CC BY
35
Филологические науки / Philological Science Оригинальная статья / Original Article УДК 82
Устное словесное искусство адыгов конца XIX - начала ХХ вв.
© 2017 Агержанокова С. Р.
Адыгейский республиканский институт гуманитарных исследований
им. Т. М. Керашева, Майкоп, Россия; e-mail: arigi@maykop.ru
РЕЗЮМЕ. Цель данной статьи - постановка проблемы устного словесного искусства адыгов конца XIX-начала XX вв. Методы. Анализируются и сопоставляются произведения поэтов-импровизаторов. Результаты. Рассматриваются жанры, сюжеты и герои, целостно представляющие культуру народа в прошлом и настоящем - через народную этику, философию, воспитание, социальные взаимоотношения. Акцентируется внимание на сатирических героях. Выводы. Ддыгскими поэтами были созданы значительные по своему идейно-художественному замыслу произведения, ставшие фундаментом для литературы нового времени.
Ключевые слова: безымянный фольклор, поэты-импровизаторы, песнетворцы-импровизаторы, авторское сознание, устная поэзия, антимонархические идеи.
Формат цитирования: Агержанокова С. Р. Устное словесное искусство адыгов конца XIX - начала ХХ вв. // Известия Дагестанского государственного педагогического университета. Общественные и гуманитарные науки. 2017. T. 11. № 1. С. 34-38.
Adygs' Spoken Word Art at the the End of the 19th Century
and in the Beginning of the 20th One
© 2017 Simkhan R. Agerzhanokova
Т. М. Kerashev Adyghe Republican Institute for Humanitarian Studies,
Maykop, Russia; e-mail: arigi@maykop.ru
ABSTRACT. The aim of the article is setting the problem of the Adygs' oral verbal art at the end of the 19th century and the beginning of the 20th one. Methods. The author analyzes and compares the poets-improvis-ers' works. Results. The article deals with the genres, plots and characters, holistically representing the culture of the people in the past and present, using people's ethics, philosophy, education, social relationships. The author focuses on the satirical heroes. Conclusions. Adyghe poets created significant ideological and artistic works, which became the base for the modern literature.
Keywords: unnamed folklore, poets-improvisers, songmakers-improvisers, author's consciousness, spoken word poetry, anti-monarchist ideas.
For citation: Agerzhanokova S. R. Adygs' Spoken Word Art at the the End of the 19th Century and in the Beginning of the 20th One. Dagestan State Pedagogical University. Journal. Social and Humanitarian Sciences. 2017. Vol. 11. No. 1. Pp. 34-38. (In Russian)
Введение
Творчество авторов устных произведений, которым посвящена наша статья, благодаря разнообразию ими освоенных поэтических жанров, представляет широкую картину жизни адыгов не только в героическом ее содержании, но и в социальных отношениях, типичных для второй половины XIX - начала ХХ вв.
Художественное освоение национальной действительности с помощью словесного искусства включает прежде всего его устное существование как в жанрах безымянного фольклора, так и в формах индивидуального творчества. Существуя параллельно или сливаясь, эти жанры дают довольно целостное представление о культуре народа в прошлом и настоящем - через
Общественные и гуманитарные науки
Social and Humanitarian Sciences •••
народную этику, философию, культуру быта, воспитания, социальные взаимоотношения.
Материалы и методы исследования
Письменная дореволюционная адыгская литература поначалу, как известно, питалась из этого устно-поэтического источника и на всем протяжении своего существования, особенно в начале XX века, усложняла связи с устным творчеством. Эта мысль доказана в исследованиях известных литературоведов: Л. Бекизовой, З. Налоева, А. Схаляхо, Ю. Тхагазитова, X. Хапсиро-кова, Р. Хашхожевой, Ш. Хута, причем ими подмечены не только точки совпадения, сближений фольклора и литературы, но и существенные разграничения их «владений». Так, А. Схаляхо справедливо подчеркивает: «Если русскоязычная адыгейская литература освещала исторические темы, то объектом художественного осмысления устной литературы была современность» [8. С. 35]. Скажем, современность, ставшая для нас уже историей. Таковы песня о Киз-биче Тугузоко, сочиненная Осмэном Шап-сугским, песня о Мафэко Урусбие, сочиненная Лелюхом Слепым, разоблачительная песня «Намаз наиба», принадлежащая Тэтэршауа Цэю и др.
Устные произведения названных и безымянных адыгских певцов XIX в. постоянно были объектом особого внимания народа и его просветителей. Об этом свидетельствуют, прежде всего, очерки А. Г. Кешева «Характер адыгских песен» [5], высказывания и оценки М. Горького [6. С. 87], оценка немецкого поэта XIX в. Фр. Боденштедта, которую, ввиду ее редкости, мы частично процитируем: «У черкесов поэзия - одновременно резюме всей национальной мудрости, стимул для возвышения действий и верховный арбитр на земле...» [12. С. 88].
Современность для авторов устных произведений, созданных на рубеже XIX-XX веков, представляет собой еще более сложное явление, чем в первой половине XIX века. Помимо героической тематики (борьба с чужеземными поработителями и собственными угнетателями, прославление мужества), в творчестве создателей устных произведений все расширяются мотивы социального порядка, корни которых в рево-люционизации обстановки на Кавказе, развитии здесь национальной передовой общественной мысли.
В период литературного становления адыгейского народа растут ряды поэтов-
импровизаторов, наследующих лучшие традиции предшественников с их пафосом героизма и патриотизма, непримиримостью к безнравственности и цинизму, неприятием бесчеловечности, чванства, хищнической психологии, в особенности присущей правящей верхушке.
Результаты и их обсуждение
С развитием авторского сознания, становящегося все более личностным, на рубеже веков формируется тип песнетворца-им-провизатора, разрушающего рамки традиционных фольклорных жанров, которые становятся «формулой раздумий о жизни, оценки явлений жизни с позиции личности, народа» [7. С. 161].
Знакомство с творчеством поэтов Ю. Абрэджа, Ц. Теучежа, X. Анчока, Ю. Пши-зова, Ш. Туова, Г. Гучетля, Ш. Тугуза и др. позволяет утверждать, что, наряду с распространением жанров поэмы, сказки, песни, большой удельный вес начинают занимать биографический эпос, изречения, сентенции и особенно сатирический жанр, нашедший своих создателей в лице знаменитых Бэчия Хусена, Джанчатова Куйнеша, Аут-лева Тхайшао, Теучежа Цуга.
А. Схаляхо, давая высокую оценку индивидуальному творчеству поэтов, справедливо утверждает, что в нем «нашло художественное обобщение национальное своеобразие адыгейской жизни конца XIX века» [8. С. 41]. Это своеобразие прежде всего в традициях героизма и патриотизма, которыми отличались лучшие сыны адыгов.
Как пример героико-романтической устной поэзии рассмотрим «Емзэщ иорэд» («Песнь о Емзэще») Абреджа Юсуфа. А. Схаляхо охарактеризовал народного героя Емзэща и способы создания его образа. Мы остановимся на особенностях произведения, позволяющих отнести его к жанру героико-романтической поэмы, отражающей важные моменты адыгской жизни середины XIX в.
Содержание поэмы отражает период Русско-Кавказской войны. Место действия - Кавказ, Причерноморье, Тамань, Азов. Среди героев, упоминаемых в поэме, немало исторических фигур - Шамиль, генералы Евдокимов, Бабич, Гусаров. Еще больше - героев нартских сказаний и народных песен.
Романтическая окраска придана подвигам Емзеша, предводителя храбрых адыгов, и его личности. Симптоматично начало поэмы, близкое к былинному, в котором развивается мотив богатыря, магическое число
лет не садившегося на коня: «Громаднейший Емзеш семь лет на коня не садился» [1]. Начало его пути и подвиги в борьбе за национальную независимость воспеты через параллели с нартами, через антитезу с врагами и приложение к Емзешу таких понятий, как рыцарь.
Необходимо подчеркнуть и песенные признаки в поэме, выражающиеся в рефрене: «Гай, гай, Емзеш, хороший рыцарь», который повторяется каждый раз как своеобразная концовка эпизода, где раскрывается та или иная доблесть героя. К примеру: «Подвиги совершать на Еристема ты похож // Такого рыцаря, как ты, в нашем крае больше нет». Или: «В долине много городов ты построил...» [1].
Необходимо отметить, что в поэме повествуется о разных сторонах деятельности знаменитого Емзеша: он и воин, и строитель, и мудрый правитель. Причем в поэме жизненные реалии, конкретика военного быта («пятьсот пушек вывезти заставил», «снаряды, порох...») перемежаются с романтической интерпретацией событий: «как гора нагромождены», «нуждающимся свое сердце подарил» и др.
Центром поэмы является VII песнь, в которой герой главными условиями примирения с русским царем выдвигает следующие: «Этих русских назад прогонишь, // Тюрьму белую разрушишь // И за Дон прогонишь... [1].
Перечисляя деяния героя, автор обращается к его романтизации через гиперболу и сравнения с самыми легендарными национальными качествами героя.
Заканчивается поэма традиционным «хохом» в адрес Емзеша: «Песня и на том свете поется. // Сочинявшему двери рая раскрываются... [1].
В других эпических и лирических произведениях Ю. Абрэджа («ПцэтхьалЬм ыкъуит1у» - «О двух сыновьях Пцэхатле», «Кушъэ орэд» - «Колыбельная»), Х.-М. Бле-негапцэ («Забастовка в Гатлукае»), Ц. Те-учежа («Бзыикъо заом иорэд» - «О бзиюк-ской битве», «Пщиоркъ зау» - «О восстании крестьян против князей и дворян», «Мэфэкъо Урысбий» - «О Мафоко Урыс-бие») выражены пафос освободительной борьбы, антифеодальные и антимонархические идеи, культ мужества и героизма как национальных качеств адыгов.
Нельзя не вспомнить о других жанрах творчества - нравственно-философских и
социально-бытовых афоризмах и миниатюрах М. Едыджа, биографических рассказах К. Джанчатова, изречений X. Анчока и других авторов, отражающих достаточно целостную картину жизни адыгов конца XIX - начала XX вв.
Она была бы неполной без сатиры, получившей широкое развитие в эту эпоху. Многожанровое содержание (песни, частушки, куплеты, сказки, рассказы, притчи, афоризмы), многоадресность (от местных феодалов и царских чиновников до рядового человека), социальные и общечеловеческие пороки как объект - вот качества, присущие устной сатире адыгейских поэтов X. Бэчия, Ш. Туова, Ц. Теучежа и др. Общая характеристик их поэзии дана А. Схаляхо [9; 10].
Остановимся на своеобразных сатирических произведениях разных авторов («Песнь о шенджийском общественном Бугае», «Волк» X. Бэчия и «Песнь о Куре» Ю. Абреджа), как очень характерных для поэтов-сатириков и показательных с точки зрения отражения в них национальной жизни.
В «Песне о шенджийском Бугае» X. Бэчия [3] повествование ведется от лица старого бугая, рассказывающего о своих мытарствах в течение пяти лет. После того, как он узнал, что его «хотят съесть» за ненадобностью в стаде коров, он «в большом лесу скрылся». Автор наделяет героя выразительной речью, сначала лирической, передающей прямо-таки человеческие чувства страха («Лесная собака завоет, я дрожу, Лозина шелохнется -оглядываюсь...»), обиды («Люди меня бьют»), затем - саркастической.
В сюжете, отражающем скитальческую жизнь старого бугая, переломный момент -это встреча бугая с детьми козопасов. Затем начинаются его хождения по крестьянам с одной просьбой: «Один этот месяц меня покорми, до мартовской травы меня дотяни». Трижды кланялся со своей просьбой бугай по очереди козопасам Нехаю Ереджибу и Черному Баймзеко, но по разным причинам его выгоняли, да еще не ленились «палкой проводить».
Кульминационный момент - арест бугая и заточение в базе Хапита с последующим над ним судом аульной администрации. Эта сатирическая аллегория, указывающая на российскую администрацию в национальных регионах России после окончания Русско-Кавказской войны, выдержана в духе сказочного сатирического эпоса, но с современным содержанием.
Общественные и гуманитарные науки
Social and Humanitarian Sciences •••
В песне X. Бэчия «Волк» [4] развивается сказочный сюжет, героем которого является волк, попавший в западню. Трижды умоляет он о помощи - лису, корову, коня. Клянется впредь никого не трогать из «их рода». Лиса и корова, напомнив волку о причиненном им зле, отказывают в помощи. Старый белый конь соглашается вытащить волка из ямы. Но как только он опустил туда свою голову, зверь «вцепился в нее своими десятью острыми когтями, дернул беднягу и затащил его в яму». Конец истории таков: Волк содрал с него кожу, // Сожрал мясо, а кости сложил в кучу, // И, забравшись на нее, вылез из ямы [4. С. 23].
Много нравственного и социального смысла находили в этой остроумной песне люди: и сатиру на власть имущих, обычно изображаемых в обличье волка, и порицание излишней доверчивости, и сочувствие персонажам - жертвам волка.
По драматизации повествования, «очеловечиванию» персонажей и остроумно скрытой в сценках морали - это басня. Однако художественная реализация известного сюжета в основном связана с фольклорными сказочными приемами: троекратное повторение волчьей просьбы, участие в событиях традиционных сказочных персонажей (волк, лисица, корова, лошадь), дословное повторение волком своей истории и просьбы вызволить его из ямы, одна схема его диалога с лисой и коровой. Связывает произведения Бэчия с фольклором и закрепление за персонажами традиционных характеристических черт, что особенно сказывается на образе волка: он зол, коварен, неблагодарен, труслив (попал в яму, испугавшись ... мыши).
Вместе с тем повествование и диалоги почти лишены общих мест, стиль индивидуализирован, что проявляется в изобразительных средствах, к примеру, в эпитетах: «дождливым днем охотясь», «злосчастная мышь», «коротконогие лисята». Авторское отношение выражено в сочувственной характеристике доверчивой лошади. Это «белый конь» с «золотистой головой», «добрый и простодушный», волк «дернул беднягу». Отношение к волку звучит в его характеристике через восприятие лисы и коровы: «...взгляд наводит на всякого ужас... глаза стреножат всех, кого увидят» [4. С. 22]. Лексические средства, обозначающие действия волка, - это, как правило, глаголы с приставками за- и со-: задрал (ягненка), сожрал, затащил, забрался и др.
Как видим, песни X. Бэчия с полным основанием могут быть отнесены к произведениям поэтов индивидуального творчества, в них есть личностное начало.
Как и в первой разобранной нами «Песне», социальный смысл не исчерпывает всего содержания, поражающего нравственными идеями и точными красочными характеристиками действующих лиц. Нельзя сказать, что они запечатлели в своих нравах и повадках существенные национальные особенности жизни адыгов, но в художественных приемах изображения, в языке, в самом сатирическом смехе есть национальный колорит... Надо подчеркнуть и то, что жанр фольклорной песни синтезируется с литературным, вернее, с тем, что убедительнее всего выявляет себя в литературном творчестве - басенным жанром.
«Песня о Куре» Ю. Абреджа [2. С. 50] преследует цель осмеяния ветрености некоей женщины по имени Кура. От ее лица перечисляются ее собственные похождения. Интересны факты и имена, упоминаемые в песне; они, видимо, близки к достоверности, ныне позабытой. Поэтому острие злободневности в этой сатире несколько притупилось, но остались ироничность интонации, слаженность припева «Аллах, аллах, моя Кура», горячие оправдания героини, против которой - многочисленные факты ее безнравственных поступков. Отсюда порой и естественная грубость лексики, и «смелость» некоторых выразительных средств, передающих неуважительное отношение к героине песни.
Заключение
Все сказанное свидетельствует о том, что, несмотря на многочисленные трагические превратности в жизни адыгов, адыгская художественная словесность продолжала развиваться, были созданы значительные по своему идейно-художественному уровню произведения, которые явились фундаментом для литературы нового времени. И в качестве заключения процитируем слова А. Хакуашева: «Народная поэзия, сыгравшая значительную воспитательную роль в жизни адыгских племен, во многом правдиво воспроизвела действительность, реальные события... борьбу трудовых масс за свою свободу и независимость родины, за свое человеческое достоинство» [12. С. 33].
Песни X. Бэчия и Ю. Абреджа с полным основанием могут быть отнесены к произведениям поэтов индивидуального творчества, ибо в них есть личностное начало: фольклорный жанр синтезирован с литературным жанром.
Произведения народных певцов позволяют существенно дополнить картину
1. Абредж Ю. Х. Песня о Емзеше. Перевод И. Цея 10 марта 1928 г. // Архив АРИГИ. Ф. 1. П. 124. Д. 53.
2. Абредж Ю. Песня о Куре // Архив АРИГИ. Ф. 1. П. 124. Д. 50.
3. Бэчий X. Песнь о шенджийском общественном бугае // Архив АРИГИ. Ф. 1. П. 124. Д. 56.
4. Бэчий X. Волк // Хрестоматия по адыгейской литературе 9 класса. С. 22-23.
5. Избранные произведения адыгских просветителей. Нальчик, 1980.
6. Горький М. Разрушение личности // О литературе. М., 1957.
1. Abredzh Yu. Kh. Pesnya o Emzeshe [Song of Emzesh]. Transl. by I. Tsey. March, 10, 1928. ARIHR Archive. F. 1. S. 124. C. 53. (In Russian)
2. Abredzh Yu. Kh. Song of Kura. ARIHR Archive. F. 1. S. 124. C. 50
3. Bechy Kh. Song of Shendzhi public bull ARIHR Archive. F. 1. S. 124. C. 56.
4. Bechy Kh. Wolf. Reader in the Adyghean literature of grade 9. Pp. 22-23.
5. Selected works of the Adyghean educators. Nalchik, 1980.
6. Gorky M. Destruction of the personality Destruction of the personality. O literature [About literature]. Moscow, 1957. (In Russian)
СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРЕ Принадлежность к организации
Агержанокова Симхан Рамазановна,
кандидат филологических наук, ведущий научный сотрудник отдела литературы, Адыгейский республиканский институт гуманитарных исследований (АРИГИ) им. Т. М. Керашева, Майкоп, Россия; e-mail: arigi@ maykop.ru
Принята в печать 12.12.2016 г.
национальной жизни адыгов, созданную литературой.
7. Налоев З. М. Этюды по истории культуры адыгов. Нальчик, 1985. 161 с.
8. Схаляхо А. Идейно-художественное становление адыгейской литературы. Майкоп, 1988. 35 с.
9. Схаляхо А. Рожденная новой жизнью. Майкоп, 1970. 65 с.
10. Схаляхо А. Адыгейский фольклор. Ростов-н/Д., 1977. 156 с.
11. Трахо Р. Черкесы. Мюнхен, 1956. 88 с.
12. Хакуашев А. X. Адыгские просветители. Нальчик, 1978. 123 с.
7. Naloev Z. M. Etyudy po istorii kul'tury adygov [Studies on the history of culture of the Circassians]. Nalchik, 1985. 161 p. (In Russian)
8. Skhalyakho A. Ideyno-khudozhestvennoe stanovlenie adygeyskoy literatury [Ideological and artistic formation of the Adyghean literature]. May-kop, 1988. 35 p. (In Russian)
9. Skhalyakho A. Rozhdennaya novoy zhizn'yu [Born by the new life]. Maykop, 1970. 65 p. (In Russian)
10. Skhalyakho A. Adygeyskiy fol'klor [Adyghe folklore]. Rostov-on-Don, 1977. 156 p. (In Russian)
11. Trakho R. Circassians. Munich, 1956. 88 p.
12. Khakuashev A. Kh. Adygskie prosvetiteli [Circassian enlighteners]. Nalchik, 1978. 123 p. (In Russian)
THE AUTHOR INFORMATION Affiliation
Simkhan R. Agerzhanokova, Ph. D. (Philology), leading researcher, the Department of Literature, T. M. Kerashev Adyghe Republican Institute for Humanitarian Research (ARIHR), Maykop, Russia; e-mail: arigi@maykop.ru
Received 12.12.2016.
Литература
References
