CC BY
57
ФИЛОСОФИЯ НАУКИ
УДК 130.2:001
К.В. Воденко
В поисках нового образа науки
В статье обосновывается необходимость альтернативной науки, которая должна строиться на принципах культурного единства науки, философии, религии. Выделяются следующие ее базовые принципы: методологический параллелизм, человекоразмерность и экологичность, новое понимание творчества, отказ от редукционизма в познании, особый научный этос, основанный на «мягких» формах взаимодействия с природой и человеком.
The article is devoted to the problem of the alternative science, which should be based on the principles of cultural unity of science, philosophy and religion. It presents the following basic principles of the alternative science: the methodological parallelism, ecology, new understanding of creative power, abandonment of reduc-tionism in knowledge, particularly scientific ethos, based on "soft" forms of interaction with the nature and man.
Ключевые слова: наука, религия, культура, методология, экологичность, этос, творчество.
Key words: Science, religion, culture, methodology, ecology, ethos, creative power.
В современных условиях кризиса рационализма и осознания абстрактности современных теоретических построений все чаще встает вопрос о необходимости альтернативной науки. Так, современный исследователь В.П. Филатов, отмечая изначально присущую науке ограниченность, невозможность полностью избежать негативных последствий, связанных с техническим воплощением ее результатов, считает, что необходима альтернативная наука, которая решит вопрос «... о преодолении отчуждения науки от жизненного мира людей, о ее совместимости с идеалами и ценностями гуманизма» [3, с. 154]. Новая наука должна формироваться на противопоставлении модернистскому сциентизму и классической науке, критика которых раскрывает их «слабые» стороны: «Отрыв субъекта от объекта; логоцентризм, приводящий к игнорированию интуиции и воображения; неадекватное, упрощённое понятие об объекте; отсечение от субъекта познания ценностных характеристик; иг-
норирование особенного; противопоставление науки и религии» [15, с. 34]. На наш взгляд, возможность существования альтернативной версии науки, основанной на конвергенции научного знания и религиозной веры, определена, во-первых, многомерностью образов науки в культуре и, во-вторых, признанием необходимости мирного сосуществования науки и религии как условия «удержания культуры» (В. Порус) [8].
Далее возникает вполне определенный вопрос о специфических чертах этой альтернативной науки. Мы полагаем, что новая наука должна строиться на принципах культурного единства науки, философии, религии, знания и веры и базироваться на единстве когнитивно-когитальных оснований науки и религии. Далее обсудим основные черты альтернативной науки.
Принцип методологического параллелизма науки и религии
Смысл методологического параллелизма заключается в том, что существование контраста между научным и религиозным методами познания мира все чаще подвергается критике. Научные данные несут на себе изначальную теоретическую нагрузку, а источником теорий считается не логический анализ данных, а творческое воображение, в котором зачастую значительную роль играют аналогии и модели. Многие из этих черт свойственны и религии, так как религиозные данные, включающие религиозный опыт, обряды, священные тексты, в еще большей мере обусловлены концептуальными интерпретациями и моделями. Религиозные верования не так легко поддаются строгой эмпирической проверке, однако и к ним можно подходить с тем же исследовательским духом, что свойственно и науке. Научные критерии согласованности, всесторонности и плодотворности находят параллели и в религиозной мысли.
В исследованиях Т. Куна утверждается, что научные теории и данные зависят от соответствующих парадигм, господствующих среди ученых. Т. Кун определяет парадигму как ядро концептуальных, метафизических и методологических предположений, воплощенных в традиции научной работы. Интерпретация данных (религиозный опыт, исторические события) в религиозных традициях зависит от господствующих парадигм в еще большей мере, чем в случае науки. В религии еще чаще используются специальные предположения для устранения встречающихся аномалий, поэтому религиозные парадигмы еще более устойчивы [5].
Методологический параллелизм связан с пониманием положения наблюдателя в науке, которое в настоящее время пересматривается. Раньше объективность отождествлялась с отделением наблюдателя от объекта наблюдений, а сегодня считается, что наблюдатель как субъект наблюдения неотделим от объекта. Так, М. Полани считает, что личное участие познающего во всем процессе познания весьма важно. В науке открытие невозможно без творческого воображения, которое представ-
ляет собой глубоко личный акт, а оценка свидетельств всегда есть акт взвешенного личного суждения. М. Полани уверен, что для религии все эти черты еще более существенны, поскольку здесь сильнее личная вовлеченность, что не исключает, однако, рациональности и универсальной цели [11].
Диалогическая общность науки религии иллюстрируется интересной концепцией соотношения рациональности и теологии. Так, П. Тиллих предостерегает против легкомысленного отношения к христианской теологии, поскольку она намного серьезнее, чем это кажется: «Следует просить критиков теологии обращаться с ней так же тщательно, как это требуется, например, от того, кто имеет дело с физикой» [14, с. 330].
Сходная позиция в отношении теологии присутствовала в работах русских религиозных мыслителей. Так, В.Н. Лосский отмечает, что восточное предание не проводило резкой границы между мистиколичностным познанием Бога и богословием, догматикой. Автор ссылается на слова митрополита Филарета Московского, отмечающего, «чтоб никакую, даже в тайне сокровенную премудрость мы не почитали для нас чуждою и до нас не принадлежащую» [6, с. 112]. Религиозный догмат, несущий в себе богооткровенную истину, должен переживаться человеком в таком процессе, следствием которого является глубокое изменение своего ума, внутреннее его преобразование в состояние, способное воспринимать божественные истины. Не могут противопоставляться богословие и мистика, так как они поддерживают друг друга [6, с. 112]. Таким образом, во-первых, богословие есть общее выражение того, что может быть познано в процессе рационализации божественных истин, их приспособления к восприятию человеческим разумом, и, во-вторых, в богословии как форме рефлексии человека по онто-гносеологическим вопросам косвенно декларируется идея взаимодопол-нительности религии и естественного знания.
Принципы человекоразмерности и экологичности
Неумеренное противопоставление духа и материи, которое характерно для протестантизма, оказало глубокое влияние и на науку, и на новоевропейскую философию вообще. «Жесткое» отношение к природе, проявившееся в идее экспериментального метода, укоренено в «духе протестантизма», породило в XVIII в. механицистское мировоззрение, результаты которого и посегодня «отравляют» нашу культуру и в особенности науку. Этому духу механицизма, захватившему цивилизацию, вменяют в вину и экологический кризис, приобретающий в настоящее время планетарный характер. Основой нового типа мышления является экологическая этика (Р. Атфилд, Л. Уайт, Э. Ласло, О. Леопольд) как одна из современных областей философского знания, задачей которой является обоснование и разработка этических принципов и норм, регулирующих отношение человека к природе. В этом контексте особый
интерес представляют проблемы нравственно-экологической переориентации современной науки, и обоснование концепций сотрудничества с природой специалистами экологической этики происходит в контексте поиска новых мировоззренческих и научных оснований.
Экологическое мышление тесно связано с пересмотром парадигм новоевропейской науки, так как в сегодняшней культуре накоплен критический материал в пользу нового понимания познания, основанного на осознании духовно-экзистенциальной стороны экспериментального метода науки Нового времени [1]. Дело в том, что человекоразмерные системы требуют особых стратегий деятельности, в которых существенную роль играют несиловые взаимодействия, основанные на синергетических эффектах, нового типа интеграции истины и нравственности. Технологическая целерациональная и ценностно-рациональная деятельность с такими системами предполагает учет спектра возможных траекторий системы и сталкивается с проблемой выбора определенного сценария развития из множества возможных. Ориентирами этого выбора служат не только знания, но и нравственно-религиозные принципы [4; 13].
Итак, новая наука должна быть человекоразмерна и экологична, что достигается путем формирования особого типа научного мышления, основанного на принципах экологической этики (экомышление), которая может выстраиваться на основе рецепции мировоззренчески-культурного дискурса, в том числе и научно-религиозного.
Особое понимание наукотворчества
Итак, природа в полной мере испытала на себе формулу «Знание -сила», и, как заметил Д. Гриффин, выражая всеобщее настроение, дальнейшее развитие «модернизма несёт в себе значительную угрозу жизни человечества на планете» [15, с. 33]. Изучение реальных сложных систем показало, что порядок и беспорядок тесно связаны по принципу дополнительности, а фундаментальной характеристикой мироздания является хаос и нестабильность, в которых в результате спонтанных флуктуаций выкристаллизовывается порядок (И. Пригожин). Любое малейшее вмешательство человека в природу приводит к необратимым последствиям, и следует «распроститься с представлением, будто этот мир - наш безропотный слуга. Мы должны с уважением относиться к нему. Мы должны признать, что не можем полностью контролировать окружающий нас мир нестабильных феноменов, как не можем контролировать социальные процессы... наше знание всего лишь небольшое оконце в универсум» [12, с. 51]. Поэтому в науке должен работать принцип невмешательства, что предполагает новую форму наукотворчества.
Учитывая предложенный современной наукой в рамках синергетики «принцип невмешательства» и предложенный теизмом принцип «сора-ботничества» человека и Бога на путях культуротворчества (синергия), можно предложить особый тип наукотворчества, основанный на «мягких» формах воздействия человека на природу.
Особый этос науки, основанный на религиозных ценностях
В связи с осознанием важности нравственных аспектов современной науки начали активно обсуждаться вопросы ответственности ученого за возможные результаты своих исследований, механизмы демократического контроля за научной деятельностью, ее результатами и возможными сферами приложения. Возникают различные формы самоорганизации научной общественности, основной целью работы которых является регулирование деятельности ученых с точки зрения норм этической и социальной ответственности.
Наука, помимо выгод и преимуществ, принесла человечеству новые проблемы, которые в свою очередь порождают проблемы этики ученых, их социальной ответственности перед обществом и отдельным человеком. Этическая рефлексия над наукой должны быть осмыслена как необходимая составляющая самого научного поиска и научного исследования. Обратимся для начала к тому описанию морали научного сообщества, признающего истину высшей ценностью, которое было предложено американским социологом Р.К. Мертоном. Он ввел понятие «этос науки», включающее совокупность следующих норм: коммунизм (результаты исследований принадлежат всему научному сообществу); универсализм (оценка результатов исследований должна производиться объективно); незаинтересованность (исследователи должны быть заинтересованы исключительно в познании истины); организованный скептицизм (долг ученого критично оценивать любое свое и чужое суждение) [16].
В приведенном перечне норм научного сообщества можно обнаружить следующие ценностные установки. Во-первых, истина рассматривается как высшая ценность, ради которой ученый должен пожертвовать всеми личными или корпоративными амбициями, мнениями, предпочтениями и пр. Во-вторых, признается необходимым принять требования критического рационализма. Научное сообщество поддерживает внутри себя обстановку открытой дискуссии, свободной критики всех результатов, методов, предпосылок, способов аргументации и т. д. Иными словами, все, что касается содержания научной деятельности, открыто для аргументированной критики. В-третьих, наконец, важнейшей ценностью представляется автономия научного сообщества. Его деятельность не должна ни в какой мере определяться вненаучными интересами. Аргументы вненучного характера не могут влиять на методы научных исследований и оценку результатов. Важно, что вторая и третья из названных ценностей производны от первой. Критический рационализм и автономия важны постольку, поскольку служат делу достижения научной истины. Интересно, однако, что именно из этих двух установок вытекают все моральные нормы научного сообщества. Получается, что роль морали в рамках этоса науки инструментальна. Она призвана обеспечить обстановку, благоприятную для достижения основной цели научной деятельности [9, с. 50-51].
Проблема нравственной ответственности науки актуализирует вопрос социокультурного измерения научного инновационного развития. Подобная постановка вопроса отправляет, как отмечает В.Н. Порус, «к проблеме противоречий между культурой как горизонтом ценностей, выступающих ориентирами свободного поведения людей, и цивилизацией как системой формальных условий, необходимых для того, чтобы возможности этого ориентирования актуализировались» [9, с. 35-36].
Культура определяет ценностные смыслы общественного и личностного бытия. Цивилизация обеспечивает формы социальной организации, технические средства, регламент общественного поведения и превращает идеальные планы культуры в реальные программы, определяет в них место и роль социальных институтов (в том числе науки), как и отдельных людей, устанавливает правила общежития, в которых находят более или менее адекватное выражение культурные универсалии. Культурные идеалы и цели выступают как жизненные ориентиры в контексте цивилизации, и противостоять энтропийным и разрушительным процессам может лишь цивилизация, одухотворенная культурой.
Культура не является пассивной составляющей и способна сбрасывать с себя устаревшие и отжившие ее формы и проектировать новые. Формирующиеся в ней идеалы и ценности становятся общезначимыми благодаря традициям. В динамичных обществах традиции недостаточны, а идеалы и ценности воплощаются в принципах цивилизации. Но культура обладает автономией, внутренними импульсами саморазвития. Взаимообусловленность культуры и цивилизации может нарушаться. Наличные формы цивилизации имитируют культуру, «подменяют» ее. Поэтому Н.А. Бердяев называл цивилизацию «смертью духа культуры»: культура «ссыхается» в цивилизацию, а цивилизация без культуры превращается в антигуманный механизм [2, с. 147, 149, 150]. Что необходимо для сохранения их связи? Цивилизация должна направлять развитие культуры в контролируемое русло, но оставлять пространство свободы для творческой работы духа, культура должна формировать осознанные потребности и ожидания, осуществление которых ведет к преобразованию цивилизации, сохраняя ее от деструктивного бунта. Если этого не происходит, наступает кризис культуры, за которым следует и распад цивилизации.
Современная европейская культура находится в кризисе, один из признаков которой есть утрата связи науки с культурными универсалиями. Дело в том, что свою свободу наука охраняет от внешнего вмешательства постулатами о ценности «свободного и суверенного» научноисследовательского труда и об органическом единстве всех частей и элементов своей грандиозной системы. Но если эта ценность трансформируется в самодовлеющую профессиональную ориентацию, в этом виден симптом неблагополучия культуры. «Чем более четко научное познание пытается выделить суверенную территорию, определяя свой
предмет, объект и метод, чем более замкнутым хотелось бы видеть науке пространство ее интеллектуального и духовного суверенитета в сознании культуры, чем более прочны и устойчивы стены, тем, вероятно, все более и более шатким, зыбким, непрочным грозит оказаться ее самостояние-в-культуре» [7, с. 348-349].
В таких условиях научный прогресс уже не воспринимается как составная часть культурного развития. Г. Люббе констатирует: «Когнитивное содержание научного прогресса... уже никак не затрагивает нас ни в культурном, ни тем более в политическом отношении» [7, с. 228]. Оторванность науки от «человеческих масс», индифферентных по отношению к профессиональным ценностям науки, особенно сказывается в те периоды, когда само это развитие приносит не только блага, но и угрозы, что ставит под сомнение даже превосходство научного прогресса над донаучными формами культуры.
Современная социокультурная и экологическая критика инновационного научно-технического развития, науки как формы культуры абсолютно не случайна. На повестку дня ставится вопрос о более «мягких» формах технологии, более приспособленных к взаимодействию с целостными системами, с живым, с природой, прежде всего, с человеком. В подобных исследованиях начинают проступать контуры другой возможной цивилизации, другого отношения человека с окружающей средой с учетом всего многообразия социокультурного опыта.
Особая методология научной деятельности
Характерной особенностью научного исследования в рамках новой науки является полный отход от редукционистских методов познания, так как в центре внимания учёных оказывается сложность систем, нелинейные процессы, возникновение порядка из хаоса. Эволюционный способ рассмотрения явлений из биологии начинает активно переходить в физику, химию, обществознание. Необъективируемость, или индетерминизм (апофатизм), первоосновы выражается через «принцип неопределенности» (В. Гейзенберг). Этот принцип кладет предел знанию как бесконечному уточнению определенных данных и имеет параллель с апофатизмом личностного начала человека как носителя непостижимого образа и подобия Бога.
Принцип дополнительности систем описания одного объекта может иметь далеко идущие последствия, так как он не сводится к субъективности восприятия наблюдателя и к отсутствию единого языка описания, а основан на неразрывности и взаимодополнительности объекта и наблюдателя. Причем характеристика объектности объекта на микроуровне исчезает, а личностность наблюдателя также не описывается в терминологии характеристик объектности. В такой ситуации возможно возвращение на новом уровне к концепции тождества бытия и мышления, причем мышления персонализированного.
Особую концепцию интеграции науки и религии, основаниями которой являются взаимодополняемость и открытость, предлагает Дж. Полкинхорна. Наиболее перспективное направление в исследовании эволюции ментального Дж. Полкинхорн видит в динамической теории хаоса, исследованиях развития сложного из простого, что предусматривает открытость для ввода информации извне, которые являются не разрывами в процессе, а фундаментальными характеристиками самого процесса: «Процесс непрерывен от начала и до конца. Природа вся едина, это хитон без швов... Если рука Божия распознаётся в этом продолжающемся творении, нужно искать её не в отдельных эпизодах внедрения в мир, не в разрывах в процессах, а в самих процессах» [10, с. 163].
Таким образом, вера может конституироваться как «интегрирующая функция междисциплинарного диалога» богословия, философии и естествознания, включающая в себя конвергенцию теологической, философской и конкретно-научной аргументации, формирование «конвергирующей» синтетической истины (К. Ранер). Итак, новая наука должна включить в себя фундированную научно-религиозным дискурсом особую методологию своей деятельности, основанную на принципах отказа от редукционизма в познании, принципах индетерминизма и дополнительности.
Список литературы
1. Ахутин А. В. История принципов физического эксперимента. От античности до XVII века. - М., 1976.
2. Бердяев Н.А. Смысл истории. - М., 1990.
3. Заблуждающийся разум? Многообразие вненаучного знания. - М., 1990.
4. Капра Ф. Дао физики: исследование параллелей между современной физикой и мистицизмом Востока. - СПб., 1994.
5. Кун Т. Структура научных революций. - М., 1975.
6. Лосский В.Н. Боговидение. - М., 2003.
7. Наука в культуре. - М., 1999.
8. Научные и богословские эпистемологические парадигмы: историческая динамика и универсальные основания / под ред. В. Поруса. - М., 2009.
9. Ответственность религии и науки в современном мире / под ред. Г. Гутнера. - М., 2007.
10. Полкинхорн Дж. Вера глазами физика. - М., 1998.
11. Полани М. Личностное знание. - М., 1985.
12. Пригожин И. Философия нестабильности // Вопр. философии. -1991. - № 6.
13. Степин В.С. Теоретическое знание. - М., 2000.
14. Тиллих П. Избранное: Теология культуры. - М., 1995.
15. Чешков М.А. «Новая наука», постмодернизм и целостность мира // Вопр. философии. - 1995. - № 11.
16. Merton R. К. The Institutional Imperatives of Science II Sociology of Science / Ed. B. Barnes. - L: Penguin Books, 1972.
