CC BY
16820 Lackman М. Suomen vai Saksan puolesta? Jääkäriliikkeen ja jääkäripataljoona 27: n (19151918) synty, luonne, mielialojen vaihteluita ja sisäisiä kriisejä sekä niiden heijastuksia itsenäi-sen Suomen ensi vupsiin saakka. Helsinki: Otava, 2000. S. 515.
21 Arimo R. Saksalaisten sotilaallinen toiminta Suomessa 1918. Rovaniemi, 1991. S. 16-17.
22 Valtioneuvoston historia. 1917-1966. Helsinki, 1977. S. 190-191.
23 Jägerskiöld S.. Gustaf Mannerheim. 1918. Helsingfors, 1967. S. 405.
24 Tanskanen A. Venäläiset Suomen sisällisodassa vuonna 1918. S. 97-99.
25 Manninen O. Kansannoususta armejaksi. Asevelvollisuuden toimeenpano ja siihen suhtautu-minen valkoisessa Suomessa kevät-talvella 1918 // Historiallisia tutkimuksia. 95. Helsinki, 1974. S. 45.
26 Ibid. S. 85, 94-98.
27 Архив внешней политики Российской Федерации. Ф. 0135. Оп. 1. П. 101. Д. 6. Л. 1 об.
28 Там же.
29 Там же. Л. 1 об. — 2.
УДК 94(474:430)»1919»
Л. В. Ланник
«Мятеж» фрайкоров в Прибалтике 23 августа 1919 г.: вспышка германской гражданской войны
23 августа 1919 г. после затяжного подспудного конфликта командир германской Железной дивизии майор Иозеф Бишоф в последний мо-
30 „ ^
^ мент сорвал начало вывоза основных ее частей в 1ерманию, а на сле-
дующий день запретил эвакуацию и тем самым осознанно отказался
"О
а выполнять данный ему категорический приказ командования. Его не-
« посредственный начальник Р. фон дер Гольц в Курляндии отсутство-
Еч вал, незадолго до этого выехав на переговоры в Германию и совсем
немного не успев вернуться, чтобы вовремя отреагировать на непови-| новение Бишофа. Такое сознательное и грубое нарушение последним
норм прусской военной этики и было положено в основу дальнейшего военного сотрудничества германских фрайкоров и Западной русской
«
а а*
н добровольческой армии П. Бермондта-Авалова, сыгравшего важную
^ роль в исходе кампании осени 1919 г. на северо-западе России, а зна-
I чит, и в судьбе всего Белого движения в целом.
[-4
Рч
^ Однако фактология этого инцидента кажется простой лишь на первый н взгляд. За счет многочисленных последующих разоблачений в Германии С
и в других странах она быстро обрела огласку и не раз подробно обсуждалась еще в межвоенный период, когда были живы основные действующие лица. В странах Прибалтики общий фон этих событий лег в основу базового национального мифа об обретении независимости, однако эпизод 23 августа почти полностью растворялся в героизации двух непосредственно связанных с ним этапов многостороннего конфликта в Латвии — Цесисской кампании и боев за Ригу в октябре-ноябре 1919 г. Что касается работ советского периода, то — при всей масштабности историографии Гражданской войны и отдельно массива литературы о латышских стрелках — данный инцидент и вовсе был не востребован, не удостаиваясь более разработанных версий, нежели обычные фразы о «наемниках капитала, заговоре международного империализма» и т.д. В российской (пост)советской историографии фокус внимания хотя и сместился в сторону изучения Белого движения на Северо-Западе, однако должного внимания германской (но не балто-немецкой) его составляющей по-прежнему не уделяется. Это тем более показательно с учетом огромной значимости «немецкого фактора» в Белой борьбе на Северо-Западе. Очевидно, что традиционная гегемония проантантовской, т.е. отдающей приоритет изучению армии Юденича точки зрения сохраняется. Возможно, это и оправданно, однако вряд ли в такой степени, ведь и сами многие военные и политические деятели Северо-Западного фронта часто пытались оправдать неудачу похода на Петроград осенью 1919 г. атакой войск Бермондта на Ригу 8-10 октября, а она в свою очередь была бы невозможна без событий 23-24 августа 1919 г. При этом «внутригерманская» логика действий лидеров фрайкоров остается в тени, в чем виноват и лично Бермондт-Авалов, в своих более чем объемных мемуарах1 не пожелавший подробно показать роль иных военных деятелей в ходе событий в августе-декабре 1919 г. помимо себя, ведь это немедленно обнажило бы истинный масштаб его заслуг перед Белым движением. Характерно, что подорванная репутация самого Бермондта впоследствии не позволила и его бывшим подчиненным в должной мере отразить историю их вооруженной борьбы, главным образом с латышскими и литовскими частями, что особенно бросается в глаза на фоне °2 богатой публицистики бывших «балтийцев» в Германии2, а также, например, С-деятельности ливенцев . ^
Без отдельной статьи на соответствующую тему вряд ли можно дать исчерпывающей обзор историографии по всем смежным проблемам, однако не- | обходимо привести некоторые общие замечания. Отечественные историки прилагают последовательные усилия по дополнению картины Гражданской -с войны и войн за независимость государств-лимитрофов историей прогерман- % ского крыла Белого движения. Есть и достаточно успешные попытки вписать ^ ее в многовекторный анализ международной обстановки на постимперских ^ пространствах Восточной Европы и Ближнего Востока в 1918-1919 гг., однако § зачастую они остаются взглядом через «российскую призму». Поэтому необ- ^ ходимым — и в чем-то столь же односторонним — дополнением к этому может я
и должна стать «внутригерманская» версия событий, созданная достаточно давно, но до некоторой степени отодвинутая на периферию исследований по истокам нацистского движения4 и волны послевоенного насилия в Европе в 1917-1923 гг.5 Как в мемуарах, так и в специальных германских исследованиях в основном старательно избегали рассмотрения действий фрайкоров в Прибалтике в русле эвентуальной или разгоравшейся гражданской войны в Германии, хотя для такого угла зрения есть все основания. Однако политическая конъюнктура, препятствовавшая этому ранее, ныне может считаться неактуальной. Тем не менее до сих пор даже в германской историографии нет ни одной специальной монографии о «мятеже» 23 августа, как нет и ни одной биографии ни Р. фон дер Гольца, ни тем более И. Бишофа6. Возникает необходимость сопоставления двух сосуществующих версий событий и преодоления этого естественного, но неоправданного с научной точки зрения состояния историографии данного вопроса. Разумеется, для этого необходимо привлечение результатов исследований по ряду смежных тем и достижений национальных историографий7, т.е. работа международного коллектива специалистов.
Даже искусственно упрощенная фактология вокруг событий 23 августа 1919 г. не поддается корректному анализу без учета субъективных факторов и богатого психологического и (дез)информационного фона. Избранный для исследования инцидент представляется показательным примером неуниверсальности огульной объективизации развития военно-политической обстановки с перечислением факторов, подбором статистики и подходящих цитат. В данной статье будет предпринята попытка реконструировать механизм принятия решений и их мотивацию, оставшуюся за рамками позднейших версий, а также расчеты и планы основных действующих с германской стороны лиц. Переоценка ряда, казалось бы, хорошо известных нюансов в русле иной гипоте-^ зы, — пусть и столь же уязвимой для критики, как предлагавшиеся ранее, — поз-g воляет считать отказ фрайкоров выполнить приказ германского правительства об эвакуации из Прибалтики и их последующее присоединение к Западной ;§. русской добровольческой армии актом гражданской войны не только в России, S но и в равной степени в Германии. Определяющее значение для капповского gn путча и вызванных им вспышек боевых действий в марте-апреле 1920 г. в раз-^ личных германских регионах именно бывших «балтийцев» общеизвестно, как § и тот факт, что в случае согласия фрайкоров на эвакуацию предусмотренным gj порядком (тогда, в августе 1919 г.) возможность их участия в антиправитель-Ü ственном мятеже была бы исключена8. Разумеется, такая трактовка логики Ö действий фрайкоров, на первый взгляд, противоречит национальным мифам « о борьбе за независимость Латвии и, в меньшей степени, Литвы и Эстонии о по-g беде над бывшими метрополиями9.
Ён Можно привести достаточно много примеров в пользу гипотезы о тенден-^Ен ции к распространению гражданских войн как типа вооруженных конфлик-Й тов10 на все иностранные государства, осуществляющие ту или иную форму
интервенции в одну из них. Разумеется, угроза такой экспансии прямо пропорциональна в первую очередь объему участия и особенностям внутриполитического режима государств-интервентов, однако ни в каком из случаев вероятность такого варианта событий нельзя считать нулевой. Одним из самых ярких подтверждений этому тезису является история интервенции Центральных держав на окраины Российской империи в 1918 — начале 1919 г.11 Применительно же к Прибалтике эта иностранная интервенция затянулась более, чем где бы то ни было еще в европейской части России (даже если учесть продолжительность и антантовского вмешательства), а потому и обратная связь оказалась еще более устойчивой. Более того, перспектива резких внутриполитических осложнений и даже вспышек боевых действий с участием фрай-коров правонационалистической и/или монархической ориентации вполне осознавалась германскими правительствами так называемой «веймарской коалиции», да и для самих фрайкоровцев такой вариант считался вполне приемлемым риском. При этом большинство мемуаристов и непосредственно после событий, и в 1930-е гг. предпочитали ссылаться на внешне-, а не внутриполитические мотивы, т.е. на версальский диктат и на большевистскую угрозу из России, а вот внутриполитические аспекты подготовки к новому раунду борьбы за власть подчеркивать избегали12. Хотя наиболее острый этап противостояния между центральным правительством и ультралевыми завершился к маю 1919 г., а наиболее вероятный вооруженный государственный переворот в связи с отказом от подписания Версальского мира к началу июля также не состоялся13, нет оснований полагать, что к концу августа 1919 г. и особенно у тех, кто сражался в Прибалтике, окрепло убеждение в прочной стабилизации политической обстановки в Германии. Более того, еще одна попытка военного путча состоялась уже в конце июля 1919 г. (во главе с В. Пабстом14), подавленная не слишком решительно и при явном содействии части военной элиты15. Если последняя и не поддержала путчистов, то это только означало, что отныне сторонники военного переворота будут искать для его реализации решительных строевых командиров среднего звена и авантюристов с низших °2 уровней армейской иерархии16. а
Назывались самые различные сроки будущего выступления «справа» про- ^ тив правительства, в том числе потому, что поводом к нему намерены были сделать очередной мятеж ультралевых, однако все исходили из того, что это — | дело ближайших нескольких месяцев (первым вариантом был октябрь 1919 г. или очередная годовщина революций в Германии и России). Сведения об анти- -с правительственных намерениях праворадикальных группировок в Германии, % безусловно, доходили до командования фрайкоров17, в том числе и в ходе пря- ® мых визитов эмиссаров заинтересованных в этом сил. Важную роль в транс- ^ фере информации играл один из организаторов антибольшевистского фронта § в Прибалтике, получивший широкие полномочия в Кёнигсберге еще в конце ^ января, а летом 1919 г. ставший обер-президентом Восточной Пруссии член я
СДПГ А. Винниг18, быстро наладивший тесные связи с В. Каппом и сохранивший контакты в германских инстанциях в Латвии. Благодаря содействию властей важнейшей для транзита добровольцев провинции в Прибалтике продолжалась концентрация бойцов, «освободившихся» внутри Германии после разгрома Советской Баварии и других очагов ультралевого сопротивления. Еще одной волны следовало ожидать после разрешения конфликта с поляками в Верхней Силезии19. Сами «балтийцы» были уверены, что самые резкие заявления и требования германского правительства относительно вывода войск из Прибалтики, являются лишь «очередным трюком Носке»20, т.е. полагали, что как минимум часть берлинского кабинета их поддерживает, ведя с Антантой и ее предполагаемыми пособниками, т.е. сторонниками «политики выполнения» Версаля, двойную игру в ожидании благоприятного шанса. Визит министра рейхсвера Г. Носке в германские войска в Курляндии в начале мая 1919 г. воспринимался (при его-то репутации «кровавой собаки»!) как безусловное одобрение им усилий фрайкоров по закреплению на этих территориях. Тем временем Антанта приложила серьезные усилия для скорейшей импле-ментации условий Версальского мира, так как его подписание рассматривали как окончание переходного периода на бывшем Восточном фронте. Статьи договора аннулировали все предшествующие заключенные с Германией или ее отдельными гражданами соглашения, чем и воспользовался К. Ульманис. После вступления латвийских войск в Ригу 6 июля 1919 г. и упрочения положения проантантовского правительства Латвии германские войска в Прибалтике были более не нужны Антанте. Последовали категорические требования об их выводе на родину, где их могло ждать только расформирование.
Однако степень реальности этой угрозы германские солдаты и даже офицеры серьезно недооценивали. Очередной «последний срок» для вывода войск — 20 августа 1919 г. — бойцы фрайкоров восприняли без особенного беспокойства. 2 Напротив, штабы дивизии и корпуса в Прибалтике были в высшей степени £2. встревожены последовательными мерами Берлина по ослаблению военной ^ группировки в Курляндии. В свою очередь члены берлинского кабинета и пред-« ставители высших командных инстанций впоследствии (не без учета текущей Е, политической конъюнктуры) формировали собственную версию о последо-^ вательном давлении на фрайкоры в Прибалтике, которое те будто бы упорно а не желали правильно понять и стремились не доводить дело до жестких репрес-у сивных мер, ставших вследствие этого крайне неприятной, но насущной необ-^ ходимостью ради спасения Германии от суровых санкций Антанты (возобнов-£ ления экономической блокады и возможного расширения зоны оккупации или ® ужесточения взимания репараций).
| Сколько-нибудь надежно установить истину в подобных случаях, связанных ^ с предположениями и намеками относительно реальных намерений, почти ни-\ЕГ когда не удается, особенно по прошествии значительного времени. Различные £ уловки и затягивание времени как центральным германским правительством, С
так и командными инстанциями различных уровней позволяют выдвигать самые различные версии за счет тенденциозного отбора фактов и заявлений. Образцом подобной попытки являются написанные «по горячим следам» еще в 1920-1921 гг. мемуары ушедшего в отставку именно после Капповского путча Г. Носке. В них он неоднократно подчеркивает, что главными виновниками мятежа «балтийцев» были высшие офицеры фрайкоров, которых «обработали» русские эмигранты, а также настойчиво поддерживает миф о принципиальной борьбе германских бойцов в Прибалтике с большевизмом21. Последнее может быть хоть как-то оправдано, если иметь в виду, что фрайкоровцам упорно твердили: верные Ульманису латышские войска суть те же большевики, поскольку среди них действительно было немало тех, кто несколько месяцев назад служил в армии Советской Латвии. Носке утверждал, что трагической участи «балтийцев», их блокады и травли с помощью германских же властей можно было избежать, если бы Антанта дала ему больше времени на уговоры22.
Несмотря на подчеркивание министром рейхсвера Г. Носке, командующим всеми германскими войсками в Прибалтике Р. фон дер Гольцем, а также командиром крупнейшего фрайкора И. Бишофом приоритета для них борьбы с большевиками и версальским диктатом, куда более неизбежным данный «мятеж» фрайкоров сделала обсуждавшаяся (и задолго до этого) возможность уклониться от жесткого финансового давления властей Веймарской республики, а также антантовских комиссий по выполнению условий Версальского договора за счет варианта с принятием русского подданства. Это тем более очевидно, что еще до подписания Германией 28 июня 1919 г. мира с Антантой с этой же целью часть германских войск в Прибалтике переходила в подданство Латвии, когда еще функционировало прогерманское правительство А. Ниедры, а позже в связи с польско-литовским конфликтом рассматривался вариант и литовского подданства для германских солдат 23. Обвинения в наемничестве, броские фразы о «ландскнехтах» лишь подменяют анализ факта создания независимой от официального правительства вооруженной силы, т.е. главного условия для начала гражданской войны. Любые спекуляции на тему смены подданства име- °2
о
ли явно второстепенное значение, так как они служили одному — выигрышу С-
ГО
времени, на что весной 1919 г., т.е. до подписания Версальского мира, когда еще ^ оставались иллюзии относительно его условий, были согласны и власти Веймарской республики. Однако тогда обвинений в мятеже не последовало. |
С учетом результатов совещания 26 августа 1919 г., где между различными противниками Советской России были распределены участки антиболь- -с шевистского фронта24, вполне понятны и сохранявшиеся даже осенью 1919 г. % надежды на получение с помощью смены подданства содействия Антанты под ^ лозунгом борьбы с общим врагом «всякой цивилизации». Дальнейшая война ^ с большевиками для фрайкоров была предлогом, для их лидеров значительно § важнее было обеспечение прочного контроля над Курляндией и дальнейшее ^ укрепление германских вооруженных сил для успешного сопротивления сразу я
всей коалиции прибалтийских государств. Это доказывает нежелание командира Железной дивизии И. Бишофа участвовать в наступлении на Ригу в апреле 1919 г. (подавленное лишь прямым приказом Р. фон дер Гольца, отданным под нажимом Антанты), его убеждение во вредности дальнейшего продвижения в Лифляндии, в том числе против большевиков, в июне 1919 г., окончившегося поражением ландесвера и фрайкоров под Цесисом, а также высказываемая позднее идея косвенного содействия (!) большевикам в возобновлении их наступления против Эстонии и Латвии в июле 1919 г., чтобы заставить Антанту убедиться в незаменимости германских войск в Прибалтике25.
Даже если такие взгляды Бишофа в действительности являются попыткой post factum доказать свою прозорливость, всё же факта отказа от активных действий против большевиков после взятия Риги, а также серьезных разногласий между различными командными инстанциями относительно дальнейших действий это не отменяет. Что же касается принципиального стремления к борьбе с большевиками других организаторов будущего Капповского путча, то в середине апреля 1919 г. переговоры с П. Стучкой о перемирии пытался вести А. Винниг, что Бишоф наблюдал лично, хотя якобы и никак им не содействовал 26. Не торопились воевать с большевиками после завершения весенней кампании 1919 г. и в Эстонии, и Латвии, что особенно бросается в глаза относительно последней, ведь значительная часть ее территории оставалась под контролем красных. Только в январе 1920 г., т.е. уже после окончания эпопеи фрайкоров в Прибалтике, выведенный на фронт против большевиков еще в июле 1919 г. балтийский ландесвер всё же очистил от них Латгалию27, да и то в связи с перспективой ее захвата польскими войсками.
Специфика военно-политической обстановки в ходе Гражданской войны в России во второй половине 1919 г. оказывала известное воздействие на расчеты лидеров германских фрайкоров28, однако очевидно, что их информирован-2 ность (как и у эмиссаров Антанты) оставляла желать лучшего29. В связи с этим CJ. учет баланса сил в противостоянии белых и красных в России не мог играть J приоритетную роль в планировании действий, причем — как показывают дей-« ствия войск Бермондт-Авалова — даже для командования Западной доброволь-Е, ческой армии. Это впоследствии гарантировало бурное возмущение и полемику ^ относительно атаки Бермондта на Ригу в начале октября 1919 г. в окружении s Юденича и среди его сторонников, винивших русско-германскую армию в Куру ляндии в срыве взаимодействия с английским флотом и в подрыве союза рус-s ских белогвардейцев с прибалтийскими государствами, что якобы и стало одной
Он
£ из важнейших причин неудачи октябрьского похода на Петроград30, s Конечно, и Винниг, и Бишоф, и фон дер Гольц, и Капп, и Людендорф во-
| все не стремились к развязыванию гражданской войны в Германии, однако они ^ шаг за шагом создавали необходимые условия для ее начала, а точнее, ее возоб-\ЕГ новления. Поэтому они невиновны во вспышке братоубийственного конфлик-
S та весной 1920 г. примерно так же, как непричастны к затяжной гражданской С
войне в Испании организаторы военного мятежа 17 июля 1936 г., например Э. Мола и Ф. Франко. Другой аналогией (при всех оговорках) может послужить так называемый Корниловский мятеж, добившийся результатов, обратных желаемым. Как и в случае с походом Корнилова на Петроград, в результате яростной пропаганды ультралевых бойцам фрайкоров грозили столкновения не только с солдатами правительственных войск, но и с вооруженными рабочими (в частности в Восточной Пруссии)31, а уж разнообразные акции бойкота в адрес всё же вернувшихся в Германию бывших «балтийцев» приняли системный характер.
При обсуждении субъективных факторов событий 23 августа особый интерес вызывает психологическая сторона проблемы, а именно несовместимый с офицерской этикой отказ выполнить приказ вышестоящей командной инстанции. При большом внимании историков к моральным истокам такого драматического отказа от казавшихся нерушимыми принципов в форме «мятежа» неэвакуировавшихся фрайкоров объясняется он довольно просто: очевидными аналогиями с действиями прусских войск в Курляндии и Литве в декабре 1812 г., увенчавшимися Тауроггенской конвенцией. Достаточно было и опиравшейся на опыт 1813 г. традиции фрайкоров, антифранцузских реминисценций, личного участия графа Йорка фон Вартенбурга, прямого потомка генерала Йорка, в этих событиях, но главным образом видения финального триумфа, объявленного королем мятежником прусского патриота, его въезда в Берлин 17 марта 1813 г. и начала Освободительной войны. Подобное ощущение — что историю можно в буквальном смысле повторить — никак не может быть сочтено странным или исключительным в политической истории, особенно если иметь в виду не мнение военных и политических лидеров, а настроение солдатской массы. Но и помимо этих аллюзий напрашивается вывод, что самое участие в гражданской войне (пусть и за пределами своей страны), причем в добровольческом формате, вполне подготовило данный акт открытого неповиновения с психологической точки зрения, а вот логика продолжавшейся борьбы за власть в постреволюционной Германии и успешный опыт действий °2 негосударственных вооруженных сил гарантировали подобный шаг на любом О-подходящем по ситуации уровне командования — от отдельных рот и батальо- ^ нов до дивизии или корпуса. 'g
Тот факт, что в Курляндии 23 августа 1919 г. на этот поступок, на мятеж про- g тив правительства Веймарской республики, решился штаб-офицер, а не корпусной генерал, не командующий или начальник штаба курировавшего все -с охранявшие германские рубежи войска на востоке из командования «Север» % (тогда им был будущий создатель рейхсвера Г. фон Сект 32), наконец, не ми- ^ нистр Г. Носке, которому неоднократно предлагали стать диктатором с помо- J3 щью военного переворота, лишь показывает всю глубину поколенческого кри- § зиса в германском офицерском корпусе, вызванного потерями и перипетиями Великой войны, крушения монархии и демобилизации33. я
Весьма примечательны также попытки придать решающее значение (не) счастливым случайностям и совпадениям. Особенно показательно в этом отношении отсутствие в Курляндии именно 23 августа 1919 г. игравшего огромную роль в событиях командующего 6-м резервным корпусом Р. фон дер Гольца. Этот «политический генерал» являлся живым символом германской экспансии на Востоке со времен его деятельности в Финляндии в апреле-декабре 1918 г., а потому сам факт его присутствия имел бы огромное значение для радикализации поведения фрайкоров, а также для первичной оценки его не только германским правительством, но и Антантой, требовавшей удаления из Прибалтики не только кадровых частей рейхсвера, но и конкретно именно этого генерала. Так как суждения о том, является ли Р. фон дер Гольц тем человеком, который был способен удержать в повиновении «балтийцев», высказывались противоположные, то генералу удалось максимально затянуть свою отставку, при этом весьма успешно избегая принятия на себя лично ответственности за наиболее решительные шаги, в том числе и за открытый отказ выполнять приказ 23 августа. Именно поэтому И. Бишоф столь упорно и громогласно подчеркивал, что вся вина за неповиновение приказу ложится только на него34, что во многом можно считать косвенным подтверждением как раз обратного, т.е. соучастием в подготовке и осуществлении этого «мятежа» и других командующих.
Подозрительным выглядит следующее «стечение обстоятельств»: прекрасно осознавая степень напряженности обстановки во фрайкорах и получая жесткие сигналы из центральных инстанций о крайнем сроке вывода войск 20 августа, а потому известив командиров фрайкоров еще 19 июля, что Латвию «придется оставить»35, Р. фон дер Гольц уезжает из Курляндии за несколько дней до этого, хотя очевидно, что никаких шансов на своевременную отправку германских фрайкоров не было, так как к ней и не готовились. В объяснение крайне несвоевременной командировки указывается на совещание с эмиссаром берлинского 2 Западнорусского совета А. Рёммером 15 августа, на котором последним было £2. сделано много заявлений, однако никаких оснований для столь рискованного^ го отъезда они не давали, поскольку должных гарантий, о чем заявил сам фон и дер Гольц, предоставлено не было36. Переговоры с представителями различных
Л
Е, кругов в Германии оказались для генерала столь увлекательными, что он про-^ должил их 20 августа и даже 22, якобы уверенный, что эвакуация будет идти
а установленным порядком и без него, что выглядит — для человека, знакомого
у с своеволием фрайкоров не первый месяц,— по меньшей мере наивно. До го-^ рода Шавли, куда к нему навстречу предупредительно выехал 1-й офицер ген-
£ штаба Железной дивизии капитан фон Ягов, он успел доехать как раз вовремя
® для того, чтобы тут же выразить полное понимание поступка Бишофа и под-
| черкнуто осудить этически неприемлемое неповиновение приказу, но при этом ^ немедленно принять участие в разработке дальнейших действий, обратиться \ЕГ к солдатам и заявить, что, несмотря на случившееся, он войска не оставит. Да-
£ лее генерал продолжил попытки координировать действия Бишофа и высших С
командных инстанций в Германии, признавая, что демарш Железной дивизии выиграл ценное (очевидно, для подготовки путча) время37.
Даже после того, как Р. фон дер Гольц, мотивировав свой поступок стремлением не давать лишний повод Антанте к открытому вмешательству, ушел в отставку в начале октября 1919 г., он задержался в Митаве как частное лицо по меньшей мере на несколько дней38, покинув ее, только когда неудачные перспективы атаки Западной русской армии на Ригу стали вполне очевидными. Тяжелое наследие затяжных интриг и накопившегося взрывного недоверия фрайкоров к вышестоящим командным инстанциям пришлось принимать новому командующему 6-го резервного корпуса генералу Л. фон Эшторфу, который застал штаб корпуса фактически лишенным войск, которые бы действительно ему подчинялись. Официальное согласие Железной дивизии вернуться под германское командование И. Бишоф направил знакомому ему еще с 1900-х гг. Эшторфу лишь в ходе отступления из Митавы 20-21 ноября 1919 г.39
Оценку совершённых 23-24 августа 1919 г. фрайкорами действий вряд ли можно свести лишь к потенциальному согласию на вооруженный конфликт с правительственными войсками или их союзниками, будь то части латвийской и/или литовской армий или даже с антантовскими контингентами, если они попытаются силой принудить оставшихся в Прибалтике германских бойцов к разоружению и эвакуации. Переходом на службу к Бермондт-Авалову И. Бишоф и его последователи не просто отложили новый акт гражданской войны в Германии до марта 1920 г., но и гарантировали последний, а также сделали более очевидным его назревание, выразившееся в неуклонном ужесточении мер берлинского правительства, направленных против «балтийцев»40. Оно последовало, несмотря на продолжавшиеся в различных политических кругах интриги и консультации, почти немедленно: новая серия угроз в адрес тех военнослужащих, кто не покинул Прибалтику, что и привело к отставке Р. фон дер Гольца, настоящая (а не показная) экономическая блокада, прекращение всякого снабжения и арест частных грузов, предназначенных для фрайкоров, угроза лишения гражданства, а уж тем более возможности вступить в буду- °2 щий рейхсвер, начало следственных действий в отношении командиров41, при- Сказ о применении оружия против любых добровольцев, пытающихся попасть ^ в Курляндию и Литву, слежка и аресты уже завербованных лиц (хотя вообще вербовка была запрещена еще 5 мая) и эмиссаров из «балтийцев» в Германии, | наконец, силовой прорыв фрайкора Россбаха к Митаве и перестрелки с пограничными постами. Характерно, что переход в русское подданство состоял- -с ся только по мере осознания лидерами фрайкоров всей неуклонности линии Берлина на ликвидацию (тем или иным путем) их позиций в Прибалтике, т.е. ^ в начале октября. По версии Бишофа к моменту «мятежа» (окончательное ре- ^ шение о котором было принято, якобы, на месте и оформлено в спешке42) твер- § дых договоренностей о будущем вступлении на службу Бермондту не было во- ^ все, ведь они были согласованы якобы по инициативе русской стороны и лишь я
через две-три недели, когда последний почти одновременно с поступком Бишо-фа отказался выполнить приказ Н. Н. Юденича о транспортировке под Нарву, на что тот смог ответить только назначением ослушавшегося командующим всеми русскими войсками в Курляндии.
Целый ряд этих антифрайкоровских мер весьма напоминает попытки большевистского правительства пресечь функционирование Алексеевской организации и перерезать поток желающих поступить в Добровольческую армию в первые месяцы ее существования. Разумеется, в Германии противодействие фрайкорам в Прибалтике носило куда более системный характер, в том числе благодаря помощи Антанты и профессионализму германских генштабистов, осмысленно вставших на сторону правительства43. Конечно, можно привести ряд возражений против такой аналогии, однако по ряду параметров — количеству задействованных бойцов (в Железной дивизии их было, например, куда больше, нежели в Добровольческой армии в ходе Ледяного похода), вспышкам кровопролития, сложном взаимодействии мятежников с региональными элитами и местными вооруженными группировками, активном участии иностранной дипломатии — два этих эпизода назревания будущего вооруженного противостояния с центральным правительством оказываются слишком похожи, чтобы это можно было списать на совпадение. Более того, по длительности последствий «мятеж» фрайкоров в Прибалтике 23-24 августа 1919 г. вряд ли уступает призыву генерала Алексеева к офицерам выехать на Дон для борьбы с большевиками в ноябре 1917 г.: прямые результаты первого из них дали себя знать не только в марте 1920 г. (Капповский путч), но и в ноябре 1923 г. («Пивной путч»), а также в январе 1933 г. (назначение Гитлера рейхсканцлером в связи с боязнью военного мятежа С А, где было много «балтийцев») и 30 июня 1934 г. («ночь длинных ножей»).
Отказ лидеров фрайкоров выполнить прямой приказ вышестоящих ин-2 станций эвакуироваться из Прибалтики, вызвавший переход якобы до 40 тыс.
О
£2. германских солдат в русское подданство, т.е. под командование П. Бермондта-
^ Авалова (согласно договорам от 21 сентября и 6 октября 1919 г.), диктовался
и логикой гражданской войны не в России, а в Германии, что не помешало ему Е, сыграть более заметную роль в первой, а не во второй, особенно с российской ^ точки зрения. Независимость Латвии и других прибалтийских государств для
а Р. фон дер Гольца, И. Бишофа, командира Немецкого легиона капитана-цур-
у зее Зиверта и др. не была столь устоявшимся фактом, чтобы они в своих ри-
8 скованных решениях руководствовались борьбой именно против новых госу-
Он
£ дарств. Последние считались временным порождением антантовских интриг
® и следствием распада Российской империи, с преодолением которого (на что
| в сентябре-октябре 1919 г. были весьма серьезные надежды) эта проблема ста-
^ нет и вовсе неактуальной. Именно поэтому с точки зрения действия фрайко-
\ЕГ ров, их отказ эвакуироваться из Латвии и даже атака на Ригу в октябре 1919 г.
£ не столько угрожали независимости последней, сколько базировались на убежав
С
дении в нежизнеспособности этого государства, а потому и не были нацелены на его ликвидацию специально, так как в этом — после декларации Бермондта-Авалова от 20 сентября о принятии на себя верховной власти на данных российских территориях — попросту не видели нужды.
Главные организаторы «мятежа» 23 августа 1919 г. И. Бишоф и Р. фон дер Гольц впоследствии заявляли, что с помощью союза с Западной русской армией «искали путь в Берлин через Москву»44, что и определило фактическую сторону дальнейших военных событий. Однако это не отменяет приоритета в их решениях и действиях логики именно внутригерманского, а не международного конфликта. В их воспоминаниях можно отыскать либо плохо скрываемые (в начале 1920-х гг., когда писалась первая версия мемуаров фон дер Гольца), либо горделиво декларируемые (в 1934 г., в первом издании мемуаров Бишо-фа, опубликованных в первом приступе ликования от ликвидации веймарского режима) признания в этом, и весьма отчетливо сформулированные, например: «Инцидент 24 августа поначалу вызвал ужас в Риге и озадаченность у Антанты. Однако, когда германские политики никак не использовали отказ частей подчиниться в своих интересах, а также для решения внешнеполитических задач Германии, а только скулили, уверяя Антанту в своей невиновности, тогда противник уже сам перешел к действиям...», «в случае успеха я надеялся ни много ни мало на спасение Германии от гибели, которая грозила ей от Советской России, от гражданской войны...»45
1 См. подробнее.: Бермондт-Авалов П. Р. Документы и воспоминания / Сост. Ю. Г. Фель-штинский, Г. 3. Иоффе, Г. И. Чернявский // Вопросы истории. 2003. №1,2, 5-7.
2
Мемуары написали многие, однако по литературным достоинствам лучшим из произведений является первый роман участника боев в Прибалтике Э. фон Заломона «Вне закона»: Salomen E.v. Die Geächteten. Berlin, 1930. См.: Памятка Ливенца. 1919-1929. Рига, 1929.
См., напр.: Sauer В. Vom «Mythos eines ewigen Soldatentums». Der Feldzug deutschen Freikorps im Baltikum im Jahre 1919 // Zeitschrift für Geschichtswissenschaft. 1995. Hf. 10. S. 869-902; Deutschbalten, Weimarer Republik und Drittes Reich / Hrsg. von M. Garleff. ^ Bd. 1. Köln, 2001. 3
См., напр.: Война во время мира: Военизированные конфликты после Первой мировой войны 1917-1923: Сб. стат. / Под ред. Р. Герварта и Д. Хорна. М„ 2014. £
См. подробнее: Ланник Л. В. Йозеф Бишоф — каждый фронт как последний // История, общество, политика. Брянск, 2017. № 4. С. 26-42. S
См., напр.: Hovi О. The Baltic Area in British policy 1918-1921. Helsinki, 1980. Vol. 1 ;Brüg- Д gemann K. Die Gründung der Republik Estland und das Ende des «Einen und unteilbaren Rußland». Die Petrograder Front des Russischen Bürgerkriegs 1918-1920. Wiesbaden, 2002; Россия и Латвия в потоке истории 2-я половина XIX — 1-я половина XX в. М., 2015. 3 Более того, даже принявшие участие в мятеже 23 августа фрайкоры, особенно Железная рн дивизия, к марту 1920 г. все-таки утратили необходимое организационное единство и бо- so еготовность, а потому не успели проявить себя за 4 дня активной фазы путча. Очевидно, что при более раннем расформировании об их поддержке Каппа нечего было бы и ска- £ зать. См., подр.: BischoffJ. Die letzte Front: Geschichte der Eisernen Division im Baltikum -Ц 1919. Berlin, 1934. S. 243-246. ^
Своеобразную попытку выдвинуть схожую версию в жанре журналистского расследо- .3 вания уже предпринимали: Гайворонский К. За кулисами «бермонтиады». Военно-исто- оо
5
6
7
8
рический детектив к дню Лачплесиса (URL: http://latvjustrelnieki.lv/ru/istorija-95931/ za-kulisami-bermontiady-359351 (дата обращения 01.06.2018)).
10 См., напр. исследование об их динамике в XX — начале XXI в.: DeißlerS. Eigendynamische Bürgerkriege. Von der Persistenz und Endlichkeit innerstaatlicher Gewaltkonflikte. Hamburg, 2016.
11 О революционном разложении германских войск на Востоке см., напр.: Описание послевоенных боев германских войск и фрайкоров. Вывод войск с Востока / Пер. с нем. и коммент. Л. В. Ланника. М., 2014.
12 В меньшей степени это касается задумывавшейся как «компромиссная» версии, см. в: Бои в Прибалтике. 1919 год / Пер. с нем., коммент. и науч. ред. Л. В. Ланника. М., 2017. С. 269-272.
13 См. подробнее: Ланник Л. В. Победоносные проигравшие. Германская военная элита 1914-1921. СПб., 2016. С. 423-434.
14 См.: Gietinger К. Der Konterrevolutionär. Waldemar Pabst. Eine deutsche Karriere. Hamburg, 2009. S. 190-193.
15 Более того, Г. Носке признавался, что знал о какой-то деятельности Пабста «по налаживанию немецко-русских отношений» и о его контактах с Каппом в период между августом 1919 и мартом 1920 г. См.: Носке Г. Записки о германской революции. С. 451-452.
16 См. подробнее: Guth Е. Der Loyalitätskonflikt des deutschen Oflizierkorps in der Revolution 1918-1920. Frankfurt am Mein, 1983.
17 Об этом пишет И. Бишоф, которому сообщили, что переворот в Германии (при содействии его войск) планируется на январь 1920 г.: BischoffJ. Die letzte Front. S. 190, 242.
18 См. подробнее: WinnigA. Heimkehr: [Erinnerungen 1918-1923]. Hamburg, 1935; ГольцР. фон дер. Моя миссия в Финляндии и Прибалтике. С. 249.
19 Мятеж фрайкоров 23 августа по времени совпал с разгромленным германскими войсками и добровольцами Первым польским восстанием в Силезии 15-26 августа 1919 г.
20 Солдаты, узнав о новом сроке их вывода, «только посмеивались». См. подробнее: Salomen Е. von. Der Weg von Freikorps zur Freiwilligen russischen Westarmee // Das Buch vom deutschen Freikorpskämpfer / Hrsg. F. von Salomon. Berlin, 1938. S. 189-191.
21 См.: Носке Г. Записки о германской революции. С. 428-429.
22 Там же. С. 430.
23 См.: Гольц Р. фон дер. Моя миссия в Финляндии и Прибалтике. С. 247-248.
24 См.: Авалов П. В борьбе с большевизмом. Гамбург, 1925. С. 171-175; Бои в Прибалтике. _ 1919 год. С. 282-283.
2 25 См.: BischoffJ. Die letzte Front. S. 86-88, 124-128, 153-154.
26 См.: Ibid. S. 89.
m 27 См. подробнее: Grimm C. Vor den Toren Europas 1918-1920: Geschichte der baltischen
Landeswehr. Hamburg, 1963. S. 285-293. и 28 Список германских частей, перешедших в формальное подчинение Бермондту-Авалову g^ (по состоянию на 25 октября) см.: Бои в Прибалтике. С. 413-416.
^ 29 В мемуарах И. Бишофа (1934 г. издания!) допускаются фактические ошибки в общем об-sS зоре хода Гражданской войны, причем они отражены даже на карте. Российскому истори-s ку бросится в глаза утверждение Бишофа, что пик успехов Деникина миновал еще в се-У редине августа 1919 г. и т.п. См.: BischoffJ. Die letzte Front. S. 186, 269. При крайне быстро g меняющейся обстановке подобные «неточности» в 2-3 месяца крайне показательны.
04 30 См., напр.: Реджи. Антанта, немцы и русская Добровольческая армия / Под ред. Л. В. Лан-
5 ника. М„ 2015. С. 112-119.
sS 31 См., напр.: Носке Г. Записки о германской революции. С. 432. Крупное кровопролитие § между восточнопрусскими рабочими и бойцами фрайкоров, направлявшихся в Прибал-й тику или возвращавшихся оттуда, сумел во много предотвратить А. Винниг, последовательно и с одобрения германской Ставки добивавшийся разоружения рабочих и обезвре-Оч живания спартакистских агитаторов. См.: WinnigA. Heimkehr. S. 195, 215ff. g 32 Разумеется, они были больше заняты польской проблемой, а также всем комплексом С проблем вокруг заключения и имплементации военных условий Версаля. См. подробнее:
SeecktH. von, Rabenau F. Aus seinem Leben 1918-1936. Leipzig, 1940. S. 290-299; Groener W. Lebenserinnerungen. Jugend, Generalstab, Weltkrieg / Hrsg. F. von Gaertringen. Göttingen, 1957. S. 492-520.
33 При этом разница в возрасте была невелика, например фон дер Гольц был старше Бишо-фа всего на 7 лет, однако на 4 чина. См. подробнее: Ланник Л. В. Победоносные проигравшие. С. 417-423.
34 В тексте его обращения к солдатам Железной дивизии и к германскому правительству соответственно: BischoffJ. Die letzte Front. S. 248-250.
35 Еще 5 августа маршал Ф. Фош потребовал отзыва фон дер Гольца и назначил данный срок: Гольц Р. фон дер. Моя миссия в Финляндии и Прибалтике. С. 239, 244.
36 Он сам опубликовал протокол этого совещания с участием в том числе и Бермондта- Ава-лова: Там же. С. 299-303.
37 См.: Гольц Р. фон дер. Моя миссия в Финляндии и Прибалтике. С. 250-255.
38 См.: Там же. С. 273-276, 282-283.
39 BischoffJ. Die letzte Front. S. 238.
40 Своего рода хронологический перечень этих мер в сентябре-октябре 1919 г. и внешнеполитических событий (далеко не полный и специфически подобранный) приводит И. Би-шоф: BischoffJ. Die letzte Front. S. 210-212.
41 В частности, против Бишофа. Затем дело было закрыто. Г. Носке утверждает, что «ему вымолили прощение (за его преступное легкомыслие) его солдаты», а Бишоф никак не комментирует причины, намекая, что это изначально было пустой угрозой и показным актом. Р. фон дер Гольц пишет, что расследование не было окончено потому, что «неповиновение Бишофа только усугублялось», а также о начале процедуры против Зи-верта. См.: Носке Г. Записки о германской революции. С. 431; BischoffJ. Die letzte Front. S. 199; Гольц Р. фон дер. Моя миссия в Финляндии и Прибалтике. С. 265.
42 См.: BischoffJ. Die letzte Front. S. 194-196.
43 О том, что их прекрасные навыки были пущены во вред борцам за будущее Германии, горько сожалел И. Бишоф. См.: BischoffJ. Die letzte Front. S. 212, 257-258.
44 См.: BischoffJ. Die letzte Front. S. 173.
45 Гольц Р. фон дер. Моя миссия в Финляндии и Прибалтике. С. 262.
УДК 94(477)»1917-1920»
В. Ф. Солдатенко
Гражданская война в Украине в современном историографическом дискурсе
В последние годы в Украине в числе других подвижек, осуществляющихся в исторической науке, возобладала концепция Украинской национально-демократической революции. Именно таким подходом определяется сущность, во всяком случае — стержневая основа собы-
Z;
X öo
i-H
3
-О
л
тий 1917-1920 гг. I
