CC BY
20
АНТРОПОЛОГИЧЕСКИЙ ФОРУМ, 202 0, №45
В ПОИСКАХ «БИБЛИИ»: Рец. на кн.: ФЛОРЕНТИНА БАДАЛАНОВА ГЕЛЛЕР. КНИГА СУЩАЯ В УСТАХ: ФОЛЬКЛОРНАЯ БИБЛИЯ БЕССАРАБСКИХ И ТАВРИЧЕСКИХ БОЛГАР. М.: Русский фонд содействия образованию и науке, 2017. 864 с., 183 ил.
Дмитрий Игоревич Антонов
Российский государственный гуманитарный университет 6 Миусская пл., Москва, Россия Российская академия народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ
82 пр. Вернадского, Москва, Россия antonov-dmitriy@list.ru
Аннотация: Рецензия посвящена книге Ф. Бадалановой Геллер «Книга сущая в устах: фольклорная Библия бессарабских и таврических болгар». Рассматривая обширный корпус текстов, опубликованных в монографии, автор рецензии анализирует принципы отбора фольклорного материала, который формирует, по мнению Бадалановой Геллер, «устную Библию». В рецензии рассмотрены проблемы, неизбежно возникающие на пути конструирования «фольклорной Библии» как единого корпуса мотивов. Границы и очертания этого корпуса оказываются дискуссионной областью, так как исследователи исходя из разных предпосылок склонны относить к нему не только (около)библейские нарративы, но и тексты, основанные на небиблейской фольклорной топике. Кроме того, в рецензии на ряде упомянутых в книге примеров проанализировано взаимодействие книжных, устных и визуальных текстов. Эта проблематика, важная при анализе любых кочующих христианских сюжетов, актуализирована в книге Бадалановой Геллер благодаря публикации обширного визуального материала, 183 изображений, большинство из которых — исторические болгарские храмовые образы, иллюстрирующие библейские мотивы.
Ключевые слова: «Фольклорная Библия», болгарский фольклор, иконография, книжность.
Для ссылок: Антонов Д. В поисках «Библии»: Рец. на кн.: Флорентина Бадаланова Геллер. Книга сущая в устах:
фольклорная Библия бессарабских и таврических болгар. М.: Русский фонд содействия образованию и науке, 2017.
864 с., 183 ил. // Антропологический форум. 2020. № 45. С. 241-252.
doi: 10.31250/1815-8870-2020-16-45-241-252
URL: http://anthropologie.kunstkamera.ru/files/pdf/045/antonov.pdf
ANTROPOLOGICH ESKIJ FORUM, 2 0 2 0, NO. 45
LOOKING FOR "THE BIBLE": A Review of FLORENTINA BADALANOVA GELLER, KNIGA SUSHCHAYA V USTAKH: FOLKLORNAYA BIBLIYA BESSARABSKIKHITAVRICHESKIKH BOLGAR [THE BOOK THAT EXISTS IN THE MOUTHS: THE FOLK BIBLE OF THE BESSARABIAN AND TAURIDE BULGARIANS]. Moscow: Russkiy fond sodeystviya obrazovaniyu i nauke, 2017, 864 pp., 183 ill.
Dmitriy Antonov
Russian State University for the Humanities 6 Miusskaya Sq., Moscow, Russia The Russian Presidential Academy of National Economy and Public Administration
82 Vernadskogo Av., Moscow, Russia antonov-dmitriy@list.ru
Abstract: This review is dedicated to Florentina Badalanova Geller^ The Book That Exists in the Mouths: The Folk Bible of the Bessarabian and Tauride Bulgarians. Considering the extensive materials published in the monograph, the rev*ewer analyzes the criteria of selection of folklore material, which forms, according to Badalanova Geller, an "oral Bible". The rev'ew considers the problems that arise in the process of constructing the "folk Bible" as a corpus of motives. The boundaries of this corpus seem to be problematic, since researchers are inclined to include not only biblical narratives, but also texts that are based on folk motives without direct links to the Bible. On a number of examples, the rev'ewer also demonstrates the interaction between written, verbal (folklore) and v'sual sources. This topic has become especially relevant thanks to the publication of extensive v'sual material—Badalanova Geller included 183 pictures in the book, most of which are historical Bulgarian church images illustrating the biblical motifs that are mentioned in the published folklore texts. Keywords: "The folklore Bible", Bulgarian folklore, iconography, booklore.
To cite: Antonov D., 'Looking for "the Bible": A Rev*ew of Florentina Badalanova Geller, Kniga sushchaya v ustakh: folk-lornaya Bibliya bessarabskikh i tavricheskikh bolgar [The Book That Exists in the Mouths: The Folk Bible of the Bessarabian and Tauride Bulgarians]. Moscow: Russkiy fond sodeystv*ya obrazovaniyu i nauke, 2017, 864 pp., 183 ill.', Antropo-logicheskij forum, 2020, no. 45, pp. 241-252. doi: 10.31250/1815-8870-2020-16-45-241-252
URL: http://anthropologie.kunstkamera.ru/files/pdf/045/antonov.pdf
Рец. на кн.: Флорентина Бадаланова Геллер
Книга сущая в устах: фольклорная Библия бессарабских и таврических болгар. М.: Русский фонд содействия образованию и науке, 2017. 864 с., 183 ил.
Рецензия посвящена книге Ф. Бадалановой Геллер «Книга сущая в устах: фольклорная Библия бессарабских и таврических болгар». Рассматривая обширный корпус текстов, опубликованных в монографии, автор рецензии анализирует принципы отбора фольклорного материала, который формирует, по мнению Бадалановой Геллер, «устную Библию». В рецензии рассмотрены проблемы, неизбежно возникающие на пути конструирования «фольклорной Библии» как единого корпуса мотивов. Границы и очертания этого корпуса оказываются дискуссионной областью, так как исследователи исходя из разных предпосылок склонны относить к нему не только (около)библейские нарративы, но и тексты, основанные на небиблейской фольклорной топике. Кроме того, в рецензии на ряде упомянутых в книге примеров проанализировано взаимодействие книжных, устных и визуальных текстов. Эта проблематика, важная при анализе любых кочующих христианских сюжетов, актуализирована в книге Бадалановой Геллер благодаря публикации обширного визуального материала, 183 изображений, большинство из которых — исторические болгарские храмовые образы, иллюстрирующие библейские мотивы. Ключевые слова: «Фольклорная Библия», болгарский фольклор, иконография, книжность.
В поисках «Библии»
Дмитрий Игоревич Антонов
Российский государственный гуманитарный университет / Российская академия народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ, Москва, Россия antonov-dmitriy@list.ru
Рецензируемая монография Флорентины Бадалановой Геллер, профессора Topoi Excellence Cluster при Свободном университете Берлина, — результат многолетних исследований в области болгарского фольклора. Это блестящий результат и впечатляющий свод устных и визуальных текстов, который много десятилетий будет использоваться фольклористами. Опыт тем более ценный, что автор — специалист в области не только фольклорной традиции, но и славянской и балканской книжности и иконографии. Библейские и околобиблейские мотивы активно дрейфуют между разными языками культуры, и их комплексное изучение, анализ способов и стратегий интерсемиотического перевода — крайне актуальные задачи для разных областей гуманитаристики. Отталкиваясь от замечательной книги Бадала-новой Геллер, мне хотелось бы порассуждать о некоторых вопросах и проблемах, которые возникают в этой области.
Монография разделена на несколько частей: краткое аналитическое вступление, публикация устных текстов, записанных автором в 1981-1989 гг. от болгарской диаспоры на территории Украины и Молдовы (16 глав издания), собрание текстов, которые были опубликованы в конце XIX — начале XX в. либо хранятся в отделе рукописей Болгарской академии наук (еще 18 глав), а также внушительный справочный аппарат — индекс библейских параллелей, сводный и сравнительный указатель мотивов, обширный конкорданс и указатель, которые систематизируют группы мотивов по тематическому принципу; наконец, приложение с музыкальными шифрограммами и списком иллюстраций.
Каждый публикуемый в книге текст снабжен многочисленными ссылками, которые указывают библейские параллели для отдельных фрагментов, а также соответствующие индексы в фольклорных указателях мотивов. Все это делает публикацию весьма информативной и дает читателю базовые ключи для интерпретации материала в контексте книжной и устной традиций.
Не менее ценный шаг — включение в книгу 183 изображений, из которых 36 — черно-белые этнографические фотографии XIX-XXI вв., а остальные 147 — цветные репродукции болгарских миниатюр, церковных росписей и резных панелей на библейские сюжеты. С их рассмотрения мне и хотелось бы начать рецензию.
Дрейф мотивов между фольклором и иконографией рассматривался гораздо меньше и реже, чем взаимовлияние иконографии и книжности (при этом, как правило, речь идет о переводе письменных текстов в изобразительные, а не о влиянии иконографии на книжность) [Антонов, Майзульс 2011: 122-130; 2012: 172-175]. Однако такое влияние нетрудно проследить на ряде популярных библейских и околобиблейских мотивов. К примеру, показателен в этом плане визуальный гипермотив «адской троицы» — Ад, Сатана и Иуда. Схема «дьявол сидит на звере-Аде и держит на коленях Иуду» (поза родительства / патронажа) использовалась в иконографии Страшного суда, которая сформировалась в Византии в УШ-К вв. и с XI в. распространилась на Руси. В XVI в. мотив вышел за рамки композиций Страшного суда и оказался включен сперва в иконографию Сошествия во ад, а затем, в XVII в., «Плоды страданий Христовых» и во множество различных изображений ада в лицевых рукописях [Антонов 2019]. Главный из падших ангелов — Люцифер, главный из инфернальных монстров — персонифицированный Ад, и главный из грешников — Иуда — репрезентировали преисподнюю в самых разных визуальных контекстах.
Мотив варьировал и изменялся, приобретал новые оттенки смыслов, а затем начал проникать в книжность (как минимум с начала XVII в. авторы упоминали «Иуду на коленях дьявола») и в фольклор. В восточнославянской устной традиции на момент ее фиксации в XIX в. распространились не только рассказы о «коленях дьявола» как месте посмертных мучений Искариота, но и легенды о том, как и почему Иуда оказался в этом месте. Возник и явно дочерний мотив о том, что на колени дьявола попадают все самоубийцы [Антонов, Майзульс 2013]. Впрочем, влияние на фольклор оказывали не только яркие и хорошо разработанные мотивы, но и более мелкие визуальные элементы. Так, на описания некоторых локальных и темпоральных духов восточнославянского фольклора повлияли иконографические маркеры и атрибуты демонов — вздыбленные волосы, крюки в руках, огонь изо рта [Антонов, Майзульс 2013: 125].
Обратим внимание на один визуальный мотив, который трижды встречается в иллюстративной части книги Бадалановой Геллер. Это змей-искуситель с человеческой головой (ил. 47 монографии) и — в двух случаях — с красными, мелко изображенными крыльями, которые окаймляют голову, соединяя ее со змеиным телом (ил. 50, 51). Такие фигуры изображены на расписанных в XVIII в. деревянных панелях из иконостасов болгарских церквей. Представление о том, что прародителей соблазнила антропоморфная рептилия, родилось во Франции в XII в. благодаря комментарию к книге Бытия известного теолога Петра Коместра, который утверждал, что дьявол вошел в прямоходящую змею с женской головой, чтобы прельстить Еву. Мотив распространился в европейской книжности и вслед за ней в иконографии. Не позднее середины XVI в. такие изображения пришли на Русь (они встречаются в Лицевом летописном своде Ивана Грозного и на иконах второй половины XVI в.). При этом в Европе тело змея иногда наделяли крыльями, а голову венчали короной; более того, с XV в. голова иногда оказывалась не женской, а мужской — все это указывало на Люцифера как истинного актора истории грехопадения (подробнее об этом см.: [Антонов 2016]). Болгарские изображения XVIII в., опубликованные в книге Бадалановой Геллер, — региональный пример этой иконографии. Голова змея лишена здесь видимых женских черт (длинных волос или женских головных уборов), но крылья явно изобличают падшего ангела. При этом красные («огненные») крылья в глазах некоторых мастеров и зрителей могли указывать не просто на ангела, а на серафима — высший ангельский чин, к которому, согласно многим популярным в Средние века текстам, принадлежал Люцифер (ср. красные крылья серафима на фреске 1846 г. из Рильского
монастыря, ил. 65). Как показывает иллюстративный материал, в Болгарии, как это происходило и в Европе, и в России, гибридные образы сосуществовали с фигурами змея-искусителя, лишенного антропоморфных признаков, — на миниатюре конца XVIII в. и на резной деревянной пластине из иконостаса XVIII в. Адама и Еву прельщает обычная рептилия (ил. 49, 52). Интересно при этом, что в опубликованных фольклорных текстах мотив «змей-искуситель с женской / человеческой головой» не встречается. Вряд ли появление ярких и необычных фигур на публичных образах не порождало никаких объяснений и легенд относительно изображенного персонажа. Вероятнее, что они не фиксируются в актуальном фольклоре из-за маргинализации и постепенного исчезновения визуального мотива из церковного пространства.
Возвращаясь к опубликованным записям, нужно сказать, что их корпус очень велик (284 текста с переводами) и в тематическом плане выстроен по двум близким, но не вполне идентичным принципам: хронологическому — от этиологических легенд до апокалиптических сюжетов, и «скриптурному» — большинство глав (хотя не все) соответствуют библейским книгам — от «Каина и Авеля» и «Потопа» до «Фольклорного Евангелия» и «Фольклорного Апокалипсиса». При этом легко заметить, что уже первые главы книги — «Отчего зачался у нас белый свет?», «Кому дал Бог детей рожать?» в первой части монографии и «Божественный поединок», «Как Господь сотворил мир» во второй части — по составу мотивов мало или вовсе не соотносятся с библейскими. Это поднимает неизбежный вопрос о принципе отбора материала.
Проблемная область при изучении «народной Библии» — сам сюжетно-мотивный комплекс, его границы и очертания. На рубеже ХГХ-ХХ вв. этнографические программы, ориентированные на изучение «народной веры» (этнографического бюро кн. В.Н. Тенишева и Комиссии по народной словесности Общества любителей естествознания, антропологии и этнографии), включали в опросники не только темы, связанные с библейскими событиями и лицами, но и представления об ангелах, демонах, эсхатологии, мироустройстве, космогонии и космографии, иконах и реликвиях, святых, календарных праздниках и т.п. В середине XX в. тот же круг тем активно изучался в рамках Полесских экспедиций (см. подробне: [Белова 2004: 9-10]). Казалось бы, широкие программы по «народному православию», «народной вере» и т.п. не тождественны «народной Библии» и часто выделяются собирателями как самостоятельные. Однако тенденция к их смешению и объединению достаточно сильна до сих пор. О.В. Белова, исследовавшая восточнославянский библейский фольклор, в своей
очень информативной книге «Народная Библия: восточнославянские этиологические легенды» [Белова 2004] рассматривает не только нарративы, построенные на материале Ветхого и Нового Заветов (глава 3), но и самый широкий круг разнородных мотивов. Это «картина мира» — время, пространство, народы, числа, имена, животные, растения (глава 2), «этиология обрядности» (заключительный раздел третьей главы) и «небиблейские сюжеты» — легенды об аисте, хлебном колосе, пятнах на луне и др. (глава 4). Подборка объясняется тем, что «в область библейских сюжетов попадает практически вся этиология <...> легенды, с точки зрения носителей традиции имеющие непосредственное отношение к "священной истории" в ее фольклорном прочтении, <...> ряд представлений, связанных с персонажами народной демонологии» и др. [Белова 2004: 12-13, 16-18]. При этом именно этиологические сюжеты, многие из которых не имеют отношения к скриптурным источникам, О.В. Белова считает «структурообразующим ядром» всей «народной Библии» [Белова 2004: 18].
Ту же оптику применяет и Магдалена Зовчак. Ссылаясь на работы О.В. Беловой, она полагает, что основа «фольклорной Библии» — этиологические объяснительные модели, которые дают носителям традиции ключи к пониманию мира, социальных институтов и обычаев. Соответственно свою задачу при изучении польской «народной Библии» Зовчак видит не в систематизации и хронологическом расположении мотивов по структурной логике книг Ветхого и Нового Заветов, а в изучении самих принципов, по которым конструируются как нарративы о библейских событиях и персонажах, так и этиологические нарративы, связанные с сельскохозяйственным обиходом. Каноническая Библия и символика нехристианских верований — два разных источника, из которых формируется «народная Библия» ^ошсгак 2013: 12-19].
В вернакулярных традициях «Библия» действительно превращается из реальной книги с определенным набором сюжетов и мотивов в собирательный образ / концепт. Это «святая книга», не тождественная доступным современным изданиям. Ссылки на нее легитимируют легенды разного характера и происхождения (см.: [Громов 2003; Мороз 2005]). Это книга, которую невозможно прочесть, вместилище знаний, которые невозможно постичь, и т.п. (см., к примеру: [Мельникова 2011: 117-146]). Границы и контуры того, что относят к «библейскому» знанию или легитимируют с помощью «Библии» как объяснительной модели, могут быть весьма широкими и в каждом случае требуют реконструкции.
Неудивительно, что «фольклорная Библия» в широком понимании — гетерогенный и во многих аспектах шаткий конструкт. Мы можем говорить об устном бытовании и варьировании библейских и не отделяемых от них апокрифических и церковно-учительных сюжетов и мотивов, о корпусе книжных и/или устных по происхождению сюжетов, связанных с христианскими святыми, реликвиями и сакральными локусами. Кроме того, мы имеем дело с универсальной объяснительной моделью, которая может включать самые разные элементы устной традиции — от бытовых запретов и предписаний до развернутых легенд — в квазибиблейский контекст через соотнесение с библейскими (или, в более широком ракурсе, христианскими) персонажами или мотивами. Любое упоминание «демонов», «ангелов», «святых» или «Бога», равно как «греха / порока», «искупления», «добродетели» и т.п., вписывает нарратив в христианский дискурс. У более воцер-ковленных людей он может охватывать практически все области, от мировоззренческих до бытовых. Но насколько закономерно относить к «народной Библии» (не как к гибкой объяснительной модели, а как к некоему сюжетно-мотивному корпусу) нарративы, лишь на уровне номинаций (порой неустойчивых и небезусловных для самих информантов) связанные с христианской традицией, — открытый вопрос.
Еще больше вопросов вызывают ситуации, когда лингвистической / терминологической привязки или ссылки на «Библию» нет вовсе. Этиологический, эсхатологический или демонологический нарративы могут восприниматься в разных коммуникативных ситуациях по-разному. Их соотнесение с определенными христианскими реалиями может возникать в одних ситуациях и отсутствовать в других — не в силу «умолчания», а в силу того, что эта модель будет не релевантна. Критикуя такой «широкий» подход, Е.А. Мельникова справедливо отметила, что если представлять «народную Библию» не как исследовательский конструкт, а как объективную данность, аналог книжного свода, вариативный, но отчетливо маркируемый в традиции набор устных мотивов, сюжетов и представлений, это приведет ко многим парадоксам [Мельникова 2011: 34-36]. Ссылки на «книгу», «Библию» функционируют как отдельный культурный механизм. Представлений о четком сюжетно-мотивном библейском комплексе у носителей традиции чаще всего нет вовсе. В этой ситуации, как при формировании вопросников, так и при публикации текстов, конструирование того, что можно и что нельзя отнести к «Библии», становится исследовательским шагом. Альтернатива — аккуратная реконструкция того, что, как, в каких речевых и коммуникативных ситуациях разные носи-
тели традиции легитимируют через «Библию», связывают с «книгами» или соотносят с христианскими персонажами, локусами и т.п. В этом случае картина неизбежно распадется на множество более дискретных вариантов. Они будут разниться не только по территориальному / диалектному принципу, но и внутри каждой микротрадиции по принципу большей или меньшей включенности конкретного информанта в церковное сообщество, типа и тематики разговора, конкретного собеседника и др.
Эти проблемы оказываются актуальными при том подходе, который предложен в книге Бадалановой Геллер. Как уже говорилось, материал в большей части сгруппирован по принципу соответствия библейским темам — Вавилонская башня, Моисей, Давид, Соломон и т.п.; отдельно выделяются тексты, охарактеризованные как «фольклорный Левит», «фольклорные Евангелия», «фольклорный Апокалипсис». Широкий корпус записанных нарративов действительно основан на книжных мотивах и библейской топике. Однако во многих частях такое разделение кажется явно искусственным. Так, под «Левитом» понимаются славянские обрядовые предписания о жатве, никак (лексически или на сюжетном уровне) не связанные с Библией, а в «Евангелиях», «Апокалипсисе» и других частях есть тексты, основанные исключительно на фольклорной топике с редким упоминанием христианских / ветхозаветных персонажей. Наконец, в эту структуру вторгаются главы, которые минимально соотносятся или вовсе не соотносятся с библейскими книгами и сюжетами, например «Фольклорная антропология», «Кому рожать?» или «Соленый болгарин» (гл. 4, 6 и 16 второй части).
Разумеется, в самой традиции генетически разнородные мотивы бытуют на равных правах и формируют единое смысловое поле. Однако нулевые лексические привязки к библейским реалиям вряд ли свидетельствуют о том, что мотивы четко приписаны носителями традиции к «библейской мудрости» (или же собирателю нужно доказывать это отдельно, на основе других записей). Минимальные привязки традиционных славянских мотивов к библейским / христианским персонажам или локусам тоже могут быть ситуативными и не общераспространенными (обратное вновь требует доказательств). Если мы говорим не о центре, а о периферии и границах (около)библейских нарративов, проблема становится очевидной. А следовательно, чем шире спектр мотивов, включаемых в «устную Библию», тем аморфнее становится сам этот конструкт. Другой подход, обозначенный в теоретической части работы М. Зовчак, — рассматривать «народную Библию» не как набор конкретных тематических комплексов, а как особый вид «телеологического дискурса» — всего спектра
предписаний, запретов, этиологических объяснений, мотивировок различных действий, которые могут по разным траекториям связывать или вовсе не связывать с библейскими или библеизированными легендами ^ошсгак 2013: 12-19]. Это вполне возможный подход, но нужно понимать, что он уведет в сторону от тех библейских сюжетов, которые бытуют в фольклоре, но не имеют четкого выхода на этиологию — сюжетов, которые много лет блестяще изучает Бадаланова Геллер.
Во вступлении к книге автор кратко говорит об «устной Библии» как о самостоятельном сюжетно-мотивном корпусе, который веками сосуществует с книжным: «На наш взгляд, протобиблейский устный гипертекст задал определенную рамку и создал определенный интеллектуальный ландшафт, где, очевидно, и зародился письменный корпус Библии. Этот устный корпус текстов не только взрастил будущее собрание книг Священного Писания, но и сохранился до наших дней в качестве дискретного единства, состоящего из вербальных, иконографических и ритуальных текстов, составляющих ядро фольклорной "теологии"» (С. 18). Существующие веками и «во множестве ипостасей» «устная Септуагинта» и «устная Вульгата» — альтернативная письменной фольклорная Библия (С. 19-20). К сожалению, в аналитической части книги эта мысль остается не раскрытой. Лучшее представление о позиции Бадалановой Геллер дают другие ее работы, где речь идет о том, что в болгарской традиции определенные библейские персонажи (к примеру, праотец Авраам) аккумулируют вокруг себя различные мотивы и становятся центром для выстраивания новых нарративов; о том, что «современные фольклорные тексты, по всей видимости, парадоксальным образом отражают архаическую стадию развития исконного библейского "прототекста", предшествовавшую стадии его превращения в письменный текст» [Бадаланова 1998: 162] (см. также: [Бааа1апоуа 2001; 2002]).
Нельзя не согласиться, что устный, письменный и визуальный каналы трансмиссии культурных смыслов — взаимосвязанные и равноценные языки. Однако иудейские легенды, которые некогда определили создание ветхозаветных книг, во всех неиудейских традициях, во всех регионах христианского и исламского мира заимствовались преимущественно из книжности, как явление письменной культуры. Рецепция библейских и других книжных мотивов (в том числе через публичное чтение, проповеди, пересказы) в каждой новой фольклорной традиции создавала все новые варианты как «парабиблейских нарративов», так и объяснительных / легитимирующих моделей «через Библию» / «через христианскую культуру». Это не только единый континуум мотивов, проходящих сквозь
века и тысячелетия, но и изменчивое, исторически и локально обусловленное взаимодействие фольклора, книжности и иконографии. Картина не могла не меняться в разные периоды в зависимости от многих непостоянных факторов — активности священства, особенностей проповеди, распространенности письменных текстов, присутствия визуальных образов в публичном и домовом пространстве, уровня грамотности. И хотя болгарский фольклор включает мощный пласт библейских и парабиблейских нарративов, траектории их взаимодействия с другими пластами устной культуры представляются важной проблемой. А идея, что корпус мотивов беспрерывно существовал до наших дней и в настоящее время отражает архаическую стадию развития библейского «прототекста», во многих аспектах выглядит спорной и требует серьезных уточнений.
Анализ того, как адаптируются и аккультурируются книжные сюжеты, предполагает фокусировку на разных способах их использования, режимах функционирования и регистрах эффективности в устной традиции. В этом плане жаль, что теоретические экскурсы, намеченные в ряде статей Бадалано-вой Геллер, не нашли развития в книге. Хочется верить, что дальнейшая разработка этих вопросов станет значимым направлением в исследованиях как самого автора, так и фольклористов, которые будут пользоваться впечатляющим корпусом опубликованных ею материалов.
Дмитрий Антонов
Библиография
Антонов Д.И. Змей-искуситель с женским лицом: генезис и вариации образа в русской иконографии // Славянский альманах. 2016. Вып. 1-2. С. 194-210.
Антонов Д.И. «Адская троица» как гипермотив русской иконографии // Вестник РГГУ. Серия: Литературоведение. Языкознание. Культурология. 2019. № 3. С. 62-78.
Антонов Д.И., Майзульс М.Р. Демоны и грешники в древнерусской иконографии: семиотика образа. М.: Индрик, 2011. 376 с.
Антонов Д.И., Майзульс М.Р. Демоны, монстры и грешники в пространстве древнерусской иконографии // Чубарьян А.О. (гл. ред.), Лучицкая С.И. (сост.). Одиссей. Человек в истории. 2010/2011: Школа и образование в Средние века и Новое время. М.: Наука, 2012. С. 144-198.
Антонов Д.И., Майзульс М.Р. Цена крови, или Проклятые деньги Иуды Искариота // Антропологический форум. 2013. № 18 Online. С. 191-213.
Бадаланова Ф. Каин и Авель в болгарском фольклоре // Петрухин В.Я. (отв. ред.). От Бытия к Исходу. Отражение библейских сюжетов
в славянской и еврейской народной культуре: Сб. ст. М.: ГЕОС, 1998. С. 154-162. (Академическая серия. Вып. 2).
Белова О.В. (сост. и коммент.). «Народная Библия»: восточнославянские этиологические легенды. М.: Индрик, 2004. 576 с.
Громов Д.В. Фольклорные тексты о «ранешней Библии» // Живая старина. 2003. № 1. С. 42-44.
Мельникова Е.А. «Воображаемая книга»: очерки по истории фольклора о книгах и чтении в России. СПб.: Изд-во Европ. ун-та в Санкт-Петербурге, 2011. 184 с.
Мороз А.Б. К семантике слова «книга» в народной культуре: книга как сакральный предмет // Кормина Ж.В., Штырков С.А., Панчен-ко А.А. (ред.). Сны Богородицы: исследования по антропологии религии. СПб.: Изд-во Европ. ун-та в Санкт-Петербурге, 2005. С. 267-276.
Badalanova F. Interpreting the Bible and the Koran in the Bulgarian Oral Tradition: The Saga of Abraham in Performance // Hawkesworth S., Heppell M., Norris H. (eds.). Religious Quest and National Identity in the Balkans. L.; N.Y.: Palgrave, 2001. P. 37-56.
Badalanova F. Beneath, Behind, and Beyond the Bible: Back to the Oral Tradition (The Theologeme of Abraham's Sacrifice) // Фолклор, традиции, култура (Сборник в чест на Стефана Стойкова). София: Академично издателство "Професор Марин Дринов", 2002. P. 47-67.
Zowczak M. Biblia ludowa. Interpretacje w^tkow biblijnych w kulturze ludowej. Torun: Wydawnictwo Naukowe Uniwersytetu Mikolaja Kopernika, 2013. 557 s.
Looking for "the Bible": A Review of Florentina Badalanova Geller, Kniga sushchaya v ustakh: folklornaya Bibliya bessarabskikh i tavricheskikh bolgar [The Book That Exists in the Mouths: The Folk Bible of the Bessarabian and Tauride Bulgarians]. Moscow: Russkiy fond sodeystviya obrazovaniyu i nauke, 2017, 864 pp., 183 ill.
Dmitriy Antonov
Russian State University for the Humanities 6 Miusskaya Sq., Moscow, Russia
The Russian Presidential Academy of National Economy and Public Administration
82 Vernadskogo Av., Moscow, Russia antonov-dmitriy@list.ru
This review is dedicated to Florentina Badalanova Geller's The Book That Exists in the Mouths: The Folk Bible of the Bessarabian and Tauride Bulgarians. Considering the extensive materials published in the monograph, the reviewer analyzes the criteria of selection of folklore material, which forms, according to Badalanova Geller, an "oral Bible". The review considers the problems that arise in the process of constructing the "folk Bible" as a corpus of motives. The boundaries of this corpus seem to be problematic, since researchers are inclined to include not only biblical narratives, but also texts that are based on folk motives without direct links to the Bible. On a number of examples, the reviewer also demonstrates the interaction between written, verbal (folklore) and visual sources. This topic has become especially relevant thanks to the publication of extensive visual material—Badalanova Geller included 183 pictures in the book, most of which are historical Bulgarian church images illustrating the biblical motifs that are mentioned in the published folklore texts.
Keywords: "The folklore Bible", Bulgarian folklore, iconography, booklore.
References
Antonov D. I., 'Zmey-iskusitel s zhenskim litsom: genezis i variatsii obraza v russkoy ikonografii' [The Snake-tempter with the Female Face: Genesis and Variations of the Image in Russian Iconography], Slavyanskiy almanakh, 2016, no. 1-2, pp. 194-210. (In Russian). Antonov D. I., '"Adskaya troitsa" kak gipermotiv russkoy ikonografii' ["Hell's Trinity" as a Hypermotif of Russian Iconography], RSUH/RGGU Bulletin, "Literary Theory. Linguistics. Cultural Studies" Series, 2019, no. 3, pp. 62-78. (In Russian). Antonov D. I., Maizuls M. R., Demony i greshniki v drevnerusskoy ikonografii: Semiotika obraza [Demons and Sinners in Old Russian Iconography: Semiotics of the Image]. Moscow: Indrik, 2011, 376 pp. (In Russian). Antonov D. I., Maizuls M. R., 'Demony, monstry i greshniki v prostranstve drevnerusskoy ikonografii' [Demons, Monsters and Sinners in Old Russian Iconography], Chubaryan A. O. (ed.), Luchitskaya S. I. (comp.), Odissey. Chelovek v istorii. 2010/2011: Shkola i obrazovanie v Srednie veka i Novoe vremya [Odyssey. Man in Hisory. School and Education in the Middle Ages and Modern Period]. Moscow: Nauka, 2012, pp. 144-198. (In Russian). Antonov D. I., Maizuls M. R., 'Tsena krovi, ili Proklyatye dengi Iudy Iskariota' [The Price of Blood, or The Damned Money of Judas], Antropo-logicheskij forum, 2013, no. 18 online, pp. 191-213. (In Russian). Badalanova F., 'Kain i Avel v bolgarskom folklore' [Cain and Abel in Bulgarian Folklore], Petrukhin V. Ya. (ed.), Ot Bytiya k Iskhodu: otrazhenie bibleyskikh syuzhetov v slavyanskoy i evreyskoy narodnoy kulture [From Genesis to Exodus: Reflection of Biblical Plots in Slavic
AHTPono^orMHECKMM «OPYM 2020 № 45
252
and Jewish Oral Culture]: A collection of articles. Moscow: GEOS, 1998, pp. 154-162. (The Academic series, no. 2). (In Russian).
Badalanova F., 'Interpreting the Bible and the Koran in the Bulgarian Oral Tradition: The Saga of Abraham in Performance', Hawkesworth S., Heppell M., Norris H. (eds.), Religious Quest and National Identity in the Balkans. London; New York: Palgrave, 2001, pp. 37-56.
Badalanova F., 'Beneath, Behind, and Beyond the Bible: Back to the Oral Tradition (The Theologeme of Abraham's Sacrifice)', Folklor, traditsii, kultura (Sbornik v chest na Stefana Stoykova) [Folklore, Traditions, Culture (A collection in the honour of Stefan Stoykov)]. Sofia: Akade-michno izdatelstvo "Profesor Marin Drinov", 2002, pp. 47-67.
Belova O. V. (ed.), "Narodnaya Bibliya": vostochnoslavyanskie etiologicheskie legendy ["The Folk Bible": East Slavic Etiological Legends]. Moscow: Indrik, 2004, 576 pp. (In Russian).
Gromov D. V., 'Folklornye teksty o "raneshney Biblii"' [Oral Texts about the "Early Bible"], Zhivaya starina, 2003, no. 1, pp. 42-44. (In Russian).
Melnikova E. A., "Voobrazhaemaya kniga": ocherki po istorii folklora o kni-gakh i chtenii v Rossii ["The Imaginary Book": Essays on the History of Folklore about Books and Reading in Russia]. St Petersburg: EUSPb Press, 2011, 184 pp. (In Russian).
Moroz A. B., 'K semantike slova "kniga" v narodnoy kulture: kniga kak sakralnyy predmet' [On the Semantics of the Word "Book" in Folk Culture: The Book as a Sacred Subject], Kormina J. V., Shtyrkov S. A., Panchenko A. A. (eds.), Sny Bogoroditsy: issledovaniya po antropologii religii [Dreams of the Virgin: Studies on the Anthropology of Religion]. St Petersburg: EUSPb Press, 2005, pp. 267-276. (In Russian).
Zowczak M., Biblia ludowa: Interpretacje wqtkôw biblijnych w kulturze ludowej. Torun: Wydawnictwo Naukowe Uniwersytetu Mikolaja Kopernika, 2013, 557 ss.
