CC BY
149
3. Кант И. Метафизика нравов: в 2 ч. / пер. с нем., примеч. С .Я. Шейнман-Топштейн, Ц.Г. Арзаканьяна; вступ. ст. М.М. Филиппова; примеч. A.A. Тахо-Годи. М., 2007. С. 74.
4. Нарский КС. Кант. М., 1976. С. 164.
5. Кант И. О поговорке: «Может быть, это верно в теории, но не годится для практики» 1793 г. // Основы метафизики нравственности. М., 1999. С. 543.
Поступила в редакцию 2.07.2008 г.
Gorulko I.A. Personal freedom as a ground of Immanuel Kant's law study. This paper analyzes the concept of personal freedom as a basic idea of Kant's law study. The concept of personal freedom is investigated in the fields of Kant's state-legal views, ethics and philosophy of history. Here is defined a concern of personal freedom in constitution of jus which conveyed volition of nation, and effect of personal freedom to concept, system and contain of law in Kant's law study.
Key words: freedom, personal freedom, general code, law, compulsion.
B.M. ГЕССЕН О ПОНЯТИИ ЗАКОНА В КОНСТИТУЦИОННОМ ГОСУДАРСТВЕ
A.C. Окатова
В данной статье рассматривается трактовка В.М. Гессеном понятия закона в конституционном государстве. Автор анализирует концепцию формального понятия закона В.М. Гессена. В.М. Гессен проводит различие между формальным понятием закона, характерным для права конституционного государства, и материальным понятием закона, характерным для государства с абсолютным режимом правления. Основным элементом формального понятия закона В.М. Гессен считает его преимущественную силу.
Ключевые слова: формальное понятие закона, преимущественная сила закона, конституционное государство, правовой указ, материальное понятие закона.
Представители практически всех школ и направлений юриспруденции единодушны в определении основополагающего признака конституционного государства, коим признается господство права и закона во всех сферах государственной жизни. В связи с этим особое значение приобретает разработка формального понятия закона.
Формальное понятие закона возникает впервые в конституционном государстве. Под законом в формальном смысле слова государственное право начала XX в. понимает всякую норму, установленную законодательным собранием, а в конституционной монархии также санкционированную королем, независимо от того, является ли эта норма общей или конкретной, постоянной или временной. Организационные правила, определяющие внутренний распорядок правительственных учреждений, и правовые нормы, регулирующие права и обязанности граждан в их отношениях друг к другу и к государственной власти, одинаково являются законами, если только они исходят от законодательной власти.
Известный российский правовед, крупный специалист в области государственного права В.М. Гессен (1868-1920), рассматривающий закон как высшую в государстве юридическую норму, полагал, что формальное понятие закона является наиболее ярким выражением идеи господства законодательной власти над правительственной и судебной властями [1]. Данное утверждение основывается на проводимых им различиях между формальным и материальным понятиями закона.
Материальное понятие закона, как отмечает ученый, характерно исключительно для государств с абсолютным режимом правления. Законом в таких государствах признается любая общая норма, устанавливаемая верховной властью. Конкретное или индивидуальное веление, исходящее от той же власти, законом не признается и носит название декрета, патента, ордонанса и др. В.М. Гессен подчеркивает абсолютную юридическую бессодержательность материального понятия закона, поскольку закон в его материальном понимании ничем не отличается от правительственного распоряжения ни по своему
происхождению, ни по своей юридической силе. Закон, рассматриваемый в данном ракурсе, равно как и правительственное распоряжение, исходит от абсолютного монарха. Что касается юридической силы, то и закон в материальном смысле, и правительственное распоряжение являются в равной мере обязательными волеизъявлениями верховной власти [1-3].
«Закон и правительственное распоряжение - по самому своему происхождению -несоизмеримые величины», - отмечает В.М. Гессен [3]. Однако такое утверждение верно только для закона в его формальном понимании. Рассматриваемый с данной точки зрения закон отличается от правительственного распоряжения и по происхождению, и по юридической силе. Закон, понимаемый в формальном смысле, исходит от законодательной власти: в республике - от парламента, в конституционной монархии - от «короля в парламенте», в то время как правительственное распоряжение исходит от правительственной власти: в республике - от президента, в конституционной монархии - от «короля в кабинете». Указанное отличие закона от правительственного распоряжения находит свое отражение в формулировке основного конституционного принципа: «законы издаются не иначе, как с согласия народного представительства, - а в конституционных монархиях, -не иначе, как коллективно народным представительством и монархом» [4].
Однако более существенным отличием закона от правительственного распоряжения, по мнению В.М. Гессена, является его юридическая сила. «Закон, - подчеркивает мыслитель, - является высшею нормой по сравнению с правительственным распоряжением» [1]. Закон как волеизъявление законодательной власти обладает той формальной силой закона, которой, по общему правилу, лишены правительственные акты. Последние являются юридически действительными лишь в меру их соответствия закону [1-3].
В формальном понятии закона, считает В.М. Гессен, воплощена идея господства законодательной власти над властями правительственной и судебной. Господство законодательной власти в конституционном государстве, отмечает ученый, является следствием ее представительного характера. Народное представительство является мандата-
рием всего народа и выразителем его воли. Закон как волеизъявление народного представительства, а значит и как выражение общей воли, господствует над «частными волями» отдельных органов государственной власти. Таким образом, разные источники происхождения закона и правительственного распоряжения обусловливают их разную значимость и силу.
Существенным элементом формального понятия закона, с точки зрения В.М. Гессена, является его преимущественная сила. При этом исследователь отмечает, что преимущественная сила закона не должна пониматься как его квалифицированная обязательность для подданных. Всякое волеизъявление государственной власти в окончательной и законной его форме является одинаково обязательным. Закон также обязателен для подданных, как судебное решение или правительственный акт, вступившие в законную силу. В.М. Гессен подчеркивает, что преимущественная сила закона проявляется не в отношении государства к своим подданным, а в отношении законодательной власти к власти правительственной. Она выражается в квалифицированной устойчивости законодательных норм: «закон не может быть отменен, изменен, приостановлен или аутентически истолкован иначе как законом; правительственный акт не может ни вносить изменений в содержание, ни приостанавливать действия законов» [2]. Если действительно закон не может быть ни отменен, ни изменен иначе как силой закона, то это значит, что правительственный акт является юридически действительным лишь в меру своего соответствия или в меру своего непротиворечия закону: ни изменить, ни отменить закон правительственный акт не может. Преимущественной силе законов, таким образом, соответствует подзаконность правительственных актов [2].
Попытка обосновать существование в положительном праве конституционных государств не только формального, но и материального понятия закона была предпринята немецкими юристами. С точки зрения предложенной ими доктрины, законом в материальном смысле является всякая правовая норма, т. е. норма, регулирующая права и обязанности граждан в независимости от того, кто является ее источником. В частности,
Д.И. Мейер определяет закон как «исходящее от верховной власти правило, которым установляются права» [5]. Это свойство закона, по мнению Д.И. Мейера, обусловливает его основное отличие от других актов верховной власти. Подобную позицию занимал также другой немецкий ученый Р. фон Моль.
Установление правовых норм сторонники данной теории считают функцией законодательной власти. Правительственный акт по общему правилу не может определить ни прав, ни обязанностей граждан. Он является технической, а не юридической нормой. Вместе с тем административные указы они противопоставляют правовым указам. Первые устанавливают только технические нормы и могут издаваться правительственной властью по собственному праву. Вторые являются законами в материальном смысле и могут издаваться в порядке верховного или подчиненного управления только на основании и в пределах законодательной делегации. Без законодательной делегации правовой указ - указ, регулирующий права и обязанности граждан, - не может быть принят. Материальное понятие закона является, с точки зрения данной теории, понятием, разграничивающим сферу компетенции законодательной и правительственной власти.
Пытаясь обосновать свою теорию, немецкие юристы предлагают собственное толкование основного конституционного принципа: «законы издаются не иначе как с согласия народного представительства». По их мнению, в данной формулировке имеется в виду не формальное, а материальное понятие закона. В противном случае конституционный принцип представлял бы собой бессодержательную тавтологию: норма, издаваемая не иначе как с согласия народного представительства (закон в формальном смысле), издается не иначе как с согласия народного представительства [2].
Понимание закона в его материальном смысле как нормы, регулирующей права и обязанности граждан, характерно и для некоторых русских правоведов. В частности, Б.Н. Чичерин видит главное отличие законов от правительственных постановлений в том, что последние «могут прилагаться исключительно к административной области» и «не могут касаться гражданских, личных и политических прав, определение которых зависит
единственно от законодателя» [6]. При этом ученый отмечает, что такое различение возможно только в государствах, в которых обеспечивается разделение властей. При соединении властей в одних руках указанные виды обязательных норм смешиваются.
Другой русский правовед А.Д. Градов-ский усматривает отличие закона от правительственного акта в двух существенных характеристиках первого. Во-первых, под законом ученый понимает общее правило, устанавливаемое верховной властью. Во-вторых, закон, с его точки зрения, является нормой правоотношений, законом устанавливаются права и соответствующие им обязанности граждан и государственной власти, закон является юридическим основанием всех прав гражданина и всех требований, обращенных к нему государственной властью. По своему содержанию закон, как пишет А.Д. Градов-ский, «есть мера свободы, принадлежащей каждому лицу в обществе, с одной стороны, и граница власти государства над всей массой граждан и над каждым гражданином в отдельности, с другой стороны» [5]. Общее определение, согласно которому «закон есть правило, устанавливающее право», по мнению ученого, служит руководящим началом при установлении различия между законом и другими распоряжениями государственной власти [5].
В.М. Гессен не соглашается с доводами, приводимыми немецкими и некоторыми русскими юристами, и считает предложенную ими теорию неприемлемой. Обращаясь к проблеме генезиса основного конституционного принципа, В.М. Гессен отмечает, что смысл данного принципа состоит не в определении предмета закона (предмет закона предполагается известным), а в определении законодательного порядка. Вопрос о том, все ли правовые нормы должны издаваться в законодательном порядке, находится вне сферы действия данного принципа. Смысл конституционного принципа В.М. Гессен понимает иначе, чем немецкие ученые: «никакие нормы, имеющие силу закона, не могут быть устанавливаемы иначе, как с согласия народного представительства» [4].
Еще одним аргументом против теории, рассматривающей закон в материальном смысле, В.М. Гессен считает условия ее возникновения. Данная теория была сформули-
рована П. Лабандом в эпоху знаменитого в истории Пруссии бюджетного конфликта (1861-1865 гг.) и имела своей целью доказать правомерность безбюджетного режима. Поскольку конституционное начало, предполагающее издание законов только с согласия парламента, с точки зрения П. Лабанда, имеет в виду материальные законы (правовые нормы, регулирующие права и обязанности граждан), постольку бюджет, не будучи материальным законом, в случае невозможности его утверждения парламентом, вполне правомерно может быть установлен в административном порядке [2].
Кроме того, В.М. Гессен обращает внимание на существование в ряде современных ему государств правовых указов, исходящих от главы государства и не имеющих никаких санкций законодательной власти. Такие правительственные нормы по своему материальному содержанию ничем не отличаются от законов. Для объяснения данного явления немецкие ученые прибегают к понятию «общей делегации». По их мнению, конституция, возлагая на главу государства исполнение законов, тем самым делегирует ему право на издание самостоятельных указов, восполняющих правовое содержание закона. С точки зрения В.М. Гессена, при таком неопределенном и широком понимании делегации она теряет значение конституционного принципа, разграничивающего материальную компетенцию законодательной и правительственной властей.
Неудавшиеся попытки немецких ученых устранить расхождения между действительностью и предложенной ими теорией В.М. Гессен объясняет тем, что теория законодательной делегации указного права противоречит самой природе правительственной власти в конституционных государствах. Бесконечное множество изменчивых отношений государственной жизни не может быть охвачено системой устойчивых законодательных норм. Закон в большинстве случаев имеет общий характер, в то время как текущие явления государственной жизни слишком разнообразны и индивидуальны для того, чтобы их можно было исчерпывающим образом предусмотреть и регламентировать законом. Правительственная деятельность в таких условиях не может быть ограничена механической функцией пассивного испол-
нения законов. Издание в пределах закона непротиворечащих ему правовых указов В.М. Гессен признает естественной функцией правительственной власти, в основе которой лежит не делегация законодательной власти, а природа правительственной власти [2].
Кроме того, в основе разграничения законодательной и правительственной власти в конституционном праве, как утверждает В.М. Гессен, лежит отнюдь не материальное понятие закона. Две области государственной деятельности отчетливо отмежеваны конституционным правом: во-первых, область исключительной компетенции верховного управления (как правило, полномочия монарха в сфере военного и церковного управления, право созыва и роспуска палат, право утверждения и обнародования законов, право помилования, смягчения и отмены наказаний, пожалования орденов и титулов, чеканки монет и др.) и, во-вторых, область исключительной компетенции законодательной власти (как правило, ревизия конституционного закона, регламентация прав свободы [1, 2], определение порядка приобретения и утраты подданства, установление пошлин и налогов, реформирование уголовного, материального и процессуального права и др.).
Между областями исключительной компетенции законодательной и правительственной властей лежит, по мнению В.М. Гессена, третья область - область конкурирующей деятельности обоих властей. До тех пор, пока то или иное отношение общественной жизни остается нерегламентированным в законодательном порядке, его регламентация в порядке управления является не только возможной, но часто необходимой. Правовые указы, утверждает ученый, не нуждаются в делегации законодательной власти, за исключением издания чрезвычайных указов, поскольку последние не только обладают преимущественной силой закона, но и вторгаются в область исключительной компетенции законодательной власти. С правовым указом в рассматриваемой области конкурирует закон. Пользуясь правом инициативы, законодательная власть может любое отношение нормировать в законодательном порядке. Исходя из принципа преимущественной силы закона, всякое отношение, регламентированное законом, будет находиться за пределами компетенции правительственной
власти: только законом может быть отменен или изменен закон. Таким образом, в рассматриваемой области все, что регламентировано указом, может быть регламентировано законом; все, что регламентировано законом, регламентации указом не подлежит [2].
В.М. Гессен также отмечает, что разграничение компетенции правительственной и законодательной властей вызывает затруднения лишь в начале конституционной эпохи, когда сложно однозначно ответь на вопрос, какое из волеизъявлений монарха может быть рассмотрено в качестве закона в дореформенном строе. В этот период государственная власть руководствуется тем весьма неопределенным представлением о законе, в материальном и отчасти формальном значении слова, которое сложилось в доконститу-ционную эпоху. Однако после продолжительного существования представительного строя, считает ученый, вопрос о разграничении законодательной и правительственной властей не представляет никаких затруднений, поскольку все существенные явления государственной жизни успевают подвергнуться законодательной нормировке и их дальнейшая регламентация становится делом закона, понимаемого исключительно в его формальном смысле [2].
Таким образом, критический анализ концепции материального понятия закона, осуществленный В.М. Гессеном, позволил ему сделать вывод о том, что праву конституционного государства неизвестно материальное понятие закона. Подводя итог своему исследованию роли материального и фор-
мального понятия закона в праве конституционного государства, В.М. Гессен подчеркивает, что «государственному праву абсолютных монархий свойственно одно только материальное, конституционному праву -одно только формальное понятие закона» [4].
1. Гессен В.М. О правовом государстве. СПб., 1906.
2. Гессен В.М. Основы конституционного права. Пг., 1918.
3. Гессен В.М. Теория правового государства // Политический строй современных государств. СПб., 1905.
4. Гессен В.М. Исключительное положение. СПб., 1908.
5. Градовский А.Д. Начала русского государственного права: в 2 т. М., 2006. Т. 1: О государственном устройстве.
6. Чичерин Б.Н. Общее государственное право. М., 2006. С. 321.
Поступила в редакцию 20.08.2008 г.
Okatova A.S. V.M. Gessen’s interpretation of concept of law in constitutional state. This article describes V.M. Gessen’s understanding of the concept of law in a constitutional state. The author analyzes V.M. Gessen’s theory of the formal concept of law. V.M. Gessen distinguishes between the formal concept of law typical for a constitutional state and the material concept of law predominating in absolute government policy. The basic element of the formal concept of law in V.M. Gessen’s opinion is its prevailing power.
Key words: formal concept of law, prevailing power of law, constitutional state, legal edict, material concept of law.
