CC BY
16
УДК 94(47).084.3 ББК 63.3(2)6-6 Л22
DOI: 10.24412/2409-1413/2022-2-234-256
Леонтий Ланник
В ТИСКАХ БИЛАТЕРАЛЬНОСТИ: НОВОЕ ПОКОЛЕНИЕ СБОРНИКОВ ДОКУМЕНТОВ ПО ИСТОРИИ ДВУСТОРОННИХ ОТНОШЕНИЙ РОССИИ С ЕЕ ЗАПАДНЫМИ СОСЕДЯМИ
[Литва — Россия 1917-1920 гг.: Сб. док-тов. / Сост. Ч. Лауринавичюс, А. Каспаравичюс, З. Буткус, И. Кукушкина, А. Шубин. — Вильнюс, 2020. — 524 е.]
[Россия и независимость Финляндии, 1899-1920 гг.: сборник документов : в 3 т. Т. 3: От противостояния к миру: 1917-1920 гг. / Отв. сост. М. В. Зеленов. — М., 2021. — 1055 с.]
- АННОТАЦИЯ -
Фундаментальные публикации источников по двусторонним отношениям требуют осмысления преимуществ и изъянов этого традиционного жанра. Такие проекты часто являются важнейшими результатами работы международных коллективов ученых, отражают не столько исторические реалии, сколько текущую конъюнктуру. Это дополнительно повышает важность своевременного анализа корпуса источников, закладывающего основу для последующей историографии билатеральных связей. Сопоставление двух проектов — российско-литовского и российско-финляндского — позволило выделить ряд как специфических, так и общих черт, относящихся и к достоинствам, и к недостаткам данных публикаций в частности и этого вида научных работ в целом. Сравнительный анализ двух сборников уместен благодаря одинаковой асимметрии в каждой из пар, а также благодаря огромной роли других государств в развитии и становлении столетие назад на постимперских пространствах новых независимых государств. Хронологические, тематические и институциональные рамки представленных подборок документов позволяют сделать ряд выводов об особенностях и условиях работы двусторонних коллективов, занимавшихся одним из сложнейших периодов современной истории всех указанных выше стран.
-КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА-
РОССИЯ; ФИНЛЯНДИЯ; ЛИТВА; ДВУСТОРОННИЕ ОТНОШЕНИЯ; НЕЗАВИСИМОСТЬ; ИСТОЧНИКИ; ПУБЛИКАЦИЯ; ГОСУДАРСТВА-ЛИМИТРОФЫ.
«Акт независимости» Литвы от 16 февраля 1918 г., отложившийся в фондах Политического архива МИД Германии (дело «Будущее немецких провинций. Литва»)
ЖАНР ИССЛЕДОВАНИЯ и публикации корпуса источников по двусторонним связям различных стран является одним из наиболее традиционных и устойчивых во всем многообразии литературы по истории международных отношений. Плюсы и минусы подобного подхода к исследованию сложной системной структуры межгосударственный связей достаточно хорошо известны, поэтому важно остановиться на анализе новейшей литературы данного типа, касающейся проблематики трансформации постимперских пространств в начале XX вв. (в данном случае на сборниках документов по истории российско-финляндских и российско-литовских отношений). К их сопоставлению в рамках рецензирования есть — помимо сроков выхода в свет — целый ряд оснований, в первую очередь то, что они задают уровень и особенности определенного поколения публикаций подобного рода, причем подводят итоги целой эпохи в рамках сотрудничества двусторонних научных комиссий.
Для сравнительного анализа необходимо рассмотреть оба сборника документов по очереди, начиная с их базовых параме-
тров. «Литва — Россия 1917-1920 гг.» представляет собой результат работы группы специалистов из Совместной литовско-российской комиссии историков в течение нескольких лет. Издание в 524 страницы публикует на русском языке (в том числе в переводе, в основном с литовского) 173 документа, снабжено необходимой вводной статьей и археографическим предисловием. Есть и необходимые иллюстрации, именной указатель. Некоторые документы представлены в виде фотографии рукописного или машинописного оригинала с последующей расшифровкой и переводом. Большая часть вводящихся в оборот источников хранится в АВП РФ и двух литовских архивах, кроме того, в сборник вошли — по соображениям полноты корпуса — и некоторые базовые документы, публиковавшиеся уже неоднократно. В целом издание производит впечатление тщательной, выверенной работы публикаторов, в том числе над компактным научно-справочным аппаратом, при строгом (не считая, возможно, вводной статьи) стиле изложения и оформления. Опечатки и технические помарки крайне незначительны. Точность перевода не вызывает сомнений, а его литературные достоинства должны быть предметом обсуждения филологов, а не историков (не считая терминологических ошибок, когда Императорская Ставка переводится как (некая) «штаб-квартира», С. 62). Некоторые вопросы вызывает решительный отказ составителей от вполне устоявшейся традиции передачи литовских фамилий в русскоязычной историографии в пользу более точного фонетического аналога, так что А. Сметона отныне пишется «Смятона» и т.п. Остается надеяться, что данный принцип будет в полной мере применен и литовской стороной, так что нюансы литовской передачи русских фамилий и названий уступят место безукоризненной точности в передаче русской фонетики вне зависимости от удобства этого для литовоязычного читателя. Впрочем, о многом говорит уже последовательность стран в заглавии книги, а потому подобные нюансы и новации в русском правописании едва ли удивительны.
Сборник документов ставит своей задачей осветить «становление отношений между Литвой и Россией в 1917-1920 гг.», а потому особенно интересно проследить распределение публикуемых документов внутри данного периода. Оно наводит на недвусмысленные выводы: из 173 документов за период в почти
4 года (с середины марта 1917 г. по конец декабря 1920 г.) опубликованы 6 источников за 1917-й год, еще 9 за 1918-й год. Итого — 15, 9%, за половину заявленного срока, причем за те годы, интенсивность событий в которых очевидна любому, кто хоть когда-нибудь занимался данным периодом или интересовался его деталями даже на любительском уровне. 1919-й год отражают 27 документов, а вот оставшийся 131 документ (75%) касается событий 1920-го года, причем 115 из них составляют третью и четвертую части сборника, посвященные мирным переговорам и — чрезвычайно показательная формулировка — «проблемам, возникшим после заключения мирного договора», то есть тому, что воспрепятствовало его реализации.
Это заставляет критически отнестись к возможности достижения вынесенных в заглавие сборника и заявленных во вводной статье целей. Судя по содержанию, данную публикацию следовало бы с полным основанием назвать «Московский договор 1920 г. между Советской Россией и Литвой и его предыстория». Это было бы тем более корректно с учетом чрезвычайно подробного и уникального по полноте освещения именно этого процесса в истории советско-литовских отношений, если подходить к ним к максимальной долей билатеральности, насколько это вообще возможно при структуре международных отношений и исходя из географии Восточной Европы. О всей полноте связей и контактов между Литвой и Россией вне этой темы сборник позволяет судить лишь частично, как по хронологии, так и по диапазону затронутых проблем. В частности, сборник не содержит (за исключением документа № 52) источников, посвященных взаимоотношениям — различного уровня официальности — Литвы с Россией не-Со-ветской, а именно с различными правительствами белых и их
Судя по содержанию, данную публикацию следовало бы с полным основанием назвать «Московский договор 1920 г. между Советской Россией и Литвой и его предыстория». О всей полноте связей и контактов между Литвой и Россией вне этой темы сборник позволяет судить лишь частично, как по хронологии, так и по диапазону затронутых проблем
дипломатическими представителями, например на Парижской мирной конференции 1919-1920 гг. Это тем более показательно, что значимость российско-, а не советско-литовских отношений для становления независимости Литвы, то есть отделения ее от России, и признания этого странами Антанты является определяющей, на протяжении не только 1918-го, но и особенно 1919-го и 1920-го годов.
Подобное отождествление России (судя по названию сборника) исключительно с РСФСР в историографии (пост)советского периода безусловно не ново, но едва ли оправданно. Применительно к истории Литвы в 1917-1920 гг. оно выглядит тем более странным, что оставляет массу вопросов о роли в становлении литовской государственности как минимум войск Западно-русского правительства под командованием генерала П. Р. Бермондта-Авалова, не упомянутого в сборнике ни словом! Возникает ощущение, что силы его армии, особенно части полковника Е. П. Вырголича, и вовсе не присутствовали на территории Литвы, не вели бои с литовскими войсками и партизанами, не отступали в ноябре-декабре 1919 г. по территории Литвы в Восточную Пруссию. Где же — если упорно абстрагироваться от действий германских фрайкоров — хотя бы один документ о взаимоотношениях Литвы и отряда князя А. П. Ливена, позиционировавшего себя как именно российские вооруженные силы, почему совершенно упущен из поля зрения С. Н. Булак-Балахович, как и вообще многие деятели, ассоциировавшие себя с белорусскими национальными интересами?... При более подробном сопоставлении списка вопросов, прямо связанных с заявленной широкой темой — Литва — Россия в 19171920 гг., — и получившегося у составителей корпуса источников недоумение возрастает еще более. Весьма примечательно и то, что при кажущемся советском «акценте» в подборе документов составители весьма характерно прошли мимо базовой для историографии Советской Литвы публикации документов, которая — при всей тенденциозности подборки — содержит слишком много релевантных материалов, чтобы заслуживать столь откровенное «эмбарго»1. Перечисление получившихся «зон умолчания», как
1 Борьба за советскую власть в Литве 1918-1920 гг. / Сб. док-тов. Под ред. А. Гайгалате и др. Вильнюс, 1967.
с российской, так и с литовской стороны событий, можно продолжить, однако куда важнее их полного списка (включая особенности формирования Тарибы и, например, нюансов подготовки ее последующих деклараций (документы № 5 и 9)) оказывается обнаружение причины сохранения столь крупных лакун в издании, которое призвано стать базой для качественно нового этапа развития историографии российско-литовских отношений. При крайней хронологической асимметрии версия о простой нехватке объема едва ли убедительна. Избавиться от массы вопросов к особенностям и корректности отбора документов при таком вынесенном на обложку заголовке позволило бы только вполне уместное и корректное — применительно к получившейся выборке — название сборника, предложенное выше.
Литовская Тариба, созданная 18-22 сентября 1917 г.;
провозгласила «независимость» Литвы в условиях германской оккупации;
преобразована в Государственный Совет Литвы
Однако этот столь напрашивающийся шаг составители не сделали, предложив очевидному сужению заявленной темы до перипетий подготовки и имплементации Московского договора специфическое объяснение: особую насыщенность событиями августа-октября 1920 г. (С. 35). Однако едва ли за весь рассматриваемый в сборнике
период, за почти 4 года, найдется хотя бы 2-3 менее насыщенных событиями месяца. Таким образом вновь приходится искать иные причины очевидной и — с учетом высокой квалификации составителей из двух стран — явно намеренной подмены всего комплекса вопросов литовско-российских отношений на важнейшем этапе их современной истории лишь одной, пусть и действительно важной, их частью.
Разумеется, составители
пытались обосновать внимание к Московскому договору любыми иными его достижениями, кроме выгод Литвы за счет сопредельных территорий, а потому прорабатывали различные аспекты обсуждавшихся в его статьях проблем, включая гуманитарные
Вполне понятно желание ли- -
товской стороны придать максимальное значение и высветить подробности согласования самого удачного с территориальной точки зрения договора в современной истории Литвы (карта согласованных с большевистскими дипломатами приобретений, включая Гродно, Щучин, Лиду, Ошмяны и т.д., предупредительно прилагается, С. 358). Разумеется, составители пытались обосновать внимание к Московскому договору любыми иными его достижениями, кроме выгод Литвы за счет сопредельных территорий, а потому прорабатывали различные аспекты обсуждавшихся в его статьях проблем, включая гуманитарные. Следует признать, что получившийся корпус источников фактически «закрывает» проблему Московского договора, предоставляя его исследователям если не исчерпывающую, то более чем достаточную базу первичных ресурсов. При всем интересе к попытке обнаружить за счет такой детальности уникальность договора от 12 июля 1920 г. как едва ли не нового слова в международной практике, с преувеличенными оценками его значимости для всего межвоенного периода, все же трудно согласиться, ведь существенных практических последствий он после октября 1920 г. не имел. Разумеется, этот тезис является темой особой дискуссии, однако Литва в границах Московского договора не существовала фактически никогда, включая период между октябрем 1939 и июнем 1941 гг. Ведь — что вполне просматривается по представленному корпусу источников — контекст и логика достигнутого между Москвой и Каунасом компромис-
са целиком диктовались советско-польской войной, окончание основной фазы которой в октябре 1920 г. и определило судьбу любых договоренностей на антипольской основе. Именно этот факт является структурно-логическим приговором всем попыткам описания отношений Советской (тем более только Советской) России и Литвы на «строго» билатеральной основе.
Утяжеляет неутешительные итоги настойчивых попыток выстроить паритет между Литвой и Советской Россией обращение к нераскрытой роли еще одного актора «двусторонних» отношений, роли, столь крупной, что игнорирование ее иначе как грубым искажением истории документируемых событий не назовешь. Имеется в виду воздействие на судьбу Литвы Германии, как до Ноябрьской революции, так и после нее, то есть на протяжении всего рассматриваемого периода, а вовсе не только до подписания Компьенского перемирия, как до сих пор нередко принято считать даже в профессиональном сообществе. Если польский фактор в становлении современной литовской государственности обойти вниманием оказалось — даже в истории двусторонних отношений — все-таки невозможно, то едва ли менее значимый германский составители вывели за рамки выстраиваемой ими картины событий. Не считая двух документов (№ 10 и 162), переведенных с немецкого языка, в сборнике в целом Германия, первой из зарубежных стран признавшая (и в известной степени организовавшая) независимость Литвы, упоминается лишь эпизодически. Это особенно удивительно, если учесть, что если уж не вся, то значительная часть территории Литвы, включая Каунас, была оккупирована германскими войсками по меньшей мере до середины июля 1919 г., а отдельные уезды и до рубежа 1919-1920 гг.
Контекст и логика достигнутого между Москвой и Каунасом компромисса целиком диктовались советско-польской войной, окончание основной фазы которой в октябре 1920 г.
и определило судьбу любых договоренностей на антипольской основе. Именно этот факт является структурно-логическим приговором всем попыткам описания отношений Советской (тем более только Советской) России и Литвы на «строго» билатеральной основе
Уверенность авторов сборника в том, что «немцы (после февраля 1919 г.) прекратили военные действия на этом направлении, прикрывали лишь свой фронт в Латвии» (С. 21) не выдерживает никакой критики. Возникает ощущение, что несмотря на наличие соответствующих работ в литовской историографии1 составители пытаются способствовать забвению истинной роли иностранных войск в сохранении независимости Литвы в 1919 г. Никаких технических оправданий такому подходу нет: цифровизация архивов (особенно Политического архива МИД Германии (РА АА)2) попросту ликвидировала многие препоны. Ценность же содержащихся в нем материалов явствует из выпущенных десятилетиями назад ^^^^^^^^^^^^^^^^^^ работ, посвященных становлению литовской независимости через
призму германского взгляда3. Были ли они учтены авторами — неизвестно, ведь списка использованных источников и литературы не прилагается.
Более чем достаточно материалов для рассеивания указанного заблуждения — о прекращении боев германских войск и добровольцев в Литве — есть не только в неопубликованных архивах, но доступно и в переведенных на русский язык военно-историче-
Не считая двух документов (№ 10 и 162), переведенных с немецкого языка, в сборнике в целом Германия, первой из зарубежных стран признавшая (и в известной степени организовавшая) независимость Литвы, упоминается лишь эпизодически. Это особенно удивительно, если учесть, что если уж не вся, то значительная часть территории Литвы, включая Каунас, была оккупирована германскими войсками по меньшей мере до середины июля 1919 г., а отдельные уезды и до рубежа 1919-1920 гг.
1 См., напр., далеко не исчерпывающий обзор: Balkelis T. Deutsche Freiwilligenverbände in Litauen 1919 // Annaberger Annalen. 27 (2019). S. 88-104.
2 Тысячи релевантных (и полностью оцифрованных!) документов в рамках избранного периода см.: PA AA. R 21697-21751.
3 См., напр.: Bienhold M. Die Entstehung des litauischen Staates in den Jahren 1918-1919 im Spiegel deutschen Akten. Bochum, 1976.
ских работах1. Именно германский (а вовсе не только польский) фактор имел определяющее значение во всех ключевых эпизодах истории Литвы за 1917-1920 гг.: в формировании Тарибы, ее политике в 1918 г., в ходе боев за Вильнюс в конце 1918-1919 гг., в развитии территориальных конфликтов между польскими и литовскими войсками, в том числе в Сувал-кии2, в позиции Литвы в ходе советско-польской войны, испытывавшей громадное влияние продолжавшихся пограничных германо-польских конфликтов и т.д. и т.п. Все эти сюжеты в данном сборнике не прослеживаются почти никак. Поэтому-то ни единым словом не упомянуты ни главы оккупационной администрации в Литве (от князя Ф. цу Изен-
- бург-Бирштайна и Ф. фон Фаль-
кенхаузена до уполномоченного рейха — уже при Веймарской республике — Л. Циммерле), ни германские дипломаты, стоявшие за декларациями Тарибы и признанием Литвы3 и попытками (летом-осенью 1918 г.) превратить ее в монархию (Р. Надольны, А. фон Мальцан, Р. фон Кюльман, П. фон Хинтце, У. фон Брокдорф-Ранцау, например), ни один из герман-
Именно германский (а вовсе не только польский) фактор имел определяющее значение во всех ключевых эпизодах истории Литвы за 1917-1920 гг.: в формировании Тарибы, ее политике в 1918 г., в ходе боев за Вильнюс в конце 1918-1919 гг., в развитии территориальных конфликтов между польскими и литовскими войсками, в том числе в Сувалкии, в позиции Литвы в ходе советско-польской войны, испытывавшей громадное влияние продолжавшихся пограничных германо-польских конфликтов
1 См. специальный обзор (при оговорках относительно общей тональности работ Рейхсархива): Бои в Прибалтике. 1919 год / Пер. с нем., комм. и науч. ред. Л.В. Ланника. М., 2017. С. 373-408.
2 Масштабное представление о цепи смежных территориальных конфликтов, в том числе на польско-литовской границе, дано, например: Conrad B. Umkämpfte Grenzen, umkämpfte Bevölkerung. Die Entstehung der Staatsgrenzen der Zweiten Polnischen Republik 1918-1923. Stuttgart, 2014.
3 Эта тема также давно актуализирована, в первую очередь в классическом труде Ф. Фишера: Фишер Ф. Рывок к мировому господству. Политика военных целей кайзеровской Германии в 1914-1918 гг. / Перев. с нем., комм. и пред. Л.В. Ланника. М., 2017. С. 475-486.
ских военачальников, прямо определявших судьбы формирования и вооружения как литовской армии, так и многих польских военизированных группировок (от М. Гофмана и Э. фон Фалькенгайна до В. фон Эберхардта). Вероятно, следующим шагом к строгой била-теральности должно стать описание истории Литвы в 1917-1920 гг. без упоминания Ю. Пилсудского и Л. Желиговского. Да и одному из создателей армии Литвы и крупнейшему военному специалисту С. К. Жукаускасу (Жуковскому) удостоиться места хотя бы в одном из 173 документов также не посчастливилось.
В дальнейшем перечислении пробелов и странностей получившегося корпуса источников нет нужды. Остается лишь надеяться, что впредь вполне конъюнктурные пожелания и приоритеты сторон будут находить более точное отражение в названии сборников, либо — во избежание высказанных выше и иных замечаний — последует более полное и многотомное издание, которое бы соответствовало благой цели и общему посылу заголовка проекта, так что история взаимоотношений двух стран получит шанс на реконструкцию ее целостного полотна.
Явление совершенно иного масштаба именно в этом отношении представляет собой поистине титанический 3-томный труд «Россия и независимость Финляндии», реализованный совместными усилиями финляндских и российских историков и в первую очередь М. В. Зеленова и П. Хакалы. Для большей корректности в аналогиях с проанализированным выше российско-литовским проектам остановимся подробнее лишь на 3-м томе данного издания, хронологические рамки которого почти в точности совпадают с теми, что заявлены в книге «Литва — Россия». После выхода в 2017 г. по итогам работы российского коллектива архивистов первичной и сокращенной (502 страницы, 227 документов) версии
Явление совершенно иного масштаба именно в этом отношении представляет собой поистине титанический 3-томный труд «Россия и независимость Финляндии», реализованный совместными усилиями финляндских и российских историков
сборника документов1 в ударные сроки с привлечением финляндской стороны, предоставившей ряд уникальных источников, был подготовлен грандиозный корпус документов, так что в одном только 3-м томе их публикуется 830 штук, преимущественно из архивов РФ, так что объем этой трети достигает более 1050 страниц. Лишь каждый третий из документов данного тома публикуется впервые, однако ценности сборника это не снижает, ведь до этого столь полного собрания необходимых источников по теме российско-финляндских отношений просто не существовало. Сборник получил четкую и в должной мере детальную хронологическую структуру с весьма точными и удачными — с учетом нескольких вариантов как российской, так и финляндской государственности — названиями разделов. Археография выдержана в поистине классическом стиле и соответствующем качестве. По-настоящему грандиозным (более 1150 комментариев, сжатых — часто ценой точности в формулировках — до минимума, на более чем 100 страницах убористого текста) является и необходимый научно-справочный аппарат издания, с несколькими ценнейшими приложениями, в том числе биографического характера, перечнями документов, хроникой основных событий, всеми необходимыми списками и указателями. Издание отличается высоким качеством представленных в нем фотокопий.
Многие из высказанных выше претензий относительно российско-литовского проекта к сборнику «Россия и независимость Финляндии» ни в коей мере не относятся. Его составители тщательно отразили в обширной выборке документов сложнейшую траекторию и многогранность взаимодействия красной и белой Финляндий с красной и белой Россиями. Хотя динамика событий в 1917-1920 гг. подвергалась определенным колебаниям никакого существенного дисбаланса между разделами и частями по объему не наблюдается. По-видимому, ради этого составители приложили отдельные усилия, наполнив — насколько это возможно — источ-никовой базой даже периоды явного затишья в российско-финляндских контактах, как, например, в январе-августе 1919 г., а также в январе-марте 1920 г. История же всех основных переговоров, в том
1 Россия и Финляндия: от противостояния к миру. 1917-1920 гг. / Сост. М.В. Зеленов, М.А. Лысенков и др. М., 2017.
числе не увенчавшихся — как берлинские, в августе 1918 г., — никакими конкретными результатами, теперь представлена более чем подробно. Следующий шаг к детализации данных событий — если он вообще необходим — возможно будет сделать далеко не сразу и с огромным усилиями.
Разумеется, некоторые сюжеты оказались представлены значительно менее подробно, чем остальные, однако при общем политико-дипломатическом акценте издания, — явствующего из более четкого, чем у российско-литовского сборника, названия, — это вполне простительно. Ограничение хронологии проекта подписанием Юрьевского мирного договора 14 октября 1920 г. безусловно логично, хотя с точки зрения вооруженного конфликта между Россией и Финляндией в контексте сецессии последней заканчивать стоило бы подписанием 1 июня 1922 г. Московского соглашения об обеспечении неприкосновенности границы, которое и заложило основу будущего 17-летнего мирного периода. Использованные материалы 10 хранилищ (9 российских и одного финляндского архива) позволяют претендовать на раскрытие достаточно полного спектра сложнейшей проблематики становления нового государства и его отношений с восприемниками некогда общего имперского наследия. В данном случае билатеральность вовсе не становится прокрустовым ложем, а потому российско-финляндские отношения вписаны в контекст взаимоотношений и с Германией, и с державами Антанты, для чего пришлось переводить документы не только с финского или шведского, но и еще с трех основных европейских языков.
Не критическим, но характерным недостатком является избыточность многих указателей, чрезмерно громоздких в попытках соблюсти корректность в топонимике или при передаче фамилий,
Многие из высказанных выше претензий относительно российско-литовского проекта к сборнику «Россия и независимость
Финляндии» ни в коей мере не относятся. Его составители тщательно отразили в обширной выборке документов сложнейшую траекторию и многогранность взаимодействия красной и белой Фин-ляндий с красной и белой Россиями
варианты написания которых часто расходятся лишь по небрежности машинисток, а не в связи с наличием действительно различных традиций передачи или использования псевдонимов. Перегруженность указателей, лишними — по меньшей мере в русскоязычном издании — деталями, ведет и к заметному количеству опечаток, неизбежных при любой работе подобного объема.
Куда более серьезные вопросы возникают к списку литературы по теме, в целом отражающему тщательное взаимодействие российской и финляндской сторон. В нем отражены многие действительно базовые работы по истории двух стран и их взаимоотношений в рассматриваемый период, причем не только новейшие, но и труды, ставшие классическими десятилетия назад. И все же — признавая нежелательность избыточных историографических отсылок — следует отметить целый ряд поистине важных работ, которые, на наш взгляд, безосновательно в список литературы включены не были. Причины этого достаточно очевидны: концентрация составителей на литературе на русском и обоих официальных языках Финляндии вполне естественна, но необходимости более тщательной проверки историографии и на других языках это не отменяет1. С учетом того, что до недавнего времени важнейшие труды финляндских историков, особенно по проблемам истории 1917-1920 гг., выходили на немецком языке, а кроме того — на английском, это особенно бросается в глаза2. Даже если работы прошлых десятилетий признаны ныне устаревшими, то следовало бы — если это возможно — предложить в списке те исследования, что вывели их из оборота, но таковых —
1 Так, по набору достоинств и недостатков вполне сопоставимы с упомянутыми в списке трудами советского историка В.М. Холодковского работы по истории гражданской войны в Финляндии специалиста из ГДР М. Менгера: Menger M. Die Finnlandpolitik des deutschen Imperialismus 1917-1918. B., 1974; Menger M. Feuer über Suomi. Finnlands Rote Garde im Kampf gegen Weißgardisten und deutsche Militaristen. B., 1962.
2 Безусловно заметно отсутствие, например: Jääskeläinen M. Die ostkarelische Frage. Die Entstehung eines nationalen Expansionsprogramms und die Versuche zu seiner Verwirklichung in der Aussenpolitik Finnlands in den Jahren 1918-1920. Helsinki, 1965. Совершенно незаслуженно забыты работы недавно скончавшегося финляндского историка, специалиста по международных отношениям во всем Балтийском макрорегионе К. Хови и его коллеги: Hovi K. Interessensphären in Baltikum, Finnland im Rahmen Ostpolitik Polens, 1919-1922. Helsinki, 1984; Hovi K. Alliance de revers: stabilization of France's alliance policies in East Central Europe 1919-1921. Turku, 1984; Hovi O. The Baltic Area in British policy 1918-1921. Helsinki, 1980. Vol. 1.
например, об амбициях Финляндии насчет Восточной Карелии — в списке не обнаружено. Крайне слабо представлена литература о ходе боевых действий Гражданской войны в Финляндии, хотя эта тема по-прежнему является одной из важнейших в историографии Суоми, а действительно высокого уровня работ более чем достаточно. Очень скупо представлена мемуаристика, чему невозможно
найти веских оснований1. В рус- -
скоязычной части использованной литературы заметно блистательное отсутствие работ многих петербургских специалистов по истории российско-финляндских отношений, что — с учетом естественной значимости научных центров северной столицы именно в этом вопросе — выглядит почти нонсенсом2.
Крайне слабо представлена литература о ходе боевых действий Гражданской войны в Финляндии, хотя эта тема по-прежнему является одной из важнейших в историографии Суоми, а действительно высокого уровня работ более чем достаточно
Безусловным искажениям картина, представленная на основе даже столь огромного корпуса документов, подвергается — что роднит данный проект со сборником «Литва — Россия» — в связи с грубой недооценкой германского фактора, что — так же, как и относительно Литвы — вызывает откровенное недоумение. Уровень и степень германского вмешательства в финляндское освободительное движение не только в 1918 г., но и до этого, хорошо известны. Детали его сравнительно недавно — хотя и не без сущест-
1 Нет мемуаров даже Р. фон дер Гольца, в 1918 г. около 7 месяцев командовавшего германскими войсками в Финляндии: Гольц Р. фон дер. Моя миссия в Финляндии и Прибалтике / Пер. с нем., комм. и пред. Л.В. Ланника. СПб., 2015. Нет работ и о его советском визави Свечникове: Свечников М.С. Революция и гражданская война в Финляндии 1917-1918 гг. М., 1923; Ганин А.В. Революционные искания полковника М.С. Свечникова // Русский сборник. Т. 28. С. 345-456. 2020. И это — лишь самые яркие лакуны.
2 Не удостоились никакого внимания, например, В.Н. Барышников и А.В. Смолин, весьма скупо представлены труды А.Н. Чистикова и А.И. Рупасова, не говоря о менее маститых исследователях. Из работ местных краеведов следует отметить чрезвычайно тщательное исследование: Никитин В. Финская армия: русский след. Люди и оружие. СПб., 2017.
венных оговорок насчет использования русскоязычных источников и литературы — были описаны в замечательном исследовании М. и С. Хентиля, оригинал которого составителям хорошо знаком (судя по списку литературы). Тем не менее, не считая Р. фон дер Гольца за рамками внимания составителей (даже в комментариях) оказались вообще все германские военные деятели, как армии, так и флота, которым правительство Свинхувуда было обязано победой в гражданской войне. В полной тени осталась и операция «Шлюссштайн», которая должна была определить судьбу не столько Мурманска, сколько Крон- штадта и Петрограда при активном участии войск Финляндии. Не вспомнили — особенно финляндские участники проекта — даже видного ученого, а в годы войны — капитана Генштаба и кавалера финляндского Креста Свободы 1-го класса за огромную поддержку и организацию германской интервенции — Э. фон Хюльзена. Однако и дипломатам Кайзеррейха повезло не больше: если статс-секретари германского внешнеполитического ведомства и их заместители, часто курировавшие переписку с правительством Финляндии (Р. фон Кюльман, но, к сожалению, не П. фон Хинтце, В. фон Штумм и Х. фон дем Бусше1), все же упомянуты, то сыгравший важнейшую роль в становлении союзнических отношений Берлина и Вазы, а затем Гельсингфорса первый германский посланник в Суоми А. фон Брюк отсутствует напрочь, хотя проработал в стране 2,5 года,
Сама по себе отрадная целеустремленность и концентрация на деталях двусторонних отношений в связи с этим оказывается искусственно выведена из контекста, искажена в сторону преувеличения самостоятельности Финляндии даже на первых этапах ее становления как
независимого государства, хотя представленный документальный материал красноречиво свидетельствует о том, что это едва ли корректно
1 Вопрос о трансляции на русский фамилий в этом сборнике заслуживает особой дискуссии. Например, относительно фамилии Э. Ельта (Щек), который на русский язык передан как «Хьельт» (в нескольких вариантах, но с заглавной Х), что соответствует нормам финско-русской, но не шведско-русской транскрипции. Ельт же был если не чисто шведского происхождения, но уж по меньшей мере из шведоязычной семьи и основным его языком был шведский.
до августа 1920 г. Весьма скромного внимания удостоился и много лет бывший германским послом в Стокгольме, где он курировал организацию в том числе егерского движения, Г. Люциус фон Штёд-тен. Примеры можно продолжить и не только с германской, но и с российской и советской стороны (где же П. А. Новопашенный и Г. В. Булацель, например?), а также с шведской, ведь и двусторонние финляндско-шведские отношения находились под определяющим воздействием как Германии, так и России, в том числе Советской, по меньшей мере — в вопросе об Аландских островах.
Сама по себе отрадная целеустремленность и концентрация на деталях двусторонних отношений в связи с этим оказывается искусственно выведена из контекста, искажена в сторону преувеличения самостоятельности Финляндии даже на первых этапах ее становления как независимого государства, хотя представленный документальный материал красноречиво свидетельствует о том, что это едва ли корректно. Блестяще документированные в сборнике советско-финляндские переговоры августа 1918 г. проходили, как известно, не просто в Берлине и под неусыпным контролем унтер-статс-секретаря В. фон Штумма, но и на немецком языке. Составителям это прекрасно известно, а таким опытным архивистам не составило бы труда соответствующим образом дополнить если не корпус публикуемых источников, то по крайней мере материалы и приложения к нему за счет великолепно сохранившихся — именно относительно Финляндии — не только дипломатических, но и военных (бывшей Балтийской дивизии) германских архивов. Указанная критика не претендует на полноту, но призвана перечислить хотя бы базовые пожелания к дальнейшим и крайне необходимым усилиям по реализации подобных публикационных проектов вне зависимости от текущей конъюнктуры.
Следует резюмировать, что стремление к демонстрации преимущественно дипломатической стороны сложного процесса становления финляндской независимости при рассмотрении в 3-м томе откровенно военного периода истории этой страны сыграло с составителями злую шутку. Однако это отразилось главным образом на уровне соответствующих комментариев в научно-справочном аппарате, но, вероятно, позволило существенно сократить и без того запредельный объем сборника. С учетом данного за-
мечания опубликованный корпус
Даже с учетом плюсов следует всячески рек°менд°вать
высочайшей детализации исследователям российско/со-
и ввода в оборот докумен- ветско-финляндских отношений
тов на национальных язы- при условии обращения к допол-
ках, оригиналы которых нительной литературе по военным
остаются за пределами проблемам.
внимания большинства исследователей, все попытки Переходя к выводам более выстраивания строгой общего порядка, нежели пооче-
билатеральности между редный разбор достоинств и нестранами несопоставимого достатков каждого из двух про-
с точки зрения геополити- ^^ следует отметить, что при ки масштаба оказываются всех различиях в объеме, целост-
одинаково уязвимы ности, качестве обработки и по-
дачи отобранного материала, эти
- новейшие публикации источников
отражают общую закономерность жанра истории двусторонних отношений. Даже с учетом плюсов высочайшей детализации и ввода в оборот документов на национальных языках, оригиналы которых остаются за пределами внимания большинства исследователей, все попытки выстраивания строгой билатеральности между странами несопоставимого с точки зрения геополитики масштаба оказываются одинаково уязвимы. Трансформация постимперских пространств, сложные процессы дезинтеграции империй, в данном случае — державы Романовых, никогда не проходили и не проходят в форме «цивилизованного развода». Создание соответствующей иллюзии требует от сторонников такого подхода старательно «не замечать» факт не только активного воздействия внешних сил различными инструментами влияния, но затушевывать даже открытое военное вторжение и длительную оккупацию, получающую разнообразное политическое оформление. Особенности международной историографии событий в Восточной Европе 1917-1920 гг. (точнее, 1912-1923 гг.)1 таковы, что пока никакие из двусторонних отношений, между государствами любого уровня, не могут и не должны рассматриваться вне
1 См., напр.: Central and Eastern Europe after the First World War / ed. by B. Olschowsky, P. Juszkiewicz, J. Rydel. B.; Boston, 2021.
контекста германской Ostpolitik.
Необходимые для такого условия Действия руководства наработки и герттеко^ и нацио- государств-лимитрофов нальных исгориографий сущест- всегда не столько продик-вуют1 и обязаны быть учтены при тованы многочисленными постановке задачи подлинно ака- устремлениями локаль-демического масштаба. ного масштаба, сколько
отражают динамический Действия руководства госу- баланс сил имперских дарств-лимитрофов всегда не акторов, который и задает стойко продиктованы многочис- логику любых военных ленными устремлениями локаль- кампаний, мирных пере-ного масштаба, сколько отражают говоров и/или отказа от динамический баланс сил импер- боевых действий
ских акторов, который и задает
логику любых военных кампа- -
ний, мирных переговоров и/или
отказа от боевых действий. И Московский договор 12 июля 1920 г., и Юрьевский договор 14 октября 1920 г. были вписаны в перипетии масштабного процесса передела Восточной Европы в целом, наиболее крупным конфликтом которого была советско-польская война, «на полях» и в связи с ходом которой и были заключены оба этих документа. При попытках рассмотреть противостояние РСФСР и ее союзников и Польши в рамках двусторонних, уже советско-польских отношений немедленно возникают того же рода возражения, что и были продемонстрированы выше, хотя национальную историографию это, к сожалению, не останавливает. То, что дает сравнительно корректные результаты при исследовании контактов, например, в культурной среде и в меньшей
1 Начиная от базовой из работ В. Баумгарта: Baumgart W. Deutsche Ostpolitik 1918: von Brest-Litowsk bis zum Ende des Ersten Weltkrieges. Wien; München, 1966 (Mainz, 2010). Помимо упомянутой выше работы Хентиля, быстро переведенной на немецкий язык (Hentilä M., Hentilä S. 1918 — das deutsche Finnland: die Rolle der Deutschen im finnischen Bürgerkrieg / aus dem Finn. von B. Schweitzer. Bad Vilbel, 2018), применительно к Литве, помимо чрезвычайно популярных работ В. Люлявичюса, не теряет значения: Strazhas A. Deutsche Ostpolitik im Ersten Weltkrieg: der Fall Ober Ost 1915-1917. Wiesbaden, 1993. Новейшей работой по земле Обер Ост является: Klare K.-A. Imperium ante portas. Die deutsche Expansion in Mittel- und Osteuropa zwischen Weltpolitik und Lebensraum (19141918). Wiesbaden, 2020.
степени в экономической, не обладает аналогичным свойством относительно иных сфер, особенно военной, дипломатической и политической.
При всех недостатках исследования билатеральных отношений и практической невозможности равномерных штудий всей многополярной структуры межгосударственных контактов, определенные основания к двустороннему подходу имеются лишь при освещении геополитических сопоставимых акторов на международной арене. Это — с рядом оговорок — успешно продемонстрировано новейшими работами по истории российско-французских и советско-британских отношений1, а также в целом ряде более специальных исследований. Всякий паритет в изучении должен базироваться не только на вполне понятных соображениях текущего дипломатического порядка, но и на прагматических основаниях к сопоставлению действий исследуемых стран и правительств. Важнейшим из них является реальный уровень (внешне)политической субъект-ности всех задействованных сторон.
— СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ —
Бои в Прибалтике. 1919 год / Пер. с нем., комм. и науч. ред. Л. В. Ланника. М., 2017.
Борьба за советскую власть в Литве 1918-1920 гг. / Сб. док-тов. Под ред. А. Гайгалате и др. Вильнюс, 1967.
Враг, противник, союзник? Россия во внешней политике Франции в 1917-1924 гг.: В 2 кн. / Под ред. А. Ю. Павлова. СПб., 2021.
Ганин, А. В. Революционные искания полковника М. С. Свеч-никова // Русский сборник. Т. 28. С. 345-456. 2020.
Гольц, Р. фон дер. Моя миссия в Финляндии и Прибалтике / Пер. с нем., комм. и пред. Л. В. Ланника. СПб., 2015.
Литва — Россия 1917-1920 гг.: Сб. док-тов. / Сост. Ч. Лауринави-чюс, А. Каспаравичюс, З. Буткус, И. Кукушкина, А. Шубин. Вильнюс, 2020.
1 Сергеев Е.Ю. Большевики и англичане. Советско-британские отношения: от интервенции к признанию, 1918-1924. СПб., 2019; Враг, противник, союзник? Россия во внешней политике Франции в 1917-1924 гг.: В 2 кн. / Под ред. А.Ю. Павлова. СПб., 2021.
Никитин, В. Финская армия: русский след. Люди и оружие. СПб., 2017.
Россия и независимость Финляндии, 1899-1920 гг.: сборник документов : в 3 т. Т. 3 : От противостояния к миру: 1917-1920 гг. / Отв. сост. М. В. Зеленов. М., 2021.
Россия и Финляндия: от противостояния к миру. 1917-1920 гг. / Сост. М. В. Зеленов, М. А. Лысенков и др. М., 2017.
Свечников, М. С. Революция и гражданская война в Финляндии
1917-1918 гг. М., 1923.
Сергеев, Е. Ю. Большевики и англичане. Советско-британские отношения: от интервенции к признанию, 1918-1924. СПб., 2019.
Фишер, Ф. Рывок к мировому господству. Политика военных целей кайзеровской Германии в 1914-1918 гг. / Перев. с нем., комм. и пред. Л. В. Ланника. М., 2017.
Balkelis, T. Deutsche Freiwilligenverbände in Litauen 1919 // Annaberger Annalen. 27 (2019). S. 88-104.
Baumgart, W. Deutsche Ostpolitik 1918: von Brest-Litowsk bis zum Ende des Ersten Weltkrieges. Wien; München, 1966 (Mainz, 2010). Bienhold, M. Die Entstehung des litauischen Staates in den Jahren
1918-1919 im Spiegel deutschen Akten. Bochum, 1976.
Central and Eastern Europe after the First World War / ed. by B. Olschowsky, P. Juszkiewicz, J. Rydel. B.; Boston, 2021.
Conrad, B. Umkämpfte Grenzen, umkämpfte Bevölkerung. Die Entstehung der Staatsgrenzen der Zweiten Polnischen Republik 19181923. Stuttgart, 2014.
Hentilä, M., Hentilä, S. 1918 — das deutsche Finnland: die Rolle der Deutschen im finnischen Bürgerkrieg / aus dem Finn. von B. Schweitzer. Bad Vilbel, 2018.
Hovi, K. Interessensphären in Baltikum, Finnland im Rahmen Ostpolitik Polens, 1919-1922. Helsinki, 1984.
Hovi, K. Alliance de revers: stabilization of France's alliance policies in East Central Europe 1919-1921. Turku, 1984.
Hovi, O. The Baltic Area in British policy 1918-1921. Helsinki, 1980. Vol. 1.
Jääskeläinen, M. Die ostkarelische Frage. Die Entstehung eines nationalen Expansionsprogramms und die Versuche zu seiner Verwirklichung in der Aussenpolitik Finnlands in den Jahren 1918-1920. Helsinki, 1965.
Klare K.-A. Imperium ante portas. Die deutsche Expansion in Mittel- und Osteuropa zwischen Weltpolitik und Lebensraum (19141918). Wiesbaden, 2020.
Menger, M. Die Finnlandpolitik des deutschen Imperialismus 19171918. B., 1974.
Menger, M. Feuer über Suomi. Finnlands Rote Garde im Kampf gegen Weißgardisten und deutsche Militaristen. B., 1962.
Strazhas, A. Deutsche Ostpolitik im Ersten Weltkrieg: der Fall Ober Ost 1915-1917. Wiesbaden, 1993.
ЛАННИК ЛЕОНТИЙ ВЛАДИМИРОВИЧ — доктор исторических наук, старший научный сотрудник Института всеобщей истории РАН (leo-lannik@yandex.ru). Россия.
