CC BY
19УДК: 005.966:902(09) DOI: 10.24412/2414-9241-2021-7-84-106
ВАРИАНТЫ КАРЬЕРНОГО ПУТИ АРХЕОЛОГОВ ПЕТЕРБУРГА И МОСКВЫ КОНЦА XIX- НАЧАЛА XX ВЕКОВ (НА ПРИМЕРЕ В.В. ЛАТЫШЕВА И В.А. ГОРОДЦОВА)
Данила Витальевич Серых
кандидат исторических наук, независимый исследователь; Санкт-Петербург, Россия e-mail: mao1864@yandex.ru
Ирина Валентиновна Белозерова
старший научный сотрудник Государственного исторического музея; Москва, Россия e-mail: irina.belozero@yandex.ru
Сергей Владимирович Кузьминых
кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник Института археологии РАН; Москва, Россия e-mail: kuzminykhsv@yandex.ru
Виктория Витальевна Онощенко
научный сотрудник
Санкт-Петербургского филиала Архива РАН; Санкт-Петербург, Россия e-mail: 89117212734@mail.ru
Наталья Андреевна Павличенко
старший научный сотрудник
Института истории материальной культуры
РАН;
Санкт-Петербург, Россия e-mail: nat.pavlichenko@gmail.com
В рамках комплексного исследовательского проекта нами были подробно изучены архивные источники, связанные с биографиями профессора В.А. Городцова (1860-1945) — одного из самых известных археологов Москвы, автора первого в России учебника по археологии, создателя типологического метода, и академика В.В. Латышева (1855-1921) — ученого из Петербурга, академика, филолога-классика, эпиграфиста, византиниста. Личный фонд Городцова находится в Отделе письменных источников Государственного исторического музея, личный фонд Латышева — в Санкт-Петербургском филиале Архива РАН, а их письма — в десятках архивов России и других стран. Опубликованы дневники и фрагменты переписки В.А. Городцова, комплекс эпистолярного наследия В.В. Латышева. Сравнение жизненного пути этих ученых демонстрирует два совершенно различных варианта карьеры в археологической науке. По рождению оба ученых не принадлежали к элите, но были невероятно талантливы, амбициозны и тщеславны. В.В. Латышев — ученый, прошедший классический путь от университетской скамьи до позиций преподавателя и директора института, члена российских и зарубежных научных обществ и академий. Он совмещал научную карьеру с административной, последовательно поднявшись до директора Департамента Министерства народного просвещения и директора Историко-филологического института, получив чин тайного советника и множество наград.
В сфере греческой и латинской эпиграфики Латышев был ученым мировой величины, посвятившим жизнь собиранию и публикации корпуса античных надписей Северного Причерноморья. В.А. Городцов начинал как полевой археолог; будучи офицером русской армии уже в зрелом возрасте увлекся археоологией и сразу же показал в ней блестящие способности. В начале XX века он становится хранителем археологической коллекции Исторического музея и преподавателем Московского археологического института. Городцов пере-жил Латышева на целую эпоху. В 1920-е годы он стал одним из первых лиц в советской археологии и, в отличие от Латышева, успел создать научную школу. Их биографии являются яркими иллюстрациями истории россий-ской археологии.
Ключевые слова: история науки, археология, антиковедение, эпиграфика, Городцов, Латышев, Академия наук, Исторический музей, Московский археологический институт, Археологическая комиссия.
Благодарность
Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ, проект № 18-09-40115 (Древности) «Научные коммуникации в отечественной археологической науке во второй половине XIX — первой четверти XX в. (на основе неопубликованных архивных источников)»
Сопоставление жизненного пути двух выдающихся представителей российской археологии конца XIX — 1 пол. XX в. В.В. Латышева и В.А. Городцова, выполненное на основе архивного материала, наглядно демонстрирует два совершенно различных варианта карьеры в археологической науке того времени. Путь в науку у них был различным: у одного — прямой и ясный, у другого — извилистый и тернистый. Однако жизненные обстоятельства не стали преградой в достижении научных высот. Своими выдающимися достижениями оба ученых обязаны в первую очередь своим личным качествам и упорству в достижении цели.
Василий Васильевич Латышев (1855-1921) — фигура первостепенной важности в античной эпиграфике Северного
Причерноморья. Начало научного пути ученого, на первый взгляд, кажется вполне стандартным: степень магистра, преподавание в университете, степень доктора греческой словесности. Карьерный рост В.В. Латышева начинался также вполне традиционно, а именно: с должности преподавателя гимназии. Но в дальнейшем мы видим в его биографии не только научные исследования, публикации, но и работу в Министерстве Народного просвещения, директорство в Петербургском Историко-филологическом институте, службу товарищем председателя Императорской Археологической комиссии. Таким образом, Латышеву удалось весьма успешно совместить научную работу высочайшего класса с работой администратора и чиновника не менее высокого уровня.
В 1876 г. Латышев окончил курс Петербургского историко-филологического института, где его учителем был основатель российской эпиграфической школы Ф.Ф. Соколов, а затем в течение 4-х лет преподавал в гимназии в Вильно. В 18801882 гг. Министерство народного просвещения командировало его «с ученой целью» в Грецию. Когда командировка уже подходила к концу, Соколов предложил ему заняться составлением задуманного Русским археологическом обществом сборника греческих и латинских надписей Южной России — ¡шспрИопеэ огае зер1еп1;гюпаН8 РопИ Еих1ш (¡ОБРЕ). На заседании РАО в марте 1882 г. Соколов дает Латышеву блестящую характеристику: «...В короткое время г. Латышев приобрел необыкновенное мастерство в списывании надписей и написал целую массу прекрасных статей, из которых только часть напечатана в Журнале Министерства Народного Просвещения, а несколько статей находятся еще в распоряжении редакции. Ему удалось открыть и издать несколько новых интересных документов; из них один принадлежит к числу редких памятников — сенатус-консультов Римской Республики, притом II века до Р. Хр. Энергия г. Латышева поистине изумительна, как согласится всякий, кто прочитает все его работы, сделанные в продолжении неполных 20 месяцев.
Сенатус-консульт претора Г. Гостилия Манцина — плод трех недель путешествия в зимнее время в Южной Фессалии, где г. Латышеву приходилось голодать, мокнуть под дождем и списывать камни, лежа в снегу... Всякая новая работа г. Латышева представляет новый шаг в его научной зрелости. Надобно удивляться его глубоким познаниям в греческих древностях, точности издания текстов, зрелости суждения, полноте указаний на литературу всякого специального вопроса...» (ИРАО. Т. 10. 1884. Протоколы: 438-442).
Редкая целеустремленность и энергичность Латышева в сочетании с отличной академической подготовкой позволили ему издать I том ЮБРЕ, включающий надписи Тиры, Ольвии, Херсо-неса и Неаполя Скифского всего за 3 года — в 1885 г. (Ре1гороП, 1885). За это время он проработал все предшествующие публикации, совершил поездки по югу России и в Москву, во время которых посещал все имевшиеся там собрания эпиграфических памятников и делал копии и эстампажи уже известных и ново-найденных надписей. I том ЮБРЕ получил высочайшую оценку таких выдающихся эпиграфистов, как В. Диттенбергер и С. Рей-нак (БШеиЬе^ег, 1886: 437; ЯетасЬ, 1886: 170). В конце 1890 г. вышел уже II том ЮБРЕ (Ре1:гороП, 1890), включивший надписи Боспорского царства, в 1901 г. — IV том, куда вошли причерноморские надписи, найденные после 1890 г. (Ре1гороП, 1901), и, наконец, уже перед самой революцией, в 1916 г., был переиздан I том (ЮБРЕР. Ре1хороП, 1916). Кроме того, в 1896 г., к 50-летию основания Императорского Русского археологического общества, он издает сборник греческих надписей христианских времен из Южной России (Латышев, 1896). Между выходом томов ЮБРЕ Латышев ежегодно публиковал новые надписи из раскопок причерноморских полисов, а также дополнения и поправки к уже опубликованным памятникам в ЖМНП, МАР, ЗРАО, ЗООИД, ИАК и других изданиях. Латышев никогда не писал «в стол», так что все новые находки публиковались оперативно, в течение ближайших лет.
После выхода свет I тома ¡ОБРЕ можно было с абсолютной уверенностью сказать, что Латышев — это и есть российская эпиграфика. С.А. Жебелёв писал в его некрологе, что Латы-шев «не очень-то жаловал, когда кто-нибудь другой вторгался в эту область, где он считал себя — и в значительной степени мог считать себя по праву — полным хозяином. С одной сто-роны, эта "монополия" имела свои хорошие стороны: каждая вновь находимая надпись попадала в вполне надежные руки, и опубликование ее не задерживалось. С другой стороны, "монопольная" сторона имела и нечто отрицательное: В.В. не дал возможности другим войти в южно-русскую эпиграфику, не создал "школы" в ней, не оставил после себя достойных преемников.» (Жебелев,1926: 108). Полностью соглашаясь с оценкой Жебелёва, можно заметить, что история развития эпиграфики как в России, так и за рубежом свидетельствует о необходимости единого центра, координирующего изучение и публикацию исчисляющихся сотнями экземпляров и разбросанных по разным музеям эпиграфических памятников. Кем представлен этот центр — одним исследователем или целым научным институтом — зависит от конкретных исторических условий. И как справедливо писал А.В. Никитский, «никто у нас — да и не у нас только — не исполнил бы этого крупного труда так скоро и так превосходно, как Василий Васильевич» (Яйленко, 1972: 184). Важной чертой личности Латышева было его умение браться за прерванную работу, как только появлялось свободное время. Ф.И. Успенский отмечал, что «для него не было затруднения с выжиданием настроения, что для многих из нас составляет психологическую потребность, он мог работать настойчиво и с упорством, пользуясь всяким часом, который оставляли ему сложные служебные занятия» (Успенский, 1926: 583, 584).
Эти слова Успенского подтверждаются в письмах Латышева к И.В. Помяловскому. 19 августа 1888 г. Латышев сообщает ему о готовом II томе ¡ОБРЕ: «Это ... придало мне особенную силу для бодрой работы над 2-й частью, которая теперь уже почти
готова к печати. Так скоро? Спросите Вы. Да, так может показаться, но нужно принять во внимание, что вот уже пять лет, как я не беру с собой на дачу почти никакой другой работы кроме этой!», и добавляет: «Нынешним летом только изменил этому обыкновению в пользу «Обзора Афинских Археологических изданий за 1887 год», который уже печатается в «Записках» и перевода одной рукописи Дюбрюкса, найденной в бумагах Оленина, для Записок Оде[сского] Общ[ества]» (ОР РНБ. Ф. 608. Оп. 1. Д. 928. Л. 82-83 об.).
Еще одной важной работой стал изданный им свод расположенных в хронологическом порядке выдержек из греческих и латинских писателей о Скифии и Кавказе «Известия древних писателей греческих и латинских о Скифии и Кавказе», который до сих пор не потерял своей значимости для исследователей Северного Причерноморья. Вышло 2 тома, содержащих по несколько выпусков: Scythica et Caucasicae veteribus scriptoribus Graecis et Latinis collegit et cum versione Rossica edidit Basilius Latyschew. Vol. 1. Scriptores Graeci. Fasc. 1-3 (Petropoli, 18931900); Vol. 2.Scriptores Latini (Petropoli, 1904-1906).
Помимо изучения античных надписей на рубеже XIX-XX вв. Латышев стал уделять также много внимания византини-стике и агиографии (Тункина, 1999).
Становление Латышева как ученого изначально проходило в тесном взаимодействии с общеевропейской наукой: он неоднократно посещал с учеными целями Италию, Германию, Францию, свободно читал на европейских языках. После первой учебной поездки в Грецию министр народного просвещения И.Д. Делянов, который одновременно являлся товарищем председателя РАО, продлил Латышеву командировку уже по России сроком на год для сбора материала к IOSPE. Перед молодым, но уже зарекомендовавшим себя исследователем открылась перспектива профессорской должности в Новороссийском университете в Одессе (Тункина, 1999: 183). Вот что он писал И.В. Помяловскому 31 июля 1882 г.: «Я предпочитаю оставаться в
Петербурге, потому что . по словам проф. Воеводского, в тамошних библиотеках можно найти далеко не все, что мне понадобится для предварительного изучения южно-русской эпиграфики.» (ОР РНБ. Ф. 608. Оп. 1. Д. 928. Л. 4-5 об.).
Это назначение не состоялось, и 1 июля 1883 г. Латышев становится преподавателем греческой литературы в Императорском Петербургском Историко-филологическом институте, затем наставником института, а в 1887 г. — заведующим и начальником-руководителем гимназии при институте по греческому языку. В 1890-1893 гг. он служил помощником попечителя Казанского учебного округа. В эти и последующие годы Латышев являлся действительным и почетным членом многих российских и зарубежных ученых обществ, членом-корреспондентом (а в 1893 г. уже академиком) Императорской Академии наук, членом-корреспондентом Императорской Берлинской Академии наук.
В апреле 1893 г. Латышев возвращается из Казани в Петербург в связи с назначением вице-директором департамента Народного Просвещения. Спустя три года, в июле 1896 г., он вступает в должность директора департамента Народного Просвещения, прослужив на этом посту до апреля 1898 г.
Дальнейшее развитие карьеры В.В. Латышева было связано с административной деятельностью, но уже в научных и образовательных организациях. В 1900-1919 гг. ученый занимал должность товарища председателя Императорской Археологической комиссии / Российской археологической комиссии (Виноградов, 2013: 161-163; Императорская Археологическая Комиссия., 2019: 243-244), в 1903-1918 гг. он был также директором Петербургского Историко-филологического Института, а в 1903 г. вошел в совет Императорского Палестинского Православного общества.
3 июля 1903 г. Латышев писал председателю Археологической комиссии графу А.А. Бобринскому о своем назначении директором ПИФИ: «Филологическая горькая чаша, действительно,
меня не миновала, — очень уж настаивал и упрашивал Зенгер. Конечно, я поставил как conditio sine qua non — сохранение службы в Комиссии, и думаю, что ей эта чаша не помешает, так как в Институте занятия оканчиваются в 2 часа, да и во время занятий директор не обязан же торчать безвылазно среди профессоров» (РГАДА. Ф. 1412. Оп. 3. Д. 1059. Л. 21-22).
Стоит также отметить, что в ИАК Латышев инициировал издание «Известий Императорской Археологической комиссии», в которых публиковались обзоры о деятельности комиссии, статьи по археологии и реставрации.
Карьерный путь академика В. В. Латышева — это пример чрезвычайно плодотворного ученого, успешного чиновника и администратора, которому удалось не только совмещать разные должности, но и осуществить эпиграфические и агиографические исследования, которые и сегодня не теряют своей актуальности.
Василий Алексеевич Городцов (1860-1945) — культовая фигура в истории отечественной археологии. Выходец из низших слоев российского общества, не выделяясь среди сверстников особыми талантами, он смог встать в первый ряд ученых, заложивших фундамент русской археологии. Его жизнь — яркий пример того, как черты характера ученого сказались не только на личной судьбе, но и повлияли на развитие археологической науки в императорской и советской России (Кузьминых, Бело-зерова, 2017).
В многодетной семье сельского священника, в которой родился Василий Городцов, не было предпосылок к занятию наукой. Материальное положение семьи было непростым: рано умерла мать, оставив шестерых малолетних детей сиротами; в один из пожаров сгорел их дом. Начальное домашнее образование они получили от деда, бывшего диакона местной церкви, выучившего их читать и писать. Потом была учеба в духовном училище, дававшаяся ему нелегко: Василий жил в казенном общежитии (бурсе), часто впроголодь, денег не хватало на
учебники и одежду, учеников регулярно секли за провинности. Как он вспоминал позднее: «Бурса в 1870 году представляла настоящую плачевную юдоль» (Городцов, 2015б: 213). Его успехи в обучении не были блестящи: учился слабо, по низшему третьему разряду, в классе был на 29 месте (Жук, 2005: 87). В семинарию Городцов также поступил не сразу, а на следующий год, с посредственными оценками по классическим языкам и четверкой по поведению. На склоне лет он писал об этом периоде: «Смолоду я не имел хорошей научной подготовки, и я никогда не думал, что судьба готовила мне такой исключительный путь. Если бы я знал это, как бы старался заранее изучать языки, изучить археологию во всем ее объеме» (Городцов, 2015а: 130). Подводя итоги пройденного пути, Василий Алексеевич отмечал: «Все следует делать в свое время. Счастлив тот человек, который в детстве получил хорошее образование и воспитание и в ранней юности прилежно трудился, следуя своему призванию. Я не принадлежу к таким счастливцам: детство я провел в беспросветной тьме, где не могло быть и речи о воспитании и образовании. В ранней юности я ленился. Вступил в жизнь полным невеждой. На 20 году я осознал это и стал усердно учить сам себя без учителей. Много положил трудов, но восполнить потерянного и до сих пор не мог» (Городцов, 2015б: 135).
Впервые Городцов решился кардинально изменить предначертанный ему жизненный путь к двадцати годам, предпочтя церковному служению военную карьеру — духовное образование явно не было его стезей. Тогда он оставил семинарию (проучившись 2^ года) и, вопреки настойчивым уговорам родных, поступил рядовым в гренадерский полк, дислоцированный в Рязани. Именно в ранней юности в нем проснулось безудержное желание изменить судьбу, свернуть с проторенного многими поколениями его предков пути церковного служения. Уже в те годы юноша не захотел мириться с безрадостным кругом провинциальной жизни с ее бедностью, невежеством и серостью. Учеба в Московском пехотном юнкерском училище, а в
ходе военной службы обязанности адъютанта батальона, командира саперной и охотничьих команд помогли развить выносливость, самодисциплину, работоспособность, привычку к порядку, умение работать с разными коллективами. Все эти навыки окажутся в дальнейшем незаменимыми в его археологической, преподавательской и музейной деятельности.
Именно в этот период, в годы военной службы в Рязани в конце 1880-х гг., к Городцову пришло увлечение археологией. Пришло через обычную любознательность — найденные во время конных прогулок в окрестностях с. Дубровичи каменные стрелы напомнили игры с этими «громовыми молниями» деревенской ребятни (включая и его самого) на развеянных дюнах и те известные с детства легенды, что с ними были связаны. В 1889 г., получив открытый лист от Московского археологического общества, Городцов проводит первые в своей жизни археологические раскопки на дюне Борок близ родного села (Городцов, 1901а). Заявление в Рязанскую ученую архивную комиссию об открытии здесь остатков селения доисторического человека можно считать началом его научного пути (Энговатова, 1991: 65).
Увлечение археологией пришлось на то время, когда стали складываться черты характера, ставшие отличительными признаками индивидуальности Городцова-исследователя: целеустремленность, феноменальная работоспособность, неприхотливость к удобствам и бытовым благам, постоянная жажда новых знаний, упорство в достижении цели. Уже в годы службы в Рязани, а затем в Ярославле он приучил себя к регулярным занятиям. Главным его университетом, безусловно, стало самообразование, причем не только в области археологии. Именно самообразование — вкупе с военно-топографической подготовкой в пехотном училище и армии, организационными навыками и фундаментальным геологическим образованием — определили высокий профессиональный уровень уже первых исследований Городцова-археолога. Важную роль в его
становлении и формировании как ученого сыграла поддержка председателя МАО П.С. Уваровой. Она обратила внимание на одаренность и незаурядность провинциального исследователя, стала для него наставником и учителем, способствовала его профессиональному развитию, снабжала всей необходимой литературой, ввела в круг русских археологов того времени. Это лучше иных источников отражено в переписке Городцова с графиней Уваровой, которая продолжалась без малого 30 лет, до ее отъезда в 1917 г. на Северный Кавказ, а затем в эмиграцию (Белозерова, Кузьминых, 2015а: 20-25; Стрижова, 2016).
Уже на заре научной деятельности Василий Алексеевич продемонстрировал председателю МАО свои лучшие качества исследователя: работоспособность, четкость в исполнении поставленных перед ним задач, перспективность своей дальнейшей научной работы. Он был одержим, выполняя те или иные поручения графини, и стремился добиться результата любой ценой. Примером тому сложнейшие раскопки курганных могильников на юге России в 1901 и 1903 гг. (Городцов, 1905; 1907). В желании заниматься любимой археологией его не останавливали ни недостаток знаний, ни материальное положение семьи (с пятью детьми и съемными квартирами на скромное жалованье военного). Путь от любителя до профессионала — исследователя дюнных стоянок эпох неолита и бронзы в долине Оки Городцов прошел достаточно быстро.
Важным событием в жизни начинающего исследователя явилось приглашение его как члена РУАК на очередной Всероссийский Археологический съезд, проходивший в Москве. Позднее Василий Алексеевич вспоминал: «В январе 1890 г. мне посчастливилось быть на VIII Археологическом съезде и впервые вступить в среду русских и отчасти заграничных археологов» (Городцов, 2015а: 443). Однако фактически его рождение как археолога-профессионала, признанного ведущими русскими археологами того времени, состоялось на XI Археологическом съезде в Киеве, когда он представил на обсуждение доклад о
доисторической керамике России (Городцов, 1901 б). Теоретико-методическое исследование Городцова, конечно, привлекло внимание коллег: то был один из первых в русской археологии опытов «универсальной классификационной системы для описания глиняных изделий» (Лебедев, 1992: 253). Киевский доклад положил начало последующим работам, в которых детализировались принципы сравнительно-типологического метода.
Успех на съезде и резонанс в научных кругах труда «Русская доисторическая керамика» были по достоинству оценены П.С. Уваровой, которая рекомендовала Городцова как археолога-практика организаторам XII и XIII Археологических съездов в Харькове и Екатеринославе. При раскопках курганных могильников в Изюмском и Бахмутском уездах в полной мере раскрылся его талант археолога-полевика. Именно в эти годы закладываются городцовская полевая методика и методы изучения, классификации и интерпретации археологического материала, которые уже тогда опирались на использование данных и приемов естественных наук (геологии, зоологии), а также этнографии, топографии и картографии. Методика полевых исследований Городцова больше напоминала работы натуралиста, чем гуманитария (Бочкарев, 2001: 9). Итогом этих работ стало выделение самостоятельных археологических культур — ямной, катакомбной и срубной. Эта схема, первоначально классификационная, после раскопок 1903 г. была преобразована в хронологическую систему. Обнародованная спустя десятилетие (Городцов, 1915), она заложила краеугольный камень во все последующие разработки хронологии и периодизации бронзового века Восточной Европы (Городцов, 1927).
Публикация материалов раскопок на юге России и их анализ (Городцов, 1905; 1907; 1915) вывели ученого в первый ряд русских археологов и принесли ему европейскую известность. Но вести активную археологическую деятельность, оставаясь на военной службе, было непросто. Поэтому Городцов совершает еще один судьбоносный шаг в своей карьере: в 1903 г. по
приглашению графини Уваровой становится младшим хранителем в отделе древностей доисторических Российского Исторического музея. Работа в музее (формирование и инвентаризация археологических фондов, совершенствование системы их хранения, создание первой научной экспозиции) и начало преподавательской деятельности с 1907 г. в Московском археологическом институте, а с 1915 г. в Народном университете им. А.Л. Шанявского способствовали быстрому прогрессу в его занятиях наукой. Необходимость подготовки к лекциям, проработка специальной литературы и анализ богатейших археологических материалов РИМ послужили мощным стимулом к разработке общей концепции развития археологии в России. Она нашла отражение в опубликованных учебных курсах — лекциях по первобытной и бытовой археологии (Городцов, 1908; 1910). По мнению современников, «В.А. Городцов создал монументальный труд, охватывавший все аспекты археологической науки того времени <...>» (Смирнов, 2015: 320). В историографии подчеркивается систематизирующее значение этого труда для русской археологии (Клейн, 2011: 652), его считают первым изложением развернутой археологической версии мирового культурно-исторического процесса в русской археологии (Лебедев, 1992: 254).Таким образом, не получив специального университетского образования, Городцов достиг высот в профессиональной деятельности уже в дореволюционные годы, став известным в России и в Европе исследователем. В его лекционных курсах и трудах нашли отражение теоретические взгляды, связанные с разработкой типологического метода, археологической классификации, процессов культурогенеза на просторах Северной Евразии, а также практические результаты изучения археологических микрорайонов на р. Оке и курганных древностей на юге России.
Революции 1917 года и гражданская война стали водоразделом в жизни страны, ее народа и, конечно, интеллигенции. Многие ее представители пошли на службу в органы новой
власти, чтобы спасти и сохранить наследие русской культуры, донести до следующих поколений традиции отечественной науки и подготовить новую смену. Фигура Городцова, обладавшего организаторскими способностями, школой воинской службы и административной работы в Историческом музее, вполне соответствовала тому типу «буржуазных специалистов», без опыта и знания которых советская власть не могла обойтись. Впервые в своей жизни Василий Алексеевич занял высокую административную должность, став в 1918 г. членом Всероссийской коллегии Отдела по делам музеев и охране памятников искусства, старины и природы — специального государственного органа по руководству всем музейным строительством, созданным при Наркомпросе РСФСР. Вскоре он инициировал организацию при Музейном отделе Археологического подотдела и до 1926 г. являлся его руководителем. По своему статусу это была фактически должность «главного» или «государственного» археолога страны. Городцов со всей страстностью занялся разработкой и претворением в жизнь целой серии проектов: организацией общегосударственного управления археологическими музеями, созданием единого плана археологических раскопок и исследований, переустройством всей археологической службы Советской России, включая мероприятия по охране археологических памятников, находящихся вне музеев, специальные постановления по охране мест раскопок и внемузейных памятников исключительного научного значения, методику археологических работ и др.
В 1920-е гг. наблюдался наибольший расцвет его карьеры — административная, научная, педагогическая, музейная деятельность ученого оставалась на пике вплоть до «года великого перелома». Свидетельство тому — послужной список должностей и званий: профессор археологии (с конца 1918 г.), профессор кафедры первобытной археологии 1 МГУ (1919), профессор керамического факультета ВХУТЕМАСа (1920-1923), член коллегии Отдела по делам музеев (1918-1926) и заведующий
археологическим подотделом (1919-1926) НКП РСФСР. Он участвовал в создании научных учреждений: в 1919 г. РАИМК в Петрограде (в 1924 г. председатель археологической комиссии Московской секции РАИМК) и МИХИМ в Москве (до начала 1921 г. заведующий археологической секцией); стал членом археологической комиссии ГУС (музейно-библиотечной и научно-политической секций) (1923-1928) и коллегии Института археологии и искусствознания РАНИОН (1923-1930); в эти же годы работал в ГАХНе, ГАИСе, ВОКСе, ЦБК; преподавал и выступал с лекциями в разных аудиториях; почти ежегодно проводил раскопки; издавал научные труды. В те годы ярко проявились выдающиеся способности Василия Алексеевича как организатора, теоретика и методиста. Чего стоят усилия ученого и Музейного отдела по организации так и несостоявшегося I Всесоюзного археологического съезда. Вспоминая то время, он писал: «Я хорошо сознавал, что создались условия для моей работы во всю силу и что упускать случай для развития активности нельзя, так как он для меня уже не повторится. Случай поставил меня во главе археологических исследований и административных работ. Восемь лет я стоял на предоставленном мне посту» (Городцов, 2015а: 238).
В 1920-е гг. во всей полноте раскрылся педагогический талант ученого. Важнейшей заслугой Городцова на педагогическом поприще является «звездная» когорта учеников, окончивших под его началом археологическое отделение 1 МГУ и аспирантуру Института археологии и искусствознания РАНИОН, — С.В. Киселев, А.В. Арциховский, А.Я. Брюсов, Д.А. Крайнов, М.Е. Фосс, П.А. Дмитриев, А.П. Смирнов, Л.А. Евтю-хова, В.П. Левашева, О.А. Кривцова-Гракова, Б.А. Рыбаков, Е.И. Крупнов и др. Именно благодаря им отечественная археология не свернула целиком в 1930-е гг. на рельсы «нового учения о языке» Н.Я. Марра, сохранила преемственность с традициями дореволюционной русской археологии и во многом преумножила их в последующие десятилетия. Как ученый, администратор и
педагог, Городцов немало способствовал тому, чтобы в стране расширилась сеть университетов, которые стали центрами подготовки археологов. Во многих из них преподавали его ученики. Но особенно важную роль в подготовке специалистов для вузов страны он отводил Институту археологии и искусствознания РАНИОН и секции археологии при 1 МГУ, с которыми сам был тесно связан.
С 1929 г. начался самый трудный период в жизни ученого: он лишился основных мест работы в Наркомпросе, ГИМ, ГУС, ГАИС, РАНИОН. В 1930-е — вслед за чисткой и увольнениями ученых старой школы, разгромом краеведческого движения, гонениями на археологию как науку «буржуазную», вещевед-ческую — арестовали многих его коллег. Эта участь грозила и Василию Алексеевичу, имя которого фигурировало в ряде процессов тех лет (Формозов, 2006: 195; Ватлин, Канторович, 2001). Несмотря на невзгоды, Городцов не пал духом, продолжил активную научную и организационную деятельность; в 1933-1937 гг. он стал ученым консультантом Института антропологии и этнографии АН СССР в Ленинграде.
Анализируя жизненный путь и карьеру Городцова, следует сказать, что он многого достиг только благодаря неутомимой энергии, потрясающей, феноменальной работоспособности, собранности, самодисциплине. Эти черты характера ученый сохранил до конца жизни, до последних лекций о каменном веке студентам МГУ военной поры в своей застуженной квартире в центре Москвы. Несмотря на тяжелую болезнь, Василий Алек-сеевичв предвоенные и военные годы готовил к публикации 2-е издание книги «Археология. Т. 1. Каменный период» и монографию «Археология. Т. 2. Металлический период», написал ряд статей. В1943 г. ученому было присвоено звание «Заслуженный деятель науки РСФСР», а в 1944 г. за заслуги в научной и общественной деятельности он был награжден орденом Ленина.
Ни революции, ни войны, ни другие события не изменили коренного отношения ученого к родному Отечеству — всю
жизнь он был патриотом своей отчизны. Имя В.А. Городцова навечно вписало в историю горячо любимой им археологии, с которой неразрывно была связана вся его жизнь.
Карьерный путь археологов Москвы и Петербурга, сложив-шийся в императорской России и продолжившийся в России советской, конечно, не ограничивается примерами В.В. Латышева и В.А. Городцова. Сравнение жизненного пути этих ученых демонстрирует два совершенно различных варианта карьеры в археологической науке. Путь Латышева — назовем его академическим — характерен для большей части русских археоологов, сформировавшихся до революции и достигших высот в науке. Путь Городцова — с упором на самообразование — являлся скорее исключением, тем не менее, по этому пути пришло в науку немало ученых и до и после 1917 года. Немногие из них принадлежали к элите отечественной археологии, но без их труда история русской и советской археологии была бы не полной.
Сокращения
БСЭ — Большая советская энциклопедия. М. ВХУТЕМАС — Высшие художественно-технические мастерские
ГАИС — Государственная Академия искусствознания ГАХН — Государственная Академия художественных наук ГИМ — Государственный исторический музей ГУС — Государственный ученый совет НКП РСФСР ВОКС — Всесоюзное общество культурных связей с заграницей
ИАК — Императорская Археологическая комиссия ИИМК — Институт истории материальной культуры РАН КСИА -Краткие сообщения Института археологии РАН. М. МАО — Московское археологическое общество МГУ — Московский государственный университет
МИХИМ — Московский институт историко-художествен-ный изысканий и музееведения
НКП, Наркомпрос — Народный комиссариат просвещения РСФСР
ОИРИМ — Отчет Императорского Российского Исторического музея. М.
ОПИ ГИМ — Отдел письменных источников ГИМ ПИФИ — (Императорский) Петербургский историко-филологический институт
РА — Российская археология. М.
РАИМК — Российская Академия истории материальной культуры
РАН — Российская академия наук
РАНИОН — Российская ассоциация научно-исследовательских институтов общественных наук
РАО — (Императорское) Русское археологическое общество РУАК — Рязанская ученая архивная комиссия ТСА РАНИОН — Труды секции археологии Института археологии и искусствознания РАНИОН. М. ЦБК — Центральное бюро краеведения
Список литературы
Белозерова И.В., Кузьминых С.В. Жизненный и научный путь В.А. Го-родцова (по архивным документам и воспоминаниям) // Городцов В.А. Дневники (1928-1944). В 2-х кн. Кн. 1: 1928-1935. М.: Триумф принт, 2015. С. 14-85.
Бочкарев В.С. Периодизация В.А. Городцова в контексте хронологических исследований европейского бронзового века // Бронзовый век Восточной Европы: характеристика культур, хронология и периодизация / Ред. Ю.И. Колев и др. Самара: Науч.-техн. центр, 2001. С. 8-10.
Ватлин А.Ю., Канторович А.Р. Из истории отечественной археологической науки (несостоявшийся судебный процесс 1935 года) // РА. 2001. № 3. С. 123-131.
Виноградов Ю.А. Отдел истории античной культуры // Академическая археология на берегах Невы (от РАИМК до ИИМК РАН, 1919-2014) / Под ред. Е.Н. Носова. СПб.: Дмитрий Буланин, 2013. С. 160-190.
Городцов В.А. Как открыты были следы поселений каменного века в окрестностях сел: Шумошь, Дубровичи, Алеканово и Муромино (Рязанского у.) в 1888-1889 гг. // Тр. РУАК. 1901а. Т. 16. Вып. 1. С. 82-93.
Городцов В.А. Русская доисторическая керамика // Тр. XI Археологического съезда в Киеве, 1899 г. М., 1901б. Т.!. С. 577-672.
Городцов В.А. Результаты археологических исследований в Изюмском у. Харьковской губ., 1901 г. // Тр. XII Археологического съезда в Харькове, 1902 г. М., 1905. Т. I. С. 174-225.
Городцов В.А. Результаты археологических исследований в Бахмутском у. Екатеринославской губ., 1903 г. // Тр. XIII Археологического съезда в Ека-теринославе, 1903 г. М., 1907. Т. I. С. 210-285.
Городцов В.А. Первобытная археология. Курс лекций, читанных в Московском Археологическом Институте. М.: Печ. А.И. Снегиревой, 1908. 416 с.
Городцов В.А. Бытовая археология. Курс лекций, читанных в Московском Археологическом Институте. М.: Печ. А.И. Снегиревой, 1910. 474 с.
Городцов В.А. Культуры бронзовой эпохи в Средней России // ОИРИМ за 1914 год. М.: Синод. тип., 1915. С. 121-226.
Городцов В.А. Бронзовый век на территории СССР // БСЭ. 1927. Т. 7. С. 610-626.
Городцов В.А. К итогам археологических трудов в СССР за 10 лет // ТСА РАНИОН. 1928. Т. II. С. 5-11.
Городцов В.А. Дневники (1928-1944). В 2-х кн. Кн. 1: 1928-1935. М.: Триумф принт, 2015а. 687 с.
Городцов В.А. Дневники (1928-1944). В 2-х кн. Кн. 2: 1936-1944. М.: Триумф принт, 2015б. 695 с.
Жебелев С.А. Василий Васильевич Латышев: некролог // Византийский временник. 1926. Т. 24. С. 105-110.
Жук А.В. Василий Алексеевич Городцев в Рязанский период его жизни, службы и научной деятельности. Омск: Омск. гос. ун-т, 2005. 536 с.
Императорская Археологическая Комиссия (1859-1917). История первого государственного учреждения российской археологии от основания до реформы. Т. I. / Ред.-сост. А. Е. Мусин, М. В. Медведева. 2-е изд. СПб.: ИИМК РАН, 2019. 888 с.
Клейн Л.С. История археологической мысли: В 2 т. СПб.: СПбГУ, 2011. Т. 1. 688 с.
Кузьминых С.В., Белозерова И.В. Человек, который сделал себя сам: о личности Василия Алексеевича Городцова // Археологические вести / Отв. ред. Е.Н. Носов. СПб.: ИИМК РАН, 2019. Вып. 25. С. 313-318.
Латышев В.В. Сборник греческих надписей христианских времен из Южной России. СПб., 1896. 143 с.
Лебедев Г.С. История отечественной археологии. 1700-1917 гг. СПб.: СПбГУ, 1992. 464 с.
Смирнов А.С. В.А. Городцов как представитель московской археологической школы дореволюционного времени // КСИА. 2015. Вып. 240. С. 318328.
Стрижова Н.Б. Диалог археологов: Из переписки П.С. Уваровой и В.А. Городцова (по материалам ОПИ ГИМ) // КСИА. 2016. Вып. 242. С. 245-252.
Тункина И.В. В. В. Латышев: жизнь и ученые труды (по материалам рукописного наследия) // Рукописное наследие русских византинистов в архивах Санкт-Петербурга / под ред. И. П. Медведева. СПб.: Дмитрий Буланин, 1999. С. 172-288.
Успенский Ф.И. Памяти академика В.В. Латышева // Известия АН СССР. 1926. Т. 20. С. 577-584.
Формозов А.А. Русские археологи в период тоталитаризма: Историографические очерки / 2-е изд., доп. М.: Знак, 2006. 344 с.
Энговатова А.В. Труды В.А. Городцова по изучению неолита бассейна р. Оки // Проблемы изучения древних культур Евразии / Отв. ред. Д.А. Край-нов. М.: Наука, 1991. С. 65-71.
Яйленко В.П. Александр Васильевич Никитский (К 50-летию со дня смерти) // ВДИ. 1972. № 4. С. 175-188.
Dittenberger W. Philologie und Altertumskunde //Deutsche Litteraturzeitung.1886. Bd. 13. S. 437, 438.
Reinach S. Chronique d'Orient. Revue Archéologique. 1886. Vol. VII. P. 145-170.
Latyschew B. Scythica et Caucasica e veteribus scriptoribus Graecis et Latinis. Vol. 1. Scriptores Graeci. Fasc. 1-3. Petropoli: Тип. Имп. Акад. наук, 1893-1900. 932с.; Vol. 2. Scriptores Latini. Fasc. 1-2. Petropoli: Тип. Имп. Акад. наук, 1904-1906. 454 с.
PETERSBURG AND MOSCOW ARCHEOLOGISTS OPTIONS OF THE CAREER PATH IN THE LATE XIX -BEGINNING OF XX CENTURIES (ON THE EXAMPLE OF V. V. LATYSHEV AND V. A. GORODTSOV)
Danila V. Serykh,
PhD in history, independent researcher, St. Petersburg, Russia e-mail: mao1864@yandex.ru
Irina V. Belozerova,
senior researcher
of the State Historical Museum
Moscow, Russia
e-mail: irina.belozero@yandex.ru
Sergey V. Kuzminykh,
PhD in history, leading researcher
of the Institute of Archaeology of the RAS
Moscow, Russia
e-mail: kuzminykhsv@yandex.ru
Victoria V. Onoshchenko,
researcher
of the St. Petersburg Branch of the Archive of the RAS St. Petersburg, Russia e-mail: 89117212734@mail.ru
Natalia A. Pavlichenko,
senior researcher
of the Institute for the History of Material Culture of the RAS
St. Petersburg, Russia
e-mail: nat.pavlichenko@gmail.com
As part of a comprehensive research project, we have conducted a detailed study of the archival sources related to the biographies of professor V. A. Gorodtsov (1860-1945), one of the most famous Moscow archaeologists, author of the first coursebook on archaeology in Russia, creator of the typological method, and academician V. V. Latyshev (1855-1921), a St. Petersburg scholar, expert in classical philology, epigraphy, Byzantine studies. A collection of Gorodtsov's personal papers is based in the Department of Written Sources of the State Historical Museum; Latyshev's personal papers are stored in the St. Petersburg Branch of the Archive of the RAS, and their letters are scattered between dozens of archives in Russia and other countries. There have been published V. A. Gorodtsov's diaries and correspondence fragments, and V. V. Latyshev's epistolary heritage complex. A comparison of these scholars' life path demonstrates two completely different career options in archaeological science. Originally, both scholars did not belong to the elite, but they were incredibly gifted, ambitious and vain. V. V. Latyshev is a scholar who passed a classical pathway from a university student to the positions of a teacher and an institute director, a member of Russian and foreign scientific societies and academies. He combined his scientific career with an administrative one and achieved successively the positions of the Director of the Department of the Ministry of Public Education and the Director of the Historical and Philological Institute with the rank of Privy Counsellor and a great number of awards. In the sphere of Greek and Latin epigraphy, Latyshev was a world-class scholar who devoted his life to collecting and publishing a corpus of ancient inscriptions of the Northern Black Sea region. Being an officer of the Russian army, V. A. Gorodtsov started as a field archaeologist and at a mature age he turned to archaeology, having immediately showed brilliant abilities in it. At the beginning of the XXth century, he became a curator of the archaeological collection of the Historical Museum and a teacher at the Moscow Archaeological Institute. Gorodtsov outlived Latyshev by an entire epoch. In the 1920s, he became one of the first figures in Soviet archaeology and, unlike Latyshev, was able to create a scientific school. Their biographies are bright illustrations of the history of the Russian archaeology.
Keywords: history of science, archeology, antique studies, epigraphy, Gorodtsov, Latyshev, Academy of Sciences, Historical Museum, Moscow Archaeological Institute, Archaeological Commission.
