописный рассказ о призвании князей и в древнерусских источниках, прежде всего в тех, которые предшествуют ПВЛ и наиболее близки по времени к IX веку. Важнейшие и самые ранние из них - тексты русско-византийских договоров Х века: торговый договор Олега с греками 911 года, аналогичный договор Игоря 944 года и мирный договор Святослава 971 года. Ни в одном из них слово "варяг" не встречается, что было бы совершенно невозможным, если бы верхушка древнерусского общества имела варяжское происхождение. Зато слова "русь" и "русский" имеются в избытке.
Так, в договоре Олега с греками 911 года слово "русин" встречается 7 раз, "русь" (в собирательном значении) - 14 раз, Русь (как политоним) - 8 раз, "русский" в различных сочетаниях - 7 раз. Итого - 36 раз на трёх страницах текста, т.е. примерно по 12 упоминаний на одну страницу. В качестве прямого этнонима в единственном и множественном числе "русин" и "русь" фигурируют в договоре 21 раз. Производное "русский" встречается в различных словосочетаниях. "Мы от рода русского", - заявляют послы Олега, "великого князя русского". Упомянуты и "князья светлые наши русские", "закон русский", "лодья русская", "челядин русский" [2. С. 46-53]. Варяжского же нет ничего - ни челядина, ни ладьи, а главное - ни варяжских князей, ни варяжского рода.
Аналогичная картина наблюдается и в договоре Игоря с греками 944 года. Примерно на четырёх страницах этого договора - 42 упоминания руси и русского: 16 раз встречается слово "русь" (как этноним), 5 раз "Русь" (как политоним), 5 раз - "русин", 16 раз - "русский". Здесь фигурируют русские послы и русские гости, великий князь русский и русские князья, русская страна и русская земля, люди русские и закон русский [2. С. 6067]. Варяжского - ничего: ни посла, ни купца.
В кратком (в один абзац) договоре Святослава 971 года мы опять не находим ничего варяжского - одно только русское. Договор составлен от лица самого Святослава -"князя русского", где он ручается за себя и подвластную ему Русь соблюдать мир с греками [2. С. 86-89]. "Вся русь", "Русь", "великий князь русский", "князь русский" - четырёхкратное упоминание руси в договоре Святослава. Варяга - ни одного.
Таким образом, в дошедших до нас "самых первых памятниках нашей письменности, в договорах с греками, русь ... никак не обнаруживает варяжское происхождение" [10. С. 270]. Присутствует ли варяжская тема в письменных свидетельствах XI века?
Один из главнейших памятников древнерусской письменности XI века - "Слово о Законе и Благодати" митрополита Илариона - никаких упоминаний о варягах не содержит [11]1. Хотя в конце своей проповеди, где Иларион славит княжеский род, ему представляется удобный случай напомнить славное варяжское происхождение великокняжеского рода, если бы таковое имелось. Однако Иларион почему-то не воспользовался этой возможностью. В качестве предков киевского князя Георгия (Ярослава Мудрого) он называет крестителя Руси князя Владимира - внука старого Игоря, сына Святослава. Дважды в "Слове" назван "наш народ русский" и один раз "земля Русская" в знаменитой фразе: "Ибо не в худой и неведомой земле владычествовали, но в Русской, что ведома и слышима всеми четырьмя концами земли" [11. С. 81]. Таким образом, в "Слове" (официальной, публичной проповеди будущего киевского митрополита), созданном в 1038 году, нет ни намёка на варяжское происхождение правящей в Киеве княжеской династии.
Отсутствует какое-либо упоминание о варягах и в более поздних древнерусских произведениях XI века. Нет их в "Памяти и похвале князю Владимиру" Иакова мниха (70-е годы XI века). Указывая родословную Крестителя Руси киевского князя Владимира ("сел на месте отца своего Святослава и деда своего Игоря") и воздавая похвалу бабке Владимира - Ольге, Иаков ни словом не обмолвился о варяжском происхождении великокняжеской семьи. Зато "земля Русская" упомянута в "Похвале Владимиру" 12 раз [13. С. 314-327].
Отсутствуют варяги и в "Житии Феодосия Печерского" Нестора (1080-е годы), где Нестор сообщает о строительстве каменной церкви Богородицы в Печерском монастыре [14. С. 382-383]. Об участии варяга Шимона, подарившего золотой пояс на строительство этой церкви, мы узнаём из более позднего по происхождению памятника XIII века - "Кие-
1 По предположению, высказанному в 1963 году Н.Н. Розовым, "Слово о Законе и Благодати" датируется 1049 годом. Его мнение было доказательно оспорено А.Н. Ужанковым, который обосновал дату 26 марта 1038 года [12. С. 14, 29-32].
во-Печерского патерика" [15. С. 413-415]. Нестор же ничего не сообщает об участии варягов в её строительстве.
В другом сочинении Нестора - "Чтении о житии Бориса и Глеба" - варягов тоже нет. Правда, в другом памятнике Борисоглебского цикла - "Сказании о Борисе и Глебе" -мы как будто бы находим ещё одно свидетельство о варягах XI столетия. В нём упоминаются "два варяга", которые по приказу Святополка добили раненого Бориса, ударив мечом в сердце [16. С. 288-289]. Однако датировка этого источника дискуссионна. Одни исследователи (М.П. Погодин, С.А. Бугославский) относили его создание к середине XI века. Другие (А.А. Шахматов, Н. Серебрянский, Д.И. Абрамович, Н.Н. Воронин) датировали его началом XII века - после 1115 года.
Современный историк, доктор филологических наук, проф. А.Н. Ужанков, посвятивший несколько обстоятельных и скрупулёзных работ проблемам датировки и авторства памятников Борисоглебского цикла, пришёл к выводу, что "Сказание и страсть и похвала святую мученику Бориса и Глеба" было создано между 1115-1117 годами [17. С. 153]; [18. С. 188]. "Сказание" представляет собой компиляцию, составленную на основе "Чтения" Нестора и исторической повести, условно называемой "Сказание о гибели Бориса и Глеба" (датируется между 1073 и 1076 годами). Как установил А.Н. Ужанков, создавалась эта компиляция в качестве второго канонического жития Бориса и Глеба (после первого Несторова, 1086-1088 годов) теми же самыми лицами, которые осуществляли окончательную редакцию "Повести временных лет" в 1116-1118 годах. Ужанков приходит к выводу, что и летописная статья 1015 года, в которой повествуется об убийстве своих братьев Святополком Окаянным, и "Сказание о Борисе и Глебе" были написаны позднее, нежели "Чтение" Нестора, и одним и тем же автором [17. С. 152-153]. Следовательно, в известных нам источниках версия о двух варягах, добивших раненого Бориса (которая присутствует и в летописном рассказе, и в "Сказании"), появляется лишь в начале XII века. В то время как в тексте Нестора такая деталь отсутствует, а говорится лишь о том, что Святополк послал "мужа неистового", чтобы убить Бориса 1 [19. Стлб. 13].
С аналогичной ситуацией "варяжской" правки исходного текста мы сталкиваемся и в отношении ещё одного письменного источника XI века - "Слова святого Феодосья игумена Печерского монастыря о вере крестьянской и о латыньской", дошедшего в списках XIV-XVI веков. Как полагают, оно было написано Феодосием Печерским (ум. 1074) по просьбе великого князя киевского Изяслава Ярославовича (ум. 1078) где-то около 1069 года [20. С. 176-178]. До нас дошли три редакции "Слова" Феодосия. При этом в первой по времени редакции речь идёт только о "латинянах" и "латинской вере", а во второй и третьей вместо "веры латыньской" является "вера варяжьская" и "варязи" [21. С. 69-70, 78-81].
Приведённые примеры показывают, что на протяжении XII-XIII веков (а может быть и позднее) осуществлялась последовательная правка более ранних текстов с внесением в них "варяжского элемента". В то время как в памятниках древнерусской письменности XI века никаких известий о варягах мы не находим.
Единственным исключением является краткое упоминание варягов в двух статьях "Русской Правды"2. В её древнейшей части - "Правде Ярослава" (первые 17 статей кодекса) - названы четыре этнические группы: русины, словене, варяги и колбяги. Первые две - русины и словене - фигурируют в первой статье "Русской Правды". В этой статье устанавливается наказание за самое тяжкое преступление - убийство свободного человека ("мужа"). В ней определяется круг родственников, имеющих право кровной мести за убитого. В случае отказа от кровной мести, за убийство "мужа" взимается вира в 40 гривен (примерно 8 кг серебра). Далее в статье перечисляются категории людей, за убийство которых вира в 40 гривен следует, надо полагать, в любом случае: "Если убитый - русин, или гридин, или купец, или ябетник, или мечник, или же изгой, или словенин, то 40 гривен уплатить за него" [22. С. 177].
Эта статья "Русской Правды" неоднократно становилась предметом дискуссий и различных толкований. Однако совершенно ясно, что перечисленные в ней категории брались под особую защиту княжеской власти. "Русин" упомянут в этом списке первым, "словенин" - последним, но и те, и другие представлялись законодателю "своими", и их
1 Когда же израненный Борис в "оторопе" выскочил из шатра, "один губитель притек оудари в сердце его" [19. Стлб. 17]. Даже если принять во внимание замечание С.А. Бугославского о стилистических особенностях произведений Нестора, который, следуя канонам агиографического жанра, избегал точных деталей и личных имён, это не отменяет факта отсутствия "варяжской темы" в его сочинениях.
2 Датировка этого источника носит дискуссионный характер. Большинство историков склонны относить создание этого юридического документа к 1016 году. Однако С.В. Юшков и М.Н. Тихомиров относят создание "Правды Ярослава" к 30-м годам XI века.
защита являлась первоочередным долгом княжеской власти. Варяги в списке "своих" отсутствуют.
Они появляются в 10-й и 11-й статьях "Русской Правды" вместе с колбягами. В статье 10-й говорится об оскорблении действием: "Если ринет мужа муж от себя или к себе - 3 гривны - если приведёт двух свидетелей. А если это будет варяг или колбяг, то идёт к присяге" [22. С. 177]. В 11-й статье речь идёт об укрывательстве беглого раба-челядина: "Если челядин скроется либо у варяга, либо у колбяга, и его в течение трёх дней не выведут, а на третий день обнаружат, то изымать своего челядина, а 3 гривны за обиду" [22. С. 177].
Таким образом, свободному человеку, если он стал жертвой нападения, достаточно было привести на суд двух свидетелей, а пострадавшие варяги или колбяги в этом случае должны были клятвенно подтверждать нанесённое оскорбление. Рационально объяснить эту разницу можно только тем, что варяги были чужаками-иноплеменниками, которым трудно было найти лиц, готовых свидетельствовать за них в суде. Именно так объяснял эту статью М.Ф. Владимирский-Буданов: исключение для варягов и колбягов делается потому, "что этими названиями обозначаются вообще иностранцы, которым нелегко было найти послухов на чужой земле" [23. С. 27, прим. 14].
Ключ к более ясному пониманию этой лапидарной статьи Краткой Правды дают более поздние редакции Пространной Правды и Кормчие книги. Статья "О муже кроваве", помещённая в Кормчих особого состава перед списками Пространной Правды, указывает, что в случае избиения варяга или колбяга при отсутствии свидетелей пострадавшие лица, как не имеющие крещения, должны "ити има роте по своей вере" [24. С. 120]. Следовательно, варяги не только в XI веке, но и позднее - в XII веке оставались на Руси иноземцами и иноверцами, обязанными в суде приносить клятву "по своей вере".
Итак, из текстов юридических памятников следует, что русины и словене были в глазах законодателя туземным населением, чьи права и жизнь в первую очередь ограждались законом. В то время как варяги и в XI веке (спустя более 150 лет после их якобы призвания) оставались иноплеменным и иноверным элементом, не проживавшим на Руси постоянно. Статьи "Русской Правды" - единственное упоминание о них в древнерусских источниках XI столетия (если не признавать их, как это делает А.Л. Никитин, позднейшей вставкой)1. Но присутствуют варяги в тексте этого документа не как создатели русской государственности или родоначальники княжеской династии, а в качестве пришлых элементов, не включавшихся в состав основного населения страны.
И в XII веке следы Рюрика невозможно отыскать нигде, кроме киевской летописи. Самый известный литературный памятник этого столетия - "Слово о полку Игореве", написанный в конце XII веке (после 1185 года), величая русских князей "Дажьбожьими внуками" и вспоминая в качестве их славных предков "старого Владимира" и "старого Ярослава", нигде не называет Рюрика. Опираясь на эти факты, А.Г. Кузьмин пришёл к обоснованному выводу, что и к концу XII века варяжская генеалогия оставалась "династической легендой" одних только Мономаховичей и ещё не принималась другими ветвями княжеского рода [25. С. 53].
Таким образом, располагай мы только письменными свидетельствами ве-
ков, варяги были бы известны лишь в качестве небольших групп наёмников у русских князей и византийских императоров. Но и эта информация имеется только в источниках иностранного происхождения. И не будь у нас Начальной летописи, никакого "варяжского периода" в русской истории просто бы не существовало. В качестве ведущей и организующей силы русского общества варяги появляются только в XII веке и только в одном источнике - "Повести временных лет". Именно с неё начинается варяжская эпопея русской историографии.
Диссонанс летописного рассказа о происхождении Руси с наличным материалом других источников осознавался ещё С.А. Гедеоновым. Он отмечал явное несоответствие замечаемой в летописи варяжской озабоченности летописца с остальными известиями: "собственно русских людей Х века они (варяги - П. Ф.) мало интересовали". Варяжские наёмники были явлением случайным, малозаметным в русской жизни, "варягами русь себя никогда не называли" [3. С. 162]. Логично было бы добавить, что, следовательно, русские князья никогда и не были варягами, что их варяжское происхождение - не более чем тенденциозная версия летописца XII века. Но морок варяжства столь велик, что даже те исследователи, кто ясно видел и проваряжскую тенденциозность летописного текста, и позднейшую привнесённость варяжской версии в летопись, и противоречия её с другими
1 Упоминание "варяг" и "колбяг" в "Русской правде" А.Л. Никитин считает поздней вставкой на том основании, что в составленной позднее "Правде Ярославичей" (1072 г.) какое-либо упоминание о варягах и колбягах отсутствует [4. С. 88].
источниками и даже с основным текстом летописи, всё равно настаивали на "варяжстве" руси. Поразительно, что варяжство русской княжеской династии принимал не только нор-манист Алексей Шахматов, для которого варяги были лишь удобной ширмой для скандинавов, но и такие лидеры антинорманизма, как Степан Гедеонов и Аполлон Кузьмин, который писал о пришедших вместе с Рюриком варягах [26. С. 159]. Хотя их присутствие на Руси Ж-Х веков не подкреплено ни одним источником, кроме киевской летописи XII века.
Однако эта летопись содержит в себе следы неустранимого раскола. Несмотря на изначально заявленное тождество руси и варягов, в летописном тексте они постоянно выступают как две самостоятельные этнические группы, весьма неравные по своему положению и общественной роли. Ситуация осложняется тем, что в летописи присутствует и другая точка зрения на русь, выводящая её от славян: "и от тех славян и мы, русь" [2. С. 42-43]. По подсчётам Н.К. Никольского, в вводных статьях летописи не менее шести раз подчёркивается историческая связь и родство руси со славянством - как в племенном, так и в культурном отношении [27. С. 9]. Получается, что один - славянский (или просла-вянский) летописец отождествлял русь со славянами, а второй - варяжский (или прова-ряжский) автор упорно стремился отождествить русь с варягами. Однако и то, и другое вступало в противоречие с историческими реалиями, что и создавало путаницу в показаниях летописи.
На противоречия летописи и наличие в ней двух взаимоисключающих версий происхождения руси - поляно-славянской и варяжской - обращали внимание многие исследователи: Д.И. Иловайский [10. С. 224], А.А. Шахматов [28. С. 290-293], Н.К. Никольский [27. С. 30, 49, 102-103], А.Г. Кузьмин [26. С. 138, 145, 148]. Любопытно, что А.А. Шахматов, будучи сторонником варяжской версии (при этом отождествляя варягов со скандинавами-норманнами, в чём летопись совершенно неповинна), тем не менее отмечал тенденциозность летописца, у которого "слишком явно просвечивает тенденция, упорное желание доказать тождество руси и варягов" [28. С. 325]. А.Г. Кузьмин, соглашаясь с доводами предшественников о наличии двух концепций начала Руси в ПВЛ, поддержал вывод Н.К. Никольского, что "поляно-славянская" версия первична, а "варяжская" - вторична и принадлежит "позднейшему" автору. Если первый автор был убеждён, что "Русская земля", как и все славяне, "пошла" из Подунавья ("Илюрика" и "Норика"), то "какой-то позднейший автор стремился доказать, что "русь" - это варяги, народ, пришедший из-за моря, и не в Киев, а в северо-западные земли" [26. С. 145].
В то же время уже в этнографическом введении, предваряющем датированную часть ПВЛ, варяги, русь и славяне названы как три отдельные этнические группы. При этом локализация варягов и славян указана определённо (а славянских племён - с особой скрупулёзностью), а вот локализация руси остаётся неясной, хотя русь упомянута дважды: и в перечне восточноевропейских, и в списке западноевропейских народов.
Как отдельные, самостоятельные этнические группы они фигурируют и в дальнейшем изложении. Так, в качестве самостоятельных единиц, варяги, словене и другие славянские (и неславянские) племена названы в числе участников похода Олега на Киев в 882 году, а затем - в числе участников его похода на Византию 907 года [2. С. 38-39; С. 44-45]. Среди воинского контингента Игоря во время похода 944 года снова отдельно названы варяги, русь и славянские племена (поляне, словене, кривичи и тиверцы). При этом летописец специально оговаривает, что после неудачи 941 года Игорь "послал за море к варягам, приглашая их на греков" [2. С. 59]. Автор словно бы забыл, что варягов уже "призвали" и заставляет князя ещё раз их призвать. Но эта оговорка свидетельствует о том, что и после своего "призвания" варяги на Руси не жили, а оставались "за морем", раз князьям всякий раз приходилось посылать к ним послов и призывать их вновь и вновь1. При этом за "русью" князья никогда не посылали, что наводит на мысль, которая приходила в голову ещё Д.И. Иловайскому, что, стало быть, русь на Руси так и жила2.
Имело ли место участие варягов во внешнеполитических акциях русских князей !Х-Х веков - вопрос спорный. Ни один современный этому периоду источник их участия не подтверждает. С определённостью можно лишь сказать, что именно "за море" посылает Игорь послов к варягам, приглашая их "на греков", именно "за морем" проводит два года Владимир, именно "за море", по-видимому, всё к тем же варягам собирается бежать Ярослав,спасаясь от брата Святополка.
1 Этот момент отмечался и ранее, в том числе и норманистами. См., напр., у А.А. Шахматова: варяги и после призвания "оказываются находниками" [28. С. 295].
2 Иловайский писал: "нечего и искать таинственный ключ к происхождению руси в каком-то углу Варяжского моря, так как русь никогда и не приходила из-за этого моря, а с незапамятных времён жила между Днепром и Азовским морем" [10. С. 289].
Таким образом, даже явно проваряжская ПВЛ, которая делает варягов участниками всех начинаний русских князей и даже возводит к ним великокняжескую династию, не в силах скрыть того факта, что варяги (как этническая группа) на Руси не жили, а находились только временно, небольшими группами, исключительно по приглашению русских князей, оставаясь чужеродным для русского общества элементом.
Чужеродность варягов проглядывает во многих хорошо известных летописных эпизодах. И в Киеве Владимира, и в Новгороде Ярослава нанятые ими варяги ведут себя как в завоёванном городе, вызывая недовольство населения вплоть до того, что новгородцы вынуждены перебить нанятую их князем варяжскую дружину [2. С. 154-155]. Утвердившись в Киеве в 980 году при помощи варягов, Владимир поступил с ними довольно бесцеремонно. Не заплатив наёмникам обещанную сумму, он отправил их (по их же настоянию) в Константинополь, выслав наперёд послов с предупреждением византийскому императору держать их подальше от столицы [2. С. 92-93]. Таким образом, варяги предстают в летописи не в качестве господствующего или доминирующего слоя древнерусского общества, но и не как туземное население, а как ограниченный воинский контингент на службе у русских князей, который не входил даже в собственную их дружину и который князья отправляли восвояси, как только в наёмниках отпадала надобность.
Российский историк А.Л. Никитин, посвятивший специальное исследование анализу лексемы "варяги" в тексте ПВЛ, пришёл к выводу, что "упоминания о варягах в ст. 6390/882, 6406/898, 6415/907, 6452/944, 6453/945, 6488/980, 6523/1015, 6526/1018, 6532/1024, 6542/1034 годов представляют их только в качестве наёмников, приходящих из-за моря и не имеющих никакой этнической окраски, однако безусловно чуждых как "руси" в целом, так и тем князьям (Владимир, Ярослав), которые по минованию надобности спешат от них освободиться" [4. С. 79].
Ярчайшим и наиболее показательным примером истинного соотношения этих трёх групп - варягов, руси и славян - является летописный рассказ о Лиственской битве. Она состоялась в 1024 году между войсками двух конкурирующих за Киев братьев - Ярослава и Мстислава Владимировичей. Войско Ярослава состояло из наёмников-варягов под водительством варяжского князя Якуна. Мстислав выставил против варягов славян из племенного союза северян, а собственную русскую дружину поставил на флангах в резерве. Варяги были разбиты, Ярослав бежал в Новгород, а Якун - за море. "Мстислав же, о свет заутра, видев лежачие сечены от своих север варягы Ярослава, и рече: "Кто сему не рад? Се лежит северянин, а се варяг, а дружина своя цела" [2. С. 162-163].
Следовательно, ни варяги, ни славяне-северяне не были "своими" для русского князя, который щадил только свою - русскую - дружину. Этот эпизод наглядно демонстрирует модель взаимоотношений указанных этнических групп на Руси. Главенствующее положение занимала русь, как военно-административная и торговая верхушка общества. Славянские племена составляли основную массу земледельческого населения, а варяги присутствовали на Руси в основном в качестве наёмников, отдельные представители которых оседали в славяно-русских городах.
Не только русская летопись, но и византийские источники хорошо различали ру-сов и варягов. Как отмечал Д.И. Иловайский, русские отряды упоминаются на византийской службе уже с начала X века. Греки так и называли их русью (точнее, "росами"), иногда тавроскифами, но никогда - варягами. И в дальнейшем, когда в начале XI века в составе дворцовой гвардии Константинополя появляются варяжские отряды, русь и варяги упоминаются в императорских хрисовулах раздельно, как разные этнические группы в составе наёмных войск (наряду с кулпингами-колбягами, франками и саракинами-арабами) [29. С. 84]. Таким образом, "греки, хорошо знавшие русь и варягов, не смешивают их и нигде не называют их людьми одного племени" [29. С. 86].
Собственно, отождествляются варяги и русь в летописи лишь однажды - в рассказе о призвании князей под 862 год: "И идоша за море к варягам к руси. Ибо звались те варяги русь. И от тех варяг прозвалась Русская земля" [2. С. 36-37]. На уникальность этого известия обращали внимание ещё историки XIX века. В частности, Д.И. Иловайский, возражая В.Г. Васильевскому, который отстаивал тезис о тождестве варягов и руси, не без иронии писал: "наша летопись собственно в одной басне о призвании варягов смешивает их с русью, но, повествуя о событиях XI-го, X-го и даже конца Ж-го века, различает русь от варягов. Это различие подтверждается и таким официальным документом, как Русская Правда, которая относится к варягам, как к иноплеменникам" [29. С. 87]. К тому же слова летописца: "и от тех варяг прозвалась Русская земля" представляют собой явную несообразность. Политоним Русь от этнонима русь образован по тому же принципу, что и многие другие названия государств и стран. Галлия - от галлов, Франция - от франков, Британия - от бриттов, Англия - от англов, Болгария - от болгар, Моравия - от мора-
вов и т.п. Но Русь - от варягов? Если бы название страны пошло от варягов, то она прозвалась бы Варягией, Варяжией, Варангией, но никак не Русью.
К тому же сообщение летописца под 862 год противоречит более ранней записи от 852 года, в которой говорится, что Русской земля стала прозываться со времени правления византийского императора Михаила. Начало правления Михаила летописец относит к 852 году (в действительности Михаил III вступил на трон в 842 году). Стало быть, тот факт, что название "Русь" существовало до "варягов", подтверждается и текстом самой летописи, откуда позднейший редактор не догадался изъять эту запись.
Летописный рассказ о призвании князей не находит опоры не только в письменных источниках, но и в археологических данных. В ходе тщательных полувековых исследований археологов выяснилось, что ни Новгорода, ни Белоозера, где, согласно летописному рассказу, правили призванные князья, в середине IX века ещё не существовало. Эти города возникли на столетие позже - в середине Х века [30. С. 26-28, 376-377]; [31. С. 68]. Тогда же появился и Ростов, где, согласно сказанию, Рюрик якобы посадил своих "мужей". Ладога и Изборск в IX столетии представляли собой догородские поселения. Ладога в IX веке, располагаясь на небольшом участке Земляного городища, насчитывала едва ли сотню жителей [32. С. 73, 75]. Проводивший раскопки в Изборске В.В. Седов осторожно характеризует его как "протогород" [33. С. 91-92]; [34. С. 117]. Площадь этого протого-рода в IX веке составляла 1,5 га, на которых могло проживать несколько десятков человек. Учитывая, что княжеские дружины насчитывали 100-200 человек, а на всех этих поселениях фиксируются следы ремесленной, торговой и сельскохозяйственной деятельности (что говорит о наличии соответствующего населения), то присутствие там князя с дружиной выглядит физически невозможным.
Подсчёты показывают, что демографические ресурсы Верхнего и Нижнего Повол-ховья в IX веке были ничтожно малы и исключали как потребность в княжеской власти, так и возможность самостоятельного появления здесь государства. Пороговые значения для возникновения государства в современной научной литературе оцениваются не менее чем в 5-6 тысяч человек, проживающих на компактной территории [35. С. 109]. Обширные малонаселённые районы Северо-Запада принципиально не могли стать ядром зарождавшейся государственности. Она и возникла на юге, в Русской земле, которая лишь постепенно включила в орбиту своего влияния и северо-западные окраины.
Подведём итоги. В настоящее время стало уже очевидным, что "спор о варягах" себя исчерпал. Но не потому, что он был решён - вопрос об этнической природе варягов остаётся неясным - а потому, что он не имеет прямого отношения к русской истории. Кем бы ни были варяги, они не причастны ни к созданию древнерусской государственности, ни к правящей на Руси династии.
Поэтому многочисленные азартные разыскания - где жили варяги, какова их этническая природа, - имеют лишь косвенное отношение к русской истории. Такое же отношение, как история шведов, немцев или поляков, с которыми неоднократно воевали, мирились, торговали, отдельные представители которых натурализовались в русском обществе и даже внесли вклад в развитие его культуры. Но как этносоциальная группа варяги всегда оставались чужеродным для Руси элементом. По крайней мере, пишущим на варяжскую тему, независимо от принадлежности к "славянской" или "скандинавской" партии, присутствие варягов на Руси до Владимира ещё нужно доказать. Как нужно доказать действительность, а не мнимость самого призвания, поскольку ни один независимый от ПВЛ источник не подтверждает "варяжской легенды". Сама же летопись - и по причине своего позднего происхождения, и в силу наличия в ней противоположных точек зрения на принадлежность руси, явно вставного характера варяжского сказания и противоречий в самом тексте - никак не может считаться достоверным и заслуживающим доверия документом.
Конечно, было бы крайностью считать варягов "псевдоэтнонимом", как полагают некоторые историки [4. С. 94-95]; [36]. Варяжское море и Варяжское поморье на Балтике, Варяжский остров (на Днепре), Варяжская улица и Варяжская божница в Новгороде и т.д. - следы своего пребывания в топонимике и русской истории XI—XIII веков варяги оставили. Но эта этносоциальная группа, достоверное появление которой в истории приходится самое раннее на конец Х века (варяги Владимира), очень быстро сошла с исторической сцены. Последнее упоминание о варягах - не как нарицательного термина, обозначавшего "зловерных" врагов русского государства, а как самостоятельных деятелей истории, -относится к концу XIV века. Никоновская летопись под 1380 год сообщает, что литовский князь, отправляясь на помощь татарам против Москвы, "совокупил литвы много, и варяг, и жемоти" [37. С. 55].
И когда В.Я. Петрухин пишет, что "изгнание и последующее призвание варягов -кажущаяся проблема", с ним, безусловно, можно согласиться. Но не потому, что правители "разных стран призывали норманнов и заключали с ними соглашения" о защите своих земель от их же соотечественников [38. С. 118]. А потому, что ни один источник IX-X веков ничего о варягах не сообщает. А цепь подмен и бездоказательных отождествлений (руси с варягами, варягов с норманнами, норманнов со скандинавами, скандинавов со шведами) не имеет отношения к науке и заводит проблему в неразрешимый тупик.
Конечно, "нет достаточных оснований" считать "саму легенду" о призвании князей целиком "вымыслом летописца" [39. С. 103]. Это означает предположить в нём талант сочинителя мирового уровня. Но легенда - это не реальный факт истории. Её историческая основа нуждается в изучении. Поэтому правомерен вопрос: как появилась эта легенда, где и когда она возникла? Принципиальный ответ на этот вопрос уже получен: "сказание о приходе Рорика/Рюрика к "словенам" сформировалось не на почве Великого Новгорода или Киева, а значительно ранее, на землях вендов-ободритов, и лишь много времени спустя было инкорпорировано в ПВЛ в малоузнаваемом виде" [4. С. 158]. Массовое переселение балтийских славян с южного побережья Балтики в районы Приладожья и Приильменья, начавшееся в первой трети Х века, принесло сюда не только традицию градостроительства и гончарной посуды, но также и исторические предания славян-вендов. Эти ободритские предания IX века и были позднее заимствованы киевским летописцем, который использовал их для построения своей "варяжской версии" русской истории. В действительности Русь не знала ни князя Рюрика, ни такого события, как призвание варягов. Правы были Д.И. Иловайский и В.А. Пархоменко, которые на основании неоспоримых фактов предлагали называть княжескую династию по имени первого достоверно известного её представителя - Игоревичами [40. С. 84]. По справедливому замечанию Иловайского, именно Игорь, а не мифический Рюрик "должен быть поставлен во главе нашей старой династии" [10. С. 324].
По-человечески даже жалко Рюрика, но истина, как говорили древние, дороже.
Список использованных источников
1. Фомин В.В. Комментарии к книге С.А. Гедеонова // С.А. Гедеонов. Варяги и Русь. В 2 ч. - М., 2004.
2. Повесть временных лет // Памятники литературы Древней Руси. - Т. I. Начало русской литературы. XI - начало XII / Сост. и общ. ред. Д.С. Лихачёва и Л.А. Дмитриева. -М., 1978. Далее: ПЛДР. - Т. I.
3. Гедеонов С.А. Варяги и Русь. - М., 2004.
4. Никитин А.Л. Основания русской истории: Мифологемы и факты. - М.: Аграф,
2001.
5. Древняя Русь в свете зарубежных источников: Хрестоматия / Под ред. Т.Н. Джаксон, И.Г. Коноваловой и А.В. Подосинова. - Т. III: Восточные источники. - М., 2009.
6. Крачковский И.Ю. Избранные сочинения. Т. 4. - М.; Л., 1957.
7. Древняя Русь в свете зарубежных источников. Хрестоматия / Под ред. Т.Н. Джаксон, И.Г. Коноваловой и А.В. Подосинова. - Т. II: Византийские источники. - М., 2009.
8. Васильевский В.Г. Варяго-русская и варяго-английская дружина в Константинополе XI и XII веков // В.Г. Васильевский. Труды. Т. 1. - СПб., 1908.
9. Древняя Русь в свете зарубежных источников. - Т. V: Древнескандинавские источники. - М., 2009.
10. Иловайский Д.И. Разыскания о начале Руси. Вместо введения в русскую историю. - М., 2015.
11. Митрополит Иларион. Слово о Законе и Благодати. Сост., вступ. ст., пер. В.Я. Дерягина / Отв. ред. О.А. Платонов. - М., 2011.
12. Ужанков А.Н. Историография "Слова о Законе и Благодати" Илариона Киевского // А.Н. Ужанков. Проблемы историографии и текстологии древнерусских памятников X-XIII веков. - М., 2009.
13. Память и похвала князю русскому Владимиру // Библиотека литературы Древней Руси. - Т. I. XI-XII века. - СПб., 1997.
14. Житие Феодосия Печерского // ПЛДР. - Т. I.
15. Киево-Печерский Патерик // ПЛДР: XII век. - М., 1980.
16. Сказание о Борисе и Глебе // ПЛДР. - Т. I.
17. Ужанков А.Н. О времени канонизации и написания житий святых Бориса и Глеба // А.Н. Ужанков. Проблемы историографии и текстологии древнерусских памятников XI-XIII веков. - М., 2009.
18. Ужанков А.Н. Ещё раз к вопросу о времени канонизации святых Бориса и Глеба и историографии их житий // А.Н. Ужанков. Указ. изд.
19. Чтение о житии и о погублении блаженную страстотерпцю Бориса и Глеба // И.И. Срезневский. Сказания о святых Борисе и Глебе. Сильвестровский список XIV века. - СПб., 1860.
20. Ильин Н.Н. Летописная статья 6523 года и её источник (опыт анализа). - М.,
1957.
21. Попов А.Н. Историко-литературный обзор древнерусских сочинений против латинян (XI-XV века). - М., 1875.
22. Правда Русская // С.В. Юшков. Русская Правда. Происхождение, источники, её значение / Под ред. В.А. Томсинова. - М., 2010.
23. Владимирский-Буданов М.Ф. Хрестоматия по истории русского права. - Вып. 1. - Киев, 1885.
24. Тихомиров М.Н. Пособие для изучения Русской Правды. - М., 1953.
25. Кузьмин А.Г. К вопросу о происхождении варяжской легенды // Новое о прошлом нашей страны. - М., 1967.
26. Кузьмин А.Г. Тайны рождения русского народа // Изгнание норманнов из русской истории. - М., 2010.
27. Никольский Н.К. Повесть временных лет как источник для истории начального периода русской письменности и культуры. К вопросу о древнейшем русском летописании. Сборник по РЯС. - Т. II. - Вып. 1. - Л., 1930.
28. Шахматов А.А. Разыскания о древнейших русских летописных сводах. - СПб.,
1908.
29. Иловайский Д.И. Два новые исследования по начальной русской истории (гг. Васильевского и Миллера) // Древняя и Новая Россия, 1875. - Т. II. - № 5.
30. Янин В.Л. Очерки истории средневекового Новгорода. - М., 2008.
31. Захаров С.Д. Древнерусский город Белоозеро. - М., 2004.
32. Кузьмин С.Л. Ладога в эпоху раннего средневековья (середина VIII - начало XII веков) // Исследование археологических памятников эпохи средневековья. - СПб., 2008.
33. Седов В.В. Изборск - протогород. - М., 2002.
34. Седов В.В. Изборск в раннем Средневековье. - М., 2007. - С. 117.
35. Гринин Л.Е. Раннее государство и его аналоги // Раннее государство, его альтернативы и аналоги. - Волгоград, 2006.
36. Цветков С.Э. Варяги-меченосцы и кошмар начальной русской летописи // Сайт Переформат. ру. - [Электронный ресурс]. и^: http://pereformat.ru/2015/03/varyagi-mechenoscy/ (дата обращения 23.04. 2016.).
37. Никоновская летопись // ПСРЛ. - Т. IX. - М., 1965.
38. Петрухин В.Я. Славяне, варяги и хазары на юге Руси. К проблеме формирования территории древнерусского государства // Древнейшие государства Восточной Европы. 1992-1993. - М., 1995.
39. Шинаков Е.А. Образование древнерусского государства. - М., 2009.
40. Пархоменко В.А. У истоков русской государственности (VIII - XI века). - Л.,
1924.
