CC BY
71
УДК 82-1(091)
Чжан Хун
В. Г. Белинский о творчестве писателей третьего ряда
В эстетике «третьей культуры» большое значение имела так называемая «серобумажная», «примитивная», «наивная» литература, представляющая собой творчество поэтов и писателей-самоучек. Автор рассматривает критические статьи и рецензии В. Г. Белинского, посвященные произведениям «серобумаж-ных» писателей, изданных в 1830-1840-х гг. Критик в своих текстах часто иронически относится к творчеству Милькеева, Славина, Кузьмичёва, Зотова, Воскресенского, Класеена, Сигова и др. Автор статьи показывает, что Белинский-критик оказывал большое влияние на формирование читательского мнения и непосредственно на творчество писателей, на литературный процесс.
The aesthetics of a "third culture" was of great importance so-called "serobumazhnaya", "primitive", "naive" literature, which is the work of poets and writers of self-taught. The author examines the critical articles and reviews VG Belinsky devoted to the works of "serobumazhny" writers, published in 1830-1840-s godah. A critic in their lyrics often ironically refers to the creation of Milkeeva, Slavin, Kuzmicheva, Zotov, the Resurrection, Klaseena, Sigova etc.. The author shows that the critic Belinsky had a major impact on the formation of the reader's opinion and work directly with the writers on the literary process.
Ключевые слова: проза 1830-1840-х гг., В. Г. Белинский, «серобумажная» литература, литературная критика 1830-1840-х гг.
Keywords: prose 1830-1840-ies, Belinsky, "serobumazhnaya" literature, literary criticism 1830-1840-ies.
Городская культурная среда породила многие явления, которые стали общенациональными: лубочные книги и картинки, ярмарочные увеселения, выкрики и призывы продавцов - все это вошло в понятие «третья культура». В эстетике «третьей культуры» большое значение имела так называемая «серобумажная», «примитивная», «наивная» литература, представляющая собой творчество поэтов и писателей-самоучек [1].
Сложность анализа феноменов «третьей культуры» усугубляется разницей подходов, выработанных различными гуманитарными дисциплинами: искусствоведением, культурологией, литературоведением. Понятия «наивное», «примитивное» имеют давнюю историю, на протяжении которой значение их менялось и корректировалось. Исследования наивной словесности, «непрофессиональной» литературы до сих пор, как правило, проводились на ограниченном материале творчества одного автора (или группы авторов) [2]. Поэты-самоучки, писатели-самоучки, примитивная поэзия, наивная поэзия - все эти понятия можно объединить термином «непрофессиональная литература».
Интересна данная проблема в теоретическом плане, так как именно определение статуса «маргинальных» областей словесности позволяет определить структуру и границы литературного поля. С другой стороны, наивное творчество и/или примитивизм оказываются теми элементами поэтики и литературного поведения многих «магистральных», канонизированных историко-литературных личностей, что позволяет весьма существенно скорректировать устоявшиеся представления об их творчестве и отдельных произведениях. К изучению творчества «непрофессиональных писателей» обращались многие исследователи, краеведы, литературоведы [3].
Русская история знает множество имен поэтов-самоучек, работавших в разные эпохи. Возникнув как маргинальные, произведения/тексты «непрофессиональной литературы» начинали функционировать в истории отечественного литературно-художественного процесса. В XVIII и XIX вв. «народная» или «непрофессиональная литература» была представлена многочисленными писателями из «среднего класса». Эти писатели не только переделывали известные сюжеты, но и создавали оригинальные произведения из жизни различных слоев общества. Изучение феномена «третьей культуры» невозможно без изучения быта городских сословий [4]. Как писал Ю. М. Лотман, «быт - это обычное протекание жизни в ее реально-практических формах; быт - это вещи, которые окружают нас, наши привычки и каждодневное поведение. <...> Мы замечаем особенности чужого быта, но свой быт для нас неуловим - мы склонны его считать "просто жизнью", естественной нормой практического бытия. <...> Обращаясь к истории быта, мы легко различаем в ней глубинные формы, связь которых с идеями, с интеллектуальным, нравственным, духовным развитием эпохи самоочевидна» [5].
© Чжан Хун, 2016
Естественно, что маргинальная литература взаимодействовала внутри особой группы подобных произведений, а также имела непосредственную связь с «высокой» литературой. Критики традиционно рассматривали ее в контексте истории профессиональной литературы. Критические взгляды самих писателей и критиков-современников являются ценными фактами для изучения историко-литературного процесса в целом.
В свое время много статей и рецензий этому явлению в русской литературе посвятил великий критик В. Г. Белинский. Он не определял это явление как примитивную литературу и не называл этих писателей самоучками, хотя считал их малообразованными. Белинский-критик оказывал большое влияние на формирование читательского мнения и непосредственно на творчество писателей, на литературный процесс. Критик рассматривал литературные явления в единстве их эстетических, философских, политических, этических и других сторон, поэтому он соединял в своих статьях два начала - художественно-публицистическое и научное.
Определяя место малохудожественной литературы в обществе того времени, В. Г. Белинский писал, что «у нас литература имеет совсем другое значение, чем в старой Европе. Там она -выражение мысли, служащей источником жизни для общества в каждую эпоху его исторического развития. У нас литература - приятное и полезное, невинное и благородное препровождение времени и для писателя, и для читателя. Исключения из этого правила так редки, что не стоит упоминать о них. Наши писатели (и то далеко не все) только одною ступенью выше обыкновенных изобретателей и приобретателей; наши читатели (и то далеко не все) только одною ступенью выше людей, которые в преферансе и сплетнях видят самое естественное препровождение времени. Оттого у нас все писатели, и хорошие, и худые, равно читаются и почитаются, равно имеют ограниченный круг нравственного влияния и равно скоро забываются. Исключение остается только за писателями, которые уж слишком по плечу обществу и слишком хорошо угодили его вкусу, удовлетворили его потребностям; таковы, например, гг. Марлинский и Бенедиктов, которых и теперь еще очень любят даже в столицах, а в провинции знают наизусть» [6]. В этой рецензии критик точно увидел особенности писателей третьего ряда в России 1830-х гг. и, в то же время, подметил своеобразие читательского спроса на литературу как на развлечение. Далее он также отмечает низкий уровень грамотности некоторых писателей, хотя женщины-писательницы, по его мнению, были более образованными, чем писатели мужчины этой группы. Точная характеристика таких писателей заключена в том, что «большая часть пишущих в России мужчин попали в писатели нечаянно и без всякого приготовления, а потому и не знают даже первых оснований грамматики своего родного языка, да и принадлежат к такому кругу понятий, из которого совсем не следовало бы показываться в печати. В доказательство справедливости наших слов указываем на длинную вереницу сочинителей, вроде гг. Милькеева, Славина, Кузьмичёва, Зотова, Воскресенского, Класеена, Сигова, Антипы Огородника, Тимофеева, Заржевской, Бурачка, Мартынова, Кропоткина, Скосырева, Жданова, Шелехова, Куражсковского, Ильина и многих иных, которых перечесть недостанет ни терпения, ни времени, ни места в статье» [7].
Плодовитость писателей «профессиональной» и «непрофессиональной» литературы и довольно интенсивное издание журналов и альманахов в первой трети XIX в. давало возможность критикам строить свои полемические статьи и рецензии на обзорах произведений этих писателей. Критики не обходили вниманием литературные факты, которые, на первый взгляд, не могли иметь принципиального значения. Так в статьях и обзорах современной литературы В. Г. Белинский давал критические оценки произведениям различных жанров, разных уровней художественности. В рецензии «Регентство Бирона. Повесть. Соч. Константина Масальского. С.-Петербург. В тип. К. Вингебера. 1834. 2 ч. 1-69; 11-163» критик высказывал свое резко критическое мнение по поводу низкопробных произведений: «Многие порицают с негодованием резкость в литературных суждениях и почитают ее уголовным преступлением против законов общежития и вежливости. "Разве, -говорят они, - вы образумите этим какого-нибудь пустоголового рифмача или дюжинного романиста? Какая же польза от ваших бранчивых выходок?" Но, милостивые государи, разве это не польза, если какой-нибудь степной помещик, прочтя мою рецензию, не купит глупой книги, в ней освистанной, а назначенные на нее деньги употребит на покупку какого-нибудь дельного сочинения! притом, если оцениваемая книга есть первое произведение юноши, обольщенного ложным призраком славы или угоревшего от приятельских похвал и высокого мнения о своих дарованиях, то разве не может случиться, что откровенный отзыв откроет ему глаза и обратит его деятельность к учению или занятию каким-нибудь полезным делом? На сильные болезни нужны и сильные лекарства. Щадить посредственность, бездарность невежество или барышничество в литературе значит способствовать к их усилению. Вы скажете: но какое зло делают эти невинные чада безделья или бесталанности? О, большое! Уверяю вас. Во-первых, они выманивают деньги у добродушных покупателей и тем препятствуют расходу хороших книг, которые могли бы способствовать
или к распространению в обществе полезных сведений, или к развитию чувства изящного; потом, они портят вкус у людей, жадных до чтения, но лишенных образованности; наконец, каждое из сих сочинений рождает несколько других; следовательно, они причиняют зло положительное и зло большое, ибо препятствуют распространению просвещения» [8]. Называя таких писателей «пустоголовыми рифмачами или дюжинными романистами», В. Г. Белинский высказал мнение о том, на какую аудиторию направлены эти произведения. Среди едких нападок критик довольно точно определял круг читателей, которым были интересны сочинения этих писателей. Так разбирая романы Р. Зотова, В. Г. Белинский писал, что «все они нашли себе свой круг читателей, вместе с романами гг. Воскресенского и Федота Кузьмичева. Что ж - доброе дело! Надо же и этому кругу читателей иметь свою библиотеку. Принадлежа совсем не к тому кругу "публики", для которого трудится так усердно и с такою ревностию г. Р. Зотов, мы не в состоянии разобрать несравненных "черт" его романов. "Бородинского ядра" мы даже никак не могли осилить чтением; напряжем внимание, прочтем страницу, но лишь примемся за другую, как и забудем, что прочли в первой. Не полагаясь на свой вкус, мы давали читать роман г. Р. Зотова одному из людей, принадлежащих к тому кругу, в котором роман г. Р. Зотова увенчался таким блестящим успехом, - и что ж? Говорит: "Какая хорошая книжка; нет ли у вас ещё такой? Почитал бы..." Видно, новый исторический... Или нет, полуисторический роман г. Р. Зотова хорош, подумали мы, если свои хвалят его...» [9].
В. Г. Белинский не раз восклицал, когда обозревал новые произведения, предназначенные для невзыскательного читателя: «Имейте, наконец, хоть маленькое сострадание к бедной русской литературе, которая имеет уже у себя гг. Алипановых, Сиговых, Кузмичёвых...» [10]. В рецензии на поэму Р. Зотова критик писал, что «г-н Р. Зотов решительно грозит сделаться один всем тем, чем каждый порознь были и суть гг. Орлов, Сигов, Кузмичёв, Славин и проч.» [11]. Такое указание подтверждает, что «непрофессиональные» писатели брались за стихи и прозу, некоторые ради «славы писателя», некоторые - ради денег. Поражает разнообразие жанров «серобумаж-ных» писателей, которые «специализировались» не только на клишированных сюжетных текстах, но и на определенных жанрах, хотя многие из них, в частности Ф. Кузьмичёв, писали и прозу, и стихи, и пьесы. Белинский отмечал популярность Ф. Кузмичёва у низовых читателей. Критик ставил его в один ряд с А. А. Орловым, И. Н. Глухарёвым, Д. И. Сиговым, Н. И. Зряховым и другими литераторами, издававшими свои книги для распространения на Толкучем или на Смоленском рынках. Он писал: «В самом деле, если бы эти добрые люди не покупали таких книг и не читали их во здравие, то что бы осталось делать на белом свете книгопродавцам Никольской улицы и толкучего рынка. Что бы осталось делать на белом свете таким авторам, каковы гг. Орлов, Сигов, Кузьмичев, Свечин, Чуровский, автор "Ольги Милославской", "Графини Рославлевой" и т. д.? Итак, пишите, переводите и продавайте, почтеннейшие!» [12]
Белинский, будучи убежденным «западником» с демократическими установками, не принимал идеологические и эстетические «взгляды» «серобумажных» писателей, критик показывал полное несоответствие устаревших и глубоко реакционных взглядов литературы «для народа» Ф. Кузьмичё-ва тем задачам, которые стоят перед современной литературой и критикой. Он прямо формулирует приговор дидактическим поучениям писателей этого ряда, а также с неукоснительной логикой подводит читателя к необходимым выводам. Так, почти все современные рецензенты писали о витиеватости слога произведений Орлова, Сигова, Кузмичёва, Славина, они «в простоте словечка не скажут».
В одной из рецензийВ. Г. Белинский делает разбор романа Егора Классена «Провинциальная жизнь (Ольский). Описательный роман XIX века», который пользовался успехом у читателя «серобумажной» литературы. Критик приводил пример эпиграфа к первой главе этого романа и со свойственной ему иронией писал: «Хорош эпиграф при первой главе этого романа:
Писать характеры людей Есть два манера: Пером Гомера И ядом змей. Так пишут мужи славы. Где ж славы взять, Когда писать Придется для забавы?
Так поэт на зуб гнилой Пробует орехи; Но раскусит лишь пустой -Полный, для потехи, Смелет он на жернову И поет про скорлупу.
Этот эпиграф, смастеренный, очевидно, самим сочинителем, может служить образчиком и вывескою слога, мыслей, понятий и чувств, которыми отличается роман. Это больше, чем просто бездарность: явное отсутствие здравого смысла. Не только г. Воскресенский, но даже гг. Кузьми-чев и Славин - гении первой величины в сравнении с г. Классеном» [13]. В этом сравнении Белинский косвенно дает понять, что произведения названных писателей можно считать «довольно сносными» по сравнению с Классеном.
Специфика непрофессиональной литературы в том, что ею занимались люди разных профессий и интересов, у них не было специального образования для того, чтобы сочинять. Они самостоятельно, сами по себе научились писать прозу и стихи.
Критик очень часто отмечал «литературный спор» между Москвой и Петербургом, хотя «се-робумажные» писатели публиковались в обеих столицах. Их произведения не отличались особой художественностью и разнообразием жанров. В статье «Юродивый мальчик в железном зеленом клубке» Белинский писал: «В конце книжки находятся стихи, которые, без всякого сомнения, сочинены самим асессором и кавалером Афанасием Анаевским, и потому в них не видно никаких нехороших признаков. "Я (говорит оный асессор и кавалер) пропою вам песнь, которая сочинена для Ломоносова в следующем содержании:
Божественной лирой
Кто всех пленял,
Тот голос пред порфирой
Не изменял.
Не сам ли Ломоносов
Царям певал
И точно как философ
На камень стал.
За труд, им посвященный,
Прилична честь.
И в дар ему священный
Споем мы песнь,
Поем любовь и красоты,
И век златый.
Собрав из книг его цветы,
Зришь правоты.
Дан им урок, чтоб бога чтить,
Хвалить, любить
Царя хранить, всех веселить
И дар излить".
И всё это напечатано на российском языке в 1844 году от рождества Христовада, г. асессор и кавалер Афанасий Анаевский - просто гений! Он победил и Федота Кузьмичева, сына природы, который берет мысли из-под черепа, и г. Классена, именующего себя бездарным и паровою затычкою, и г. Милькеева, упоительно воспевшего в громкой оде русскую сивуху, и г. Бранта, автора "Жизни, как она есть", и всех бывших и будущих сочинителей в этом роде! Хвала ему! В его лице Петербург победил Москву с ее Орловыми, Кузьмичевыми, Классенами и со всею ее литературою и журналистикою в настоящее время!» [14]
В жанровых предпочтениях «серобумажных» писателей сложно найти какую-либо закономерность. Так, в рецензии на сборник стихов «Цветы музы. Сочинение Александра Градце-ва» В. Г. Белинский довольно иронически рассматривает тенденцию того времени: появление многочисленных поэтических опытов писателей-самоучек. Он писал, что «несмотря на неблагоприятное время для поэзии, несмотря на то, что теперь почти совсем не читают стихов, -новые поэты не перестают являться, нежданные, непрошенные, а новые стихотворения так и плодятся, словно грибы после дождя. Давно ли вышли стихотворения г. Бачарова; давно ли восхищались мы поэмою г. Молчанова "Повесть Ангелина" - и вот являются "Цветы музы" г. Градцева... Но это ещё не всё: сколько надежд впереди, сладостных надежд! Сын природы, Федот Кузмичёв, приготовил "Поэму в 14 песнях" и - почему же не надеяться! - может быть, скоро потянутся, одно за другим, собрания стихотворений поэтов и "Библиотеки для чтения" и покойной "Галатеи" - гг. Кропоткина, Щеткина, Степанова, Зотова, Чужбинского, Третьякова, Чернецкого, Скачкова, Сколова, Волкова, г-ж Шаховой, Пажерной и иных... Прекрасные стихотворения гг. Сушкова, Бахтурина, Быстроглазова давно уже изданы и, сделав свое дело, т. е. доставив публике большое удовольствие, покоятся в кладовых - сих Елисейских полях умерших стихов и прозы...» [15] 98
В. Г. Белинский, будучи взыскательным критиком, хорошо осознавал и представлял ситуацию с литературными тенденциями в России 1830-1840-х гг.: появление высокохудожественных образцов сопровождалось и «массовым» потоком низкопробной литературы. За всей его критичностью по отношению к «серобумажным» писателям он понимал неизбежность такой тенденции. Его критические «стрелы» были направлены на исправление читательских вкусов и ограждение от псевдолитературы. Однако надо заметить, что проблема «серобумажной» литературы 18301840-х гг. не исчерпывается резко критическими статьями В. Г. Белинского, Н. Полевого, Кс. Полевого, в дальнейшем к этой проблеме обращались В. Ф. Одоевский, Н. А. Добролюбов и др.
Примечания
1. См.: Поздеев В. А. Фольклор и литература в контексте «третьей культуры» М., 2002. С. 87-143.
2. См.: Поздеев В. А. Примитивная поэзия и фольклор: аспекты взаимодействия // Вестник Вятского государственного педагогического университета. Сер. филологическая. Вып. 3. 1998. С. 15-21; Он же. Художественное творчество городских низов XIX - начала ХХ века // Традиционная культура. 2001. № 2(4). С. 105-111.
3. Поздеев В. А. Газетно-журнальная периодика XIX - начала XX веков и формирование «третьей культуры» // Актуальные проблемы гуманитарных и экономических наук: материалы Всерос. науч.-практ. конф. Киров, 2004. С. 188-191.
4. История быта и культуры в дореволюционной историографии и культурологии освещалась, в основном, с бытописательной стороны, это известные работы И. Е. Забелина, Н. И. Костомарова, Н. Чечулина, А. Терещенко и др. В послереволюционное время к этому аспекту обратились Б. А. Романов, А. М. Сахаров,
A. К. Леонтьев, Л. С. Семенова, Б. И. Краснобаев, М. Г. Рабинович и др.
5. Лотман Ю. М. Беседы о русской культуре. Быт и традиции русского дворянства (XVIII - начало XIX века). СПб., 1994. С. 10.
6. Белинский В. Г. Сочинения Зенеиды Р-вой. Санкт-Петербург. 1843. Четыре части // Белинский В. Г. ПСС. М., 1955. Т. 7. С. 650.
7. Там же. Т. 7. С. 650.
8. Белинский В. Г. Регентство Бирона. Повесть. Соч. Константина Масальского. С.-Петербург. В тип. К. Вингебера. 1834. 2 ч. I-69; II-163 // Белинский ПСС. М., 1953. Т. 1. С. 124-125.
9. Белинский В. Г. Бородинское ядро и березинская переправа. Исторический роман. Любовь танцовщицы, или Генеральная репетиция Лодоиски при Наполеоне. Повесть. Санкт-Петербург. 1844 // Белинский В. Г. ПСС. М., 1955. Т. 8. С. 514-515.
10. Белинский В. Г. Опыт библиографического обозрения, или Очерк последнего полугодия русской литературы, с октября 1841 по апрель 1842 // Белинский В. Г. Полное собр. соч. М., 1955. Т. VI. С. 193-194.
11. Белинский В. Г. Последний Xеак. Поэма В. Зотова. СПб. В тип. Императ. Академии Наук. 1842. В 8-ю д.л. 66 стр. // Белинский В. Г. ПСС. М., 1955. Т. VI. С. 395.
12. Белинский В. Г. Пещера смерти в дремучем лесу. Сочинения г-жи Радклиф. Английское сочинение. Перевод с французского. Издание третье. Москва, в типографии Лазаревых Института восточных языков 1835. 192 (12) (С плохою картинкою, а под нею - безграмотною надписью) // Белинский В. Г. ПСС. М., 1953. Т. I. С. 189-190.
13. Белинский В. Г. Провинциальная жизнь (Ольский). Описательный роман XIX века. Соченение Егора Классена // Белинский В. Г. ПСС. Т.Ш С. 637-638.
14. Белинский В. Г. Юродивый мальчик в железном клобуке. Сочинение асессора и кавалера Афанасия Анаевского. Издание первое (?). Санкт-Петербург. В тип. Карла Фейерштейна. 1844. В 16-ю д.л. 24 стр. // Белинский В. Г. ПСС. Т.УШ. С. 162
15. Белинский В. Г. Цветы музы. Сочинение Александра Градцева. Санкт-Петербург. В тип. Карла Фейерштейна. 1842. В тип. А. Иогансона. В 8-ю д. л. 73 стр. // Белинский В. Г. ПСС. Т. VI. С. 606-607.
Notes
1. See Pozdeev V. A. Folklore and Literature in the context of a "third culture" M., 2002. S. 87-143.
2. See Pozdeev V.A. Primitive poetry and folklore: aspects of interaction // Bulletin of the Vyatka State Pedagogical University. Series Philological. 3. Issue 1998-S.15-21; He. Artistic creation of the urban poor HIH- early twentieth century // Traditional culture. 2001. № 2 (4). S. 105-111.
3. Pozdeev V. A. Newspaper and magazine periodicals XIX early twentieth centuries, and the formation of a "third culture" // Actual problems of the humanities and economic sciences: Mat. All-Russian scientific-practical conference. Kirov, 2004. S. 188-191.
4. The history of the life and culture in pre-revolutionary historiography and cultural studies covered mainly with bytopisatelnoy hand, it is known works I. E. Zabelin, N. I. Kostomarov, N. Chechulina, A. Tereschenko and others. In this post-revolutionary period B. A. Romanov aspect addressed, A. M. Saharov, A. K. Leontev, L. S. Semenova,
B. I .Krasnobaev, M. G. Rabinovich etc.
5. Lotman Y. M. Conversations about Russian culture. Life and traditions of the Russian nobility (XYIII - the beginning of the nineteenth century). SPb., 1994. P. 10.
6. Belinsky V. G.Works Zeneidy F-ing. Saint Petersburg. 1843. Four pieces // VG Belinsky MSS. Moscow, 1955. 7. T. S. 650.
7. Ibid. T.7. S. 650.
8. Belinsky V. G. regency Biron. Story. Vol. Constantine Masalsky. St. Petersburg. In type. K. Vingebera. 1834. 2 h. I-69; II-163 .// Belinsky V. G. MSS. 1953. Vol.1. S. 124-125.
9. Belinsky V. G. Borodino core and Berezinskaya crossing. Historical novel. -Love Dancer or Dress rehearsal Lodoiski under Napoleon. Story. St. Petersburg. 1844 // Belinsky V. G. MSS. M., 1955. T. 8. S. 514-515.
10. Belinsky V. G. Experience bibliographic review, an essay or a last half of Russian literature, from October 1841 to April 1842 // Belinsky V. G. Full cit. Op. M., 1955. T. VI. Pp 193-194.
11. Belinsky V. G. Last Heak. Poem V. Zotova. St. Petersburg. In type. Imperato. Academy of Sciences. 1842. The 8th DL 66 pp. // Belinsky V. G. MSS. M., 1955. T. VI. S. 395.
12. Belinsky V. G. The cave of death in the primeval forest. Works of Mrs. Radcliffe. English essay. Translated from the French. Third Edition. Moscow, in the printing Lazarev Institute of Oriental Languages 1835. 192 (12) (with a bad picture and under it - the inscription bezgratmonoyu) // Belinsky V. G. MSS. M., 1953. S. I. T. 189-190.
13. Belinsky V. G. Provincial Life (Ola). Descriptive novel of the XIX century. Sochenenie Yegor Klassen // Belinsky V. G. MSS. T.VII. Pp 637-638.
14. Belinsky V. G. Yurodivy boy in the iron hood. Essay Assessor and Knight Athanasius Anaevskogo. First Edition (?). St. Petersburg. In type. Charles Feyershteyna. 1844. In the 16th DL 24 pages // Belinsky V. G. MSS. T.VIII. S. 162
15. Belinsky V. G. Flowers muse. Writer Alexander Gradtseva .. St. Petersburg. In type. Charles Feyershteyna. In 1842 type. A. Iogansona. The 8th d.l.73 page. // Belinsky V. G. MSS. T.VI. S. 606-607.
УДК 82-311.2
Д. А. Клековкин
Традиции Ф. Достоевского в изображении героя А. Грина (рассказ «Маленький заговор»)
В статье предпринимается попытка рассмотреть влияние романа Ф. М. Достоевского «Бесы» на рассказ Александра Грина «Марат».
В частности, рассматривается сходство персонажа романа «Бесы» инженера Алексея Константиновича Кирилова и героя рассказа «Марат» революционера Яна, а также использование Александром Грином методов творчества Достоевского в создании образа этого героя с двойным душевным и умственным сознанием. Можно говорить о «двойничестве» героев Грина и о том, что эта особенность некоторых персонажей произведений писателя была привнесена в его творчество Ф. М. Достоевским. Именно опираясь на прототипы из романов Достоевского, Грин писал о своих революционерах из рассказов раннего дореволюционного периода творчества, называемогоо еще реалистическим (1908-1917 гг.). В дальнейшем реалиисти-ческие герои такого типа почти полностью исчезли из произведений Грина, и он окончательно стал писателем-романтиком.
An attempt to consider influence of novel of Ф. М. Dostoevsky "Demons" on the story of Alexander Grina "Marat" isundertaken in the article.
In particular likeness of personage of novel is examined "Demons" of engineer of Kirilova Aleksej Konstanti-novic and hero of story of "Marat" of revolutionary Jan, andsimilarly the use by AlexanderGrinom methods of work of Dostoevsky in creation of character of this hero with doubleheartfelt and mental consciousness. It is possible to talk at the "Dvoistvennost'" heroes of Grina and that this feature ofsome personages of works of writer was introduced in hiswork of Ф. М. by Dostoevsky. Exactly leaning againstprototypes from the novels of Dostoevsky grin wrote aboutthe revolutionaries from the stories of early pre-revolutionperiod of work named yet realistic. (19081917). In future therealistic heroes of such type almost fully disappeared fromworks of Grina and he became finally.
Ключевые слова: Грин, Достоевский, Геник, Иван Карамазов, Ницше, Евангелие, раздвоенность.
Keywords: Grin, Dostoevsky, Genik, Ivan Karamazov, Nietzsche, Gospel, duality).
Мы намерены обратиться, на наш взгляд, к самому интересному периоду творчества А. Грина, когда он писал свои малоизвестные широкому кругу читателей реалистические рассказы. В ранних реалистических рассказах А. Грина герои не являются однозначно положительными или отрицательными, как персонажи более поздних романтических произведений. Герои мечутся в поисках выхода из тупика нравственных и этических противоречий, куда их завела жизнь. Даже когда нравственный выбор совершен, то у них всегда остаются сомнения в правильности выбранного пути. Душевные муки из-за этих противоречий никогда не покидают их. Раздвоенные герои Грина похожи на персонажей Достоевского с их непредсказуемостью и странным поведе-
© Клековкин Д. А., 2016 100
