CC BY
85
А. В. Швайгерт
УТОПИЯ, МИФ, ИННОВАЦИЯ:
ОПЫТ СОЦИАЛЬНО-ФИЛОСОФСКОГО АНАЛИЗА
Излагается социально-философский подход к анализу (через соотношение с мифом) утопий как проектов ликвидации человеческих различий. Предложенный подход позволяет ввести в поле философских проблем тему «социальной инновации» (внедрения социальных новшеств) в аспекте
глобальных изменений потребностей, соблазнов, желаний людей.
Ситуация социальной пустоты места. В переводе с греческого «утопия» означает «место, которого нет». Термин составлен из двух компонентов языка: «топос» — место и «а» — нет. Таким образом, утопия — место, которого не существует, своеобразная «нигдея» или «несуществующая страна».
После появления «Утопии» Т. Мора, последняя стала обозначать специфический литературный жанр романа-путешествия, в котором рассказывается об идеальной несуществующей стране. Именно с этими рассказами стал связываться любой вымышленный проект идеального общественного строя. «Утопия» Мора определила принцип
моделирования дальнейших проектов мироустройства: отсутствие Места, его постоянное стирание и «переописание» (принцип tabula rasa).
По мнению А. Лучанкина, «социальные и литературные утопии — это подробное и последовательное описание воображаемого, но локализованного во времени и пространстве общества, построенного на основе альтернативной сегодняшнему обществу социально-исторической гипотезы и организованного как на уровне быта, тела, инстинктов, так и
человеческих отношений — совершеннее, чем то общество, в котором живет автор»1.
Согласно Э. Блоху, авторы утопий руководствуются неким социальным заданием, какой-либо подавленной или только начинающей пробивать себе путь тенденцией, которая принадлежит предстоящей фазе общественного развития. В понимании Блоха утопическое не имеет постоянного содержания, оно сугубо исторично, изменяется в зависимости от того, какова будет следующая ступень социального становления2.
Альтернативное видение предлагает П. Рикер, противопоставляя утопическое социальному порядку — «не существует никакого связующего элемента между “здесь” социальной реальностью и “где-то еще” утопией»3.
Э. Баталов считал возможным говорить об особом утопическом типе сознания и утверждал, что «именно установка на произвольное
4
конструирование идеала лежит в основе утопического творчества» .
Близкую к его точке зрения позицию занимает С. Батракова: «предполагается трактовать утопию как произвольную конструкцию идеала, будь то мыслительная конструкция, художественный образ или практический эксперимент»5.
Обобщая сказанное, мы исходим из представления о том, что жанр утопии подразумевает текст, который описывает общество как систему и раскрывает его желательное устройство. Тем самым это позволяет избежать рассмотрения в контексте данной работы сказок, вымыслов, фантастических романов-путешествий, которые не предъявляют читателю «параметры» нового мироустройства и социальных связей. В этом смысле для нас утопия всегда социальна.
Необходимо упомянуть, что утопия существовала и ранее — до своего расцвета в Новое время — как мечта о «золотом веке», «земном рае», совершенном обществе в идеях Платона и Конфуция. В Новое время, когда происходит выход личности за пределы традиционных устоев и границ, мечта о стабильности и порядке в будущем считается социально новой. Обнаруживается совпадение утопических проектов и социальных новшеств, инноваций.
Можно ли исследовать утопию как произвольную комбинацию возможного и невозможного (невозможного вообще и никогда, невозможного только здесь и теперь)? Или рассматривать ее как новаторский инструмент социального творчества, социальноинновационной деятельности? Пристальный взгляд находит в дне сегодняшнем инновационные проекты переустройства мира и человека (навязывание «демократии» в Ираке, социальные и политические
реформы, секты, интернет-государства, клонирование и выращивание внутренних органов, удивительные гаджеты и проч.), схожие в своей принципиальной неосуществимости с мечтами о «нигдее», о «несуществующей стране», «совершенном (толерантном,
бесконфликтном) обществе», «идеальном человеке». Иллюзорность
утопических планов сменяется пугающе-конкретными методологиями социального конструирования и проектирования — социальной инженерией.
Как отмечает В. Розин, «если во времена Платона реформаторская деятельность была всего лишь идеей и замыслом, пришедшим на ум нескольким философствующим мыслителям, то сегодня — это массовый феномен и практика, особенно в нашей стране»7. И далее: «Трагизм ситуации заключается в том, что большинство социальных реформаторов (инженеров) не отдают себе отчета, что их вроде бы частные, локальные решения, суммируясь и сливаясь на уровне страны в бурный поток, быстро изменяют облик социальной и общественной жизни»6.
По мнению А. Лучанкина, «утопии соблазняют тех, кто в них нуждается для своей социальной идентификации, оправдания своего положения в обществе, своей миссии»8.
Социальная утопия остается актуальной и интересной темой размышлений философов, социологов, педагогов. Утопия как греза о невозможном или движущая сила исторического прогресса, шизоидный синдром или метод и инструмент мышления, надежда и «гуманистическая религия» или фальшивая ценность культуры, несущая погибель и зло...
В ракурсе социально-философского анализа мы рассматриваем утопию как инноватирование (операция внедрения новшеств) проектов совершенного общества, особо отмечая, что утопия отличается установкой на внедрение в социальность не (с)только проектов, но и способностей проектировать.
Миф вечен, утопии конечны. Выявление специфики утопии требует указания на «отличие от.». С позиции социально-философской небезынтересно сравнить «жанрово» близкие утопию и миф.
Миф и мифологическое мышление позволяют человеку жить в слитности с природой, космосом, принимать их как «свой» мир. Ведь миф описывает существующее вечным, «естественным», он ориентирует на сохранение существующего положения и скрывает, по мнению Р. Барта, «сделанность мира, который можно переделать»9. Задача мифа заключается в социальном воспроизводстве и сохранении традиций, границ, «табу». Логика мифа (мифо-логия) подозрительно относится к
новому, инновациям и табуирует их историческое воспроизводство. В большей степени миф оказывается средством коллективной психотерапии, социальной мобилизации, которое элегантно включает иррациональность необъяснимого в повседневность человеческого существования. Миф, как писал А. Лосев, это жизнь в мифе.
Миф невозможен там, где человек начинает проявлять свою волю, нарушая первобытное единство мира (природы, космоса) и сознания, пытаясь преобразовать, а не сохранить действительность.
Утопия противостоит мифу также как изобретение, инновация, желание трансформации социального порядка и «конструирование будущего» противостоит бездеятельности, старости, традиции, образцу, правилу. Более того, утопия изначально замышляется как реализующийся, сбывающийся проект вопреки мифу, остающемуся «потусторонним» шаблоном «сделанности мира» и постоянно возвращающемуся к самому себе, бесконечно себя пересказывающему. Проектность утопии обусловливает ее конечность (через потенциальное воплощение), а миф вечен (через круговое самовозвращение и самопересказ).
Однако было бы упрощением понимать миф и утопию в духе абстрактного различия только как два противостоящих друг другу механизма социального воспроизводства. Миф также вездесущ и навязчив как утопия. В конечном счете, именно миф является для утопии точкой отсчета, ориентиром и социальным воображаемым. В переработке мифа утопизм инноватирует воображение не только новизной и необычностью, но также и совершенством проекта, тем самым проявляя в человеке способность проектировать.
Авторство и ликвидация человеческих различий. Процедура социального проектирования подразумевает наличие автора. Авторы утопий пытаются «примирить» различия желаний людей и их взаимоотчуждение (в этом смысле показателен современный процесс «навязывания» образцов социальной толерантности), упразднить различия инновативно и проективно. Так, Т. Мор описывает идеальное общество, в котором отсутствуют родовые, семейные, языковые, национальные, профессиональные, иерархические различия. В «Городе Солнца» Т. Кампанеллы нет уродов и калек — только образцовые породы и касты. И. Смирнов в работе «Бытие и творчество» наглядно демонстрирует, как Чернышевский преодолевает различия мужского-женского, Н. Федоров — мертвых и живых.
Авторы утопических проектов впадают в самую большую, по Ж. Де-лезу, опасность — «впасть в прекраснодушные представления: имеются,
мол, только различия, примиримые и соединимые, далекие от кровопролитной борьбы»10. С точки зрения современной философской мысли, преодоление различий, которым озабочены все модели утопического совершенного мироустройства, возможно только через манипуляцию и насилие, установление единообразия социальных правил и возможностей, через симметрию. Причем сохранение социального порядка в проекте гипотетически реализующейся утопии осуществляется по принципам функционирования мифа: запрет (табу) различий во всех возможных проявлениях, установление собственных границ вне существующей реальности, куда новое, другое не проникает («идеальные мироустройства» отличаются симметрией, пространственной или временной отдаленностью — вспомните модели «острова», «города», «сада»).
Общество потребления желаний и соблазнов. Социальная инновация. Разочарованность в утопических проектах без ее глубокого осмысления способна породить лишь новые утопические мечты о способах ее преодоления. Преодолевая, мы стремимся устранить недостатки, «позитивно реконструировать» или перепроектировать
утопию, совершенствуя, реформируя и развивая общество (мы видим, как разворачивается в истории проект переустройства «СССР» в «Россию» — преодоление утопии ради. утопии лучшего общества?). Так разочарованность очаровывает — в этом и есть ловушка. Именно поэтому можно констатировать необычайную живучесть современных утопий, которые именуются «социальной инженерией» или «социальным проектированием». Недаром в человеческой повседневности периодически появляются грандиозные замыслы, сияющие своей гипертрофированностью и волнующие умы.
Социальная философия должна удерживать в проблемном поле исключительную историческую устойчивость утопизма. Несмотря на колоссальные изменения в идеологиях, политических режимах, способах человеческого существования, проектирование утопий остается актуальной формой мысли и способом идентификации людей.
Но мысля парадоксально и феноменологически, можно согласиться с мнением Ж. Делеза и Ф. Гваттари, что «именно в утопии осуществляется смычка философии с ее эпохой — будь то европейский капитализм или уже греческий полис. И в том и в другом случае благодаря утопии философия становится политикой и доводит до кульминации критику своей эпохи»11.
Модели утопического мира служили примером для сравнения, альтернативой, противопоставленной существующему положению дел.
Люди, мечтавшие об идеальном граде, не находили его в эмпирической действительности, но образ его порождал в них чувство дискомфорта, решимости к переменам, встряхивал их и заставлял действовать. В этом смысле утопия является постоянным производством желания. А. Лучан-кин подчеркивает, что «утопия, понятая как “желание отсутствующего” и того, чего нет и никогда не хватает, очищается до “становления — чем”, т. е. новым и необычным желанием, что атопично, постоянно сопротивляется, подвешивается в ожидании, ускользает, что одновременно присутствует и в то же время отсутствует»12.
Через призму утопического «желания» мы можем более четко описать социальные феномены своей эпохи, характеризуемой как общество потребления, изобилия, бодрийяровского «соблазна». Строго говоря, на чем основано потребительское общество? На знаковой и символической коммуникации, символическом обмене. Здесь правит искусственно созданное желание, инкорпорированное в брэнд, статус, элитарность продукта. Сегодня выигрывает тот, кто формирует новые желания людей и налаживает их дефицит, формируя ажиотажный спрос.
По сути, любая инновация уже является социальной, входя в предметное поле философии, потому что в обществе потребления люди объединяются и разъединяются именно на основе отношения к качеству, уровню, формам потребления. Социальные инновации заставляют ощутить нашу потребность в них и переживать свою неполноценность от их недоступности. Более того, социальные инновации становятся способом социального воспроизводства через отношение к новшествам.
Таким образом, социально-философский анализ проблемы показывает, что:
1. Общество потребления представляет собой особый, радикальный тип отношений людей, который включает в себя основные принципы мифологического мышления и утопического проектирования. Через самоидентификацию с новшеством (вещью, продуктом, устройством, приспособлением) современное общество восполняет отсутствие утопически желаемого и мифологизирует потребление. По словам Ж. Бодрийяра, «потребление — это миф, то есть это слово современного общества, высказанное им в отношении самого себя, это способ, каким наше общество высказывается о себе»13.
2. Опасные модели «совершенных обществ» и ликвидации различий, предлагаемые утопиями, реализуются в современном мире в качестве социальных инженерий, проектов, программ и имеют соответствующий потребительский спрос.
3. Вводимое в философское поле понятие «социальная инновация», характеризующее социальные отношения к новшествам, открыто для новых размышлений в аспекте того, как неценное, профанное, ничтожное, банальное, странное, случайное становится значимым в разных типах социальности.
Примечания
1 Лучанкин А. И., Нордберг В. В. Экономия смеха: абсурд и утопия в социальной инноватике. Екатеринбург, 2005. C. 272.
2 См.: Блох Э. Тюбингенское введение в философию. Екатеринбург, 1997. C. 25-147; Вершинин С. Е. Жизнь — это надежда: Введение в философию Эрнста Блоха. Екатеринбург, 2001. С. 140-146.
3 Ricoeur P. Lectures on Ideology and Utopia. Columbia Univ. Press, 1986. P. 17.
4 Баталов Э. Я. Социальная утопия и утопическое сознание в США. М., 1982. C. 18.
5 Батракова С. П. Искусство и утопия: Из истории живописи и архитектуры ХХ в. М., 1990. C. 5.
6 Розин В.М. Этюды по социальной инженерии: от утопии к организации // Эволюция и возможности социальной инженерии. М., 2002. C. 5.
7 Там же. C. 6.
8 Лучанкин А. И., Нордберг В. В. Указ. соч. C. 277.
9 Барт Р. Мифологии. М., 2004. C. 207.
10 Делез Ж. Различие и повторение: Пер. с фр. СПб., 1998. C. 10.
11 Делез Ж., Гваттари Ф. Что такое философия?: Пер. с фр. СПб., 1998. C. 129.
12 Лучанкин А. И., Нордберг В. В. Указ. соч. C. 291.
13 Бодрийяр Ж. Общество потребления. Его мифы и структуры: Пер. с фр. М.,
2006. C. 242.
