CC BY
47
ВЕСТНИК ПЕРМСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
2011 История Выпуск 3 (17)
УДК 94(470.53):7
В ЛЮДЯХ МОИ УНИВЕРСИТЕТЫ (ЗАМЕТКИ ПО ПАМЯТИ)*
Дадаграф (С. В. Панин)
В заметках по памяти активного участника пермской неофициальной культуры С. Дада-графа (Панина) на фоне прикамского маргинального андеграунда в оригинальном авторском стиле показано бурление культурной жизни, спровоцированное студенческими компаниями Пермского университета, начавшееся в середине 1980-х гг. и продолжающееся до настоящего времени.
Ключевые слова: ничевсёки, «Край Непуганых Идиотов», мальцы, ОДЕКАЛ, пермский художественный андеграунд.
Мой магаданский самолет приземлился в Перми в 1985 г. Все интересное в городе происходило вокруг единственного тогда университета. И еще открытого (во всех смыслах). Пришлось стать студентом. В творческом активе я имел панк-пропаганду, литературные и музыкальные мистификации, оформленные графикой и коллажами рукописные-машинописные книжки своих и чужих стихов, концептуальные акции (например, по легализации рокеров из так называемых «ан-дроповских черных списков» в официозной газете «Магаданский комсомолец»), создание общины ничевсёков, рисованные лубки, соединяющие микки-маусов и коньков-горбунков с тургеневскими девушками и супершпионами, увлечение разными видами анархии от Махна до Дада, гитару в гаражных группах и т.п. Все это определило признаки, по которым искались новые товарищи.
Комнату в общежитии на улице Коммунистической (ныне - Петропавловской) с 1986 г. стремительно заполонили студенты (историки, филологи, математики) и их друзья-подруги со всех концов города, области, страны. «Край Непуганых Идиотов» - так это называлось. Подходящий титул в записных книжках И. Ильфа (Файнзильберга) обнаружил ставший надолго моим соавтором, соседом (по местам обитания) и коллегой (на многих местах последующей службы) Хрен Тихонников (А. Поломских), который хорошо усваивал и пропагандировал новые творческие идеи.
Идиотский быт и идейные вихрения тут же трансформировались в литературно-графический эпос. Любые подходящие (и не очень) поверхности превращались в арт-объекты. На стене - огромная карта СССР, куда в наобумном порядке вклеены бегущие-летящие людишки разных времен-народов, создающие совершенно параллельную реальность. По шкафам, стенам, потолкам - лубочные коты, верблюды, солдатики с веселыми граффити (порой - в стихах). Венера (Боттичелли) из журнала «Огонек» превращена в новую поп-икону благодаря декадентскому гриму, настоящей сигарете в руке и стоящему рядом одеколону «Оазис» (выкурено-выпито какими-то негодяями в пиковые ночные времена).
Продолжаются концептуальные акции с дада-оттенком. Общежитские власти разрешают организовать в переходе между двумя корпусами (где сейчас находится магазин «Библиосфера») левое кафе типа «Стойло Пегаса» («ХЛАМ»). Дают добро - в буквальном смысле. Выделенная звуко-техника (приличная по тем временам) долго потом скрашивала сборища в моей комнате. Расписать сцены-стены в нужном стиле для выступлений поэтов-музыкантов с последующим диспутом уже не успевается. Зал быстро превращается в дискотеку.
Стихи, песни и призывы к немедленной панк-революции звучат в других местах. Инициативная троица «Непуганых» (мы с Хреном и А. Белёвский (Белёв, интересный гитарист-самородок из прикамского Верещагино)) стала первой местной музыкальной панк-группой. Нас вскоре поддержали новые друзья. «Простые пермские панки» - филологи (так и не состоявшиеся) О. Селёда (Селезнёв), М. Баранов (Макс) и Ко. На концерте в студклубе мы познакомились с Б. Уксусом (Бейлиным), через него - с Т. Медведем (А. Бояршиным) и клубом меломанов-пластиночников «Бит». Было решено заняться новым рок-клубом - вторым. Первый, только что созданный кабацко-филармоническими струнодерами, на досуге поигрывающими хард-классику, сразу стал анахронизмом. При новом клубе
- новый журнал. «Тыловая правда» («Тыл» попал в книгу «Золотое подполье»).
© Дадаграф (С. В. Панин), 2011
* Детали биографий и описание некоторых событий и акций, упомянутых в записках, представлены в литературе из пристатейного библиографического списка.
К тому времени много шуму в университетских окрестностях наделали наши журналы «Поветрие» (вышло номера три), «Смена поветрия» и газета «Стенькина правда», где публиковались стихи, рассказы, пьески, манифесты, статьи, графические иллюстрации и плакаты. Во всем - пародийность, задиристость, искренность. Конечно, было много сиюминутности и актуальности. Для театральных выходок под видом студенческой самодеятельности сочинялись абсурдистские детективы и безумные песенки с танцами. Самиздат процветал. Знакомые девушки печатали на своих пишущих машинках под копирку. Перерисовывали с оригинала графику в нужном количестве. Ценой немалых потерь постепенно обзаводились своими пишущими машинками, перепечатывали не только себя с друзьями, но и все интересное: выплывших из небытия писателей и мыслителей, питерские, московские, тамбовские, херсонские, екатеринбургские самопальные журналы-газеты про литературу, музыку, театр, сюрреальные сценки закамского Б. Эренбурга (Тутси) и парижского
В. Сирина (Набокова), смешные стихи чайковца А. Кучума (Кучумова) и ростовца Р. Рока (Ю. Геринга), «Рокси» и «УрЛайт» - с одинаковым любопытством. Кстати, изобретательно сделанные книжки создателя самого термина «самиздат» небывалиста Н. Глазкова (П. Васькова) мне позднее давал прочесть его товарищ по Алма-Ате в обмен на чтение моих (даря глазковские автографы).
В машинных залах университета, куда проникали со знакомыми математиками, мы наблюдали печатание на огромных рулонах всяких Рерихов (Стругацких), близких интеллигентной душе. Рулоны разрезались на страницы, выравнивались под прессом, брошюровались. Так же в ночные смены на Ленинском (Егошихинском) заводе были сделаны некоторые наши книжки.
Насильно вселенный в мою комнату для пресечения безобразия березниковский дембель А. Мальцев (Бабель) быстро перевоспитывается. Вокруг него создается то ли религиозная секта, то ли одно из пародийных «МоНеТ» (Молодежных Неформальных Течений) по матрице, тогда активно внедряемой прессой и комсомолом. Мальцы, адепты новой духовности, названные по фамилии «типичного представителя» и «гуру», несли в себе столько национальных и игровых фольклорных черт, что неожиданно стали популярны. Пресса сравнивает их со сказочными ничевоками и ренегатами-эмигрантами «Смены вех» 1920-х гг. (например в «Вечерней Перми»). Телеведущие называют их наряду с панками-металлистами-хиппи среди ведущих «МоНеТ». Анархистский молодняк гордо именуется «мальцами» - Д. Долматов (М. Томаткин), С. Четверухин (Эм-Си Че), С. Стаканов (Крюков), Л. Непомнящих (Лялька), Г. Политов (И. Литов), Е. Чичерин (Махно-Чича) и проч. Ранние ста-кановские стихи, например, я увидел на мальцевской спонтанной выставке, развешанными полистно в университетской комнате. Очередная ночная роспись нескольких общежитских этажей лубками с граффити закончилась дачей показаний в милиции и КГБ всех активистов от Мальцева до Чичерина.
Вскоре началось нашествие митьков, и близкие по духу мальцы растворились в их полосатой массе. Первые митьковские тексты на Каме появились у Тихонникова, чьи родственники на Неве были активными посетителями около-«Аквариум»овских мероприятий. В 1987 г. десант пермского рок-клуба прошелся по столицам. Первая остановка - Москва (Мозгва), Арбат (Новый), где мы жили. Третья - главный рок-клуб страны (Петроград (Ленинград), ул. Рубинштейна, 13). А вторая и самая важная веха пути - фестиваль в подмосковном Подольске (Подоле), который со временем стал легендарным русским «Вудстоком» и вывел к массе начинающих провинциалов («Наутилус», «Калинов мост» и проч.), мэтристых столичных («Зоопарк», «ДДТ» и т.д.), промелькнувшие надежды («Хроноп», «ИМКЕ» и др.). Со всей страны съехались не только панки, хиппи, металлисты, но и гопники во главе с так называемыми «люберами». Иные музыканты не могли выйти на сцену после неосторожных отлучек в сторону от основной массы на стадионе. Мы вместе с неизвестным тогда И. Летовым (Е. Джа) и неизвестными до сих пор панками-хиппами организовали акцию по эстетическому захвату воздушного пространства при помощи шариков и чернил. Сцепившись руками и выкатив от натуги глаза, милиция создавала живую цепь вдоль дорожек, по которым зрители-музыканты текли к электричкам. За фуражками с погонами колыхалась гигантская медуза агрессивной рабочей молодежи, норовившая своими щупальцами ухватить или просто ударить. Драки продолжались в вагонах, а мы по вагонной цепочке передавали нашу машинопись первого митьковского трактата. С устными разъяснениями. Так что мгновенный взлет митьков был инспирирован и пермскими гастролерами-пропагандистами тоже. Эта поездка укрепила связи с творческими кругами иных городов. Начались ответные визиты, особенно усиленные международным движением «Некст-стоп рок-н-ролл», когда университет сотрясался от скандинавских гитар. Пермяки повсюду ездили на панк- и рок-фестивали. Самые интересные команды страны того периода показыва-
лись в Перми. Помню питерский «Телевизор» в глухом гайвинском ДК, отдувающийся за двоих, ибо обещанное «Кино» вместо уральских земель уехало в американские. Солист М. Борзыкин (тов. Сухов) простирал руки над залом, ровно разделенным на рокеров и курсантов ближайшего училища внутренних войск. Затем зло тыкал в курсантов под рефрен: «Твой папа - фашист! Не смотри на меня так!» Фойе концертов отдавалось друзьям-художникам, поэтам, фотографам для демонстрации их творений.
В эту армию вливались все новые рекруты. Митьки из пединститута, филологи-историки, с которыми мы обменивались сигаретами, стихами и впечатлениями на переменках в новом для меня вузе. Их лидер О. ХХХ (Тюлькин) позднее учился на арт-менеджера в Англии и выпускал в Питере брутальные романы про Пермь в стиле Э. Лимонова. Сидевшего со мной за одной партой
А. Лаптева в начале 2000-х гг. питерские «Олма-Пресс» активно продвигали как «самого загадочного российского писателя современности» и под своим именем, и как А. Ульриха. О. Лопес (Сазонов) и А. Сибирцев (Савостин) вместе со всей группой «Самото» («Лаос») активно поддерживали движение гойесистов, созревшее в одекальских рядах. На Каме показались мои колымские собра-тья-ничевсёки И. Горохов (Е. Испепеленов), Т. Ивная (Музыченко, Панина), А. Хобо (Панин). Последний (поэт-шаман) стал фотографом «золотого периода» пермского рок-клуба и музыкантов клуба магаданского, пока те не разъехались по Москвам, Питерам да Прагам (Прахам).
Даже недолго пожившие в бурном ритме «Края Непуганых» быстро и бесповоротно менялись. Лихой десантник-балагур Ю. Чапай превратился в профессионального философа Шадрина, изучающего проблемы времени. О. Казакова, балатовская «Пи-Си» (сокращение от «Пионер Системы» - самая низшая каста в хипповской НОМе), стала А. Белёвой, уважаемой «мамой» всей хипповской пионерии, пока не почила на невских берегах. Далекий от народа киноман-сноб Жека Тарковский оказался звездой всех юмористических театральных начинаний, популярным ведущим эфира, изобретательным пиарщиком «Урал-Грейт», директором теле-радио-компании Е. Пермяковым. Типичная фэнка-аквариуманка Е. Тарасова открыла для себя многообразный художественный мир. Теперь как А. Политова открывает этот мир детям на «Чердачке» Музея современного искусства. Что уж говорить о тех, кто стал ничевсёком надолго (или навсегда). Профессионально рассчитывающая космическую траекторию математичка О. Рябцева (Панина) стала художником гротескного кубизма Маюн. Монгольский танкист-балагур О. Мичков сделался одним из самых пронзительных лириков современья - В. Туповым. Мрачный космический символист с афганской границы Д. Ходорченко изобрел игру в пополамов как Канеттянин.
Кстати, про «афганцев». Были разные. Одни, как рано умерший от последствий контузии
А. Коротаев (Коротич), дружили с поэтами, сами пытались творить, активно поддерживали любые наши безумства (поднятие посредством дамских ручек и длинных половиков-дорожек на общежит-ские балконы, танцы на телефонных будках, т.п.). Другие организовали клуб «Саланг». По этажам университетского общежития бродил их слепой (это не метафора!) лидер, без стука входя в незапертые двери с требованием выпить-покурить. Точно так же он вышел во главе салангистов на сцену студклуба, срывая знаменитый акустический концерт «Доктор Кинчев сотоварищи». В те же дни саланговцы бойко торговали на Комсомольском проспекте в своем кооперативном киоске ро-керскими значками и постерами. Календарик с «Алисой» я купил у них.
Взялись за молодежь и комсомольцы. Функционерам и журналистам раздавалась брошюра с классификацией всех диковинных зверей-«неформалов» и указанием, какими пряниками кого можно дрессировать. Под эгидой газеты «Молодая гвардия» проводились самые настоящие тусовки с фотосессиями, интервью, музицированием: в Горьковском парке (Красном саду), на явочных квартирах («флэтах»), в центральных фотомастерских и на окраинных свалках Вторчермета (металлолома).
Однажды наряд милиции, вызванный среди бела дня соседями по квартире активиста-журналиста, пытался заарестовать всех его гостей. Меня погоны обозвали фашистом за дюжину октябрятских значков на куртке и ботиночный шнурок на шее. Еще хуже относились простые работяги-пермяки, особенно юношеского возраста. Часто нарисованные на наших лицах непонятные зверьки и абстрактные узоры лишь подогревали градус народного негодования. К тому времени мальцы в большинстве забросили учебу. Кто сам, кто насильно (с многодневной голодовкой протеста у дверей). Но не забросили универ: продолжали нелегально жить в общежитии или приходили в гости к «своим», выступали в студклубе, вербовали новых сторонников.
На окраине микрорайона Кислотные Дачи (Татарское Болото) в пустой квартире моих роди-
телей возник СССР - Скит Смиренных Странников Революции - как декларация отказа от политической активности и ухода в никому не нужное творчество. Живущий в соседнем доме поэт-эсперантист и эротический график П. Павлов (Паолино) связывал нас со своебразной закамской тусовкой, давшей миру журнал «Тутси», газету «Она - нас», музыку группы «Шлагбаум» («Муа-бгалш») Д. Седова (Штифта), А. Краева (Облачного), Ж. Денисову (Кальсину) и проч. По примеру создаваемого нами тогда универсального анекдотичного Ш. Холмса (Х. Шерлока) они навыпуска-ли в той же типографии книжек про А. Ржевского (Поручика). Околозаумная звукопись наших стихов тут же откликнулась «шерстяными ушами чебурашки» в их поэзии.
Удаленность от центра и стычки с народными массами лишь усиливали нашу убежденность в правильности пути. Когда попы-дьяки (в обнимку с комсомолом) заставили юных доверчивых хиппи-металлистов бесплатно разгребать мусор и таскать строительный материал своего будущего благополучия, мы явились к зданию молельни лишь затем, чтоб увести обманутых ими друзей для просмотра свежих пленок из питерского рок-клуба. Некоторые новые акции разыгрывались среди окраинных лесов-парков-полей при минимальном количестве зрителей. Зато возросла их мифоген-ность, психотронность, культурожимность, полижанровость. В общественной жизни занимаем ключевые места - дворников и сторожей. Забавно смотрелись, например, мы с Тихонниковым (работники вневедомственной охраны) при выдаче зарплаты. Два «очкастых волосатика» в коже-джинсе среди очереди серых пенсионеров да милицейских фуражек.
Постоянная смена вывесок у ничевсёков в 1991 г. уступает внедрению одной - ОДЕКАЛ. С варьирующейся расшифровкой по виду деятельности. Это устраивает не всех. Тихонников увлекается Д. Хуаном (К. Кастанедой) и В. Сорокиным (К. Калоедой), кооперируется как идеолог с не-офитами-концептуалистами М. Сурковым (Пермским) и С. Глушенко (Трезором) для более актуального поп-проекта «Нехудожники» («Е-Галерея»). Белёвский, Бояршин, Канеттянин, Тупов, Чичерин, А. Колобянин (В. Вэй), Стаканов, Далматов, Н. Лемми (Митрофанова), А. Ямайкин (Имай-кин) и прочие были привлечены для массовки при инсценировке сорокинских «Пельменей» и для перерисовки классики Дада (дюшанские портреты, малевичные квадраты). Параллельно нами с тем же Бояршиным (экспромтом, как обычно) проводится издевательски-веселая акция на открытии выставки 1991 г. «Пермь и футуристы» в худгалерее. Белёвский с Туповым были среди группы поддержки при моей постановке в пединституте монтажной пьесы по текстам Д. Хармса (К. Шустерлинга) и своим. А Канеттянин с Тихонниковым привлекли в ОДЕКАЛ будущую лирическую звезду Е. Гвинеева (Попова). А тот - своих университетских товарищей-филологов, из которых, как минимум, один надолго задержался на арт-поверхности: С. Тетерин (У. Бутылкин). Их первые выступления, разумеется, наблюдал все тот же студклуб.
Тетерин организовал религиозную секту (или «МоНеТ») по уже известной матрице, но в качестве тотема был провозглашен не здешний сторож Мальцев, а заокеанский актер М. Рурк (Ф. А. Рурк). Многолюдные поначалу сборища руркаманов проходили и в штаб-квартире ничевсёков на Кислотных Дачах. Лучшая часть руркаманов - музыканты из недоучившихся актеров института культуры («кулька») и несостоявшихся выпускников мединститута (академии). Многие весьма театрализованные концерты проходили в университете, где была их репетиционная точка. Группы «Чехов и Арцимович» А. Чекавинского и И. Муравьёва, «Дос Мучачос» С. Уилликампфа (Л. Гусева) и К. Побера (А. Побережника), «Дезертиры» Д. Аксёнова-Лыткина (Аргаляева) и В. Пушкина (Мурзае-ва), «Абрам Пятница» Четверухина и А. Морозова (Смитс). Они вместе с Тетериным оживляли театрально-литературные вечера «В гостях у Микки Рурки» и киношную «ТТ-рубрику» - видеосалон в сквере Уральских добровольцев, оккупировали кинотеатр «Победа», где затевается «РокОдекал», превратили в людный панк-плацдарм аллею на Компросе подле парка Горького у гастронома «Глория» (переименован в «Чили») по типу питерского «Сайгона». Они же издавали типографскую «Рок-н-ролльную Оттяжную Газету» («РОГ»), второй и последний номер которой в виде свинцовой матрицы передан краеведческому музею вместе с иными одекальскими раритетами после успешной выставки в этом музее графики, живописи, мобилей, стабилей, коллажей, инсталляций и прочих красот. Московский ресторатор и романист Четверухин описал этот период в скандальном романе «Винтаж».
С москвичами ничевсёки не очень дружили, хотя порой попытки предпринимались. К примеру, посылали А. Монастырскому (Сумнину) один из машинописных сборников документированных акций. Манифест моримажизма печатали в «Гуманитарном фонде» Г. Лукомникова (Бонифация) и Ко, а стихи - в «Гилее» С. Кудрявцева (П. Горгулова). Лучше общались с питерскими.
Жили подолгу в невских сквотах, больше всего - в самом легендарном, на Пушкина, 10. Рисовали, сочиняли, актерствовали, проводили акции с последним обэриутом И. Бахтеревым (Б. Райтоном) и юными безымянными буддистами, пушкинскими памятниками и живыми Хеленуктами, заумника-ми, митьками, трансфутуристами, неообэриутами, экспрессионистами и проч., и проч. Получали в дар архив «Митиного журнала» и распечатки монографий о грузинском футуризме. По приглашению гениального Б. Понизовского (Гулливера) я думал стать актером студии «Да-Нет», когда мои пьески-арлекинады в этом театре не пригодились. Но даже бумагу для моей пишмашинки покупали питерские друзья с пропиской. Время было самое неподходящее для переезда.
Развивается мэйл-арт - причудливое оформление почтовых посланий. У трех одекалонов первые публикации вышли в авангардном нью-йоркском журнале «Черновик». Затем - много где, вплоть до тверских анархистов и архангельских гилейцев. Мы сотрудничали с ближайшими соседями из Екатеринбурга (Свердловска), где действовали ОМУТ (Общество Малообразованных Учеников Тредиаковского) А. Одова (В. Болотова) и Е. Бекедер (Дерун), «Картинник» Б. У. Кашкина (Е. Малахова) и С. Мокши (А. Собаньского), УХО (Уральское Холмсианское Общество)
A. Шабурова (Берёзовского) и В. Курицына (А. Тургенева). Кто-то предлагает их пьесы ставить в Перми, кто-то печатал наши тексты в своих изданиях (официозных и не очень), кто-то на лондонской Бейкер-стрит (улица Пекарей) выставлял наши коллажи со своими, кто-то просто приезжал в гости стихи почитать-послушать. Рисуем-пишем лубки вместе с соседями-уральцами, дарим им свои (в т.ч. из серии подвигов красных квадратных человечков, ныне вновь актуальных из-за скандала вокруг их скульптурного варианта). Придуманный нами образ «детей капитана Лебядкина» в Екатеринбурге ожил в виде литературного клуба при журнале «Урал» под чутким руководством О. Дозморова (Лебядкина) и Б. Рыжего (Недоесенина). Возникают виртуальные объединения. Самарские скотофутуристы приглашают нас в новый «Союз Молодежи», тамбовские будетляне
С. Бирюков (В. Кораблин) и А. Шепетчук (Алхимик) обмениваются с нами творениями, идеями, планами, читают ничевсёческие письма на заседаниях международной Академии Зауми (АЗ), пристраивают манифесты в столичной печати. Херсонский музей футуризма свои передвижные экспозиции устраивает не без нашего участия (в бумажном, магнитофонном и живом виде). После наших гастролей появился украинский филиал ОДЕКАЛа во главе с А. Грузовиковым (Слепаковым). Правда, его в последнее время больше стихов, акций, совместного рисования и книжек занимают концерты собственной группы «Я и друг мой грузовик» («Негрузовики»).
Стихочтения, панк-концерты, летучие выставки коллажей-графики-плакатов проводятся ни-чевсёками в стенах университета: и в давно облюбованном студклубе, и в близком к нему ночном ботсаду (ботаническом саду). Главную роль с осени 1993 г. в этом играют тесно связанные меж собой университетские группы «Вершина Всего», «Ганс Пфалль», «Глюконат кальция»: С. Карагай-ский (Соснин), И. Дудаш (С. Дюкин), В. Чемоданов (И. Иванов), М. Квинтольский (Барулин), О. Семякин (Пражак), А. Евстратов (Я. Пиджаков), А. Ендерев (Д. Тош), А. Старков (С. Коу), М. Деткин (А. Михайлов), О. Погонина (НЛО), Д. Скирюк (О. Лис), П. Яшкин (Кудымов),
B. Веселов (С. Дэйз) и др. Частично влившиеся в ОДЕКАЛ, в основной массе его поддерживающие как ООО (Около Одекаловское Общество) или Орден Гробоплясов (более узкий круг), затем местами разъехавшиеся (Москва, Питер, Прага). Перенос дислокации в политех (политехнический институт) привлек новых поэтов-художников: А. Ветров (Матвеев) и П. Солдатов (И. Нерж) - и дало толчок новому клубу ПОМ (Пермское объединение музыкантов) и фестивалям «Пермский проект» и «Студень» (создан музыкантами моей тогдашней группы «Холл Одец», там репетирую-щей-записывающейся и назван в ее честь). К ничевсёкам присоединились тилени: поэты Д. Байдак (Байденак) и Ю. Шевцов (Макар) из Общины имени Тиля (Т. Фламандского). Затем мы сочиняли и теоретизировали с тилевцами М. Лихой (Тихоновой), Д. Банниковым (Монархом), А. Кузьминым (Некузминым), а их идеолог Я. Кунтур (Д. Ермаков) активно ринулся в мир имажей, участвовал в некоторых акциях, но так и не смог выйти из своего этнографического символизма, сейчас особенно процветающего на местной почве («Нанук», «Флаэртиана», «Камва», «Большая рыба», «Сердце Пармы», «Звериный стиль», «Песельная артель», «Оракул Двойняшки» и проч.).
Из этих кругов среди Одекалонов вышли Д. Дельфина (А. Балахонова, Панина), М. Тэффер (А. Соснина), Я. Чар (Бурундукова, Панина), Д. М. Шурф (А. Федынко), Е. Вылитая (Попова). Последние двое также связаны с хард-музыкантами.
В то же время Шурф еще до отъезда некоторых ключевых музыкантов по столицам-
заграницам в домашних условиях записал лучший магнитоальбом психоделической «Пагоды», выросшей из все того же универовского студклуба, команды А. Гарриса (Гарсии) и Е. Пэгги (Поги-балкиной). В Тель-Авив (Ашкелон) отъехал Байдак, основал тамошний филиал ОДЕКАЛа и навы-пускал книжек стихов. В кубанских степях теперь творят Хобо и Ивная с ближайшим окружением. Их пермские собратья увлеклись журналистикой. Кроме периодической работы в официальной прессе, на радио и ТВ ввиду ставшего доступным ксерокса участились случаи своих изданий разной степени периодичности. Возрожден «Тыл». Основаны «Постыл» (три номера), «Кривда», «Ничто», «Больше жизни товарищи», «Цементо готово» (номеров, кажется, пять), «Эпилептический эллипс» и прочие радикальные издания. По незакавыченным цитатам из них составляют в следующем веке статьи-обзоры музыкальной жизни (например в сборнике «Живая Пермь»).
Не везде мы рулили, но тон задавали - точно. Потому посторонние принимали за одекалов-скую продукцию все новые журналы, концерты, выставки обществ, организованных либо уже отколовшимися ничевсёками, либо еще добивающимися статуса одекалонов: ОДЕЯЛО (Общество ДЕЯтельных Любителей Отечества): Арцимович, С. Металлист (Якушев), У. Летофф (В. Мало-штанов), А. Бонский (Казымов), Аксёнов-Лыткин. Эти даже название взяли созвучное. ОРО (Общество Развивающихся Отклонений): В. Шмайсер (С. Аксёнов), Деткин, И. Понявин (Негодяев),
В. Вецвоге (Еговцев), Чичерин, Квинтольский. На их выставку в том же студклубе, где недавно проходила презентация нашего альманаха, одна дама лишь заглянула и сразу - прочь с криками: «ОДЕКАЛ!!!», ибо на презентации бедняжку облили шампанским арлекины. ОЛЖиС («Общество Любителей Живого Слова») или «Отель имажинизма»: Д. Соколов (Карамазов), А. Трапезников (Есенин), С. Михайлов (Псевдомихалыч), А. Чурин (Эндрю), В. Зайцев (Карамазов) и т.д. В своем духе мы делали рукописные книжки их стихов с картинками (по просьбам авторов). Заразившись имажами при совместных с нами творениях, открыли в студклубе регулярные посиделки, куда и нас приглашали. Именно там были разыграны самые смешные акции по самозванству, когда конкретных нас изображали наши друзья: так, С. Дадаграфом был У. Летофф. Убедительно говорил о творческих планах и методах работы КПП (Клуб Постмодернистов Пастиш): В. Калашников (Донор), С. Пермский (И. Изместьев), У. Медвежий (М. Макаров), О. Руда (Ширинкина), Д. Трупов (Трунов), М. Мальцев (Лимоновский), А. Мелентьев (Михеев), Е. Тихая (Тихонова), Д. Горюнов (С. Атху), Ю. Юрш (Шуклин), К. Бабушкина (Дедушкина), Е. Ускова (Пилигрим), М. Аров (Рати-бор) и многие другие. Пародировали названием книжную серию КПП (Классики Пермской Поэзии), где и мы выходили, однобоко подобранные. Внеочередные заседания, чтения да обсуждения работ «пастишей» порой проходили на моей кухне. Многие просились в ряды ничевсёков, считая, что вполне «созрели». У. Медвежий, самый близкий по духу, сейчас проводит самопальные одека-ловские акции в Москве, куда перебрался вместе с осколками местных анархо-экологов поближе к основному движению. К сожалению, политический активизм отвлекает многих от настоящего дела
- творчества. НЭДО (Неопознанные Эстетико-Динамические Объекты): К. Нокдаун (И. Гулов), барон В. де Омангильды (В. Черепанов), А. Нарнианка (К. Нуртдинова), Кунтур и т.п. Они в новом веке запустили свой экзистенциально-мрачный сайт от имени анархично-радостного ОДЕКАЛа. Дискредитация, однако. Ничевсёки не мрачны никогда. Хотя пережили многое. И неоднократные ночные нападения на охраняемые школы (с последующими прыжками со второго этажа, милицейскими патрулями и проч.). И друзей с перерезанными венами в ванной. И стояние на воспетой в четверухинском романе крыше с намерением прыгнуть. И слезоточивым газом от толпы по лицу -в упор. И выбитые грабителями двери квартир да комнат. И ночные угоны авто со своих объектов. И закамский автобус, превращаемый в поле битвы. И еще более ожесточенные стычки в общежитии, когда один человек отбивался от целого этажа. И банду гопоты, пинающую по голове ногами до потери сознания. И овчарками дико кусаны сквозь пальто. В середине 1990-х гг. какое-то время все мы работали сторожами в центре города и по ночам ходили друг к другу в гости. Возле политеха (прямо во дворе с Компроса) однажды глухой ночью я еле ушел (был сильно пьян) от сосредоточенных «братков». Благо, они увлеклись раздеванием какого-то бедолаги. Выскочил (точнее, выполз) на проспект, там - патруль лениво бредет. В другой раз друзья шли от меня по Компросу под утро, а по другой стороне неторопливо шагал человек с гранатометом на плече. В штатском, даже спортивном. Судя по спокойствию, уже возвращался с дела.
Несколько пошатало нас и по местным богемным салонам. В набитом художническом бараке у вендиспансера пили-пели, стихи читали, отвлекали от глобальных мыслей своими мелкими обра-
зами В. Остапа (Остапенко), семью Сёмочкиных, клан Зарубиных (будущего Землянина Дмитрия мать просила взять под опеку (принять в ОДЕКАЛ) ввиду его чрезмерной увлеченности религией). А эвакуировавшийся заграницу В. Капри (Капридов) тусовался у меня на Кислых дачах еще в середине 1980-х гг. В Рабочем поселке (Соцгородке) в салоне З. Хиппиус (В. Непомнящих) мы разгоняли тоску недобитого «системного пипла», пока тот не скурился да не перебрался в столицы. В глубинах Мотовилихи (Кружилихи) вылавливались сильно недооцененным писателем-мыслителем (затем где-то зарезанным) Ю. Власенко (Борхесом) и его окружением, затеявшим в салоне Н. Горлановой (Букур) альманах «ПеПе» (Пермский Период) с В. Букуром (Горлановым),
В.Дрожащим (Кадриоргом) и прочей «немолодой гвардией» плюс ничевсёки.
Старшая сестра нашего «гуру», профи-газетчик Л. Биккель (Мальцева), ввела в этот мир, где своя компания: Ю. Токранов (Псевдоматуцкий), Ю. Асланьян (Заповедник), А. Субботин (Саноч-кин), Ю. Беликов (Дикорос) и проч. Газетная рутина этим поэтам не мешала, в отличие от нас, долго такого не выдерживающих. Все они, кстати, выпускники университета. Как и одекальские ветераны Нокдаун, Ю. Матуцкий (Псевдотокранов), Дельфина. Как и новобранцы XXI в. Е. Сиренева (Брускова, Панина) и Э. Кощеев (Круглов). Не только на газеты времени не хватает. Так же - на театры и синематограф. Несколько короткометражек в стиле немых комических «слэпстиков», чуть анимации, психоделические клипы песен, репортажи со своих концертов-фестивалей, видео внешне правдоподобных абсурдных «телег», интервью.
Кое-кто выходил на сцену в качестве лицедея. «Школа здравого смысла», «Цуцики», «У моста» (первый - золотой - состав), «Код», «СТОП», «ПоСат», «Мимесис», «Левый Страус», «Театр имени станции Пермь-II», Херсонский драматический и другие пополнялись и за наш счет. Например, во время гастролей студии «Арлекин» на эдинбургском фесте 1994 г. вместе с английской студенческой труппой, что привезла бурлеск «Дада не купит мне Баухауз», устроены акции по еще большей мифологизации Таракана (Кукарачи). Эмблемы ОДЕКАЛа. Это в первую очередь Ассоциация Актеров Жизни. Потому предпочитаем разыгрывать арлекинады не на сцене, а неожиданно
- в гуще человеческого моря, посреди океана цивилизации (или ее имитации). В мексиканских пирамидах и чукотском поселке Омчак (Долина Смерти), в станице Воронежской (Варилке) и столице Праге, в библиотеках и на стадионах. По вдохновению.
Библиографический список
АЛЛЕИ (АЛьманах ЛЕнивых Историков). Пермь: ОДЕКАЛиздат, 1997 [Электронный ресурс]. URL: http ://www.teterm.ru/mdex.php?option=com_content&task=view&id=93 &Itemid= 126.
Гладышев В. Зачем они Митьку валяют // Вечерняя Пермь. 1988. 10 авг.
Дадаграф С. Красные человечки - из Перми [Электронный ресурс]. URL: http://piotrovsky-book.livejournal.com/74039.html.
Дельфинова Д. Стихи и проза // Урал. 2001. № 2 [Электронный ресурс]. URL: http://magazines.russ. ru/ural/2001/2/delf.html.
Дюкин С. Вирус ОДЕКАЛ // Вещь. 2011. № 4.
Имя имен (книга одекальских масок). Пермь: ОДЕКАЛиздат, 1997 [Электронный ресурс]. URL: http://absurdum.blogrus.ru/gallery/1493/2652-imja.doc.
КАТАЛ (каталог издательства ОДЕКАЛ). Пермь: ОДЕКАЛиздат, 1997 [Электронный ресурс]. URL: http ://absurdum.blogrus.ru/gallery/1493/katal.doc.
Кушнир А. Золотое подполье. Н. Новгород, 1994.
Овчинникова Н. Рок-волна: прилив // Живая Пермь. Пермь, 2009.
ОлегХХХ. Одинокий волк и самка шакала. СПб., 2002.
Панин С. Пиджаки и панки // Молодая Гвардия. 1988. 25 сент.
Сигерсон С. Ничевсёки // Камни в моих руках. Двойной удар пермских богов. Пермь, 2003 [Электронный ресурс]. URL: http://liter.perm.ru/odek.htm.
Сидякина А. Маргиналы (уральский андеграунд: живые лица погибшей литературы) [Электронный ресурс]. URL: http://abursh.sytes.net/marginaly/Contents.htm.
ТОПО (Тотальная Поэтизация - энциклопедия соавторов). Пермь: ОДЕКАЛиздат, 1997 [Электронный ресурс]. URL: http://absurdum.blogrus.ru/resource/1493/2370.
Эм-Си Че. Vintage. СПб., 2005.
Дата поступления рукописи в редакцию 26.07.2011
