CC BY
22МИР БИБЛИОГРАФИИ
В.В.ЗЕНЬКОВСКИЙ О РУССКИХ МЫСЛИТЕЛЯХ
ЗЕНЬКОВСКИЙ В.В. РУССКИЕ МЫСЛИТЕЛИ И ЕВРОПА / Сост. Алексеева П.В.; Подгот. текста и примеч. Менделеевой Р.К.; Вступ. ст. Жукова В.Н. и Маслина М.А. - М.: Республика, 2005. -368 с. - (Мыслители ХХ века).
Большинство работ, включенных в книгу философа и богослова В.В.Зеньковского (1881-1962) и перечисленных далее, изданы в России впервые: «Русские мыслители и Европа: Критика европейской культуры у русских мыслителей» (Париж, 1926; 2-е изд.: Париж, 1955); «Н.В.Гоголь» (Париж, 1961); а также статьи: «Проблема красоты в миросозерцании Достоевского» (1933), «Эстетические воззрения Вл.Соловьева» (1956), «Миросозерцание И.С.Тургенева: К 75-летию со дня смерти» (1958), «Л.Толстой как мыслитель (К диалектике его идейных исканий)» (1960); очерк «Наша эпоха» (Париж, 1952).
Во вступительной статье «В.В.Зеньковский о России, русской философии и культуре» В.Н.Жукова и М.А.Маслина справедливо пишут, что подобно другим мыслителям ХХ в., философ акцентировал внимание на проблемах кризиса европейской культуры и предлагал свои пути выхода из него. То, что С.Л.Франк называл «крушением кумиров», Н.А.Бердяев - «кризисом гуманизма», Г.П.Федотов - «кризисом культуры», О.Шпенглер - «закатом Европы», В.В.Зеньковский определил по-своему, как «секуляризацию культуры и возрастание в ней религиозного индифферентизма» (с. 5).
Исследование Зеньковским проблемы секуляризации культуры в историко-философском аспекте нашло свое концептуальное выражение в его книге «Русские мыслители и Европа. Критика европейской культуры у русских мыслителей». Вопрос о кризисе европейской культуры имел для него особое значение и прежде всего с точки зрения определения исторического пути России. Философ прослеживает развитие русской мысли в течение целого столетия: первая четверть XIX в., Н.В.Гоголь, славянофилы, А.И.Герцен, И.С.Аксаков, Н.Я.Данилевский, К.Леонтьев, Н.Н.Страхов, Л.Н.Толстой, Н.К.Михайловский, В.В.Розанов, В.Ф.Эрн, Ф.М.Достоевский, В.Соловьев, Н.А.Бердяев.
Внимательно вслушаемся в размышления Зеньковского, так созвучные и нашему времени. Живучесть и актуальность темы об отношении России к Западу «определяется одинаковой неустранимостью двух моментов: с одной стороны, здесь существенна неразрывность связи России с Западом и невозможность духовно и исторически изолировать себя от него, а с другой стороны, существенна бесспорность русского своеобразия, правда в искании своего собственного пути. Ни отделить Россию от Запада, ни просто включить ее в систему западной культуры и истории одинаково не удается», - утверждает Зеньковский (с. 63). Россия, по его мнению, подошла к проблеме «построения целостной культуры - и это значит, что перед нами стоит задача построения культуры на началах Православия и в духе его» (с. 138). Однако эта историческая задача, подчеркивает философ, должна быть «универсальной», т.е. освобожденной «от привкуса национализма». Критика европейской культуры была нужна, чтобы «сознать путь России» и «до конца понять, что такое Запад». Противоположение России и Запада «снято историей» и «ныне выступает как глубокое расщепление внутри русского духа. Безбожие и
религиозный дух, нигилизм и положительное строительство, революционизм и традиционализм - все это уже внутри самой России привело к распаду, разрешилось в трагическую остановку творческой жизни» (с. 140). Поэтому задача «внутреннего синтеза» делает невозможным какое-либо отгораживание себя от Запада или Востока. Пришла пора «действенной сосредоточенности на себе без горделивого мессианского сознания», необходимо обрести единство «для самих себя» - и построение православной культуры, согласно Зеньковскому, нужно нам главным образом для того, чтобы «совсем не расколоться духовно, чтобы обрести утерянное историческое здоровье» (там же). Основные положения этой работы весьма актуально звучат и сегодня.
Исследование В. В. Зеньковского «Н. В. Гоголь» вышло в Париже в 1961 году. В кратком предисловии автор сообщал, что в книге, основанной на «новом изучении всего материала», хотел бы подвести итоги своего 40-летнего изучения «художественного и идейного творчества» Гоголя (с. 142). 150-летний юбилей писателя (1959 г.) побудил мыслителя вернуться к прежнему замыслу; рукопись книги, законченной им до отъезда из России в 1919 г., «там и пропала». Работа философа имеет трехчастную структуру: Гоголь -художник, мыслитель и человек.
По мнению В.В.Зеньковского, в диалектике внутренней жизни писателя основное значение имели его идейные искания. Именно от них, при всей художественной свободе, Гоголь находился «в несомненной, хотя часто и скрытой зависимости» (с. 143). От внимания исследователей и читателей, полагал Зеньковский, обычно ускользало то, что при всей яркости реалистической картины, нарисованной Гоголем, она оставалась лишь «внешней оболочкой, за которой встает сложная тема о человеческой душе» (с. 146). «Внешний реализм» для самого писателя был некоей «словесной плотью», с помо-
щью которой он стремился отразить внутренний мир героев, дать анализ их «психических движений». Вопреки мнению К.В.Мочульского и В.В.Розанова, В.В.Зень-ковский, выстраивая свою концепцию творчества писателя, утверждал, что Гоголь был превосходным психологом, предвосхищая Достоевского.
Исследователь показывает, как писатель раскрывает внутренний мир Чичикова - психологию «обольщения» богатством, и ставит вопрос о возможности преодоления этой «психологии». «Гоголь до последней глубины ощущал, что на пути религиозной культуры стоит именно "обольщение богатством", извращающее весь смысл хозяйственной активности... что это "обольщение" есть определенный факт духовного порядка, а вовсе не простая жадность к деньгам, не искание комфорта и удобства жизни» (с. 159). В основе «эстетической антропологии» Гоголя, его представлений о человеке, лежит мысль о том, что в самом ничтожном человеке есть «поэтический огонь», который закрыт и обычно не проявляется. «Контраст между тем, что скрыто в каждом человеке, и его внешней пустотой и есть то, что эстетически задевает нас; Гоголь не первый был чувствителен к этому, но его художественное внимание сосредоточивалось именно на этом контрасте» (с. 165). Писатель боролся с пошлостью в жизни, ибо пошлость есть «трагический знак опустошения человеческих душ, через обольщение богатством (Чичиков), честолюбием, властолюбием; «через расслабление души в пустой сентиментальности (Манилов), в страсти скупости (Плюшкин), в медвежьей сжатости души, грубой и жесткой (Собакевич)», - предостерегал Зеньковский (с.167). Так разрастается тема оскудения души, ничтожности и пустоты ее движений при осознании присутствия в человеке иных сил - способных его поднять. Отсюда и возникает скорбное чувство трагичности.
Осознание ничтожества людей, а также трагическое чувство, возникающее от глубокого понимания несоответствия между тем, кем призван быть человек и кем он фактически является, «определяет романтизм Гоголя». Трагический мотив «выдает» в Гоголе-реалисте подлинного романтика, чем и было продиктовано многообразие «лирических отступлений» в его произведениях. У писателя «мы находим романтизм, обрамленный реальными картинами. поэтому Гоголь глава русского реализма, но и глава русского романтизма» (с. 169), - подчеркивал В. В. Зеньковский.
Разлад мечты и действительности, этот основной мотив эстетической романтики, по мнению исследователя, достигает своего крайнего выражения в художнике Пискареве, в его горестном недоумении (завершившемся утратой психического равновесия) перед фактом, что чудная красота совмещается с низкой жизнью («Невский проспект»). «Оттого и "скучно на этом свете, господа" - все далеко от мечты, от красоты, все разрушается внезапным приходом смерти ("Старосветские помещики"). Торжество пошлости ("Нос"), ничтожество забитых натур, в которых эрос разгорается по поводу шинели (впрочем, и здесь жестокая "существенность" разбивает мечты Акакия Акакиевича), - все доводит почти до абсурда эстетическую установку» Гоголя (с. 174). Эстетическая романтика, по мысли В.В.Зеньковского, постепенно сменяется у писателя религиозной, - и вновь открывается простор для его лирических излияний.
В 1836 г. в сознании Гоголя начался «серьезный и глубокий перелом», продлившийся до 1840 г., - «"стояние перед Богом" становилось настоящей его потребностью» (с. 149). Его творчество начинает приобретать черты учительства. Постановка комедии «Ревизор» и все, что в связи с этим пережил Гоголь, показали «необоснованность его эстетической утопии», будто искусство способствует пре-
ображению жизни. Когда у писателя сформировалось «новое религиозное сознание», смысл и функция искусства предстали перед ним в новом свете: «...искусство... таит в себе силу религиозного преображения жизни и людей» (с. 150). Придя к этому осознанию, Гоголь, как доказывает в своей книге Зень-ковский, вступил на путь «религиозного осмысления всей культуры». Писателем, по мысли исследователя, овладел «новый религиозный романтизм», однако Гоголь продолжал творить «в тех же линиях реализма, какие были у него раньше. По-прежнему внешний рисунок поражал своей близостью к жизни.» (с. 151).
При этом именно в творческой работе над «Мертвыми душами» у Гоголя «расцветает религиозная романтика», — полагал В.В.Зеньковский. Лирические отступления обнаруживали внутреннюю диалектику творческого сознания писателя. «Чем ярче, настойчивее были религиозные его мечты и переживания, тем более нужен был Гоголю внешний реализм. и чем непригляднее была "сплошная пошлость" в рисуемом им материале, тем меньше было связи между жизнью и религиозной романтической мечтой» (с. 175-176). Замысел «Мертвых душ» заключал в себе не просто одностороннее описание Руси («с одного бока вся Русь»), но «подчинялся внутренней потребности контраста между реальностью и религиозной мечтой. Гоголь отталкивался от своих героев. Он вскрывал убожество духовное, а не морально-общественное» (с. 176). Но именно потому, что его «религиозный романтизм» резко отделял Гоголя от русской реальности, писатель был даже более беспощаден в «Мертвых душах», чем в ранних рассказах. Так, по мысли В.В.Зень-ковского, в самых недрах творчества Гоголя завязывалась внутренняя драма: между тем, что он изображал, и тем, о чем он мечтал. «Реализм Гоголя всегда был осложнен его романтической требовательностью к жизни, к людям» (с. 186).
Еще одна особенность творчества писателя, которую В. В. Зеньковский назвал «художественным платонизмом», постоянно поддерживала впечатление почти ирреальности изображаемого. Под «художественным платонизмом» исследователь понимал огромную силу восхождения к «типичному» в людях, или «восхождение от живой конкретности. к типу», а зачастую к «идее», к «вечному лику» (с. 177). Изображение типических черт в человеке, согласно В.В.Зеньковскому, есть выявление «идеи» как «неизменной» формы. Плюшкин, например, представлен так, что «вся душа его сморщившись, ушла в скупость, он и выбран в такой момент жизни, когда душа как бы вся живет одной лишь страстью, хотя и он был когда-то иным. Но такова. диалектика художественного воспроизведения типических черт» (с. 187). Однако «"типическое" обнимает характер. склад души ("природу" в человеке), но не личность как носителя свободы. Сам гениальный делец, Чичиков, умеющий, когда нужно, "пустить слезу" при разговоре о добродетели, потерял себя, сбился с своего "типического" склада, когда он увлекся дочкой губернатора и на минуту стал поэтом. Нет ничего застывшего в людях, но самые "позы", формы душевных реакций, как типические, уже становятся "застывшими"», -обобщал В. В. Зеньковский (там же).
Итак, в развитии миросозерцания Гоголя исследователь выделил два периода: первый период - «эстетического романтизма» - длился до религиозного перелома 1836-1840 гг.; второй период - «религиозного романтизма» - начался сразу после духовного перелома. Гоголь «довольно рано пришел к мысли о принципиальном внеморализме и даже аморализме эстетических движений. При наличии глубоких и серьезных моральных идей. он стал искать выход из создавшегося тупика через переход к религиозному миросозерцанию (имевшему тоже характер романтический). Но крах эстетического
подхода к людям и к жизни не означал полного устранения этого эстетического подхода, а только подчинял его высшему религиозному началу» (с. 191). В первый период Гоголь придерживался необычайно высокой оценки искусства. После 1836 г., когда обозначился надлом в его эстетической утопии о возможности преображения жизни под действием искусства, писатель обратился к «оправданию искусства», к определению его места и смысла в общем понимании жизни», к утверждению принципиального подчинения искусства высшим (религиозным) задачам (с. 196, 197). Диалектика идейных и художественных исканий привела Гоголя к новому пути - к пересмотру всех тем культуры с точки зрения «религиозного миросозерцания» (с. 203).
Первым черновым наброском нового миропонимания явились «Выбранные места из переписки с друзьями», где «гениальны лишь темы», оставшиеся «до сих пор центральными темами русских идейных исканий» (с. 152). Гоголь был «пророком православной культуры», т.е. переработки проблем культуры в свете Православия, его учения о свободе и соборности. Для современников писателя это учение было новым и чуждым; против него восстало все русское общество. «Вину» Гоголя В. В. Зеньковский видит в том, что свою программу радикальной перестройки жизни на религиозных началах он не сумел представить обществу так, как, например, потом это сумели сделать В.Соловьёв и авторы сборника «Вехи».
Весьма существенно при этом, что «Гоголь, подобно почти всем русским мыслителям, до конца жизни верил в "святыню красоты", употребляя выражение Пушкина. Он боролся против всякого ограничения искусства, а в то же время стоял за подчинение искусства высшим
задачам жизни. Гоголь до конца дней верил в духовную ценность эстетической отзывчивости; если он вооружался против тенденций современного ему искусства, ввиду его оскудения и изменения, то подлинное и высокое искусство в его глазах имело неоценимое значение в развитии истинной духовной жизни» (с. 241), - заключал В.В.Зеньковский.
Трагический финал жизни Гоголя вошел в историю отечественной культуры как некая «пророческая, таинственная страница русского духа»; писатель принадлежит «всей русской культуре со всеми ее духовными исканиями»; его основная тема о религиозном преобразовании культуры является не только русской, но общехристианской (с. 153-154). По мнению В. В. Зеньковского, нельзя сказать, вслед за К.В.Мочульским, что писатель повернул русскую литературу от эстетики к религии, ибо эстетические темы всегда жили и живут в русской литературе и культуре. Но «прививка религиозной темы, сделанная Гоголем, дала богатый плод у Толстого, Достоевского, в русском символизме. Главная брешь в безрелигиозном понимании была пробита именно Гоголем, и в этом его. заслуга в истории русской культуры» (с. 154), - подчеркивает Зеньковский. Его исследование внесло внесло свой весомый вклад в «гоголевский миф», создаваемый религиозно-философской критикой рубежа веков и развиваемый в эмиграции (Д.С.Мережковский, К.В.Мочульский, В.В.Набоков, В. В. Зеньковский).
Рецензируемое издание работ В .В. Зеньковского снабжено «Примечаниями» и «Указателем имен».
Т.Г.Петрова, старший научный сотрудник ИНИОН РАН
